Мара и её любовь. Часть II. Глава 5. Прошлое

Мара и её любовь. Повесть в двух частях. Часть Вторая

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 5.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Следы прошлого.

          Мара побежала к Сашеньке, убедилась, что девочка, хотя и потревоженная поднятым шумом, еще не успела испугаться, порадовалась, что не раздела ее толком перед сном, так что теперь предстоит меньше возни с одеванием, и принялась натягивать на нее курточку и теплые штанишки, приговаривая, что сейчас они с ней выйдут погулять.

Сашенька хныкала, что она хочет спать, а не гулять, но Мара, стараясь заинтересовать ее прогулкой, чтобы она не капризничала, начала рассказывать ей, что у дяди Кости есть для них подарок… Сашенька ведь любит подарки, правда?..

Какое-то смутное внутреннее чувство шептало Маре, что даже в той отчаянной ситуации, в которой она оказалась, ей не стоит обращаться за помощью к Косте-соседу, однако разум говорил другое: к кому же ей бежать в поисках защиты, как не к нему, он и живет ближе всех, и с некоторых пор приходится ей почти женихом… Разум часто противоречит интуиции, опираясь на логические доводы, которых у интуиции нет и быть не может.      
   
Одев ребенка и одевшись сама, Мара взяла Сашеньку на руки, кинулась к выходу из дома, отперла и распахнула дверь, и… уже взяв разгон и не сумев остановиться, выскочила из двери и налетела прямо на Костю, стоявшего перед нею на пороге.   

- Костя! – выдохнула она, пораженная. Ей показалось, что он появился перед нею чуть ли не из-под земли. - Откуда… Как ты здесь?

- У тебя свет горел больно долго, - сказал Костя. - Я все смотрел из своего жилья, а свет все горит и горит… вот и вышел поглядеть, все ли у тебя в порядке. Побродил тут под твоими окошками, на окошках занавески задернуты, а за ними ходит кто-то… и будто не ты одна… вроде мужик еще какой-то… гость тебя на ночь глядя навестил, что ли?.. как же это я его проглядел… и кто ж такой будет, и откуда?..

Мара вдруг представила себе, как Костя то и дело глядит на ее окна из своих через черноту ночи, как он, покинув свой дом, бродит в темноте вокруг ее дома, заглядывает в ее комнату, старается угадать, кто там у нее засиделся допоздна… словно волк, клацая зубами… не стучит к ней, не спрашивает прямо… наблюдает, выведывает, выслеживает… ей стало жутко…

Но тут вмешался разум и логически объяснил ей, что Костя просто беспокоился за нее, поступив правильно и даже деликатно. Отметя непонятно откуда взявшиеся сомнения, она прижалась к его груди и почувствовала себя гораздо лучше. От души отлегло. Теперь она в надежных руках, он поможет ей и защитит ее, если потребуется. 

- А что это за шум у тебя в горнице, Мара? - задал вопрос Костя, прислушиваясь. 

Мара быстро, в двух словах, объяснила главное из того, что у нее произошло, а главное касалось Виталия, его претензий и его сообщников.

- Представляешь, он поверил, что бабушка спрятала клад в подполе!
- А клад не в подполе? – спросил Костя.
- Клад? Ты о чем?..

- О кладе, Мара. Погоди-ка, идем в дом, не надо стоять на пороге, еще увидит кто… - он решительно взял ее под локоть и завел обратно в сени, хотя она пыталась противиться и говорила, что в доме оставаться нельзя, нужно уйти отсюда побыстрее и позвать на помощь, потому что…

- Мара, ты успокойся, - сказал он, усаживая ее на лавку в сенях. - Ты успокойся, все хорошо, хахаль твой городской из подпола не выберется и клада не найдет, телефон его на столе остался, так что он на помощь позвать не сможет, а этот его Анатолий Иванович со товарищи сами раньше утра сюда не пожалуют, так что время у нас есть. Ты умница, Мара, ты все отлично придумала и проделала, кто бы мог подумать, что ты такая умница… Погоди-ка, я его сейчас утихомирю, ишь разбуянился.
 
