Изгои. Глава 145

Александр Каземирович поднял Марка Семёновича с пола и усадил его в кресло напротив стола.

—Вы в порядке, шеф? — обеспокоился Александр Каземирович и поправил мокрый пиджак Марка Семёновича, испачканный в аквариумной тине. — Дышите ровно, шеф. Это Орлов окунул вас головой в аквариум? Что вы ему наговорили?

Гринберг прокашлялся. Елена Алексеевна наблюдала за Марком Семёновичем и Александром Каземировичем из коридора. Она отвернулась и бесшумно, чтобы не привлекать к себе внимание Гринберга, пошла по коридору, иногда оглядываясь через плечо. Гринберг со злостью скинул со стола бумаги, изъятые из толстых папок. Листки с отчётностью и страницы с цифрами раскидало по всему кабинету.

—Шеф, успокойтесь, — попросил Шпиль, стоя около стола. — Вы не в себе. Что случилось между вами и Орловым пять минут назад? Вы его оскорбили? Вы на него наорали? В чём причина его агрессии в отношении вашей персоны?

Марк Семёнович, переведя дыхание, начал молча собирать с пола важные бумаги и листки с отчётностью.

—Почему вы молчите, шеф? Я вас не узнаю. Вы ведёте себя странно. Хотите, я вызову службу безопасности института? Они допросят Орлова с пристрастием. Шеф, вы меня слышите? Оставьте бумаги в покое, уборщица их подметёт.

Марк Семёнович терпеливо собрал все документы с пола и убрал их в сейф. После чего хозяин кабинета снял мокрый голубой пиджак и принялся усердно тереть ладошкой грязные места на лацканах и воротнике.

—Марк, честно говоря, я поражаюсь твоему спокойствию, — усмехнулся Александр Каземирович и плюхнулся в гостевое кресло. — Тебя как будто бы подменили. Тот Марк, которого я знаю с юности, устроил бы грандиозный скандал на весь институт, брызгал бы слюной, метал бы гром и молнии, с позором выгнал бы Орлова с должности, которую он занимает в институте. Я тебя не понимаю, Марк. К чему такая смена настроения? Сомнительно, что у тебя изменился характер после общения с Орловым.

Гринберг молча надел свой пиджак и спокойно уселся в кресло возле стола.

—Тебя ну точно подменили. Хочешь, я разберусь с Орловым? Мне не составит труда найти его и прижать к стенке. Уволь его.
—Ты закончил разглагольствовать? — произнёс наконец Марк Семёнович и налил в чашку с заваркой кипяток из чайника.
—Ура, шеф! Оказывается, вы умеете говорить!
—Не ёрничай. Давай поступим с тобой следующим образом. То, что ты видел в моём кабинете, останется между нами. Не дай бог ты кому–то проболтаешься. Меня засмеют подчинённые. Мол, главу корпорации чуть не убил в собственном кабинете сотрудник института. А я даже не успел оказать ему сопротивление.
—Шеф, мы меня знаете. Я – могила.
—Надеюсь на это. Держи язык за зубами. Ты меня понял, Саша?
—Понял. И всё–таки что случилось между вами и Орловым пять минут назад? — проявил Шпиль настырное любопытство и закрыл дверь кабинета.
—Это допрос? — нахмурился Марк Семёнович и бросил в чашку с чаем два кусочка сахара.
—Да, — был лаконичен Шпиль. — Ну серьёзно, шеф, что стало причиной агрессии Орлова?
—Причина проста. Я отказался продлить Орлову отпуск на две недели, — соврал Гринберг и налил кипяток в кружку с заваркой, которую поставил на стол  Шпиль. — Орлов взбесился, ну и окунул меня головой в аквариум. Ты наверняка в курсе, что у Орлова трудный жизненный период. Убийство его родни в деревне, смерть жены и дочери, сын больной родился. Вот Орлов и сорвался на мне. Нервы у него не выдержали. Не каждый день мы теряем родных, тем более всю семью. И уволить Орлова из института я не могу.
—Но почему? — недоумевал Шпиль, попивая чаёк.
—Потому что Орлов находится под защитой и покровительством Язова. Я обещал профессору, что пока он жив, Орлов останется сотрудником в лабораториях института.
—Так Язову же 82 года! — ахнул Шпиль. — Сколько вам придётся терпеть Орлова?
—Я же сказал, пока Язов жив, Орлов останется работать в институте. Дай бог здоровья Язову. Я уважаю Павла Ильича и не могу ему перечить. Язов мне как отец родной. Без Язова не существовало бы института и генетических опытов. Язов был первым, кто скрестил инопланетную ДНК с человеческой ДНК. В результате чего в подземной лаборатории института из специальных стеклянных инкубаторов родились подопытные солдаты, которые сбежали два дня назад. Давай сменим тему. Расскажи про реакцию работников морга на ваши поддельные удостоверения  агентов особого отдела КГБ. Какую–такую легенду вы сочинили работникам морга, чтобы они отвели вас к трупам Марии и Анастасии?
—Мы рассказали патологоанатому, который дежурил в морге, что трупы Марии и Анастасии могут излучать радиацию. И чтобы подтвердить наши догадки, надо сделать анализы и тесты, — припомнил Александр Шпиль.
—С этого места рассказывай подробнее, — велел Марк Гринберг тоном, не терпящим возражений.


