Исход

 

Часть 1. Адский пес
Глава 1.
Солнце жарит, как оголтелое. Столбик термометра упорно ползет к сорокету. И то под листом оцинковки. Там же расположили мойку. Импровизированное сооружение соорудили вокруг иссохшего карагача.  На уровне пояса прикреплена пятилитровая пластиковая бутыль. Красный кран на белесом боку смотрится вызывающе. Треть емкости заполнена мутной жижей зеленовато-бурого цвета. Правда, когда умываешься, особо не заметно. Емкость раздута, аки корова стельная. Завскладом предлагал стандартный умывальник с пипкой. Ну те, что вешают в своих домах да на дачах. Но при такой жаре вода испаряется за полчаса. Даже при закрытой крышке. В картишки перекинуться не успеешь, а бак пуст. Словно шайтан вылакал.
Штандарт седьмой штурмовой бригады пятого полка ВДВ уныло висит, не шелохнется. Кусты саксаула замерли в тысячелетней спячке. Надменно взирают на творящееся непотребство. Многое повидали на своем веку перекрученные ревматизмом растения: рождение, рост, увядание и падение империй; кровь и пожары, любовь и предательство... Но чтоб десяток загорелых дочерна балбесов гоняли на солнцепеке мяч... Нет. Такого древние пески не зрели.
На вытоптанной площадке двадцать на пятьдесят дым коромыслом: счет пять-ноль в пользу группы Невеличко. Майор полностью оправдывает фамилию: метр семьдесят, но в плечах меньше едва ли. Посади двух салажат, пробежит с десяток миль, не захекается. Парни зарубились с саперами из подразделения Петрова на ящик пива. И, по всем признакам, бежать в город Петросяну.
Вскинув руку, Дмитрий прикрыл глаза, как козырьком. В паре километров к западу из-за скалистых отрогов выглядывают израненные Хроносом колонны и акведуки древней Пальмиры. ИГИЛ контролирует восточную часть, правительственные войска -западную, а мы что-то на вроде прокладки. Когда поджимают игиловцы, нас бросают на баррикады. Не успеваем подстрелить пару душманов, как ООН, НАТО и прочая шушера вопит, будто резанные. Турки воют так, словно танковым люком кучерявые яйца прищемили. И мы тут же раскланиваемся, отплясываем па-де-де. Перемирие? Нате вам на блюдечке. За это время боевики перегруппировываются, оттесняют Ассада. Заодно и нас. И улетают в холодную неласковую Русь с десяток двухсотых.
Кому это надо? Добили б тварей. Невзирая на вопли и слюни. На Украине досопливились. Получили сборище нациков. А пристрелили б с сотню, другую, провокаторы б подумали, лезть ли в толпу, иль лучше убраться от греха подальше.
Мы в Сирии по приглашению законного правительства. Так что надо стрелять всех, невзирая на чины и звания. Турецких ли советников, юсовских иль еще каких тварей в белых масках. Их лик черен и подл, а слова лживы. Меньше всего коалицию волнует жизнь сирийцев. Каждый решает свои задачи: грабит, убивает, насилует. Беззастенчиво и уже совершенно не прикрываясь даже видимостью законности. Взял оружие, убиваешь -получай пулю в лоб. А крайний ты или умеренный, пусть Аллах разбирается.
Импровизированная площадка огорожена со стороны города мешками с песком. С противоположной дыбятся углами БТРы. А внутри клубится пыль. Ни ветерка, а уж тем более дождя не видели полгода. Так что сквозь желтоватые клубы улавливал лишь силуэты. Да и те то возникли, то исчезали, словно призраки. Пыль стоит, как табачный дым в мальчишник к пяти утра.
-Судью на мыло! -заорал кто-то гнусаво. -Куды смотришь!?
Судью -это меня. Дмитрий спрыгнул с БТР, рысцой подбежал. На земле ворочается Коломеец. Толстый, как бегемот. И такой же опасный. Только кто ж ему нос сломал? Хлещет, как из борова. Дмитрий поднял голову. Невеличко развел руками:
-А я чо? Виноват, что Серега мяч принял на голову? Думать надо, кого блокирует: я ж не Тарасюк.
Все оглянулись на худощавого Михася. Крепкий, жилистый, но, конечно, ляжки раза в два меньше, чем у Невеличко рука.
Дмитрий покачал головой.
-Грубая игра, -товарищ майор. -Штрафной и удаление с поля до конца первого тайма.
Невеличко побагровел, его орлы заорали, засвистели. Зато опущенные, как в воду, парни Петрова огласили пески воплями радости. Невеличко прищурился, прорычал сквозь стиснутые зубы:
-Не много ли берешь на себя, старлей?
Дмитрий приподнял правую бровь.
-Это на операциях я -старлей. А здесь -судья. Не так ли?
Майор сплюнул. Смерив Дмитрия недобрым взглядом с ног до головы, направился к скамье запасных. Петросянцы возликовали. Карпов установил мяч на одиннадцать метров.
-Эх, ма, кутерьма! Получай, гранату, вражина!!!
Сазонов прыгнул навстречу, но мяч прострелил верхний левый. Словно птурс, перелетел через холм. Петросянцы завизжали, заулюлюкали, пустились в дикарский пляс.
Сазонов тряс пальцами, шипел:
-Карп, совсем офонарел!? Чуть руку не вырвал.
Бомбардира раскачивают, подкидывают на руках. Тот взлетает в безоблачное небо метра на три, хохочет:
-Ха-ха!!! Уделал, как бог черепаху.
Смерив недобрым взглядом новоявленного Гагарина, Сазонов проворчал:
-Радуйся, клоун, что майор на скамейке. Бил бы он, тебя б унесло вместе с мешками.
На очередном подбросе Карпов извернулся, завопил:
-Машина-а-а!
Парни потянулись за оружием. Космонавта едва ни уронили. Посадка жестковата, но ног не сломал. Невеличко вскочил, взревел буйтуром:
-Броню! Оружие разобрать! Вперед, вперед!!!
И минуты не прошло, как парни обвесились с головы до ног смертоносной сталью. Камуфляж песочный, с местностью сливается на все сто. Броники натянули прямо на голое тело, шлемы нахлобучили по самые брови. Полминуты -и все разбежались, заняли периметр. Ни слов, ни приказов, ни суеты. Каждый свое дело знает туго: сказываются годы совместной службы. Каждый знает, на что способен соратник. Сильные и слабые стороны. Каждый, в случае необходимости, готов поддержать товарища и принять помощь. Без обид и гонора. Потому, что так.. надо.
Едва последний боец высунул меж мешков ствол, из-за холма с ревом выметнулся джип. Набит абреками доверху. Едва через борта ни вываливаются. В черных лапах автоматы. Ощетинились, словно еж. Машина притормозила метрах в десяти от блокпоста, развернулась боком. На песок посыпались бородачи, охватив полукругом машину, выставили во все стороны автоматы. Калаши, мать их, родимые. Последним медленно вылез чернющий под два метра ростом туземец. Черный берет чуть набок, в зеркальных очках отражается напрягшийся блокпост. У бойцов над верхней губой выбрито. Игиловцы чертовы! Абрек сделал шаг в сторону блиндажа. Невеличко рявкнул:
-Стоять!!! - затворы защелкали. -По какому делу?
Абрек скривил губы в презрительной усмешке, ответил на иглише:
-Эта земля наша. И это мы должны спрашивать, кто такие и почему топчите грязными сапогами благословенный Аллахом песок.
Невеличко прищурился, ответил веско:
-Российские войска в Сирии находятся на основании договора с вашим законным правительством. В отличие от НАТО и прочих наемников.
Абрек сплюнул.
-Мы Ассада не выбирали, но родились и выросли здесь.
Невеличко заложил руки за спину, переступил с пятки на носок:
-Спор бесперспективен. Возвращайтесь в дома. Пасите коз или что вы там пасете.
Десантники заухмылялись. Боевики заскрежетали зубами, вытаскивают и задвигают обратно ножи. Абрек огладил бороду, пожал плечами:
-Действительно: настоящий мужчина меняет мир делами.
Он оглянулся. Двое боевиков сбросили в пыль один за другим с десяток мешков. Невеличко отступил на шажок, стиснул в прямую линию губы:
-Что.. это?
Абрек посмотрел на прячущихся гяуров, перевел взгляд на напряженного, как тетива, шурали:
-Как-то Муххамеду при захвате города сказали, что нашли библиотеку. Пророк спросил: «Что там?» -ему ответили, что книги. Много. Всяких. После минутного размышления Муххамед ответил:
-Если не Коран, сжечь. Если в них тоже, что в Коране, сжечь. Ибо в священной книге уже есть все, что нужно.
Абрек запрыгнул в джип, боевики залезли следом. Мотор взревел. Машина развернулась. Невеличко крикнул:
-Так что там!? Книги?
-То, что дали. То, что мы не просили.
Мотор взревел. Выбросив струи песка, джип прыгнул от блиндажа. Бойцы проводили машину тревожными взглядами, медленно разогнулись. Джип показался меж холмов еще раз, но уже километрах в двух, а затем исчез окончательно. Лишь лисий хвост пыли свидетельствует о событиях. В таком безветрии провисит пару часов. Не меньше. Невеличко подошел к подарку. Насупившись, рассматривал пару минут. Потерев лоб, бросил через плечо:
-Жмуров!
Из группы парней выдвинулся белобрысый боец. Усыпанный веснушками с ног до головы тот походит на мелкотравчатого леоперда. Правда, после двухчасового футбольного поединка сложно отличить грязь от пигмента. Но белые ресницы и брови вполне соответствуют типажу.
-Я! Товарищ командир.
-Выводи Мураша попастись.
-Есть, товарищ майор!
Через десять минут из-под тента вылязгал зеленый механизм. В холке чуть больше полутора метров. В плане с ухватом -шесть на два. Если бы ковш прицепил, походил на бульдозер. Впрочем, родство заметно и без этого. Уран-6 -самоходный радиоуправляемый минный трал производства ОАО «766 УПТК». Неплохо себя показал при разминировании Пальмиры. Надеюсь, и здесь не облажает.
Жмуров исчез в палатке, но через пару минут выбрался в спецкостюме. В шлеме и бронике с шейной защитой сержант здорово смахивает на майского жука. По лицу пот градом. То ли бздит, то ли просто жарко. В руках армейский планшет -неубиваемая приблуда. Можно спокойно гвозди заколачивать. Или орехи.
Мураш дополз до мешков, пошевелил сяжками.
-Приготовиться! -рявкнул майор. Все дружно присели. Майор окинул группу орлиным взором, проревел:
-Карасюк, я те выгляну. Сам глаз выбью, не дожидаясь.
Парень отступил от амбразуры, буркнул:
-Карпов я, Карпов. Сколько уже можно, товарищ командир?
-Да хоть Пескарькин, отпарировал начальник. -Если уж кошку любопытство сгубило, а та всю рыбу пожрала, то что?
-Что?
-Твоя тама и не лежала, как любит повторять мой кореш Корбо, что в переводе с тунгусского -безволосый.
Младший сержант отступил подальше, пробормотал:
-Велика честь, слушать лысого чукчу.
Майор нравоучительно покачал толстым, как сосиска пальцем:
-Не хочешь умереть от жажды? Научись пить из всех стаканов.
Меж тем сапер усиленно юзает в ноуте, но безрезультатно. Манипуляторы мураша соскальзывают. Все никак не могут первый мешок расшнуровать. Желваки майора вздулись, ноздри задергались.
-Хорош цацкаться! Рви!
Затрещало. В пыль вывалились .. две головы. Смуглые кудрявые. Сапер оглянулся. На лице растерянность: губы шлепают, глаза бегают по лицам:
-Это... Это же дети. Из деревни.
Майор покрутил головой, лица бойцов вытянулись. Кто-то хмурится, кто-то шепчет проклятия. Дмитрий почувствовал, как что-то темное сжало желудок ледяной лапой. В животе забурлило, кольнуло. Дмитрий напрягся, покраснел в перекрестье десятка глаз. Раздвинув бойцов, двинулся к мешкам, как самнамбула.
-Куда!? - рявкнул майор и ухватил за плечо. -Стой, дурак!
Но Дмитрий даже не заметил, протащил Невеличко по песку, словно тряпичную куклу. Через пару метров майор расцепил пальцы, остался позади, ругаясь, как извозчик или прапор Заливайкин. Жмуров остановил робота, смотрит с сочувствием. В блеске забрала Невеличко увидел свое лицо: искаженное болью, гневом и.. бессилием.
Майор поджал губы, резко отвернулся. Парни выглядывают из-за мешков с песком, щурятся от яркого солнца. Мотнув головой, Невеличко перемахнул блиндаж.
-Все назад.
Жмуров вздохнул, спросил неуверенно:
-Товарищ лейтенант, давайте я?
Но Дмитрий не слышит. Присев на корточки, протянул руку к мешку. Жмуров пискнул, скакнул за корпус Урана. Но ничего не произошло. Только что-то потрескивает. Майор выглянул. Дмитрий вспарывает крайний мешок штык-ножом. С последним движением нож выпал из ослабевших пальцев, лейтенант сгорбился. Невеличко выбрался из-за укрытия, медленно подошел, встал рядом. Посопев, положил руку Дмитрию на плечо, сжал.
Дети. Двадцать детей и .. девушка. Софи Карсо -медсестра из Красного креста. Кажется, испанка. И учительница по совместительству. А это ее класс. В полном составе. Детьми никто не занимался. Родители погибли. Большая часть от бомбежек, кто-то в перестрелках по обе стороны баррикад. Родственники, конечно, есть. Пусть дальние, но и своих ртов не прокормить. Поэтому и предоставлены сами себе. Сорванцы не лучше игиловцев. Но, когда накормили, одарили добрым словом, расцвели. Потянулись маленьким сердечком. Дмитрий зажмурился, меж плотно сжатых век выкатилась одна слеза, вторая. Побежали, пробивая дорожки чрез пыльные холмы щек. А ведь Софи не хотела ничего для себя. Пришла лишь дать. Но для некоторых и это слишком.
Майор тяжело вздохнул, сообщил с сочувствием:
-И таких тысячи. Десятки тысяч.
-Это же.. дети, -потерянно прошептал Дмитрий. -Дети...
Сдвинув брови, Майор сжал челюсти, сообщил:
-Дикари.., -он сделал паузу, взгляд пробуравил землю. -Но наша обязанность нести правду и закон. Мы должны уважать местные обычаи.
Дмитрий отшатнулся, словно от удара хлыста.
-Что-о-о!? Это же не корова или лошадь. Это чьи-то дочери, сыновья. Как вы можете!?
Майор криво усмехнулся, в глазах безмерная усталость:
-Могу. Еще как могу. Когда-то считалось нормой спариваться с родителями, сестрами. Люди пожирали людей. Детей. Своих детей, просто родственников, затем врагов. Через какое-то время только печень, как дань уважения традициям воинского братства. И в качестве символа доминирования.
Дмитрий хмурится, смотрит с недоумением:
-К чему это?
Майор приобнял парня, похлопывая по плечу, отвел от трупов.
-К тому, что мораль -штука тонкая. То, что дико для тебя, для других норма. Слыхал такое выражение: «В чужой монастырь со своим уставом не суйся?»
Дмитрий пожал плечами.
-Кто ж не слышал.
-Так вот: сейчас именно мы в роли дурных монахов -пилигримов. Лишь проявив уважение к чужим обычаям, можем надеяться на мир.
Дмитрий покачал головой, взглянул исподлобья:
-Однажды Мохаммед сказал, что чернила ученого столь же ценны, как кровь праведника.
Майор усмехнулся, подтолкнул Дмитрия к палатке.
-Только при игиловцах и ваххабитах такого не говори.
-Почему?
-Их учение отличается от изначального ислама так же, как протестанты от первохристиан.
Для сравнения православие, прости за тавтологию, славится именно тем, что ни на йоту не отошло от постулатов Христа. Ну, или Павла, который, собственно, и основал Христианское учение.
Дмитрий посмотрел на Невеличко долгим взглядом. Отвернувшись, откинул полог и вошел в палатку. Часа два метался, как лев в клетке. От ненависти и бессилия, боли и отчаяния перед глазами красный туман. Когда в изнеможении упал на топчан, снаружи зацокало, кто-то заревел, словно раненый зверь. Ухватив автомат, Дмитрий вылетел из палатки, будто ядро из катапульты. Попадись в этот момент хоть пророк, хоть Усама, порешил бы и глазом не моргнул. Но оказался лишь местный мулла на двуколке. Ослик, наверное, такой же старый, как хозяин. Дмитрий чертыхнулся, уселся в тень. Ушастый орет, опустив унылую морду, косит большим глазом. Но подходить к жутким камням не желает ни в какую. От них веет смертью, кружатся мухи. Мулла вздохнул, посмотрел на солдат кротким взором. Парни переглянулись. Дмитрий молча встал. Вместе с Жоржиком помогли погрузить мешки на телеги. Мулла бережно укрыл груз белой холщовой тканью. Подслеповато щурясь, старик взобрался на телегу, поднял хлыст. Ишак переступает копытцами, беспокойно косит карим глазом. Старик сообщил через плечо:
-Погребение завтра. На рассвете.
-А Софи?
-Приняла ислам месяц назад. Значит, похороним по законам Шариата.

Глава 2
...За полчаса до назначенного срока Дмитрий, майор и Жоржик прибыли к мечети. Майор припарковал джип под раскидистой оливой. С одной стороны ствол без веток, почернел, обуглился. С другой -оптимистически зеленый. Даже плоды вызревают.
Перед входом никого, изнутри выкатывается гул. Словно шум прибоя. У порога разулись. Пройдя вовнутрь, встали за спинами прихожан. Один из последнего ряда оглянулся. Орлиный нос, короткая борода, глаза навыкате. Взгляд ожег, словно хлыстом. Поджав губы, отвернулся. Мужчины, женщины -все в черном. Лица скорбные, на глазах слезы. Заунывные песнопения перемежаются со слитным: «Аллах акбар!»
Дмитрий хмурится, желваки перекатываются под кожей. Если Аллах столь велик, как мог допустить такое? И если человек -целая Вселенная? Разве Творец может позволить надругаться над своими творениями? Или они брак? Дети, Софи? Сложно поверить в такое. В чем провинились? Что сделали? А Софи?.. К горлу подкатил ком и застрял где-то на уровне гортани. Дмитрий сглотнул раз, другой. На глаза навернулись слезы, грудь сжало, словно стальным обручем. Невыносимо сильно захотелось исчезнуть, умереть. Чтоб не чувствовать жгучую боль. Не видеть, не слышать этот бессердечный мир.
Через полчаса начали выносить тела. Завернутые в черное они напоминали безликих монстров из Сайлент Хилл. Словно заготовки перед рождением в другом мире. Хорошо бы, -с тоской подумал Дмитрий. -Ведь, если там пустота, ничто, значит, финита ла комедиа. Тогда я точно в этом безумие ничего не понимаю.
Тела погрузили на открытые телеги. В каждой запряжено по ослу. Будто чувствуя непростую ситуацию, строптивые животные ведут себя на удивление мирно. Ни воплей, ни даже намека на ржание. Цокают копытцами, лишь изредка прядая ушами, исправно тянут телеги.
Солнце едва показалось из-за барханов, когда процессия припылила к окраине деревни. С каждым мгновением ночная прохлада истаивает, по плечам хлещут ослепительно белые сполохи. Мимо движутся величественные колонны, каменных глыбы, что тысячелетия назад возвышались в составе колоссальных храмов. Здесь до писка, всей шкурой ощущаешь, что люди -лишь песчинки пред ликом Вечности. То, что мы считаем жизнью, лишь мгновение для Вселенского колеса. Миг. Вот мы блистаем на склоне, движение век -и ветер смерти сдувает останки к подножию. Так же, как мириады до нас, падаем кристаллами кварца под подошвы истории. Безликие и никому не нужные. Минует пара поколений, и о нас забудут. Лица в памяти детей поблекнут, фотографии выцветут. Что оставим после себя? Каково наше наследие?
Кладбище с левой стороны дороги. С правой -развалины очередного храма. Жоржик глазеет по сторонам, восторженно цокает. Дмитрий же словно перегорел. В голове вяло ползает: ну, да, возводили культовые сооружения. Для того времени, действительно, что-то небывалое. И тем не менее... Небоскреб в сотню этажей не построить, как ни старайся. Просто потому, что не было ни технологий, ни теорий прочности, да и из материалов: дерево и камень. Ну, металл в малых дозах. Камень хоть и имеет прочность на изгиб, растяжение, но они крайне малы в сравнение с тем же металлом. Поэтому и поражают циклопичностью плиты, балки и колонны. Ведь сделай сечение меньше, просто рухнут. Ну, не знали предки, как повысить прочность, не знали. Поэтому шли простым, понятным путем: увеличивали толщину. А мы сейчас, хлебала раззявивши, охаем да ахаем: «Вот это размеры!» -Да не могли по-другому. Просто не могли и все. А строить надо. Фараон требует, император грозит голову снести. В общим та еще ситуевина. Неужели бы городили стотонные камни в Стоунхендже, если б можно положить балку меньше раз в десять? Конечно, нет.
Едва первые повозки подкатили к вырытым могилам, сзади затарахтело. Дмитрий обернулся. Переваливаясь с кочки на кочку, процессию нагоняет джип. Взвихрив облако пыли, машина обошла слева. Едва ни задавив двух женщин, остановилась у ямы. Один из ишаков испугался, с диким ревом ломанулся вбок. Колесо телеги соскользнуло в яму. Повозка перевернулась, выбросила пять тел. От удара тряпицы порвались. Дмитрий застонал: безжалостные лучи озарили мучнисто-белое лицо Софи. Из джипа выпрыгнуло двое зеленоповязочных с автоматами. Следом неспешно выбрался давешний бородач. Солнце отскакивает от зеркала очков, берет натянут по самые брови. Оглядев толпу, он перевел взгляд на трупы, на старика имама с окровавленной головой. Абсолютно лысый -бурнус улетел в могилу -тот стоит и смотрит на пришельцев. И во взгляде нет ненависти, лишь печаль, словно при виде неразумных детей. Которых должен воспитать людьми, но не справился, не смог.
Ноздри бородача задергались, голос ударил, словно хлыст:
-Зачем хороните это порождение иблиса?
Имам выпрямился, народ смотрит с надеждой. Голос дребезжит, постепенно набирая мощь:
-Аллах велик! Мы все его дети.
Губы бородача искривились, левая щека задергалась. Он прищурился, прошипел, словно змей:
-Лишь те, кто чтит законы Творца, могут претендовать на это великое звание. -он кивнул боевикам. Те выдернули старика из толпы. Бородач подошел вплотную. Сняв очки, взглянул глаза в глаза. В зрачках сверкает флер безумия. -А гяуры и примкнувшие к ним -нет. Пусть даже и родились в семьях мусульман.
Народ зароптал, в глазах мужчин разгорается гнев. Бородач обернулся, по иссеченному шрамами лицу пробежала судорога омерзения.
-Не нравится? Плевать. Лишь Сыны Аллаха имеют право именоваться мусульманами. Истинными мусульманами. А вы -отбросы, шабес-гои. Все, кто якшается с неверными, запятнан. И уже не отмоется.
Старик тяжело дышит. Кровь залила глазницу, запеклась.
-Улуг-бек, уважаемый, -попросил имам. -Позволь похоронить. Все ж таки люди. Негоже оставлять не погребенными. Если шакалы обгрызут лица, обглодают кости, они навеки останутся такими.
Бородач сграбастал старика за грудки, встряхнул, как тряпичную куклу:
-Ты меня не понял, старик!? -прорычал бандит. -На небеса эта грязь не попадет. И светлый лик Аллаха не осквернит. Ну, а что до Ада... Таким там самое место. А так как ты печешься об этом дерьме, отправляйся следом.
Бородач вытащил пистолет. Дмитрий прыгнул, в подкате сбил боевика с автоматом. Загрохотали выстрелы, очередь перечеркнула грудь второму. Дмитрий сломал руку подопечному, вырвал калаш. Выстрелив в воздух, рявкнул:
-Всем стоять!!!
Бородач развернул старика, прикрылся, словно щитом. Прищурившись, процедил:
-Лучше бросай-ка ты автомат, гяур. Все равно не выстрелишь.
Дмитрий переводит ствол с него на боевиков и обратно. Женщины стоят со скорбно-бледными лицами, вцепились друг другу в руки. Мужчины хмурятся, в глазах неодобрение. Не только действиями боевиков, но и вообще. Над ухом кашлянуло, голос капитана прошептал:
-Лейтенант, опусти ствол. Если прольем кровь, нас закидают камнями те, кого защищаешь.
-Почему? -спросил Дмитрий уголком губ.
-Для них мы -чужаки, иноверцы. И если убьем мусульманина, пусть даже такую отъявленную сволочь, совершим великий грех. Да и прав он отчасти, хотя другую часть не хочет видеть в упор.
Дмитрий просканировал толпу взглядом, стиснул зубы. В душе шевельнулось сомнение: сомкнутые губы, сжатые кулаки. Да и взоры исподлобья не предвещают ничего хорошего.
-Да чтоб вас! -прорычал Дмитрий. -Убирайтесь и больше не возвращайтесь.
Несколько минут они ломали друг друга взглядами. Потом бородач усмехнулся, опустил пистолет. Оттолкнув имама, главарь сунул ствол за пояс.
-Хорошо. -бородач сел в джип. -Но запомни, шурали. Это моя земля. И правила здесь устанавливаю я.
Боевики погрузили в джип убитого, помогли залезть парню со сломанной рукой. Двое все время держат пальцы на спусковых крючках, поводят стволами по сторонам. В толпе застыли, как мухи в патоке. От жары и безмолвия воздух звенит, как натянутая струна. Сейчас самый опасный момент: если кто-нибудь чихнет, быть беде. Но, слава Аллаху, обошлось. Даже ишаки молчат, вяло опустив уши и хвосты. Лишь изредка прядают кисточками да подергивают кожей на спине. Волны жара вздымаются к небу. Воздух идет волнами, вибрирует, от пота режет глаза. За спиной нервно сопит Жоржик, справа тяжело дышит майор. Мотор взревел, выхлопную затрясло, она выпустила клубы сизого вонючего дыма. Бородач вытянул руку.
-Автомат верни.
Дмитрий покачал головой:
-Трофей.
Бородач хмыкнул, надел очки.
-Еще увидимся.
Из-под колес выстрелили шелестящие струи песка. Камешки засвистели, как пули. Женщины вскрикивают, прикрывают хиджабами лица.
Машина удалилась, прыгая по кочкам, словно горный козел. Боевиков подкидывает, мотает из стороны в сторону, но ни один не вылетел. А жаль...
Едва джип скрылся за барханом, народ облегченно выдохнул, мужчины загыргэкали, женщины заплакали.
Через десять минут тела собрали. После небольшой молитвы начали опускать в ямы. Никто не спешит, хотя разложение и мухи побуждают к более активным действиям.

...В казарму вернулись к ужину. Парни обступили, посыпались вопросы:
-Ну что? Ну как? Слышали выстрелы. Хотели ехать, но вы, товарищ майор, приказали охранять.
Выпив ковш воды, Невеличко крякнул, отер губы:
-Все в порядке, -обернув вокруг пояса кобуру, пояснил. -Все равно б не успели: БТР не опередит пулю.
Сквозь толпу протиснулся бородатый, как моджахед Руслан Тамерланов -мусульманин по рождению, антиюсовец по убеждениям.
-Как прошло?
Жоржик вылил на голову ковш воды.
-Если б не Димон, даже не знаю, кто кого б хоронил.
-В смысле? -парни напряглись, пальцы потянулись у кого к ножам, у кого к автоматам.
Жоржик в красках описал стычку. Жестикулировал, кривлялся. Даже зеркальные очки командирские натянул. Зубовный скрежет и сдавленные проклятия перемежались с голосом рассказчика. Руслан пыхтел, пыхтел, под конец сверкнув глазами, грохнул кулаком по полевой кухне. Чашки с котелком подлетели. Благо реакция отработана: компот удалось спасти, хоть на стол малость и плеснуло.
-Юсовские выродки! Заррэ-э-жу-у-у!!!
-Ага, -согласился Жоржик. -Мочить. Нельзя помиловать. Сперва айфон выброси: некому апгрейдить будет.
-У меня хонор.
-Вот и останешься на нем до конца жизни. У кого китаезы технологии тырить будут? У зеленых человечков?
Бойцы захохотали. Ржать могут над чем угодно. Но и на Руслана посматривают с симпатией. Всем нравятся простые и понятные решения. А что может быть проще, чем разрубить гордеев узел? Мол, нет человека -нет проблемы. Да вот только регулярно вскипающий восток, что год от года рождает новые учения -одно жестче, непримиримее другого -тому опровержение. Пока есть идея, привлекательная по чистоте, указывающая путь, даже самая распоследняя мразь может измениться. Отбросить цели потребления. Оставит яхты, самолеты, красивых и порочных женщин. Возьмет автомат и пойдет защищать то, что вызывает в душе отклик. Что облагораживает, делает лучше тебя и погрязший во лжи мир. В противовес безумной вакханалии гедонизма. То, что дает ощущение нужности и сопричастности с Творцом. То, что открывает миссию, позволяя осознать, что не тля ты дрожащая, а человек.
Ночью проснулся от воя койотов. Весь потный, спина чешется жутко. В полукаматозе добрел до сортира. Пока тужился на толчке, размышлял над перипетиями судьбы. Если бы убийства случились в Москве, подонкам давно бы ласты завернули да в Магадан на пожизненное.  А здесь десятки, сотни жесточайших убийств. А абрекам лишь пальчиком грозят. Мало того, некоторые, не будем показывать., признают за абреками некое право, апеллируя к самобытности и культурной идентичности. Волосы шевелятся не столько от воспоминаний, сколько от осознания относительности зла. Где проходит черта, за которую переступать нельзя? Справа или слева? Посередине или в метре от массовых убийств? Что можно за здрасте, что с натягом, а что нельзя никак? Ни при каких обстоятельствах? Инцест, гомофилия или гомофобия, белый нацизм, желтый шовинизм или превосходство черной расы? Например, в силу первородности. Мол, первыми людьми были негры. Или тот же феминизм на пару с арабским экстремизмом? Везде свои правила, свои убеждения. И каждый социум, руководствуясь ими, ставит черту в разных местах. При этом совершенно искренне удивляется, почему действия его членов вызывают отторжение у соседа? Ведь до его черты еще, как до Китая раком.
Но как быть? Конфликтовать? Или признать право на отличия? По большей части склоняются ко второму. Терпят, закрывают глаза, пока самобытность одного ни вторгнется в поле социума другого уж слишком. И вот тогда два варианта: воевать или отступать. В результате кто-то ассимилируется, кто-то держится. Именно так проверяется ценность идеи, убеждений: готов ли отдать за них жизнь. Что и доказывает ислам. Регулярно, словно подъем на работу.
Возможно, все было бы несколько иначе. Не так контрастно, если бы у трансгуманистов да глобалистов виделась цель. Провозглашенная и записанная, как торжество ислама в Коране. Например, достичь звезд, обрести мощь Творца, изменить Вселенную.
Но нет. Ни таких, ни подобных целей не ставят. Лишь презренные блага: тряпки да жрачку с траханьем. Жри, совокупляйся, травку кури -вот лозунг демократии. Вот к чему та ведет. Под флером бесконечной жизни здорового провитаминенного трансгуманиста. Но такой олимп омерзителен. Особенно для тех, кто: «Пока отвагою горим, пока сердца для чести живы, мой друг, отчизне посвятим души прекрасные порывы!»
Конечно, трахаться и жрать охота и им. Но, пока живы души, пока не задохнулись под гнетом обывальщины, все -пыль да тлен.
Перед самым обедом на периферии зрения сформировалась точка. За ней тянется пыльный шлейф. Сегодня потеют в дозоре Медведь с Журавлем. Невооруженным глазом хрен заметишь. Правда, если присмотреться к барханам метрах в пятидесяти от базы… Мокрые спины выдают мастеров маскировки. Комбезы сливаются с местностью настолько, что пройди в двух шагах, не найдешь. Хоть и уши оттопчешь. Жаль, прикид от жары не спасает. Сколько в землю пота ушло, известно одним песчаным муравьям.
Рация щелкнула, зашипело:
-Командир, как слышишь? Прием.
Звякнуло. Двухсоткилограммовая штанга легла на самодельные стойки. Гриф изогнулся дугой, блины позвякивают. Не вставая с доски, что одновременно служит скамьей, Невеличко цапнул рацию.
-Чего?
-Малец несется, как нашкипедаренный.
Невеличко нахмурился, с нетерпением покосился на гири.
-И?
-Кажется, что-то случилось. У парня вид, словно шайтан с иблисом на пару гонятся.
Майор вздохнул, нажал на кнопку.
-Принято. На всякий случай держите на прицеле.  Невеличко нацепил на мокрое пузо ремень с кобурой. И так, полуголый с пампингованными мышцами, вздутыми венами, направился ко входу в блокпост.
Дмитрий лежит под БТР, подтягивает ходовую. Краем глаза ухватил командирские берцы. Через несколько минут послышался детский плач, неразборчивая скороговорка на арабском, месопотамского диалекта. Похоже, Хасид. За ногу подергало, Дмитрий скосил глаз. В просвете меж картером и землей виднеется буряковая харя Метиса. Парень зашептал возбужденно:
-Диман, велезай.
-Случилось что?
-Кажись, в деревне. Толком не разберу.
Тяжело вздохнув, Дмитрий поелозил наружу. Отряхнувшись, спросил мрачно:
-Что может быть хуже, чем то, что уже произошло?
Метис пожал плечами, голова повернута к толпе.
-Не знаю. Но, похоже, может.
Они переглянулись, протолкались вперед. Посреди мышцатого, увешанного оружием круга, плачет мальчишка-бедуин. Грязный, оборванный он прижимается к Жоржику, что-то лопочет, размазывая по мордахе слезы и сопли. Невеличко хмурится, сопит.
-Нихера не пойму, -он повернулся к Метису. Тот вырос в Дагестане: папа -аварец, мама -русская. -Чего малец гутарит?
Метис присел перед мальчишкой, погладил по голове.
-Мада Хадж? Ла тбкп.
Парнишка вздрагивает, подбородок подпрыгивает. Из огромных карих, как у лани, глаз безостановочно текут слезы.
-Игд гтель имам. Жал алатвал ихфрон хитх. Ове аллил абен. Ава акхдоа  азам.
Невеличко переводит взгляд с Метиса, на ребенка, обратно. Метис побледнел, сглотнул. Раз, другой. Майор хлопнул подчиненного по плечу, спросил в нетерпении:
-Да что там, в конце концов!?
Метис оглядел толпу, лицо страдальчески искривилось. Встретившись глазами с Дмитрием, сглотнул, часто-часто заморгал:
-Он..,-голос дал петуха. Метис откашлялся. Горло покраснело, лицо приобрело синюшный оттенок.  -Он сказал, что бандиты убили Имама. Распяли на въезде в деревню. И осквернили могилы.
Бойцы нахмурились, зароптали. Невеличко стиснул челюсти, проскрежетал:
-Как?
-Выкопали трупы и бросили под солнцем. А ночью пришли шакалы... Мы слышали их пиршество.
Лица бойцов потемнели. Все разом посмотрели на Дмитрия. Тот стоит ни жив, ни мертв: бледный, словно после свидания с вурдалаком. Синие губы шевельнулись. Парни едва расслышали:
-Не человек, нелюдь. Такие не должны жить.
Парни согласно загудели, пальцы побелели на рукояти автоматов. Желваки на скулах майора прошли вверх-вниз. Он оглядел внимательным взглядом бойцов:
-Вот что: съездим в деревню. Похороним имама и женщин. Остальным оставаться здесь. Кремень, Метис, Бык, Толян, Карась! За мной!!  Жоржик, Скала, проводите лейтенанта Ощепкова.
Дмитрий вскинул брови, вскричал:
-Командир! Да ты что!? Там же моя девушка!
-Именно поэтому посидишь в палатке, малость остынешь.
Дмитрий тяжело дышит. В глазах ярость и боль. Невеличко подошел, сжал плечо: -Мы -не палачи. Будет приказ -ликвидируем. Но холодно, без эмоций. А то такого можно натворить...
Дмитрию на плечи легли руки друзей. Его подтолкнули к палатке. Сделав пару шагов, Дмитрий обернулся, крикнул в муке:
-А если бы твою жену изнасиловали и убили!? Если бы Надюшку с Колькой собаками затравили!? Тоже бы без эмоций? А, командир!? Ответь!
Невеличко потемнел, желваки вздулись. Проводив Дмитрия мрачным взором, дождался, когда опустится полог, с силой выдохнул:
-По машинам!

Глава 3.
Парни запрыгнули на БТР, мотор взревел. Из-под кормы выметнулись вперемешку с щебнем и песком клубы сизого дыма. Машина рванулась к городу, как выпущенная из пращи камень.
...Вернулись к ужину. За дальними барханами огромное кроваво-красное светило медленно погружается в блекло-розовое марево. Дмитрий читает потрепанную книжку Никитина. Невесть как затесавшийся в полевой лагерь «Имаго».
Полог отлетел в сторону, в палатку вдвинулся Невеличко. Сняв берет, майор тяжело опустился на топчан. В ответ на невысказанный вопрос вздохнул:
-Все, что нашли, собрали и сожгли. Прах развеяли по ветру. Теперь не потревожат.
Дмитрий хмуро смотрит в усталое лицо майора.
-А банда?
Невеличко скривился, рассматривает свои кулаки. Словно что-то особое. Стараясь не встречаться с Дмитрием взглядом, осторожно ответил:
-Я говорил тебе, что мы -не палачи... У нас миссия мира…
-Но ведь они из ИГИЛ, -отпарировал Дмитрий. -А мы здесь как раз для борьбы с международным терроризмом.
Майор усмехнулся, покачал головой.
-Открою секрет: в руководстве плевать хотели на понятие «террор». Они далеко. А мы здесь, чтобы отстаивать интересы России. Впрочем, как и другие страны.
Лейтенант смерил майора подозрительным взглядом с ног до головы.
-О чем вы?
Невеличко покрутил головой, мрачно усмехнулся.
-Как думаешь, нахрена Амеры семьдесят лет базы в Германии да Японии держат? За здорово живешь?
Дмитрий пожал плечами.
-Ну... Наверное, привержены демократическим ценностям. Оберегают мир во всем мире.
Майор хлопнул себя по коленям.
-Голливуд рулит. -он сплюнул на песок. -Да срать они хотят на туземцев и их аборигенские проблемы. Юсе нужен рычаг, чтоб в случае взбрыкивания, показать большую пушку и сообщить ласково: «Вставай-ка, Вася, он же Ганс, он же Хосю Сисю, раком, да не елозь жопой». Юсе прежде всего нужны рынки сбыта. А за присутствие их вояк те страны, по сути, оккупированные, еще и платят. Крышуют их амеры, короче. Вот только, если наша братва вступается, мрет под пулями, то юсовцы так не хотят. Они собираются в кучи, чтоб выглядеть страшнее. Авось противник забоится. Но если нет? Что тогда?
Дмитрий поскреб в затылке.
-Но вроде пока все боятся.
Майор хмыкнул, взгляд заострился.
-Помнишь, намедни Иран обстрелял Юсовские базы? Как Трамп угрожал, как бил себя в грудь. Но, когда полетели ракеты, хваленые Патриоты даже не выстрелили. Почему? Да потому, что продали говно и подыхать за неумытых арабов не намерены. Да, могут провозглашать себя великими и непобедимыми. Но от величины децибелл росту не прибавить. И это постепенно осознают все. Особенно амерские шавки: Краина, Польша да прочая Балтика.
-Но у нас все же есть жертвы. Из Сирии много гробов привезли.
-Сколько? -майор прищурился. -Да в России в год около десяти тысяч умирает только от гриппа. А так в общем около двух миллионов. Так что сирийские потери -капля в море. Зато плюсов... Во-первых, наша основная задача -присутствие на мировой арене. Во-вторых, тренировочный полигон. С живыми, реальными мишенями. После года войны к нам знаешь, какая очередь за оружием выстроилась? Да и африканские рынки -весьма перспективны. Ребята видят, что своих в беде не бросаем. Как бы ни прыгал мировой жандарм, ни бесился. При этом понимают, что ни на амеров, ни на свору ихнюю положиться нельзя. Разрывают договора, отказываются от сделок, лишь бы выкрутить баланс.
Дмитрий молчал, голова опущена. Когда майор закончил, поднял глаза.
-Значит, Софи умерла ради очередного миллиарда на счету какого-нибудь Ходорковского?
Майор открыл рот, чтобы возразить, и медленно закрыл. Крякнув, похлопал Дмитрия по плечу, сказал с натужной улыбкой:
-Не грузись, лейтенант. Принимай мир таким, какой есть. -Невеличко вытащил из кармана штанов помятый сникерс, бросил на топчан. -Слопай. Как закончишь, обязательно полегчает.
Хохотнув, майор вышел. Полог палатки колыхнул, впустил порцию раскаленного воздуха и золотых всполохов. Дмитрий смотрит вслед и смотрит. Пока скрип песка ни растворился средь раздраженного голоса повара и тявканья Салобона -полкового пса. Толстый, как сарделька. Славится поистине гуддиниевскими способностями. Может утащить колбасу прямо из пальцев. Да так шустро, что и не заметишь, рот раззявивши.
Дмитрий тихонько разрезал заднюю стенку палатки, вылез. Дубак, как в Сибири. Над головой мириады разноцветных огоньков. Подмигивают, словно знают что-то непристойное. Из-за угла доносится цокот. То затихает, то усиливается. Кажись, Жоржик. Только у него выходит так мелодично. Эх... Достанется горе-вояке, -подумал Дмитрий с сожалением. -Но делать нечего: решил, так, решил.
Ползком, ползком Дмитрий преодолел внешние границы лагеря. Темные громады БТР сдвинулись назад и влево. Когда лагерь скрылся за барханами, поднялся, направился к деревне. Шел параллельно дороге, огибая шевелящиеся горы. Песок шуршит, подогревает пятки через подошвы. И тем сильнее контраст с воздухом. Изо рта пар. Пройдет пара часов и земля остынет так, что не присядешь. А если решишься, с простатой можно попрощаться раз и навсегда.
Зашуршало -Дмитрий резко обернулся, палец дрогнул на спусковом крючке. На вершине бархана застыл тушканчик. Огромные глаза блестят, как агаты, хвост упирается куда-то за гребень.
-Тю на тебя! - ругнулся в сердцах Дмитрий. Смахнув пот трясущейся рукой со лба, пробормотал. -Чертенок. Испугал до икотки.
До рассвета час, когда из темноты выступили рваные громады развалин. Где-то неподалеку вскрикнул и тут же затих ишак. Стрекочут на одинокой оливе цикады.               
 Небо на востоке чуть посветлело. Нужно спешить: через полчаса от ночи останется жалкое подобие.
До проспекта шейха Али добрался минут через десять. Пару раз запнулся за куски бетона, едва ни напоролся на арматурные ежи. Но Бог миловал. На той стороне перекрестка трехэтажный особняк. В полутьме и не скажешь, что месяц назад бомбили. Просто дом спит. Верхние этажи темнеют слепыми глазницами. На первом в неровном свете керосинок мелькают чьи-то бородатые тени.
Перед входом прохаживается боец. Голова перетянута зеленым платком, от зубов отскакивают отблески луны. Тускло поблескивает автомат или винтовка. Кажется, М-16. Твари америкосовские! Хотя... Лучше было бы, если бы этот джигит держал калаш? Тем более, что производство последнего юсовцы наладили и у себя.
На груди рация. Время от времени брусок шипит, выплевывает что-то на энглише. Похоже, поймали волну. Боевик остановился на лунной дорожке, вытащил пачку папирос. Попробовал прикурить, но поднявшийся ветерок сбивает пламя. Боевик закрылся, словно пытается обнять огонь телом. Дмитрий подкрался на цыпочках. Под ногой хрустнул камень. Абрек резко обернулся, одновременно выворачивая автомат и пытаясь передернуть затвор. Но Дмитрий успел первым: нож вошел снизу вверх. Хрупнуло -лезвие пробило горло, небо и поразило мозг. Боевик осел, глаза закатились, пальцы разжались. Дмитрий едва успел подхватить винтовку, осторожно опустил рядом с трупом.
-Курить вредно, -сообщил он нравоучительно.

