Скелетон. Кто на свете всех быстрее?

Избавиться от сплина англичанам не удавалось весь 19-й век. Скучали все — дети, жены и любовницы промышленников и угледобытчиков, офицеры, вернувшиеся с колониальных войн, пока еще не разорившееся дворянское сословие и даже их батлеры и камердинеры. Но наступил момент, когда скучать стало невыносимо скучно, и тогда появился спорт. В Санкт-Морице — сразу два: скелетон и бобслей, и именно в такой последовательности.

В скелетоне съезжают со скоростью до ста сорока км в час, лежа на металлических санях головой вперед: мороз по коже! В бобслее спортсмены спускаются с ледяной горки, сидя в санях, похожих на лодку, по двое или четверо. В том феврале мы отдыхали в Цуоце, типичной энгадинской деревне, и однажды вечером отправились в соседний Санкт-Мориц - посмотреть самый длинный в мире спуск бобслея и скелетона.

Смеркалось, и шел легкий снег, кажется, к вечеру даже немного потеплело. Мы стали подниматься по тропинке, проложенной параллельно спуску. Зажегся желтый свет фонарей, осветив трассу — обледеневший желоб такой глубины, чтобы сани не вылетали из колеи. На ровных участках стенки невысокие, зато на поворотах ледяная горка приобретает форму огромной волны, закругляясь на гребне. Тропинка, вся в снегу, шла через хвойный лес. Мы поднялись на небольшую смотровую площадку — несколько ступенек по деревянной лесенке — и заглянули в бинокль.

Ощущение реальности исчезло. Поразила насыщенность красок. Тот же самый склон и хвойный лес засияли разными тонами зеленого. Это напомнило калейдоскоп, который мы крутили, когда были маленькими, — волшебный мир в трубе совершенно не соответствовал оттенкам серого нашего советского детства. В бинокле на смотровой площадке была фотография того же самого пейзажа, но — знойным летом. И с тех пор я полюбила зиму, с первого взгляда, внезапно и бесповоротно. Как и те англичане…

В Швейцарию на спор

До середины девятнадцатого века туристы отдыхали в Альпах исключительно летом и при наступлении первых холодов начинали собирать чемоданы на Ривьеру. Но потом появилось понятие «зимний отпуск» — из пари владельца пансиона в Санкт-Морице и его постояльцев-англичан. Иоганн Бадрутт пригласил гостей навестить Энгадин зимой, обещая им горы удовольствий, а они недоверчиво качали головами. Тогда Бадрутт предложил им заведомо проигрышное для него пари, которое он все же выиграл. Если англичане разочаруются, швейцарский предприниматель оплатит им обратный путь в Лондон; если останутся, они могут жить у него в пансионе бесплатно.

Островитяне появились в Санкт-Моритце к Рождеству, вернулись домой на Пасху, в восторге от того, что в Швейцарии каждый божий день в течение трех зимних месяцев им светило желтое солнце Энгадин. В Соединенном Королевстве они рассказали о зиме в горах, и англичане, спасаясь от смога промышленных городов, рванули в Альпы.

«К черту англичан»

В 70-ых годах девятнадцатого века специально оборудованных спусков для санок — спортивные зимние удовольствия только-только появлялись — еще не было. Поэтому британцы, как шкодливые гимназисты, тормозя прохожих и пугливых лошадок, с ветерком беспорядочно носились по улицам, а разъяренные развозчики дров кричали саночникам вслед: «К черту этих англичан!». Стало ясно: нужно строить трассу. Британцы подготовили двухсотметровый спуск, залив водой две параллельные колеи. Франклин Адамс был из тех, кто смыслил в этом деле — такой же ледяной горкой в городе, плоском, как географическая карта, он развлекал санкт-петербуржцев.

А тут еще и Давос подлил масла в огонь. Объявили первые международные саночные соревнования, и гости из Санкт-Морица отправились туда — одни прокатиться, другие — поглазеть. Соревновались на горном серпантине Давос-Клостерс, крутом вертлявом спуске. После награждения победителей сани грузили на поезд и локомотив, извергая кудрявый пар, тащил их наверх в Давос. Первый в мире кубок за победу в саночном спорте получил в феврале 1883 года Петер Минш, почтальон из Клостерса. В общем, пока Давос писал историю зимних игр, Петер Бадрутт, владелец гостиницы «Кульм», кусал себе локти и ломал голову. Очень полезное упражнение. В конце концов Санкт-Мориц оказался еще круче.

