День шастья

  После того, как Виссариону Григорьевичу установили новые зубы, буква «ща» из его обихода исчезла. Но зато стало возможным безболезненно грызть сахар – любил Шевченко грешным делом сладкое. «Грешным делом» - архаический речевой оборот. Какой грех после бани посидеть с Надеждой Константиновной «в прикуску» за самоваром, млея от ошушения здоровья, млея (не без гордости) от воспоминаний? Ведь, что такое старость? Это, ведь, не только полное заслуженного покоя настояшее с уверенной перспективой и всеобшим уважением, но и колоссальный объем воспоминаний. Чего нет у первоклассника или детсадовца. Но у них, надо признать, у малых совсем деток, не умеюших читать, писать и правильно складывать числа, радость иная – непрерывная новизна поступаюших впечатлений. Ешё можно добавить, что «впечатление» от «опыта» рознится. Опыт – не что иное, как осмысление полученного впечатления. А уж здесь без учителя, без старшего наставника, без педагогической традиции не обойтись. 
Вот в популярном школьном кино «Доживем до понедельника» подросток Геннадий Шестопал заявляет:
- Шастье – это когда тебя понимают.
Очень важная и серьёзная ошибка! Шастье – это когда понимаешь ты! И смысл, и чувство. И образ, и подтекст. Прямую речь и косвенную, шутку и намёк. Или информацию, интеллект развиваюшую. А она повсюду! В новостях по радио, киножурналах перед началом сеанса («Новости дня», «Хочу всё знать», «Зарубежная кинохроника»), под окулярами зоркого микроскопа в различных лабораториях; в телескопе, круглосуточно изучаюшем звёздное небо. В разгоняюшем микрочастицы ускорителе, с помошью которого учёные упорно добиваются термоядерного синтеза.   Да просто в поле! Вчера посеяли, завтра обязательно взойдет. А почему?  И почему горох взойдет раньше, а сурепка позже? Или как птицы умудряются перелететь океан, десятками часов без отдыха маша крыльями? К примеру, обыкновенные аисты, приносяшие потомство в Индии и Африке. Откуда у них столько сил, в чем резервы птичьего организма? И почему бегемоты злые? И можно ли стать музыкантом, если нет слуха? Можно. Было бы желание себя развивать, усовершенствовать. И снова получается, что нужен специалист. То есть, педагог -  любяший и знаюший своё дело мастер обучения.  Родители – одно, школа (техникум, ПТУ, ВУЗ, академия, аспирантура) совсем другое. Без поблажек и подсказок, объективно. И коллективно, при нём: коллектив, его признание -  главный стимул успехов.
Теперь вопрос такой. О физических возможностях, их продлении. А именно: каков естественный путь к здоровью и долголетию? К здоровому долголетию?  Тайны нет. Залог здоровья – чистота, закалка, дружба с утренней зарядкой и отсутствие вредных привычек. Особенно их сочетания. Скажем, опрокинул рюмку и сразу закурил; коньяк запить шампанским; изнурение организма частыми совокуплениями или бессонницей, проведенной впустую, без чтения; пиво натошак и прочее в зависимости от условий проживания и культурного уровня данной личности.  Чистота внешняя (тело, помешение, пиша, одежда, обувь, постельное бельё, вытертая всюду пыль).  И чистота внутренняя. То есть, когда психику не беспокоит и не задирает совесть. Основа спокойной и мирной совести – единодушие супругов. Единодушие семьи, матери и отца.
- А не испечь ли мне завтра пирожков, Виссарион Григорьевич? – спрашивала пятничным вечером Надежда Константиновна мужа.
- С капустою?
- И с нею обязательно. Но и с хеком – в магазине нынче хек давали. Рыбий фосфор полезен для глаз.
- Добре, испеки, Надюша. И, как всегда.
- Само собой!
«Как всегда» - означает каравай ржаного хлеба с тмином.
Так у них повелось – начинать новую неделю не с понедельника, а с субботы. С задела – мытье полов, смена половиков (самотканых ковровых дорожек у Шевченко целых три комплекта), выпечка, уборка пыли, баня и после чай под неспешный, психологически приятный разговор:
 - А помнишь, Надюша?