          Костя прошел в комнату, нагнулся к полу рядом с задвинутым диваном лазом и крикнул:
- Эй ты там! Сиди тихо, тогда мы тебя скоро выпустим и вреда не причиним.
- А ты кто? – долетел из подпола голос Виталия. - И Маша где? Машу позови!
- Я здесь, это мой друг, а ты делай, что тебе говорят, - сказала Мара, тоже подойдя к подпольному люку. - Виталий, ты меня слышишь?
- Ах вот ты какая! – взвыл ее узник. - Ты себе на деревне мужика завела, а мне голову дурила!
- Сам дурак, - буркнула Мара, возвращаясь в сени и садясь на лавку рядом с хнычущей и зевающей Сашенькой, которая уже проснулась, но не настолько, чтобы совсем разгуляться и не засыпать снова на ходу. Посадив ее себе на колени, Мара прижала к себе ее теплую головку в розовой шапочке и застыла, пригорюнившись. Костя последовал в сени за ней. 

- Дядя Костя, а ты мне подарок принес? – пролепетала Сашенька.
- Подарок? Сейчас посмотрю… вот тебе подарочек, - он вынул из кармана и протянул ей камешек затейливой формы. - Специально для тебя отыскал, - это было правдой, у догадливого Кости всегда было припасено что-нибудь занятное для соседской девочки, с которой он тоже старался подружиться. Не обманувшись в своих ожиданиях, Сашенька занялась этим сувениром. 

- Так где на самом деле спрятаны сокровища, Мара?

- Сокровища? Костя, ты что? Ты-то что? Нет никаких сокровищ.
- Мара, ну хватит уже тебе вилять и цену себе набивать, теперь-то, когда все ясно!
- Когда это я набивала себе цену? – спросила потрясенная Мара.
- Вчера, сегодня и сейчас. Всё ходила вокруг да около… сказала тебе что-то бабушка, не сказала… откроешь ты мне что-то, еще с этим погодишь, поосторожничаешь… всё меня к себе приманивала.
- Я не приманивала тебя! Никогда! Ты сам!
- Не приманивала, ну как же! Разрешала заходить по-соседски, за помощью зазывала, разговоры разговаривала.
- Так ведь по-соседски, что ж в этом такого. По-дружески…
- Мы что, дети что ли, Мара? По-дружески!
- Клянусь, я ничего другого не имела ввиду.

- Ничего другого? А зачем ты тогда в окна ко мне заглядывала в одном голубом платьишке и с распущенными косами?
- Я к тебе? Я не заглядывала, не было этого никогда.
- Да нынешним утром! И еще рукой меня за собой поманила. Я было выскочил на улицу, а тебя и след простыл.
- Ты обознался, Костя! Клянусь тебе!

- Хватит мне голову морочить!.. Вот почему тебя так зовут, Мара – морока… бабушка у тебя и впрямь умна была, знала, как тебя называть… Только ты не на того нынче напала, морочная Мара. Я и так последние дни на пределе ходил, ведь уже сороковины по бабке на носу, чего же еще дожидаться, чтобы наследством распорядиться, а ты мне правду все не открывала, а ведь я тебе, почитай, что жених.

- Ты позвал меня замуж, потому что я не давалась тебе в руки и потому что думал, что я невеста с приданым? – спросила Мара. - Ты хотел завладеть моим богатством, а потом, обчистив до нитки, выбросил бы на обочину? Это ты собирался сделать, так ты хотел со мной поступить?
- Ну, не совсем уж так, ты женщина приятная, серьезная, хозяйственная. Из тебя могла получиться хорошая жена. Но приятное должно идти об руку с полезным, опять же мы не дети. Мало ли я глупостей в жизни наделал, чтобы снова наступать на те же грабли. Да что говорить-то, Мара. Не было бы клада, я вообще не приехал бы в Остролучье, не греб бы навоз на здешней конюшне, не пил бы самогон с местными мужиками, чтобы дружбу с ними свести, не чинил бы крышу твоей вредной подозрительной бабке, чтобы ее к себе расположить… и к тебе бы мостки не мостил.
 
- И не травил бы наших собак, чтобы не мешали тебе следить за нами и на усадьбе нашей шарить, - тихо сказала Мара. - Теперь я понимаю, как все было на самом деле… Только ты сам себя морочил, Костя, а совсем не я. Поверь, бабушка открыла мне напоследок многое, но о сокровищах она не сказала ни слова, потому что их в нашей семье не было и нет. Я стала ее душеприказчицей во всем, но не в этом… Мне было бы очень горько ошибиться в тебе, если бы я уже не любила и не страдала раньше, но я успела через многое пройти и твой обман как-нибудь переживу, хотя мне и обидно, конечно, ведь ты мне начинал нравиться… Ты, Костя, сейчас иди отсюда, а мне придется эту кашу расхлебывать самой. Ну да уж не привыкать, совладаю как-нибудь.