Рация захрипела, спросила что-то на арабском. Дмитрий чертыхнулся, ответил одной из двух заученных фраз:
-Цл шиа ала ша ирам. Мол: «Все в порядке».
-Аллах акбар.
-А то, -пробормотал Дмитрий и нырнул в проем, что когда-то, если верить петлям с погнутыми саморезами, служил дверью.
За поворотом, шагах в двадцати кто-то гортанно переругивается. Дмитрий прислушался, с удивлением разобрал русский. Говорят двое: один на ломанном, второй -достаточно чисто. В груди екнуло, заколотилось. В ушах зашумело. Дмитрий напряг слух. Его словно толкнул кто-то. Мать, мать! Это же майор. В мозг плеснуло расплавленной кислотой. Пальцы стиснулись на рукояти кинжала так, что хрустнули костяшки. Тварь! Предатель! И в это время на горло накинули удавку. Дмитрий захрипел, перехватил голову нападавшего, рванулся вперед и вниз. Враг перелетел через него, как пробка, вместе ввалились в комнату. Удар ножа, прыжок. Из рассеченной артерии абрека брызнуло горячее, красное.  Дмитрий заметался по комнате, нанося удары руками, ногами. Гортанные крики, свист лезвий, выстрелы и брызги крови заполнили комнату до краев. Красное плещется, словно вино на удалой казацкой свадьбе.
Треск костей, хруст выбитых зубов, грохот выстрелов просвистел над головой раскаленной смертью. Дмитрий крутнулся -кованный ботинок достал горбоносого великана в висок. Хрустнуло -брюки цвета хаки подломились. Абрек закатил глаза, рухнул навзничь на чудом уцелевший столик. Грохнуло -расписные чашки, старый серебряный кофейник разлетелись. По комнате потек мощный аромат крепкого кофе в смеси с тревожно-железистым.
Дмитрий дико оглянулся. Руки трясутся, с ножа падают тяжелые, тягучие капли. По помещению ползают изуродованные люди, стонут, ругаются сквозь зубы. Один явно в состоянии грогги уперся в обшарпанную стенку, бьется башкой. Сверху сыпется штукатурка, но тот все равно пытается ползти.
Дмитрий переступил через упрямца, подобрал автомат и вошел в соседнюю комнату. Такие же обшарпанные каменные стены. Половина штукатурки отвалилась, заметны кратеры от пуль, выколы от осколков мин, копоть. Посреди комнаты круглый стол, три стула. Один свободен, на других командир боевиков и.. Невеличко.
Боевик поднял пистолет, ствол сместился к виску майора.
-Что, солдат? Патовая ситуация? -осклабился араб. -Бросай оружие. Иначе твой командир умрет. -он ткнул пистолет в висок майору. -Ну!
Дмитрий всмотрелся в лица. Странно. Невеличко не боится. Так.., легкий мандраж. Он не верит, что боевик выстрелит. Невеличко поморщился от толчка, неохотно сказал:
-Лейтенант, брось автомат.
-А что с ним? -Дмитрий указал глазами на боевика.
-Уйдет восвояси. Вернее, уйдем мы.
Дмитрий взглянул в глаза майора. В глубине зрачков рядом с насмешкой плавает сочувствие. Дмитрий стиснул челюсти так, что захрустели зубы. Из глубин существа поднялось что-то черное, затопило сознание. Дыхание участилось. Дмитрий покачал головой, процедил сквозь стиснутые зубы:
-Не пойдет, -и выстрелил арабу в голову.
На стену брызнуло красным и серым, араба опрокинуло вместе со стулом, палец инстинктивно нажал курок. Загрохотало, очередь прошила стол, отлетели с фырканьем щепки, на потолке выбило ряд ямок, посыпалась штукатурка.
Майор выматерился. Отскочив, лапнул щеку. Меж пальцев проступила кровь, глаза расширились. Он смотрит на араба так, словно не может поверить. Однако, лужа крови и ошметки черепа говорят сами за себя. Гранатовый сок влажно блестит, растекается меж кусков штукатурки.
Затопало, в комнату вбежали десантники. Жоржик, Медведь, за ним и остальные. Майор мотнул головой:
-Взять его!
Дмитрия скрутили, на запястьях щелкнуло холодное. Невеличко стиснул кулаки, лицо пошло пятнами. Он подошел к Дмитрию, губы превратились в линию. Дмитрий выпрямился. В голове звенящая пустота. Словно выполнил то, что должен. А теперь может и умереть. Майор взглянул лейтенанту в глаза, поморщился, словно от килограмма лимонов.
-Лейтенант... Дурак ты, лейтенант. Этим выстрелом ты перечеркнул всю жизнь.
Дмитрий смолчал. Да и что сказать? Кроме того, что должен был сделать. Спецназовцы смотрят со смесью жалости и восхищения. Но Дмитрий понимал, что не помогут. Да и чем? В чужой стране. Бежать? А потом всю жизнь скрываться на чужбине? Нет, это не для него.
Ночью пришел Жоржик, предложил побег, но Дмитрий покачал головой.

Глава 4.
-Эй, БМЖ, ыды суда!
Дмитрий тяжело поднялся. После вчерашней смены руки-ноги стонут, просят передышки. Но ночь неумолимо закончилась. Как говорится, бог даст день, а черт, он же Армэн, работу.
-Да, Армэн Вахтангович, звали?
Коротышка ткнул сарделичным пальцем в грудь, выпятил верблюжьи губы:
-Слюшай сюды, отродье ишака и шакала, -хозяин магазина кивнул на ящик со спиртным. -Сколько раз говорил, чтоб таскал осторожней. Говорил?
-Говорил, -обреченно подтвердил Дмитрий.
Коротышка выпучил глаза, завизжал так, что тетка из палатки напротив отшатнулась, упала на полку с джинсами:
-Так какого иблиса два коньяка и портвейн разбиты!? Кто за них заплатит!? Ты что ли? Да у тебя никакой зарплаты не хватит!
Дмитрий тяжело задышал, стиснул кулаки. Закрыв глаза, досчитал до трех. Подняв веки, оглядел хозяина кафе тяжелым взглядом, левый уголок губ дернулся.
-Так поднимите.
-Кого? -набычился коротышка.
-Не потенцию же. С ней у вас, как заверяет полотерка Глаша, все в порядке. Зарплату.
Армэн побагровел, раздулся, как баскетбольный мяч. Дмитрий уже приготовился наблюдать, как торгаша удар хватит, ан нет.
-Во-о-он! -завизжал Намазян. -И духу чтоб твоэго нэ било-о-о!!!
Дмитрий снял фартук, бросил на кучу ящиков. Обняв сочувствующе сопящую продавщицу, молча вышел. Сзади догнали крики, топот, звон. Кажется, коротышка от злости о ящики головой бьется. Эх, много стекла сегодня будет. Не повезло Глашке. Хотя... Гм., как посмотреть.

Третий час в кафе... «То да се» на Смоленской. Остывающий кофе постепенно меняет вкус. Официантка раз десять прошла мимо, с ожиданием посматривает. Но Дмитрий делает вид, что не замечает. Рад бы -в животе бурчит -но расплатиться не чем. Пять лет дисбата и два армии вырвали из жизни так, словно попал в другой мир. Кнопочные мобилы превратились в сенсорные. Как и телевизоры. Всюду реклама, иллюминации. Кругом что-то мельтешит, движется, говорит, взывает, обещает. Народ катается на самокатах. Простых и электрических. Да не просто ради развлечения, а в качестве транспортных средств. Давеча видел тетку с двумя малышами. На одном. Пронеслись мимо. Едва ни сбили. Ладно тетку... Вот когда бабульку лет семидесяти узрел, понял, что дело- труба.
Домой возвращаться не хочется. Мать приняла тепло, плакала. А вот брат с женой хоть и улыбались, но как-то натянуто. Впрочем, понять Андрюху нетрудно. Сонька на сносях. А жить с уголовником под одной крышей... Хоть и в трехкомнатной, но как-то не того. Бог знает, что ему, то есть мне в голову взбредет. Да и тесновато. Пару раз Андрей подкатывал за ради жилищного вопроса, но что ответить? Рад бы съехать, да грехи, то есть ЗП не пускает. Еле на проезд да жратву хватает. Из одежки лишь кросы приобрел. Да братан куртку и брюки подогнал с барского плеча.
В тяжких мыслях о своей незавидной доле и не заметил, как слева подсел какой-то тип. Очнулся лишь, когда по стойке проехал стакан с чем-то янтарным, остановился в миллиметре от пальцев. Дмитрий повернул голову. Чернявый мужчина в малиновом костюме и снежно-белых брюках смакует что-то багровое. Чем-то смахивает на цыгана. Кучерявый настолько, что любой баран позавидует.
-Угощаю. Скотч тридцатилетней выдержки.
Дмитрий понюхал, хмыкнул.
-Спасибо. -отпив глоток, вскинул бровь. -Откуда здесь такое?
-Так в Греции все есть. Но не всем доступно. Хотя ларчик просто открывается.
Дмитрий скривился. Предельно просто, но не для него. Сколько себя помнит, деньги обходили стороной. Может потому, что не ценил, не старался заработать. Никогда ничего не выигрывал. А если думал, что вот оно, счас выпрыгнет, выскочит, терял и то, что имел. После трех крупных обломов и десятка мелких махнул рукой на финансовую составляющую. Мол, не его. И тут опять.  В ушах зашумело, в груди заколотилось. Дмитрий почувствовал нарастающее возбуждение.
Чернявый закусил орешками, с интересом оглядел Дмитрия с ног до головы.
-Где трудишься?
Дмитрий пожал плечами, ответил неопределенно:
-Да так... В сфере логистики.
Чернявый хмыкнул, в глазах мелькнула насмешка.
-Грузчиком что ли?
Дмитрий отвел взгляд, промямлил:
-Гм... Вроде того. -он криво усмехнулся, поднял глаза. -Так заметно?
Чернявый пожал плечами.
-Да у тебя на лбу болтом выбито: намедни откинулся, на работу не берут. Так что путей три: на стройку, грузчиком или в бандиты. Судя по остаткам интеллигентности, ни первое, ни последнее не подходит. Остается одно...
Мужик не стал договаривать. Да и не требуется. Того, что досталось методом исключения, наелся досыта. Из ушей лезет.
Слева метрах в трех компашка. Трое парней и четверо девок. Веселятся напропалую. Парни с иголочки: костюмы, золотые часы, туфли блестят, как зеркало. Стол на сотню штук. Все кричит о достатке. Да и герл из элитного эскорта не стали б так улыбаться. Дмитрий вздохнул, взмолился мысленно: «Господи, ну, почему у меня все, не как у людей? Зачем я это сделал? Почему не могу быть на празднике жизни? Вроде не дурак, но почему же облом за обломом? Господи, сделай так, чтоб у меня получилось. Пожалуйста... Неужели проживу бомжом и сопьюсь от безысходки годам к сорока? Как основная масса мужского населения».
В бок толкнуло -Дмитрий обернулся. Кудрявый кивнул на гулянку.
-Мещане, купчики. Дорвались до халявы. -он презрительно вывернул губы. -Настоящие хозяева жизни могут позволить себе пройтись по улице в шлепках.
Дмитрий пожал плечами.
-Так кто их тогда различит?
-А им оно надо? -Чернявый прищурился. -Думаешь, Рокфеллеру важно, что о нем думает двуногий скот?
Дмитрий скривился, пожал плечами.
-Ну, не знаю... Мне, например, было бы приятней, если бы уважали и любили.
-Несомненно. Но на определенных уровнях власти -а большие деньги неизбежно к ней приводят -человек становится мало похож на человека. Он мыслит иными категориями, чем простой работяга. К примеру, директор занюханного магазинчика. Когда увольняет нерадивого работника. Каждый день стоит перед выбором: принести горе одному с семьей или всему предприятию вместе с завязанными на нем людьми. Причем самое паскудное в том, что с человеком приходится прощаться сейчас. А проблемы начнутся потом, или уже начались, но результат еще не пришел к своему логическому завершению.
Дмитрий посмотрел на кучерявого с опаской, вздохнул:
-Но я -не Рокфеллер. Так что не возражал бы против желтых браслетов.
Чернявый хлопнул по столу:
-Легко!
Дмитрий приподнял бровь.
-Неужели?
-Точно. Но...
Дмитрий хмыкнул, продолжил с горькой иронией:
-Всегда это «но», -он допил скотч, встал.
Чернявый ухватил за рукав.
-Тебе нужно лишь сказать: «Да».
-Да? -Дмитрий вырвал руку, с насмешкой выпалил. -Ну, вот тебе: «Да!» -он оглянулся. -И что? Где молочные реки и кисельные берега? Где небо в алмазах!?
В палец укололо. Дмитрий дернулся, но капля крови упала на невесть как оказавшийся на столе лист. Снежно белый он смотрится до жути странно. Мужик смахнул бумагу со стола. Дмитрий проводил листок взглядом, но тот исчез, не долетев до пола. Дмитрий потряс головой. Чернявый похлопал по плечу, сообщил гнусаво:
-Иди, Иванушка, домой. Утро вечера мудренее.
-Да ну тя, клоун, -буркнул Дмитрий сквозь зубы и вышел из кафе.

Глава 5.
Накрапывает дождик. Похолодало. Небо затянуто так, что ни звезд, ни луны. Лишь тусклят засиженные воронами фонари. Дмитрий хотел раскрыть зонтик, но что-то мешает. Он опустил взгляд. В кулаке зажат ворох бумаг.
-Что за черт...
Дмитрий выкинул листки в урну, раскрыл зонт. Порыв ветра наполнил его, как парус, рванул на дорогу. Истошный вопль клаксона и галогеновый сноп ударили по мозгам. Перед глазами мелькнула широкая морда «Кортежа». За стеклом девушка. Бледная, как полотно. Глаза, что плошки. Визг тормозов, удар. И чернота...
Очнулся когда-то и где-то. Ни о первом, ни о втором Дмитрий и понятия не имеет. Но, если судить по репродукциям Валеджи, высоким потолкам и модерновой отделке, не в больнице. На пальце прищепка, от нее влево тянется провод, тут же капельница, пикает прибор. По экрану ползут синусоиды, прерывистые кривые, пульсируют какие-то цифры. Ну, да: пульс, давление.
Справа послышались шаги. Двери раздвинулись, в комнату вошел пожилой джентельмен, чем-то напоминающий Ватсона. Только в халате. Он взял Дмитрия за запястье.
-Ну-с, молодой человек, -мужчина перевел взгляд на часы на стене. -Как себя чувствуем?
-Словно белаз переехал, -прохрипел Дмитрий. Он закашлялся. -Воды... Можно воды?
-Да, конечно, -доктор взял кувшин, наполнил стакан… Глядя, как Дмитрий пьет, поинтересовался. -Вы что-нибудь помните? Зачем вышли на дорогу?
Дмитрий смутился, отвел взгляд.
-Немного выпил, а тут порыв. Едва ни унесло. Как Элли. Хорошо, что машина попалась.
Доктор скупо улыбнулся.
-Шутите? Значит, идете на поправку. -он помолчал, с интересом вивисектора рассматривает Дмитрия. - Интересно, но после такого удара у вас ни одной сломанной кости. Хотя, разувшись, пролетели метров десять, пока ни встретились с фонарным столбом. Столб, кстати, согнуло пополам. Один ботинок нашли на дереве, а второй, к сожалению, так и не обнаружили.
Дмитрий пожал плечами, усмехнулся:
-Значит, повезло. Минус одна жизнь. Не зря же в детстве обзывали котом.
-Что ж.., -доктор доброжелательно улыбнулся, -отныне по закону вероятности ваша жизнь станет счастливой и безоблачной. По крайней мере на какое-то время.
-Сплюньте, доктор, -прохрипел Дмитрий. -А то судьба повернется задом и так лягнет, что и свои откину.
Врач посмотрел по сторонам, развел руками.
-Боюсь, это невозможно. Всюду камеры. Так что за такое кощунство можно и на дно Москвы-реки угодить. С бетонным блоком впридачу.
Дмитрий напрягся, покосившись по сторонам, спросил страшным шепотом:
-Правда? Настолько все плохо?
Уголки губ доктора приподнялись, в глубине глаз запрыгали чертики.
-Поверили? Полноте, мой друг. Просто сам себе такого не позволю никогда. Да и хозяйку расстраивать совершенно не хочется.
- Женщина строгая?
Очень, -он кивнул на ряд картин. -Посмотрите на стену. Это автопортрет ее бабушки.
В центре стены полотно. На заднем плане альков, утопающий в цветах всех форм и размеров. Юная невероятно красивая девушка прислонилась к беломраморной колонне. Девушка смотрит на мир с неким призывом и ожиданием. В груди Дмитрия защемило, на глаза навернулись слезы.
-Жаль. Как жаль...
Доктор вскинул брови.
-Чего?
-Что не увижу это небесное создание. -Дмитрий повернулся к доктору, спросил с надеждой. -Она жива? Уверен, что увядшая троянда краше крапивы.
Доктор поклонился.
-Вы правы. Но увы: два года назад Ольга Александровна нас покинула.
Дмитрий откинулся на подушку, прикрыл глаза.
-Жаль, -прошептал он еле слышно. -Жаль...
Доктор помолчал, похлопал по плечу.
-Отдыхайте. Увидимся утром.

...Но первым Дмитрий встретил не его. Ровный шелест кондера приятно овевает лицо. Откуда-то слева доносится пение и переливчатый свист. Дмитрий открыл глаза. Впервые за пять с половиной лет почувствовал себя счастливым и полным сил. Он сорвал одеяло, рывком вскочил.
-Ой!
Дмитрий резко обернулся. В паре метров девушка лет двадцати пяти. Пунцовая, как маков цвет. Она распахнула ротик, глаза большие, как у совенка. В руках белье.
-Простите, -пролепетала девушка и протянула одежду.
Дмитрий опустил взгляд. Опа на. В чем мать родила.
-Это вы.. простите, -Дмитрий взял одежду, кончики пальцев соприкоснулись.
У девушки запылали ушки. Так бы и кусанул. Девушка кивнула, отвернулась. Солнечный луч скользнул по золотистым волосам, попытался ухватить, но даже он не поспел.
-Эй, как вас.. тебя зовут!? -крикнул Дмитрий вдогонку.
Но девушка не ответила. Лишь торопливый перестук каблучков затихает в коридоре.
-Жаль, -подумал Дмитрий. -Чудо, как хороша. Кого-то напоминает...
Где-то в доме прозвенел колокол. Похоже, жратаньки зовут. Дмитрий пошел на звук. А шагов через тридцать и обоняние подключилось.
Спустился по лестнице. Такую однажды в большом театре видел. Мрамор, дорогое дерево перил. Пальцы по прохладной поверхности скользят легко и непринужденно. И в то же время чувствуется надежность, наполняет ощущением, что тебя поддержат, не подведут. Клетки так и шепчут: «Все хорошо, надежно. Опасаться нечего: ты защищен». -Дмитрий хмыкнул. Если бы. Тогда б богачей не стреляли, не взрывали и не резали. Мнимое ощущение безопасности. Хотя, если учесть, что вся наша жизнь -сплошные ощущения, нет ничего удивительного в спросе на такую безопасность. Странно... А ведь в этот самый момент мы крутимся с бешеной скоростью на глиняном шарике по имени Земля. Мало того: несемся с немыслимой скоростью в бездны Метагалактики, словно бейсбольный мяч. Хорошенько так закрученный. Так что ни поймать, ни остановить. Разве что чем-то похожим. И так живем мы уже многие миллиарды лет. Пока ни изотремся в пыль, прах, излучение. Разлетимся вакуумным шумом. И ни вспомнят нас, не узнают, что были когда-то яростные и непокорные. Что страдали, любили и умирали за такое, что кому-то покажется смешным, кому-то грустным, а другим божественно величественным.
Если только не изменим себя, не станем чем-то иным, большим, нежели куски гниющей плоти в обитых бархатом ящиках.
Лестница разошлась полумесяцем. В центре зала стол. Дмитрий окинул взглядом помещение. Размером с волейбольное поле украшено полотнами с изображением людей и природы. Наверное, предки. Недаром от пары-тройки гобеленов несет неодобрением. Вокруг стола десятка четыре стульев. По одному в начале и конце. Посередине за длинной стороной восседает давешний доктор. Перед ним блестит тарелка, нож и вилка с ложкой. Такие же приборы в начале и конце стола. Старик повел дланью вправо.
-Доброе утро, Дмитрий Валерьевич. Присаживайтесь.
-А хозяйка? - отодвигая стул, поинтересовался Дмитрий.
-Сейчас спустится, -заверил доктор. -Кстати, меня зовут Павлом Александровичем.
-Приятно познакомиться, -Дмитрий осторожно уселся.
Не прошло и пяти минут, как по лестнице затопало. Наперегонки несутся двое: мальчик и девочка лет трех. Судя по сходству, двойняшки. Малец остановился перед столом, засунул палец в рот. Смотрит на Дмитрия исподлобья. Как на что-то странное и удивительное вроде Змея Горыныча. Девочка потянула брата за руку, потащила к столу.
-Пойдем, Патрик, скорее. Мама не разрешает разговаривать с незнакомцами. Мальчишка засопел, заупрямился, но девочка попалась не слабая. Вздохнув, малец поплелся за сестрой. Оба вскарабкались на стулья, с любопытством таращатся на Дмитрия. Послышались шаги. По лестнице спускается.. чудо! Цокает каблучками та самая девушка, что приходила к нему. Но сейчас все по-другому: от смущенной простушки не осталось и следа. Гордый вид. Простое и в то же время столь элегантное платье, что сомнения испарились, как дым. Это она: хозяйка и.. мать двоих детей.
Дмитрий вскочил, едва ни опрокинув стул. Подбежав к лестнице, подал руку, едва ни обивая хвостом бока. Девушка чуть улыбнулась. Тоненькие пальчики едва коснулись ладони. Дмитрий проводил девушку к столу, придвинул кресло. Доктор смотрит с затаенной усмешкой. Похоже, ожидал чего-то подобного. Ну, и пусть.
В голове шумит, как от бокала хорошего шампанского, сердце бешено колотится. Дмитрий не спускает восторженного взгляда с девушки. Из коридора донесся шум шагов, поскрипывание. В зал вошли трое: мужчина и две женщины. Все в передниках. Женщины толкают перед собой тележки, а мужчина несет на согнутой руке поднос с бокалами и бутылками.
Свет люстр отскакивает от хромированных ручек, искривляется в нержавеющих кастрюлях. Сперва подъехали к хозяйке с детьми. Гувернантка открыла крышку. Спустя пару секунд Дмитрий учуял тот самый аромат, что и привел в столовую. Во рту набралась слюна, кадык задергался, не давая захлебнуться.
Когда всем разлили, Дмитрий в нетерпении посмотрел на хозяйку. Как-то давно видел фильм со Щварценейгером -Бегущий человек. Так там ведущий проверял, что оголодавший во всех смыслах уголовник схватит в первую очередь. Мужика едва ни разорвало от желания всего и сразу: потянулся к истекающей соком самке и такой же, но хорошо прожаренной курице. Сейчас Дмитрий чувствует себя схожим образом. Девушка взяла детей за руки, склонила голову. За ней и дети. Точнее девочка. Мальчишка показал сестре язык, скорчил рожицу. Девочка открыла один глаз, надулась.
-Мама, мама, скажи ему! Патрик опять мордочки корчит.
Девушка подняла веки -у Дмитрия перехватило дыхание, сердце защемило. Господи, как прекрасна! Чиста и в то же время невероятно женственна.
За спиной девочки возникла широкая в кости тетка. Белокурые волосы, косички заплетены в каральки. Блеклые глаза, поджатые губы. Как пить дать, немка. И точно:
-Фрау Лилия, ведите себя прилично.
-Но, фрау Агнесса, -возопила девочка от великой обиды, -Патрик первым начал!
-Он мальчик, -возразила гувернантка, -а девочкам негоже на сорванца обращать внимание.
Мальчишка показал буратину. Девочка извернулась, пнула брата под столом. Тот скуксился, глазенки заблестели. Девочка сползла со стула:
-Мама, я хочу в туалет.
-Милая, сейчас же завтрак.
-Мамочка, -взмолилась девчушка, -я сейчас уписаюсь! А фрау Агнесса опять будет шипеть и разговаривать на странном языке гномов.
Девушка слегка улыбнулась, кивнула:
-Фрау Агнесса, пожалуйста, проводите детей в ванную комнату.
Гувернантка протянула руку, но девочка пошла сама. Все быстрее и быстрее. Патрик за ней. Сперва тихо, потом припустил, размахивая кулачками. Девочка взвизгнула, бросилась наутек. Только бантики замелькали.
Девушка проводила детей взглядом. И столько любви и теплоты струится из глаз, что Дмитрий даже взревновал.
-Дети..,- с улыбкой вздохнула хозяйка и повернулась к гостю. -Расскажите о себе.
Дмитрий наморщил нос.
-Ничего интересного: дом, работа; работа, дом. Так дни проходят, недели...
Ольга понимающе закивала.
-Года... А на каком попри.., -начала она.
В это время донесся рев, в зал вбежала девочка. В руке что-то зажато. Девчушка бросилась к матери. Рыдая, зарылась в мамину юбку, что-то торопливо рассказывает. Слова невнятные, ничего не понять.
-Ну, ну, милая, что случилось? -Ольга погладила дочь по голове.
Девочка что-то лопочет, икает, захлебываясь слезами. Из всего коловорота можно лишь разобрать следующее: «Кукла... Патрик... Съел».
-Ниччего не понимаю, -взмолилась Ольга.
Девочка подняла куклу, прокричала, заикаясь:
-Вот! Патрик нос у Аленки откусил! И сказал, что следующая я-а-а!
Девочка скуксилась, слезы покатились градом.
-Ма-а-ама! Я не-е-е хочу-у-у без носа-аааа ходиииить!!!
В зал вошли Агнесса и Патрик. Гувернантка держит мальчишку за руку. Тот идет насупленный, как декабрист на казнь. Ольга всплеснула руками.
-О, Господи, Боже мой! Я же говорила: сперва завтракать. Все к столу.
-Но мама-а-а!
-Патрик больше так не будет, -заверила Ольга и погладила сына по голове. -Правда, котеночек?
Мальчишка недобро посмотрел на мать с сестрой, буркнул:
-Не буду, -он вытер нос рукавом. -Резина невкусная. -Патрик повернул голову, посмотрел на розовую пипку сестры, облизнулся. -Совсем, совсем невкусная.
Дмитрий перехватил беспомощный взгляд хозяйки, пожал плечами. С гастрономическими предпочтениями отпрыска бороться не ему. Одна надежда, что игра. Но ночевать под одной крышей с бесенком жаждется не сильно. Мало ли чего взбредет в дурную голову. Возьмет, подкрадется в полночь, да ка-а-ак кусанет! -Дмитрий передернул плечами. -Брррр!
Завтрак продолжили в некотором напряжении. Когда подали десерт -шоколадный мусс с заварными пирожными -хозяйка посмотрела на Дмитрия. В глазах мелькнули искорки озорства.
-Дмитрий, что скажете о недавнем выступлении Безрукова? Не кажется ли, что Сергей слегка перебарщивает? На мой взгляд чересчур эпатажно.
К лицу прилила кровь. Вот зараза! Правда, нечто подобное ожидал. И все равно застала врасплох.
-Гм., -Дмитрий помял подбородок, после некоторого раздумья ответил, -на мой тоже. Чувствуется фальшь. -Он потер пальцами, наморщил нос. -Словно ножом по стеклу. Брр!
Девушка передернула плечиками, перевела взгляд на детей. Те ерзают, корчат друг другу рожицы, пинаются под столом.
-Патрик, ты совсем не поел.
-Неправда, мамочка, -возразил мальчишка. - Слопал целый лист салата. Чуть ни лопнул. -Он набрал воздуха, похлопал по надутому животику.
-Глупости, -отмахнулась девушка. -Ты растешь -нужно кушать кашку.
-Гусеницы кашку не едят, -насупился мальчишка. -А я - моль хоть и королевская, но за раз больше листа не осилю. Ты же, мамочка, не хочешь, чтоб животик лопнул и все кишочки наружу повылезали?
Глаза Ольги округлились. Она побледнела, с усилием сглотнула.
-О Господи! -девушка обняла мальчонку, прижала к груди. -Нет! Конечно же, нет. Откуда такие мысли?
Патрик пробурчал в мамино пузико:
-Тогда пойду в саду поползаю? Еще до забора нужно добраться, пока солнце ни взошло. У гусениц кожица нежная. Чуть перегреются -и готова сосиска. А то и того проще: одна шкурка останется.
Ольга захлопала глазами, опустила руки.
-Если так, тогда.., конечно.
Патрик важно кивнул, направился к дверям. Ольга кивнула Агнессе:
-Скажи садовнику, пусть за новым постояльцем присмотрит. Я, так понимаю, гусеницы под его юрисдикцией.
Ее губы изогнулись, кончики приподнялись. Но у гувернантки ни одна мышца не дрогнула. Степенно кивнув, она вышла под руку с Лилией из зала.
-Может, тоже прогуляемся? -девушка кивнула вслед детям. -Погода прекрасная.
-Но, может быть.., -сделал попытку отвертеться Дмитрий.
Ольга взяла Дмитрия за руку, сообщила вдохновенно:
-Я понимаю, что у вас дела, но.. не могу ни похвастаться. Такого гербария по всей Москве не сыщешь.
-Даже в Ботаническом саду?
-Даже там, -заверила Ольга и посмотрела через плечо. -Агнесса, будь добра, принеси нашему гостю одежду.
-Хорошо, фрау Ольга. Как раз высохла.
Гувернантка вышла, вернулась через пару минут. В руках стопка вещей. Сложены аккуратно, выглажены. Пахнут чистотой и свежестью. По-моему, такими не были даже при покупке. Сразу вспомнилось детство, когда мать заносила вещи с мороза, развешивала на веревках. Простыни, штаны колом, но пахну-у-ут...
-Айн момент, -Дмитрий выразительно покосился по сторонам. -Где тут можно?..
Гувернантка развернулась, как миллион-тонная баржа, пошла к выходу.
-Прошу за мной. -они вышли в коридор, гувернантка кивнула. -В конце и налево.
-Благодарю.
Дмитрий заспешил мимо увешанных картинами стен. Под ногами слегка поскрипывает дубовый паркет. С портретов провожают строгими взглядами породистые лики мужчин и их прекрасных жен. Дмитрий выпрямил спину, поджал сфинктер. Стыдно признаться, но больше думает, как бы ни обмочиться. Мусс так подействовал или лекарства, но факт есть факт -едва ни напрудил.
Через десять минут полегчавший на пару кило вышел в зал.
-Ну, вот и я! -Дмитрий сияет, как новогодняя игрушка, едва ни подпрыгивает. -Пойдемте.
Не терпится увидеть ваш знаменитый сад.
-Да неужели? -вскинув брови, девушка хитренько улыбнулась. -И чем же?
Дмитрий не растерялся, бодро отрапортовал:
-Прежде всего тем, что в нем есть вы: самый прекрасный цветок на свете.
Ольга засмеялась, взяла Дмитрия под руку. Прижимаясь теплым боком, промурлыкала:
-Шалун, вы мне льстите. Уверяю: в саду найдется много такого, от чего не отвести глаз.
-Я вижу, -Дмитрий плотоядно оглядел Ольгу.
Та тихонько засмеялась, но так призывно, что от оттока крови Дмитрий едва ни потерял сознание.
-Что с вами? -в голосе девушки чувствуется понимание. -Так побледнели.
-Цветы, -просипел Дмитрий. Он старался идти чуть повернувшись, чтобы результат близости был не так заметен, -пахнут.
Гербарий в самом деле не прост. Выложенные золотым диабазом дорожки вилюжатся в окружении розовых кустов. Конечно, название условно. На самом деле перемежаются ярко-алые с нежно-розовыми и белыми. А в завершении композиции, словно точка -черные.  Дмитрий остановился, зачарованно уставился на кусты.
-Какой странный цвет, -он оглянулся на девушку. -Не думал, что существует в природе.
По бокам зашуршало. Из-за пурпурной изгороди пузыреплодника вышли двое мужчин. В черных костюмах, в руках пистолеты. Вслед за ними мачо в белом. Смуглый, копна черных волос вьется до плеч. Мужчина ослепительно улыбнулся, проговорил с тягучим восточным говором:
-Нет, мой друг, не бывают. Но, если постараться, и белое можно сделать черным.
В глазах девушки мелькнул испуг. Она попятилась, но за спиной выросли двое, схватили за руки. Девушка рванулась, но двухметровые амбалы даже не качнулись. Ольга выпрямилась, спросила надменно:
-Что это значит, Фархад? Вломился в дом, угрожаешь пистолетом. В своем уме?
Мужчина погладил Ольгу по щеке, тонко улыбнулся.
-Дорогая, нужно было принять предложение.
Глаза девушки сверкнули, она поджала губы:
-Я его жена! -с вызовом ответила Ольга. -Бизнес мне достался по закону.
-А я - партнер, -отпарировал Фархад. -Мы с Андреем создали империю с нуля. -он искривил губы, выплюнул. -А теперь какая-то сучка заберет половину? Не бывать этому! -он взял девушку за подбородок, прошипел в лицо. -Думаешь, достаточно забрюхатить и дело в шляпе?
Дмитрий сделал шаг вперед.
-Попридержи язык. А лучше закрой пасть.
Франт смерил Дмитрия с ног до головы, губы изогнулись в презрительной усмешке.
-А не то что? -ноздри Фархада задергались.
-Воняет.
Бодигарды дернулись, но франт остановил их движением брови.
-Ты кто еще? Аа... Слышал, слышал... -он искривил губы. -Очередной щеночек. -он вздохнул, сообщил с притворным сожалением. -Боюсь, останешься без хозяйки. А впрочем., -он кивнул бодигардам. -Кончайте обоих.
Дмитрий прыгнул вперед. Три метра преодолел за долю секунды. Кулак вошел под дых одному так, что ушиб костяшки о позвоночник, но второй успел выстрелить. В бок словно вогнали раскаленный кол. Дмитрия развернуло, но правая рука перехватила падающий пистолет первого охранника. Выстрел -второй бодигард отлетел в кусты, рухнул, ломая черные розы.
Зрачки Фархада расширились, в левый глаз смотрит черное дуло. Он медленно поднял руки, пальцы подрагивают. Красавчик шагнул назад.
-Тише, тише. Не надо нервничать. Давай договоримся. -он с трудом отвел взгляд от дула, натянуто улыбнулся. -Я забираю телку, а ты, -Фархад полез во внутренний карман. Дмитрий прищурился, курок сдвинулся на миллиметр.
-Стоять!
Франт замер, по горлу прокатился комок.
-Эй, эй! У меня нет пистолета, -он вытащил пачку зеленых. -Здесь десять штук. Просто возьми и уходи.
Дмитрий сделал вид, что задумался.
-Десять тысяч бакинских... Неплохо, совсем неплохо. А что с детьми?
Фархад скривился, словно хлебнул уксуса.
-Зачем задавать вопросы, ответы на которые не понравятся?
-Хорошо, -Дмитрий забрал пачку, попятился, переводя ствол с одного на другого. -Ухожу.

Глава 6.
Бледная, как полотно, Ольга смотрит на него, закусив губу. По лицу катятся слезы. Слишком гордая, чтобы просить. Она осознает свою участь. Но глазах крик: «Спаси детей! Спаси!!!»
Дмитрий сглотнул. Сердце стиснуло так, что хоть волком вой. Уши запылали. Господи, как стыдно. Ведь она в самом деле думает, что я ее продал.
Дмитрий прокрался к выходу из сада, выглянул за ограду. Два черных рэнжровера. Затонированы в хлам. Ничего не видать, но вряд ли пусты. Наверняка, водилы на месте. Дмитрий поколебался, сунул пистолет за пояс. Нет, с обоими справлюсь вряд ли. К тому же скорее всего авто бронированы. Во всяком случае я бы так и сделал, будь у меня бабла куча.  Дмитрий отступил на шаг, скользнул с дорожки в кусты. Обогнув стычку по дуге, подошел к кухне. Окно приоткрыто, тянет чем-то мясным. Дмитрий влез, едва ни свалив сковородки, спрыгнул на пол. Вдалеке слышатся голоса. Злобно-стальной женский, детский плач и грубые мужские похохатывания. Скоты! Дмитрий скрипнул зубами. Решили поглумиться напоследок. Хорошо же... Но лучше поторопиться. Мало ли чего ублюдкам в бошку взбредет.
Пятьдесят шагов по коридору. Строгие взгляды предков с тревогой провожают пришельца. Дмитрий остановился перед выходом в зал, осторожно выглянул. Двое амбалов препираются меж собой. Фрау Агнесса прижимает к подолу мальчика с девочкой. Стоит прямая, как корабельная сосна. По виду у самой десять поколений знатных предков. Губы поджаты, взгляд перед собой. Она гладит ревущих детей по волосам, приговаривает:
-Ну, ну, все будет хорошо.
Один из бандитов с кривым шрамом через лоб ткнул ей в висок пистолетом, прорычал:
-Совсем дура, старая!? Сперва тебя пристрелим, а потом и щенков. Чего хорошего!?
В паре шагов бодигард помельче. Седые виски. Черный костюм, как влитой. В льдистых глазах спокойствие айсберга. Пистолет на уровне пояса, смотрит в печень гувернантки. Не сводя с женщины глаз, Седой негромко сказал:
-Давай, Константин. Время пришло.
Здоровяк обернулся, в глазах флер безумия. Губы искривились. Стиснув зубы, поднял пистолет. Пальцы побелели. Несколько секунд он боролся с собой, затем ствол пошел вниз.
Дети ревут, вздрагивают, по опухшим мордашкам градом слезы.
-Нет. Не могу, -здоровяк отвернулся, плечи опустились.
-Ты дал клятву, -напомнил Седой.
-Но не убивать женщин и детей.
Кровь намочила рубаху, стекает по ноге. В ботинке мокро и горячо. В голове кружится, нарастает звон.
-Что ж., -Седой перевел ствол на напарника, грянул выстрел. -Твой выбор.
Здоровяк даже не шелохнулся, смотрит неверяще. На груди расплывается красное пятно. Он силится что-то сказать, но кровь пошла горлом, выступила на губах. Ноги подкосились, здоровяк опустился на пол, словно из спины выдернули стержень.
Седой только начал отводить руку назад, как Дмитрий надавил на курок. Бодигарда отшвырнуло на статую рыцаря. Звон! Шлем, доспехи раскатились. Седой распластался средь побоища, в голове дыра: кулак пролезет. Все забрызгано кровью, чем-то серым. Дмитрий доковылял до Агнессы, сжал руку.
-Как вы? В порядке?
Та посмотрела, как на безумного. Дмитрий развел руками: ну, а что сказать?
-Уведите детей. Это еще не все. Я к Ольге.
Он заторопился в сад. Черные мухи пляшут, мельтешат перед глазами. Только бы успеть, только б успеть...
Впереди из-за кустов доносятся стоны, довольный гогот. За десяток шагов Дмитрий ввалился в заросли. Перед глазами все завертелось. Упал на колени, в ладонь воткнулось что-то острое. Дмитрий помотал головой, разгоняя мух, пополз вперед.
Вряд ли в таком состоянии из него хороший Чингачкук. Но, когда раздвинул ветки, понял, что это и не нужно. Приспустив штаны, Фархад насилует Ольгу. Двое бодигардов держат ее за руки, за голову. Девушку перегнули через поручень беседки. Она извивается, мычит, но с троими явно не справится.
Дмитрий прицелился, спустил курок. Пол задницы Фархада вырвало, ошметками забрызгало бодигарда справа. Фархад сбил того с ног, упав на дорожку боком, завопил, как резанное порося. Второй ударил девушку в висок -Ольга обвисла на поручне -с разворота открыл огонь по кустам. Загремели выстрелы, вокруг засвистели пули, посыпались веточки. Дмитрий не стал прятаться. Привстав на колено, дважды выстрелил. Одна пуля попала первому бодигарду в живот, а второму в плечо. Одного отбросило на розы, а второй охранник упал на плитку, скрючился, словно от аппендицита. Подвывая, с ужасом смотрит на вздувшийся живот. Фархад елозит ногами, скулит, все пытается заглянуть за спину.
Дмитрий чувствовует, что вот-вот вырубится. Хотел, как гордый лев, но вовремя допетрил, что в стае двуногих такое не котируется. Ухватившись за ветки, воздел себя в вертикальное положение. Пять шагов -и Дмитрий вывалился на гранитную дорожку. Где-то невдалеке воет сирена. И звук быстро нарастает. Фархад с бодигардом уже поднялись. В глазах первого полыхает жгучая ненависть, лоб покрыт испариной.
-Сука! Зря сразу не пристрелил.
-Зря, -согласился Дмитрий и кивнул на раненого в живот. -Забирайте и уходите.
Ольга зашевелилась, медленно разогнулась. Она посмотрела по сторонам. В глазах туман. При виде насильников в расширенных зрачках вспыхнул страх и ненависть. Она перевела взгляд на Дмитрия, спросила недоверчиво:
-И это все? После такого?
-Это ненадолго, -заверил Дмитрий. -Он свое еще получит.
Дмитрий кинул пистолет. Фархад инстинктивно поймал. Вскинув брови, посмотрел на ствол, направил пистолет на Дмитрия.
-Да ты дурак, гяур.
И в этот момент, как черти из табакерки, посыпались фигурки в брониках. На спине, груди крупным желтые буквы: «ОМОН». Увешанные оружием, как елки гирляндами, они проламываются сквозь кусты, выбегают из-за поворота. Кажется, даже из-под земли выскакивают.
-Бросай оружие! -рявкнул мордатый в маске.
Фархад зашипел, с неохотой выпустил пистолет.
Тут же на него набросились трое, повалили. Защелкнули на запястьях наручники. Слегка попинав, вздернули на ноги.
-Увести!
Мордатый подошел к Ольге, вскинул руку к виску:
-Капитан Бочкарев к вашим услугам. В доме есть кто-нибудь?
Ольга с некоторым страхом покосилась на Дмитрия, ответила в затруднении:
-Повар, гувернантка... Где-то садовник. С гувернанткой дети...
Капитан свистнул. Рысью подбежал высокий широкоплечий омоновец, отдал честь.
-Лейтенант Громов по вашему приказанию прибыл!
-Возьми группу- и в дом. Прочешите все: от и до. Стрелять в случае крайней необходимости: внутри дети.
Омоновец умчался вместе с тремя бойцами. Ольгу повели по дорожке к выходу из сада, Дмитрия- следом. Слева поддерживает молчаливый боец в черной маске. Огромный, как минотавр. Когда от слабости Дмитрия прижимало, в нос шибает запах пота. Да так остро, что никакого нашатыря не нужно. Впрочем, на такой жаре да в толстом бронике... Ребятам не позавидуешь. Единственное, меньше шансов пулю словить.
Дмитрия вывели за калитку. Он повертел головой, но Фархада с дружиной не видно. Если судить по затихающим воплям сирены, ребята на пути в Лефортово.
Солнце жарит немилосердно. Дмитрия провели мимо распахнутых дверей скорой. Там сидит Ольга. На плечах одеяло. При виде Дмитрия девушка зарделась, отвела взгляд. Похоже, стыдится. Дмитрий вздохнул, в голове мелькнуло: «Хорошо, что на дворе двадцать первый век. Пару столетий назад уже б топиться побежала. Или под поезд бросилась. Хотя, ее ли вина, что мразь возжелала поглумиться? И слава Богу, что нравы иные. Хоть и несколько коробит, но как-никак у детей останется мать. А насилие... Пусть сразу и не забудется... Но со временем воспоминания угаснут. Зачем-то же существуют толпы психоаналитиков?»
Дмитрия уложили на носилки. К ране прижали повязку.
-Держи, -строго приказал двухметровый мордоворот. -Как можно крепче.
И даванул так, что Дмитрий зашипел.
-Больно? -осклабился мордоворот. -Значит, жив. Пока что…
Санитары заволокли Дмитрия в скорую. Врачиха в салатовом халате задрала веко, послушала пульс, сердце. Отодвинув полу пиджака, охнула:
-Боже святый! Да из вас же вытекло с полведра. Как держитесь, ума не приложу.
Дмитрий чуть улыбнулся холодеющими губами. Мир закрутился каруселью. Сперва в хороводе участвовало трое, потом они уплыли во тьму. Сколько это состояние нестояния длилось, сказать сложно. Пару раз из сверкающего марева протаивали персонажи из Мортал Комбат. И, если не двоилось, явно больше трех. Говорят, всего несколько процентов людей до конца не погружаются в наркоз. Они видят, слышат, чувствуют, но пошевелиться не могут. Не могут сказать, сделать знак. Не знаю насчет видения, но глупые шуточки про склад ножниц в брюхе слышу отчетливо. Если прибавить полную чувствительность, экскурсия по кишкам оставила неизгладимое впечатление. Когда зашелестели нитки, едва ни заплакал от облегчения. Жаль, слезные железы отключены наркозом. Впрочем, даже б и так, на финал мало чего б осталось.
Очнулся с ощущением Сахары в глазах и пустыней Гоби в глотке.
Кроме него в палате двое. Дмитрий повернул голову. Справа окно. Тюлевая занавеска колышется, щекочет затылок. Ветерок овевает прохладой лоб. Дмитрий опустил взгляд. Воспаленные глаза с трудом различили у изголовья кувшин и граненый стакан.
Попробовал приподняться, но голова налита свинцом. Соседи играют в карты. На скрип кровати оглянулись. У одного подвязана рука. Кисть болтается, словно неродная. У второго полчерепа занимает стальная пластина. А из левого глаза торчит микрокамера.
-Аа... Сосед., -проскрипел киборг. -Здорово. Я -Василий. А эта породия на дохлого кальмара -Петруха.
Седой подвигал плечами -рука болтанулась, словно помпончик на шапке героя Маски-шоу.
-Привет, -едва слышно просипел Дмитрий. Он попробовал привстать, но звякнуло, левую руку дернуло назад. Едва связки ни порвал. -Что за!?
Дверь отворилась, в комнату вдвинулся мужчина в белом халате. В руках планшетка. Толстенький, розовощекий, похоже, он совершенно не стесняется огромной лысины. Лучезарно улыбнувшись, доктор пояснил:
-Для вашего же блага. Чтоб швы не разошлись. Так что двигайтесь, молодой человек, по минимуму.
-Да вы что!? -деланно удивился Дмитрий и закашлялся. -А как же в туалет?
- Санитарку позовете, -пояснил врач.
-Отстегнуть?
Врач наморщил нос.
-Нет, конечно. Но уточки у нас, молодой человек, самые удобные.
Дмитрий рванулся, на горле вздулись жилы:
-Да вашу ж мать!!! Мне что? Девяносто лет?
Доктор отшатнулся от потока слюны. В комнату заглянул здоровенный парень. На плечах пятнистая униформа с эмблемой СОБР.
- Док, все в порядке?
Толстячок посмотрел на Дмитрия с сомнением.
-Да, Анатолий, не беспокойся.
Дмитрий откинулся на подушку, проводил хмурым взглядом удаляющегося охранника.
-А это что за голем?
Врач пожал плечами.
-Вас доставили из особняка Ольги Волконской. С огнестрельным ранением. После покушения. Нашли в луже крови на куче охранников. -Доктор покосился по сторонам, хихикнул. -Примечательно, что у Фархада Дадаева вырван немалый клок филе. Стреляли из того же пистолета, что обнаружили в его руке. Интересно, не правда ли?
Дмитрий прищурился, внимательно посмотрел врачу в глаза.
-Кто вы, доктор? Не слишком ли осведомлены для простого последователя Гиппократа?
Врач пожал плечами.
-Вы в Склифе. А я по совместительству -судмедэксперт. Так что имею доступ к определенной информации. Хотя в данном случае это и не понадобилось.
Дмитрий вскинул брови. Доктор взял пульт, сделал погромче:
-По всем каналам крутят. Так что не заметить сложно.
Ведущая вся отрейдерная, словно только что вышла из 3D макс студио. Улыбнувшись раздутыми губами, сообщила с придыханием:
-Сегодня на поместье графов Волконских совершено нападение. По предварительным данным организатор и участник -компаньон Ольги Волконской по группе компаний Империал -Фархад Дадаев. Благодаря усилиям сотрудников полиции преступники задержаны. На месте покушения. Один из нападавших погиб. Двое, включая Дадаева, ранены. Предварительная версия -передел собственности.
Дмитрий пожевал губы, сообщил с тревогой:
-Про Ольгу ни слова...
Доктор вскинул бровь. Василий и Петр повернулись, с интересом уставились на Дмитрия.
-А что с ней?
Дмитрий откинулся на подушку, взгляд скользнул по потолку.
-Не важно.
-Спасибо, Анна, -в телеящике сменилось изображение. Вместо девушки -студия с упитанной мордой в бежевом костюме. Мужик пошелестел бумажками, сообщил с нарочито скорбным видом. -Только что пришла информация, что Фархад Дадаев изнасиловал Ольгу Волконскую. Пытался убить, но помешал ее гость. Который сейчас находится в госпитале имени Склифосовского. Пуля злодея пробила легкое, но состояние мужчины стабильно.
На Дмитрия уставились в шесть глаз.
-Вот это номер., -протянул киборг. -Так ты, выходит, спас миллиардершу?
Дмитрий поджал губы.
-Не хочу это обсуждать.
Василий осклабился, Петруха заулыбался от уха до уха.
-Ээ.., парень, да ты, кажись, попал.
Дмитрий смолчал, отвернулся к окну.

