Дневник. Июль 1968

Июль 1968

8 июля 1968. Понедельник.

Ну, Натуля, как живешь? Кажется, еще цвету. У меня все хорошо.
Собираю документы, ни черта не готовлюсь, культурно развлекаюсь
и скучаю по Сашке. Проявила фотографии, обидно, Сашку так и
не увековечила. Крылов Валерка есть, а моего "кадра" и нету.
Да ну, Натуська, переживем. Ходила сегодня в кино "Верная рука-
друг индейцев". Картина - прелесть, иду второй раз.

14 июля 1968. Воскресенье.

Я убедилась в том, что когда человеку хорошо, он не ищет утешения
в том, чтобы писать дневник. Мне кажется, что если я начну писать
о чем-нибудь хорошем, то это хорошее уйдет от меня и снова я буду
страдать, переживать, курить и думать.

Мне кажется, что напиши я сейчас о Володьке, он будет неприятен мне
или наоборот (я ему надоем). А он такой интересный, умный, добрый.
Ко всему, занимается "Самбо", играет на гитаре, фотографирует.
Он моложе меня. 30 августа ему исполнится 18 лет. Это мой ученик.
Нет, серьезно. Это смешно, но правда. Впрочем, он - будущий настройщик.

16 июля 1968 Вторник.

Все произошло именно так, как я и ожидала. Володю пересадили от меня,
кажется к регулировщикам.
Казалось бы, всего несколько дней знакомства и совместной работы,
а расставаться было жаль. Привыкли мы друг другу что ли.
Еще раз убеждаюсь в том, что когда тяжело на сердце, то хочется
писать о чем угодно, но писать.

17 июля 1968 Среда.

Как тяжело, как пусто у меня на душе. Все хорошее кончилось, исчезло,
растворилось. Хочу видеть Сашку. Милый, дорогой мой проходимец,
почему тебя нет со мной, мне без тебя ужасно грустно.
Я сама не знаю, отчего страдания отягощают мое сердце.
Я знаю, что утратить надежду на любовь - самое страшное мучение.
Я все время жду его, моего любимого человека, но он не вернется
ко мне.
Он так далеко от меня, а я жду, люблю, на что-то надеюсь, хотя
человеческая надежда должна угаснуть.

Сашка, что я хочу от тебя,
зачем зову? Быть может я люблю тебя?
О, нет! Ты подарил мне такое блаженство, я трепетала в твоих обьятиях.
Возрастающий трепет первой встречи. Боже мой... Счастье переполняло
меня. А как я спала после той дивной ночи, тем глубоким и сладким сном,
какой дает только большое счастье. Я звала твой образ, и он приходил.
Я чувствовала твои руки, ощущала твой чарующий трепет, охватывающий
меня при каждом твоем прикосновении.

Под впечатлением только что пережитого, я закрывала глаза
и видела тебя рядом, передо мной возникал образ твой, твое лицо.
Я видела глаза, губы, прядь волос, спадающих на лоб, ощущала
на своем лице дыхание твое.
Трепет и волнение не покидают при воспоминании о том, как
я прильнула к тебе, я была опьянена твоей нежностью, я еле
чувствовала себя.
Ну почему нас так быстро разлучили, ты ведь хотел повторения
той счастливой для нас обоих ночи, я тоже этого хотела...

Но я не поступила так, как хотело сердце. А может быть это
была просто трусость перед Танькой, перед девчонками, перед
всеми. Они считают меня скромной, думают, что я должна полюбить
какого-нибудь однолюба, вроде Леши. Боже, какое обманчивое
мнение. Нет, вся эта история мне весьма неприятна.

Она послужила расплатой за часы
счастливого пребывания в мире грез, во власти своей мечты.
Господи! У меня такое на душе творится сейчас с этим институтом,
а я развинчиваю свои мозги такой ерундой, читаю романы Э. Золя,
страдаю и плачу, и думаю о своей несчастной любви.
Завтра несносный день. О боже! Помоги мне...

21.07.1968 Воскресенье.

