Мара и её любовь. Часть II. Глава 6. Церковь

Мара и её любовь. Повесть в двух частях. Часть Вторая

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 6.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Старая церковь.      

          По дороге Мара мечтала о том, как она распорядилась бы драгоценностями княжны, если б ей известна была тайна их местонахождения. Конечно, старинным украшениям место в музее, но ведь клад состоял также из россыпи рубинов и алмазов, нашитых на давно истлевшее платье, эти камни имели определенную стоимость и, наверное, не малую…

Она подумала, что на вырученные за них денежные средства стоило бы поставить добротные памятники всем ее предкам, потому что среди них были люди, поднимавшие из военной разрухи страну и защищавшие ее с оружием в руках, не щадя себя, и достойные, чтобы быть увековеченными, как никто другой.

Может быть, полученной суммы хватило бы также и на часть расходов по восстановлению церковного здания. Хватит уже ему, в самом деле, пугать народ своими обломками.

Проект реставрации, над которым работал Сергей, отец Сашеньки, сохранился и потребует не слишком большой доработки. Общественность и власти, скорее всего, в духе времени, поддержат начинание. Хотя стилизованные церковные новоделы из бетонных блоков возводить куда легче, но ведь остролучинский Покровский храм – настоящая жемчужина древнего зодчества, может быть, это сыграет свою роль в его судьбе, вот и возродится он из своего затянувшегося полу-небытия.

И Мара вдруг ясно представила себе, как проснется однажды утром в старом бабушкином доме, встанет, выйдет на крыльцо - и увидит то, чего не видела еще никогда: не унылую руину на холме, заросшую сорными травами и овеянную страшными легендами, но прекрасное белое здание, со смиренной гордостью возносящее в небеса высокий золотой крест, неизменный символ веры и надежды… и вместо свиста ветра в узких проемах окон и воя грешных неупокоенных духов раздастся наконец давно не слышанный здесь колокольный звон…

А в праздничный пасхальный день, взяв за руку Сашеньку, Мара поведет ее святить куличи, как она с детства любила это делать… жаль, что не здесь, но все равно это такие приятные воспоминания… И они непременно зайдут после в небольшой придел-усыпальницу возле южной алтарной апсиды, чтобы отдать поклон гробнице, восстановленной на прежнем месте и отмеченной новой черной мраморной доской, в которой, как и прежде, вкушает вечный сладостный сон девушка давних лет, юная княжна Елена.    

Внутренне она понимала, что это иллюзия. Вряд ли жизнь в самом деле изменится к лучшему, если восстановить то, что было утрачено по веским причинам в прошлом. Разве что еще один бедолага сорвется вниз, водружая новый крест над старым зданием. Но ей нужно было уцепиться за что-то, казавшееся светлым и словно бы обещавшее что-то светлое.

          Собственно говоря, Маре следовало думать сейчас о более насущных вещах: о том, как выбраться из новой, третьей за ночь передряги, в которую она попала, еле-еле справившись с двумя предыдущими. Она плохо представляла себе, что ей следует делать, чтобы спастись… и есть ли у нее вообще реальный шанс на спасение…

Пока ей выпала только передышка – те четверть часа, которые должны были уйти на пеший поход к вершине церковного холма. Мужчины, конвоировавшие ее туда, шли молча, дорога была нетрудная… и Мара, тоже погруженная в молчание, позволила себе расслабиться и забыться… потому что она не могла больше думать о том, что с нею случилось совсем недавно, что она недавно пережила… снова обман, снова крах надежд, снова предательство… страх, отчаяние, чувство гнева и бессилия… сколько же можно, господи… Вот она и улетела душой от грязи этого мира, иначе, как она чувствовала, эта грязь ее затопит с головой… нужно было отдохнуть, восстановить душевные силы… а там уж как бог даст.

Сашенька, которой в эту ночь суждено было то просыпаться, то снова начинать дремать, на кровати, на лавке в сенях, на руках у приемной матери, в домашнем платьице или в уличной курточке, теперь, снова простившись со сном, сидела в прогулочной коляске и с удивлением озиралась по сторонам, поневоле принимая участие в этой странной ночной прогулке. Кажется, ее даже позабавило это последнее неожиданное ночное приключение. Она ведь росла здоровой, спокойной и веселой, совсем такой же, как ее мать, красавица Настя, плакала редко и не подолгу, зато проявляла большой интерес к окружающему миру, явно находя во всем хорошие стороны, и ее нетрудно было занять чем-нибудь, чем-нибудь увлечь.

