Мониторы

 Баба Ира - Бабка Ирка, как звали ее местные мальчишки, а иногда и взрослые, - шла тяжело по двору к своему подъезду. Выпавший за ночь снег усложнял задачу, ноги скользили по ледку, что коварно прятался под белым ковром. Растопырив руки с сумками для равновесия, она осторожно делала шаг за шагом, переваливаясь по-утиному всем своим немаленьким телом в теплом зимнем пальто. Из подъезда выскочил парнишка и помчался вниз по ступенькам, на ходу надевая школьный рюкзак.

- Мишка, дверь придержи! - крикнула баба Ира, но поздно: дверь уже закрывалась, а Мишка на ходу крикнул:
- Опаздываю, Бабир! - и рысью припустил в сторону школы, находящейся впрочем совсем рядом, через дом.

- Ах, чтоб тебя! - Баба Ира выругалась, ухватилась за перила и начала взбираться по ступеням. 10 невысоких ступенек представляли собой проблему: как ни чистил, не посыпал солью их дворник, а все равно они покрывались тонким слоем льда с октября по май, и поскользнуться и упасть на лестнице было конечно еще  хуже, чем растянуться на дороге. Надо сказать, баба Ира вообще панически боялась упасть и сломать себе что-нибудь. Жила она одна и понимала, что заботиться о ней будет некому, а в больнице с переломами не держат. Загипсуют, убедятся что нет воспаления, и отправят домой. Так что ходила она осторожно, зимой цепляла к ботинкам специальные ремешки с шипчиками, летом было конечно попроще. Хотя вот в прошлом году этот же Мишка разлил в подъезде на лестничном пролете мыльный раствор, какие-то пузыри они собирались пускать ("Гигантские!" - оправдывался потом он перед родителями, к которым пришла сразу как поняла чьих рук дело), так она чуть не улетела на этом мыле.

 Стоит признать, что баба Ира вообще была ворчливой, вспыльчивой по характеру, притом весьма любопытной. Не любили ее ни дети со двора, ни соседи. Даже старушки у подъезда редко охотно болтали с ней, потому как если она начинала перемывать кому-то косточки, то уже не останавливалась до самого вечера, когда наступало время смотреть сериал. Отличала ее и бесцеремонность: стоило показаться во дворе газели, перевозившей мебель или бытовую технику, как она спускалась вниз, выясняла к кому приехала обновка и шла в квартиру с тем чтобы обстоятельно выяснить что купили, да почем, да куда дели старое... А уж если в дом въезжали новые жильцы, тут уж им не было никакого покоя. Баба Ира умела зайти в любую дверь, все обсмотреть, потрогать, на ходу расспрашивая немного ошалелых от хлопот переезда людей. Рассказывала потом полученную информацию соседям, делилась своими наблюдениями и сделанными выводами: эти переехали в меньшую по площади, потому что долги, а долги потому что мужик пьет, этих молодоженов отселила родня мужа, потому что невестка им не нравится, плохая хозяйка, вот и отправили их свинячить в свою квартирку, у этих двое детей и третий на подходе, непонятно куда рожают, переехали-то в двухкомнатную, а до этого жили вообще в однушке.

 Была она вообще-то на пенсии, но работала в торговом центре, сидела, как сама говорила, "на мониторах", наблюдала за порядком, передавала по маленькой рации о нарушениях службе контроля. Начальство не могло нарадоваться ее внимательности, а охранники тихонько матерились при очередном писке рации: по любой мелочи заставляла бегать по всему этажу. Ну вот стоит парень у входа в обувной, и  что? Так уже полчаса стоит. Не подойдешь ведь, не спросишь: чего стоишь. Приходится просто крутиться рядом, посматривать на него, дураком себя чувствуя. А через пять минут выйдет девушка из бутика, парень вздохнет облегченно, возьмет у нее пакет и пойдут они вместе.