Вот и приближаются те дни, те ужасные минуты, когда нервное напряжение
достигает наибольшего подъема. Сдала документы в свой институт.
В моем распоряжении осталась одна неделька. Всего каких-то 7 - 8 дней.
А я ведь еще не готовилась, тренировки и те пропускала.
Если завтра все улажу на работе, то со вторника начну свои бега.
Чувствую себя спокойнее, но менее уверенно, чем в прошлом году.
Да, в чьих же руках судьба моя, знать бы...

Сейчас как никогда мне хочется заниматься пустяками, которые в другое
время надоедают: переписывать песни, читать книги, собирать крыжовник
и смородину, ходить в кино.
Да еще вспоминаются эти проклятые мальчишки. Мало того, они еще
смеют мне сниться в такие дни. Этой ночью я получила письмо
от Гешки. Почему-то не помню ни слова из его содержания, помню лишь,
что там не было ничего ласкового, доброго, было написано много, а
о чем - не помню.

Вдруг Сашка откуда-то появился, попросил сесть рядом с ним
на скамейку. Я села, прижалась к нему, а он не обнимал, был молчалив.
Вот черт возьми, если б я всю ночь процеловалась, я б наверное
ничего бы не запомнила из своего удивительного сна, похожего
на сказку. А тут сразу двое таких милых людей приснилось, и ни
капли радости, ласки, не говоря уже о блаженстве и порывах любви.
Ведь во сне-то я могла б увидеть что-нибудь более приятное,
но увы, холодность.
А может было приятное, а я забыла?

Да ну, последнее время то, что постоянно предстает передо мной
в мечтах, так сливается со сном, что я не понимаю, снилась мне
эта сцена, или я думала о ней. Но, в сущности, безразлично.
Сон-это и есть мечта. Только я не управляю своей мечтой во сне
и порою снится не то, о чем думаешь и не так, как все это
представляешь.

Ну, а теперь вернусь снова к действительности.
Второй день с утра до вечера и ночью, точнее двое суток,
не переставая, идет мелкий, холодный дождик. Как будто
небо прохудилось. Сыро, мокро, грязно и очень холодно.
Не хочется никуда выходить, а есть страстное желание:
залезть на печку, напиться горячего чаю да соснуть.
А мне очень хочется уснуть и не проснуться.
Уйти навсегда от этой грязной действительности.
Боже мой! Судьба! Как ты завистлива и жестока!

24.07.1968 Среда.

Утро. Необыкновенная свежесть. Хотела часочек позаниматься,
но что-то не могу. К 2-м часам на тренировку. Сегодня плавание
и гимнастика. Эти два дня я впадала в отчаяние и чувствовала
себя несчастной и одинокой.

В понедельник опозорилась на соревнованиях "Первенство МГС ДСО",
где выступала за "Конструктора" под двумя фамилиями, вместо
Люськи Сафоновой. Пробежала ничего еще, за 14,05 сек., а прыгнула
на 3 м. 97 см., на второй попытке споткнулась и наелась песку.
Так было стыдно, черт возьми! Ну а вчера опоздала на легкую
атлетику; в высоту плохо прыгнула (1 м. 10 см.), ядро неважно
получалось. Зато в бассейнах душу отвела.

А сейчас сижу в саду,
пишу дневник, в общем-то, отдыхаю. Перед глазами-зеленый цвет,
оказывающий на глаз самое маленькое давление, и считается,
что глаз отдыхает. Да и легкие надо наполнить кислородом
перед тем, как отправляться в дорогу, торчать в автобусах,
метро, трамваях и троллейбусах, да бродить по шумным,
душным улицам, чтоб убить лишнее время. Пока в душе моей засела
тревога. Боюсь думать о чем-либо и тем более, мечтать.

26 июля 1968. Пятница.

Такое глупое положение! Плохое нередко начинается с пустяка.
Ну прямо как в мультфильме про пчелку "Жу-жу-жу" На легкой
атлетике прыгнула в длину, слегка подвернулась нога - пустячок.
Пришла домой-еле наступаю на нее, такая адская боль.
Я никогда не отличалась хладнокровием, в нервах нет сдерживающей
пружинки. Я дала волю слезам. Я не знала, что делать, на что
решиться. Душевному расстройству не было предела.