Собираясь в путь, Мара хотела перенести спящую девочку из сеней на кровать и оставить ее дома: Сашенька обычно спит спокойно, вряд ли она проснется до утра, и пусть это не дело, бросать маленького ребенка одного ночью, да еще по соседству с двумя озлобленными заключенными, но не тащить же ее с собой, в такое время, с такими спутниками, при таких обстоятельствах… нет, невозможно. Однако разбойного вида и такого же содержания Анатолий Иванович Зотов объявил, что девочка должна находиться среди них, вероятно, решив, что так у него будет еще больше шансов на успех предприятия, ведь женщина не станет рисковать своим ребенком… уловки «девушки» его в самом деле впечатлили… Мара была вынуждена подчиниться.

          Пока они шли по широкой земляной дороге, которая начиналась от проезжего шоссе, выходившего из деревни, и заканчивалась за церковным холмом у ворот кладбища, луна не заслонялась облаками, озаряя тореный путь, так что идти было удобно и легко. Даже ветер стих. Но у самого подножия холма пришла пора свернуть на петляющую среди густых кустов и сухого высокого бурьяна тропку, по которой только и можно было подняться к остову церковного здания, и дело сразу застопорилось.

Ветер поднялся снова, луну затянули облака, среди которых теперь только изредка мелькал то один ее серебряный бок, то другой. Колючие ветки цеплялись за одежду, едкая сухая пыльца потревоженных травяных колосков оседала на лицах, ноги скользили на подъеме и спотыкались о невидимые камни…

Детская коляска дальше проехать не могла, Мара взяла Сашеньку на руки. Идти ей сразу стало гораздо тяжелее, она запыхалась, бабушкин платок упал с ее головы на плечи, длинные темные волосы, с утра уложенные в тугой пучок, потеряв последнюю сдерживающую их шпильку, рассыпались по плечам и спине… ветер лохматил их еще больше, захлестывая пряди ей на лицо, попадая ими в глаза и мешая видеть… раза два Мара едва не упала вместе со своей ношей…

Фонарь, который имелся у них с собою, не многим помог делу, потому что вскоре разбился, ударившись о камень возле тропы, когда несший его человек свалился на землю, запутавшись ногами в траве. Тихо чертыхаясь, мужчины опирались на прихваченные с собой лопаты и пытались светить себе под ноги экранчиками телефонов, но толку от этих светлячков было мало.

          Когда они наконец выбрались наверх, на место бывшего церковного двора, им казалось, что они только что штурмовали Эверест, хотя холм был невысок и имел пологие склоны, плавно переходящие внизу в равнину. Местность-то в этих краях вообще была равнинная… Ветер здесь гулял со всей силой и так пронзительно свистел между развалин, что это резало слух. Но зато из-за туч снова показалась круглая белая луна, залив все вокруг своим мертвенным сиянием, позволявшем разглядеть окружающие предметы. 

- Куда дальше? – прохрипел руководитель ночной экспедиции, обращаясь к Маре.
- Мне надо оглядеться, я давно не была здесь, - пробормотала она, в изнеможении опускаясь на обломок каменной плиты, виднеющийся островком среди травяного моря, тот самый, на котором она месяц назад сидела рядом с Костей, мечтая о своей будущей счастливой жизни. Мара вспомнила об этом, а потом покосилась на своего нынешнего спутника, Зотова… и ей показалось, что его глаза горят тем самым желтым огнем, который она видела недавно и в глазах Виталия, и в глазах Константина… желтым, словно отсвет золота, которым они мечтали завладеть…

Этот Зотов всю дорогу шел рядом с нею, не отпуская ее от себя ни шаг, и теперь тоже стоял почти вплотную к ней. Чтобы совершить попытку побега, ей надо было оторваться от него… конечно, далеко убежать ей бы не удалось, среди буйных травяных зарослей, с маленьким ребенком на руках. Однако можно бы было попробовать кинуться в темноту, сразу после того, как луна опять спрячется в облака, а там залечь за какой-нибудь камень, нырнуть в какую-нибудь выбоину, затаиться среди кустов и травы, затеряться в них под прикрытием церковных стен - и затем уж потихоньку, ужом да змейкой, улизнуть отсюда… все-таки она не даром коренная остролученская жительница, здесь родилась, здесь живет и достаточно хорошо ориентируется в окрестностях, а они-то люди пришлые, ничего тут не знают… но конвоир стерег ее слишком старательно, словно читая ее тайные мысли.