 Зайдя в свою квартиру, баба Ира долго раздевается, стягивает пальто, шапку, шарф, пристраивает все на вешалке, потом садится на маленькую табуреточку и начинает снимать ботинки. Дело сложное, ибо ростом она полтора метра, а весу в ней больше центнера, да и не молодая уже, чтоб гнуться-то во все стороны. Справившись и с этой задачей, проходит в ванную, обстоятельно намыливает руки дегтярным мылом. Любит этот запах с детства, когда туалетное, земляничное обычно, мыло, было роскошью, а пользовались чаще хозяйственным да вот дегтярным. Сейчас всякие в магазинах есть: с запахом ванили, мяты, арбуза, орхидеи... Невестка ей подарила красиво упакованный набор: шампунь, пена для ванны, гель для душа, жидкое мыло, все в затейливых бутылочках, пахнет чем-то сладким. Баба Ира пользоваться не стала: непонятно что там намешано, сплошная химия, уж лучше привычное и проверенное годами. А набор вот, стоит в шкафчике, красивый. Года четыре уже стоит. Подарила как раз перед тем, как они уехали в Москву. Считай и не виделись все это время, Володя только два раза прилетал, один раз с подросшим внуком (Ваньке  четырнадцать лет было), второй раз, в прошлом году, на ее юбилей, один. Невестка, Маринка, только по телефону звонит, каждую неделю. Прям как расписание у нее висит, даже в одно и то же время обычно. Расскажет про их дела быстренько, спросит про самочувствие, про болячки, посоветует что или пообещает прислать лекарство, потом начинает заниматься своими делами, на рассказы свекрови почти не реагирует, угу да ага. А потом извинится, скажет что бежать нужно, обед на плите, в дверь звонят и все такое, и трубку повесит. К невестке баба Ира не знает как относиться. Вроде и вежливая, и умная, доктором работает, ни разу слова грубого не сказала, о муже и ребенке заботится хорошо, а все равно не нравится. Молчит много, говорит мало. Со свекровью подружиться надо, потому как входишь в семью мужа. Сама Ирина в молодости как замуж вышла, так стала свекровку мамой звать, все у нее спрашивала, как готовить, как стирать, хоть и знала все сама. А эта величает ее по имени-отчеству, а на советы улыбнется и спасибо скажет, а сделает по-своему. Жили они сразу отдельно, у сына все приходилось спрашивать, а тот то расскажет, то нет. Бывший муж, Коля, когда сына с семьей провожали, сказал, что это они от нее подальше уезжают. Что, она, Ира, часто к ним ходила, совала везде свой нос. Врет все, не часто вовсе, только когда выходные у нее были. На мониторах она работает по модному нынче графику два/два: два дня работает, два дня отдыхает. А раньше, до пенсии, работала нянечкой в роддоме, так там и ночные дежурства были, так что навещала своих раз в неделю. Ну бывало что два раза.  Так ведь Маринка на работе, в больнице, допоздна иногда. Надо ж сыну ужин вовремя сготовить ей же в помощь. А потом Ванька маленький был, придет со школы, дома никого, он и ест на обед бутерброд. Или чипсы эти, картофельные. А какая там картошка? Баба Ира однажды попробовала: нет там картошки, ни жареной, ни вареной. Вот и ходила, помогала, чем могла. То обед приготовит, то пыль смахнет, то порядок наведет в ванной. На сухое "спасибо" не обижалась. Обиделась только тогда, когда сын попросил вернуть ключи от квартиры. Строго так сказал, и посмотрел, как неродной. Она ключи отдала конечно, и потом месяца два к ним не ходила. Но сердце материнское мягкое, долго сердиться не умеет. Сначала стала приходить, когда знала, что внук дома, а родители на работе, потом в выходные пришла. Невестка виду не подала, поздоровалась. "Проходите, - говорит, - Ирина Васильевна, раздевайтесь". Она и не стала выкаблучиваться, прошла в залу. Пообедали, чай попили. Так и помирились.

 С отцом Володя виделся совсем редко, Ира знала. Так, на праздники к нему заезжали, поздравить с днем рождения, с новым годом, с двадцать третьим февраля. Когда муж развестись захотел, она опешила, поверить не могла, жили-то неплохо вместе. Ну не сказать чтоб прям светились от счастья и за ручку ходили, но нормально, как все. Могли поругаться маленько, потом ничего. Сына вон какого хорошего родили да вырастили. А вот как сыну восемнадцать исполнилось, так муж и заявил о разводе. Повод еще какой-то дурацкий выбрал. Сказал, что не может с ней больше, мол, она много болтает да к другим лезет постоянно, перед людьми неудобно. Ира охнула: хочешь развестись, так пожалуйста, но врать нечего. С месяц следила за ним, думала что к другой бабе ушел, но нет, ходил везде один. Больно было конечно. Только и спаслась, что работой. Придешь в роддом, там и свои медсестрички да санитарочки, да роженицы. С одной поговоришь, с другой, горе свое расскажешь, так вроде и полегчает. Особенно с роженицами Ира любила поболтать. А как же: пока выспросишь, как беременность прошла, муж кем работает, про свекровь опять же, про семью, глядишь, уже половина схваток прошла. Им же легче, когда отвлекает кто от болей. Ира пока Володю рожала, так все болтала, то с акушеркой, то с другими роженицами. А после родов, как детей на кормление снесет, так и еще поговорит. Нравилось ей в больнице работать. Хоть и ругалась иногда старшая медсестра, запрещала выспрашивать, а все равно нравилось.