На следующий день пошла со своей опухшей ногой к хирургу.
Она успокоила, сказав что до 1-го все пройдет при условии,
если я буду меньше ходить на ней, создавая покой.

"Тренироваться? - ни в коем случае." Но 1-го у меня же гимнастика.
Кажется, все пропало. Наташка, милая, родная, веди себя как мышка,
пожалуйста! От судьбы не уйдешь. Наберись же мужества. Свыкнись
с мыслью, что не поступишь, победи в себе стремление, желание
поступить. Ладно, не надо, отвлекись, не думай об этом.
Тяжело тебе...

Ну что ты, разве жизнь не знаешь?
Переживи, вспомни что-нибудь из прошлых мук! Помнишь, как слезы
уже однажды душили тебя. Тогда ведь было тяжелее, жить не хотелось.
Черт с ним, с институтом, у тебя есть работа, друзья, которые не
должны осуждать тебя. Ну зачем ты растравливаешь глаза
и нервы бесконечными рыданиями? Ну что ты?

27 июля 1968. Суббота.

Сижу со своим протезом в саду. Ходить - не хожу, но и лежать
не могу. Прыгаю на одной левой, совсем, как аист.
Опухоль еще не сошла проклятая, на душе беспокойнее.
Думаю лишь об одном, фу ты, елки-с-палки, как тяжко.

В первый день, когда покалеченная, я вернулась домой,
чтоб остановить душераздирающие вопли, полезла за сигаретами.
Не хотелось курить, но я не руководила своими мыслями.
Успокоилась, легла в постель, но долго не могла заснуть,
содрогаясь при мысли, что утром снова окажусь в цепких
лапах бессилия. Слова врача вселили в меня легкую, еле
различимую в сознании, надежду, которая, как на крыльях,
вынесла меня из этого тяжелого обречения и заставила
поверить в крупицу чего-то хорошего.

И я стараюсь не сильно двигать больной ногой, чтоб
не чувствовать боли, возвращающей меня снова в состояние
обреченности.

Вечер. Скоро полночь. Днем выспалась, да завтра еще скакать
целый день, поэтому спать не хочется.
Действительность уходит во мрак, меня, как всегда, уносит
в мир божественной мечты.
Снова грусть и тоска овевают мои мысли и тревожат сердце.

"Стучит мое сердце, но кто же поймет, о чем же стучит?
О чем?"

Скоро Таня выйдет на работу, а Сашка уйдет в отпуск.
Интересно, как там мой Алексеенко?
Как же я скучаю по тебе, просто жуть. А почему? Хочется твоей
ласки? Возможно.

"Я не понимаю, что такое
Со мною, со мною.
Возможно это связано с тобою,
Возможно-и нет..."

- Ты был прав, когда говорил, что я пожалею, если не пойду с тобой
в тот вечер. Я не только жалею, я ругаю себя, но где-то
в глубине души сознаю, что поступила правильно и иначе
не могла и не должна была поступить.

Сейчас мне тяжело, я думаю о другом, мои мысли возвращаются
к вам только ночами. Но я верю, что мне будет хорошо.
Эти экзамены как стена, закрывают весь мир, все хорошее.
Но все пройдет, забудется. И потом пусть даже я не встречу
тебя, мой проходимец, не увижу моего Генку - все равно
мне будет хорошо, легко и светло.

Я в это верю. А может мы еще погуляем, а, Сашка?
Впрочем, тебе ведь в армию...

"Остались только мечты
В тот чудный вечер, а ты -
Нас разлучил с тобой военкомат"

Ох, боже! Написалась песен от нечего делать, даже голова
от них кружится. И это называется подготовка в институт.
Нет, скорее это "Грустное и смешное рядом".

28 июля 1968. Воскресенье.

Денек прошел довольно весело. Пела песни (жуть, как успокаивает,
лучше всяких сигарет), потом Люся Сафонова пришла, рассказала
о своем Сережке, просветила в части новых анекдотов, порвала
смородинки красной, помимо этого, дала рецепт, как снять опухоль
с моей необыкновенно раздувшейся коварной ноги.