Глава 7.
...До вечера провалялся в кровати. Хотя с учетом браслетов не приходится выбирать. Ближе к пяти пришла медсестра. Шустро воткнув по уколу в обе ягодицы, поставила капельницы. Дмитрию повесила сразу две. Шлепнув по заднице, оставила ватку и собралась уходить. Дмитрий болезненно скривился, лоб покрылся испариной.
-Сестра, -пропыхтел он. -Мне б сходить.. по малому.
Пожав плечами, та мотнула головой:
-Бутылка под кроватью.
Она отвернулась, направилась к выходу, но Дмитрий позвенел браслетами.
-Может, снимите?
Медсестра оглядела Дмитрия надменным взором, бросила:
-У меня ключа нет.
Дмитрий кашлянул, наморщил лоб.
-И как же тогда?
Тетка скривилась. Поколебавшись, вернулась.
Мужики вытянули шеи, следят заинтересованно.
-Повернитесь на бок.
-Что?. Что вы собрались делать? -пролепетал Дмитрий.
Уши вспыхнули, а за ними и щеки. Медсестра поморщилась, расстегнула ширинку.
Вытащив член, приставила кончик к горлышку бутылки.
-А вы как думаете?
Красный, как вареный рак, Дмитрий тужится, но ничего не выходит.
-Ннне.. моггу-у-у, -просипел он.
-Эй, Тамара! -крикнул кто-то из коридора. -У Никитиной в третьей капельница кончается!
-Сейчас иду! -крикнула в ответ девушка и посмотрела на Дмитрия. -Лечились от
простатита?
Дмитрий заморгал, зазаикался:
-Пппричем здесь?..
-Вы же после массажа не считаете себя медицинским пидорасом? -невинно осведомилась девушка.
Дмитрий поперхнулся, мужики заухмылялись.
-Нннет.
-Так чего благородную девицу корчите?
Обреченно выдохнув, Дмитрий попытался расслабиться. И незамедлительно получил результат. Темно-оранжевая струя ударила о дно бутылки. За минуту емкость наполнилась едва ли ни по горлышко.
-Ну, вот, -медсестра завинтила крышку, -а то я уж хотела за катетером идти.
Дмитрий отодвинулся к стене, исподлобья зыркнул.
-Не надо.
Медсестра подняла бутылку, посмотрела через пластик на лампочку, затем на Дмитрия.
-Пейте воды больше. Видите цвет?
-Апельсиновый.
-А должен быть бледно-лимонный.
-Понял, принял, -сквозь зубы заверил Дмитрий.
Сейчас готов согласиться со всем, лишь бы дамочка в халатике и марлевой повязке отвалила куда-нить подальше. Например, в соседнюю палату.
Едва медсестра вышла, подсели мужики. Тот, что с рукой, как дохлая рыба, заговорщицки подмигнул:
-Ну, как?
-Что? -Дмитрий посмотрел на него бараньим взглядом.
-Щупала? -с придыханием поинтересовался Петруха.
Дмитрий поморщился.
-Она ж медсестра.
-И что? Я здесь уже больше месяца. Кроме посетительниц да медсестер баб не видел. А эта телочка в самом соку. Видал, какой халатик?
-Какой? -не понял Дмитрий. -Чистый. Беленький.
Петруха наморщил нос.
-Да не то. Как у Киркорова в песне про медсестричку.
Пародия на терминатора шлепнул себя по колену, кровожадно подтвердил:
-Я б ей вдул!
Петруха посмотрел на товарища с сомнением:
-Ага. В очередь становись. Новенькому почти передернула. А к тебе подойти то страшно. Еще сверкнешь лазером.
Василий нахмурился, блымкнул единственным глазом:
-Сука ты, Петька. А ну, вертай плеер взад.
-Эй, эй! -рыборукий вскинул единственную конечность. -Я ж не со зла. Правда она такая... Не всегда сладкая.
Василий засопел, желваки вздулись. Сплюнув, соскочил с кровати, плюхнулся на свою. Петр проводил товарища грустным взглядом, вздохнул:
-Язык -враг мой. Сколько раз по мордасам получал... До седых волос дожил, однако, ж неймется.
Спустя полчаса принесли ужин. Порции мелкие: в детсаду больше. Сразу видно, о здоровье заботятся: запеканка да компот. Если в детстве не наедался, то теперь и подавно. Проглотил и не заметил. Впрочем, с другой стороны, все правильно. Ведь переваривание отнимает до пятидесяти процентов вырабатываемой организмом энергии. Не даром перед операцией голодают, чтоб иммунитет подстегнуть.
После ужина тишина на пару часов. Киборг Василий листает газету, а Петруха плавает в нирване музыки посредством заимствованных наушников. Дмитрий ворочается с боку на бок. Кровать немилосердно скрипит. Все бока отлежал. В приоткрытую дверь виднеется пятнистое плечо. Дмитрий приподнялся, окликнул:
-Эй, служивый!
Дверь приоткрылась, охранник заглянул, в глазах вопрос. Дмитрий потряс браслетами:
-Может, освободишь одну? Мочи нет. Спины не чувствую.
Смерив Дмитрия хмурым взглядом, здоровяк дернул головой.
-Не положено.
-Да брось! Я же -не преступник, не бандит с большой дороги. И сбегать не собираюсь.
Слышь, друг, отпусти, а? Всего на часок. Мне больше и не надо. Кости размять. А то скоро появятся пролежни.
Охранник поджал губы, покачал головой:
- Без приказа не могу. Извини.
Терминатор посмотрел с сочувствием, но ничего не сказал. Похоже, и ему спорить с законниками не с руки.
За окном стрекочут сверчки, щебечут птахи. Притомившееся солнце едва проблескивает через листву вишневым сиропом. Воздух насыщен ароматом липового меда. Зной медленно уходит, занавески едва шелестят, веет прохладой. Негромко щелкнуло. Дмитрий приподнял голову. В комнату вошла медсестра. В руках поблескивает поднос. Василий приободрился, сев на кровати, выпрямил спину.
-А.., сестра... Решили на огонек заглянуть?
Девушка чуть раздвинула губы в напряженной улыбке.
-Лекарство дать.
Василий вскинул брови.
-Неужели?
-Точно, -заверила сестра и покосилась на дверь. -Доктор решил опробовать новую методику.
Высыпав на ладонь Василию пару пилюль, протянула стакан с чем-то желтым. Тот подвигал носом.
-Сок?
-Апельсиновый, -подтвердила медсестра. Щечки покрылись легким румянцем. -Решила подсластить пилюлю, если уж время пропустила.
-Всегда пожалуйста, -Василий лихо закинул в рот горсть таблеток, залил все соком.
Медсестра проделала то же самое с Петром. Тот проглотил и буквально через несколько секунд захрапел. В груди екнуло. Дмитрий повернул голову. Василий сидит на стуле, свесив голову на грудь. Девушка обошла того по кругу, потыкала в плечо. Но пациент не реагирует. Удовлетворенно улыбнувшись, медсестра повернулась к Дмитрию. Оглядев хозяйским взглядом, направилась к нему походкой «от бедра». На блестящем подносе чуть покачивается шприц. Обычный пластиковый. Внутри желтеет нечто мутное. Обольстительно улыбнувшись, девушка взяла жгут. У Дмитрия враз пересохло во рту, от копчика к загривку пронеслись мурашки.
-Это что? -прохрипел он и сделал попытку отодвинуться. Но спина уперлась в стену.
-Лекарство, дурачок, рицин. -промурлыкала девушка. -Им лечат таких, как ты.
-Каких? -Дмитрий смотрит затравленно.
-Оказавшихся в не то время не в том месте.
-Твою ж мать, -в расширившихся зрачках вырастает шприц. -Черт!
-Все не так, милый, -девушка покачала головой, -меня зовут...
Откуда ни возьмись за спиной поборницы Гиппократа возник Василий. Мелькнуло желтое, на Дмитрия плеснуло чем-то смрадным. По комнате прокатился гул. Медсестра закатила подведенные глазки, рухнула на потертый линолеум мешком с отбросами. Дмитрий поднял остановившийся взгляд. Пред ним Василий. Во всю щетинистую морду сияет щербатая улыбка.
-Сука! -он сплюнул. На пол упали две капсулы. -Тварь!
В руках утка. Он отшвырнул орудие в угол, заковылял к двери.
-Эй, служивый, выноси готовенького.
В комнату неторопливо вдвинулся охранник. При виде распластанного тела побагровел.
Шрам на лбу налился кровью, рука зашарила по поясу.
-Да я тебя!
Василий вскинул руки, благоразумно отступил.
-Тихо, тихо, защитник сирых и убогих. Девка-то террористка. Петруху отравила, меня едва не того. А уж с парнишкой и вовсе решила по-взрослому, -он подвинул ногой шприц. -До того, как я героически мегеру обезвредил, призналась, что в шприце рицин. Знакомо?
Дубинка остановилась в замахе. Охранник посмотрел на шприц с долей страха.
-Твою ж.. дивизию, -голос враз охрип. Охранник включил рацию. -Первый, первый, я -второй.
-Второй на связи, -прохрипело из рации.
-Врача в двенадцатую и наряд полиции. Кажется, два трехсотых, -он схватил Василия за руки, завернул за спину.
Тот обернулся, возопил:
-Да ты что, начальник!? Я ж любя, чтоб покладистей стала. А то стерва стервой.
-Поговори мне еще, -наручники защелкнулись.
Служивый усадил Василия на стул, присел перед девушкой, похлопал по щекам. Глаза открылись, словно включился свет. Ни слова не говоря, она боднула. Хрустнуло -охранник охнул. Ухватившись за нос, завалился на задницу. Меж пальцев потекло красное. Девка ломанулась к выходу. Охранник цапнул пятерней за полу халата. Но та всадила бедолаге в лодыжку шпильку. Тот взвыл, отпустил патрикеевну, заорал вслед:
-Ссу-у-ука!!! Стоя-а-ать!!!
Пальцы дрожат. Он еле нащупал кнопку рации.
-Сергей, срочно выход блокируй!
-Зачем? А если?.. Кх-хр-хр...
Из динамика донесся звук чего-то падающего, затихающий стук каблуков. Щелкнуло. Все смолкло. Охранник посмотрел на болезных, взгляд остановился на Василии. Тот зыркнул исподлобья.
-А что Василий? Чуть что, сразу Василий. На себя посмотри.
Страж порядка поморщился, словно съел лимон, проворчал:
-Не мог приложить получше?
-Ага, -Василий сплюнул, растер тапком. -И так едва на кичу ни поволок. А за мочилово красулино вовсе б пристрелил. Разве не?
Охранник отомкнул браслеты, развел руками:
-Прости: погорячился.
Василий растер следы наручников, кивнул на Дмитрия:
-А ему?
Охранник проследил за взглядом терминатора, скривился:
-Увы. Без разрешения не могу...
Двери распахнулись, в палату вошла Ольга. Летящей походкой, подбородок вздернут. За ней, подчеркивая субдоминантность, седовласый джентльмен. Безукоризненный костюм, туфли, запонки... В общем, полный комплект. Джентльмен протянул охраннику надвое свернутый листок, поинтересовался:
-Подойдет?
Охранник развернул, глаза пробежали по строчкам. Шрам налился кровью. Стиснув зубы, сдавленно ответил:
-Забирайте. Баба с возу -кобыле легче, -швырнув ключи на кровать, охранник направился к дверям.
Дмитрий проводил взглядом служивого. В проеме маячат двое широких в костюмах парней. Василий окликнул охранника:
-Эй, паря! А как же Петька
Охранник бросил через плечо:
-Потороплю санитарку. Сейчас полдник. Сам знаешь, хоть третья мировая, но Глашка, пока кофий ни выжрет, с места не сдвинется.
Ольга с улыбкой наблюдает за пикировкой. Когда охранник вышел, подошла к постели Дмитрия. Хоть всем обликом и излучает уверенность, но в глубине глаз таится страх. Девушка отомкнула наручники, на Дмитрия пахнуло волной духов.
-Собирайтесь.
Дмитрий враз ощетинился: не армия. Это там закидоны командиров приходилось терпеть. Но сейчас... Нет уж. Хватит. Дмитрий хотел ответить отказом, но взглянул в бездонные глаза девушки и.. не смог. В груди дрогнуло. Дмитрий смотрел в ее лицо, смотрел и смотрел. Щеки девушки порозовели, дыхание участилось. Ольга отвела взгляд.
-Прошу вас, -прошептала едва слышно, -помогите. Мне так страшно.
-Чем?- голос охрип. Дмитрий прокашлялся. -У вас тьма охранников. Наверняка, спортсмен на спортсмене.
Ольга взяла Дмитрия за руку, умоляюще взглянула в глаза.
-Пожалуйста, -она кивнула на дверь. – Ребята, действительно, хорошие, выиграли кучу турниров. Но совершенно не приспособлены к действиям в экстремальных условиях.
Дмитрий хотел съехидничать насчет шахмат, но не стал. Девушка, действительно, боится. До дрожи, до скрежета. А то, что не показывает, лишь говорит о силе характера.
Дмитрий медленно наклонил голову.
-Хорошо. Только попрощаюсь.
Он хлопнул по протянутой руке, обнял Василия.
-Выздоравливай. И спасибо за все.
-Не за что, -терминатор осклабился. -С детства крыс не люблю.
Дмитрий подошел к макароннику. Тот бессмысленно блымкает глазами, пялится на гостей в совершенных непонятках.
-Прощай, Петр. Не бери из чужих рук.
-Да иди ты, -дед хлопнул по плечу.

...До особняка Ольги долетели за полчаса. Дворец в стиле хайтековского постмодернизма. Чем-то напоминает церковь Милосердного Бога Отца в Риме. Снежно-белое с изогнутыми дугами пилястр здание блещет стеклянным заполнением.
Когда по брусчатке подъехали к дому, увидели троих. На крыльце гувернантка. К подолу прижимаются дети. Машина еще не остановилась, а те уже ринулись вниз с криками:
-Мама, мама!
Едва Ольга вышла, дети атаковали с флангов. Девочка вскарабкалась на руки, победно показала брату язык и что-то зашептала матери на ухо. Патрик посмурнел, ковырнул плитку носком сандалия. Ольга дослушала, перевела взгляд на сына:
-Патрик, это правда? Опять Роджера за хвост таскал?
Мальчишка вытер нос рукавом, буркнул:
-А чего он Мурза гоняет? Сам виноват.
Лилия замахала ручонками, возмутилась:
-Неправда! Мурз лапой по носу стукнул первый. Роджер спал на солнышке, спал, улыбался. Наверное, что-то хорошее снилось. Шоколадка там или торт. А подлый кот подкрался и.. ка-а-ак царапнет!
-А нечего на мурзовском диване валяться, -отпарировал Патрик.
Ольга улыбается, Дмитрий вместе с охранниками поддержали. Даже гувернантка не сдержалась. На душе отлегло. Всего два дня назад здесь витала смерть, а теперь ключом бьет жизнь. Как мало нужно для счастья. Всего лишь бескомпромиссный оптимизм детства.
-Ладно. Разберемся, -Ольга опустила дочь, обняла детей. -Это дядя Дима. Помните?
Лилия скорчила смешную мордашку.
-Мамочка, я не такая старая.
Ольга вскинула брови, охранники ржут втихомолку.
-Ладно, ладно, -девушка улыбнулась глазами. -Проводи тогда свою старушку. А то ж не дойду: ножки дряхленькие.
Девочка взяла мать за одну руку, Патрик -за другую. И с самым серьезным видом потопали на крыльцо.
Дмитрий любуется домом, рассматривает на сад. Рядом переминаются охранники. Дмитрий чувствует себя не в своей тарелке. Девушка оглянулась.
-Дмитрий, Агнесса покажет вашу комнату.
-Если не против, пока осмотрюсь.
Девушка царственно кивнула.
-Как пожелаете.
В сопровождение охранников обошел дом, прошелся по саду. Вытащив блокнот, начал помечать расположение видеокамер. Один из охранников ревниво поглядывает, наконец, не выдержал:
-Что-то не так?
-Есть пара мест возле дома и с десяток в саду, что не просматриваются. И, кстати, у вас камеры трентон фокс. А они ночью не видят.
-Слушай, -здоровяк схватил Дмитрия за плечо. -Ты кто такой!? И вообще чего здесь шаришься?
Дмитрий выскользнул из захвата, завернул руку так, что охранник упал на колени, застонал. Второй выматерился, шлепнул по кабуре. Но Дмитрий оказался быстрее. Пистолет неуловимо быстро поменял хозяина, смотрит прямо в лоб, второй бодигард стонет, вяло шевелится на брусчатке.
-Я -гость, -жестко ответил Дмитрий. -И тот, кого Ольга Волконская попросила о помощи.
Здоровяк с подбородком, как у диснеевских суперменов, нахмурился, выдвинул челюсть еще дальше:
-А зачем тогда мы?
Дмитрий иронично улыбнулся.
-Задайте вопрос хозяйке, -он выдержал пару секунд, отпустил парня.
Охранник поднялся. Потирая руку, зыркает волком. Оба хмуро переглянулись, со злостью и смущением посмотрели на Дмитрия.
-Что предлагаешь?
-Заменить охранную систему. Продукция Axis славится новаторскими идеями. Так что предлагаю взять ее. Ребята акцентировали внимание на интегральном распознавании лиц. Нейронная сеть различит своих и отсеет чужих.
-Прям так идеально? -не поверил охранник с чугунным подбородком.
-Проверено, -подтвердил Дмитрий. -У муравья все сяжки пересчитает и сообщит: Вася это или Петр Иванович.
Мужики заухмылялись, переглянулись. Тот, что поменьше, пожал плечами.
-Ладно. Рассказывай.
Пол дня разбирались с системой. Дмитрий составил перечень, утвердил у Ольги. Та искоса просмотрела, спросила тихо:
-Так торопитесь уйти?
Дмитрий вскинул брови:
-Боже правый, с чего взяли?
-Все настолько качественно и надежно, словно знаете, что рядом вас не будет.
Дмитрий кашлянул, спросил враз охрипшим голосом:
-А ты этого хочешь?
Ольга сделала шаг, другой. Приблизилась так, что Дмитрий ощутил волнующий запах ее тела. В груди бухнуло, заколотилось. Лицо ошпарило. Ее глаза придвинулись, расширились, заполняя мироздание. Дмитрия потянуло в них, словно внутри скрывается Великий Аттрактор.
-Да, -прошептала Ольга так, что остатки разума растворились, исчезли в багровом тумане.
Дмитрий прижал девушку к себе, впился в пунцовые губы. Жар охватил их, словно огонь бересту. Руки скользят, стискивают бедра, мнут податливое тело. Дмитрий целует губы, шею, опускаясь все ниже, ниже... Грудь Ольги вздымается, как волны в бурю, соски затвердели, маняще пляшут перед глазами. Дмитрий поймал один, смакует, словно шоколадку. Руки мнут бедра, грудь... Дмитрий целует живот, опускаясь все ниже и ниже. Мучительно медленно...
Девушка дрожит, то напрягаясь, как струна, то расслабляется. Когда Дмитрий поцеловал ее лоно, Ольга застонала, прижала голову к себе...
Сколько прошло времени, никто не считал. Но расцепили объятия, когда в окна заглянул рассвет.
Постель измята, вещи разбросаны. Они лежат на спине, кожа блестит, как смазанная маслом. Дыхание хриплое, бурное, словно у загнанных лошадей. Пальцы рук -левой у Дмитрия, правой у Ольги касаются кончиками. По губам девушки блуждает улыбка.
-Это было нечто…
Дмитрий покосился, довольно улыбнулся. Насчет оргазма можно и не спрашивать. Ее лоно сжималось столько раз, что не счесть. А последний не утих до сих пор, прокатываясь по телу сладкой дрожью.
-Надеюсь.
Ольга повернула голову, посмотрела лучистыми глазами. Лицо пылает, нацелованные губы вспухли так, что никакого ботокса не нужно.
-Ты -просто Бог!
Дмитрий поцеловал ее. Девушка прильнула. И Дмитрий почувствовал разгорающееся желание...

Глава 8.
Проснулись к обеду. Да и то, когда в спальню вломились два гномика. Хорошо, что покрывало накинули. А то б предстали во всей красе.
Лилия пробежала от порога, с ходу запрыгнула в кровать.
-Мамочка, мамочка! Мурз укусил Роджера за ухо!
-И теперь сидит на самой вершины осины, -добавил насупленный Патрик. Он стоит на пороге, исподлобья разглядывает Дмитрия. Ольга всплеснула руками, виновато улыбнулась:
-Надо Мурзилку спасать
Она накинула халат, отдернув штору, распахнула окно. В комнату ворвался свет, запах акаций и тоскливые крики: «Мяу!!!»
Дмитрий приподнялся на локте.
-Могу чем-то помочь?
Ольга оглянулась, в затруднении посмотрела.
-Обычно кошарика выручает садовник, но сегодня воскресенье -Кирилл взял выходной.
-Не проблема, -Дмитрий дотянулся до брюк, выразительно посмотрел на девчушку.
-Лилия?..
Девочка скорчила насмешливую мордашку.
-Ой-ой, -она взяла брата за руку. -Больно надо. Все вы, мальчишки, одинаковые. Что я еще у вас не видела? Правда, Патрик?
Тот засопел, вырвав руку, утопал в коридор. Агнесса попятилась, извиняюще улыбаясь, закрыла за собой дверь. Ольга прыснула со смеха, торопливо оделась.
-Пойдем, а то минут через десять приедут пожарные.
-Что-то может загореться? -встревожился Дмитрий.
Он накинул футболку, застегнул молнию. Ольга подошла вплотную, крепко-крепко поцеловала.
-Нет, но бдительней соседей еще не встречала. Особенно справа. Старушке под восемьдесят. Детей ненавидит, но кошек любит до одури. Так что вместе с пожарными может прибыть и служба спасения животных.
-Тем более, -Дмитрий широким шагом направился к выходу. -Спасать и никаких гвоздей.
По дороге забежал в туалет. Сняв горячую тяжесть внизу живота, заспешил в сад. Когда подошел к осине, вокруг сгрудилось все честное семейство: Ольга с детьми, Агнесса и охранник. Парень чем-то напоминает Дольфа Лундгрена. Блондин арийского типа. Вокруг бегает пес, задирая морду вверх, рычит, тявкает. Лилия хвостиком, пытается поймать, но Роджер вырывается, прыгает на осину, уже весь ствол исцарапал.
Черный нос влажно блестит, подергивается. Дмитрий проследил за его взглядом. Ветер качнул ветки. В густой кроне сверкнул желтый глаз. И тут же раздалось жалобное:
-Мяу-у-у!
-Эй, соседи, -донеслось слева. -Пошто животину изводите?
Ольга заискивающе улыбнулась, прижала кулачки к груди.
-Томара Павловна, наоборот: мы как раз за котиком собрались. Хотели так. Зовем, зовем, но не слушается, дурашка.
Меж узорчатых прутьев кованного забора выглядывает сухощавая старушенция. Взгляд прокурорский. От льдистых глаз прям-таки мороз по коже. Дмитрий скинул ботинки, подпрыгнул.
-Держись, Мурзон, помощь близко.
Пока не скрылся средь ветвей, чувствовал подозрительный взгляд. Аж лопатки зачесались. Уже залез метра на три, когда вслед долетело ворчливое:
-Ну-ну... Смотри не хряпнись. Сам бы черт с тобой, но и котика повредить можешь.
-Добрая вы, бабулечка, -пробормотал Дмитрий. -Побольше б таких. В тридцать седьмом цены б не было.
-Я все слышу. А уж вижу, орлу не снилось.
Дмитрий стиснул зубы, последние метры преодолел молча. При виде незнакомца кошак зашипел, выгнул спину. Правда, когти предусмотрительно в кору вогнал поглубже. Дмитрий протянул руку с кусочком сухого корма:
-Кис-кис.
Кот подергал носом, усы зашевелились, но подозрение из глаз не уходит. Кот переводит взгляд с лица Дмитрия на корм и обратно. В конце-концов, решив, что от добра добра не ищут, пополз по ветке подальше.
-Мурзон, дурак, куда! -зашипел Дмитрий и потянулся за котом.
Ветка затрещала. Взгляд Дмитрия встретился с расширившимися глазами животины. На миг все замерло в хрупком равновесии. И тут где-то неподалеку взвыла сирена. Кот шуганулся. И, конечно, к концу ветки. Треск, на миг Дмитрий ощутил себя в невесомости. Мелькнула зелень, хлестнула по лицу. Поперек груди перетянули дубиной, вышибло воздух. Истошный вопль кота.  Удар по спине! А сверху еще и ветками накрыло. Когда откопали, Дмитрий лежит навзничь, силится вздохнуть. Мурз вцепился всеми четырьмя в рубаху, а сквозь нее и в кожу, распластался, прижав уши.
Едва убрали ветки, кот очумело вытаращился на тянущиеся детские ручонки, с истошным: Мя-а-а-у! -рванул в кусты.
-Ах, ж стервецы! -завопило из-за забора. -Убили таки полосатика. Сгубили живу душу ни за хрен собачий!
Ольга прыснула. Лилия с Патриком неуверенно заулыбались. Ольга отодвинула от забора ветку, заверила:
-Бабуль, да нормально все: целехонек котейка. К вам в палисад за валерьянкой помчался.
-И правильно, -не унималась защитница животных. -Стресс-то какой.
Зашуршало, из-за забора донеслось приглушенно ласковое:
-Нюхай, касатик, нюхай. Вот так, так. Нервишки то они такие... Не восстанавливаются.
Охранник вместе с Ольгой помогли Дмитрию подняться. В спину кольнуло, он поморщился.
-Что? -встревожилась Ольга и просунула голову под руку. -Где болит?
Дмитрий прислушался, но больше никаких посылов не чувствуется. Расстегнув рубаху, потер грудь. Лишь красная полоса. И та медленно бледнеет. Дмитрий пожал плечами, ответил неуверенно:
-Да вроде нигде...
Он смерил расстояние от места падения, почесал затылок. Агнесса проследила за его взглядом, покачала головой.
-Вы, Дмитрий, в рубашке родились. Иные со стула падают, шею ломают. А вы вон как. Голова не кружится?
-Нет. И не тошнит.
-Значит, сотрясения нет, -сделал вывод охранник.
-И слава богу, -с облегчением вздохнула Ольга и оглянулась по сторонам. -Патрик, Лилия -дети, домой!
В кустах зашебаршило, послышался мявк, шипение. Задом-задом из зарослей выбрался весь в земле и травинках Патрик. Да не один: тащит за лапы кота. Тот орет, вырывается, но парнишка не сдается. Сопит и тянет. Справа проломилась Лилия, забрала кота у брата, прижала к груди.
- Совсем дурак!? Ему же больно.
Кот пытался вырваться, ворчит, но девчушка держит крепко.
-Все: обедать, -Ольга взяла сына за руку, -но сперва в душ.

...Странные запахи плывут, накатывают волнами, скрывают с головой. Шершаво-кислые на углах зданий, резкие, как нашатырь. Тут же всплыл образ пуделихи. Года два, течка только закончилась. Жутко захотелось поднять лапу и оставить приветствие. Но нет. У него дело. Какое? Бежать по следу. Сучки с самцом. Прошли минут десять назад. Сука пахнет готовностью встать на четвереньки. От этого в мозгу туман, сердце заколотилось. Почему-то возник образ Ольги и все, что он с ней вытворял. Дмитрий взвыл от желания, припустил со всех ног., лап... Да, все-таки лап. Четырех. Странно... Хотя почему? Вполне естественно бегать именно на четырех. Намного быстрее и устойчивее.
Запах привел к черной полосе. По ней носятся взад-вперед блестящие чудовища с огромными горящими глазами. И их так много, разных, что страх сковал грудь. Дмитрий потянул носом воздух, побежал в сторону зеленых огней. Когда слева мелькнули бело-желтые полосы, в голове щелкнуло: «Беги». Здесь запах ослабел, выветривается, смешиваясь с отвратительным смрадом чудовищ. Глаза заслезились. Хотелось чихать, в горле запершило.
Дмитрий пометался взад-вперед, взвыл и ломанулся наперерез чудовищному потоку. Монстры завизжали, завыли. Дмитрий рыкнул в ответ, перепрыгнул через одно. В нем какое-то существо с окровавленными губами. Кажется, старая самка. Ее готовность к спариванию давно истлела. Зачем она живет? Какие странные животные... Пока раздумывал над природой всего ссущего, едва ни попал под вороного самца. Тот истерически завизжал, пошел юзом. Дмитрий зажмурился, прижался к асфальту. Но удара не последовало. Открыл один глаз. Угловатый монстр остановился в паре миллиметров от левой лапы. Хлопнуло, звуки шагов ближе... Запахло сожалением и страхом.
-Фю, фю, песик, ты как?
Дмитрий поднялся на все четыре, оказавшись головой напротив лица толстяка. У доброхота изо всех пор брызнуло таким ужасом, что захотелось бедолагу из жалости прикончить. Толстяк побледнел, попятился. Он выставил руки вперед, сарделичные пальцы мелко-мелко затряслись.
-Хоррошшая ссобаччка. -Толстые, как оладьи, губы прыгают. -Ттты жже меня не сссъешь? Пррравда?
Дмитрий подвигал носом, чихнул. Желудок задергался. Едва ни вывернуло, как представил, что вонзит зубы в этого обгадившегося борова. Чтоб добраться до мяса, нужно еще постараться. Дмитрий рыкнул, прыгнул на обочину. Пробежал вдоль дороги туда-сюда, вскинув морду, втянул воздух носом. Среди мерзкой вони чудовищ, мягкотелых существ проскользнул тот самый запах. Дмитрий спрыгнул с бровки, припустил со всех лап вниз по лестнице. Когти цокают по твердым плитам, лесенка вилюжится по склону. Парк освещен почти как днем. Вдоль выложенной разноцветной плиткой дорожки тянутся шестиметровые светящиеся одуванчики. Желтые головы заглядывают в зеркало пруда, словно стеклянные нарциссы. Мощно пахнет тиной, рыбой и собаками. На скамейке сидят парочки, разговаривают, пялатся в светящиеся прямоугольнички. Дмитрий прокрался позади, заглянул субтильному пареньку через плечо. Тот гоняет по экрану цветные пятна, возбужденно сопит, вскрикивает. Странный какой-то... На соседней скамейке такая же щуплая самка. Косится на паренька. Запах мускуса отчетлив. Похоже, самка давно в готовности и нужно всего лишь подойти.
Дмитрий осторожно отодвинулся, побежал дальше. Запах цели усилился. В конце парка перед лестницей еще одна скамейка. На ней двое. Прильнули друг к другу, что-то щупают, трогают друг друга губами, словно хотят съесть. Чудаки. Разве ж так едят? Сейчас покажу.
В два гигантских прыжка Дмитрий приблизился к ним, на третьем саданул паренька грудью. Тот выпорхнул из объятий красотки, пролетев метров пять, упал спиной на травянистый склон. Позади отчаянно завизжало, залаяли собаки. Дмитрий шагом приблизился к стонущему. Тот распластался на земле, силится вздохнуть. В распахнутых глазах отражается полная луна. Дмитрий склонился и увидел себя: огромного, лохматого, страшного. Он раскрыл пасть и...
Дмитрий распахнул глаза, дико повел взглядом по сторонам. Спальня, слева прильнула Ольга, сладко посапывает. Внутри бешено колотится, не унимается. Грудь вздымается, словно волны в бурю, воздух вырывается горячий, обжигает губы. В горле пересохло. Все тело покрылось липким потом. Дмитрий осторожно поднялся, на цыпочках спустился на кухню. Вода чистая, холодная. Красота! Нужно малость остыть. С трудом отыскал ванную, открыл кран. Плеснул ледяным в лицо. На белый кафель упала розовая, затем красная, бардовая капля.
-Что за черт!?
Дмитрий поднял голову. Из зеркала смотрит ацтек после ритуального жертвоприношения. Все лицо в потеках красного и черного. Дмитрий попробовал языком. Вкус железа...

Глава 9.
Каждый день Ольга с Дмитрием встают, делают пробежку. После завтрак и на работу. В основном в офис, где полдня проводят совещания, а после инспекция объектов. Дмитрий советовал нанять управляющего, но Ольга категорически отказалась.
- Глухой телефон ни к чему хорошему не приведет. Чтобы оценить, скорректировать, я должна видеть результаты сама. Если общая стратегия -моя прерогатива, то и общий результат соответственно. Однако, так как процесс стройки в среднем занимает пару лет, не посетить объект хотя бы раз в месяц -непростительное попустительство. Отец начинал с мастера на стройке. Поэтому мне, как никому, известно о завышенных показателях, сорванных сроках и разорении. Как только опустишь вожжи, на местах почувствуют себя королями. Начнутся проволочки, очковтирательства. Рапорты о том, что хотелось бы, но на самом деле просто не выполнить имеющимися силами. Если вовремя заметить тонкое место, то катастрофы можно избежать. Если два замшута и три рамшана не вытянут стройку, нужно нанять двадцать тех и тридцать других. Обеспечить бесперебойную поставку материалов и зарплат. Именно для этого я и езжу по объектам.
Дмитрий развел руками. Против правды не попрешь. Лишь предложил оцифровать процесс контроля. Дроны и BIM от изысканий до эксплуатации и сноса -хороший способ получения достоверной информации. На чем и порешили.
Дмитрий возглавил подразделение анализа и контроля. Он участвует во всех совещаниях, привлекает одних из лучших аналитиков и программистов. Оказалось, что волшебное слово BIM -вовсе не эквивалент красной кнопки. Существует множество решений. И ни одного полностью интегрированного. Нет, конечно, есть такие продукты, как Revit, но все не то, не то... Даже в проектировании у каждого специалиста: архитектора, конструктора, электрика, ВК, слаботочника есть более удобные программы, что выдают лучший результат за меньшее время. Для архитектора -Архикад, для конструктора -Текла, у каждого из мэповцев -свои приблуды. И уже совсем бяда с интеграцией расчетных программ.
После недолгих размышлений приняли решение разработать файл обмена IFC5. С экспортом в Navisworks. Для этого создали надпрограмму Гиперлинк. При загружении и установке она внедряется во все графические и расчетные системы с формированием надстройки импорта-экспорта. Основная идея в том, что через надстройку экспортируется в IFC5 не только общая форма и часть свойств, но полный интенсионал о созданном объекте. Поэтому в том же Navisworks можно увидеть не только в целом форму, но и подробные свойства и параметры любого объекта. Такой подход решил мучительную проблему функционирования смежных специалистов без потери удобства работы в специализированных программах. Работайте, хоть в чем. Все равно при анализе вся инфа видна. Мало того, при необходимости экспорта данных из одной программы в другую Гиперлинк автоматически преобразовывает объекты. И если не находит, создает подкаталог. Полностью рабочий и аддитивный. Полная интеграция любой графической с любой расчетной программой. Создание каркаса -передача в расчетное ядро-расчет -коррекция сечений -передача измененных сечений и достроенных объектов. Причем программа проводит проверку на соответствие нормам. Ведь без этого при низкой квалификации проектного института можно и в BIM  получить красивую 3D картинку, но абсолютно не рабочую и без шанса пройти экспертизу.
За год Дмитрий создал продукт с бешеным спросом. Первое внедрение прошло в группе компаний Империал. Результат превзошел все ожидания. Время проектирования сократилось вдвое. Причем качество проектов приблизилось к единичке. Резко сократились расходы на переделки, уменьшились сроки экспертизы и ввода объекта в эксплуатацию. На первых порах мало кто знал, что система Гиперлинк -нейросеть пятого поколения. Кроме преобразования и внедрения ей отдали функцию слежения и автоматических рекомендаций по исправлению проекта и факта. Но все изменилось, когда продукт представили в Сколково.
-Дроны сосканируют площадку строительства, выдадут топосъемку в ЗD и грунты в объеме с полным портфелем свойств.
-Каким образом? -брюзгливо поинтересовался толстяк с бульдожьими брылами. -Для этого нужно взять образцы грунта, отвезти в лабораторию, все рассчитать и только затем отчет. К сожалению, занимает месяцы.
В толпе криво заулыбались. Похоже, с проблемой знакомы не понаслышке.
Дмитрий вывел на экран футуристического вида дрон.
-На нем установлено новейшее оборудование для спектрального анализа. Если можем получать информацию о звездах, находящихся за миллиарды световых лет от Земли, то уж о состоянии грунта на пару десятков метров вглубь узнать способны.
Народ озадаченно переглядывается. Дмитрий сделал паузу, сообщил:
-После получения данных информация не уйдет дальше сервера...
-Но зачем она тогда? -со смешком поинтересовался директор Урбанс-Групп.
-По техзаданию нейросеть сама создаст проект и выдаст...
В зале зашумели, возбужденно переглядывались. Кто-то выкрикнул:
-Чертежи!?
Дмитрий прям видел мелькающие в глазах счетчики. Сколько же ступенек можно пропустить... Как минимум, канут в лето вечно косячащие проектанты. Это же!..
-Нет, -Дмитрий покачал головой. -Совместно с Новосибирским институтом удалось получить способ полимеризации азота и углерода из воздуха.
-Зачем?
На Дмитрия смотрят со смесью непонимания, недоверия и вражды. Он указал на застеленный пленкой, огороженный декоративными стоечками участок двадцать на двадцать.
-Прошу. Выберите, что хотите построить.
Народ переглядывается. Никто выделяться не хочет. Словно толпа отняла волю, хотя здесь все лидеры. Но это где-то там, в своих мирках. А тут все по-другому. Но и средь лидеров нашелся вожак. Вперед протолкнулся все тот же директор Урбана. Он поднял над головой смартфон. На экране высветился какой-то готический собор. Дмитрий кивнул, сказал в пространство:
-Гиперлинк?
Воздух завибрировал -словно сама ткань мироздания заговорила приятным женским голосом:
-Задание принято. Желаете откорректировать масштаб под строительную площадку или площадку под проект?
-Первое.
-Он сказал: «Поехали!» -и махнул рукой, -сообщил голос с некоторой грустью. -Увы, рук у меня нет, но могу сделать, если пожелаете.
-Нет, нет, -Дмитрий натянуто улыбнулся. -Мы поняли. Приступай.
-Слушаю и повинуюсь, о мой господин.
Воздух над пленкой загустел. Возник полупрозрачный образ цоколя, оформился, следом выросли перекрытия, стены... Запахло озоном, в спины задуло, подталкивая к нарождающемуся творению. Через десять минут посреди зала протаял уменьшенный в десять раз собор Нотр-Дам. Люди оторопело пялятся. Глаза, как у филинов, челюсти отвисли. Локтевой -директор Урбан- подошел, пощупал. Постучав кулаком по стене, оглянулся.
-Ну, Коперфильд, ну, волшебник! Вытащил-таки из задницы зайца.
Из толпы донеслось:
-Ну, что там? Оно твердое?
-Не знаю, что внутри, но не голограмма -точно.
-Так давайте проверим.

Вперед вышел моложавый мужчина лет тридцати. Кажется, основатель стартапа Роботикс -операционной системы отечественного замеса. Он открыл дверь, переступил порог. Народ задвигался, начал подходить. Кто-то остановился перед дверями, нерешительно заглядывает. Внутри все в мозаике. Фигуры святых и ангелов порхают под сводами. Пусть не так высоко, как в настоящем соборе, но все равно потрясающе реалистично. Многие достали смартфоны, кто-то фотоаппараты. Щелчки, блицы заметались по стенам, отражаются в расширившихся глазах.
-И сколько все это стоит?
Дмитрий стоит у игрушечного аналоя, словно собрался читать гномам проповедь.
-Не дороже каркасной баньки пять на пять.
Толпа зашумела, задвигалась. Откуда-то изнутри раздался растерянный выкрик:
-Но это же приговор и проектировщикам, и строителям с изыскателями. Да и всей строительной отрасли в целом! Вы хоть осознаете, что выбросите сотни миллионов людей на улицу?
-Наоборот, -отпарировал Дмитрий, -дам возможность проявить себя в сложных и интересных проектах. Нестандартных. Где нейросеть не состоятельна.
-Но таких единицы, -возразил седой, как лунь, дед. Лицо изрезано морщинами, словно всю жизнь всматривается в морозную дымку. -Массовый проектировщик и строитель делают вполне обыденные вещи.
-Так измените этот мир, измените себя, -воззвал Дмитрий. Он обвел помещение руками. - Каждый из вас прибыл на дорогой машине. Кто-то на личном самолете, ну, а некоторые на демократичном метро.
В толпе заухмылялись.
-А теперь ответьте, за сколько бы доехали, если б изобретатели автомобиля, трамвая, самолета и прочего послушались тамошних извозчиков? А ведь, наверняка, тем было, что сказать. -он сделал паузу, оглядел хмурые лица, поджатые губы. Лишь некоторые -в основном невесть как затесавшаяся молодежь- смотрят с восторгом. -Прогресс неумолим. Либо вы, либо потащат вас. Выбирайте.
Под блицы вспышек и разнородный гул Дмитрий вышел из собора.