«Креста Ран» — обогнать Давос

В Сакт-Морице залитая водой горка начиналась у католической церкви и шла к местечку Челерина-Креста («Креста» — с ударением на первый слог). В отличие от канадских спусков, ледяных, но прямых и коротких, новая горка гармонично вписалась в ландшафт — изгибы придавали спуску пикантность. Первые две-три зимы съезжали, сидя на низких санях. На кожаной тесемке к ним крепились две палки, похожие на лыжные — ими отталкивались на старте и тогда, когда нужно было набрать скорость. Соревновались на таких санках (американцы назвали их «канадскими», а британцы «тобогган»), по сути, только англичане со швейцарцами.

Британцы были азартными, амбициозными, богатыми, с приключенческой жилкой жителей имперских стран, и видели в спорте отличный способ рассеять сплин (а по-русски — хандру), катаясь или делая ставки на победителей. Местные — народ спокойный и рассудительный, выносливый, но бедный, как церковные крысы, и были рады заработать - в прямом смысле - играючи. В течение нескольких лет на соревнованиях Санкт-Мориц — Челерина выигрывал все тот же почтальон из Клостерса. Британцы предлагали ему тренировать их клуб в Лондоне, но своя рубашка ближе к телу, и он остался верен родной деревне (как, кстати, теперь уже не принц, а король Чарльз III, каждый год катающийся именно в Клостерсе).

Но однажды появился некто Корниш, отчаянный и дерзкий. Он лег на живот головой вперед, воздух не сопротивлялся его распластанному телу, и он побил все предыдущие рекорды. Позу лежа взяли на заметку. До олимпийской дисциплины скелетону было еще далеко, но до спорта ему оставался всего лишь один шаг — в кузницу, где подковывают лошадей. Президент только что созданного клуба «Тобогган» — курортник-англичанин — вместе с кузнецом смастерили первые металлические сани для «Кресты». Помните, с ударением на первый слог, и ничего общего с ленинградской тюрьмой.
 
Аскетический корпус из лучшей английской стали напоминал скелет, отсюда и название, как из анатомического атласа. Полозья спереди закруглили — это улучшило скольжение. А сзади их наоборот заострили, чтобы тормозить, резанув по льду. В конце концов, от железных шипов на ботинках мало толку. В итоге ледяной желоб Энгадина стал самой быстрой саночной трассой в мире.

Клуб «Тобогган» — «вери бритиш»

Кстати, о клубе «Тобогган»... Говорят, сейчас это самый необычный и эксклюзивный клуб в мире, а раньше он воплощал старую добрую Англию на фоне вершин Энгадин. Говорили там на «оксфорд инглиш», поэтому в скелетоне до сих пор так много англицизмов. Впрочем, как и в названиях виражей на трассе. Коварный поворот «Shuttlecock» («волан») обкладывается метровым слоем соломы: спорсмены вылетают из него, будто подброшенные катапультой. Некоторые виражи титулованы в честь знаменитых президентов клуба, все они были великолепными «райдерами».

Лорд Брабазон, министр кабинета Уинстона Черчилля, до 72-х лет носился по ледяному каналу на стальном «вэггоне» головой вперед. Американец Харри Мэйс Морган оставил весьма эксцентричное завещание: просил рассеять его прах над «Крестой». Семья сопротивлялась, но все же вдова взлетела на вертолете над склоном и присыпала землю тем, что когда-то было мистером дипломатом и президентом клуба «Табогган». Один из президентов был братом вице-короля Индии, другой — вице-маршалом воздушных сил Великобритании. Особы голубых кровей тоже были неравнодушны к скелетону.

У гостиницы «Кульм» в Санкт-Морице стоит статуя — «Райдер на старте», подарок принцессы Александры из Кента. Если бы бронзовый спортсмен был датирован не концом двадцатого века, а, например, вторым тысячелетием до н.э., швейцарский уфолог и чудак Эрих фон Деникен обязательно увидел бы в скульптуре доказательство своей теории палеоконтакта. Тощее рептилеобразное тело, увенчанное шеломом, дав фантазию волю, и вправду можно принять за пришельца. Первые саночники на «Креста ран» отчасти действительно были существами неземными. Они спускались с вершины со скоростью, доселе неведомой человеку, так быстро тогда не ездил даже локомотив.