Маре оставалось одно: делать вид, что она ищет приметы тайника, что у нее не получается их найти, блуждать вокруг церкви, а потом заставить их копать то в одном, то в другом месте… морочить им голову как можно дольше… правда, в дальнейшем, когда они потеряют терпение и начнут ее бить, ей придется признаться в обмане… и они ей, конечно, не поверят… страшно представить, что они с нею сделают… но, хотя это все, бесспорно, ужасно, самое ужасное заключается в том, что с нею Сашенька… они могут обидеть Сашеньку… как жаль, что ее не удалось оставить дома, пришлось притащить сюда с собой… но Зотов желал иметь больше гарантий, и она не могла долго спорить, подчинилась, усыпляя его бдительность… может быть, ей удастся продержаться до утра, но что толку, солнечный свет не прогонит преступников, как прогоняет ночную нечисть… это ведь злые люди, а не злые духи…

Что же ей делать! Неужели осталось только погибать страшной смертью? Если бы случилось нечто неожиданное, и к ней откуда ни возьмись явилась помощь!.. Но чудес не бывает, да и кто она такая, чтобы быть удостоенной чуда… она, маленькая жалкая грешница…

- Не спи, девушка, время деньги.
- Туда, кажется, - Мара махнула рукой к востоку, в сторону алтарной части здания, выбрав это направление потому, что луна клонилась к западу, в результате чего западная стена с обломками располагавшейся здесь прежде колокольни была ярко озарена, восточная же тонула в густой черной тени. - Кажется, там.

Она тяжело поднялась с камня и двинулась в указанном направлении, мужчины за нею. Двое слегка отстали, но их начальник шел рядом, рука об руку.   

Луна снова утонула в тучах, снова вынырнула, снова скрылась и появилась опять… слабый неверный трепещущий свет бежал по шевелящемуся, волнующемуся морю травы, по шероховатой поверхности каменных стен…

- Эй, ты куда, подруга? – крикнул вдруг Зотов и бросился в противоположную от Мары сторону.

Мара не поняла, зачем он это сделал… наверное, луна так отсветила, сбив его с толку… но это был ее шанс. Подхватив Сашеньку, она как могла быстро побежала вперед, к алтарной апсиде, где находился склеп княжны, страшно боясь, что во вновь сгустившейся тьме споткнется и упадет, но сумела достичь цели без аварий, присела на край ямы и нырнула в нее, словно в омут, крепко прижав к себе девочку и только шепнув ей: «Не бойся». Трава прошуршала вокруг, принимая их в свои колкие объятия, и они оказались на самом дне.

Склеп прежде был весь облицован камнем, но дождевые и талые воды сносили в него землю с поверхности, и его каменное дно затянуло слоем почвы, в которой укоренилась трава, выраставшая здесь очень высокой, потому что стремилась из глубины к свету. Мара и Сашенька не ушиблись, упав на траву и землю, а травяные стебли отчасти сошлись над ними, прикрывая их листьями и колосками.

Мара хорошо помнила, как обманчиво выглядела эта забитая травой до самых краев ямина даже днем, в результате чего ее можно было не заметить вообще, и надеялась, что ночью несведущие люди не заметят ее тем более. Если только что-нибудь не привлечет их особое внимание к этому месту. Ее и девочку могли выдать белизна их лиц и рук, которые выглядели в темноте как излишне светлые пятна, а также светлая детская одежда.

Сама Мара была одета в длинное черное пальто, темно-синие брюки и черные ботинки, у нее и волосы были темные. Но Сашенькины шапочка, курточка и штанишки сияли жизнерадостным розовым цветом, казавшимся сейчас, среди мрака, почти белым. Путаясь в собственных волосах и в траве, Мара стянула с себя бабушкин платок, кое-как развернула его, легла на дно ямы, уложила рядом Сашеньку и укрылась вместе с нею платком, постаравшись спрятать под него девочку полностью, а себе закутав только плечи и голову.

