Красный дракон

   Второго лётчика за месяц! На взлёте! Теперь вот лучшего друга Василия Степанова нет. И похоронить-то некого. Ушёл лётчик в небо. Шагнул на крыло МИГа. Улыбнулся. Поправил парашютную лямку. Поднял в приветствии руку. И шагнул в небо.
   Второго! Только за один месяц тысяча девятьсот пятьдесят второго года.
Амеровские твари приладились сбивать МИГи на взлёте. Пыльная струя, поднятая реактивным двигателем на взлётной полосе грунтового аэродрома, была отличным ориентиром для Сейбров, вываливающихся из облаков над горушкой.

   Старлей Саша К., взлетавший в тот злополучный день ведомым, следом за Степановым, чудом увернувшись от трасс пулемётов амеровского гадёныша, попытался догнать подлецов. Но существующий запрет на пересечение границы между Севером и Югом Корейского полуострова вынудил Александра прекратить погоню и вернуться на аэродром.
   Страх повис над взлётной полосой в далёком Андуне на севере Корейского полуострова.
   Страх читался в глазах молоденьких китайских лётчиков, присоединившихся к разбору полетов.

   Русские лётчики, прошедшие Великую Отечественную, молча сжимали стянутые с голов шлемы. Отдавая последнюю почесть ушедшему в небо Василию.
   Желание отомстить за гибель товарища было столь велико, что разговор по поводу возможных вариантов ответа переместился в офицерскую столовую и затянулся далеко за полночь. Молоденькие китайские лётчики, недавно поступившие в полк для обучения боевому мастерству, также не расходились и не ложились спать. Сбившись у входа в тесный круг, они лопотали что-то на своём языке, иногда затихая и прислушиваясь к словам пожилого китайца-переводчика.

   - Зенитчики плохо работают, - в который уже раз сокрушался комэск Шеберстов.
   - Зенитчики нам не помощники, - возражал ему капитан Вишняков, – наша пара на взлёте сразу попадает в зону обстрела, вместе с пикирующими Сейбрами.
   - Приладились, сучьи твари, - сжимал кулаки старлей Образцов, – ужалят и дают дёру в зону, куда нам нельзя.
   - Да…, жаль, что официально, нас здесь нет, - тискал кружку с остывшим чаем капитан Милаушкин.

   Утром в полк поступил приказ временно прекратить боевые вылеты, сосредоточив внимание на наземной подготовке китайских лётчиков.

   На второй день ближе к вечеру русские лётчики снова стихийно собрались у входа в общежитие лётного состава, окружив плотным кольцом командира полка. Разговор опять пошёл про «ответку» на действия амеровских подлецов.

   Предлагались самые разные варианты. Кто-то предлагал имитировать взлёты МИГов и наносить упреждающие удары по пикирующим Сейбрам из замаскированных зенитных установок. Кто-то предлагал организовать непрерывное барражирование пары МИГов в районе аэродрома с регулярной сменой экипажей. Но все понимали, что от этого пострадает качество лётной подготовки молодых китайских лётчиков. Патрулировать самостоятельно они ещё не могли.

   Также надо было помнить, что никто не отменял боевые задачи авиации по противодействию вражеским бомбардировкам объектов Северной Кореи и приграничного Китая. Однако, в одном сходился весь летный состав - несмотря ни на что наглость амеровских летунов должна была быть наказана.

   Разговор продолжился на КП полка, куда всем скопищем переместилась лётная братия, рассевшись на перевёрнутые снарядные ящики.

   Китайские лётчики окружили полукругом место сбора, прислушиваясь к говору старого переводчика Ли Хвана. Молча, прижавшись плечами, стояли, не позволяя себе присесть в присутствии русских офицеров.
   Все опять разошлись очень поздно, за полночь.