Ольга прижимается теплым боком, в голове мелькает всякое-разное. Уже подходили к машине, когда в кармане завибрировало. Дмитрий чуть отстранился, извлек телефон.
-Алло?
-Это Локтевой, виделись на презентации. У меня к вам дело.
Дмитрий поморщился. Запах женщины туманит мозг. Думать о чем-то ином совершенно не хочется...
-Дело... Какое?
-То, от которого невозможно отказаться.
Дмитрий помедлил, сделал глубокий вдох.
-Хорошо. Только быстро.
-О! -раздалось в трубке. -Обещаю.
Дмитрий поцеловал девушку.
-Родная, езжай домой. Дети заждались.
Ольга посмотрела в глаза.
-А ты?
-На такси доберусь, -он усмехнулся. -Кажется, еще клиент.
Ольга улыбнулась, погрозила пальчиком.
-Смотри мне. Если у клиента коротенькая юбка, я вам всю бизнес-модель испорчу.
Дмитрий улыбнулся, с чувством поцеловал девушку.
-Этот товарищ тебе не конкурент. Можешь не сомневаться.
Бентли с водителем и Ольгой вывернули со стоянки, проехали к выходу. Дмитрий проводил машину теплым взглядом, развернулся, направился меж сверкающих жучьих спин к лифту. Подземный гараж до странного пуст. Только шаги отражаются эхом от бетонных сводов, разбиваются о полуметрового диаметра колонны.
Когда протянул к кнопке руку, дзинькнуло -двери раздвинулись. Из кабины вышло пятеро: Локтевой и четверо шкафообразных парней в черных костюмах. Судя по низким лобикам и близко посаженным глазкам, парни понимают лишь два слова: «Фас и фу!» И, похоже, первое у них в явном приоритете. Дмитрия окружили, Локтевой хамовато ухмыльнулся.
-Вот решил сам спуститься. Так сказать, если гора не идет к Магомеду...
Дмитрий скупо усмехнулся.
-Вы мне льстите.
-Ни в коей мере. Ваше изобретение поистине эпохально. Сравнимо с открытием таблицы элементов Менделеевым, работами Складовских -Кюри и запуском первого человека в космос. Жаль, что в этот раз ребенку не суждено родиться.
Он кивнул бодигардам.
-Почему? -Дмитрий отступил на шаг. -В чем моя вина!?
В спину уперлось холодное, твердое. Локтевой подошел вплотную, в глазах блеснул флер безумия.
-Ты виноват уж в том, что хочется мне кушать, -он развел руками. -Без обид. Всего лишь бизнес.
Ноздри Дмитрия расширились, втянули смрад перегретых тел и аромат дорогого одеколона. В голове зазвенело, мир подернуло багровой пеленой. Дмитрий пошатнулся, сжал голову.
-Нет, -прошептал он в отчаянии, -только не это.
Он присел, по телу прокатываются волны дрожи, его заколотило, словно после обморожения. Рубаха затрещала. Дмитрий завороженно смотрит, как из-под ногтей вылезает что-то алмазно твердое и острое. Сквозь дикий ужас и отчаяние изнутри рвется чувство всесилия и безумного ликования.
-Да что с тобой!?
Дмитрий посмотрел на Локтевого. В абсолютно черных глазах не отражается ни одной эмоции кроме звериной ярости и жажды смерти. Лицо быстро покрывается шерстью, спина горбится, мышцы разбухают, словно раздуваются от гелия. Локтевой попятился, глаза полезли на лоб.
-Кончай его. Скорее!!!
Грохнуло -в спину вонзилось раскаленное копье. Дмитрий выгнулся дугой, с рыком отмахнулся. Двоих унесло, словно пушинки. Одного шандарахнуло о колонну, другого -о стену. Хрупнуло, здание затряслось. Оставляя красные полосы, тела сползли, шлепнулись на бетон окровавленными мешками с дерьмом. Локтевой сглотнул, сделал назад шаг, другой. В расширившихся глазах отражается что-то чудовищное.
-Стреляйте! -взвизгнул Локтевой и бросился наутек. -Да убейте же эту тварь!
Загрохотало -бок и шею перечеркнуло болью -Дмитрий взвизгнул, покатился кубарем.
Взгляд выхватил две бритые головы за черным рэнжровером.
-Рррррр! -прорычал он и прыгнул грудью на машину.
Трехтонный рэнж отлетел вместе с незадачливыми стрелками, впечатался в белый кадилак. Во все стороны брызнуло красным, на бетон шлепнулись верхняя половина торса одного и голова другого.
Дмитрий втянул воздух. Мир изменился, поплыл шершаво-терпким, сладковато-оранжевым. Багрово-железистые куски плоти пахнут обалденно, в животе квакнуло. Но нечто сильнее голода тянет к красному пятну за тремя машинами. Странно... Хотя... Если паршивый пес способен в запахах за километры видеть, то что уж говорить про меня? Жалкий человечек, как на ладони. Могу сказать, не только, чем завтракал, но и что подали на ужин вчера. Могу пояснить, почему на нем та же рубашка, что и прошлого дня и чем пахнут его брюки и … Гм... Молодой самкой. Слишком молодой для такого видавшего виды куска мяса. Впрочем, все уже в прошлом. Даже, если еще не знает, что мертв. Забавно... Еще жив, но я доподлинно знаю, что через какие-то мгновения это изменится.
Дмитрий перемахнул камри, приземлился на крышу бентли. Грохнуло -крыша смялась, как консервная банка. Алмазной твердости когти вскрыли железо. По всему телу вздулись чудовищные бугры. С диким визгом и скрежетом Дмитрий вырвал крышу, отшвырнул в сторону. Грохнуло, со звоном осыпались стекла у черного крузака. Взвыла сирена.
Локтевой скрючился на заднем сидении, поджал ноги к груди. Белый, как первый снег, трясется, зубы лязгают. Он вытянул руки, , пальцы прыгают, в глазах животный ужас.
-Пппостой, погоди. Давай договоримся. Что тттебе нужно? Деньги? Наверняка. Такой большой проект нуждается в инвестициях. Я ммогу помочь. Только не убббивай!
Дмитрий приблизился вплотную, повел мордой в миллиметре от лица Локтевого. По горлу прокатился ком, слова выскреблись скомканные, рваные:
-Тырр... Мне нужен ты. Ррр... -и полоснул зубами по горлу.
Рот наполнился горячим железом. Дмитрий вырвал мясо с хрящами, смотрит на хрипящее, бьющееся в агонии тело. Дожевав, примерился к грудине. И тут затопало, послышались крики, а затем и грохот. Завизжало, по машине забарабанило, оставляя рваные кратеры. Дмитрий припал к конвульсивно вздрагивающему трупу, втянул воздух. В мозгу вспыхнула картинка двух десятков самцов. Молодые, в себе уверены. Пахнут потом, железом и смертью. Надо удирать. А то нашпигуют свинцом -с места хрен сдвинешься. Открыв заднюю, вылез, припустил меж машинами. С серпантина съехало приземистое огнеглазое чудовище. Дмитрий прыгнул на капот, на крышу, багажник -и только лапы сверкнули. Сзади заорали, загрохотало -раскаленные осы больно жалят, разрывают плоть. Дмитрий взвыл, зарычал, но не остановился.
Он бежит и бежит. Сотни спящих чудовищ провожают блеклыми взорами; мелькают подворотни, вскрикивают поздние гуляки. Погоня отстала. Наконец, выбрался на простор. Река чудовищ течет, гудит, источает слева смрад. Вдоль лесополосы ведет знакомый запах. Сознание сбоит. Дмитрий слабеет с каждой минутой. Чувствуя, что вот-вот вырубится, ввалился в лес.
Долго бежал, проламываясь сквозь бурелом. Но когда лапы попали в мокрое, остановился. Под брюхом журчит, меж пальцами струится холод. Дыхание вылетает с хрипами, Дмитрий вскинул морду. Желтый блин меж ветвей побагровел, поглотил Вселенную...

Очнулся от повизгиваний и стойкого запаха псины. Кто-то облизывает лицо, топчется на груди. Где-то слева сердится детский голосок:
-Фу, Роджер! Фу! Нельзя!! Плохой пес! Ко мне! -в голосе набухает беспомощность, прорывается слезливыми нотками. Дмитрия дергали, в руку впилось острое. -Да нельзя же!
Дмитрий застонал, приоткрыл веки. Сквозь зеленую крону пробился ослепительный луч, резанул по глазам. Прямо перед ним тяжело дышит рыжая, улыбающаяся во все сто зубов морда. Пес упирается, ни с места, хотя Лилия и отклонилась назад, чуть ни легла на покрытый листвой склон. Она перебирает ногами, но маленькие сандалии скользят по глине.
-Привет, -прохрипел Дмитрий. - И тебе, Роджер. -Дмитрий потрепал пса по загривку. -Ох, и достанется нам от мамы.
Он указал глазами на желтые пятна на колготках. Девочка пожала плечами. В глазах смесь страха и сочувствия.
-Дядя Дима, у вас что-то болит?
Дмитрий вскинул брови.
-С чего взяла?
Девочка захлопала глазами.
-Ну... Ты весь в крови.
Дмитрий наклонился над ручьем. Зеркальная гладь показала лохматое существо крайней степени потрепанности. Волосы сосульками, одежда в клочья. Хорошо, что трусы из полиэстера -выдержали. Волк в трусах... Дмитрий хмыкнул. Нет. К такому Голливуд не готов. Дмитрий плеснул в лицо раз, другой. Вода ледяная, видно каждый камешек. Но после туалета помутнела, удаляется розовой взвесью. Дмитрий разогнулся, пригладил волосы пятерней:
-Так лучше?
-Да, но... -девочка красноречиво оглядела его снизу вверх.
Дмитрий развел руками.
-Кажется, волки. Злые, голодные-е-е. Еле отбился.
Девочка зажала рот ладошками, пес вырвался, запрыгал вокруг Дмитрия.
-Они хотели вас съесть?
Дмитрий потрепал пса по холке, почесал за ухом. Роджер разомлел, лизнул пальцы.
-Похоже на то. Но я им показал трех поросят и семерых козлят.
Девочка сделала большие глаза.
-Вы их что?.. Всех убили?
-Нет, -Дмитрий улыбнулся. -Но теперь, кажется, именно я -чемпион по бегу с препятствиями.
Девочка уперла руки в боки.
-Ха! Не может такого быть.
-Почему?
-Потому, что чемпион -я!
Дмитрий прищурился.
-Проверим?
У девочки загорелись глазенки.
-Да!!!
-На старт! Внимани-и-е-е-е...
Она взвизгнула, покарабкалась по склону. Дмитрий хмыкнул, припустил следом. Роджер гавкает, носится по кустам. Он то догоняет Лилию, то возвращается к Дмитрию. Тот бежит трусцой, периодически предупреждая:
-Догоню, а вот догоню!
Каждый раз девочка с визгом отрывается, сандалики так и мелькают. Минут через пять приблизились к забору. Полуметровые гранитные столбы вздымаются метра на три. Меж ними кованая решетка. Демонстрирует стальные букеты тюльпанов и роз. Столбы опираются на полуметровую балку. Монолитная, облицована гранитными плитами. Поверху столбов колпаки красного гранита. Все такое же основательное, на века.
Лилия улепетывает вдоль забора, за ней Роджер, в зубах палка. Дмитрий замыкающим. Через три пролета Лилия нырнула в траву с криком:
-Я -первая, первая!!!
Пес исчез следом. Дмитрий раздвинул лопухи. Мясистые листья прикрывали дыру.
Черный зев уходит под балку, в конце виднеется зеленое. Дмитрий покряхтел, полез, приговаривая:
-И кто же это выкопал? Наверное, одна маленькая девочка игрушечной лопаткой. А умный пес помогал лапами, откидывая землю носом.
Обдирая бока, Дмитрий протиснулся, вылез наполовину. Взгляд уперся в чьи-то ботинки.
Явно не Лилиных размеров. Дмитрий поднял голову. Агнесса собственной персоной.
-Ээ, -Дмитрий выбрался из ямы, отряхнулся, насколько возможно. -Здрасти…
Гувернантка задрала подбородок, взяла девочку за руку и пошла по тропинке. Лилия оглянулась, в глазах сочувствие. Роджер затрусил следом. Уши прижал, хвост спрятал меж лап. Хоть и не ругают, но псина чувствует, что что-то не так. Дмитрий почесал затылок, побрел следом. Пока шли к дому, ломал голову, как объяснить Агнессе, Ольге, а заодно и себе появление у их стен в полуголом виде. Что у дома, более или менее понятно. Но почему так?
Сквозь кусты проглянула придворовая площадь. Чувствуя, что нужно что-то придумать,
Дмитрий схватил гувернантку за руку.
-Агнесса, постойте.
-Да? -гувернантка развернулась, как атомный ледоход.
-Понимаете.., на меня напали.
-Кто.. на этот раз.?
Дмитрий помялся, выдохнул первое, что пришло голову:
-Стая волков.
Здесь не водятся волки.
Дмитрий развел руками.
-Ну... Или собаки, наверное, собаки. Дикие.
Гувернантка оглядела Дмитрия сверху до низу, вздернула подбородок.
-Если б так, вряд ли б стояли предо мной. Пусть даже в таком.. виде.
-А в каком мог бы?
-Ни в каком, -отрезала Агнесса. -Если только ни припрятали шокер или газовый балончик.
Дмитрий посмотрел на одну руку, на другую, поднял взгляд. Агнесса поджала губы.
-Так и думала.
Лилия переминается с ноги на ногу, наконец, не выдержала:
-Тетя Агнесса, можно в туалет?
Лицо гувернантки смягчилось:
-Конечно, милая, беги. Только смотри осторожней на лестнице.
-Хорошо, тетя Агнесса, как скажете, тетя Агнесса.
Девочка заторопилась. Гувернантка направилась следом. У самых дверей остановилась, чуть повернула голову.
Я не стану описывать обстоятельства вашего появления. И то лишь потому, что для фрау Волконской вы не безразличны. Но если и вам она так же дорога, должны что-то сделать. С этим. -Гувернантка сделала паузу. -Чтобы не вошло в привычку. Ладно раз, но два -перебор.
Дмитрий дернулся.
-Откуда?.. С чего вы взяли?
Агнесса указала взглядом на камеры.
-Вы оказались правы: НD -выдает довольно качественное изображение. Даже ночью.
-Чего и добивались, -сумрачно пробормотал Дмитрий.
В животе тянущее чувство. Словно падаю в бездну. Все быстрее и быстрее. Мелькают лица, дома, машины. Растворяются, пропадают...
Тяжело вздохнув, Дмитрий поплелся в душ. Обрывки одежды сложил в пакет, спрятал за стиральной машиной. Едва вышел из душа, залетела Ольга, прижалась, обхватила так, что ребра затрещали.
-О Господи! Чего я только ни передумала. Где ты был!? Когда в новостях рассказали о зверском убийстве в Сколково, едва сердце ни выпрыгнуло. Я звонила, звонила, а ты молчишь.
Из глаз девушки брызнули слезы. Плечи вздрагивают. Дмитрий прижал Ольгу к груди, погладил по голове.
-Все хорошо, все нормально. Я цел... Сравнительно.
Ольга отстранилась, взгляд обежал Дмитрия. Тревога вспыхнула с новой силой.
-Что произошло? В новостях сообщили о нападении дикого зверя.
-Так и есть. Не знаю, откуда волк в центре города. Но эта тварь разорвала Локтевого на куски, -Дмитрий отвел глаза, прошептал. -Прости, но я.. убежал. Это не достойно, но.. ничего не мог сделать. Когда меня окатило его кровью... Кажется, волк гнался за мной.
Ольга прижала голову Дмитрия к груди, погладила, пальцы перебирают волосы.
-Ну, ну, тебе нечего стыдиться. Страх -естественное чувство. Мы же не встаем на пути поезда? Ведь понимаем, что шансов нет в принципе.
Перед глазами возникли картины прошлой ночи. Кровь, стоны и крики. Совсем не так представлял месть. Люди кричали, как дети, корчились. И не было ничего героического. Ольга права: я -поезд. А они те, кто по глупости и непониманию встали на пути. Но уйти не захотели. Посчитав, что смогут справиться, совладать всего лишь с человеком. Вот только я -не совсем человек.
На глаза навернулись слезы, грудь сжало, словно тисками.
-Мне сстрашно, аж зуб на зуб не попадает. Видела б ты его пасть.
Ольга взяла лицо Дмитрия в ладони, притянула. Глядя глаза в глаза, поцеловала:
-Все в прошлом: его обязательно поймают.
Дмитрий замер, в мозгу лязгнуло, словно захлопнулась решетка.
-Несомненно. -Где-то внизу прозвенел гонг. Дмитрий отстранился, с усилием растянул губы в улыбке. -Рано или поздно.
-Пойдем обедать?
-Пойдем. Голоден, как волк.
Ольга засмеялась, Дмитрий скупо улыбнулся. Взявшись за руки, спустились по лестнице. Дети за столом. Мурз на кушетке, с независимым видом вылизывает хвост. При виде Ольги поднял голову, язык торчит меж зубов. Не чуя еды, снова принялся за туалет. Роджер рядом, косит хитрым глазом то на кота, то на стол. Заметив хозяев, на заднице начал подъерзывать. Ольга сдвинула брови:
-Родж! Место!
Пес взвизгнул, прижав уши, замер.
Минут десять завтракали молча. Но Лилии явно не терпелось что-то сообщить. Девочка ерзает, глазенки сверкают. Ольга вздохнула, спросила обреченно:
-Детка, что такое?
Девочка тут же выпалила:
-А мы, а мы с дядей Димой бегали наперегонки. Его Родж в ручье нашел. Дядя Дима такой смешной, голенький, как индеец. И такой же красный. Я его обогнала. Вот!
-Твою ж мать! -прошептал Дмитрий и опустил глаза в тарелку.
 Ольга вскинула брови, перевела на него взгляд.
-В самом деле? -она погладила дочь по щеке. -Ты ж моя белочка.
Лилия засмеялась, показав брату язык, захлопала в ладоши.
-Я -белочка, я-белочка!
Охранник прижал клипсу к уху. Спустя несколько секунд подошел сзади-сбоку к Ольге, наклонился. Та выслушала, губы затвердели:
-Впусти.
Спустя пару минут от входной двери послышался шум подъезжающей машины. Хлопнуло, раздался звонок. Охранник распахнул дверь. В парадную вошел мужчина.
-Здравствуйте.
Дмитрий вздрогнул, опустил ложку. На пороге брат в серой пятнистой униформе. На поясе кобура. Дмитрий натянуто улыбнулся, воскликнул с фальшивым энтузиазмом:
-Ба! Какие люди! Ну, здорово, здорово.
Встав из-за стола, Дмитрий подошел к брату, обнял. Тот стоит с застывшей улыбкой. Осторожно похлопав Дмитрия по спине, представился подошедшей хозяйке:
-Старший следователь по особо тяжким: Ощепков Андрей Валерьевич. Отдел Фантом.
Ольга вскинула брови, обворожительно улыбнулась:
-Давно хотела познакомиться с родственниками Дмитрия. Но все как-то...
-Времени нет, -следователь медленно наклонил голову, не спуская глаз с их лиц. -Та же беда.
Ольга повела рукой.
-Прошу, пройдемте за стол. Отобедайте с нами.
Поколебавшись секунду, Андрей снял фуражку с курткой, передал охраннику. Дети замерли, смотрят на приближающегося милиционера, как на Халка или Супермена. Андрей слегка улыбнулся.
Служанка принесла первое: по залу потек аромат куриного бульона с приправами... Когда расправились с жарким из баранины, Ольга сделала знак.
-Сейчас принесут десерт. Расскажите, с чем прибыли.
Следователь медленно промокнул губы салфеткой, вперил острый взгляд в Дмитрия.
-Может, сам расскажешь, брат? Сократим время и нервы.
Ольга захлопала ресницами, переводит взгляд с одного на другого. Дети замерли, чуя приближение грозы. Дмитрий прищурился, посмотрел на брата с насмешкой:
-Ты в чем-то меня подозреваешь?
Следователь пожал плечами.
- Вопрос некорректен: подозревать обязан всех. Лейтенант кивнул на детей. Даже этих милых карапузов и их мохнатых друзей.
Лилия топнула ножкой.
-Я не маленькая! Мне уже целых пять лет!!!
-Солидно, -согласился Андрей. -Скоро замуж пора.
Девочка задрала носик.
-Фи! Эти противные мальчишки. Я лучше с котом под венец пойду.
Андрей хмыкнул, Ольга с Дмитрием заулыбались.
-Тоже вариант. -Андрей посмотрел на брата. -Если только у тебя не завалялась в подвале крокодилья челюсть, то не подозреваю. -он наклонился к нему, спросил заговорщицки. -Она же не завалялась?
Дмитрий скрестил руки на груди.
-Проверь.
-Обязательно, -заверил следователь, -но.. не сегодня. -Майор посерьезнел. -Так что там произошло? -Андрей посмотрел на брата испытующе. Тот помялся. -Нет, если не вовремя, вызовем в отдел. Поговорим подробнее.
Дмитрий скривился. Поелозив взглядом по стенам, помял подбородок.
-Ты не поверишь.
-А ты попробуй. Судя по тому, что видел, удивить вряд ли сможешь.
Дмитрий рассказал официальную версию про волка. Мол, тот погнался, но отвлекся.
-Как жаль, что это был кто-то из охранников. -Дмитрий развел руками, голос дрогнул.
-Мне стыдно, признаюсь, но.. если бы вы только видели ту тварь.
Андрей внимательно рассматривает брата.
-Действительно, жаль. Кроме тебя и потерпевших, то бишь жмуров, зверя не видел никто.
-А камеры? -спросил Дмитрий с понятным интересом. -Наверняка, что-то засняли.
-Если бы, -Андрей с досады смял ложку, виновато улыбнулся. -Простите. Но, как назло, какие-то помехи. Только и разобрали, что нечеткий контур. Поняли, что здоровенный, как бык. -Андрей поднял взгляд. -А ты его как оценишь?
-Примерно так же. Глаза красные, как угли. Зубы, что столовые ножи. -Дмитрий показал ножик. Дети слушают, раскрыв рты.
Патрик выпятил губу.
-Враки: таких больших не бывает.
-Бывают, -возразила Лилия. -Я сама видела.
-Где? -насторожился Андрей.
-По телевизору.
-В сериале про оборотней, -хихикнул Патрик.
-Ну и что? -Лилия вскинула подбородок. -Они взаправдашние. Такие же, как и Роджер. Только побольше.
-Раз в десять, -согласилась Ольга.
Запахло сладким. Принесли десерт. Шоколадный торт. Минут десять слышалось лишь усердное сербанье Патрика и чавканье Лилии.
-Лилия, -одернула гувернантка.
Девочка подняла голову от тарелки. Вся мордашка в коричневом. На лице такое неописуемое блаженство, что все рассмеялись. Андрей поднялся. Вытащив из портфеля бланк, вручил Дмитрию.
-Приходи завтра. Составишь подробный портрет.
-Волка? -не поверил Дмитрий. -И как искать будете? Объявления развешаете?
Андрей поджал губы.
-Это наши проблемы. До скорого, -лейтенант направился к выходу.
Дмитрий проводил задумчивым взглядом брата, пробормотал:
-И тебе не хворать.

Глава 10.
...На часах восемь. Дмитрий нетерпеливо крутит ключи на пальце, посматривает на дверь. Ольга спустилась через пять минут. Прибежали дети. Девушка присела, раздвинула руки:
-Обнимашки?
Лилия с визгом бросилась матери на шею, Патрик подошел, встал рядом. Ольга потискала дочку, обняла сына.
-Ну, все: до вечера.
До офиса добирались на одной машине. Группа компаний Империал приобрела в прошлом месяце в Москва-Сити небоскреб. Собственно Империал занимает первые десять, а под Гиперлинк выделили остальные сорок этажей.
Перед въездом в подземный гараж три фуры. Ни пройти, ни проехать. Дмитрий вышел из машины, подошел к кабине головной.
-Ребята, отгоните грузовик.
Из кабины выглянула рожа со сковородку. Опухшая, маленькие глазки злобно уставились на незваного гостя:
-А ты чо за хер?
-Тот, кто нанял тебя.
Мужик оттопырил нижнюю губу, сплюнул на асфальт зеленым.
-Мой хозяин -Хачатурян Армэн. Что-то ты похож на него мало.
Позади сигналили, собралось машин десять. В основном сотрудники, высшее административное звено. Дмитрий озлился, в мозгу вспыхнуло. Он зарычал, глаза налились кровью. Мужик отпрянул, губы затряслись. Из бурякового рожа вмиг стала белее поганки.
-Да, да, -проблеял водила, выворачивая руль. -Простите, мы сейчас.
Машина взревела, выпустив столб дыма над кабиной, поползла вдоль обочины. Проводив недобрым взглядом имперского волка, Дмитрий вернулся к «Кортежу».
-Поехали.
Водитель молча обрулил раскорячившийся гелендваген, свернул на спуск в гараж. Ольга прижалась к Дмитрию теплым плечом, посмотрела на стиснутые губы.
-Что ты сказал?
-Что сейчас придет Ольга Александровна и устроит паршивцу хорррошую взбучку.
-Я такая страшная?
Перед глазами мелькнула залитая кровью комната, мясо вперемешку с костями, раскиданные внутренности. Дмитрий тряхнул головой, вымученно улыбнулся:
-Нет. Что ты... Выглядишь просто потрясающе.
-Льстец, -обвинила она, но щечки порозовели, глаза блестят.
...Время до вечера пролетело незаметно. Решал как хозяйственные вопросы по размещению отделов, так и производственные. Подписал кучу договоров. Хотя юристы все отверили, но всматривался в каждую букву. Почему-то к бумагам испытываю некоторую неприязнь и даже опаску. Особенно, когда дело касается миллиардных контрактов. То и дело дергали из стороны в сторону. Не успевал подняться на следующий этаж, как перехватывали. Каждый решает свою задачу. И от этого она кажется самой главной.
…На часах девять вечера. В машину сел совершенно опустошенный. Голова опухла от тысяч фраз, лиц, бумаг, проектов, задач. На улице еще светло, а в окошко заглядывает растущий месяц. Снаружи августовская жара, но в салоне нежно обдувает прохладой. Ольга подошла через десять минут. Водитель выскочил, обежав машину, распахнул дверцу. Девушка мило улыбнулась:
-Спасибо, Владимир, -она села, помахала рукой, словно опахалом. -Фу-у-у... Ну, и жара.
Не дожидаясь приказа, водитель вырулил на дорогу. Навстречу поплыли дома, по тротуарам прогуливаются пары, неторопливо дефилируют парни, девушки да старушки с дедуганами. Кто-то под ручку, ну, а кто и в одиночестве ковыляет...
Дмитрий чувствует взгляд девушки. Ольга погладила колено, рука сдвинулась выше.
-Милый? -спросила она низким вибрирующим голосом, -что с тобой? Весь день сам не свой. Начальников отделов вздрючил -понимаю. Но консьержа за что? Что случилось?
Под кожей прокатились желваки. Дмитрий хмыкнул, развел руками.
-Что случилось? Да это все. Думаешь, хотел оказаться во главе такой компании? Ношусь, как пчелка, стараясь всюду успеть. И все равно опаздываю.
Ольга засмеялась, толкнула плечом.
-Ты, наверное, думал, что директора только купоны стригут, да секретарш мониками ставят?
Дмитрий скривился, отвел взгляд.
-Признаюсь, грешен. -он потер лоб, сообщил с горечью. -Теперь же по моему мнению цари -самые обделенные. Временем. Его просто нет. Даже, если занять в завтрашних сутках двадцать четыре часа, все равно не хватит. -он повернулся к Ольге, посмотрел в глаза. -Вот скажи, есть у меня десять лярдов жабьих шкурок. И что мне с ними делать
Ольга подняла палец.
-Ооо! Это основной вопрос. Но, так как женщина у тебя есть, придется вкладывать в производство.
Дмитрий вздохнул, отвернулся к окну. Когда-то в детстве смотрел Санта-Барбару. Тетки не отрывались от экранов, рыдали, а между делом издевались над слоганом: «Богатые тоже плачут». Как и я... А теперь... Ну сменил старую жучку на бентли с водителем, живу не в комнатке три на четыре, а в особняке на тысячу квадратов. Салат жру за сто баксов. И что? Чувствую себя счастливее? Лучше? Как бы ни так. Человек -такая скотина. Быстро привыкает ко всему: хорошему и плохому. И перестает обращать внимание. Словно задача решена. Складываем результат на полочку, задвигаем ящик и вперед, навстречу новым проблемам. Что не заставят ждать. На тебе внезапно оказываются завязаны сотни, тысячи людей. И каждый на что-то надеется, рассчитывает. А за ними семьи: дети, жены, родители.
При одной мысли желудок сжимается в кулак. Хорошо, когда дела в порядке. А если нет? Такое ощущение, что проваливаешься в пустоту, в топь. В бездну без конца и края. А дом, близкие, Земля удаляются, теряются в глубине Космоса.
К особняку подъехали, когда над головой высыпали звезды. Они перемигиваются, водят хороводы вокруг наливающейся червонным золотом луны. Вокруг земного спутника розовое гало. Засмотревшись, Ольга едва ни грохнулась. Вниз покатилась, закувыркалась машинка.
-Патрик! -вскрикнула она возмущенно.
Дмитрий перехватил девушку у земли, медленно поднял. В ярком свете луны ее лицо кажется сказочно прекрасным. Он притянул девушку к себе, впился в приоткрытые губы.
Несколько минут целовались. Наконец, Ольга отстранилась, грудь тяжело вздымается.
-Ого! -она обшарила лицо Дмитрия озадаченно -радостным взглядом. -Кажется, работа соки высосала не все.
Дмитрий прислушался. Внутри кипит страсть, кровь бурлит, распирает вены. Он с удивлением констатировал:
-Похоже на то.
Девушка взяла за руку. В глазах манящая глубина. Она потянула за собой. На губах играет загадочная улыбка.
Страсть накатила, как девятый вал. По лестнице поднимались, срывая друг с друга одежду. Дмитрий целовал ее губы, шею, руки мнут бедра, грудь. На последней ступеньке подхватил девушку на руки. Пять шагов -спиной распахнул дверь. Еще семь -и они рухнули на постель. На Ольге из одежды лишь трусики. Дмитрий рванул -девушка ойкнула, засмеялась -на паркет полетели кружевные обрывки. Вошел сильно, грубо -Ольга застонала, губы набухли, словно спелые вишни. Пять минут -оргазм, перевернул, сжал ягодицы.
-Да, да... Не сдерживай себя, -шептала Ольга. -Порви меня!
Дмитрий зарычал, шлепнул по заднице -Ольга застонала, изогнулась... Тело покрылось потом, Дмитрия бросило в жар. Лунный свет залил комнату. Дмитрий поднял взгляд. Ярко-желтый пятак взирает с немой насмешкой. Дмитрий сжал... Девушка закричала. Дмитрий опустил глаза. В расширившихся зрачках увидел себя: лохматого, зубы, как ножи. Когти удлинились, пока ни выросли размером с мизинец. Девушка дрожит, зуб на зуб не попадает. Ее колотит, но уже не от страсти. И это только подстегивает. Словно роль охотника и жертвы протаяла в реальный мир.
С каждым мгновением воля слабеет, разум растворяется, отдавая тело на потребу клубку инстинктов и ярости. Он не мог уйти. Лишь выдавил:
-Прости...
Лапа метнулась вперед. Когти пробили грудную клетку, стиснули что-то мягкое, конвульсивно сжимающееся. Дмитрий вырвал, впился в комок зубами. Трепетная лань захрипела, глаза увлажнились. С губ потекло красное, глаза заволокло мглой. Ольга вздрогнула раз, другой, вытянулась...
Как же вкусно, -думал он, едва ни урча. Он пережевает один кусок, второй. И тут осознал, понял, где он и что делает.
Он сидит на Ольге. Все залито кровью. Искаженное ужасом и непониманием лицо обращено к нему. Застывшее, бледное, как мрамор. В груди девушки огромная дыра. И бесполезно спрашивать: «Ты ол райт?» Дмитрий оглядел себя: шерсть медленно втягивается, когти укорачиваются. Все тело жутко чешется. Но самое хреновое в том, что он жрет. Чавкает, аж слюни текут. Ольгино сердце. Она мертва. И назад не откатишь. Не поставишь на паузу, не засэйвишься. Она мертва и это так больно, что хоть вой. Дмитрий поднял голову и закричал, завыл на эту чертову луну, на себя, на весь мир.
Со стороны входа послышался топот, дверь распахнулась. В проеме дети: Патрик с Лилией и гувернантка.
-Мама, -жалобно позвала девочка, -мама...
Вспыхнул свет. Агнесса в ужасе отшатнулась, дети заревели. Дмитрий поднялся. Его трясет, губы прыгают. Он сделал шаг вперед, протянул руки.
-Дети...
Но Агнесса спрятала малышей за собой, дрожит, как осиновый лист. Дмитрий стоит, как демон. Весь залит кровью. На постели растерзанная Ольга.
-Что ссслучилось? -только и смогла выдавить гувернантка.
Дмитрий развел руками, бессильно опустил. С подрагивающих пальцев капает кровь.
-Простите, простите.., -прошептал он.
По лестнице загрохотало, в комнату ворвались охранники. В руках автоматы. Окинув бойню быстрым взглядом, начальник охраны рявкнул:
-Лежать! Руки за спину!!!
Дмитрий сглотнул, попятился. Он не отрывает глаз от Патрика. Лилия плачет, зовет маму. А мальчишка только смотрит. Как завороженный. Внутри нарастает уже знакомое звенящее чувство. Падения... Но сейчас все по-взрослому. Дмитрий развернулся, бросился в окно. Загрохотало -спину перечеркнула горсть раскаленных камней. Дмитрий зарычал, выгнулся дугой. Стекло разлетелось. Дмитрий падает в грохоте и звоне. Вишневый куст спружинил, отбросил на дорожку. Дмитрий хлобыстнулся спиной -дух вылетел, из пробитых легких со свистом выходит воздух. Вокруг вжикает, свистят осколки плитки, разлетаются искры. Дмитрий ворочается в полуобморочном состоянии, ползает вокруг себя. Лишь, когда одна пуля ударила в плечо, а вторая в ногу, сперва пополз, а потом заковылял. В ночь, подальше от боли...
Звериное чутье привело к знакомому подкопу. Кое-как, сдирая кожу, пролез, а дальше захромал, побежал, припадая на левую ногу. Прочь от дома, где обрел любовь, семью, смысл. И так страшно в одночасье потерял. Да нет... Если бы... Тогда можно было бы хоть кого-нибудь винить. Не потерял: разрушил собственными руками.
Дмитрий прижался лбом к дереву, застонал. Господи! Как я мог!? Наверное, я безумен. Ага, -всплыло саркастическое, -и лохмат, когтист, зубаст. Кажется, это иначе называют. В «Другом мире» даже болезнь такую выдумали: ликантропия.

Глава 11.
Тук-тук-тук, тук-тук, тук-тук-тук... Каждые три минуты мимо проносятся электрички. Народ выходит, заходит. Узбеки, буряты, таджики, чечены, армяне, негры. Русские. Татаро-монгольское иго, - с неудовольствием подумал Дмитрий. На нем бесформенный комбез сплошь в пятнах краски. Раздобыл в мусорке за углом.
На станцию попал до банального просто: перепрыгнул. Шестиметровый забор пронесся под ногами, словно палисад бабкиной клумбы. Никто и глазом не успел моргнуть. Разве что мальчишка в отъезжающей электричке. Пацан прильнул к стеклу, корчит рожицы. А тут я, словно демон ночи. Что, впрочем, от истины не далеко.
Кто я? -думал Дмитрий в тоске. -Не человек -точно. Как сказала девчонка из «Я -четвертый»: «Люди так не могут». И она права. Не знаю, кто, не знаю, что, но сегодня то существо, в которое я превратился, отправится в ад.
За плечо потрясли. Дмитрий поднял голову. Перед ним девчонка лет девятнадцати. На миленькой мордашке ни следа косметики. Даже губы без ботокса. При виде лица, покрытого струпьями крови, отшатнулась, глаза увлажнились.
-У вас все в порядке? -девчушка зыркнула вправо-влево. Похоже, уже пожалела, что подошла.
Дмитрий скривился, показал кольцо из пальцев.
-Все ол райт.
-А?.. -девушка указала взглядом на его лицо.
-А... Это.., -Дмитрий отмахнулся. -Первый день на работу вышел. Оказывается, фермы красить -тоже нужна сноровка. Девчонка с облегчением выдохнула, рассмеялась. Как раз подошла электричка. Девушка помахала рукой:
-Ладно. Удачи вам.
-И тебе…
Двери закрылись, унося ее и еще несколько тысяч в неведомые дали. И не увидишь ее больше, как и других. Что мелькнули на периферии и пропали навсегда. Слева прогудело. Из-за поворота сверкнуло, выдвинулись два огненно-желтых глаза. Дмитрий вздохнул, поднялся. С ним встали бабка и дед. Вместе с парой десятков разномастного люда подошли к разделительной.
Простите, ребята, -пробормотал Дмитрий, -но прогулку, по всей видимости, испорчу.
Стук и свист приблизились вплотную, в лицо толкнуло упругим кулаком. Но за мгновение до того, как стальной червь пронесся мимо, Дмитрий прыгнул вперед. Удар! Мир исчез, а затем включился скрежетом тормозов. Адская боль стегнула, каждый нерв воспламенился. Электричка остановилась, зашипела, чуть откатилась назад. Затрещало. Дмитрий почувствовал, как его отлепляет от чего-то надежного и опрокидывает. Новая боль... Но это ничто по сравнению с тем, что внутри.
Дмитрий чувствует, как корежит. Кости хрустят, смещаются, спеша восстановиться. Нервы пылают, рвутся и тут же срастаются. Дмитрий ворочается на спине, словно майский жук. Глаза лопнули от удара, на правое ухо оглох, но в левое пробивается пульсирующее:
-Мать, мать! Посмотрите. Кажется, он.. еще жив.
-А это точно.. он?
-А кто еще?
-Бог его знает. Сейчас не разберешь.
Из правого уха словно вынули пробку. В голову ворвался свист и стук колес. Удар горячего воздуха прижал к полу. Через пару секунд стук прекратился. Одновременно в череп просочилось испуганное перешептывание:
-Оно шевелится...
-Бедняга, -посочувствовал кто-то, -Лучше б помер. Теперь всю жизнь овощем.
-А родителям каково? -поддержал мужской фальцет.
Дмитрий повернул на звук голову. С десяток голосов ойкнуло. Веки с треском раскрылись, из красного марева сфокусировались бетонные стены перрона, сонм разномастных зевак. По толпе прошла конвульсивная дрожь. На бровку протолкался мордатый здоровяк в синей униформе. На плече красная круглая эмблема, в центре которой белеет буква М. Толстяк лег на перрон, кое-как слез. Побагровел так, как удар ни хватил. Но справился. Дмитрий зацепился за вагон, начал подниматься. Машинист попытался удержать:
-Лежи, лежи. Скорая помощь близко.
Дмитрий недобро покосился на мужика, буркнул:
-Раздевайся.
-Что!? -машинист отступил на шаг, глаза полезли на лоб.
Дмитрий распрямился, сорвал с себя остатки одежды. Обнажен, на теле ни царапины. Весь в крови, словно Спартак. Со всех сторон щелчки, сверкают вспышки. Дмитрий усмехнулся. Похоже, на сегодня я -звезда Ютюба. Дмитрий посмотрел на себя, на мужика.
-Чего непонятного?
-Но... -пролепетал толстяк. -Как же я?
С перрона прокричали:
-Эй, братан, не жмись: штаны с рубахой -меньшее, что можешь для него сделать. Ты ж человека нас.., гм, сбил. Еще повезло, что так легко отделался.
Машинист дико глянул на советчика. Трое парней приблатненного вида. Главарь улыбнулся. Сверкнув фиксой, ободряюще кивнул:
-Давай, давай.
Машинист вздохнул, снял куртку, штаны, оставшись в семейных труселях в горошек. Кто-то присвистнул, машинист потупился.
-Держи.
-Благодарствую.
Дмитрий оделся. Не слушая жалобных воплей, выпрыгнул на перрон, потопал к эскалатору. Народ расступается, словно волны перед Моисеем, глаза по полтиннику. Но затем только толкались. Лица отсутствующие, на него не смотрят. Прям по песне Лепса про заебавшие рожи.
Дмитрий вышел из метро Площадь Революции. Глянув вправо-влево, потопал в сторону Лубянки. Москва утыкана камерами, как дворняга блохами. Но его до сих пор не поймали. Странное ощущение. Но кажется, что так будет и впредь. К примеру, у обочины притулился экипаж ДПС. Дмитрий специально продефилировал мимо -ноль внимания. То ли брателло решил лично взять родственничка, то ли бюрократия замучила. То ли что-то третье, о чем судачили в ящике после его первого похождения. Верится, конечно, с трудом, но, кажется, от моего фейса у камер программные глюки. Ради эксперимента дошел по Лубянскому проезду до Китайского банка, обогнул политехнический музей. Снова мимо Шина-банка поперся по Лучникову переулку до Федерального казначейства. Хоть бы одна сука ласты завернула. Только видимых камер насчитал около двух десятков. А сколько еще скрыто? С досады плюнув на чистенький плиточный тротуар, дошел до Маросейки. Народ важный, степенный. Все уверены в завтрашнем дне. Дмитрий отыскал около мусорки кусок арматуры, подковырнул крышку колодца. На него посматривают со снисходительным любопытством. Усатый дедок с золотыми ролексами даже придержал крышку.
-Случилось что?
-Крысы, отец. А я специалист по поиску. -Дмитрий завис на локтях. -Ты, батя, прикрой за мной.
-Зачем?
-Чтоб, как травить начну, не повыпрыгивали.
Тот всбледнул, кадык дернулся.
-А что? Могут?
-Еще как. На два метра скачут, только в путь. А если озлятся, сам понимаешь. -Дмитрий перевел взгляд на осторожно заглядывающую в люк таксу. -Песика сожрут. Пикнуть не успеешь.
Дедок судорожно сглотнул, закивал. Жидкая бороденка затряслась.
-Конечно, конечно. Ты того... Быстрее приступай.
Дмитрий выпятил грудь, отрапортовал:
-Само собой, бать. Ну, покедова.
Чугунная крышка наехала со скрежетом, отрезала свет. Дмитрий очутился в полной темноте. Спустившись по влажным скобам, нащупал округлый бок коллектора, побрел вправо. Под ногами журчит, пованивает. То и дело что-то плещется, пищит. Через сто шагов выбрался в нечто вроде коллекторного узла. Судя по журчанию, нечистоты сливаются с четырех сторон. Жуткая смесь дерьма и дохлятины вызывает рвотные позывы. Писк и жужжание стоят сплошной стеной.
Дмитрий опустился на корточки, откинулся спиной на бетонные камни. Вокруг писк, крысы перескакивают через ноги, пару раз задели руку холодными хвостами.
Интересно, если дать себя сожрать, восстановлюсь? Скелет, конечно, не сгрызут, но вряд ли обрастет плотью. Секрет, скорее всего в быстрой регенерации....
С этими мыслями Дмитрий начал шарить по сторонам. Дерьмо, дерьмо, крысиное дерьмо, опять дерьмо. И тут рука угодила в кучу шевелящихся мохнатых тел. Истошно запищало. Из-под пальцев метнулось во все стороны. Кто-то грызанул ладонь. В нос шибануло трупным смрадом. К горлу подкатило. Дмитрий сблеванул остатками ужина и желчью. Утерев рот локтем, продолжил шарить. Пальцы нащупали чьи-то ноги, чуть выше погрузились в холодное, склизкое. Кажется, живот. Прогрызенный. Внутри что-то шевелится. Похоже, мохнатая путешественница заплутала в восьмиметровом лабиринте кишок.
Дмитрий вытащил ремень, порвал штаны на ленты.
-Прости, браток. Тебе это вряд ли понадобится. -Дмитрий связал ноги ремнем, зубами затянул тряпки на руках. Подвинувшись к трупу, вымазал руки в слизи, размазал по груди, ногам. От жуткой вони выворачивает, но делать нечего: хочешь умереть -терпи.
Вокруг пищит. Дмитрий улегся на бетон. Снизу несет могильным холодом. Плечи сами собой передернулись. Интересно, что подумают, когда найдут два обглоданных скелета?