Да, распухла так, что скрыла все жилки и косточки, прилично
выступающие на нормальной ноге.
Да еще болит при любых сгибаниях, ну что это за нога.
Уж отрубить ее что ли, чтоб не портила мне жизнь.
Ведь пройдет же проклятая после экзаменов, а мне так
и не поверят, почему я не сдала в институт.
Подумают, что ума не хватило на то, чтобы сдать в какой-
то физкультурный (впрочем, физкультурный - звучит громче, чем
факультет физ-воса).
Человек живет для себя. Какое мне дело сейчас до других, у меня
одна мысля: Кто мне поможет, неужели никто? Неужели хана?

29.07.1968 Понедельник.

Царапаю понемножечку каждый день. Не скрою, что хочу поскорее
закончить эту тетрадь. Или она надоела мне, или не нравится.
Вообще, я люблю клеточку больше, чем линейку. Да, о чем хотела
написать? Была у хирурга. Снова побрызгала хлорвинилом для
временного прекращения боли, забитнтовала, сказала, что
несколько дней надо подержать компрессы. Все к шутам.
Никаких больше врачей. В 14:00 еду на плавание.

Время осталось очень мало. Надо сделать рывок, после которого
можно будет умолкнуть на год.
Теперь или никогда. Знаю: будет больно и тяжело.
Но что поделаешь? Так надо. Ты согласен со мной, Генка?
Впрочем, ты ведь не занимался спортом. Совета спрашивать надо
у Валерки, лучше у Володьки, ему часто приходится пальцы
чуть ли не ломать с этой борьбой.

Так или иначе, решено: еду. Когда принимаешь единственное, правильное
решение, не отступаясь от него, несмотря на все причины-как легко
становится на душе!

30.07.1968 Вторник.

Второй день этой ужасной недели. Как страшно мне. Почему
мне так страшно... Так больно ощущается одиночество. Вчера вечером
мне было хорошо. Люсю Машкову встретила еще утром, вернее днем
по дороге в институт. Ну а вечером она ко мне заглянула, застав
меня за разучиванием комплекса вольных упражнений по гимнастике.

Пошли в кино "Еще раз про любовь". Татьяна Доронина - Наташа и
Лазарев-Евдокимов. Это вторая после "Бумеранга" картина, которая
оставила в моем сердце глубокий след. Фильм очень близок
нам, очень понятен, оттого наверное он воспринимается с таким
проникновенным чувством.

В тот момент, когда Мышь сообщает Евдокимову о последних
часах жизни Наташи, колотится сердце, даже болит, а когда он
идет один, с непоправимым горем, обрушенным на него жизнью,
сильный, мужественно-сильный человек, и звучит мелодия про
солнечного зайчика, которую пела Наташа в день встречи
с друзьями Евдокимова - вот тогда начинают блестеть глаза,
и прозрачные капельки не успевают высохнуть до того, как
на экране мелькает "Конец фильма", и зажигается свет.

После кинофильма я забыла как-то о себе, о своем горе, я думала
об этих людях, ставших родными, такими милыми, обаятельными,
очень, очень хороших людях.

Мы долго с Люсей гуляли, говорили о трудной, казавшейся
однообразной и пошлой, жизни, мечтали о другой.
Мы не ставили себя выше других, не спорили
об индивидуальности, мы пролезали в душу друг к другу,
неумело пролезали, иногда непонятно было то или иное
высказывание, но чувствовали какое-то облегчение.

Нам очень хочется быть умными, но в то же время дуракам
неплохо, оттого, что они не чувствуют, что они дураки.

Нам очень хотелось уйти с головой в какую-нибудь очень
интересную, захватывающую работу, которой можно посвятить
всю себя без остатка. Мы не хотели выходить замуж.
Люська боится, а я ... я не знаю, не хочу..., пусть я тоже боюсь.

Люська любит бродить по тихим московским улицам, думать,
говорить, мечтать. Я тоже люблю мечтать, но ступая при этом
не на городской асфальт а просто на землю.