   Наутро к старлею К. обратился китайский переводчик Ли Хван, за спиной которого маячил один из молоденьких китайских курсантов.
   У Александра К. с самого начала пребывания в Китае сложились с пожилым китайцем тёплые и доверительные отношения. Саша был знаком с семьёй Ли Хвана. Бывал не раз у него в гостях. При появлении в хижине Ли Хвана, Сашу сразу же облепляли детишки хозяина, радуясь приходу «уруслёта». Александр одаривал стайку китайчат, кого плиткой шоколада, кого конфетой, кого карандашиком, а кого и листками чистой бумаги, запас которой всегда хранился у него в набедренном планшете.
   Особое удовольствие у малышни доставляла примерка лётного шлема. И только окрик отца  заставлял детвору отступить от «уруслёта».

   Ли Хван бегло и с лёгким акцентом разговаривал по-русски. Вспоминал свою жизнь в Советском Союзе и Москву. С удовольствием рассказывал, как он вступил в большевистскую партию, и как он воевал с белобандитами под Иркутском. Показывая рукой на висящие рядом на стене портреты Мао Дзе Дуна и Сталина, проговаривал:
   -Русский и китайский народы очень трудолюбивые. И они были самыми угнетёнными народами. И мудрость Сталина, и мудрость вождя Мао даны нашим народам в знак признания трудолюбия и русского, и китайского народов.
 
   Поздоровавшись с Александром низким поклоном головы, Ли Хван стал рассказывать о том, что привело его к «уруслёту» в столь ранний час. Изредка показывая на молоденького курсанта, старый переводчик говорил о том, что надо построить ещё один «аэродром». Мол, так предлагает этот вот молоденький курсант.
Вблизи от демаркационной линии разграничения. Так, чтобы можно было поднимать МИГи на перехват американцев, которые стараются спрятаться за зоной разделения после налёта на русский аэродром.

   Слушая Ли Хвана, Александр молча качал головой, стараясь выудить из предложения китайца рациональное зерно.
   Во-первых, построить аэродром за короткий промежуток времени задача практически невыполнимая. Во-вторых, базирование рядом с демаркационной линией, с точки зрения безопасности и охраны, архинепредсказуема. В-третьих, затруднено снабжение. В-четвёртых, распыление сил авиаполка.

   - За срок строительства, уважаемый Саша-сан, пожалуйста, не беспокойся, - продолжил после небольшой паузы Ли Хван, – если надо, то на стройку придут тысячи людей. Я разговаривал вчера с секретарем райкома Корейской Народной Партии. И он подтвердил, что на строительство новой полосы для русских самолётов соберутся тысячи простых людей. Будут работать старики, женщины и дети.
- Постой, постой, ты, уважаемый Ли Хван, сказал «полосу»?

   - А построить взлётно-посадочную полосу где-нибудь поблизости с нашим аэродромом, но только скрытно, возможно? - спросил старлей.
   - Работать только по ночам. Маскировать. И чтобы максимум дней за десять? - продолжал задавать вопросы «уруслёт».
   - Так, чтобы для амеров новая полоса была совершенно неожиданна, - догадался старый переводчик.
   - Надо любым путём отвлечь внимание америкашек от строительства новой полосы, - делился своими соображениями Ли Хван, – чтобы их внимание было приковано к другому месту.
   - Шагом марш, к командиру полка, - командует старлей, подхватывая под руку Ли Хвана.
   - Предупреди курсанта о том, чтобы о нашем разговоре никому ни слова, - попросил Александр, жестом показывая, зубы на замок.

   Идею постройки полосы-дублёра комполка сразу же поддержал. Он вызвал к себе начальника аэродромной службы и своего зама по тылу. Но главный вопрос о возможности сооружения грунтовой полосы в короткий срок и с максимальной скрытностью не мог быть решен без участия корейского районного руководства и привлечения местного населения.

   К концу дня, используя аэрофотосъёмку, инженерной службой полка была обследована территория, прилегающая к аэродрому в радиусе пятнадцати километров. Были выбраны две возможные площадки для сооружения лётной полосы. Одна недалеко – на северо-западе, за склоном сухого лога. Другая, на удалении пятнадцати километров, в восточной части пойменной низины.