Крысы сперва осторожничали, ощупывают усами, перескакивают через ноги, перелазают. Но затем одна укусила, вторая... Дмитрий сцепил зубы. Но, когда на него обрушился мохнато-зубастый ком и начал рвать на части, закричал, завыл. Кто-то сунулся в рот. Дмитрий захрипел. Крыса пробиралась по пищеводу, раздирая горло лапками. В голове помутилось. Но еще несколько минут чувствовал, как его пожирают заживо. Пока кто-то не перегрыз сонную артерию. Во все стороны брызнуло горячее, окропило лицо. Фонтан пульсирует, быстро затихая... А с ним угасает и сознание...
Дмитрий очнулся с диким криком. В глазах вспыхнуло, словно взорвалась свето-шумовая граната. В горле першит, Дмитрий закашлялся, едва ни выплевывая легкие. Жутко воняет горелым мясом, паленой шкурой. В ушах медленно затихает отчаянный писк.
Веревок нет. Как и ремня. Опять гол, как сокол. В буквальном смысле. Да что ж за напасть!? Дмитрий пошарил вокруг. Под руки попадаются какие-то вытянутые холмики. При прикосновении тут же рассыпаются в прах. В носу засвирбело. Дмитрий расчихался. Нет, все-таки пепел. Да что же это? До него внезапно дошло, что это крысиные трупики. Словно попавшие под дружеский привет в Хиросиме от добряков с Юсы.
-Мать, мать, -Дмитрий очумело потряс головой. -Кажись, у крысок несварение.
Дмитрий вздохнул, положил подбородок на руки. Нда... Кто-то озабочен, как бы продлить жизнь. Кчемную или не очень -не суть. Оправдание всегда можно придумать. Не даром спрашивают, чего хочешь. И мало кто интересуется, что тебе нужно. Все мы руководствуемся желаниями. По большей части. Эти желания формируются инстинктами. Древними, как первая амеба. Есть правда, доктрины: вера, убеждения. Подчас противоречащие инстинктам. Не будь этих движущих сил, человек остановится, возопиет, как Валоамова ослица. А скорее всего просто тихо помрет: без желаний и сил. Ибо не поймет, куда и зачем ему идти, есть, бороться. Не поймет, нужен ли он вообще. Лишь желания -тот стимул, что заставляют нас жить, существовать, не дают пролеминговать всем дружно с высокого обрыва в бездну небытия. Не захотим жить -не отойдем с пути автомобиля. Не захотим секса, не подойдем к девушке. Не захотим детей -и род наш прервется. Не возжелаем сделать чего-то полезного -не станем горбатиться, строить карьеру.
Не захотим идти за чем-то большим, чем хлеб и гениталии, не пойдем за Христом, Аллахом, Яхве... Нас не распнут, не отрубят голову, не разорвут львы на арене Коллизия, не вывесят вдоль дорог в назидание. Да и дорог не будет. Ведь мы не захотим ехать. Как и нас, если первая амеба не захочет делиться.
Дмитрий поднялся. Не знаю, как кто, но я хочу одного: сломать этот бесконечный круг. Дело даже не в том, что не хочу жить, а что хочу сдохнуть. Из вредности и протеста. Ибо я -человек! И создан по образу и подобию: Творцом своего бытия.

...Кузнечики свиристят во все сяжки. Светает. Роса охлаждает натруженные ступни... До Новодевичьего кладбища топал часа три, не меньше. Хорошо, что из коллектора вылез ночью. А потом дворами да проулками. Но пару раз пересекся с кучками подростков. Пацаны ржут, девчонки хихикают, перешептываются. Дмитрий физически чувствовал оценивающие взгляды, пока задворки ни отрезали непотребный зад от малолетних мартышек.
Ворота в два человеческих роста. Черные, кованые. Створки перемотаны цепью, звенья сцеплены замком. Тяжелый, старинный, так и чудится стук подков. Дмитрий покосился по сторонам. В утреннем тумане лишь проступает контур какой-то животины. Наверное, собака. Собирает людские подношения. Разбежавшись, перескочил через забор. Твою мать! Как же высоко!!! Едва голову ни снес о ветвь склонившегося платана. Приземлился на все четыре. Из-под ног выпорхнули листья. Медленно кружась, с шелестом опустились на золотой ковер.
Дмитрий отряхнулся, побрел по аллее. Под ногами вкусно шуршит. Пахнет дубильными веществами и прелыми листьями. Первые ласточки осени. Середина августа, а природа напоминает, что ничто не вечно.
В предрассветном сумраке медленно протаивают глыбы постаментов, памятники, барельефы, скульптуры знаменитостей: творцов, политиков, изобретателей, писателей и бандитов. В общем деятелей всех рангов и мастей.
Здесь можно проследить почти всю историю послереволюционной России: вот руки-крылья Андрея Туполева -выдающегося конструктора самолетов серии ТУ. Далее черный камень Голгофы в окружении багряных маков -Булгаков. А здесь вырастает из грубо-грушевидного камня крест и параллелепипед гранитной глыбы. Под ней покоится Гоголь. Серые скалы постаментов Вернадского, Обручева все четче вытаивают из-под тени берез и ив.
Туман сгущается, однако, в листве все меньше тьмы и больше света. До намеченного места добрался, когда проснулись первые птахи, огласили царство мертвых неуверенными трелями.
В склепе плевки окурков, смятые баночки клинского, полупрозрачная резинка с чем-то засохшим. Громоздкая, как плита, крышка отодвинулась с легкостью бутафории. Дмитрий взял пакет. Истлевшие фаланги бессильно разжались. Сквозь пленку проглядывают пачки зелени и паспорт. Скелет скалится истертыми зубами, в пустых глазницах вопрос: «Быть или не быть?» -К сожалению, не для меня. Разве что из разряда риторических.
Сзади протянулась тень, раскорячилась страшными изломами на избитых временем, изрисованных подростками стенах.
-Эй, -послышалось сердито-испуганное, -сюда нельзя.
Дмитрий обернулся. С битой в обеих руках у входа переминается неопрятно одетый мужичок. Лет пятидесяти, лицо изрезано морщинами, загорелый до черна. Дмитрий молча подошел. Глаза увлажнились, мужик отступил на шаг.
-Нельзя сюды, -голос сел, мужик заморгал, -место ж святое.
Дмитрий вытащил две сотенных. Глядя в глаза, вложил деньги в ладонь, согнул почерневшие пальцы.
-Приберись.
Приподняв стража мертвых за плечи, передвинул в сторону, словно мебель. Пробираясь меж могил, чувствовал лопатками озадаченный взгляд. Уже когда подходил к аллее, услышал боязливое:
-Кто он тебе, паря!?
-Дед.

Глава 12.
Солнце проникает сквозь густые кроны, ласкает затылок, обнимает за плечи. Метрах в пятидесяти женщина в черном поправляет цветы на могиле Вернадского. Навстречу по аллее бредут двое. Седые, как лунь, лица словно моченые яблоки. Женщина прижимается к спутнику. Тот не спешит, поддерживает, с любовью посматривает на тщательно прибранные волосы. И столько в глазах нежности, что у Дмитрия запершило в горле, по щекам побежало расплавленное олово.
Дмитрий поспешно свернул, обогнул одну почившую знаменитость, другую, подошел к старинному склепу. Хотел пройти мимо, но изнутри донесся звон, шарканье и гул голосов:
-Как Толик?
-Важная шишка: директор Самарского металлургического. Эх.., -в голосе слышалась жалость, -а мы на балет водили. Думали, толк выйдет.
В ответ злобно засмеялось, закашлялось.
-Так и есть: толк вышел, а телец златой остался.
Дмитрий миновал склеп, а в голове засело: завод, завод... Если терминатора расплавило, то и у него есть шанс. Приободренный Дмитрий заспешил к остановке.

...Сергей с Даниилом вышли из школьного автобуса последними. Конечно, не такой, как в амерских фильмах, но тоже желтый. Зимой в Урале так холодно, что зуб на зуб не попадает. Но, к счастью, сейчас середина августа. Каникулы подходят к концу. Внутри тревожное ощущение предстоящего учебного года. Интересно, придет кто-нибудь из новеньких? Если да, конфликты неизбежны. За ним закрепился статус неформального лидера -приходится держать статус кво. Или, как говорит дядька Николай, масть. Периодически ее пробуют на зуб шишата из А и Г -класса. Только из В-шек ни с кем еще не дрался. У них что-то типа пещерной демократии. Лидер не определился. Все аморфно, словно прокисшее тесто.
Впереди Василий Петрович -бессменный трудовик. Следит за нами, как наседка.
-Так, дети, не отставать, не отставать.
Сергей оглянулся, ускорил шаг. Данил скривился, потопал следом.
В цеху жарко, как в аду. Всюду кирпич, сталь и бетон. Сверкают бобины цветных металлов: бронза, алюминий, нержавейка. Каждому выдали оранжевые каски, переодели в синюю униформу.
-Одеть очки и наушники.
Шум, грохот и вой вентиляции приутих. Зато голос гида слышен четче.
-Держитесь рядом. От меня ни на шаг. Болванка упадет -кирдык придет.. каске. Ха-ха!
Ребята проследили за металлическим параллелепипедом. Три на метр, толщиной в полметра. Его как раз перевозят краном. Специальной приспособой типа губчатых зажимов. Обхватили, тащат. В стеклянном скворечнике под самым потолком белеет миловидное женское лицо. Провожатый проследил за взглядами, пояснил с назиданием:
-Галина Александровна. Выглядит молодо, но крановщик опытный. У нас уже лет десять с хвостиком. Сразу после училища.
Данил вскинул брови.
-Десять лет? И не надоело?
Провожатый усмехнулся в усы.
-Некоторые динозавры здесь трудятся по полвека. В какой-то момент, возможно, и надоедает. Но стоит чуть потерпеть, вспомнить, что мы -семья... Большая рабочая семья. И суетное отходит на второй план.
Данил наморщил нос, скрестил руки на груди. У него та еще семейка: батя беспробудно бухает, брат в тюрьме, сестра бросила детей, ускакала с залетным фраером. Одна мать, дай бог здоровья, всех тащит, десять ртов кормит. Не она, давно б сгинул. Сколько раз хотел с моста спрыгнуть... Не счесть. Только мысль о матери, о той боли, что причиню, и не дает свести счеты с едва начавшейся, но столь неласковой жизнью. Провожатый остановился, оглядел всех соколом:
-Так, шантропа., кто хочет увидеть кровь нашего завода?
К стальным фермам взлетел лес рук. Девчонки даже запрыгали от нетерпения. Сергей судорожно сглотнул, Данька шепнул на ухо:
-Ну, у Женьки и сиськи!
Девчонки, ребята и провожатый разом обернулись. Женька покраснела, надула губы.:
-Дурак!
Данька развел руками, растерянно захлопал глазами. Сергей выразительно посмотрел, постучал по наушнику. Данька вздохнул, побрел за классом. Вот так всегда...
Гуськом за провожатым обошли домну, ну или что-то похожее, поднялись по лесенке на обслуживающую площадку. Ограда в рост человека. Через три метра великанья чаша. Заскрипело, загрюкало. Кран подвел бадью с кусками белого металла, осторожно опустил к самому дну чаши.
-Поберегись!
Днище раскрылось -с гулким бульком металл нырнул в золотистую лаву. Кто-то двинул Сергея локтем. Тот нахмурился, сжал кулаки. Обернулся, готовый наказать нахала. Что за черт? Сквозь толпу протискивается мужик в плаще. Двое охранников спешат следом. Но... Малость не успели. Фыркнул черный плащ -мужик в одно движение перемахнул ограду, приземлился в полуметре от чаши с расплавленным металлом. Девчонки взвизгнули. Да и у меня, признаться, екнуло. Василий Петрович схватился за сердце, глаза полезли на лоб:
-Это еще что.!? Ты кто такой!?
-Кто, кто.., -Дмитрий расстегнул плащ. -Хрен в пальто!
Одним движением он скинул одеяние. Плащ полетел в домну, вспыхнул еще на подлете. Пахнуло жаром, паленой кожей.
-Натуральная, телячья, -с сожалением констатировал Данил.
Дмитрий стоит совершенно обнаженный. Кожа в чем-то странном. То ли грязь, то ли еще что. Девчонки хихикают, строят глазки. Мордашки раскраснелись, вон Танька язык показывает. Попроси, так и не то, гм, откроет.
-Мужик, слышь, мужик, -охранник мечется за решеткой, как укушенный, -мужик, ты это брось, перестань, грю.
Второй охранник перелез. Растопырив руки, медленно приближается.
-Одно неосторожное движение, предупредил он с напряжением, -и ты -жаркое.
-Неужели? -Дмитрий вскинул бровь. -Проверим?
Охранник замотал головой, на шее забилась жилка.
-Ты что, мужик!? Ты что? -он повел руками, словно пригибает что-то воздушное. -Давай успокоимся. Выдохни. Я, конечно, понимаю, что жизнь -дерьмо. Но не настолько же. Ты вовсе не обязан это делать.
Дмитрий скривился, словно балерина громко перднула -причем во время главного акта на сцене Большого- возвел очи к горе.
-О, Господи. Сколько раз это слышал. Ничего дебильнее и не придумать. Откуда тебе известно, что обязан, а что нет? Ты ж даже не знаешь, как меня звать, а хочешь играть в психоаналитика. Экстрасекс что ли?
Охранник заморгал, ответил сердито-растерянно:
-Нет, но... Так говорить принято.
Ноздри задергались: с детства не могу терпеть обывателей. Или, как толерасты говорят: электорат. Тупых и воинственно-самоуверенных в своем невежестве.
-Засунь голливудские слоганы, знаешь, куда?
-Куда?
Дмитрий смерил стража оценивающим взглядом, сообщил медленно:
-Отыщешь... При желании.
Дмитрий отвернулся, подошел к самому краю. Кожа покраснела, обжигающие волны выбили на подошвах, лодыжках блекло-водянистые пузыри.
-И вот еще, -Дмитрий протянул руку. Охранник автоматически взял бумажку.
-Передай по этому адресу.
Охранник хотел ухватить за руку, но Дмитрий поднял ладони над головой, опрокинулся навзничь. Девчонки завизжали. Мгновение -и дикий жар охватил со всех сторон, слизнул волосы, кожу, выжег глаза...
Вокруг дико визжат, рыдают девчонки. Двое шлепнулись в обморок. Данил полез по решетке, я за ним. Сзади схватили за штанину, но лягаться я -мастер. Стон -и больше смельчаков не нашлось. Охранник закрывает лицо руками, трясется, как припадочный. Не смотря на жар, стоит бледный, как полотно.
-Чего это он? -удивился Данил.
Я пожал плечами. Мы подкрались ближе. И поняли причину. То, что еще минуту назад носило гордое имя -Человек, еще живет, барахтается в золотой лаве. Кожа, мясо сгорали, обуглились, но тут же восстанавливаются. Череп, пустые глазницы то обрастают плотью, то сгорают до тла. Кости раскалились до красна, трескаются и снова зарастают. Время от времени то в одной глазнице возникает глаз, то в другой сверкнет голубым. Тут же белеет, лопается, но успевает ударить по нервам. Меня трясет так, что зуб на зуб не попадает.
-Кк..как такое возможно? -выцедил охранник.
Мы с Данилом переглянулись. У кореша волосы дыбом, шевелятся, словно у горгоны. На башке зачесалось, кажется, и мои ожили.
Мужик кричит, расплавленная бронза вливается в горло, с треском лопаются, разлетаются зубы. Я смотрел зачарованно, пока осколок ни рассек щеку. Вздрогнул.
-Надо вытащить...
Данил посмотрел, словно из параллельной вселенной, огляделся. Охранник тряхнул головой.
-Надо... Да, наверное, надо…
Он сорвал с пожарного щита багор, приблизился к краю. Едва высунулся, как слепящий жар опалил лицо. Волосы затрещали, брови с ресницами скрутились в спираль. Он отшатнулся, мотнул головой:
-Нет, не могу. -охранник оглянулся, крикнул. -Костян, воды и тряпок! Быстро!!!
Второй страж умчался. Не прошло и пары минут, как загрохотало. Охранник вбежал по лестнице красный как рак, воздух вылетает из груди со свистом.
-Вот!
В одной руке мокрые тряпки, во второй -ведро с водой. Он передал добро через решетку, придержал ведро. В глазах страх.
-Толян., может, не надо?
Охранник вырвал руку, со злостью отпарировал:
-Ты что!? Человек же умирает!
-Точно?
-Что? Что умирает или что человек?
-И то, и другое.
-Не нам решать. -охранник обмотал руки, голову мокрыми тряпками, кивнул Сергею:
-Давай.
Кореш окатил инициатора с головой. От пола сразу повалил пар, у проема зашипело.
-Держите. -он подошел к самому краю, опустил багор. -Да покрепче. Жизнь у меня одна. Если свалюсь, вряд ли что отрастет.
Парни переглянулись, разом кивнули. Облившись, они ухватили охранника за спецуху. Данил в дополнение за пояс. Охранник приблизился к краю, наклонился. Он пошерудил багром, но мужик ноль эмоций. Хоть и стукается периодически. Наконец, охранник не выдержал, рявкнул:
-Да хватайся ж, головешка окаянная!!!
Но мужик, похоже, не слышит. И не удивительно: судя по объему поглощенной бронзы. Как на плаву держится, уму не постижимо. Разве что остались незаполненные полости. Охранник скрежещет зубами, щурится. Одежда дымится, пахнет паленой свиньей. Он зарычал, треснул багром по костистому хребту. Странная тварь скрылась с головой. Пару секунд ничего не происходило, но затем противопожарное орудие рвануло. Охранник выматерился: едва ни выпустил. Раскаленное до малинового блеска железо темнеет около рук. Но вряд ли комнатной температуры. Судя по ощущениям, бекон приготовить -раз плюнуть.
-Тяните, тяните, -задыхаясь от натуги, прохрипел охранник.
Парни чуть ни легли. Ноги проскальзывают, но тянут изо всех сил. Через ограду перелез охранников кореш, присоединился к сказочной семейке, следом пара работяг. Все вместе едва-едва вытащили обуглившееся с кусками прилипшей бронзы тело.
То, что они извлекли, на человека походит мало. Скорее переломанная недожаренная баранья туша. Существо вцепилось в багор, а может, просто плоть прилипла. Охранник попытался высвободить, дернул пару раз, но тщетно. Существо навалилось всем весом, обняло, словно именно в этом куске железа заключается смысл его странного существования.
Ладони жжет все сильнее. Охранник выматерился, выпустив багор, попятился. Глаза лезут на лоб. Ребята сами не поняли, как очутились у решетки, прижались спиной. Словно уркаган при виде Профессора из Джентльменов удачи.
Существо корчит, ломает. Его трясет, словно в падучей. Обугленная корка трескается, отваливается кусками, обнажая красную плоть, нити вен. За решеткой кто-то вспикнул, издал: «Беее!!!»
Существо встало на карачки, подняло голову. Перевитое сухожилиями, мышцами оно смотрит на них черными впадинами. Миг -и внутри заклубилось, образовались алебастровой белизны глазные яблоки. Вкупе с безгубым ртом смотрится жутковато.
В коленях подрагивает, справа звонко клацает брекетами Данил. Судя по хрусту, работы стоматологу прибавится.
И пяти минут не прошло, как высокопотенциальный труп превратился в статного красавца. В отблесках багровеющего расплава кожа блестит, лоснится. Человек посмотрел на меня, на Данила с охранником, сказал с чувством:
-Благодарю, -он пожал нам руки. -Ребята, вы -молодцы.
-Да не за что, -Данил пожал плечами, руки дергаются. Он суетился, глазки бегают. -Так бы каждый поступил. Ты ж умирал...
Мужик усмехнулся.
-Ну, да. Конечно. И все равно... Это было...
-Больно, -подсказал Данил.
-Весьма, -согласился незнакомец. Подумав, добавил. -Но самое главное в том, что боль не кончалась. Теперь я знаю, что такое седьмой круг ада. Намного хуже обычной смерти. Поверьте, в этом я -эксперт. Скажем, упасть с двадцатого этажа или попасть под разбившееся стекло. Миг боли -и тьма, небытие. Так, во всяком случае, думают атеисты. -народ слушает, раскрыв рты. От детей до охранников.
-Но вот что я вам скажу, мальчики и девочки: Ад есть. У каждого свой. В том числе и у меня. Или со мной. И ни убежать, ни спрятаться.
В глазах слушателей ужас и вера. Как в апостола. Дмитрий махнул рукой.
-Эх... Ни хрена, похоже, не поняли. Ну, да, ладно. Мое дело -зерна бросать. Глядишь, какое и прорастет.
Нисколько не стесняясь обнаженки, Дмитрий перелез через решетку. Но девчонки... Красные, как маков цвет, то отводят глазки, то зыркают. На мордахах жуткий интерес и жажда знаний. Дмитрий усмехнулся, помахал рукой:
-До встречи, -подумав, добавил. -И не грешите. По возможности. А то приду. И уверяю: вам это придется крайне не по вкусу.
Дмитрий потопал вниз по лестнице. Чувствуя спиной десятки взглядов. У кого-то, как копья, у иных -робкая ветла. С ароматом любопытства и миазмами страха. Впрочем, понять нетрудно: увидь подобное в столь юном возрасте я, скопытился б от переизбытка чуйств. Кошмары с энурезом прописаны на пару лет. Так что детишки еще ничего, бодрячком. Хотя чему удивляться. В мое время видики -чудо расчудесное, сказка во плоти. Самое страшное -сказка «Гуси-лебеди» да «Серый волк». А сегодня Кошмар на улице Вязов со знаком шесть плюс. Всем подавай море крови и горы мяса. Или столь тонкий ужас, что и не поймешь, на каком этапе обгадился.
Таксист ждет за воротами. Но не успел я возрадоваться, как из-за поворота выпрыгнул рычащий, аки лютый зверь, зеленый пазик. За ним девятка и Уаз -батон. Похоже, все отделение прибыло. Дабы брать самого опасного. То исть меня. Батон еще не остановился, как из него посыпались черные черепашки. В бронниках, на мордах маски, на спине крупно: ОМОН. Не успели копыта коснуться земли, как ринулись к цели. Самый здоровый люто взревел:
-Лежать! Мордой в пол!!!
Дмитрий вздохнул, осторожно опустился на колени. К нему подбежал невысокий крепыш, шарахнул по затылку прикладом. Дмитрий рухнул, но в полете подсек ногой ретивого. Тот взлетел руки-ноги с воплем:
-Да я тебя!!!
И тут же захрипел разбитой гортанью. Прогремели выстрелы. Дмитрия бросило на землю. В грудь, живот впились раскаленные куски свинца. Его подкидывает, сквозь грохот кто-то истошно орет:
-Прекратить! Не стреляйте!! Не стрелять, вашу мать!!!
Грохот смолк. Лишь эхо гуляло несколько секунд по задворкам цехов. Дмитрий силится подняться, но в голове мутится, перед глазами плывет. Простреленное сердце захлебывается, выплескивает чрез рваные раны кровь. Изо рта хлынул багровый поток, пошли пузыри. Дмитрий закашлялся, закатил глаза. Седой, как лунь, майор снял фуражку, вздохнул:
-Эх, паря.., -он поджал губы, перевел затвердевший взгляд на понурившихся бойцов, рыкнул. -Остолопы! Что встали!? Помогите Костяну и этому, этому.., гм...
Долговязый лейтенант перекинул калаш через плечо, доверительно сообщил:
-Дядь Мить, прости, но парня лишь вместо грузила использовать.
Майор почесал загривок, сплюнул:
-И то верно. Лады. Грузите. По дороге заедем в морг.
Дмитрия взяли за руки, ноги, с кряхтением закинули в батон. Рука упала, мешала дверям закрыться. Майор решил поправить. И тут пальцы трупа сжались на запястье. Майорская фуражка приподнялась, глаза полезли на лоб.
-Ттты что, тты чтто!?
Без масок омоновцы походили на бледную тень отца Гамлета. Толстомордый, широкий, как шкаф, парень затряс щеками, палец тыкает во все стороны, но никак не может попасть в Дмитрия.
-Зззомби!
Омоновцы вскинули калаши. Дмитрий сел, откашлялся. На щебенку упал сплющенный, окровавленный кусок свинца. Окинув вытянутые лица мутным взором, Дмитрий спросил сипло:
-Ну, что, покойнички, поехали?
Мужики переглянулись, пальцы подрагивают на спусковых крючках. Майор мнет грудь. Дмитрий поморщился.
-Полноте. Хрен меня этим убьешь. Проверено и перепроверено. Так что рекомендую выдохнуть и ехать по своим делам.
Майор промокнул лоб широким платком в синюю клетку, спросил неуверенно:
-А вы., ты?.. С нами?
Дмитрий окинул хмурым взором заводскую территорию, пожал плечами.
-Поехали. В КПЗ, так в КПЗ. Один ляд нужно выбираться.
Омоновцы переглянулись. Широкомордый переспросил на всякий случай:
-Вы же не станете наши мозги.. есть?
-Нет, -заверил Дмитрий коротко. -Не стану.
-Они пропитые, -не унимался толстяк. -Да и печень циррозная. Пользы никакой. Вот приедем в отделение, познакомлю с Валюшкой. Вегетарианка, спортсменка и просто красавица. Следит за собой. Провитаминена до нельзя. Можете питаться в свое удовольствие.
-Договорились, -хмыкнул Дмитрий.
Один из омоновцев толкнул товарища.
-Смотри, как сватает. Наверное, потому, что не дала.
-Точно, -согласился коститый лейтенант. -Если не мне, так не доставайся ж никому!
Машина взревела, запрыгала по раздолбанной гравийке.

КПЗ -помещение двадцать на шесть. По центру проход. По обе стороны решеток клетушки, разгороженные стальными сетками с прутьями толщиной в палец. В двух ближних бабы с опухше-побитыми рожами. Через одну мужик весь на понтах, в коже и с брюликами. Мужик вяло переругивается с бабами. Обвиняют друг друга в том, что нужно было слушать Гарика. Тогда б не замели.
-Маму слушать надо было, -ласково сообщил лейтенант.
Понтовик вызверился, отпарировал гнусаво:
-Да пошел ты, мусор сраный!
Лейтенант завел Дмитрия в камеру напротив. Когда тот повернулся спиной, расстегнул наручники. Служивый сообщил через плечо:
-Поговори мне еще, Плешивый, поговори. -он повернулся, многообещающе похлопал по ладони дубинкой.
Понтовик сплюнул, процедил:
-Ни хрена ты мне не сделаешь, начальник. Только пальцы гнешь. -Понтовик презрительно сплюнул, кивнул на блестящие кругляши под потолком. -Улыбнись: нас снимает скрытая камера.
Лейтенант прищурился, под кожей прокатились желваки.
-Умный, значится... Грамотный... Да будет тебе известно, что на хитрую жопу есть хер с винтом. -Не спуская с Плешивого прищуренных глаз, лейтенант поднес рацию ко рту. -Слышь, Костян...
Черный брусок щелкнул, изнутри недовольно прошипело:
-Ну?
-Надо устроить конец света внеплановый.
-Бу сделано, товарищ начальник.
Свет мигнул, индикатор на камере погас. Лейтенант осклабился, снял с пояса дубинку. Медленно приближаясь, страж порядка не спускает горящего взгляда с понтовика. Тот сгорбился, отступал, пока ни уперся спиной в стальные нары.
-Да ты что, начальник, -понтовик выставил перед собой ладони. -Шуток не понимаешь?
-Увы, - лейтенант покачал головой и огрел умника по лбу дубинкой.
Бабы заголосили. Плешивый отлетел, распластался на бетонном полу, как дохлая рыба. Лейтенант любя оглядел дубинку, замахнулся...
Минут десять работал резиной, а затем сапогами. От каждого удара Плешивого подбрасывает на полметра. Тот сперва ругался, стонал, а теперь лишь вздрагивает. Красный, как вареный рак, лейтенант сплюнул запекшуюся слюну, отер пот со лба. Присев на корточки, он сгреб Понтовика за волосы. У того лицо натянулось, как у таракана в «Люди в черном».
-Запомни, тварь! Ваше время вышло. Теперь будем ****ить, пока ни обосрешься иль ни издохнешь. Усек!?
Понтовик шамкает выбитыми зубами, на расквашенных губах вздуваются кровавые пузыри. Весь красный, опухший, с заплывшими глазками, похоже, не соображает, где он и что с ним. Но когда лейтенант шмякнул приблатненного мордой о бетон, простонал:
-П..п..понял...
-Ну, вот и ладушки, -лейтенант улыбнулся, словно добрый дядюшка. Отерев брызги крови с лица, похлопал понтовика по плечу. -Отдыхай.
Тот вздрагивает, сжимается от каждого хлопка. Дмитрий хмыкнул. Лейтенант поднял голову, посмотрел недобро.
-А ты, рыло, че скалишься? Тоже хочешь?
Губы Дмитрия изогнулись.
-А сможешь?
Не спуская с дерзкого темного взгляда, лейтенант поднес рацию к губам.
-Костян...
-Да, старшой.
-Вызови Грищенко, Самойлова и Верещагина.
-С оборудованием?
-А то, -лейтенант оскалился. -С ним родимым.
Минут через пять послышались шаги. Тяжелые, обрекающие. Они приближаются, словно смерть. Неотвратимо и без перспектив. Причитающие шалавы замерли, вжались в дальний угол, зыркают оттуда, словно загнанные зверьки. В проем вдвинулись настоящие мастодонты. По всей видимости потомки Ильи, Добрыни и Поповича. За два метра, плечи задевают решетку. В руках нечто вроде бит. Только кустарного производства. Увеличенные раза этак в три. Лейтенант подошел к камере Дмитрия.
-Руки.
Тот пожал плечами. Повернувшись, сунул руки в окошко.
Бабы заплакали, закричали.
-Дурак! Не делай этого! Тебя ж покалечат!!!
Один из здоровяков грохнул дубиной по решетке.
-Молчать, лярвы!
Те замерли, как тушканчики, мелко-мелко трясутся. Зубы выбивают чечетку.
Дмитрия вывели, отконвоировали в подвал. Стены бетонные влажные. С потолка капает. По бокам стальные двери с окошками. За двумя чувствуется жизнь. По ту сторону стальных пластин двигаются багровые силуэты. Дмитрия отвели к самой дальней камере, втолкнули. Здоровяки вдвинулись следом. Лейтенант было сунулся за ними, но Грищенко выставил руку:
-Лучше не смотреть. Не придется потом в прокуратуре врать.
Лейтенант скривился, отступил на шаг.
-Хорошо... Только проучите этого петушару как следует.
-Не сумлевайся. Можешь тару готовить.. для двухсотого.
Лейтенант осклабился. Окинув Дмитрия прицельным взглядом, кивнул:
-Договорились.

Глава 13.
Дверь с лязгом захлопнулась. Лейтенант задвинул засов. Тут же возникло сильнейшее желание подсмотреть, но инстинкт отсоветовал. Лейтенант прислонился к стене, закурил. Из-за двери доносятся приглушенные голоса. Лейтенант усмехнулся. Разговоры про то, как пройти в библиотеку, всегда заканчиваются одним. Не знаю, чего там ребятам померещилось, но здесь никакой психоделики: сталь, бетон и кровь. Причем во всех трех уверен, как в себе. За свою пусть и не слишком долгую, но насыщенную жизнь понял одно: отношения, любовь, дружба, деньги могут подвести, закончиться. Но харроший удар в зубы срабатывает всегда.
Стены затряслись, лейтенант чувствует спиной удары, из-за двери доносятся неясные крики, рев. Внутри стало как-то нехорошо. Поколебавшись, отодвинул заслонку. В этот момент в дверь бухнуло, в окошке отпечаталась грудь с лейблом капитана Верещагина. Чавкнуло, в груди с хрупом возникла дыра, что-то высунулось. Лейтенант отшатнулся, упал на задницу. То, что пробило грудь капитана, оказалось чудовищно костистой лапой. Масляно багряная, тягучие капли падают на бетон. В когтях зажат пульсирующий комок. За ним тянутся аорты, жилы. Сердце еще живет. Пульсирует, выталкивая через порванные сосуды то, ради чего существует.
Лапа с чавканьем втянулась. Лейтенант сглотнул, поднявшись, осторожно заглянул. Сквозь дыру виднеется часть стены, измазанная чем-то... Красным по грязно-белой побелке. Чвакнуло -тело отвалилось, скрыв на миг картину. То, что еще несколько минут назад было капитаном, сейчас просто кусок небрежно приготовленного мяса.
В дверь грохнуло. Лейтенант вздрогнул, отступил на шаг. Дикий тоскливый рев пронесся по коридору. В жилах застыло. Ни зверь, ни человек не могут кричать так. А уж одолеть трех здоровяков да еще в наручниках... Нонсенс! Вроде антигравитации или бессмертия для всех.
Не спуская расширенных глаз с двери, лейтенант процокал в рацию:
-Ккк..костян, вызывай группу. В полном вооружении.
-В смысле?
-В прямом! -бешено зашипел лейтенант. Он скосил глаза на дверь, сбавил тон. -В прямом, мать твою!
-П..понял, товарищ лейтенант... Бу сделано!
Минут через пятнадцать затопало. Раздумывая, как объяснить произошедшее, лейтенант поднялся. Если б еще знать, что случилось... Он вскинул голову, замер. В дверной проем вдвинулся человек в черном плаще, очках и шляпе. Лейтенант выпучил глаза:
-Ты еще что за хер?
За мужиком просочились с десяток бойцов. В брониках последнего поколения, сплошь увешанные оружием -вылитые киборги. На плече у каждого эмблема призрачного облачка. Мужик в плаще достал черные корки, махнул перед носом.
-Майор Ощепков. Спецподразделение Фантом.
-Чо? Что за байда? Ни разу не слышал.
-Твое счастье, -с холодком сообщил майор. -Иначе б давно кормил раков на дне Москвы-реки.
Лейтенант вздрогнул, сглотнул, глаза увлажнились. Майор кивнул удовлетворенно. Скучающий взгляд прошелся по обшарпанным стенам.
-Где подозреваемый?
Лейтенант подошел вплотную. Посматривая то на сопровождающих, то на дверь, зашептал:
-Не ходили б вы туда, товарищ майор.
Тот смерил доброхота насмешливым взором, сообщил:
-Это уж решать мне.
Лейтенант развел руками, кивнул на дальнюю камеру. Майор подошел, остановился на пороге в паре миллиметров от красных пятен. Глаза сузились.
-Открывай.
Лейтенант вжал голову в плечи. Насколько можно, отступил, вытянул засов двумя пальцами. Один из бойцов распахнул дверь. Хотел сунуться первым, но майор придержал, вошел. Помещение выглядит так, словно забили стадо коров. Причем не самым гуманным образом. Кровь везде: капает с потолка, стекает по стенам, пробивает ручьи к нержавеющей решетке. Внутренности разбросаны в какой-то странной зависимости. Три изорванные туши лежат ногами друг к другу, головами врозь. Одна смотрит на дверь. Причем очень выразительно с учетом полного отсутствия кожи. На шконке у дальней стены сидит мужик. Словно выкупавшийся в крови, в лохмотьях. Наклонившись, водит пальцем в луже крови. Ступни скрыты по щиколотку. Канавки чуть-чуть не успевают за пальцем. И с каждым мгновением отставание все сильнее. Не поднимая головы, существо проворчало со скрытой насмешкой:
-А я все ждал, когда же капитан Ощепков по мою душу явится.
-Майор, -сухо поправил брат. -Уже майор.
-Поздравляю, -хмыкнуло существо. Вижу, карьерка прет. -Дмитрий помолчал, выводя кровавые узоры, добавил с тяжелым вздохом. -Хоть какая-то польза от меня.
Андрей обвел мрачным взглядом кунцкамеру современного хоррора. Желваки вздулись.
-Что произошло? -спросил он сдавленно.
Дмитрий пожал плечами.
-Очевидное невероятное. Самооборона в чистом виде.
Майор скрипнул зубами. Его затрясло, лицо пошло красными пятнами.
-Издеваешься? Вот ЭТО самооборона!? А чем тогда маньяки-убийцы занимаются? Цветочки собирают? Хороводы, мать их, водят!?
От волнения майор вдвинулся в комнату, размахивает руками, словно перед студентами. Дмитрий поднял голову. Меж слипшихся от крови патл блеснули два угля.
-Осторожнее, майор, -тихо посоветовало существо, -смотри ботинки не замарай.
Андрей сглотнул. Все тело осыпало изморозью. Перед ним тот, кого двадцать пять лет называл братом. И в то же время, словно кто-то чужой занял его тело. Кто-то крайне.. смертельно опасный.
-Никакие причины не оправдывают такой жестокости, - сообщил он. -Тебя приговорят к пожизненному. В лучшем случае. Но, полагаю, конкретно в этом случае президент вытащит из чулана право на смертную казнь.
Дмитрий удовлетворенно крякнул, поднялся.
-Наконец-то. А я уж думал, что с вами славянами нужно сделать, чтоб яйца отросли. Оказывается, все просто: по еблищу сапожищем. Чтоб по стенам сопли кровавые. Руки-ноги переломать, изгадить дом, изнасиловать жену, дочь. Убить сына, наплевать на могилы родителей. И о чудо! Ванька с печи слезает.
Андрей смотрит исподлобья, губы стиснуты в прямую линию. Прищурившись, медленно сообщил:
-Боюсь, тебе это.. не понравится.
Дмитрий прошлепал к дверям. За подошвами тянутся склизкие шматы крови. Похлопав  майора по плечу, заверил:
-Знаешь, братец, хороших вариантов уже нет. А тот, о котором столь прозрачно намекаешь, не самый хреновый, к слову говоря, не самый.
Майор отступил в сторону, пропустил брата. Двое спецназовцев держат на мушке. Здоровяк с орлиным носом рявкнул:
-К стене!
Дмитрий скривился, но завел руки за спину, повернулся. На запястьях защелкнулось холодное.
-Так-то лучше.
Дмитрия грубо схватили за плечи, развернули. На груди запрыгало с десяток зеленых точек. Изнутри рвется зверь, кровь бурлит. Хочется разорвать оковы, а затем и пленителей. Людишки... Как посмели. Остановить меня. МЕНЯ!
Дмитрий тряхнул головой. Снизу доверху прошиб холодный пот. Что со мной? Нельзя же так. Они просто выполняют свою работу. А что боятся... Так правильно делают. Ты б не боялся, покажи винегрет в камере? Дмитрий криво усмехнулся, медленно выдохнул.
Мимо проплывают побеленные стены, крашеные голубой краской стальные двери. Решетки открываются, едва завидев кавалькаду. Вокруг почетный караул. Словно президента или царя ведут. Дмитрий покосился по сторонам, хмыкнул. Боятся -значит, уважают. Хотя на самом деле просто боятся. Словно дикого зверя. Волка или медведя -шатуна. И грубость, тычки -всего лишь рычание щенка, мелкой псяки при виде человека. Та зверюка просто боится. А рычанием лишь пытается отогнать. Мало ли что страшному чудовищу взбредет в голову. Впрочем, и людишки ушли недалеко. Наверняка, в каждой компании водился дрищ, что брал наглостью да напором. Ходит, крылья расшиперивши, задирается. На самом деле именно он -забияка и бретер- боится вас таких больших и сильных. До чертиков. Но применяет проверенное правило: «Лучшая защита -нападение». Конечно, иногда огребает, но по большей части прокатывает.
Дмитрия усадили в уазик. От передних сидений отделяет стальная сетка. Прутья толщиной с карандаш. Простого буяна удержат, только в путь. Но не меня. Впрочем, сбегать не собираюсь, так что хватило б и тюли. Если считаю себя человеком, должен принять ответственность. Если убить таких, как я, нельзя, то нужно держать от общества, как можно дальше. Не могу себя контролировать, пусть займутся другие. А если какую пользу принесу -ну, там на урановых рудниках или еще где.. -вообще здорово.
За стеклом бесконечное золото полей. Пшеница колосится, кивает налитыми ядрами. Редкая зелень рощ -словно оазисы в безжалостной пустыне. Золотая орда... Гм... Действительно, золотая. С учетом все возрастающего населения. Мир балансирует на грани техногенного изобилия. Случись какая-нибудь мелочь, например, запрет азотных удобрений - и финита. Голод прокатится по планете, как цунами.
Человечество -безумный канатоходец. Бежит в погоне за призрачными благами по ветхому настилу бытия. Квартиры, машины, дома, самолеты, острова. Была б возможность, покупали б планеты. Для чего? Для статуса? Чтоб над тварями возвыситься? Будь то животина иль сосед по площадке? Приятно, когда в соседях достойный человек, но много лучше, если у него корова сдохла. Андрей посмотрел в зеркало заднего вида.
-До аэропорта Курумоч еще пилить и пилить. С полчаса. Не меньше. Пока можешь расслабиться.
Дмитрий скривился, ничего не ответил. Интересно, почему все советуют друг другу расслабиться? Неужели все настолько погано? Хотя, с учетом современных реалий, вполне логично. Бежим, языки высунувши, пока копыта ни откинем.
Дорога тянется вдоль правого берега Волги. Время от времени из-за полосы проглядывает зеркальная гладь. Три авто съехали с трассы. Покачавшись на колдобинах, нырнули в тополиную проплешину. И без того хреновое настроение и вовсе испортилось. Почему у других семья? Почему кто-то радуется детскому смеху, а ты бежишь? Может быть потому, что растерзал женщину, которую любишь? Вырвал и сожрал сердце, что билось с твоим в унисон?
Дмитрий тяжело вздохнул, прикрыл глаза. Авто плывет, как на волнах. Словно дорожники не особо озабачивались ровностью. А может, просто грунт просел. Мало-помалу задремал. Даже начало что-то сниться. Кажется, дети... И тут жесточайший удар, лязг!!! Машину перевернуло, вышвырнуло с дороги. Крутило, вертело, а вместе с нею и его, словно игральные кости. То там, то тут вспыхивает боль, краем глаза вижу, как за стеклом брата перемалывает вместе с водителем. Эх, дурная привычка не пристегиваться...
Наконец, калейдоскоп прекратился. Дмитрий обнаружил, что рассматривает собственную задницу под каким-то неестественным углом.
-Баста, карапузики, -прохрипел Дмитрий, -кончились танцы.
Он пошевелился, перевернулся. Руки разъехались, в шею стрельнуло так, будто в голове взорвалась граната. Что-то шипит, из-под рулевой колонки выстреливают искры. Все в дыму. Дмитрий закашлялся, с третьей попытки выбил ногами заднюю дверь. Выбравшись, огляделся. Метрах в двадцати в канаве крузер. Лежит на боку, полморды снесло, как .. сдуло. Колеса еще вращаются. Неподалеку в зарослях малочая два окровавленных тела. Признаков жизни не подают. Зато в салоне уазика задвигались тени, послышался стон, перханье.
Дмитрий отодрал дверь, вытащил брата. Взялся за водителя, но у последнего грудь буквально обняла рулевое колесо, вся панель залита кровью. Похоже, не дышит. Пульс во всяком случае не прощупывается. Дмитрий взял брата за запястье. Подушечки пальцев ощутили слабые толчки.
-Живой, -прошептал Дмитрий с облегчением. -Живой, дурашка...
В этот момент заискрило, вспыхнуло. Струйка огня рванула к бензобаку.
-Ах, ты ж!.. -только и успел вскрикнуть Дмитрий, падая на брата.
Грохнуло -дикий жар слизнул одежду, кожу и волосы на затылке. Раскаленный кулак воздуха попытался зашвырнуть, где раки зимуют, но Дмитрий вцепился в кустарник, вжался в грязь, как в родное. Кустарник, кустарник... Как говорится, мал золотник, да дорог. В данном случае крепок. Дмитрий воет, плачет, но терпит. Кожа, а вслед за нею и мясо трещат, мерзко воняет горелой плотью. Наконец, огонь съежился, втянулся в закопченный остов. Машина горит, потрескивает, выпыхивают клубы огня и сажи.
Кое-как поднялся. Стиснув зубы, оттащил брата подальше. Интересно, где спецназ? Он огляделся. Аа... Понятно... Метрах в пятидесяти по трассе догорает раскуроченный Соболь. Вскрыт, словно консервная банка. Огонь трещит, выпрыгивает вместе с дымом сквозь зубья стекол. Вокруг валяются в артистическом беспорядке обугленные тела.
На трассе затор. Народ останавливается. Машин из пяти выбежали мужики, занырнули в багажники. Вот один с огнетушителем, следом второй, третий... Торопятся, глаза бешеные. Пенная струя вошла в огонь, словно нож в масло. Эффекта ноль. Мужик едва дотерпел, с матерком отбежал. Остальные метрах в пяти закрываются руками, щурятся. Жарит так, что волосы на руках сворачиваются. Порыв ветра положил огонь и дым, протянул язык к доброхотам. Те с воплями, руганью отскочили. Толстый красномордый мужик махнул рукой:
-Хрен теперь чем поможешь. Знамо не в первый раз. Пока ни прогорит, хоть перевернись, хоть подпрыгни, не погаснет.
-Ну, да, да, -поддакнул мужичок в очках, шляпе и с бородкой. -От плясок уж точно.
Толстяк посмотрел на умника с неприязнью, обошел огонь по дуге. Окинув сочувствующим взглядом Дмитрия с братом, покачал головой:
-Эк, вас угораздило...
Он смотрит на Дмитрия из-под заплывших век. Тот остервенело чешется, едва ни хрюкает. Новая кожа выталкивает струпья, заменяет пузыри. Вот только волосы не растут столь быстро.
-Бывает, -буркнул Дмитрий и похлопал Андрея по щекам. Но тот и усом не ведет.
Дмитрий пощупал пульс на шее. Мужик следит с тревогой.
-Ну как? Может, скорую вызвать?
Дмитрий оглядел брата, ответил с сомнением:
-Жить будет. Но помощь не помешает.
Где-то вдалеке завыли сирены. Звук становится все громче и громче. Мужик сжал плечо Андрея.
-Слышь, браток, держись: скорая близко.
Минут через десять с истошным воем подкатила пожарка, следом скорая. Из первой посыпались песочные космонавты, вытащили шланги, начали разматывать. Следом насадки, щелчки -шланги надулись...
Из скорой выбрались двое парней и девчонка с ящиком. Все в салатовом, скучающие взгляды. Дмитрия оттерли, осмотрели Андрея. Медсестра пощупала пульс, давление, что-то вколола.
-Забирайте.
Санитары положили Андрея на носилки, побежали к скорой. Медсестра достала блокнот, подошла к Дмитрию.
-Кем приходитесь потерпевшему?
-Брат.
Женщина внимательно посмотрела поверх очков, поинтересовалась:
-Вас задело? Как себя чувствуете?
Дмитрий пожал плечами.
-Немного. Обо мне не волнуйтесь. Займитесь братом.
Девушка пожала плечами.
-Хорошо, -она захлопнула чемодан, протянула бумажку. -Повезем в Центральную больницу в отделение травматологии и общей хирургии.
Дмитрий кивнул. Проводив девушку долгим взглядом, опустил глаза. Улица Светлая, дом 12. Скомкав бумажку, швырнул в костер. Рядом с близкими мне делать нечего: для них такие посещения опасны. Смертельно опасны.