Платок, имевший большой размер и темную неброскую расцветку, с голубовато-серой гирляндой роз на черном фоне, должен был обеспечить им необходимую маскировку. Осторожно зажав девочке ладонью рот, чтобы малышка ни словом, ни плачем не нарушила тишину, Мара зашептала ей на ушко, что бояться не надо, ничего страшного не происходит, они только поиграют немного в одну игру… они будут как мышки, а те дядьки наверху как кошки… мышки должны сидеть в своей норке тихо-тихо, не выдавая себя ни звуком, ни движением, и тогда кошки их не заметят…

Она крепко прижимала к себе девочку, уговаривая ее получше затаиться вместе с нею, а сама слышала громкие голоса уже над самой ямой, то есть прямо над собой… Судя по доносившимся до нее репликам, спутники Зотова не поняли, почему он отвернулся от женщины, оставил ее и двинулся в другую сторону, дав ей возможность сбежать, указали ему на ошибку, и теперь они все устремились по настоящему следу Мары…

Если кто-нибудь из них сейчас заметит в глубине ямы среди травы тех, кто там притаился, или же случайно наступит на ее обманчивую поверхность и упадет прямо на них, то пиши пропало… Как назло, из туч снова вышла луна, озарив всю округу. Свет ее лучей пронизал тонкую ткань платка, под которым пряталась Мара… ей даже был частично виден сквозь платок силуэт одного из мужчин, стоявшего наверху, почти на самом краю склепа…
- Куда же она подевалась, - отчетливо услышала Мара.   
- Некуда ей деваться с ребенком, - еще более отчетливо и громко прозвучал ответный голос. - Здесь где-то, рядом… Да вот же она, смотри!

          У Мары упало сердце, она зажмурилась и закусила губы, чтобы не закричать от ужаса, но в следующее мгновенье голос Зотова долетел до нее уже издали:
- Стой, подруга, стой, тебе говорят! Вон она, вон там! Ловите ее! Стой, не убежишь!

Луна погасла в облаках, снова сгустился мрак.

- Да держите же ее! – кричали уже совсем далеко, со стороны уходившей вниз к деревне тропинки.      

          Все затихло вокруг Мары, но она по-прежнему боялась пошевелиться. Прошло некоторое время… Кроме свиста ветра и шороха травы до слуха женщины не долетало ни звука… Но страх словно парализовал ее, непонятно почему ей сделалось даже страшнее, чем за минуту до этого. Она как будто в полной мере оценила то, что с нею происходило и продолжало происходить: какие-то криминальные личности насильно притащили ее с собой в дикое заброшенное место рядом с кладбищем и развалинами, которые некогда были церковью, но после того, что здесь происходило на протяжении многих лет, перевоплотились в местное пугало, в пустыню, где блуждали между небом и землей призраки.

И все это ночью, в самое темное и страшное время суток... и вот теперь она лежит, скорчившись, на дне чужой могилы, и вся ее защита – тонкий бабушкин платок, укрывающий ей голову… такая слабая, такая проницаемая защита… и нет у нее ничего другого, на что она могла бы сейчас понадеяться, на что могла бы положиться… ничего…

Маре казалось, что она чувствует объятия смерти, ведь она находилась прямо в ее обители… ей чудилось, что бурьян шепчет ей какие-то почти внятные слова, что ветер воет над ее головой так, как псы воют по покойнику, что, если она откинет платок, то прямо в лицо ей глянет сам ужас…

          Чтобы не умереть от страха, она попыталась отвлечься, например, вспомнить что-нибудь хорошее из своей жизни, что стало бы той соломинкой, за которую хватается утопающий… она прожила сорок лет без малого, неужели не найдется ничего, что ободрит ее, что ее поддержит… любовь… о нет, любовь обманула… дружба… и здесь все не так просто…