          Мара поправила на задремавшей у нее на коленях девочке шапочку и полезла в карман пальто за телефоном.
- Ты чего это делать собираешься? – воскликнул Костя.

- У меня в доме в подполе человек чужой приезжий заперт, за усадьбой разбойники какие-то в засаде сторожат, - сказала Мара, начиная пролистывать телефонную книжку в поисках нужного номера. - Куда звонят в таких случаях, как ты думаешь? Эх, надо было мне сразу участкового на помощь звать, а я-то к тебе побежала… вот дура в самом деле, сколько глупостей в жизни совершила, а все наступаю на те же грабли… сама себя морочу… Костя! Ты что делаешь, отпусти, у меня же ребенок на руках, Костя!..

Костя крепко схватил Мару одной рукой за горло и прижал ее голову к стене, а другой рукой выдернул у нее из руки телефон и отбросил его в сторону, так что она не успела вызвать найденного ею нужного абонента. И второй раз за эту ночь все поплыло у нее перед глазами… полутемные узкие сени деревенского дома, обитая войлоком и кожей входная дверь, связки лука и пучки укропа, висящие на дощатых стенах, корзина с яблоками и ведра с водой, стоящие на противоположной лавке…    

- Молчи и слушай! – прямо ей в лицо прошипел Костя, и она близко-близко увидела его горящие желтым огнем глаза. - Я не сделаю тебе и твоему ребенку ничего плохого, если ты немедленно скажешь мне, где спрятана шкатулка с княжеским добром! Где золото, Мара? Где рубины? Венец, серьги, зарукавья? Говори правду или пожалеешь! 

Он слегка ослабил хватку, заметив наконец, что почти задушил ее. Мара втянула широко открытым ртом воздух, сделала пару вдохов и закашлялась.
- Дай… от… отдышаться… - еле вымолвила она, пытаясь отстранить его от себя одной рукой, второй по-прежнему прижимая к груди Сашеньку. - Я… я… ска… скажу… всё… всё, что знаю…

Однако говорить она пока что не могла. Видя это, он снова заговорил сам:

- Видишь ли, Мара, у меня тоже была бабушка, и она тоже оставила мне наследство. И кое-что рассказала мне незадолго до своей кончины. Как раз в те годы, когда в Остролучье раскулачивали зажиточных соседей, а также изымали церковные ценности и порою даже рылись в старых могилах, она, проживая недалеко отсюда, в районном центре, учительствовала там, а потом, со временем заимела друга, которым был тот следователь, что занимался делом об убийстве бывшего на раскопках комиссара.
          Следователь сделал вывод, что клад похищен не убийцами, а другим лицом, спрятавшим его в пределах деревни, и решил добыть его самостоятельно, присвоив затем себе, а потому не стал докладывать о некоторых своих версиях по начальству, изъял часть собранных документов, допросов местных крестьян, других записей, и хранил их у себя дома.
          Он хранил их восемь лет тайно ото всех, но в удобный час предполагаемого вора схватить и допросить не успел, попав за решетку сам. Однако накануне своего ареста, почувствовав опасность, догадался отдать собранные им бумаги на хранение моей бабке, которой доверял.
          Она передала мне сбереженный ею конверт два года назад, незадолго до своей смерти, рассказав мне все, что знала об этой истории, и добавила, что ее друг был твердо убежден в существовании остролученского тайника. Отдать бумаги властям и еще больше подвести близкого человека она не решилась, боясь к тому же за себя и за детей. Ворошить прошлое и заниматься этим темным делом намерения тем более не имела. Она и мне не хотела ничего говорить, только уже по другой причине. По ее мнению, я слишком неправильно жил.    

- Следователь сам был вором, - через кашель с трудом пробормотала Мара.
- Люди разные, хоть какая эпоха на дворе стоит. А власть портит, не нами сказано, даже маленькая власть. Кто-то выдерживает искушение, кто-то нет.