 На пенсию пошла, так через месяц взвыла от одиночества. Сначала думала: наработалась за свою жизнь, буду отдыхать. Гулять по парку, сериалы смотреть, каналов-то много стало, и не пересмотришь все. А не смогла. А тут соседка ей и подскажи, что в торговом центре ищут женщину на мониторах сидеть, следить чтоб порядок был. У нее муж контролером там же работал, рассказал о вакансии. Мужиков неохотно берут, потому как они часто в запой уходят, постоянно замену искать приходится. С женщинами говорят надежнее. Вот Ира и пошла. Сначала испугалась: в комнатке экранов понавешано штук 8 , мыши компьютерные тоже несколько штук на столе, все подписанные конечно, но все равно, как бы не запутаться. А потом ничего, разобралась, что к чему. И очень ей эта работа понравилась. Сидишь спокойно на стуле, удобном, крутящемся, глядишь на разные экранчики, каждый из них на четыре части поделенный, везде разное изображение, с разных камер. Ира научилась переключать, увеличивать картинку, если что интересное. Вроде как подглядываешь за чьей-то жизнью, но с пользой для дела. Иногда такое увидишь! К молодежи, что по углам там прячется и обжимается, баба Ира быстро привыкла, а вот однажды молодой парень раздеваться начал. Она быстро по рации передала кому надо, парня скрутили, потом милицию вызвали. Оказалось парень наркоман, чего-то там употребил и у него галлюцинации пошли, во как. С тех пор она еще внимательнее стала, особенно к таким вот молодым одиноким парням присматривается. Жалко только что звука нет. Иногда видишь, как например пара ругается, явно муж с женой, и страсть как охота узнать, из-за чего, а непонятно по картинке, и спросить не  спросишь.

 Помыв руки, баба Ира прошла на кухню, стала выгружать из сумок продукты: кефир, батон, колбаску вкусную, копченую, пакет конфет-карамелек с повидлом. Врач ей недавно диету написал, говорил, похудеть нужно, а то сердце жиром заплыло, сосуды плохие опять же, может не выдержать. Баба Ира стала кефир покупать, хоть и не очень его любила, наелась в молодости, теперь не тянет. Но если две ложечки сахара размешать, да белый батон вприкуску, то ничего.
Вот со стаканом кефира и ломтем хлеба с маслом она и прошла в комнату, уселась на диванчике, привычно пошарила рукой справа от себя, вытащила пульт и включила телевизор, как раз  любимая передача вечерняя началась. Приходили в студию обычно целыми семьями и начинали скандалить. Поводов-то в семье всегда найдется вагон и тележка: тут бабка померла и завещание не составила, там ребенок родился и на отца не похож, зато чернявый как сосед, здесь соседи с ума посходили, тащат все с помойки к себе в квартиру, тараканов развели и прочую нечисть. Сегодня обсуждали многодетную мамашу. Детей пятеро, и все от разных мужиков, а  сама она запилась вконец, это баба Ира сразу поняла, еще до того как сказали. На алкоголиков у нее глаз наметан был, сколько их перевидала на своем веку. Особенно пьющих баб сразу вычисляла, когда они рожать приезжали, какие чуть ли не каждый год, даже узнавала некоторых. Да и сейчас на мониторах тоже видит, когда алкоголики заходят в торговый центр. Эти как пить дать воровать идут. Если в магазин с косметикой, то духи будут тащить, из продуктового или сразу бутылки, а чаще колбасу или банки с икрой. В аптеку бывает еще заходят. Баба Ира сходила на обеде, спросила у фармацевта, чего они спрашивают, оказалось что просят продать рецептурные препараты без рецепта или набор наркомана: шприцы маленькие, растворы для инъекций и прочее. Только у сотрудников аптекарских тоже глаз наметан, не продают просто так, рецепт просят. Да и отчетность у них строгая оказывается, все бланки хранятся.