Я хочу, чтобы было много простора, чтобы вокруг шептались
листвою деревья, перекликались неугомонной, дивной трелью
лесные пичужки, чтобы вдали широкой темной полосой
извивалась река. Хочу, чтобы путь освещали звезды, а воздух,
наполняя ароматом и свежестью, придавал таинство и очарование,
в котором душа человеческая раскрывается, выпуская из тайника
самые драгоценные человеческие мысли.

31.07.1968 Среда.

Страшный сон пугает меня. Может оттого я плохо себя чувствую.
Я не хочу писать о сегодняшнем и вчерашнем дне. Я еще напишу об
этих трудных днях. А сейчас мне очень захотелось написать
об одном эпизоде в моей жизни. Я не писала о нем, и без того
было много материала подобного рода. Я даже не помню, когда
это было. Кажется, в середине июня, после встречи с Сашкой.

Было воскресенье. Вспомнила. 9 июня 1968 года. Возвращалась
от Тани вечером с букетом удивительнейших полевых цветов,
которые я утром в субботу нарвала на поле у плотины.
Я была в своем пестром, темном платье, которое мне очень шло.
Таня сделала мне культурную прическу и накрасила глаза.
Да, в тот день я была неотразима.

Я стояла на платформе в ожидании электрички. Мысли мои
вновь и вновь возвращались к Сашке. Взгляд мой бесцельно
блуждал по лицам прохожих, по цветам, которые я держала
в руке, временами поднося их к лицу, наслаждаясь еще
сохранившейся в них прелестью незабываемой благоухающей
природы. Пальцы теребили лямку сумки. Я не любила свою
черную сумку только потому, что на ней нарисованы футболисты.

Непроизвольно как-то я стала отирать одного из них,
начиная с головы. Вдруг услышала сзади себя мужской голос:
"А вы, девушка, сделайте его лысым."

Я оглянулась, слегка улыбнувшись, приняв за шутку этот идиотский
совет. Передо мной стоял парень, на вид лет 23, одного со мной
роста, загорелый в темных очках с довольно, я бы сказала,
приятным лицом. "Почему вы такая печальная и одна?
Вы были за городом?"

- Да, у подружки
- А где, в каком месте вы были?
- В деревне Подушкино между Одинцовым и Барвихой. Там очень
красивые места.
- Вы, я вижу, любите цветы?
- Конечно люблю. Цветы нельзя не любить.
- А вы далеко живете?
- Далеко.

"Неужели тебе еще и адрес сообщить, чтоб ты навещал меня, друг
милый", - подумала я.
- Девушка, вы не подумайте... Все-таки, как далеко?
- В Кунцеве.
Он удивился, засмеялся: "Ну, вы скажете, далеко. Я там же живу."
Подошла электричка. Народу было столько, что мы едва влезли.
По дороге говорили о пустяках, потом он взялся отгадывать,
как меня зовут. Не отгадал, хотя в компании, с которой
он ехал, была тоже Наташа.

На станции Кунцево вышли вместе. Он пошел меня провожать.
- А вы что, тоже здесь где-нибудь живете?
- Да нет, собственно, я хотел бы вас проводить.
- Меня не надо провожать. Я и сама дойду.
- Наверное вы подходите к дому, оттого говорите мне резкие слова. Да?
- Да...
Наверное ему нравилась моя
улыбка, потому что он так и заставлял меня улыбаться своими неожиданными
замечаниями. Да, этот (я даже не спросила, как его зовут) тип - умный
и эрудированный человек. Он разговаривал со мной крайне деликатно,
к чему я не привыкла. Он предложил мне встретиться, я молчала,
я не знала что сказать ему и как сказать "нет", чтобы не обидеть.

- Вы упорно избегаете ответа на этот вопрос?
- Да.
- Ну почему Вы не хотите? Или у Вас нет желания? Что касается меня,
то у меня оно уже есть. Или Вы настолько заняты, что у Вас нет времени
свободного. Или Вы ходите с кем-нибудь? Вы не подумайте, это же возможно...
- Нет, я не думаю...

Он в ожидании посмотрел на меня. А я уклончиво ответила:
"И то, и другое, и третье..."
"Извините", - сказал он и мы расстались.