- А он-то, поди, числил в ворах моего прадеда-председателя!
- Да, так и было. Подобраться к председателю следователь никак не мог, не имея доказательств, лишь одни догадки, поэтому дождался удобного времени и аккурат в 37-ом году, когда многие головы полетели, в частности тех, кто не так давно перегнул с раскулачиванием, сфабриковал донос, который привел бы твоего прадеда прямо к нему в руки, в тюрьму. Но тот очень вовремя умер на могиле погибшей жены, а следователь отправился отвечать за собственные поступки, причем прямиком в ту же тюрьму, откуда отправился в ссылку, и из нее уже не вернулся.

- Так золото правда украл мой прадед Иван? В деревне сначала ходили такие слухи, но потом люди в этом разуверились и решили, что клад давно отсюда увезли.         
- Об этом следователь постарался, чтобы никому в голову не пришло искать клад в Остролучье, он ведь сам намеревался его найти. Но все равно не нашел бы. Он неправильно определил вора.
- Это был не председатель?
- Нет. Председатель и на допросе не смог бы сказать, где спрятано золото, потому что он понятия об этом не имел. Воровством он себя не запятнал, ничего не скажешь, будучи человеком честным. 
- А тебе-то откуда всё это известно? 

- Мара, я два последних года только и делал, что подбирался к разгадке. Я проверил все попавшие мне в руки документы. Я убедился, что клад существует на самом деле и не найден до сих пор просто потому, что одни умерли, а другие не искали. Я наводил справки, копался в старых газетах, ездил в разные места и разговаривал с разными людьми. Я работал в районном архиве, сблизился со служащей, которая была способна   помочь мне в моих поисках, и она помогала. Наконец мне осталось только перебраться в Остролучье, уточнить на месте некоторые детали и завладеть сокровищами.

          Константин увлекся и говорил с большим воодушевлением. В доме царила тишина, напуганный пленник в подполье счел за лучшее помалкивать, девочка крепко заснула на коленях Мары, в прохладных сенях пахло яблоками и укропом. А снаружи вокруг дома давно уже стояла глубокая черная ночь. 

- Я даже представить себе не могла, Костя, что ты столько сделал, столько пережил, - прошептала Мара. - От того, что ты рассказываешь, у меня мороз по коже… ты мне словно дверь в целый незнакомый мир открываешь… что толку, что я родилась в этой деревне, ведь я ни о чем подобном даже не догадывалась… Но если сокровища забрал не председатель, не мой прадед, то кто тогда?

- Я думаю, это дочь его, Серафима, - ободренный восхищенными словами слушательницы, охотно отвечал Константин.
- Она же покончила с собой.

- Да, покончила. А что тебе еще о ней известно? Она ведь была твоя родственница. Больше ничего? Ты вот знаешь, по кому эта твоя родственница Серафима сохла, и за кого она себя жизни решила? А я знаю, я подружился с внуком этого красавца… сам-то он уже давно в могиле… порылся в его семейных бумажках и нашел в этом старом хламе одно любопытное письмишко… Она там ему писала, что, коли он на ней женится, то богатое приданое за ней возьмет, словно за родовитой княжной. Озолотить его обещала. Так и написала: «Я бы тебя озолотила». Хотела его богатством купить, вот как. Может, он ей, чтобы от нее отвязаться, говорил, что женился бы, если б она была богата. Но либо не поверил он ей, либо она ему была и с приданым не нужна, только обещания он не сдержал, она же в отчаянии отравилась.
 
- Почему же председатель на следствии утверждал, что золото тот комиссар при отъезде из деревни забрал с собой?

- Видимо, был уверен, что это так, а о краже не знал. Сельчане, правда, говорили, что не видали у комиссара при его отъезде шкатулки, но это дело такое. Сундучок мог в ногах стоять, чем-нибудь прикрытый, с виду незаметный. А что в нем ничего уже нет, никто не догадался. Так вот всё и сталось: одни не знали одно, другие – другое. Золото же словно под землю провалилось. А Серафима умерла молодой, за любовь. А в конце ее письма была приписка, что за письмоносицу у нее будет младшая сестра Аня, которая всё знает, с ней же она и ответа ждет.

- Зачем нужно было письма писать, когда они в одной деревне жили?
- Машинно-тракторная станция от Остролучья находилась далековато, а парень-то был тракторист, и у девицы совсем не получалось с колхозных работ отлучаться и на станции его ловить. Младшая сестренка больше по дому шустрила, ей это сподручнее сделать выходило.