И тогда Мара вдруг представила себя маленькой девочкой, еще в те годы, когда ее мать только-только заключила второй брак и уехала с мужем в город, налаживать новую жизнь, а ее пока что оставила у бабушки… утром она открывает глаза среди тепла и уюта своей комнатки в старом бабушкином доме… яркие солнечные блики дрожат на бревенчатых стенах над ее постелью… пахнет только что испеченным хлебом… маленькая Мара не знает, что этот дом и эта горенка – такие бедные, такие простые… маленькая Мара не знает, что другие люди живут красивее, удобнее, богаче, сытнее… она не знает о жизни еще почти ничего… но ей так хорошо в тепле и уюте, и бабушкин голос, ласковый, родной, зовет ее скорее вставать, ведь кто рано встает, тому бог дает, - вставать, одеваться, умываться и помогать  печь пирожки… и есть их, конечно… они самые вкусные, когда только из печки… Мара любит лепить пирожки, любит их и есть, она вскакивает, натягивает платьишко и чулочки, бежит со всех ног к бабушке… 
      
- Пирожки у нас будут с грибами… вот зачерпывай ложечкой начинку, клади на тесто, а я буду краешки защипывать, и пойдет у нас дело… А пока мы будем пирожки лепить, повторяй за мной: «Живый в помощи Вышняго… Заступник мой еси»… Повторяй, Мара, запоминай, тебе еще долго жить на свете, чего только с тобой еще не случится, а молитва поможет в самый черный час… молитва поможет тебе, Мара…

- Живый в помощи Вышняго, - повторила про себя Мара. - В крове Бога Небеснаго водворится… Заступник мой еси, и Прибежище мое, Бог мой, и уповаю на Него… Не убоишися от страха нощнаго, от стрелы летящия во дни, от вещи во тме преходящия… во тьме преходящия…

Лежа на дне могильного склепа глухой осенней ночью, совсем одна, окруженная  опасностями и ужасами и этого, и того мира, прижимая к своей груди ребенка, дороже которого для нее ничего не было и судьба которого зависела от нее, Мара читала по памяти девяностый псалом, больше известный под названием «Живые помощи», известный как чудодейственный, помогающий во время бедствий и нападения врагов… Несчастные, погруженные во мрак горя и отчаяния, когда больше ничего не оставалось, когда больше неоткуда было ждать помощи, случалось, твердили его древние строки, стараясь найти в своей душе силы преодолеть обрушившуюся на них беду.
      
Бабушка между делом научила Мару многим молитвам. Дети обладают способностью запоминания, то, что заучено в детстве, не стирается из памяти долгие годы. Мара давно не молилась, ведь ей казалось, что все это уже напрасно. Но теперь она читала молитву без запинок, будто снова повторяла ее за своей бабушкой, и внезапно вспыхнувшая вера воодушевляла, согревая сердце и наполняя его надеждой:

     «Не приидет к тебе зло, и рана не приближится телеси твоему,
     яко Ангелом Своим заповесть о тебе, сохранити тя во всех путех твоих.
     На руках возмут тя, да не когда преткнеши о камень ногу твою,
     на аспида и василиска наступиши, и попереши льва и змия…»

- А змий – это змейка, гадючка, как та, которую мы видели возле реки? – спросила бабушку маленькая Мара.
- Змий – это дракон, - вздохнула бабушка. - А дракон – это дьявол. Но даже и его можно победить с божьей помощью.
          Маленькая Мара не могла себе тогда и представить, сколько мнений существует на свете по этому поводу, и просто кивала в ответ.

          Мара не знала, сколько времени она уже провела в своем тайнике, но от души у нее незаметно отлегло. Ей самой было непонятно, помогла ли ей молитва - или голос бабушки, зазвучавший в ее памяти, который эту молитву когда-то произносил.

Грозные кладоискатели не возвращались, заблудившись где-то в ночи, мертвецы тихо лежали в своих могилах неподалеку отсюда и не тревожили живых, ветер наверху выл по-прежнему, но до дна склепа его порывы не достигали: здесь было тише и теплее, чем на поверхности, к тому же Мара и Сашенька лежали не на голой земле, а на толстой прослойке подмятых сухих трав, тонко пахнущих прошедшим медовым летом.

Постепенно Мара успокоилась и расслабилась. Она устала, измучилась, и ей был необходим отдых. Сашенька, добросовестно игравшая в кошек и мышек, снова задремала, уткнувшись ей в щеку. Платок, по-прежнему накинутый на них обеих, сохранял под своей пеленой тепло их дыхания. И Мара не заметила, как уснула. Сон на дне старой могильной ямы под сенью древних церковных стен был самым странным из всех, которые ей довелось вкушать в жизни. Но в нем не было ничего, что могло бы напугать или встревожить, он был глубок и спокоен, и продлился до самого рассвета.   