 Задумалась, от передачи отвлеклась, а там такое творится! В студию мать этой многодетной пришла, говорит внуков себе заберу, буду воспитывать, а дочь видеть не желаю, а та в ответ кричит что бабке внуки до черта, а хочет лишь пособия на них получать. И такой шум и ор стоит, что и не понять уже, кто кого в чем обвиняет и чего хочет. В  рекламную паузу баба Ира звонит своей соседке. Конечно можно сходить, но что-то она себя сегодня совсем плохо чувствует, наверное давление скачет. Соседка трубку не берет, хотя точно дома: слышно было, как они с мужем разговаривают. Вот что за оказия: говор слыхать от соседей, а что говорят непонятно. Баба Ира раздумывает, не пойти ли за чистым стаканом, к стене приложить, послушать, но тут реклама заканчивается. В студию пришел отец какого-то из детей этой пьянчуги, то ли последнего, то ли предпоследнего. На него накинулись с алиментами, а тот кричит докажите что это вообще мой, она мол не только со мной в койку ложилась. Баба Ира удовлетворенно крякает: и тут была права в своих догадках. Девка-то явно из этих, которые собой торгуют, как пить дать. Поди продавалась за бутылку.  Тут конверт принесли запечатанный, с результатами днк-экспертизы на отцовство. Напряглись все, ведущий листочек достал из конверта, говорит ноль целых девять сотых вероятность. Ага, не отец он вовсе тому ребятенку. По новой шум поднялся, а мужик ушел. Тут опять реклама началась. Баба Ира вставать начала с дивана, да голова закружилась, поплыло все перед глазами. Плюхнулась назад. Ну точно, давление. Вспомнила, что таблетки выпить забыла и сегодня, и вчера. И позавчера тоже не помнит. Пачка рядом на столике лежала, она дотянулась, а там последняя капсула. Распаковывать начала, та из рук выскочила и под диван закатилась.

- Изъязвии тебя!
 Аж заругалась с досады. Вставать теперь, идти в аптеку, а уже стемнело, зимний день короткий. До завтра может подождать? Завтра на работу, там аптека есть, зайти да купить. А вдруг забудется? Нет уж, лучше сейчас, заодно еще анальгин купит, вон как голова разболелась, будто ударил кто. Врач тем более советовал ходить больше. "У Вас" - говорил,- "сидячий образ жизни, нужно Вам больше двигаться, ходить, гулять". А то что она до пенсии столько времени на ногах проводила, то как будто и не в счет. С трудом поднялась все-таки, пошла одеваться. В квартире духота, завернула на кухню, открыла форточку: пусть проветрится, пока ее нет. В прихожей натянула шапку, пальто сняла с вешалки, руку в рукав просунула не с первого раза, как занемела рука. Оделась все же, обулась, вышла. На улице похолодало, небо ясное, луна полная светит. Семь часов вечера, люди с работы возвращаются, рядом детский сад, слышно как калитка хлопает раз за разом, забирают домой ребятишек. Хотела постоять, дождаться кого из соседей, поговорить, но воздух сильно уж морозный, даже и вдохнуть его нормально нельзя, так что стоять не стала, пошла в аптеку.
В очередной раз баба Ира порадовалась удобству района: все рядом, и магазины, и почта, аптеки аж три штуки. До ближайшей по дороге идти минут пять, а если по тропинке через дворы срезать, то и того меньше. Пошла по тропинке, по пути вспоминая название лекарства. Как забыла-то, столько лет его пьет. Даже остановилась. Остановилась - и все, как потерялась. Стоит, сообразить не может где она и зачем на улицу вышла. Дышать совсем невмоготу стало. Думала закричать,  дом вот стоит, у некоторых окна открыты, да и голоса людские близко слышны, а закричать не получается. Страшно совсем стало, в глазах темнота какая-то наступила, попыталась сделать несколько шагов, но ее повело в сторону и она неуклюже, как мешок с картошкой, завалилась набок, прямо в сугроб. Сумка вылетела из рук, высыпалось на тропинку содержимое: футляр с очками, старый потрескавшийся кошелек, носовой платок, деревянная расческа с тремя поломанными зубьями. Тюбик гигиенической помады укатился метров за пять, прямо под ноги шагающей молодежи с хоккейными клюшками.

- О, смотри, какая шайбочка!
- Пасуй, пасуй!

 Один из парней ударил клюшкой по тюбику, тот отлетел, другой подбежал и поддал еще раз. Так, с криками и свистом, прошли они мимо дома, под окнами которого лежала баба Ира. На кухнях готовились ужины, хозяйки накрывали на стол, капризничали дети, собаки выпрашивали лакомый кусочек и никому не интересна была ни сама баба Ира, ни ее смерть.