- Так моя бабушка стала черной вестницей? То-то она всегда особо молилась за Серафиму, пыталась ее душу отмолить!
- Твоя бабушка стала ее душеприказчицей. Серафима ясно о ней написала: «Она всё знает».   
- Да, я не спорю. Она была поверенной сестриной любви. Наверное, они дружили.
- Она знала всё, она знала, где ее сестра скрыла украденный ею ларец с драгоценностями.

- Но если об этом не сказано прямо, то это всего лишь догадка.
- Которая подтверждается словами самой бабки Анны. Однажды она, разговорившись, показала мне старые фотографии. Там был и снимок Серафимы, и бабка, держа его в руках, проговорила что-то вроде: «О том, что сестра моя при жизни таила, я тоже всю жизнь молчала, Бог ей судья, а мне ее и поныне жаль». Понимаешь? Никаких сомнений, что речь идет о княжеских сокровищах!

- Никаких сомнений, что Серафима была беременна. Поэтому она и торопилась с известием, ждать не могла. Она наложила на себя руки, убив и себя, и ребенка, скрыв в могиле свой позор. Вот что имела в виду моя бабушка. Глядя на старый снимок, она сказала вслух то, что ей вспомнилось, только и всего. Костя, ты встал на ложный путь! А твоя бабушка перед смертью тебя от этого предостерегала. 

- Погоди, - словно очнувшись, произнес Костя. - Да о чем мы вообще говорим? И зачем мы об этом говорим? Мы теряем время.
- Но с кем мы еще можем поговорить обо всем этом откровенно, как не друг с другом? Кому ты еще можешь рассказать то, что рассказал, кроме меня? И мы ничего не теряем, мы пытаемся понять.
- Что?
- Не что, а кого. Друг друга.
- Мара! Я понял одно – с тобой надо ухо держать востро.
- Тише, девочка заснула.

- Мара, где сокровища? И не вздумай меня снова сбивать с толку! Знаешь, как это сложно, искать следы прошлого, которое давно уже мертво. А я искал и нашел! И вот я наконец у цели! Ты сама виновата, что я тебя чуть не придушил, нечего было меня дразнить и пытаться обвести вокруг пальца. Не делай так больше. Просто скажи мне, где клад.

В его глазах снова загорелся давешний желтый огонь… желтый, как отсвет золота, которое он так жаждал найти.

- Ты думаешь, я пытаюсь обмануть тебя, чтобы уберечь клад для себя одной? – спросила его тогда Мара. - Но я никогда не мечтала о богатстве, я мечтала о взаимной счастливой любви, я хотела создать семью, иметь мужа и детей. Я молилась об этом, я боролась за это, я душу готова была за это погубить. Я бы все на свете за это отдала, не только какое-то золото. Костя, я сказала тебе неправду. Я в самом деле приходила утром под твое окошко, я заглянула к тебе в горницу и поманила тебя рукой… мне так хотелось к тебе… но потом я испугалась, что слишком тороплюсь… мне стало стыдно… я еще не забыла, что такое стыд, хотя в это, наверное, трудно поверить… я убежала… - Мара глубоко вздохнула и решительно поднялась на ноги, осторожно положив на лавку спящую Сашеньку. - Пошли, я покажу тебе, где находится тайник. Возьми фонарь. Идем, Костя.

Она распахнула дверь на улицу, и они вышли на крыльцо, навстречу холодной ночной свежести. Ночь была ветреной, неспокойной. Огромная полная луна висела в небе белым сверкающим пятном, но время от времени на нее набегали облака, и тогда все вокруг погружалось в кромешную тьму. Однако возле самого дома эта тьма немного разрежалась светом, льющимся из его окон.

Ёжась под порывами холодного ветра, Мара быстро спустилась с крыльца, обогнула угол дома и остановилась напротив его торцевой стороны, над которой сходились края боковых скатов крыши. Здесь стояла прислоненная к стене высокая деревянная лестница, поскольку прошедшим днем Мара лазила по ней на чердак в связи с хозяйственными нуждами.

- Полезай наверх, - велела Мара Константину. - Ларец на чердаке, в дальнем правом углу, в плетеном коробе с крышкой. Там увидишь. Я подержу тебе лестницу, а то она немного шатается. Ну, давай. 