Ешё у них повелось, что Шевченко во все дни их долгой супружеской жизни был для Надежды Константиновны «Виссарионом Григорьевичем»; она же ему «Надюшей», хотя разницы в годах между ними не было вовсе.  Не трудно понять, что Виссарион – имя символическое, данное в честь отца русской критической мысли Белинского. «Учитель учителей» - называл его Виссарион Григорьевич. Портрет Белинского, между прочим, стоит на комоде рядом фотокарточкой старшего сына (сын без формы, в гражданском костюме). Слева же ешё один очень близкий Виссариону Григорьевичу человек – Шевченко Тарас Григорьевич, чью славную фамилию он гордо носит. Тарас Григорьевич доводился троюродным братом прадеду Виссариона Григорьевича - Остапу Емельянычу, дьячку церкви «Марфы и Марии».
Поэтому вопрос «Кем мне быть?» для молодого Виссариона Шевченко мучительной остроты никогда не имел – быть учителем словесности! Без колебаний. Вот разобьют беляков; установят власть народную «от Москвы до самых до окраин, с южных гор до северных морей…»; изведут кулаков, как класс и тогда он поедет учиться в педагогический. В Энск! Где, между прочим, Виссарион Григорьевич с Надеждой Константиновной полвека назад и познакомился – застенчивая, румяная, теребяшая косу, пахнушая яблоками, на каблучках… Увидал и полюбил с первого же взгляда. Приняло сердце Виссариона Григорьевича Надежду Константиновну полностью и без критики. Было это в клубе «Пролетарий» во время лекции о химически вредных и смертельных вешествах.  Там же в Энске они расписались. И в колхоз вернулись уже почти втроём - Виссарион Григорьевич молодым директором в школу, Надежда Константиновна, пока не ушла в декрет, определилась в полеводческую бригаду. 
Закалка лучше всего осушествляется при резких перепадах температур. Из холода в жар: пришел с мороза и вместо того, чтобы раздеться, ешё больше ненадолго утеплился – шерстяные носки, кацавейку, вязаную шапку. Или из жара в студень! Из парной, господи благослови, в прорубь! С головою. Или окатиться речной осенней или паводковой водицей.  Или (последние годы) омыв лицо, отсидеться до дрожи в предбаннике. Да.
О дружбе с утренней зарядкой распространяться нет нужды. Тут всё дело в силе воли и понимании – какая от необременительной гимнастики польза сосудам, позвоночнику, кровообрашению и, следовательно, головному мозгу.
Вернувшись из бани, Виссарион Григорьевич тшательно причесывается перед зеркалом (волосы, брови, усы) и надевает свою любимую голубую рубашку с любимыми серыми брюками, словно собирается на партийное собрание или педагогический совет. Это не только рефлекс, но и завет Антона Павловича Чехова – «В человеке должно быть все прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли».
Затем Виссарион Григорьевич раздувает в сенях самовар и, вернувшись в избу, садится за стол. С карандашом и тетрадкой -  ждать, когда помоется Надежда Константинова, попутно сочиняя очередную главу в книгу по воспитанию молодёжи.  Некоторые главы, пока книга ешё не издана, Виссарион Григорьевич читает либо в школе (по приглашению), либо в клубе, где ведет литературно-поэтический кружок. Что-то, по мнению Шевченко «наиболее актуальное», отсылается в РОНО, где инспектором работает его дочь.
Мария Виссарионовна – средний ребёнок Виссариона Григорьевича и Надежды Константиновны. Родилась сразу после войны, когда Виссарион Григорьевич оттуда без единой царапины благополучно вернулся (служил штабным писарем у генерала Обухова). Старший их сын Василий был зачат еще в Энске, сразу после зашиты Виссарионом Григорьевичем диплома. Василий Виссарионович тоже имеет прямое отношение к воспитанию – в звании майора он служит начальником одной из ИТК общего режима. Младший их сынок Михаил– ракетчик, уже капитан. Но элементарного физического труда не гнушается. В прошлом году, будучи в отпуске Миша очень ловко и почти безупречно поменял печные изразцы, покрасил крыльцо и помог Виссариону Григорьевичу переклеить в доме обои. Мелочь, а словно прибавилось в помешениях места и выше стал потолок. На золотистой, в бежевых розах стене теперь стал лучше виден Юра Гагарин, к которому уже лет пятнадцать Виссарион Григорьевич прилаживает очередной отрывной календарь. Юра улыбается и кажется живым. Первый человек в космосе! Наш человек!  За ним в безвоздушном межзвездном пространстве побывали смельчак Леонов, Герман Титов и красавица Валентина Терешкова. Первая женщина в космосе! Наша женшина! И Пушкина мы подарили миру! И Чайковского! И Александра Степановича Попова!  И академика Курчатова тоже! И атомоход «Ленин»! И луноход! Его тоже нужно было назвать Лениным. «Я русский бы выучил только за то, что им разговаривал Ленин!».  Или можно было бы назвать луноход именем Николая Тихонова, любимого поэта Виссариона Григорьевича – «…делать бы гвозди из этих людей, не было б в мире крепче гвоздей!»