   К концу третьего дня, после получения «добро» от командования и согласования с местной народной властью, весь личный состав полка «стоял на ушах».

   Для отвлечения внимания вражеской воздушной разведки было решено  начать работы по удлинению существующей грунтовой полосы аэродрома. Ставились армейские палатки. Без маскировки размещались новые зенитные орудия по периметру будущей стройки. Возводилось кольцевое ограждение из двух рядов колючей проволоки.
   Сновали повозки и автомашины. Сотни гражданских долбили ломами и лопатами землю. Тачками и носилками отсыпали и трамбовками уплотняли грунтовую насыпь.
   Ночью вокруг отростка полосы палили десятки костров.

   В это же время, как только солнце скатывалось за выступ горушки, на выбранном для полосы-дублёра участке всё приходило в движение. Огня не зажигали. Сотни лопат вспарывали землю за склоном сухого лога. Рыжеватый корейский суглинок грузился на тачки и перемещался в створ полосы. Слышен был только стук сотен трамбовок. Даже команды отдавались шёпотом. Ориентиром створа полосы служили гражданские, выставленные цепочкой вдоль колышков разметки. Иногда казалось, что ночью на строительстве дублера собирался весь народ, не только Северной Кореи, но и всего Китая.

   К восходу солнца люди из зоны дублёра перемещались на отросток старой полосы.
   Дублёр маскировался и замирал до следующей ночи.

   Были предприняты беспрецедентные меры безопасности. Выход гражданских из района аэродрома и створа дублёра категорически запрещался. Охрана, в том числе и скрытыми дозорами, была усилена приданными пехотными подразделениями.

   Через двенадцать дней километровая полоса-дублёр была готова.
   За время сооружения новой полосы на старой практически каждый день, поднимая шлейф пыли, разгонялись пары дежурных МИГов, имитируя взлёт. И каждый раз из облаков вываливалась пара Сейбров, пытаясь подбить русских лётчиков на взлёте.

   Еще через два дня, в ночное время, четвёрка МИГов была передислоцирована на полосу-дублёр и замаскирована. Ведомым первой пары с новой полосы готовился стартовать старший лейтенант Александр К.

   Игра в кошки мышки началась на следующий день в половине десятого утра.
Пара МИГов на старой полосе должна была так сымитировать попытку взлёта, чтобы заставить Сейбров «вывалиться» для нанесения удара.

   Пара МИГов на полосе-дублёре, получив команду на взлёт, должна была перехватить оба Сейбра и не дать им уйти за линию разграничения. Вторая пара Мигов, стартуя со старой полосы, должна была прикрыть действия первой пары.

   …Внезапно появившиеся сзади и под брюхом у Сейбров МИГи были настолько неожиданны для противника, что оба американских пилота шарахнулись вглубь территории, занятой Народной Армией Северной Кореи. Через полчаса с американскими стервятниками было покончено. Остатки амеров догорали на земле.
   Оба пилота даже не успели катапультироваться.

   На следующий день история повторилась с точностью до минуты. И на третий день американцы не сделали никаких выводов.

   Только через три дня до американцев наконец дошло, что советские лётчики больше не позволят стервятникам господствовать в воздухе.

   …Через три месяца Мао Дзе Дун лично вручал советским лётчикам ордена Китайской Народной Республики за мужество и героизм при отражении нападения Соединенных Штатов Америки на Северную Корею.

   Одним из награждённых был старший лейтенант Александр К.

   Ли Хван, обнимая на прощание «уруслёта» Сашу-сан, вручил ему скромный подарок. Китайский термос ручной работы с росписью. Ярко красный дракон на фоне ослепительных лотосов, готовый взлететь в небесную синеву.

   Как память о победе добра над злом. Как память о советских лётчиках, пришедших на помощь братскому трудовому народу.

   Память о моём старшем брате.