Костя подошел к лестнице и поставил ногу на первую ступеньку. Он уже начал подниматься… потом оглянулся на стоявшую внизу рядом с лестницей женщину… Спрыгнув вниз, он кинулся к Маре и так сильно ударил ее по лицу, что она отлетела назад и упала навзничь на земляную дорожку. 

- Ах ты гадина! – задыхаясь от гнева и едва владея собой, крикнул он. - Ты хотела загнать меня на чердак, а потом убрала бы лестницу и сбежала вместе с девчонкой. Ты ведь так заставила залезть в подпол своего бывшего, обманом. Улестила, посулила отдать клад, да и закрыла его там. Так бы мы с ним и остались оба в дураках, он в подвале, я на чердаке. А ты бы бросилась звонить в милицию, чтобы сдать сразу всю компанию своему другу участковому. Недаром он к тебе наведывался на усадьбу! Может, это с ним ты золотишко поделить хотела? Все же местная власть, защита. Ай да Мара! Ай да умница! Ай да лгунья, мерзавка, тварь!

- Не смей меня трогать! – закричала Мара, пытаясь вырваться из его рук, когда он кинулся к ней, чтобы поднять ее на ноги и, вероятно, ударить снова. - Я делала всё по твоему желанию, чем же ты недоволен! Ты хотел, чтобы я призналась, что мне известно, где спрятаны сокровища. Ты хотел, чтобы я тебе указала тайник. Я не противоречила, ведь моих возражений ты не слушал. Чем тебе не нравится чердак? Думаешь, подпол лучше? Или ты хочешь услышать, что ларец зарыт возле старой церкви? Да, он зарыт возле старой церкви! Иди, проверь, если он тебе так нужен, и ты так жаждешь его получить! У тебя есть шанс!   

- А кто у тебя в подполе-то сидит, девушка? – произнес вдруг мужской голос, который Мара слышала совсем недавно и потому не успела забыть… где слышала?.. в телефонной трубке Виталия, в начале этой ночи… - Кто в подполе-то? Витёк, что ли? Попался, стало быть. Ну, я всегда знал, что ума у него палата. 
 
Из темноты на свет, падающий из окна, вышел невысокий мужчина в короткой кожаной куртке и с непокрытой головой, за которым маячили еще две мужские фигуры.

- А этого, значит, тебе на чердаке закрыть не удалось, девушка? Посмышленей оказался? Ничего, мы тебе поможем, идея-то хорошая. Слышь ты, как там тебя, Костян, убери от девушки руки и полезай на чердак, раз она тебе чердак определила. Полезай, говорю, такую девушку надо слушаться… ребята, помогите-ка ему… Такая девушка… такие умные вещи говорит. Про старую церковь, например. Так клад у церкви, а, подруга?

- У церкви, Анатолий Иванович, - сказала Мара, пытаясь ладонью стереть кровь с разбитого рта, но только еще больше размазывая ее по щеке. - Кто бы стал хранить золото в жилом доме, его бы здесь давно нашли, а к церкви у нас никто не ходит, все привидений боятся.
- Так ты меня знаешь?
- Понаслышке.
- Покажешь место?
- Покажу.
- Раз ты меня знаешь, должна понимать, что шутки кончились.
- Мне давно не до шуток.

- А мы вовремя сюда наведались, - произнес человек, вышедший из ночи. - Я вот как чувствовал, что пора на охоту… Ты мне, девушка, нравишься. Я тебя не обижу, если повода не дашь. Даже перстенек из клада подарю.
- Это золото украли у мертвой, и я его не возьму.
- Нестыковочка. Ты же не хотела его отдавать этим двум дурням? Значит, себе собиралась оставить?
- Я собиралась отдать золото на восстановление церкви. 
- Да что ты говоришь!..

         «Я в самом деле отдала бы гробовое золото уж на какое-нибудь, но благое дело. На что еще его можно бы было потратить… Только никакого золота нет и в помине… А скоро, наверное, и меня не будет, потому что шутки кончились…» 
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Продолжение. Старая церковь: http://proza.ru/2023/01/11/855
Предыдущее. Исполнение желаний: http://proza.ru/2023/01/11/717

Содержание Части первой: http://proza.ru/2023/01/09/926
Содержание Части второй: http://proza.ru/2023/01/10/1865