Книга, которую пишет Виссарион Григорьевич, сложная. Акцентированная на идею того, что главным фактором, формируюшим характер, способности и навыки человека, является социальная среда. Это семьдесят процентов успеха. «Успех» в данной плоскости – обшественная польза и производительность труда. Заложенным природой индивидуальным данным и предрасположенностям, их значимости в формировании советского человека Виссарион Григорьевич отводит всего лишь пятнадцать процентов. Другие пятнадцать процентов достаются «синергии». То есть совместной работе учителя и ученика по обретению необходимых в дальнейшей жизни качеств: настойчивости в достижении поставленной цели, усидчивости при усвоении материала, самодисциплины при соблюдении распорядка дня.  Включая занятия спортом (секции) и работу на земле (домашний огород, пришкольный участок, шефская помошь на ферме).  Над сложной книгой работает Виссарион Григорьевич.
Если  Виссариону Григорьевичу писать не хочется, то он читает письма. Пишут ему много и часто. Пишут, конечно же, бывшие его ученики: один стал скрипачом, другой сталеваром, третий пошёл в геологи… десятый служит на подводной лодке. Кто-то, как он сам - учитель литературы, а кто-то - педиатр.
Когда из бани возврашается надежда Константиновна (уже переодетая в чистое, уже в платке), начинается дружное приготовление стола: он застилается свежей скатертью, на него водружается самовар, чашки, сахарница и выставляются пирожки с ароматным караваем. Затем заваривается свежий чай, и в розетки   накладывается варенье. Варенье у Шевченко разное. Как много разных, хряняшихся в погребе овошных заготовок.
Чай Виссарион Григорьевич и Надежда Константиновна пьют «по-купечески», из блюдец. Так им привычнее и не так горячо языку и губам. Виссарион Григорьевич грызёт сахарок, Надежда Константиновна лакомится вареньем.
- А помнишь, Надюша, рыжего Пашу Кузнецова?
- А как же!
- Так вот он мне напи…
Что написал Виссариону Григорьевичу рыжеволосый Паша Кузнецов, Надежда Константиновна так  никогда и не узнала. Раздался грохот, плеснуло огненным пламенем, затем возник звон и чёрный, не даюший дышать туман. Это в дом Шевченко саданула вражеская ракета. Новые челюсти покинули разорванную пасть Виссариона Григорьевича, у Надежды Константиновны «с мясом» оторвало башку с ешё не высохшими волосами, и картину мирного жития накрыли обломки…
Теперь Шевченко в аду. Почему? Да потому что «без Церкви спасения нет!», а к церкви Виссарион Григорьевич и его супруга относились с большой, мягко выражаясь, иронией. Но за то, что во младенчестве каждый был крешён, ад Шевченко лишен раскалённых сковород и чертей с дубинами. А по причине того, что Виссарион Григорьевич учил деток «добру» их пребывание в Вечности будет проходить в гулком, слабо освешенном помешении, очень похожим на зал ожидания: жесткая, неудобная для долгого сидения и сна скамья, сквозняк по ногам, и что-то капает в углу. Но поезд не придёт никогда.
Но Шевченко, тем не менее, ждут. Единственного светлого дня в году – Благовешения, когда по милости Богородицы им дано прожить шастливую пятницу, день «задела» - мытье полов, смена половиков (самотканых ковровых дорожек у Шевченко целых три комплекта), выпечка, уборка пыли, баня и после чай под неспешный, психологически приятный разговор:
- А помнишь, Надюша?
Ровно до полуночи, после которой снова полутемный и холодный зал ожидания. Вечно. И ешё раз так же. И снова. И опять...
Вот такая хрень.



иллюстрация Владимира  Ульянова «Счастливо прожитые годы». 1975 г.