                * * *


Орлов и Руденко быстрым шагом перешли по пешеходной «зёбре» на другую сторону улицы и подошли к автобусной остановке.

—Слава богу, оторвались, — выдохнул Орлов с облегчением и вместе с Руденко затерялся в толпе горожан, ждущих своего автобуса.
—Ты хотел убить Марка Семёновича в его собственном кабинете? — шепнул Василий на ушко Евгению.
—Ничего подобного, — возразил Орлов. — За кого ты меня принимаешь? Я же не бандит. Я – учёный, кандидат наук. Я – правая рука Павла Ильича Язова. Под моим руководством лаборатории института. Да, признаю, я сорвался, не утерпел. Не стоило мне распускать руки. Гринберг мне такого наговорил в кабинете.. Пришлось реагировать на хамство Марка Семёновича весьма радикальным способом: опустить его морду к рыбкам в аквариум. Знаешь, что Гринберг заявил мне, пока ты в кафетерии завтракал?
—Что он заявил? — заинтересовался Руденко и уселся на скамейку автобусной остановки. 
—Этот жирный слизняк мало того что в грубой форме отказал мне в выделении двух ампул препарата для лечения моего новорождённого сына Виталия, да ещё он посоветовал отправить ущербное мясо, как он назвал моего новорождённого сына Виталия, в печь крематория. Представь мой шок от услышанного. 
—И ты решил проучить заносчивого толстяка методом утопления его в аквариуме?
—Типун тебе на язык. Это была защитная реакция.
—Что теперь будешь делать, Жень? Где ты возьмёшь лекарства для лечения сына? Ампулы «ФармаТэма» тебе больше не доступны после того что ты натворил с Гринбергом в его кабинете. А без ампул твой сын..
—Вася, не продолжай. Я прекрасно знаю, что произойдёт с сыном, если не вколоть ему ампулы. Ума не приложу, что теперь делать. 
—Выходит, Гринбергу важнее набить свои карманы американскими долларами от продажи ампул «ФармаТэма», нежели спасти жизнь одного человека, смертельно больного младенца, который обречён на верную гибель, — высказался Руденко.
—Вот таким алчным типом оказался наш Марк Семёнович. А ты не знал, Вась?
—А ты знал, Жень?
—Догадывался. Поехали к моему отцу. Я утомился. Обсудим произошедшее в спокойной домашней обстановке.
—Поехали. Снимем напряжение.

К остановке общественного транспорта подъехал длинный маршрутный «ЛиАЗ», переполненный пассажирами. Орлов и Руденко влезли в душный салон автобуса и уселись на задние свободные места.


                * * *


Хохлова подошла к двери с табличкой: «Гришин Борис Филиппович. Заведующий хирургическим отделением». Постояв пару минут в нерешительности, Валентина перекрестилась и вошла в кабинет. Борис Филиппович, одетый в белый врачебный костюм, сидел за столом и листал журнал с историями болезней своих пациентов.

—Борь, от Жени Орлова нет никаких новостей. Вечереет. Я волнуюсь.

Хохлова уселась на стул напротив хозяина кабинета и закинула ногу на ногу. На этот раз блондинка была одета в сиреневое расклишённое платье и обута в красные туфли на высоких каблуках. В правой руке красотка держала дамскую сумочку из леопардовой кожи.

—Попей минералки, красавица моя, — предложил хозяин кабинета и вручил девушке фужер с жидкостью.
—С газом? — уточнила блондинка.
—Как видишь, нет. Это натуральный грузинский боржоми. Друг привёз из Тбилиси пятьдесят бутылок лично мне в подарок. Попей и расслабься. А лучше поехали ко мне, вместе расслабимся. Организую ужин при свечах на двоих, бутылочку дорогого французского вина открою. Потом разгорячённые алкоголем ляжем в мою роскошную кровать. А дальше бурный секс до утра.
—Борь, хватит. Мне сейчас не до твоих пошлых шуточек. Орлов до сих пор не объявился.

Хохлова осушила фужер с боржоми и поставила ёмкость на стол. 

—Почему сразу пошлые шуточки, Валь? Ты мечтаешь женить меня на себе, будь добра соответствовать статусу невесты.
—Завтра о бракосочетании поговорим, Борь.
—Странно, что твой Орлов не смог договориться с Гринбергом об ампулах лекарства за столь продолжительное время, — почесал затылок Борис Филиппович и взглянул на наручные часы. — Прошло четыре часа с тех пор как твой Орлов побывал в детских лазаретах и увидел собственными глазами своего новорождённого сына, слабого, больного и беспомощного. Время почти пять часов вечера. Красавица моя, твой Орлов не умеет вести с людьми переговоры?
—Борь, перестань. Какая я красавица твоя? Это комплимент, или ты надо мной издеваешься?
—Боже упаси. Разве можно над такой шикарной девушкой издеваться.
—Орлов не мой после того что он мне наговорил в родильном доме. Я понимаю, Женя не в себе в последнее время после смерти Маши. Но зачем меня обижать? Я его люблю и ничего плохого ему не желаю.
—Жизнь его сына висит на волоске, а ты рассуждаешь об адекватности Орлова и признаёшься ему в любви?
—Борь, прекрати. Дай мне телефон. Хочу позвонить.