          Мара проснулась через несколько часов и увидала сквозь ткань платка мутный неяркий свет. Она высвободила голову из-под своего покрова и вдохнула холодный окружающий воздух. Все ее тело затекло и застыло от холода, но, с трудом пошевелившись, она вскоре убедилась, что не только жива, но и способна действовать.

Сев на своей травяной постели и подняв вверх голову, она сквозь сетку травы увидала светлеющее рассветное небо. Вокруг царила полная тишина, даже ветер стих. Немного отстранив от себя все еще крепко спящую Сашеньку, Мара встала на ноги и, осторожно выглянув из ямы, окинула взглядом окрестности. Ни души живой. Покидать убежище было все-таки страшно, но ничего другого не оставалось. Ощутимо похолодало, на земле серебрился слой инея, продолжать отсиживаться в яме значило замерзнуть. Когда-то их еще начнут искать, и начнут ли, и найдут ли…       

Мара попыталась разбудить Сашеньку, но та никак не могла проснуться. Испугавшись, что она совсем замерзла, Мара принялась тормошить ее, растирать ей ручки, впрочем, вполне теплые, и наконец добилась того, что девочка наполовину очнулась. Маре с некоторым трудом удалось подсадить ее на край ямы, а затем с еще большим трудом, опираясь носками ботинок на шероховатости боковой каменной кладки, цепляясь руками за стебли травы, она сумела выбраться наверх и сама.

Отдышавшись, она поднялась и снова тревожно оглядела все вокруг, но не заметила ничего опасного. Попытавшись поднять девочку на руки, она пошатнулась и чуть-чуть ее не уронила, однако все же утвердилась на ногах и медленно двинулась вперед.

          Сил у нее осталось совсем мало, но мысль работала четко. Мара вовремя подумала о том, что ей нельзя возвращаться в деревню по прямой дороге, которая выведет ее прямо к родному дому, где ее, вполне возможно, поджидают давешний Анатолий Иванович со подручными. Поэтому ей придется свернуть, пройти через поле поодаль от церковного холма и уж потом, со стороны задворок и огородов, пробраться на деревенскую улицу.

Кружной путь был долог и труден, Мара опасалась, что не сумеет его осилить… но другого выхода не оставалось… что ж, если она в какой-то момент не сможет больше идти, значит, поползет… спасение близко, она не позволит погубить себя и своего ребенка какой-то усталости и какому-то холоду после того, как не дала этого сделать пятерым мужчинам.

Она подумала, что Виталий, должно быть, все еще сидит в подполе, а Константин кукует на чердаке, а Толян напрасно выглядывает ее в окошке… так она и полезет сама в мышеловку, жди-дожидайся… она рассмеялась, и смех придал ей бодрости.

Сашенька, повиснув на ее плече, все еще витала между сном и бодрствованием, но смех Мары так удивил ее, что она подняла головку и вдруг довольно твердым голосом объявила, что хочет кушать.       
- Мы напечем с тобой пирожков, с грибами, - пообещала Мара, задыхаясь. - Ты будешь класть начинку на тесто, а я защипывать краешки. И мы будем есть их прямо горячими. Они самые вкусные, когда только из печки.

Оказавшись на самом краю холма и уже собираясь повернуть в сторону от бегущей вниз тропинки, чтобы дальше следовать по обходному маршруту, через тернии и буераки, до совхозного капустного поля, Мара глянула вниз, на деревню, на свою усадьбу, отлично различимую с этого места во всех подробностях, и вдруг к своему изумлению увидала дымный сероватый столб над тем домом, в котором жил Костя, и много людей, сновавших по улице и перед его домом, и перед ее.

Там были и машины, не только люди, и вообще все это очень походило на тушение пожара. При таких условиях никакая засада была уже не страшна. Мара обрадовалась, что ей не придется петлять по окрестностям, что ее мучения, скорее всего, вот-вот закончатся, и как могла быстро начала спускаться по тропинке вниз, к своему дому, к людям.   
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Продолжение. Легенды старые и новые: http://proza.ru/2023/01/12/626
Предыдущее. Следы прошлого: http://proza.ru/2023/01/11/729

Содержание Части первой: http://proza.ru/2023/01/09/926
Содержание Части второй: http://proza.ru/2023/01/10/1865