Глава 14.
...Прошел год. Год крови и кошмаров. Он убивал и пожирал сердца. Без восторга, без удовольствия. Но ничего поделать не мог. Лишь придумал некое оправдание. Мол, если тянет к кому-то, причем далеко не ко всем, значит, виновны. В чем? Да в чем угодно. Любого можно упечь на десять лет и тот будет знать, за что.
После десятка шаманов, колдунов, ясновидцев и трех некромантов понял, что понятие «шарлатан» могло бы легко заменить все велеречивые титулы.
Под Новый Год сидел в баре, прихлебывал Кровавую Мэри. То одна ночная бабочка подлетит, то другая... Но, ожегшись о ледяной взгляд, убираются восвояси. А когда подсела десятая, захотелось загрызть безо всяких трансформаций.
-Тихо, тигр, тихо, -на него с прищуром смотрит цыганистая брюнетка. Глаза крупные, навыкате. Она взяла Дмитрия за руку. -Хочу погадать.
Дмитрий чуть отстранился, спросил с подозрением:
-Мне? С чего бы?
Цыганка обвела огненным взглядом зал. Народ веселится. Натужно, напоказ. Звенят бокалы, разлетаются тосты.
-Весело ли людям? Хорошо ли? Нет. Но им жаждется этого. Счастья, любви, признания. И вот они заранее готовятся к празднику, заказывают много еды и питья, как их бедные предки. Вечно голодные. Для которых обильное возлияние и жратва от пуза -верх мечтаний. Почему? Да потому, что в самом деле каждый день -борьба. Голодали, умирали... А теперь? Когда всеобщее изобилие? Когда не нужно каторжаниться. Достаточно небольших усилий и минимум обеспечен. Но мы жрем и пьем. Потому, что не знаем, как получить то, что нужно. То, от чего душа запоет.
Дмитрий слушал, нахмурив брови.
-И что же это? Чего мы хотим?
Цыганка помавала рукой.
-Я уже говорила: любви, признания и уважения. А если не получаем, топим горе в вине, наркотиках, еде, сексе да драках.
Дмитрий поднял стакан, побултыхал.
-Вряд ли чем-то отличаюсь.
Цыганка заглянула в глубину глаз, улыбнулась:
-Ооо... Ошибаешься. Очень сильно ошибаешься.  -Цыганка взяла Дмитрия за руку, перевернула ладонью внутрь. -Твоя жизнь полна боли и потерь, разочарования. Ты бредешь во тьме, принося страдания и смерть. -Цыганка побледнела, как полотно, подняла на Дмитрия бездонные глаза. -Но.. ты принял свою судьбу.
Дмитрий отдернул руку. Пальцы словно жжет каленым железом, глаза расширились:
-Откуда ты?..
Цыганка отвернулась к стойке, руки подрагивают.
-Можно кофе?
Бармен улыбнулся, перекинул полотенце через плечо.
-Момент. -в бежевую кружку потекло черное, по стойке покатились клубы бодрящих ароматов. -Прошу.
Помешивая жижу, цыганка сообщила задумчиво:
-Много дел ты натворил... Но не по своей воле: тебя выбрала судьба. Не знаю по какой причине, но это так. Однако, знай: ты не раб, не слуга. Именно ты определяешь свой путь. Только ты решаешь, ступить за поворот или остаться. И так было всегда.
Дмитрий скривился, покачал головой.
-Не понимаешь. Ты ничего не понимаешь...
Цыганка перевернула чашку над блюдцем, поднялась.
-Тебе давно снится один и тот же сон. Что-то такое, что видишь в отражениях, в блике реклам, в лужах. То, что проглядывает меж строк в газетах, мелькает в подкастах.
Дмитрий смотрит на цыганку застывшим взором. Та кивнула на чашку.
-Подними, когда уйду. И помни: ты на распутье. Избавление близко, но лишь от тебя зависит, какой дорогой пойти.
-Зачем?
-Просто сделай это.
Цыганка поднялась и направилась к выходу. Музыка гремит, мелькают всполохи юпитеров. Цветастое платье на миг слилось с разноцветными зайчиками. Дмитрий моргнул. А когда открыл глаза, женщина пропала. Он взглянул на стол, на толпу.
-Да черт с тобой, -и поднял чашку.
Черная молния пронзила от макушки до пят: в маслянистой жиже змеятся две шестерки. На лбу выступил холодный пот. Дмитрий вытер дрожащей рукой влагу, прошептал обескровленными губами:
-Да что же это?..
Рядом кто-то сел, повеяло дорогими духами.
-Привет, солдатик. Что с тобой?
-А что со мной? -буркнул Дмитрий, глядя в коричневую кашицу.
-Бледный какой-то.
Дмитрий поднял голову, дико посмотрел на девушку. На соседнем стуле посасывает коктейль настоящая красотка: чувственные губы, роскошная грудь так и просится в руки. Холеные бедра манят крутыми изгибами. Дмитрий сглотнул, ответил с хрипотцой:
-Недоперепил.
Девушка засмеялась. Низко, волнующе. Нежная шея, блестящие глаза, обнаженные плечи -все вызывает бурную реакцию. Желание вскипело, как волна, туманит голову. Перед глазами замелькали сценки того, что с нею сделает. Девушка понимающе улыбнулась, закрутила локон вокруг пальчика.
-Как-то скучновато стало...
Дмитрий покосился на натюрморт извивающихся в калейдоскопе света и тени тел, предложил с сомнением:
-Может, уйдем?
Девушка подала руку. Дмитрий поднялся, а следом и Алена.

...Через полчаса одежда разлетелась по квартире, тела сплелись в жарких объятиях. Страсть и наслаждение бушевали всю ночь. Заснули лишь, когда рассвет озарил зеркальные грани башен Федерации.
С этой ночи они начали встречаться. Девушка оказалась дочерью владельца банка «Альянс-Стратегия». Так что квартира, спорткар и брюлики достались не слишком дорого. Однако, девушка сама поступила в МГУ, отучилась на банковское дело и теперь руководит в папином банке отделом инвестиций. Так сказать, семейный бизнес.
Через неделю после встречи уговорила пойти на концерт фортепьяно. Выступает известный композитор Жанна Лебедева. Они шли мимо красиво одетых людей, великолепной архитектуры Большого. Прижимаясь теплым боком, Алена шептала на ухо:
-Еще десять лет тому девушку никто не знал. А затем она начала создавать поистине невероятные вещи.
-Да неужели?
Дмитрий застыл в полушаге. Нехорошее предчувствие сжало сердце, заморозило внутренности. Девушка меж тем продолжала щебетать:
-Не понимаю, как такое возможно. Талант заметен с детства, а Жанна росла заурядным ребенком, стандартной ученицей в уездной музыкальной школе.
Ее голос звучит все глуше и глуше, отдаляясь на периферию, сливается с шорохом платьев и вкрадчивыми перешептываниями публики.
-Зато я понимаю, -сквозь стиснутые губы пробормотал Дмитрий. -Еще как...
Концерт удался на славу. Дмитрий чувствует, как раскаленные слезы обжигают щеки, падают на грудь. Сердце рвется наружу, трепещет, словно птаха в силке. Рядом глотает слезы, светло улыбается Алена. Дмитрий покосился по сторонам. Почти весь зал рыдает. Прокаленные боями с враждебными группировками главари банд, коррупционеры, прожженные политики. И нет ничего лучше. Слезы очищают душу. Лица светлеют. Дмитрий видит, понимает, что люди становятся лучше, чище, добрее...
Концерт закончился. Зал взорвался аплодисментами, поднялся, как единый организм. Крики: «Браво, брависимо!!!» -оглушают. Но ни тени раздражения, только радость и боль, светлая боль переменчивости бытия и надежды на будущее.
Дмитрий хлопает вместе со всеми и с ужасом понимает, что вот оно, начинается. Он ощутил запах пота каждого из присутствующих. В смеси с духами и одеколоном он создает такой смрад, что едва ни вывернуло. Стук тысяч сердец отдается в мозг набатом, глушит разум. Тела стали полупрозрачны. Дмитрий видит их кровь. Как она струится по венам, разбегается по артериям. Сердце сокращается: предсердия, желудочки, затем все расслабляется, из вен кровь стекает в предсердия и частью в желудочки. Темная, отработанная, насыщенная углекислым газом с продуктами распада и красная, богатая кислородом и питательными веществами.
Дмитрий облизнулся. Его потрясли за руку. Медленно, словно сквозь вату, до него дошло:
-Дима, Дима... Да что с тобой!?
Тот тупо посмотрел на анатомическую проекцию Алены, глухо пробормотал:
-Хрр.. Все хоррошо. Мне нужно, нужно идти...
-Куда?
Дмитрий тупо смотрит на лицо Алены, то возникающее, то истаивающее средь сети кровеносных сосудов.
-К ней...
-Аа, -догадалась девушка. -Хочешь засвидетельствовать почтение?
-Хочу.., -эхом отозвался тот, кто совсем недавно был Дмитрием.
-Тогда возьми цветы.
...Кажется, на какое-то время Дмитрий потерял сознание. Потому что очнулся уже перед дверью девочки. Он бросается на полотно всем телом, под ногами хрустят розы. Дверь выгибается, трещит. За ней визг, крики, просят о помощи так, что можно услышать на другом конце вселенной. Но звук обрывается, не пролетев и десятка шагов. Всему виной молодежная группа Крезивольф. Ударные с басс-гитарой работают на полную -от сотни децибел мозг буквально взрывается.
Сквозь тонкое полотно ясно видно три красных сгустка. Два взрослых и одно поменьше. Вкупе с просачивающимся сквозь щели запахом - то, что доктор прописал. Монстр отступил к дальней стене, разогнался и обрушился на дверь всем весом. Та выгнулась, с треском вылетела. В кровавом полумраке мелькнуло два белых от ужаса лица.  Они выставили конечности, из блестящих стволов вылетел огонь. Грохот -раскаленные копья всполохов пропороли грудь. Дмитрий зарычал, махнул лапой раз, другой -на стену, сплошь изукрашенную портретами Светланы, шмякнуло красное, упало на пол. Рука и голова, под ногами чавкает, конвульсивно дергаются изуродованные тела.
Чудовище приближается. Светлана сидит за роялем. Понимая, что последние секунды исчезают, истаивают, как мороженое на яростном солнце, не нашла ничего умнее, как надавить на клавиши. Монстр замер, наклонил огромную башку. Девочка смотрит расширенными глазами. А потом весь мир исчез, осталась только музыка.
Она играет ту мелодию, что снится уже год, слышится в шелесте листвы, грохоте капель по подоконнику, в смехе детей... Это мелодия счастья и любви никак не давалась. Пока не увидела его. Того, кто пришел убить ее. Несчастное воплощение боли и противоречий. Словно оголенный нерв... И поняла, почувствовала, что же не хватало: боли, горечи и страданий. Ведь счастья без них не бывает. Это две стороны одной медали. Ибо все познается в сравнении. После горечи полыни сладость клубники особенно сильна. Но мед в пасеке не вызывает ничего, кроме тошноты.
И Светлана играет. Играет так, как никогда ранее. Закрыв глаза, отдавшись чувству всепоглощающей любви и горечи -двум сестрам такой непростой жизни.
Ногам стало тепло и тяжело. С последними аккордами Светлана открыла глаза. Монстр свернулся клубком у ног, лежит, закрыв глаза. Из-под мохнатых век бегут слезы. Ее маленькое сердечко затрепетало от горячего сочувствия. Девочка присела, обняла зверя, погладила по лохматой голове. И, о Господи! Волосы начали втягиваться, кости задвигались... Через несколько минут перед ней оказался голый мужчина. Он схватил с кресла полотенце, обернул вокруг чресел.
-Прости, прости, -Дмитрий оглянулся, на лице стыд и мука. Растерзанные охранники распластались посреди комнаты в огромной луже крови. -Прости: я не хотел. Ничего не могу с собой поделать.
-Я знаю, -девочка погладила Дмитрия по голове, -знаю.
Дмитрий смотрит на ее светлый лик и из глаз текут слезы. Он с трудом борется с собой. Боль, страдание и жажда смерти бьются друг с другом, как три огромные анаконды. И, кажется, последняя постепенно одерживает верх.
-Тебе нужно бежать, -прохрипел Дмитрий, с ужасом глядя на когти. Их выдавило. Вместо них, раздвигая плоть, вылезают черные крепкие, как алмаз, когти. -Быстрее!
Девочка покачала головой, взяла Дмитрия за руку. Она посмотрела в глаза, сказала серьезно:
-Только ты -хозяин своей судьбы. Ты. И никто более.
Дмитрий вздрогнул. Обострившийся нюх не уловил и капли страха. Девочка лишь сожалеет о его боли, хотя и сама висит на волоске. Дмитрий взвыл от бессилия. Взгляд упал на плакат с Джокером. Под ним надпись. Плакат старый. Что-то на дьявольскую тему. В надписи присутствует цифра. Но последняя затерта, оставив «шестьдесят шесть». И тут понял, а скорее почувствовал, что должен сделать. Руки уже снова поросли шерстью, разум туманится. Девочка положила руки на клавиши, но Дмитрий остановил.
-Постой, -голос больше похож на рев. -И прощай...
Он помедлил. Взгляд задержался на обыкновенном в общем-то личике. Обыкновенном снаружи, но таком прекрасном внутри. Дмитрий с силой вогнал когти себе в грудь -девочка вскрикнула, в ужасе зажала рот ладошками -пальцы сжали скользкое, пульсирующее, рванули.
-Прро-щ-ща-а-ай, -выбулькал Дмитрий. -Прощай...
Лапа разжалась, сердце упало под ноги девочки. Следом рухнул и зверь. Его выгнуло, скрутило. Через минуту глаза молодого мужчины застыли. Лишь потолок с наклеенными звездами отражается в чистейшем аквамарине.
;
Часть 2. Жажда.

Глава 1.
Темно, как у негра в жопе. И так же тесно. Дмитрий попытался подняться и тут же получил кувалдой в лоб. Да так, что в шее хрупнуло, а в глазах заискрилось. Проморгавшись, пощупал перед собой. Вроде бы дерево. Влажное. Слабо пахнет смолой и гнилью.
Что за!?. –В груди заколотилось, Дмитрий начал задыхаться. -Неужели закопали заживо? Сволочи!!! –Дмитрий заизвивался, в груди хрипит, лоб покрылся испариной. Он саданул в крышку коленом, но лишь гулко тупнуло. Дмитрий заскреб, в пальцах вспыхнула дикая боль. Кажется, пару ногтей сломал. Голова кружится. От боли и безисходки заплакал.
…Сколько прошло, одному богу известно. Но постепенно успокоился, дыхание выровнялось. Заскреблось… Дмитрий насторожился, повернул голову. Откуда-то сверху и немного сбоку доносятся заунывные звуки. Слов не разобрать. Но… Судя по тональности, молитвы. Дмитрий заколотил по крышке, закричал:
-Эй! Люди! Помогите!!! Я здесь!!
Но звуки продолжаются, как ни в чем не бывало. В отчаянии пнул днище гроба. Под ногами треснуло, сдвинулось. Дмитрий приободрился, ударил еще раз, еще... Дерево вывалилось. Посыпалась земля, пахнуло сыростью и свежестью. Монотонный гул раздробился на звуки дождя и слов:
-Так помолимся же за раба Божьего Михаила. Трудна была и терниста его дорога. Но вот окончен путь земной. Настала пора перейти в иные миры, подняться к Творцу и держать ответ за поступки: правые и неправые. –голос сделал паузу, продолжил с напором. –Кто мы, чтобы оценивать и судить? Ибо сказано: «Не судите да не судимы будете».
Извиваясь, аки червь, Дмитрий выполз ногами вперед, вывалился в яму. Воды по щиколотку, глина размокла, чавкает под подошвами. Попробовал вскарабкаться, но стенки отравняли на совесть. Словно в Германии. Вокруг могилы с десяток фигур. Все в черном, по черным зонтам барабанит прозрачный горох. Дмитрий поднял голову. Серое небо без просвета и надежды, такие же скорбные лица. На головах двух женщин черные платки. Одной лет сорок, по аристократично худому лицу бегут слезы. Второй за семьдесят, лицо потемнело от горя, глаза красные.
-Люди! –Дмитрий вскинул руки. –Помогите! –Ноль внимания. Дмитрий помахал руками. –Да что с вами!? Я здесь!
К могиле подошли четверо крепких мужиков в черных костюмах.
-Андрей, берись справа. –Бородач кивнул остальным. –Готовы?
-Да, Алексей Петрович.
-Ну, с богом.
Обитый бархатом гроб перекрыл обзор. Опускается на вафельных полотенцах.
-Аа! –закричал Дмитрий. –Он присел на корточки, обхватил голову. Сквозь кожу пронесся легкий ветерок. Дмитрий распахнул глаза. –Что за черт?
Дмитрий распрямился, глаза расширены, челюсть отвисла. Ноги по колено в гробу. Вытащил сперва одну, потом вторую. Плечи передернулись. Какое мерзкое ощущение.
По крышке забарабанило, за шиворот посыпалось мокрое и холодное. Дмитрий отпрыгнул, но кидают со всех сторон.
-Эй! Вы там что? Совсем ослепли!?
Ноль внимания, фунт презрения. Люди проходят, бросают комья грязи. Матерясь, как сапожник, полез из могилы. Еле выбрался.
-Да что с вами!?
Но люди идут мимо, как сомнамбулы. Глаза потухшие, лица скорбные. По щекам молодой женщины безостановочно текут слезы. Дмитрий стиснул челюсти. В глазах столько горя, что проблема испачканного пиджака –меньшее из возможных.
-Простите, -пробормотал Дмитрий и начал проталкиваться сквозь толпу. Люди смотрят мимо, поднимают брови, крутят головами. Словно я –невидимка. Но это же не так? Дмитрий посмотрел на руки, хмыкнул. Руки, как руки. Пожав плечами, пошел по аллее.
Дождь льет и льет. В сером мареве тополиные кроны обвисли угрюмыми громадами, смыкаются где-то в бесконечности, растворяются. За шиворот течет, не переставая. Дмитрий передернул плечами. Промок до нитки.
Минут через десять добрел по гравийной тропе до ворот. Черные кованные. В два человеческих роста. Толщина прутьев с запястье. Наверняка, выдержат попадание из танка. Непонятно, и от кого такие. От живых или мертвых?
Едва переступил границу, на плечи ливануло расплавленное олово. Дмитрий вздрогнул, замер. На одно плечо льет чуть ли не осенний дождь, а другое жарит, как хороший окорок. Та-а-ак… Дмитрий покрутил головой. Понимаю, когда полосой льет, но ведь нет и следа движения.
Свет мигнул –по бокам возникло двое. Смуглый высокий как журавль справа. Хмурый, губы сжаты в ниточку. Смотрит пристально, словно в чем-то подозревает. Небо угрюмо швыряет крупные капли на такой же темный зонт. С другой стороны ворот лучезарно улыбается коротышка. Кучерявый, белоснежный костюм режет глаз. Коротышка приобнял Дмитрия за плечи, сказал с кавказским акцентом:
-Ээ., дорогой! Ком цу мир. –чернявый потянул к свету.
-Вы кто такие? –Дмитрий вырвал руку, шагнул за порог и оказался на площади Достоевского. Народ из подземки валит толпами. У магазина широкая в поясе тетка натужно весело завлекает на пробу белорусского варенья. Дмитрий ошалело огляделся. –Что за хрень?!
На него надвинулся парнишка с рюкзаком. Дмитрий не успел отступить, да и не хотел. И тот прошел сквозь него, словно через дым. Даже не поморщился. Но вот Дмитрия словно пропустили через терку. Озлившись, догнал студента, отвесил подзатыльник. Парень клюнул носом, едва ни завалился на брусчатку. Обернувшись, сделал пару шагов спиной, врезался в девушку. Та ойкнула. Из рук вывалилась стопка книжек.
-Извините, -парень присел, торопливо засобирал книжки. –Простите. Я просто не заметил. Кто-то толкнул –вот я и…
Их руки встретились, парень покраснел. Щечки у девушки заалели.
-Ничего, ничего, -пролепетала она. –Я тоже хороша: лайкала подружку в инстаграмме.
Парень понимающе хмыкнул, они поднялись, держа книжки вместе. Он сглотнул, глаза увлажнились.
-Можно, -несмело предложил он, -угостить вас кофе? –и кивнул на ресторанчик. –Здесь прекрасный капучино.
Ресницы девушки затрепетали. Она отвела взгляд, засмеялась.
-Что вы… Не стоит.
-Я настаиваю, -улыбнулся парень.
Губы девушки дрогнули, она ответила тихонько:
-Если так… Ладно...
Парень взял книжки, перекинул рюкзак через плечо, и они пошли к вкусно пахнущему входу.
Лицо смуглого посветлело, а кучерявый коротышка состроил мину, словно лимонов объелся.
-Нда… Повезло зубриле.
Он уменьшился по мановению ока, оказался у Дмитрия на левом плече. Тот вздрогнул, ругнулся вполголоса. Бес взял Дмитрия за щеки крохотными ручонками, повернул в сторону кафе:
-Слушай, Димон, а не завалиться ли и нам в кабак? Отожмем кралю у пацана да отжарим по полной. Ты как насчет энтого дела? Секеса, поди, давненько не было?
Дмирий пожал плечами.
-Да пару дней.
Бес посмотрел на правое плечо. Дмитрий скосил глаза. Там уже унаседился уменьшенный в размерах темный плащ. Тот покряхтел, сообщил занудно:
-Это совершенно неприемлемо.
-Почему? –бес вскинул кустистые брови. –Курочки и существуют, чтобы ими кто-то питался. Они созданы, чтобы накормить мужчину. Ха-ха! Во всех смыслах.
-Замолчи, отродье дьявола! –Черный плащ замахнулся, но явно не доставал. Рука вытянулась, словно дубина, хряпнула беса по макушке.
-Получай, ворог!
-Ах, ты ж холуенышь! –взвизгнул бес и саданул ангела красной молнией.
Дмитрию опалило ухо. Он отмахнулся с воплем:
-Хватит! Да успокойтесь же!
Беса унесло за мусорку, а ангел катапультировался в авоську с пивом. По инерции Дмитрий ударил шкаф с газировкой. Тот опрокинулся, стекло лопнуло. Банки Колы, Спрайта, лимонада посыпались на тротуар. Прохожие с криками разбежались, смотрят дикими глазами. Мимо едут двое мальцов на самокатах. Первый обрулил, а второй польстился на халяву. Ангел закричал из пакета:
-Стой! Куда!?
Но парень лишь ускорил ход, вылетел на перекресток вслед за другом. Первый проскочил, а второго сбил черный гелендваген. Парня отбросило метров на десять. Перед Дмитрием упал потрепанный кроссовок и целехонькая банка с колой.
Народ отшатнулся, разом охнул. Черный гелендваген завизжал, как резаный поросенок, пошел юзом. Его занесло, садануло рылом о фонарный столб. Тот качнулся. Узорчатый фонарь слетел, разлетелся на асфальте множеством осколков. Кто-то вскрикнул. По щеке красивой узбечки потекла кровь. Капот гелендвагена смялся, изнутри с шипением повалил пар, на асфальт потекло. Послышался удар, еще один. Соседняя с водительской дверь вздрогнула, со скрежетом отворилась. Из машины выбрался щуплый паренек в брюках. На белой рубахе кровь. Капает из расквашенного носа.
Народ обступил распластанного на асфальте пацана. Тот лежит в луже крови. Глаза неестественно большие, одно яблоко и вовсе выпало, повисло на ниточке нерва.
-Словно сломанная кукла, -пробормотал Дмитрий.
-Я… Я не виноват, -пролепетал владелец мерса. Его трясет, плечи дергаются, зубы постукивают. –Он выбежал на красный. У..у ннего ккрасный. А у меня ззеленный.
Раздвинув толпу, подошли два ДПС-ника. Тот, что с погонами лейтенанта, швырнул гонщика на капот, заломил руки за спину.
-А уж это не тебе решать.
И повел замухрышку в машину. Тот что-то лепечет, но лейтенант явно не в духе. Судя по потному лбу и роже, словно натертой нождаком, заплывшим свинячьим глазкам, вечер удался. Пред воронком хиляк заупрямился, но лейтенант огрел по почкам, впихнул вовнутрь.
С воем сирен подъехали две скорые. Двери отодвинулись, изнутри выскочили люди в зеленом, побежали к пареньку. Тот еще жив, грудь судорожно вздымается. На губах пузырится гранатовая пена. Врач склонилась, замерила пульс. Паренек силится что-то сказать, напрягся… Но тут его скрутила судорога, кровь пошла горлом, выплеснулась на бордюр багровым фонтаном. Малец пару раз дернул ногой и вытянулся. Народ хмурится. У всех скорбные лица. Даже у фривольных девиц приподняты брови, в глазах подозрительно блестит. Пара старушек забормотала молитвы, перекрестились.
Над телом парня завибрировал воздух, изнутри выдвинулось что-то полупрозрачное. Парнишка поднялся. Оставив на земле тело, за озирался.
-Что? Что происходит?
Ангел с бесом соскочили с плеч Дмитрия, просочились сквозь толпу.
-Пойдем с нами.
Парень напрягся, зыркает на них с подозрением.
-А вы.. кто?
Журавль неумело улыбнулся, протянул руку.
-Друзья.
Парень отступил, растерянно смотрит то на толпу, то на распростертое тело.
-А.. Это кто?..
-Ты.
-Значит, -мальчишка побледнел, на глаза навернулись слезы. –Я.. умер?
Бес крутнулся вокруг оси, выудил из воздуха что-то, сунул парню.
-Угадал, -сообщил он приподнято. -Вы переходите на новый уровень. На пирожок.
-Спасибо, -паренек взял угощение, откусил. Пару раз жевнув, дико посмотрел на беса. –Но… Если умер, как же я ем?
Они переглянулись с ангелом. Бес скривился, сообщил с явным сожалением:
-Не тот Шурик пошел, не тот.
-Насмотрелись интернетов, -поддакнул ангел, -отринули веру.
Бес приобнял паренька, повел сквозь толпу к яркому пятну. То сформировалось на углу автобусной остановки. Стойка колышется, изгибается. То возникает, то пропадает в слепящем мареве. Похлопывая парнишку по плечу, бес сообщил с отческой усмешкой:
-Конечно, ты прав. Пирожок –не настоящий. Но что есть реальность, а что материя? Скопление атомов. А те в свою очередь сформированы из ядер, электронов, которые тоже из чего-то да состоят. Из чего, как думаешь?
-Я… Я не знаю, -растерялся мальчишка. –Мы еще это не проходили.
-Не переживай, -успокоил бес. –Все равно бы не сказали. Потому, как никто не знает. Если углубляться все дальше и дальше, придешь к парадоксальному выводу, что мы –ничто. Организованное кем-то или чем-то. Как-то. Но как? Да Бог его знает.
Дмитрий прикрыл глаза, но все равно пропустил момент, когда три фигуры исчезли в слепящем свете. Пятно поколыхалось еще пару секунд и пропало, стянулось в точку. Врач посмотрел на медсестру, покачал головой. Второй сказал что-то резкое, вытащил два утюжка.
-Всем отойти! Разряд!!
Тело парня выгнулось дугой, опало. На переносном осциллографе выгнулся и тут же пропал пик, вытянулся в линию.
-Еще разряд!
Все повторилось. Бородатый врач сжал плечо первого, показал на часы.
-Петр, он умер.
У реаниматолога вздулись желваки, он тяжело вздохнул, опустил плечи.
-Такой молодой…
Бородач покивал, спросил с сочувствием:
-Первый?
-Да…
-Тогда понятно, -он похлопал по плечу, сказал негромко. –Это жизнь… Пойдем.
В толпе шушукаются. Десятки глаз с жадным любопытством рассматривают тело, разбитую машину. И пусть завтра никто не вспомнит, но сегодня уснут счастливыми: они живы, а ведь могли бы и оказаться на месте того паренька.
Дмитрий сел на бордюр, обхватил руками голову. Если бы не махал клешнями, не опрокинул ящик. И малец бы не улепетывал, куда глаза глядят. Спокойно бы перебрался через дорогу и поехал дальше. Но, увы, странное стечение обстоятельств привело нас: условно бесплотного духа и любителя газировки -в одну точку Вселенной. И теперь его дух остался где-то за сотни тысяч километров. А бренное тело несется с нами в бездны Космоса. Вертится, крутится вокруг оси с мириадами прочих существ. И вместе с Землей все это добро вращается вокруг звезды по имени Солнце. Желтого карлика по космической классификации. Масса которой при этом в сотни раз больше массы всех планет, астероидов и космической пыли, заполнивших Солнечную систему. По плечу ударили. Дмитрий вздрогнул, поднял голову.
-Не грусти, -бес опустился рядом, справа подсел ангел. –Не все от тебя зависит.
-Но не в данном случае, -проворчал ангел.
-Верно, -с легкостью согласился бес. –Чаша весов на моей стороне. Но еще не вечер. Не так ли?
-Именно, -подтвердил ангел и поднялся, протянул руку. –Пойдем.
Дмитрий посмотрел снизу-вверх.
-Куда?
-Нас ждут великие дела.
-Много, очень много, -подтвердил бес с гаденькой улыбочкой.
Дмитрий вскинул брови, хмыкнул:
-Какие дела у призрака? –он кивнул на дорогу. Паренька уже погрузили в скорую. Та рванула с места в карьер, понеслась, словно нашкипедаренная. Зачем? Разве что для трансплантации. –Или вы про это?
-Догадливый, -удовлетворенно крякнул бес и подбоченился. –Здесь,–он ткнул Дмитрия в грудь, -проходит ось борьбы прекрасного незапятнанного Зла с мерзким, консервативным добром.
Ангел поморщился, положил руки Дмитрию на плечи.
-Гордись: ты Избранный!
Дмитрий скривился, словно съел кило лимонов.
-Серьезно? Один единственный?
Ангел поколебался, признался со вздохом:
-Нет, не один.
-Покажи, -потребовал Дмитрий.
-Это против правил, -запротестовал ангел.
Бес достал цыгарку, унаседился на капоте шестой ауди. Закинув ногу на ногу, прикурил.
-Да ладно тебе. Сам же их и писал.
Ангел зыркнул на супротивника, вздохнул и щелкнул пальцами. В мановение ока все: люди, дорога, машины, небо, вороны на проводах стали полупрозрачными. Дмитрий увидел мириады труб, вроде стволов деревьев. Те тянутся вверх и вниз, теряются в звездной бездне и вздымаются другим концом в слепящую высь. Дмитрий огляделся. Он в таком же стволе. Медленно проваливается вниз. Мимо с диким воплем пролетел кто-то всклокоченный. На лице ужас, таращится под ноги.
-Чего это он? –напрягся Дмитрий.
Бес проследил за антикаром, с прищуром оглядел Дмитрия.
-Верно мыслишь: мой клиент.
-А.., -Дмитрий посмотрел вниз. В расширившихся зрачках удаляется эхо слепящей точки, -чего орет?
-Дровишки, наверное, стрельнули, -пожал плечами бес. –Искорка в глаз попала.
Дмитрий смерил беса с ног до головы, буркнул:
-Слушай тебя после этого, -он сплюнул и отправился к автобусной остановке.

Глава 2.
Не прошло и пары минут, как подошел восьмой. Дмитрий вжал дверную кнопку, едва успел войти в трогающийся транспорт. Водила резко затормозил, пялится в зеркало. Ага, -хмуро подумал Дмитрий. –хрена с маслом. Народ даже не оглянулся. Да и занято едва ли четверть мест. Слева и справа ощущается чье-то присутствие. Дмитрий сообщил в пространство:
-Никогда не ездил днем.
Улицы медленно уезжают назад. Город словно вымер. Старички да исчезающий вид мамашек с колясками.
-Работают, -меланхолично пояснили за спиной. –Пока что…
Бес вскинул руку к глазам. Золотой Ролекс ударил по глазам радостным светом.
-Три, два, один…
Двери распахнулись, с галдежом ввалились разношерстная толпа: таджики, узбеки, пара негров и стайка студентов. Похоже, из РУДЕНа. Так как якуты –самые близкие из местных. Остальных не так уж и просто квалифицировать.
Все места быстренько позанимали, лишь худосочный таджик с толстым узбеком не при делах. Как по волшебству, появились смартфоны. Почти у всех блютусные наушники. У негра, как у чебурашки. Доносится что-то из рэпа. Кто-то гоняет мобов по экрану, остальные в соцсетях.
На следующей остановке вскарабкались двое старушек, девушка с усталым лицом и с десяток парней. Тут же закудахтали по хохляцки. Старшее поколение косится с легкой неприязнью, остальным то ли до фени, то ли просто делают вид. Но когда белобрысый укр унаседился, опередив девушку, один из дагов не выдержал:
-Ээ.., слушай, дарагой: уступи место. Ноги нэ отвалятся. Да?
Но хохол ответил что-то вполголоса, с места не сдвинулся. Похоже, послал, так как завязалась перепалка. Один из укров залез девушке в сумку. Дмитрий зарычал, ударил изо всех сил. Парень с воплем отдернул пальцы, бумажник вывалился, упал на пол. Глаза вора и девушки встретились. Чубатый укр скривился, спрятался за спины товарищей. Даги было сунулись следом, но хохлы встали стеной. Муслимы пытались протиснуться, пока двери не закрылись. Автобус начал отъезжать. Таджик закричал:
-Стой! Это же вор! Да вы что, братаны!?
Лысый здоровяк сдвинул выцветшие брови, приподняв дага за грудки, дохнул в лицо смесью кислого борща и горилки:
-Не братья мы тебе, сука черножопая. Ан де стенд?
Даг посерел, часто-часто закивал. Второй скрежетнул зубами, полез за пазуху и замер. Глаза сошлись в кучку. В лоб уперлось черное дуло макарова.
-Ша! –белобрысый оскалился, в глазах загорелся флер безумия. –Давай. Дернись. И на одну дырку станет больше. Вот только удовольствия от нее не получишь.
Даг медленно опустил руку, отступил. Народ замер. Из толпы кто-то выкрикнул:
-Вали козла! Развелось тут тварей.
Даг развел руки в стороны, показал пустые ладони. Он смотрит в глаза белобрысому.
-Ты не прав.
-Я на своей земле, -хмыкнул белобрысый.
-Точно?
Здоровяк пожал плечами, ответил вальяжно:
-Да. Хоть я из Донецка, но душой с Россией.
-И это повод для воровства?
Здоровяк скривился, ноздри задергались.
-Топай давай, -сдавленно рыкнул он. –А Толик еще свое получит. Правда, Толик?
Тот поелозил взглядом по резиновому полу, вытер рукавом нос.
Хохол похлопал вора по плечу, сообщил ласково:
-Толик у нас клептоман. Знает, что плохо, но тащит: не может удержаться. Толик?
-Угу, -пробубнил парень, -и вытер рукавом нос.
Он пялится на руку. Та покраснела, на тыльной стороне ладони вздулись пузыри. Парень бросил на девушку опасливый взгляд. Та сидит безучастная, словно в прострации. Словно где-то далеко, далеко. Лишь тело покачивается на кресле трамвая номер восемь, а сама парит в заоблачных далях. Там, где нет зла, жестокости, нетерпимости и боли. Дмитрий с сочувствием наблюдает из толстенького старичка. Тот ерзает, поводит плечами. Похоже, что-то не нравится. Дмитрий прислушался… Понятно. В мочевом тяжело и горячо, словно кто расплавленную гирю засунул.
-Потерпи, отец.
Тот замер, глазные яблоки повернулись туда-сюда. Дмитрий насторожился, вылез по пояс из окна. Мимо проехал Бентли. На заднем сидении женщина до боли похожая на Алену.
-Эй, эй! –за плечи ухватили.- Ты куда?
-Это она!
-Кто? –спросил бес.
-Да Алена же! –Дмитрий сделал попытку вырваться, но вражина вцепился, как в родного.
-И что?
-Как «что»!? –Дмитрий покраснел. –Я ее люблю!
-Аа., -бес почесал кудлатый загривок. –Понятно. А она?
Дмитрий дернул плечом, ответил оскорбленно:
-Само собой.
За спиной вздохнуло. Они оказались позади автобуса. Попыхивая сизым, тот удаляется, как ни в чем не бывало. Ангел переглянулся с бесом. Тот пожал плечами.
-Да скажи уже.
-Что? –Дмитрий посмотрел на одного, на другого.
Ангел помялся, выдохнул, словно нырнул в прорубь:
-Прошло тринадцать лет.
Глаза полезли на лоб.
-Что?! –у Дмитрия отвисла челюсть. –Да я ж только вчера…
-Ты умер 25 августа тринадцать лет назад.
-Значит, -Дмитрий покрутил головой. –Мальчик с девочкой…
Бес хмыкнул, подтвердил:
-Твои, твои… Двойня.
Дмитрий как стоял, так и сел, оказавшись внутри худой тетки на заднем сидении такси.
-Так куда едем?
Дмитрий откашлялся, пробуя новое тело, протянул дискантом:
-Садовое кольцо двадцать шесть.
Водила вскинул брови, покосился в зеркало.
-А разве собирались не в аэропорт? Заказывали же Внуково.
-Позже.
Водила пожал плечами.
-Позже, так позже. Но за стоянку придется доплатить.
Дмитрий пожал плечами, откинул со лба рыжий локон.
Добрались без приключений. Разве что тетка пыталась вырваться. Но не тут-то было. Дмитрий прикрикнул сам на себя, вылез после остановки.