Борис Филиппович пододвинул телефон ближе к Хохловой. Валентина накрутила диск телефонного аппарата с нужными цифрами и прислонила трубку к уху. Пошли томительные минуты ожидания.

—Алло, Михаил Тимофеевич? Добрый вечер. Это хорошо, что вы узнали мой голос. Михаил Тимофеевич, позовите пожалуйста к телефону своего старшего сына, если, конечно, он у вас дома сейчас находится. Давно приехал? Вместе с Руденко? Понятно. Я в хирургическом отделении нахожусь. Ничего особенно. Рентгеновские снимки изучаю с хирургом сижу. Вчера боль началась в правой лодыжке. Я подумала, что перелом или трещина в кости. Но всё слава богу обошлось. Просто ушиб. Спасибо вам за пожелание, Михаил Тимофеевич. Хорошо. Я жду. Борь, налей мне ещё минералки. Алло, Женечка? Это я. Что случилось? Куда ты делся? Больше четырёх часов прошло. Женечка, ты убедил Марка Семёновича.. Подожди. Я не успеваю за твоей путаной речью. Повтори ещё раз. Не называть тебя Женечкой? А как тебя называть? Ладно. Евгений, объясните мне суть ваших.. О, боже, Евгений, ты лыка не вяжешь! Кто тебя напоил? Руденко, что ли? Что ты сказал? Повтори. Кто я? Хам! Грубиян! Как ты смеешь называть меня шлюхой! Я ни с кем, кроме тебя, не спала! А Борю я знаю со школьной парты. Ты вообще соображаешь, что говоришь? Твой сын Виталий может в любую минуту отдать душу Господу, а ты прикладываешься к бутылке в такой час? Как тебе не стыдно. Тряпка! Слюньтяй! Забудь меня! Вычеркни меня из своей жизни! Я сделаю аборт! Прощай, болван!

Валентина швырнула трубку на стол, и в ней послышались короткие гудки. Борис Филиппович положил трубку на место.

—Успокойся, красавица моя. Выпей боржоми. 

Переведя дыхание, Хохлова вынула из дамской сумочки пачку сигарет и жадно закурила. Борис Филиппович подвинул к возбуждённой девушке хрустальную пепельницу. 

—Представляешь, Борь, в какое жалкое ничтожество я влюбилась, — негодовала блондинка и выпустила изо рта струйку дыма.
—На каком ты сроке? — поинтересовался заведующий хирургическим отделением и отмахнулся от дыма.
—Восемь недель, — подсчитала девушка и раздавила недокуренную сигарету в пепельнице.
—Ясно. Срок подходящий для прерывания беременности.
—Борь, поможешь мне сделать аборт?
—Решай сама. Что по поводу ампул лекарства? Что тебе сказал Орлов по телефону? Ампулы у него?
—Всё пропало, Борь. Ампул не будет. Орлов умудрился поссориться с Гринбергом в его же собственном кабинете. А без ампул Виталий умрёт, это неизбежно. Что делать, Борь? Как спасти младенца? Если придумаешь способ спасения младенца в течение этого вечера, завтра мы с тобой отправимся в загс. Есть идеи?
—А первая брачная ночь будет после Марша Мендельсона, красавица моя?
—Ну ты даёшь. Нашёл, о чём думать в такой момент. Часики тикают, Борь. Начинай соображать.
—Есть у меня одна идейка, — загадочно улыбнулся заведующий хирургическим отделением.
—Выкладывай, — сосредоточилась Валя и схватила фужер с очередной порцией боржоми.

Три часа спустя. 20.00  К проходной института подъехал жёлтый «Рафик», где на водительской дверце было написано: «ХимПромСервис».

Из салона спецавтомобиля вышло четверо людей, облачённых в жёлтые костюмы и шлемы со стеклянным экраном для лица. В руках четвёрка агентов химзащиты зажимала винтовки с опрыскивателями и баллонами–накопителями. Четвёрка агентов вошла в проходную НИИ и остановились у турникетов.

—Вам кого, товарищи? — спросил пожилой вахтёр, сидящий в кресле на посту.
—Рабочий день давно закончился, коллектив института ушёл по домам, — устало протянул второй вахтёр средних лет, вышедший за порог дежурной комнатушки.
—Вы странно выглядите, — насторожился пожилой вахтёр. — Вы кто? Космонавты, что ли?
—Дядечки, спокойно. Мы вам сейчас всё объясним, — пообещал один «космонавт» голосом Бориса Филипповича и вынул из кармана удостоверение.