Дом в пять этажей из крупных желтых кирпичей. Дмитрий моргнул. Реальность поплыла, расширилась в бесконечность. Дом превратился в полупрозрачный параллелепипед. Разделенный на соты здорово напоминает пчелиный улей. Внутри копошатся, ссорятся, едят, гадят, любят друг друга и просто пялятся в монитор сотни мурашей. Кто-то лежит неподвижно на спине, кто-то свернулся калачиком. Наверное, ночь прошла на ура.
Взгляд отсканировал пространство, прикипел к среднему подъезду. На третьем этаже трое женщин, в одной из которых узнал Алену. Они что-то обсуждают, толкаются, жестикулируют. Хотел было прислушаться, но почему-то не стал. Показалось несколько неприлично и даже мерзко. Хоть и интересно. Как за родителями в замочную скважину.
К подъезду подрулил парень на велике. В желтой фирменной одежке Яндекс-еда, за плечами огромный квадратный рюкзак. Он вытащил телефон, потыкал что-то. Женщины засуетились. Алена поднесла к уху телефон:
-Алло?
-Доставка пиццы.
-Третий этаж, квартира тридцать пять.
Замок щелкнул, парень потоптался перед лифтом, но тот застрял где-то на восемнадцатом. Буркнув что-то неразборчивое, разносчик поплелся по лестнице. Звонок в дверь –Алена встретила в накидке, слабо скрывающей прелести. Щеки парня порозовели. Полураздетые подруги принимают заказ, норовят коснуться бедром, рыженькая умудрилась чиркнуть соском по руке. У разносчика запылали уши, голос охрип:
-С вас три двести.
Алена достала деньги, парень протянул руку, девушка придержала.
-Здесь так жарко. Может разденешься?
Эффектная брюнетка села на кресло, раздвинув ноги, обмахивается журналом. Глаза парня выпучились, словно у рака. Поколебавшись, он помотал головой:
-Нн..нет. Спасибо. Мне еще нужно два заказа доставить.
-Мы можем оплатить, -рыженькая погладила грудь, облизала язычком пухлые губки.
Парень попятился, нашел спиной дверь.
-Увы, -разносчик виновато улыбнулся, -не могу.
Алена отдала деньги, парень спрятал. Черненькая наморщила носик.
-Фи! А еще мужик называется. Трех кошечек испугался. –она огладила атласное бедро. –Ведь мы тебе нравимся?
Дамы изогнулись в провокационных позах. Парень сглотнул, глаза несчастные, словно лишается всего, о чем только можно мечтать.
-Еще как, -прохрипел он.
-Так в чем же дело?
Парень развел руками, открыл дверь наощупь. Ударившись о косяк, вывалился наружу. Дверь захлопнулась, женщины со смехом попадали на диван. Дмитрий оказался в теле той самой брюнетки, спросил с хрипотцой:
-Что это было?
Алена хихикнула, провела пальчиком по заострившимся соскам.
-Кажется, мы хотели его трахнуть.
Рыжая провела наманикюренными пальчиками по животу, внутренней части бедра, спросила с долей обиды и недоумения:
-Но почему он не захотел?
Алена растянула влажные губы в победной улыбке.
-Разве? Видела бугор? Парня ж чуть ни разорвало.
-Но все-таки, -с сомнением сказала брюнетка, -не поддался на наши чары. Может, гей?
Рыжая закрутила локон вокруг пальчика, надула губки.
-Вряд ли. Я видела, как смотрит на нас. А Аленку вовсе хотел сожрать.
-Так в чем же дело? Мы это и предлагали.
-Может, мусульманин? –предположила Алена.
-У них это дело практикуется весьма и весьма, -возразила рыжая. –В раю даже ждут по семьдесят гурий чернооких на каждого. С ними правоверные будут беспрестанно трахаться. И половой акт будет длиться столько, сколько пожелают. И будет он столь чувственный, что в реале и не снилось.
Рыжая пожала плечами, ответила с раздражением:
-Не знаю насчет семидесяти, но ему бы и нас за глаза хватило.
Черненькая погремела баночкой.
-А виагра превратила бы его в порно-монстра.
Женщины захихикали. В прихожей затопало, послышались ломкие юношеские голоса.
-Пацаны, заходите.
Женщины переглянулись, Алена наморщила носик:
-Дети…
Рыжая провела ладошкой по атласному бедру, приподняла бровь:
-А может?..
Алена округлила глаза, шлепнула подругу по заднице:
-Ах ты ж сучка озабоченная!
Женщины засмеялись, накинули халатики. В дверях замаячило три силуэта. Долговязые нескладные подростки от метр восемьдесят до девяносто. В одном из них Дмитрий узнал себя. Сердце –или что там у него сейчас- захолонуло, в висках застучало.
-Господи…
-Добрый день, -хором поприветствовали ребята.
-Тетя Лена, тетя Катя, здравствуйте. Мама, привет.
Женщины обняли парня, черненькая потрепала по вихрастому затылку.
-Смотри, какой большой. В баскетбол не играешь?
Тот покраснел, помотал головой.
-Нет. Сегодня орков бьем, а завтра собираемся принцессу спасать.
Рыжая наморщила носик.
-Фи! Игрульки. Лучше бы с девчонками пообщались. -Она оперлась о шкаф, провоцирующее выставила бедро.
Парни переглянулись, отвели глаза. Александр ответил с некоторым смущением:
-Вообще-то у нас в клане есть несколько.
-Как зовут? –заинтересовалась черненькая.
-Розалинда и Гао.
-Странные имена, -рыжая помяла подбородок.
-Роза –бафер, а Гао –лучница. Первая из Каталона, а Гао из Японии.
-Как интересно, -Алена обняла сына. –В реале встречались?
-Зачем? –белобрысый под метр девяносто парнишка наморщил нос. –Для это есть чаты. В игре организовано аудио общение. Перевод синхронный. Так что проблем не возникает. Да и видео-контакт никто не отменял.
-Но все же…
-Аа., -догадался Александр. –Вы из тех древних времен, когда горшок Тутанхамона нужно было обязательно увидеть, приехав за тридевять земель?
Женщины скуксились, наморщили носы. Алена хихикнула.
-Да. Вот такие мы древние. Мечтаем поехать за границу, но дела, дела.
Третий -широкий, как медвежонок, пробасил:
-А мы можем это сделать, не выходя из комнаты. Всего лишь кликнув мышкой.
-Но дух, душа другого мира, другой образ жизни. Разве почувствуете?
-А вы? Проезжая в туристическом автобусе по главным улицам? Турпоездки –не более, чем шоу Трумена. Чтобы понять, нужно пожить там, подчиняясь законам того мира. А не лететь на ракете, разбрасывая денежные конфети. Ради этого туземцы могут и улыбку подержать, зная, что через пару дней исчезнете, уедете в холодную Сибирь. Или куда там уезжают голодные до впечатлений туристы.
-Вообще-то в Москву, -оскорбилась черненькая.
Вскинув носики, женщины удалились в соседнюю комнату.
Алена обняла сына, погладила по голове:
-Санечка, ребята, ну, чего вы такие злые?
Парни поморщились, Александр дернул плечом.
-Да достали гнилые разговоры, что везде лучше, где нас нет. Мол, пора из Рашки валить. Но никто не делает выводов из того, что даже если где-то в чем-то и лучше, то почему не изменить что-то здесь? И сейчас. - Александр начал загибать пальцы. -Плохие дороги, дураки? Так отремонтируй, обучи, воспитай людей. Сделай жизнь лучше здесь. И тогда уже за бугром будут смотреть с завистью и говорить: «Ах, как там хорошо. А поехали в Россию из ЭТОЙ Фрашки, Бриташки и прочих Юсек?»
-А то пока, кроме чурок, никто плюсов не видит, -поддержал толстячок. –Да и те наездами. Заработают и домой по аулам.
-И слава богу, -Алена зябко передернула плечами, запахнула халатик. –Если б оставались, пришлось бы через пару лет паранджу одевать.
Александр хмуро оглядел ее с ног до головы.
-Может, пора?
Алена отодвинула сына на вытянутые руки, обшарила взглядом лицо.
-Разве так лучше? Разве сейчас не проще?
Парни скривились, отвели глаза.
-Доступней? Да, -согласился Александр. –Но если когда-то это было тайной, которую стремились открыть, попутно рожая детей, то теперь знаем абсолютно все. Помнишь, в детстве смотрели мультик про голого короля? Помнишь, какой шок? А ведь в самом деле голый. И король, и президент. Даже верховный муфтий и папа Римский живут в теле похотливой обезьяны. Как и королева-мать. Все те важные и почтенные сеньоры, которых видим лишь по жвачнику, возносим на пьедесталы, оказывается тоже пьют, срут и пялят баб или мальчиков. А кто и вовсе подставляет зад догу.
-Александр! –вскрикнула Алена с негодованием.
-А что такого? –парень пожал плечами. –Сейчас запретов нет. И балерина воздушная и чистая тоже срет, тужится, выпучив глазки. Может, даже пачку ненароком обгадит.
-Александр!
-Да, мам, да, -парень прищурился, -как и ты. Ведь нашла меня явно не в капусте.
Алена беспомощно заморгала. Красная, как свежеприготовленная креветка. Парни пялятся, скабрезно улыбаются. Дмитрий хотел отвесить разоблачителю подзатыльник, но парень посерьезнел, вскинул палец:
-Однако, из этого можно сделать два вывода:
-Какие? –вскинула брови Алена и скрестила рук на груди.
-Первый: в мире все –говно. Из дерьма родится, в прах и уйдет. А значит, сам бог велел быть в этом самом по ноздри. Жрать, хлебать, давиться, пьяненько гыгыкая, уверяя всех, что бог так ел и мне велел.
-Фи! –Алена наморщила носик, повернулась, чтобы уйти, но все-таки решила спросить. –А второй?
Александр прищурился, помахал указательным пальцем.
-Вот тут самое интересное. Если мы –дерьмо, но при этом, оставаясь грязными животными, смогли создать столь поразительные произведения искусства, живописи, архитектуры… Смогли открыть, познать законы природы –пусть пока и не все –выйти в космос, смотреть на звезды, вглядываясь в бесконечность. Жертвуя время, любовь, удовольствие и жизнь ради идеи. Какой? Да разной. Так что, оставаясь в теле животного, мы –не только похотливые скотинки, но иногда, хоть раз в жизни, небесные создания, что величием и чистотой равны, а то и превосходят Творца.
-Ого. –Алена покрутила головой, хмыкнула. –И в чем же?
-В самопожертвовании.
-А как же Иисус?
Александр скептически посмотрел на мать, демонстративно похлопал в ладоши.
-Прекрасный пример. Как человек из простой глины возвысился до лика Творца. Лишь уверовав в идею, отринув все суетное, можно достичь большего, чем ты есть.
Алена подошла к сыну, пощупала лоб.
-Мам! -парень попытался отстраниться, но не тут-то было.
-Сашенька, родненький, -в голосе неподдельный испуг, на глазах выступили слезы. –Случаем не заболел? Может, вирус какой заграничный подхватил?
-Мам, -парень поморщился, -перестань. Все нормально.
-Я в твоем возрасте еще кукол одевала, с подружками в ладушки играла. - Она взяла сына за плечи, отодвинула на расстояние вытянутых рук. Уже на полголовы выше, а что будет через пару лет? –Конечно, сейчас другое время, но, может, просто посмотрите порно, в стрелялке рейд-босса завалите? К девчонкам, наконец, сходишь?
Александр хмыкнул, отвел глаза. Парни смотрят на Алену со странной смесью насмешки и жалости. Примерно так мы смотрим на собачку или птенца со сломанным крылом. Кто-то подберет и понесет лечить. Но основная масса просто пройдет мимо. Мол, не повезло птичке. Ну, и хрен с ней. Каждый день в это самое мгновение кто-то погибает, падает с крыши, попадает под поезд. Кого-то убивают, кто-то копытится от передоза или загибается от сердечного приступа. Однако, сие обстоятельство не мешает кушать круасан, запивая булочку капучино, и щупать соседку Машу. Вздохнув, парень обнял съежившуюся мать, поцеловал в лоб.
-Мам, я люблю тебя. Ну, мы пойдем?
Алена подняла глаза, спросила с испугом:
-Куда?
-Проект готовить.
-На какую тему?
-Разработка теории трансграничной межвидовой психомутации.
Алена приподняла брови.
-Это что такое? Первый раз слышу.
-Когда дети рождаются похожими на кошечек или собачек. Ну, или на любимых мультяшных героев.
Мать захлопала глазами:
-Аа?..
-Да не парься, мам. У тебя ж нет беременных подружек?
-Вроде нет… А что?
-Если таковые появятся, рекомендую прислушаться к советам специалистов: смотреть на красивые места, слушать ровную, гармоничную музыку, читать умные, добрые книжки. Улыбаться и щебетать.
-Это понятно, -согласилась Алена, -но почему такой акцент?
-Недавно юсовцы завершили масштабное тридцатитрехлетнее исследование.
-И?
-Те, кто смотрел запоем мультики про Микки-Мауса, рожают детей, похожих на Мыша. Причем в семье никогда прежде такого не встречалось.
-Ерунда, -возразила Алена. –Сейчас уже не смотрят. В моде Фиксики да Смешарики. Еще про Машу и Медведя.
-Самое смешное или страшное, как хотите, -хмыкнул Александр, -в том, что со сменой мультяшных поколений, сменился и психовектор трансгенных мутаций. Стали рождаться медведеобразные лунтикоподобные детки. Причем настолько, что порой приходится объявлять ребенка мертворожденным.
-Ой, мама, -Алена зажала рот ладошкой. –Танька-то, Танька!
За дверью загрюкало, выбежали подружки. Одна с пальцами врастопырку –завоняло лаком. У второй на голове процесс смены прически.
-Что, что случилось!? –закричали они всполошенно.
-Танька –дура! –выпалила Алена.
-А я что говорила, -поддакнула Елена.
-Да нет, -Алена отмахнулась. –Это само собой. Так она ж от смешариков тащится. Помните странный снимок на УЗИ?
-Ну?
-Теперь я поняла, что это за Чебурашка. Это Совенок.
Елена вытаращила глаза, перевела взгляд на Александра. Тот развел руками.
-Доказанный факт. Вот если бы на Аполлона Бельведерского пялилась…
Женщины переглянулись, бросились в комнату, вытаскивая на ходу телефоны. Алена сделала большие глаза, поспешила за подругами.
Бес заглянул вслед. Парни утопали к Александру. Ангел насторожился, замер словно тушканчик. Тут и бес повернулся. Нос превратился в черную пипку, ноздри задергались, словно у Барбоскина. 
-Так, ребята… Кажется, нам пора.
Они с ангелом подхватили Дмитрия под руки.
-А как же Дарья!? –только и успел возопить Дмитрий. –Она же скоро…

Глава 3.
По глазам резануло. С диким воем на него надвинулась волчья морда Фрейджлейнера.
-Твою ж мать! –вскрикнул Дмитрий и кубарем перекатился на обочину.
Шестидесятитонная фура пролетела в паре сантиметров, обдав смрадом перегретой резины и дизеля, засыпала песком. Все накрыло едкой желтой пылью. Дмитрий закашлялся, сплюнул коричневый сгусток. Отерев рот, выматерился. -Что за нах!?.. -Пальцы волосатые, костяшки сбиты, словно долго отрабатывал удары о стену. Невдалеке послышался цокот, шарканье. Справа по обочине медленно шаркает пожилой респетадо, за ним синхронно цокает вислоухий ишак.
Мужчина подал загорелую до черна руку.
-Сеньор, вставайте: здесь опасно.
Дмитрий принял, поднялся.
-Благодарю.
Они медленно пошли по обочине к городу. Дмитрий отряхивает на ходу одежду.
-Эти американцы, -сказал с неодобрением мужчина, -ездиют, словно самые важные. Словно кроме них никого нет. Вы так не считаете?
Дмитрий скривился.
-С таким сложно не согласиться. Спроси хоть у чукчи, хоть у папуаса Новой Гвинеи. Наверняка, сойдетесь на том, что зажравшиеся янки последний кактус забрали.
Мужчина кивнул, продолжил с подъемом:
-Все строят, копают; газ, нефть качают, землю уродуют. И так жир из ушей лезет, но все мало. –они медленно бредут в сторону каменных коробок, ослик цокает по асфальту, прядает ушами. –Живут так , словно хотят забрать все отнятое и наворованное с собой в могилу.
Дмитрий хмыкнул, пнул камешек за обочину.
-Так философия их такая. Не даром есть поговорка, что протестанты боятся недоперевыполнить план. Их бог, в образе золотого тельца, велит трудиться и зарабатывать деньги. И чем больше, тем выше расположение бога. Это ему жертва, словно фимиам воскурить. Поэтому не стоит удивляться, что смысл жизни юсовца –деньги и еще раз деньги. Протестанты. Что с них взять?
-Знаем их бога, -проворчал старик. –Плавали.
Ослик печально вздохнул.
Дмитрий сдвинул брови, перевел взгляд с одного на другого. Что-то толкнуло:
-Бес? Ты что ли, бродяга? Какого черта!?
Старик укоризненно посмотрел на ослика.
-Ну вот. Развздыхался. А так хорошо общались.
-Иа, -согласился ишак и посмотрел на Дмитрия добрыми всепрощающими глазами.
-Ну, и чего ты туда залез?
Тот покрутил башкой, шлепнул метелкой по крупу. Старик снял соломенную шляпу, почесал загорелую плешь.
-Говорит, что почувствовал родство душ.
Дмитрий развел руками. На них посматривают из машин, даже пару раз предложили подвезти. Не знаю, как собрались в седан ослика пихать, но приятно.
…Через полчаса прогулки по полуденному пеклу добрались до стоянки с придорожным кафе. Дмитрий отер пот, спросил устало:
-Зачем мы здесь?
Ослик со старичком переглянулись. Бес огладил седые усы.
-Возникло дело, не требующее отлагательств.
-Но я-то при чем? –прищурился Дмитрий и сложил руки на груди.
-При всем, -сообщил веско бес. –Без тебя не справиться.
Дмитрий огляделся, наморщил нос.
-Да что такое? Колитесь.
-Слышал о семи смертных грехах?
-Ну, да, -Дмитрий пожал плечами. –Гордыня, алчность, зависть, гнев, похоть, чревоугодие и лень, что маскируется под уныние.
-Верно, -кивнул старик. –И один из них сейчас здесь.
Дмитрий расхохотался.
-Ха-ха! Да Юса –вся с ног до головы в смертных грехах. Разве что последний оставили России.
Бес подошел вплотную, доверительно шепнул:
-Ты не понял. Они реальны, вещественны. Как ты или я. И могут натворить немало бед.
Дмитрий похлопал глазами.
-Каким образом?
-Сейчас узнаешь.
Старичок подхватил Дмитрия под руку, ишака за холку. Рывок –мир стал иным. Перед ним материализовалась трехметровая дверь. Дорогое дерево инкрустировано золотом. Огромный, как Рони Колейман, швейцар с поклоном распахнул полотно:
-Леди…
-Чего!? –оскорбился Дмитрий и поперхнулся. В отражении двери заметил себя: эффектная красотка с ярко-красными губами. Чем-то напоминает Мерлин Монро в юности. –Батюшки!
Чувственность так и струится, заставляя оглядываться мужчин. Женщины косятся на спутников, провожают взглядами со смесью злости и зависти. Справа под руку держит брюнет, слева –женщина-вамп. Судя по пакостной манере беса, не сложно догадаться, где кто.
Просторный вестибюль разошелся рядом гедонистских статуй, перетек в огромный зал. Зал,  уставленный карточными столами и рулетками, гудит, как растревоженный улей. В воздухе витает запах надежды и денег. Нескончаемым градом щелкают шарики. Мужчина наклонился, шепнул на ухо:
-Отойду ненадолго: мой носитель явно с пивом перебрал. А вы, девочки, пока осмотритесь. Если заметите кого-то, кому чересчур везет, дайте знать.
-Как?
Мачо выудил телефон из воздуха.
-Технологии, детка.
Дмитрий с Розалиндой направились мимо столов. Когда миновали пятый, Розалинда ойкнула, прижала руку к низу живота. Взгляд стал задумчивым, погруженным в себя. Дмитрий встревожился, тронул наманикюренными пальчиками локоть спутницы.
-Что такое?
-Кажется, -сообщил ангел неуверенно, -у этой самки течь.
-В смысле? –Дмитрий вскинул красиво очерченные брови.
Розалинда поморщилась, ответила с отвращением:
-Течка, месячные. –Вздохнув, она с усилием улыбнулась, прощебетала. –Дорогая, мне нужно попудрить носик.
Дмитрий кивнул, проводил женщину долгим взглядом. Приподнятые ягодицы гуляют из стороны в сторону и сверху вниз. Тряхнув головой, направился мимо рулеток вглубь зала. Впереди какое-то столпотворение. Дмитрий осторожно протиснулся. Ему уступают, стоит лишь приблизиться. Сказано, что красота –страшная сила. Воистину.
Вокруг стола атмосфера приподнятого настроения, лица возбужденные, глаза сверкают. Играет невысокий толстячок в стиле Экюля Пуаро. Пять дам и семеро мужчин обступили стол, смотрят на шарик так, словно от того жизнь зависит. Экюль дымит, в пальцах толстенная сигара. Выпустив пять колец, спросил, щурясь от дыма:
-Ну, что, дамы и господа? Готовы задать жару?
Толпа взревела, в воздух взлетели бокалы. Кого-то оплескали, но мужик в белом костюме даже не повел ухом. Экюль скосил глаз влево.
-Дорогуша, плесни-ка виски.
Дамочка в облегающем платье улыбнулась, взяла бутылку. Платье сверкает, переливается, словно сотканное из изумрудов. Упругие груди оттянули ткань, едва ни выпрыгивают. Так и просятся в ладони. Янтарная струя зажурчала, закружилась по стенкам бокала.
-Все, что пожелаешь, милый…
Внутри все вскипело, ноздри задергались. Почему-то захотелось взять сучку и шандарахнуть отвратительно-кукольным личиком о стол. Дмитрий протиснулся чуть ближе. Игрок повернул голову, глазки помаслели. Толстые губы изогнулись в порочной улыбке:
-О, малышка, как тебя зовут?
-Д.. Диана.
По заднице шлепнули, толстые пальцы смяли ягодицы.
-Какая попка, Дианочка. Присоединяйся: будет весело.
Дмитрий –Диана растянул нататуашенные губы в похотливой улыбке, проворковал в заросшее волосами ухо:
-Обещаешь?
-О, да! –крепыш скабрезно ухмыльнулся. –Само собой.
Народ кучкуется, словно притягиваемый магнитом. Глаза прикипели к волшебному шарику. Дмитрий ощутил, что с каждым броском сердце начинает биться чаще, сильнее. Словно сейчас, сию секунду случиться что-то небывалое. И ты сам за счет этого приобретешь некие свойства, вознесешься до уровня волшебника, а то и бога. Словно возможность выиграть дает власть над материей, возможность влиять на сущее, меняя мироздание, как душа пожелает. На тебя смотрят с удивлением и восхищением. Кто-то с опаской, другие с досадой или злостью. Но самое главное, что нет ни одного равнодушного. Каждый пусть неосознанно хочет оказаться на твоем месте. Каждый помнит, как мечтал в детстве стать волшебником, силачом, мечтал перевернуть мир. И вот это случилось. В отдельно взятом месте, не с тобой, но все же. Ведь, если смог другой, почему не смогу и я?
Экюль прям лучится от самодовольства, купается в славе. Каждый бросок оканчивается выигрышем, довольным ревом и аплодисментами. Вокруг собрались все завсегдатаи, ревниво переглядываются и с жадностью смотрят на стол. На черном мраморе гора фишек. И с каждым кругом становится все выше.
Дмитрий тряхнул головой. В затуманенном мозгу вытаяло, что такую удачу не объяснишь никакой теорией вероятности. Явно что-то нечисто. Завороженно вытащив из сумочки смартфон, Дмитрий эсэмэснул Раулю. Почему-то не сомневался, что чернявого зовут именно так. Прошло минут пять, откуда-то сзади послышался голос:
-Мы здесь…
По толпе прошло шевеление, по бокам толстячка возникло двое: Розалинда и Рауль. Игрок скосил хитрый глаз, губы изогнулись в иронической усмешке:
-Аа… Тяжелая артиллерия подоспела.
Рауль положил руку на одно плечо, Розалинда –на другое.
-Ты должен пойти с нами.
Толпа зашумела. Экюль состроил жалобное лицо.
-Господа полицаи, я так хотел выиграть, так хотел… Никогда ничего., а тут прям поперло. Знать сегодня Фортуна повернулась к нам лицом.
Розалинда поморщилась, сжала плечо толстячка так, что затрещали кости. Тот охнул, на лбу выступили мелкие капли пота.
-Перестань паясничать, Аварития. Время вышло.
Экюль сложил ладошки вместе, взмолился, как кот в Шреке:
-Ну, последний раз, всего разочек! Один разъединственный!
Толпа зароптала, кто-то поминул свиномордых ханжей. Рауль поколебался, посмотрел на Розалинду. Та наморщила носик, нехотя кивнула.
-Ладно. Только раз.
Экюль развел руками, вздохнул:
-Куда деваться?..
Он взвесил в руке шарик, подвинул гору фишек на середину стола.
-Ставлю все на зеро.
Крупье сглотнул, оттянул галстук.
-Вы, -голос дал петуха, -уверены?
-Как Сатана, когда бросил вызов папочке, -сообщил Экюль с пафосом.
Толпа зааплодировала, кто-то выкрикнул: «Браво!» Экюль раскланялся, швырнул шарик на раскрутившуюся рулетку. Тот завертелся, затрещал, рулетка постепенно замедляется, стали мелькать цифры. Шарик запрыгал… Народ затаил дыхание. Казалось, даже вентилятор замер, вклеив лопасти в загустевший воздух. Последний щелчок и… Зал взорвался довольны ревом!!!
-Ааа!!! Ур-р-раааа!!! Так их! Молодец!!
Экюль сгреб фишки, швырнул вверх.
-Держите. Все ваше! За то, что верите и любите меня.
Такое ощущение, что здесь собрались чемпионы по прыжкам с места в высоту. Горящие глаза, раззявленные рты, скрюченные пальцы взметнулись вслед за разлетающимися кругляшами. Миг невесомости.. и все понеслось вниз. Толпа ломится так, что Дмитрия сбили с ног. Трещат ребра, кто-то кричит, матерится. Острые каблуки пробили лодыжку. Дмитрий взвыл, забился под стол. Вокруг топчутся ноги, разорванный чулок пропитался кровью, что-то чавкает. Дмитрий с отвращением увидел раздавленную голову какой-то местной охотницы. Удар. Перед ним упал тот самый Экюль. На спину игроку наступили, хрустнуло. Он изогнулся, захрипел, глаза побелели.
-Что? Что происходит?
-Как «что»? –прошипел Дмитрий. –Твоих же рук дело, бес поганый! Сам наворотил, тебе и расхлебывать.
-Не понимаю…
Дмитрий хмыкнул, внимательно всмотрелся. В глазах с полопавшимися капиллярами не заметно и тени лукавства. Похоже, мужик первый раз слышит.
-А ты чего, гном плешивый, разлегся посреди дороги?! –взревело над головой.
Громадная лапа отшвырнула стол, ухватила Экюля за шкварник. Борода и шевелюра -Бармалей обзавидуется. Лицо, шея, грудь горят, словно из горна. Костюм от Версаче разорван в лоскуты, свисает мумиям на зависть. Игрок взлетел к потолку, хряпнулся спиной об белые изразцы. Здоровяк схватил кий, выставил навстречу. Экюль закричал, расширенные глаза полезли из орбит. Он замахал руками, ногами, но силу тяжести никто не отменял. Крик окончился смачным хрупом –игрок наделся на кий, как бабочка на булавку. Окровавленное острие вышло из спины чуть выше правой лопатки. Экюль захрипел, взгляд отыскал Дмитрия.
-Я.. – не он, -Экюль закашлялся, изо рта хлынула кровь, тело содрогнулось.
Гигант изогнул губы в презрительной усмешеке, отшвырнул труп в беснующуюся толпу.
-Конечно, не он! Ха-ха! Конечно, не он!!!
Он воздел к потолку лапы, захохотал, как безумный. Под сводами сгустилась тьма, замелькали молнии. А народ меж тем рвет друг друга в клочья. Кусаются, бьются, выдавливают друг другу глаза за поломанные фишки, разбивают головы бильярдными шарами. Треск, хруст и крики, стоны и вой. Не боли, но злобы и ярости. Они прокатываются из конца в конец. Откуда-то из кучи малы выбрались окровавленные, измятые Розалинда с Раулем. Они схватили здоровяка за руки, Розалинда закричала:
-Дмитрий, давай!
Тот вытаращил глаза, тушь расплылась-похоже, от ужаса даже всплакнула- с трудом поднялся.
-Чего?
-Действительно, чего? И какого хрена красотку Димоном кличите? Транс что ли? –здоровяк с отвращением искривился, мотнул головой. –И вообще, придурки, шли бы вы себе, куда подальше. Ну, или летели. Кто как хочет.
Он потряс лапами, но народ оказался настырным: Рауль с Розалиндой вцепились, как клещи.
-Да отстаньте же! Все равно нихрена не сделаете!!
-Он сможет, -прохрипел Рауль.
Здоровяк скосил на Дмитрия один глаз.
-Кто? Эта шмара? –он крутнулся вокруг своей оси. Потом все сильнее и сильнее. –Все, что она может, лишь раком стоять.
Розалинда упала, но руки не выпустила. Рауль бежит, бежит, но вот и он запнулся о чье-то стонущее тело. Здоровяк раскрутил их, сделал шаг к колонне. Глаза Розалинды расширились.
-Нее-е-ет!
Волоча левую ногу, Дмитрий приблизился к карусельке. Пахнуло кровью и смрадом. Дмитрий выбросил руку к груди здоровяка –черная молния прошила от кончиков пальцев до пят. Что-то темное и злое вошло в него, заметалось, требуя выхода. Дмитрий стиснул зубы. Буян начал замедляться, расцепил пальцы. Розалинда с бесом разлетелись, покатились по стеклу и крови. Здоровяк повернулся, в глазах растерянность:
-Что? Где я? Что произошло? – здоровяк оглядел себя. Красный, словно искупавшийся в озере крови, содрогнулся от ужаса и омерзения. Пальцы затряслись. –Это я натворил?.. О, Господи! Как я мог?
Розалинда поднялась вся в синяках и ссадинах, ответила с ноткой мстительности:
-Пусть и не все, но на пару пожизненных хватит.
Ноги подкосились. Здоровяк упал на колени прямо посреди лужи крови, схватил себя за всклокоченные волосы.
-О, Боже! –он рванул –в кулаке остался клок волос. –Господи!
Дмитрий подошел ближе, положил руку на бугристое плечо. Здоровяк вздрогнул, попытался втянуть голову в плечи, что не особо удалось, ввиду отсутствия шеи.
-Твоей вины нет: одержимость не щадит самых стойких.
Здоровяк опустил взгляд на окровавленные ладони, кивнув на вбегающих ОМОНовцев, прошептал убито:
-Им скажите.
-Всем лежать! Руки за голову!!
На них бегут раздутые от брони киборги. Глаза в прорези масок сверкают люто. Вот-вот набросятся и покусают. Розалинда с правой, Рауль с другой стороны подошли к Дмитрию.
-Пора.

Глава 4.
Перед глазами потемнело и тут же ударил свет, смех и крики. Дмитрий оглянулся –глаза полезли на лоб: вместе с сотней орущих подростков, мам и пап он падает с американских горок. Красные треугольные фермы несутся навстречу, разлетаются по бокам, мелькают снизу и сверху. Тоненькие зеленые ножки натыканы с виду абсолютно беспорядочно. И кажется, словно вот-вот встретишься с одной из них.
-Аа-а-а! –закричал Дмитрий.
Его несет вверх, затем вниз, крутит вокруг оси. И вот уже земля с сотней зевак наверху, а тяжелая, налитая свинцом голова хочет поцеловать землю. Ремни давят на плечи, шея хрустит. Перед тем, как выровняться, поменять ориентацию, зеленые ножки окрасились содержимым чьего-то желудка. Девчонки завизжали, искривили мордашки. Кто-то поддержал, забрызганный с ног до головы.
Наконец, последний вильтаж. И поезд ужасов прибыл в пункт назначения. Народ, придерживаясь за борта, медленно вылезает. Глаза с чайные блюдца. Руки-ноги трясутся. Двое парней истерически хохочут, пихают третьего. Тот конфузливо улыбается, украдкой вытирает рот. Девчонки косятся, готовы разорвать взглядами. В стайке представительниц слабого пола Дмитрий узнал дочь.
-Дарья…
Девочка обернулась, смерила Дмитрия с ног до головы.
-Чего тебе? Откуда знаешь?
-Твои подруги упоминали.
-Аа… Ну, и что?
-Ты такая красивая… Может, сходим куда-нибудь?
Девочка пожала плечами, смерила долговязого подростка оценивающим взглядом. Темноволосый, глаза синие-синие. При черных бровях странный контраст.
-Ну… Не знаю. Мы с родителями Светки, -она кивнула на землю. –Можем в кафе зайти. Как?
-Прекрасно! –обрадовался Дмитрий.
Спускались по узенькой лесенке, руки скользят по стальным поручням, ноги подрагивают. Похоже, носитель жутко боится высоты. Но полез все-таки. Наверное, доказывал друзьям или такой вот красотке, что круче только яйца.
Внизу толпы взрослых. Хихикают, фотают своих чад. Чужих тоже, если друзья или просто в кадр попадают. Но в основном стараются фиксировать свое родное. Наверное, чтоб поместить в рамку и открывать в грустные дни. Когда не понимаешь, жив или мертв, существуешь или только кажется. Словно фотки –вехи, крючья, не дающие провалиться в бесконечность пространства и времени.
…Хохот, возгласы, вопросы:
-Тебе понравилось, сынок? Страшно?
-Пап, да нормально…
-Ага, -хохотнул кто-то из подростков. –Я сзади сидел. Чуть от твоего «нормально» ни задохнулся.
Толстяк насупился, буркнул:
-Еще неизвестно, что скажут те, кто позади тебя.
-Что!? –чернявый горбоносый, похожий на аварца паренек выпятил грудь. –Хочешь сказать, боюсь? Лжец! Я ходил по горам над такими пропастями, при виде которых ты бы просто помер. Возьми слова обратно!
Парнишка вытер пипку, щеки красные, как у снегиря.
-А что я такого сказал? Всего лишь предположил.
Горец побледнел, стиснул кулаки. Подойдя к толстяку вплотную, прошипел прямо в лицо:
-И думать не смей!
-Эй! –Дмитрий вышел из толпы. –Отстань от парня.
Аварец обернулся, смерил Дмитрия презрительным взглядом снизу доверху.
-А тебе чего, сопляк? Иди к мамочке, пока уши ни надрал.
Дмитрий прицелился, ткнул костяшками пальцев над губой. Горец взвыл, на глаза навернулись слезы. Он отступил на шаг, ладонь лапнула нос.
-Ну, все, пакость мелкая, -прогундосил аварец. –Ты –труп.
Он полез за пазуху, девчонки предостерегающе закричали, народ бросился врассыпную:
-У него бомба!
Дмитрий пнул агрессора по коленной чашечке. А когда тот начал падать с искаженным лицом, в прыжке саданул коленом в подбородок. Хрустнуло –голова аварца резко задралась. Он опрокинулся на спину, изогнув шею под неестественным углом, закатил глаза.
Народ столпился вокруг, в немой оторопи смотрят на происходящее. Девчонки, что намеревались защищать храброго пацана, отстранились. В глазах страх и отвращение. Дмитрий почувствовал себя, как в вакууме. Сквозь толпу пробились худая женщина с очкастым дядькой профессорского вида. Женщина прижала Дмитрия к груди, запричитала:
-Коля, что же ты наделал, Коленька?
-Что-о-о ты-ы-и на-а-де-ла-ал, Ко-о-лень-ка-а-а?
Звуки растянулись, лица деформировались, словно декорации, по которым провели ветродуем.
Дмитрий моргнул и оказался в сверкающей трубе средь мириад таких же в темноте пространства. Но в сравнении с остальными пассажирами двигается вниз с довольно-таки приличной скоростью. Хотя здесь это понятие спорно, но так как соседи оказываются над головой и далее исчезают из поля зрения, то внутренний голос упорно шепчет: «Ты падаешь, падаешь!»
Где-то вдали возникла искорка, приблизилась, сформировалась из облачка в полупрозрачное тело ангела. Лик печален. Слева заклубилась тьма, красные сполохи очертили карикатурного беса. Даже хвост с кисточкой соорудил.
Дмитрий перевел взгляд с одного на другого.
-Что? Настолько все плохо?
Ангел вздохнул, развел светящимися дланями. Бес захохотал, потер лапки.
-Наоборот: прекрасней и быть не может!
Ангел скривился, сказал с отвращением:
-Как же ты меркантилен.
-Спасибо, -бес поклонился.
Ангел покачал головой.
-Вообще-то это не похвала.
-Для меня –похвала. И еще какая. Ведь страсти –наше все. Сколько грехов готовы людишки совершить лишь ради увеличения количества нулей на счете. Хотя, признаюсь, это не столь возбуждающе, как звон монет. Оо! Эти звуки! –бес закружился в вальсе с призрачной дамой. –Эти волшебные звуки ласкают слух и согревают сердце. Знаю целую страну, где на пьедестал возвели златого тельца. Символ грехопадения и низости. И тем не менее ему поклоняются страны и народы. А он учит в своем бычьем высокомерии тех, кто раньше с ним и в отхожем месте рядом не сел. Теперь же подобострастно смотрят снизу-вверх, слушают, раскрыв рты, здоровенного рыгающего бюргера. Кивают и соглашаются, кивают и соглашаются.
А их женщины, что дотоле б и не удостоили взглядом мужика с толстым кошельком, теперь с готовностью раздвигают ножки. Благо дело это обесценили до чашки кофе.
-И на этой оптимистической ноте мы с вами прощаемся, -сообщил Дмитрий в тон.
-Ээ, нет, -бес вскинул палец, заговорщицки подмигнул, -веселье только начинается.
Одной лапой ухватил Дмитрия за руку, другой -за талию, закружился в вальсе. Трубы переплелись со звездами, свернулись в спираль. Туже и туже… Вокруг замелькали тени, лица. Мгновение -и все слилось в разноцветный коловорот, а спустя мгновение распалось в огромном сверкающем зале. Дмитрий ощутил себя массивным, словно носорог. Взгляд скользит поверх голов. В объятиях сочная красотка. Они кружатся под томную слащавую мелодию средь таких же черно-белых пар. Все цивильно и до приторного правильно.
-О, Пьер, -шепчет красотка на ухо, -у тебя такие большие руки, -она пощупала бицепсы, ладонь скользнула ниже. -Надеюсь, член соответствует?
Дмитрий ощутил нежные пальчики на промежности, там потяжелело, набухло.
-Сейчас убедишься! -зарычал он и прижал девушку к себе.
Та счастливо вспикнула, выдохнула:
-Жду не дождусь.
Довальсировав до мраморных колонн, они выскользнули меж розовыми отсветами, выбежали из зала. Спиной чувствовут насмешливо-понимающие взгляды, но не мог ничего с собой поделать. Все словно в тумане. Средь жарких тел, голых и лоснящихся. Податливая плоть, стоны и вскрики. Движение век -и вот они в комнате. Одежда полетела на пол, стол; Дмитрий зашвырнул штаны вверх, те повисли на люстре. Девушка засмеялась, опустилась на колени. Волосы распущены. Шаловливый язычок пробежал по чреслам, заставив напрячься, как струну. Ее голова двигается взад, вперед. Дмитрий чувствует свое естество в горячем и влажном. Он зарычал, перевернул девушку, нагнул и тут же вошел. Девушка застонала, выгнулась. Дмитрий сжал широкие бедра, задвигался все быстрее и быстрее. Шлеп, шлеп… Ягодицы вздрагивают, колышутся с каждым толчком. Волны пробегают по телу, возвращая эхо стонов и наслаждения. Оно накатывает, приближаясь с каждым движением, пока ни взрывает Вселенную фейерверком высвобождения. Шлепнув по белой заднице, Дмитрий взрыкнул:
-Даст ишь фантастишь!
Девушка изогнулась, обняла за шею:
-О, милый, -прошептала она жарко, -ты просто бог…
Сзади хихикнуло. Дмитрий замер, медленно обернулся. В кресле-качалке нагло развалился бес, вокруг расхаживает ангел. Последний обхватил голову руками, бормочет:
-Что они делают, что делают?..
Бес посмотрел на супротивника с некоторым недоумением, ляпнул:
-Трахаются. Да так, что посмотреть любо-дорого.
Ангел возвел очи к горе:
-Отец мой небесный, будь милостив. Дай сил не испепелить мерзкого богохульника.
-Щас! -фыркнул бес и постучал по бицепсу. -Размечтался. Ваши погоны у нас не котируются. Так что хрен ты со мной что сделаешь, индюк надутый. И начальник твой мне не указ.
Дмитрий раздулся, выпучил глаза:
-Во-о-ооон!
Деваха отшатнулась, скатилась кубарем с постели.
-Пьер, милый, -глаза округлились, влажные, подбородок затрясся. -Я что-то сделала.. не так?
Дмитрий обернулся, поморщился досадливо.
-Да нет, при чем здесь… Ты их видишь?
Девушка огляделась, вскинула брови.
-Кого?
-Их, -Дмитрий кивнул на сладкую парочку. -Кучерявого и пернатого.
-Ээ.., -не сводя настороженного взгляда с Дмитрия, девушка взяла шмотки, бочком, бочком прокралась к дверям. -Конечно, вижу, конечно. -По дороге изогнулась, одела туфли. -Ты пока поговори с приятелями, а я за шампанским сбегаю.
-В таком виде? -не поверил Дмитрий.
-В каком? -девушка окинула себя беглым взглядом, повертелась перед зеркалом. Тряхнув золотой гривой, признала. -Ты прав, милый.
Она бросила платье на диван, отправилась к дверям танцующей походкой. Ягодицы двигаются из стороны в сторону, спина красиво изогнута. Дмитрий застонал, едва сдерживаясь, чтобы ни догнать и не истрахать во все щели. В дверях девушка обернулась, сообщила с загадочной улыбкой:
-Началось.
Дмитрий раскрыл рот, но девушка исчезла, оставив дверь полуоткрытой. Тугими волнами в комнату вкатываются гулкие звуки гипнотической мелодии. Буханье и гул начисто вырубают мозг, кровь вскипает, стараясь прорвать плотину.
Багровые всполохи извиваются, обволакивают, погружая во тьму инстинктов. Дмитрий чувствует, как учащается дыхание, сердце бьется в такт: «Бум, бум, бум…»
Свет юпитеров выхватывает из тьмы извивающиеся тела. Потные, лоснящиеся они медленно двигаются в такт с мелодией. И столь их много, что на миг перед внутренним взором возник образ копошащихся червей.
Дмитрий с натугой сглотнул, тряхнул головой. Внутри что-то предостерегающе щелкнуло. Дмитрий всмотрелся в одну из групп. На худосочном парне прыгает такая же неупитанная деваха. Она постанывает, закатывая глаза, а парень смотрит перед собой остановившимся взглядом, челюсть отвисла, подпрыгивает в такт движению.
-Господи, -выдохнул Дмитрий, -он же мертв!
-Ха-ха! -хохотнул на левое ухо бес. -Неплохая смерть. Даже завидно. А тебе, Белоснежка?
Весь скукоженный ангел искривил губы, передернул плечами:
-Богохульник.
-А что такого? -удивился бес. -Всего лишь высказал пожелание. Уже и помечтать нельзя? -бочком-бочком придвинувшись к ангелу, шепнул заговорщицки. -Ты, пернатое, того, как наверху будешь, замолви пред боссом словечко.
Ангел сверкнул очами, отстранился. Беса это, впрочем, опечалило не особо. Черный нос двигается из стороны в стороны, как у ежика при виде спелого подосиновика.
-Мне одному кажется или на квадратный метр дохляков многовато?
Ангел усмехнулся, поинтересовался с сарказмом:
-Только заметил? Да здесь ступить некуда, чтоб, прости, Господи, в дерьмо ни вляпаться. Даже если еще шевелится, унутри труп смердящий.
-Ну-ну, -выпятил губу бес, -не преувеличивай. Просто народ решил после трудового дня отдохнуть, малость оттянуться.
Ангел наморщил нос, огляделся. Дмитрий проследил за взглядом. В паре метров растутаированная готка вырезает ремни из чье-то спины. Парень истекает кровью, сладострастно постанывает. Второго подвесили на десятке крючьев за кожу к потолку, раскачивают над широкобедрой красоткой. Непонятно, из-за чего больше стонет: фрикций или крючьев. Ангел толкнул беса в бок.
-Видишь?
Тот дернул ухом, глаза прикипели к паровозику: трое мужиков трахают друг друга, а первый -сочную брюнетку. Изогнувшись, та дерет полуметровым фаллоимитатором последнего затейника.
-А? Что?
Глаза ангела побагровели.
-Да оторвись же от бесовского деяния!
Наморщив нос, бес оглядел соратника с ног до головы.
-Сам-то понял, что сказал?
Кончики пальцев ангела побелели, налились ярким светом. Бес отступил на шажок, спрятался за Дмитрия.
-Но-но. Попрошу без рук, -он посмотрел на пол, посерьезнел. -Так-так… А вот это уже интересно…
Дмитрий проследил за его взглядом. Вокруг каждого гедониста мерцает некая дымка. Словно утренний туман конденсируется в росу. Так и дымка роняет мерцающие искры на истоптанный, залитый кровью и спермой пол. Искры слипаются в ручейки, а те в свою очередь бесшумно проскальзывают, утекают куда-то в багровую тьму.
-Что это? -переступив через ручеек, спросил Дмитрий.
Морщины изрезали лоб ангела, вокруг губ собрались складки.
-Жизнь, -коротко ответил бес. -Кто-то пьет их, словно деревья воду.
-Кто-то? -вскинул бровь ангел. -Как ни называли его, но «кто-то» …
-Да ладно тебе, -скривился бес. -Что делать-то будем?
-А есть варианты?
Бес почему-то посмотрел наверх, тяжело вздохнул.
-Не особо.
Он перешагнул через труп, направился к источнику ритмичной музыки. Странно, но тот точь-в-точь совпадает с направлением движения ручейка.
Бум, бум, бум… Сердце стучит в унисон… Дмитрий облизнул пересохшие губы, воспаленный взор скользит по совокупляющимся. Влажное чмоканье, потные тела, вздохи и ритмичные удары: бум, бум, бум… Дмитрий чувствует, что теряет разум. И лишь настойчивое бубнилово ангела да ерничанье беса не дают скатиться в сладкое безумие.
По мере движения в вибрирующую багровыми наббатами тьму музыка становится все громче и громче. Концентрация коитусов выросла до двух на квадрат. Приходится буквально протискиваться через людское месиво. Хотя людьми ЭТО назвать язык не поворачивается. Скорее гнездо, огромное гнездо насекомых. Нечто вроде муравьев или тараканов, залитых феромонами по самые жвалы.
Стоны, охи, вздохи, закусанные губы и бесконечные фрикции. От членов, сисек и жоп всех форм, цвета и размеров тянет блевать. Бес покосился на красного истекающего потом ангела, сказал с сочувствием:
-Вот, оказывается, каков твой ад… Хочешь, закрой глаза: проведу.
Ангел поморщился:
-Что за дурь. А остальные девяносто девять чувств? Да и глаза… Хоть закрывай, хоть выкалывай. Даже сквозь пятки вижу.
Бес покивал, вздохнул.
-Да это я так… На всякий случай.
Внезапно толчея рассеялась. Вышли в зал, посреди которого расположилось ложе. Огромное из мореного дуба оно внушает чувство надежности и основательности. На красном шелке возлежит полуобнаженный юноша. Нос, губы, подбородок вылеплены искусным скульптором. Вокруг танцуют полуголые красотки, но на лице скучающее выражение. Две девушки присели на ложе. Красиво изогнувшись, кормят юношу виноградом. При виде гостей тот помахал рукой, сказал с вялым воодушевлением:
-Приветствую. Как добрались? Не укачало?
Скрипнув зубами, Дмитрий попер на умника. С детства не терплю мажоров. А уж таких -тем более.
-Тише, тише, -распорядитель пира вскинул руки. -Слышал про тебя, слышал. Силен, ничего не скажешь. Но разве не интересно, почему я здесь? И зачем все это?
Дмитрий пожал плечами.
-Да все, как обычно: папочка -тиран. Приказывает -приходится подчиняться. Но малыш вырос. Поняв, что отец не совершенен, решил взбунтоваться.
-Значит, -с надеждой спросил юнец, -понимаешь?
-Прекрасно, -подтвердил Дмитрий. -Однако, мне вот и трех десятков лет хватило, чтобы осознать, что тирания отцов вызвана заботой о нас, неразумных. Сами курили да в подворотнях девок щупали. А потом спали на лекциях, пропускали уроки, в милиции сидели. Ибо побывали в шкуре нашей. А вот мы в ихней окажемся не скоро. Когда на тебе ответственность за детей, жену, родителей да и весь мир, смотреть и самое главное видеть станешь иначе.
Мажор набычился, отпарировал неприятным голосом:
-Он думает лишь о себе.
-Так ли? –усомнился Дмитрий.
-О своем проекте, -поправился мажор. –Но это дело не меняет. Я –личность, а не кусочек пазла в бесконечной мозаике. Я даже не понимаю, для чего это нужно. Меня унижает слепое подчинение. Почему не сказать прямо, какова цель? Помнится, один из ваших военачальников утверждал, что каждый солдат должен знать свой маневр. Так почему же этого не позволяют нам? Бес с ангелом переглянулись, последний поджал губы.
-Ему виднее.
-Уверен? –мажор взял у девахи с торчащими дойками бокал с вином. –А мне все больше кажется, что Он и сам не знает, зачем.
-Не богохульствуй!
Мажор пожал плечами.
-Пусть знает, но не понимает, как этого достичь. Сделать то, что лишь видится в мечтах, формируется в грезах. Если мир, Вселенная бесконечны, бесконечны время, то сколько вариантов уже перебрано? Сколько Миров создано и разрушено? И я вовсе не уверен, что пару триллионов лет назад, а до этого еще пару мы вот так же ни беседовали, задаваясь схожими вопросами.
-Мы не знаем этого, -взглянув на ангела, медленно сообщил бес. –Ведь так?
-Пути Господни неисповедимы, -подтвердил ангел.
Шаг за шагом они приближаются к мажору. Тот скривился.
-Только и остается, что уповать на Господа. Или нет?
Дмитрий вскинул брови.
-Что ты имеешь ввиду?
Мажор пожал плечами, провел пальцем по подбородку, груди, животу прильнувшей баядерки.
-Почему бы нам самим не взять власть в свои руки? Если отец создал меня таковым, значит, для чего-то это нужно? Почему должен жить на сухпайке, если жажду и могу большего?
Ангел положил руку на плечо, сообщил со смесью сочувствия и брезгливости:
-Творец, как и мы, может гораздо больше, чем делает.
-Но почему тогда ни покажется, ни явит мощь?
Ангел поджал губы, ответил медленно:
-Боюсь, если увидим его свет, это станет концом, ибо будет это светом первого дня Творения, который означает…
-Что не оправдали надежд, -скривился мажор. –Бла, бла, бла… Эта жвачка уже на зубах навязла. Но что, если его нет, если мы сами по себе?
Ангел вскинул брови, спросил с недоумением:
-А как же заповеди?
-Сами себе придумали давным-давно и слепо следуем. Бездумно подчиняясь тому, что было актуально во времена рабства. Когда не то, что интернета, даже об электричестве никто и слыхом не слыхивал.
Ангел стиснул плечо мажора –тонкие косточки захрустели, на лбу гедониста выступил пот.
-Способы общения, передачи информации, образ жизни могут измениться. Но база, как была, так и останется. Основные заповеди: Веруй в Бога, не сотвори себе кумира, не произноси напрасно имя Божие, шесть дней трудись, а седьмой посвяти Господу Богу твоему, почитай отца своего и матерь, не убий, не прелюбодействуй, не укради, не лжесвидетельствуй, не желай дома ближнего твоего: ни раба его, ни рабыни, ни осла –ничего, что у ближнего твоего.
-Да, да, -мажор вскинул руки. –Знаю, знаю. Но вовсе не уверен, что в век инета, сексуальной революции и гибридных войн эти принципы применимы. К примеру, последний. О невозжелании ни раба, ни рабыни… Понятно, когда произносили? В период рабства и обособленного существования государств. Значит, ближнего ни-ни, а дальнего –за соседним холмом –вполне можно. И этот принцип до сих пор исповедуют поборники прав и свобод. Та же Юса. Нападают на другие страны и народы, грабят, насилуют, убивают. И делают это с чистой совестью, ведь следуют законам Творца: только дальних, только дальних, ведь лишь Юса существует в центре мира. Они без зазрения совести ограбили сотни стран, применяют десятки тысяч санкций, пользуясь тем, что их валюта конвертируется по всему миру. Они лгут, клевещут, выкручиваются в своих интересах. Проповедуют перверсии, поклоняются идолам поп-рок и прочей псевдокультуры. Да не найти заповеди, что бы ни нарушили в погоне за яйцами золотого тельца. По их идеологии ближний –юсовец, а все остальные –лишь корм для свиней. Именно поэтому в сорок пятом вывезли фашистов к себе. Им плевать, что те убили десятки миллионов. Не юсовцев же. А если ослабят Союз, но усилят Штаты –станут почетными гражданами великой страны. Только основываясь на том, что они юсовцы, считают, что имеют право грабить и убивать, неся, так называемую демократию на жерлах пушек. Как та же Англия, что в начале двадцатого века узаконила торговлю опиумом в Китае, что был тогда их колонией. Половина страны подсела на наркоту. Миллионы умерло, разрушились семьи, горе и слезы в каждом дворе. Однако, эти серы продолжали чванливо раскланиваться друг с другом, выплясывать па-де-де и чавкать овес на завтрак.
Ангел слушает, сдвинув брови, скрестил руки на груди. Бес вертит на пальце ключи от машины, насвистывает бравурную мелодию. Дмитрий стиснул челюсти, спросил, глядя исподлобья:
-И что предлагаешь?
-Чиста конкретно? –мажор помял подбородок. –Что касается последнего пункта, все просто: в век интернета и высоких скоростей понятие близости расширилось по меньшей мере до границ Земли. А если хорошенько подумать, то и огромность Вселенной не может быть препятствием для взаимовыручки и помощи. Ее просторы бесконечны, так почему же мы видим только острые углы?
-Может быть, -предположил бес, -потому и видим, что они остры и больно колют?
-Или потому, что не туда смотрим, -отпарировал мажор.
-И куда же смотреть по-твоему? –откинувшись назад, поинтересовался ангел.
-На то, что общее. На стремление жить, любить, совершать что-то важное. На потребность в уважении и принятии.
Бес прищурился, медленно спросил:
-А вот, если у кого-то возникла потребность в самолете или острове? Для чего нужно на тростниковых полях заморить пару тысяч туземцев в Кении?
-Про то и разговор, -оживился мажор. –Есть потребности абсолютные: еда, вода, одежда, кров над головой, дети, любовь, работа. И относительные, надуманные по большей части: такие, как войны за веру, красных с зелеными, мясоедов с веганами. Ну, или протестантов с мусульманами. А сейчас Юсы с Россией и Китаем. Что это? Войны за будущее человечества? Возможно… Каждый уверен, что только его модель верна, а остальные едят солому. Могло бы рассудить время, но жизнь человеческая коротка, а терпение мало. Вам хочется увидеть результат до того, как накроет дерновым одеяльцем. И потому даже у убеленных сединами мужей возникает желание подбодрить лошадь.
-Кольнув шилом в зад, -согласился Дмитрий.
-В современном мире это означает наложение санкций, окружение военными базами, выращивание цветных революций и прочая, прочая НКО.
Глаза ангела налились кровью, светились, как угли. Оглядев стонуще-взрыкивающее окружение, спросил медленно:
-А вот ЭТО каким боком применимо к твоим рассуждениям?
-Самым, что ни есть прямым, -заверил мажор. –После коитуса отношения становятся крайне доверительными; барьеры, неловкость и недосказанность исчезают. Что соответственно снимает и социальную напряженность. И высоколобый интель, и кухарка понимают, что на определенном уровне они не такие уж и разные. И здесь все разногласия можно легко урегулировать.
-А если с применением определенного эликсира, то и вовсе жизнь сказкой покажется, -усмехнулся бес.
Дмитрий покачал головой, мрачный взгляд следит за гедонистами.
-Но ведь они мертвы… Или умирают. По мне так пусть лучше друг другу морды бьют, чем такой зомбячий консенсус.
Мажор вздохнул, развел руками.
-Эх, жаль, жаль… Такие умные, молодые, а такие закостенелые.
Он щелкнул пальцами –и сотни людей разом повернули головы к Дмитрию. В белесых, словно у вареной рыбы, глазах ничего не отражается. Мраморные лица не выражают ни единой эмоции. Зомби разом поднялись. Кто из собачьей позы, кто из классической, двинулись на них. С торчащими членами, так сказать, наголо. Да и сиськи сморят, как раскаленные пули. Беса с ангелом затоптали, тут же начали совокуплять. К Дмитрию придвинулись две такие герл, что шляпа задымилась. Но глаза, глаза, мать их…
-Ээ, дамы, -Дмитрий отступил на шажок, уперся спиной в столик. –Давайте хотя бы познакомимся.
Но те не слушают, только шепчут: «Люби меня, люби…» -одна забралась сверху. Так быстро, словно телепортировалась. Дмитрий не успел понять, как оказался внутри и едва ни заорал: холодна, как лед. В обычных условиях член бы скукожился, но тут стоит, как гранит или скорее, кусок льда. Похоже, последнее вернее. Холод начал распространяться, перетек на низ живота.
С каждым толчком Дмитрий чувствует нарастающее возбуждение. Одновременно мир запотевает, покрывается морозными узорами. Откуда-то издалека доносятся звуки. Словно кто-то зовет сквозь вой и хохот. Дмитрий медленно повернул шею. Он чувствует, как хрустит костный мозг в позвоночнике. Кристаллы разрывают нейроны, повреждают сосуды.
-Дми..-и-итри… Дми-и-и…
Сердце бьется все реже. С каждым ударом мозг получает все меньше и меньше кислорода. В глазах темнеет. Словно лампочка мигает при перебоях с электричеством.
-Дми-три-ий! Очнись! Твои дети: дочь, сын -в опасности!
Дмитрий тряхнул головой -розовое марево медленно рассеялось. Дмитрий с отвращением скинул смердящий труп. Тела полуразложились. Когда успели? -мелькнуло в голове. Под ногами слизь. Везде чавканье и хлюпанье. Трупы без устали совокупляются. Руки-ноги отваливаются. У троицы паровозников от натуги вытекли глаза, болтаются на ниточках. У второго член с куском паха и мошонкой отделился, торчит в заднице первого. Куски плоти свисают, капает сукровица. Но труп не останавливается, стонет, словно что-то чувствует.
Едва сдерживая тошноту, Дмитрий взял шумовку у камина, саданул ближайшего сексофила по черепу. Хрупнуло -мозги разлетелись, обдав гнильем картины -натюрморты и пару десятков перезрелых любителей наслаждений. Труп повернул к Дмитрию голову -что-то прошамкал остатком верхней и нижней челюстей. Дмитрия затрясло. Заорав что-то невразумительное, в чем с трудом можно узнать: «Доколе!?» -бешено замахал кочергой.
…Не прошло и десяти минут, как зал превратился в тухлую скотобойню. Залитый кровью, слизью, перемазанный, как демон, Дмитрий озирается. Воздух со свистом вырывается изо рта, опаляет губы. Хохот бьет в уши, отпрыгивает от стен. Искромсанная масса шевелится и даже.., пытается всползти друг на друга. Дмитрий страшно скрипнул зубами, заорал, оглядываясь:
-Где ты, тварь!? Покажись!!! -Дмитрий поворачивался, ноги скользят. -Где ты?
-Здесь.., -Дмитрия что-то тронуло за плечо -он резко обернулся, махнул клюкой. -Не попал, не попал! -засмеялся кто-то. -Какой неуклюжий. Да еще и хам.
Поясницу ожгло. Дмитрий взвыл, лапнул больное место -пальцы окрасились красным.
-Ах, ты ж мразь! -он завертелся вокруг оси. -Выходи!!
-А я здесь. Здесь. И вот здесь…
С каждым словом в тело вонзаются раскаленные иглы. Брюки намокли, в туфлях хлюпает. В голове нарастает некая легкость, звон. Такое же чувство во всем теле. Однако, Дмитрий знает, что эти ощущения обманчивы. Еще немного и свалюсь в обморок.
-Не смотри на него, -шепнуло в голове. -Все равно не увидишь. Он сзади. На семь часов.
Дмитрий стиснул зубы, выбросил руку за спину. Пальцы сомкнулись на чьем-то горле, хрустнуло. Дмитрий обернулся, ноги подгибаются, но пальцы стиснулись -не разорвешь. У мажора глаза из орбит, рожа, что гранат. Скривив губы, мажор едва выдавил:
-И что? Что сделаешь? Уничтожишь это тело? Так не успеешь моргнуть, окажусь в соседнем. Дурень. -мажор похлопал Дмитрия по плечу. -Я ж бессмертный.
Дмитрий притянул мажора вплотную, выдохнул в лицо:
-Бессмертных не бывает. Даже солнце когда-то погаснет, звезды рассыпятся в прах, разлетятся фотонами. А те рассеются по Вселенной, что ни собрать, ни увидеть.
Мажор передернул плечами, несколько взбледнул.
-Ужас какой.
Дмитрий прищурился, успокоил:
-Не переживай: все одно не доживешь.
-Ну, не знаю, не знаю…
-Зато я знаю, -тяжело заявил Дмитрий и всосал мажора вместе с брюликами, ролексом и галстуком от Гуччи.
Тишина обрушилась, накрыла звенящим одеялом. Все замерло. Из кучи гнили медленно выбрался ангел, из второй -бес. Больше, гм., живых не осталось. У игрока белых совершенно одурелый вид. Весь в слизи ангел посмотрел на чресла, густо покраснел. Пока торопливо подтягивал штаны, бес жмурится, улыбка до ушей. Ощупывая задницу, довольно приговаривает:
-Ох, хорошо… Хорошо то как, Господи!
Ангел злобно зыркнул, но ничего не сказал.
Розовая дымка медленно рассеивается. В заваленном трупами зале поднимаются немногие уцелевшие. В паре метров из-под стола выползли две дамы. Одну перегнуло, изо рта вылетел фонтан полупереваренной пищи. Вторая с омерзением трет салфеткой трясущиеся руки. Из-за стойки поднялся бармен. Глаза по полтиннику. Белоснежный фартук заляпан кровью и какой-то серо-коричневой слизью. Волосы слиплись, торчат по сторонам неопрятными сосульками. Бес подошел, сел за барную стойку. Смахнув осколки стекла, вежливо попросил:
-Добрый вечер. Два мартини. Мне и моему другу. -ангел посмотрел на супротивника долгим взглядом. Бес всплеснул лапками. -Да… И молочный коктейль вон тому джентльмену с угрюмым видом.
Бармен перевел озадаченный взгляд с ангела на скотобойню и обратно, спросил в сомнении:
-Может, чего покрепче?
Ангел отвернулся, а бес пояснил с усмешкой:
-Да не… Не стоит. У него желудок такой: молоко, как алкоголь. Пару стаканчиков -и в люлю.
Бармен пожал плечами. Набулькав спиртное, отыскал в холодильнике мороженое с молоком, приготовил коктейль. Вручив напиток ангелу, почесал загривок.
-Надо бы вызвать кого-нибудь…
-Например? -поинтересовался бес.
-Полицию, -пожал плечами бармен.
Дмитрий сделал пару глотков, занюхал рукавом, с омерзением передернул плечами.
-Не лучше ли труповозку?
-И то дело, -бес в один глоток осушил стакан, поднялся. -Пора.
-Уже уходите? -в голосе бармена проскользнул страх. -А как же?..
Он обвел взглядом заваленный телами зал. Бес хмыкнул, пояснил:
-Черепашки на подходе. И что бы мы ни сказали, все одно не поверят.

Глава 5.
…Волны тепла накатывают с шорохом и плеском. Где-то над головой орут, переругиваются скрипучими голосами чайки. Чем-то недовольны. Наверное, у рыбы выходной. Или волны слишком высокие? Бог их знает… Но даже так степень наслаждения зашкаливает. Где-то слева голоса, становятся громче. Смех… Дмитрий лениво повернул голову, приоткрыл один глаз. Метров за десять трое девушек. То ли групповой туризм, то ли так сложилось. Вскоре птичий щебет разбавился смехом и шуточками. Вблизи скрипнул песок, пахнуло свежестью и запахом созревшей самки.
-Можно?
Дмитрий повернул голову. Стройные ноги, широкие бедра, грудь -перевернутые чаши, увенчанные… Гм, наверняка, но купальник скрывает. Шея затрещала. Мордашка тоже ничего так: симпатичная. Дмитрий отъелозил в сторону.
-Пожалуйста.
Девушка грациозно присела. Перекинув на грудь волосы цвета платины, отжала. Песок поглотил ручеек, выдал облачко пара.
-Подруги сбаламутили. Не успела вещи разобрать, потащили на пляж. Впопыхах полотенце забыла.
-Ничего, ничего, -заверил Дмитрий. -Сделав вид, что отодвигается, остался на месте. -У меня как одеяло -поместимся.
-Спасибо, -девушка опустила ресницы, -а то прям не знала, что и делать.
-Хорошо, что я попался, -сообщил Дмитрий охрипшим голосом.
Он закашлялся, засмеялся натянуто. Девушка закивала, подтвердила:
-Точно. Я так благодарна, так благодарна.
Дмитрий улыбнулся, опустил голову. Тепло, хорошо, словно в утробе. Через минуту чавкнуло -запахло алоэ. Дмитрий приоткрыл один глаз. Девушка медленно втирает крем в руки, ноги. И столь эротично, что лежать стало несколько неудобно. Девушка изогнулась, попробовала достать спину, но получилось не очень. Взглянув на Дмитрия, спросила:
-Не поможете?
-Ээ, -Дмитрий поколебался. -Ложитесь на живот.
Девушка улеглась. Дмитрий выдавил крем между лопаток, начал медленно втирать. Сбоку сидеть не очень. Поколебавшись, спросил:
-Позволите?
-Да... Как вам будет угодно.
Дмитрий сел на ноги девушки, руки двигаются по кругу. Атласная кожа блестит, впитывает крем, словно путник после многочасового перехода через Сахару.
…Когда добрался до поясницы, пальцы начали подрагивать. Дмитрий сглотнул, во рту пересохло. Девушка приподняла зад, попросила низким с хрипотцой голосом
-Пожалуйста, не останавливайтесь.
Дмитрий сглотнул. Выдавив крем на руки, положил ладони на вздутые ягодицы. Минут пять втирал в бедра, лодыжки. Девушка обернулась, спросила с лукавой улыбкой:
-Не устали?
-Нет, нет, -запротестовал Дмитрий, -как можно!?
-Значит, с другой стороны?
-Да, да!
Девушка засмеялась, перекатилась на спину. У Дмитрия перехватило дыхание.
…Когда заканчивал, смех и капли окатили со всех сторон. Дмитрий повел осоловелым взглядом вправо, влево.
-Оо, Жанна! -воскликнула рыжая. -Уже с кавалером. Когда успела?
Она присела рядом, провела наманикюренным пальчиком по плечу Дмитрия, оглядела с прищуром.
-Какой красавчик…
Брюнетка взяла Дмитрия за руку, положила ладонь себе на грудь.
-Посмотрите, как бьется сердце. Там какие-то турки пристают. Можно с вами посидеть?
Дмитрий посмотрел в указанном направлении. Метрах в тридцати семья из трех человек плещется на мелководье. Дмитрий кашлянул, пожал плечами:
-Ээ… Ладно.
-Тогда не против, если поухаживаем?
-Ну, вообще-то…
-Ложись, ложись.
Раскаленной кожи коснулась влажная прохлада. Дмитрий едва ни застонал от наслаждения. Нежные ладони гладят спину, растирают поясницу. Когда добрались до ягодиц, стиснул челюсти.
-Ну, ну, расслабься, -засмеялись сзади. -Не укусим.
-Не сомневаюсь, -выдавил Дмитрий сквозь зубы.
Девушки хихикают, мнут, теребят. Внизу живота набухло, стало так горячо, что еще чуть и песок расплавится. Интересно, что за форму вылепит?
Побуждаемый смешками и пощипыванием, Дмитрий перевернулся на спину.
-Оо, какой большой пресс! -воскликнула блондинка.
Девушки засмеялись. С двусмысленной улыбкой Жанна капнула крем на грудь, медленно втирает. Копна платиновых волос закрыла обзор, полные груди нависли, ниппели набухли. Дмитрий сглотнул. Девушка тихонько засмеялась. Кто-то сел на бедра, поелозил. Дмитрий и сам не понял, как оказался в ком-то горячем и влажном. Сверху охнуло, кто-то застонал, задвигался сперва медленно, затем все быстрее и быстрее.
Дмитрий притянул Жанну, впился в приоткрытые губы. Руки тискают грудь, купальник развязался сам собой. Дмитрий взял набухший сосок в рот, слегка куснул -девушка застонала.
…Ниже пояса что-то поменялось. Понял по тому, что толчки стали тяжелее, а член словно в тиски попал. Десять минут, затем другая… Через час непрекращающегося оргазма почувствовал себя выдоенным досуха. Но девиц сей факт, похоже, не смущает. Мало того:
-Ах, ты сука! Куда лезешь!?
-Дамы, дамы, -Дмитрий сделал попытку приподняться, но его пригвоздила к песку стройная брюнетка. -Оо!..
Но не успела войти в ритм, как ее стащила рыжая.
-Пошла нах! Я два раза, а ты!?
-Мало, -отпарировала брюнетка и швырнула в лицо горсть песка.
-Аа! -рыжая наощупь ухватила супротивницу, девушки покатились по песку, царапаясь и кусаясь.
-Да вы что!? Совсем спятили?
Дмитрий перекатился, встал на колени. Три пары глаз скрестились на нем, как Калибр на Пентагоне. В животе похолодело. Дмитрий попятился, развернулся и пустился наутек под крики: «Стой! Все равно догоним!!»
После получаса бега по пересеченной местности оказался в каком-то проулке. Дома теснятся, липнут друг к другу разномастными фасадами. Кирпич, камень, доски, даже сотня тысяч бутылок –все кусками, аляповато. Из окна в окно через улицу протянуты веревки. Трусы, лифчики, полотенца, детская одежка. Изнутри крики, звон, грохот. В паре метров распахнулась деревянная дверь, бухнулась о стену. Посыпалась штукатурка, выскочил чернобровый мачо. Иссиня-черная щетина, ноздри дергаются. Куры бросились с кудахтаньем в рассыпную. Выругавшись, мужик сверкнул глазами, зашагал в сторону пляжа как Петр первый. Следом выбежала такая же чернявая женщина. На руках карапуз лет трех –вылитый папаша. Разве что без щетины. Женщина закричала что-то вслед, но мачо даже не остановился, еще и шаг прибавил.
-Кажись, оторвались.
Дмитрий вздрогнул, скосил глаза влево. Из зеленой бутылки шампанского торчит голова беса. Справа зашуршало, заявило с академическим апломбом:
-Я бы не был столь категоричен.
Бес наморщил пятачок.
-Пернатых никто не спрашивает.
-Хам, -голова ангела втянулась в бутылку Шато Бардо. Разве что ни чмокнуло.
Зашлепало… Из-за угла выбежала рыжая, затем платиновая, следом черненькая.
-Ага! Попался!
Бес сделал большие глаза.
-Упс. Не вышло, -и начал втягиваться в стену.
-Эй, эй! –Дмитрий ударил по бутылке, но лишь руку ушиб. Он пометался, застучал в двери, но жильцы успели запереться изнутри. –Откройте, да откройте же!
Оттуда злобно гыргыкает, но на уговоры не поддается. Дмитрий матюгнулся, медленно обернулся. Голосисечное воинство приближается, словно сонм ведьм из Вия. Дмитрий сел на отмостку, закрыл голову руками.
-Может, не надо? –спросил он жалобно.
-Надо, Федя, надо.
Они посмотрели на него, друг на друга и бросились на конкуренток. Дмитрий поднялся, опираясь руками о стену, пробормотал:
-Совсем стервозины ополоумели.
Девушки дерутся, словно безумные, царапаются так, что только перья летят. Визг, крики. Дмитрий медленно попятился. Но едва сделал первый шаг, амазонки разом замерли, уставились на него, словно на ускользающий ужин.
-Куда ж ты, сладенький? –раздвинув подруг, вышла вперед брюнетка. –Уже уходишь? От таких красоток?
На правой щеке три кровавые полосы, лоскутки кожи свисают до низа челюсти, под левым сливовый фингал. От купальника одно название. Сквозь прорехи соблазнительно белеет.
Дмитрий развел руками, попятился.
-Пора, пора, -ответил он с фальшивым сожалением.
-Ох, уж эти мужчины, -рядом с черненькой встала блондинка. Сиськи наголо, ниппели смотрят этак угрожающе. Из-под ногтей капает кровь. –Поматросят и бросят.
Дмитрий вздохнул, отступая:
-Простите. Так уж вышло.
-Неа, -брюнетка покачала головой, закинула волосы за спину. –На этот раз не прокатит.
Она кивнула кому-то. Дмитрий сделал еще шаг, под колени ударило, словно бревном. Дмитрий с воплем подлетел: руки-ноги, хлобыстнулся спиной о песок. Дыхание вылетело со всхлипом. Сверху нависли пятеро лиц. И в глазах, скрюченных пальцах Дмитрий не увидел ничего перспективного. Перевернувшись через голову, кого-то сбил –кажись, платиновую –пустился наутек. За спиной крики, визг:
-Стой! Ах, ты козел!
Но Дмитрий мчится, словно олень от стаи волков. Не чуя земли под ногами. Наперерез выбегают какие-то незнакомые бабы, даже пара мужиков, но Дмитрий озверел. Если девок обруливал, то мужиков сбивает всем корпусом. Да так, что те улетают метров на пять. Не встанут в ближайшие полчаса –сто пудов. А мне и пяти минут хватит.
Но все-таки догнали. Дмитрий обреченно вздохнул, сел на камни, опустил голову.
-Трахать не буду, -предупредил он мрачно.
-Куда ж ты денешься, когда разденешься, -пропела одна из герл этак угрожающе и подошла вплотную.

Глава 6.
Сверху капнуло, наверное, слюни. Потом еще, еще, зашелестело… Порыв ветра смахнул тропический жар. Зубы клацнули раз, другой. Дмитрий приоткрыл один глаз, а потом и второй. Под ногами булыжники, меж камней пробивается мох, что довольно дико в условиях полупустынь. Правда, не так уж и жарко, да и сухостью, гм, не пахнет. Дмитрий обхватил себя за плечи, перевел взгляд выше. Мох взбирается на стены. Гранитные, на века. Начиная с полутора метров от мостовой, гранит переходит в кирпич. Обожжённый до коричнево-синего по прочности мало уступает граниту. Расшивка внешняя выпуклая.
-Что за черт?
Дмитрий вышел из проулка, порыв ветра выстудил остатки тепла. Улица прямая, горизонт настолько близок, что взгляд упирается в горы. Облака цепляются за вершины, толкутся, словно стадо баранов.
А над головой тучи. Кучкуются черные, тяжелые, как первородный грех. С неба изливается нечто типа мороси. Вроде и не сильно холодная, но через полчаса брожения зуб на зуб не попадает. Вокруг ни души, где-то вдалеке сонно брешет пес. Плечи передернулись, зубы клацают, не переставая. Перед внутренним взором промелькнули пляжи Испании, полуголые красотки. Невольно позавидовал. Ну, и что, если б затрахали до полусмерти? Зато в тепле и сытости. Не самая хреновая, кстати, смерть.
Постучал к одним, вторым, третьим, но лишь в последнем собака затявкала. Да и то как-то неактивно. Город словно вымер или впал в спячку. Интересно, бывает такое? Если медведи могут, почему б и нам не замирать на зиму. Тогда б и проблема ожирения исчезла. За зиму б схуднули. И природа с облегчением вздохнет: несколько меньше загадим. Правда, вот соседи… Не преминут же сволочи воспользоваться.
Дома двухэтажные. Все, как на подбор. То ли элитный поселок, то ли так принято. Уже в конце улицы, переходящей в трассу, наткнулся на здание с вывеской «Policia».
Всхлипнув от облегчения, заторопился. И, о Боги! Какая радость: открыто. За дверью охранник. Вскинув брови, торопливо заступил дорогу:
-Мистер Йохансон?
Кто-то изнутри радостно ответил, благо сам шевелить языком Дмитрий не мог.
-Йа-йа! Зер гуд!
-Какое счастье, мистер Йохансон, какое счастье! -страж заулыбался, суетливо затряс руку.
Подхватив под локоть, охранник повел Дмитрия по коридору. Бравые служаки провожают пришельца строгими взглядами. Дмитрий долго ощущал подозрительное внимание. Словно и после смерти могли выявить русишь шпиен. Дмитрий покосился на спутника:
-Что за повод для радости?
-Прибыли на два дня раньше, чем ожидали.
Вскоре подошли к двери с золотистой вывеской «Гранд-капитан». Охранник распахнул, с поклоном отступил. Навстречу поднялся массивный мужчина. По горло упакован в черный костюм с золотистыми пуговицами и эполетами. Свет люстры отражается от обширных залысин, в бакенбардах легко спрячутся мышата. Мужчина протянул руку. Дмитрий метнул навстречу свою. Две ладони столкнулись, как деревяшки. На лице хозяина кабинета проступило удовлетворение.
-Полковник Шварц к вашим услугам. –Он оглядел Дмитрия с ног до головы, вскинул брови. –С корабля на бал?
-Мдда, -Дмитрий закивал, -дело не терпит отлагательств.
-Похвально, похвально, -полковник перевел барский взгляд на охранника, -Ганс, передай Гретте: пусть принесет кофе и булочки.
-Яволь, мой капитан, -охранник козырнул, умчался.
Шварц указал на стул.
-Прошу.
Но сам садиться не стал. Заложив руки за спину, меряет кабинет от окна к двери. Минут через пять вошла женщина в униформе сержанта. Судя по ширине плеч, не только коня на скаку остановит, но и слону хобот в узел завяжет. Молча поставив поднос на стол, направилась к дверям.
-Спасибо, дорогая, булочки пахнут сногсшибательно.
-А кофе, -поддакнул Дмитрий, взяв чашку в ладони, -умопомрачительно.
Сержант вскинула бровь, вышла. Полковник сел за стол. Минут пять сербали, хрустели и жевали. Затем полковник отставил чашку, внимательно посмотрел на Дмитрия.
-С материалом ознакомиться успели?
-Вкратце, -кивнул Дмитрий, отодвигая поднос.
-Что ж… -полковник побарабанил по столу, встал, отдернул шторы. –Если не затруднит, подойдите.
Дмитрий подошел вместе с чашкой.
-Да?
-Что видите?
Дмитрий посмотрел вправо, влево. Кроме домов и бесконечной мороси ничего не наблюдается.
-Ну, вообще-то…
-Именно, -полковник промокнул распаренный лоб клетчатым платком. Тот больше напоминает простыню. –А ведь сегодня сочельник. Самое время для гулянок, магазинов; встреч с родными и хлопушек. –он покачал головой. –А мы даже дома не украсили.
Дмитрий пожал плечами, предположил:
-Может, просто дети выросли и не верят в деда Мороза?
Полковник округлил глаза, поморгал.
-В смысле: в Санта Клауса, -торопливо поправился Дмитрий
-Если бы.., -полковник зевнул. –Просто лежат плашмя и в потолок смотрят. Вчера у одних пожар случился. Так вот: семья из четырех человек сгорела. Уголек из камина выпал. Лень встать, закинуть обратно. Да чего там, -полковник махнул рукой. –Позвонить лень. Правда, все равно б никто не приехал: пожарные на диванах, пялятся в телек. И ладно бы чего показывали, а так лишь студию пустую.
Дмитрий нахмурился, покрутил головой:
-Как странно. Выяснили причину?
-Лень потому что! –он зевнул шире, поудобнее устроился в кресле-качалке. –Даже на меня действует. Еще пара часов и превращусь в колоду. Хоть кол теши, хоть воруй, режь, не шелохнусь.
-И долго все это продолжается?
-Вторую неделю. –ответил полковник. –Я связался с шерифами соседних округов. У них что-то подобное тоже наблюдалось. Но как-то волной: сперва у дальних, затем ближе, ближе…
-Словно кто-то ехал по дороге, -морща лоб, предположил Дмитрий.
-И я так подумал, -согласился полковник. –Но кто? Наш городок живет вокруг горнолыжного курорта. Народу понаехало тьма. Но вместо лыж ложки поднять не могут. Валяются по гостиницам, словно смертельно больные.
Дмитрий оглядел полковника с ног до головы, осторожно поинтересовался:
-И что предпринимаете?
Полковник поелозил задом, ответил полусонно:
-Если проехать миль на двести к югу, попадешь в городок Шниценберг. Так себе городишко. Сыр, правда, неплохой делают. Но ленная болезнь проходит. Так и курсируем с помощником и группой врачей. Сутки здесь, сутки там: больше не выдержать. –он зевнул так, что едва рот ни порвал. –Сами видите: из последних сил держусь.
За окном забибикало, к крыльцу подъехал микроавтобус «мерседес» болотного цвета.
-Уу! –с подвыванием зевнул полковник. –Вот и смена.
В помещение ввалилось человек десять: три женщины и врачи. На плечах, окантованных мехом капюшонах покоится снег. Вслед за ними влетел сноп снежинок, вой, вкатились клубы морозного воздуха. Лишь хлопнувшая дверь прищемила хвост арктическому волку. Люди топают, смахивают снег. Комната сразу наполнилась голосами, смехом. Отряхивая писцовую шапку, к полковнику направился широкий метра под два ростом детина. Рожа красная, глаза голубые-голубые. В плечах косая сажень. Накинь шкуры, рогатую шапку, сунь в лапы топор –можно смело на дракар и в рубку на мелководье.
-Шварц, дружище! –здоровяк обнял полковника, потискал. –Смотри: как живой.
Полковник скривился, ответил слабым голосом:
-Особо не рассчитывай: видимость одна. А унутри пустота.
Здоровяк отстранил друга на вытянутые, спросил с сомнением:
-Даже горячие медсестрички не поднимут.. дух?
-Сомневаюсь.
Здоровяк хитро усмехнулся, кивнул девушкам. По комнате потекла томная мелодия. Девушки повели плечами, бедрами. Сперва одна, затем вторая сбросили шубы, оставшись в некоем подобии халатиков. Полы расходятся, края едва прикрывают задницы. Налитые горячим молоком сиськи так и рвутся наружу, просятся в жадные мужские ладони. Бедра ходят из стороны в сторону, ярко-красные губы, словно насосавшиеся крови пиявки.
Все трое закружились вокруг полковника, наклоняясь, касались то грудью, то бедром. Вот первая скинула халатик, оставшись лишь в стрингах и полупрозрачном подобии лифчика. На голове дурацкая красная шапка с рогами и оленьей мордой. Затем обнажилась вторая, третья. Последняя встала на колени, запустила полковнику в штаны пальчики. С задумчивым видом перебрав что-то, разочарованно надула губки.
Здоровяк хохотнул, проследил за застывшим взглядом Дмитрия.
-Ну, как? Задница у Гретты, что надо. Не так ли?
-Еще бы! –Дмитрий с силой выдохнул, с трудом сглотнул.
Девушка обернулась, сообщила обиженно:
-Как-то не очень.
Полковник скривился, пояснил с горечью:
-Кого ты обманываешь, милочка. Не очень -еще поправимо. А тут -полный ноль. И самое главное -даже стыдиться лень. -он посмотрел на Дмитрия. -Доктор, нужно срочно выяснить, что за хрень. Иначе наш городок превратится в очередной Сайлент Хилл.
Девушки набросили халатики, со смехом убежали в соседнюю комнату. Последняя так стрельнула глазками, что у Дмитрия едва штаны ни лопнули.
-Какой милашка, -сообщила рыженькая.
-Надо в обед поболтать, -поддакнула блондинка.
-Пока живой, -вздохнула шатенка и повела глазками с поволокой.
Андерс хохотнул, шлепнул шалунью по заднице.
-Арбайтен, девочки, арбайтен.
Та послала всем воздушный поцелуй, со смехом убежала. Андерс повернулся, улыбка исчезла.
-Стиг, дружище, помоги полковнику. Нужно увозить.
Второй мужик подхватил Шварца под руку, помог подняться. Нахлобучив шапку, побрели к дверям. Руки полковника болтаются, словно неродные. Дышит через раз, смотрит так, словно не узнает. Когда водитель с санитаром вели к дверям, повернул голову к Дмитрию. Тот содрогнулся: в глазах пустота, мышцы расслаблены, в уголке рта собирается слюна. По комнате потек запах дерьма. Один из санитаров поморщился, но ничего не сказал. Похоже, такое не редкость.
Андерс придержал дверь, напутствовал:
-Заедьте в больницу, заберите врачей. И осторожнее на дороге.
-Конечно, босс.
Когда дверь захлопнулась, Андерс повернулся к Дмитрию.
-Что думаете, доктор?
Дмитрий помял подбородок, прошелся из угла в угол.
-Мало данных. Нужно побольше осмотреть.
Здоровяк хмыкнул.
-С этим проблем нет.
Женщины вышли из правой комнаты, санитары -из левой. Все запакованные в зеленую униформу, на лицах маски. Андерс строго оглядел подчиненных из-под кустистых бровей, кивнул:
-За работу.
Ветер усилился, несет снег с гор. Ледяное крошево сечет лица, проникает под одежду, забивается под веки. Хочется забиться в какую-нибудь теплую нору и не высовываться до весны.
До ужина обошли две трети домов. Дмитрий со смешанными чувствами смотрит на жильцов. Лежат лежмя, лица пустые, пялятся в потолок. На них ноль реакции. Людей переворачивали, обтирали, меняли подгузники. Смрад испражнений пропитал стены, цепляется к одежде. К концу смены притерпелся. Когда вышел на улицу, даже почувствовал некий дискомфорт. Наверное, так же у ассенизаторов и патологоанатомов. Когда среди крови и дерьма обедают и даже спят. С другой стороны, что делать? Работа такая.
Дмитрий работает наравне с врачами: ставит капельницы, переворачивает, меняет белье. Получается сносно. Может, бес с ангелом поспособствовали, но никто подвоха не заметил.
В капельницах глюкоза, отдельно кололи витамины. У каждого взяли кровь на анализ. Стеклянные пробирки аккуратно всовывали в пенопластовую подложку и в чемодан. Желудок сжимается при виде исколотых до синей желтизны рук. Лежат безвольные, словно вареные шпагетти.
Санитарки работают споро. От игривости не осталось и следа. И тем не менее Дмитрий начал замечать, что движения становятся все медленней, огонь в глазах гаснет. Появляется умиротворенность. Словно то ли из воздуха, то ли из вакуума просачивается некая эманация энтропии.
Андерс повернулся. Лицо бледное, под глазами синюшные мешки. Словно с месяц отпахал где-нибудь в урановой шахте.
-Пора заканчивать, -сообщил он шелестящим, словно зимний сухостой, голосом.
-Да, -Дмитрий отвел взгляд.
За день выпала месячная норма осадков. Хорошо, что на снегоходах. Белое марево кружит, завивается, словно якутский шаман. Дома в бешеной беловерти то проглядывают, то пропадают. Видимость метров десять, порывами увеличивается вдвое. Когда почти унаседились, Дмитрий замер. Андерс приблизил голову, крикнул, перекрывая ветер:
-Что случилось?
-Кажется, впереди кто-то прошел!
-Где? -Андерс приставил ладонь козырьком.
Лицо красное, снег тает, стекает по щекам вперемешку со слезами. Дмитрий ткнул вперед, крикнул:
-Вон там!
Метрах в двадцати на грани видимости мелькнула серая тень. Андерс прищурился, сообщил не очень уверенно:
-Кажется, человек. -Он повернулся к помощнику. -Константин, езжай с барышнями в участок. Приготовьте ужин и упакуйте образцы.
-А вы?! -прокричал Свен, придерживая вырывающийся капюшон.
-Нужно кое-что проверить. Возможно, не все заболели. А если кто-то выздоровел, то лучшего подарка не придумать: выделим антитела -и проблема решена.
-Как это объяснить? Две недели кряду прочесываем -все пластом.
-Не знаю, -Андерс пожал плечами. -Но там точно что-то есть.
Помощник кивнул, помахал руками. Народ унаседился на снегоходы. Моторы взревели. Выбросив струи ледяного крошева, машины уменьшились, скрылись в белой мгле. Спустя пару секунд тарахтенье развеялось, растворилось в шелесте и завываниях. Проводив кавалькаду, Андерс вздохнул, проронил:
-Пойдемте, доктор. Нужно спешить.
В течение часа осмотрели пять домов, но ничего не обнаружили. За исключением полумертвых туземцев и не более живых гостей злосчастного курорта. У шестого здания над входом раскачивается позолоченная пластина с выгравированными часами. Цепи позвякивают, столб ходит в противовесе. Дмитрий толкнул дверь, ввалился вместе со снегом и здоровяком в мир часов, стрелок и циферблатов. Большие и маленькие, старые, новые, настенные и в шкафах с гирьками -все исправно функционируют, показывая одно и то же время.
За прилавком мужчина лет шестидесяти. При виде гостей отложил газету. Загорелая лысина блестит в белом окружении кучерявого венчика. Мужчина сдвинул круглые очки на кончик носа, взглянул поверх.
-Чем могу помочь?
-Гм., -Андерс снял капюшон, отряхнул снег с рукавов. Осмотревшись по сторонам, спросил с настороженностью. -Это же лавка старика Хельге. Где он? И кто вы?
-Хемминг –брат Хельге. Он приболел, -старик кивнул на лестницу. –Наверху. Когда стало плохо, Хельге позвонил мне, попросил присмотреть за лавкой.
Андерс побарабанил пальцами по столешнице, сообщил с сомнением:
-Странно… Я здесь лет сорок без малого. И ни разу вас не встречал.
Мужчина развел руками, сообщил с запинкой:
-Наши родители разошлись.. давным-давно. Так получилось, что Хельге остался с матерью, а я уехал с отцом. Мы почти не общались: Хельге держал обиду…
-И что произошло?
Мужчина обвел взглядом стены.
-Это. Или не знаете, что здесь?
Дмитрий переглянулся с Андерсом.
-Да уж слышали краем уха.
-Краем.., -мужчина горько усмехнулся. –Я здесь каждый божий день.
-И как? –Андерс оглядел старика, как вивисектор редкое насекомое. –Ничего не ощущаете?
-Мы живем высоко в горах. А там слабые не выживают. Иммунитет закалился, будь здоров.
-Может, видели кого-нибудь? –спросил Дмитрий с намеком. –Или что-нибудь?
-Кроме четы волков и вас, никого.
Андерс достал из саквояжа пробирки для быстрого забора крови.
-Не возражаете?
-Зачем это? –насторожился Хемминг.
-Возможно, у вас приобретенный иммунитет. То ли здесь переболели, то ли еще где. Но, по- видимому, на вас ленная болезнь не действует.
-Что еще за ленная? Первый раз слышу.
Старик затравлено озирается, но из-за стойки выхода лишь два. И оба перегородили мы с Андерсом.
-Это не больно, -заверил здоровяк. Он положил его руку на специальную подкладку. –Поработайте кулаком.
Хемминг вздохнул, послушно выполнил предписание. Андерс воткнул иглу в едва видную вену, оттянул ножку шприца. Послышались звуки, словно струя бьет в стенку шприца, но внутри по-прежнему пустота.
-Что за?!.
Андерс поднял взгляд. Старик на глазах сморщивается, кожа стала, как у шарпея, а затем… Старик осел на пол неопрятным мешком. Здоровяк посмотрел на шприц, на Дмитрия. Андерса тряхнуло, зубы клацнули.
-Ничччего не понимаю. Чтто произошло?
-Осторожнее с этим! –крикнул Дмитрий, но было поздно.
Капля переливающейся пустоты сорвалась с кончика иглы и упала на руку Андерса. Глаза округлились, здоровяк закричал нечеловеческим голосом:
-Ааа!
Он не отрывает взгляда от разрастающейся, как амеба, капли. Сперва исчезли пальцы, затем рука по локоть. Пустота поднимается все выше и выше. Сквозь истончающуюся кожу видны кровеносные сосуды, нервы, кости… Кровь исчезает, не успев излиться. Пустота прокатилась от плеча к голове. И когда коснулась затылка, Андерс рухнул на пол. В последнем усилии он выдохнул:
-Доктор… Убей эту тварь…
По комнате прокатилась тень небытия.
-Я –сестра смерти, ха-ха! –с превосходством захохотал невидимка. –Как убить то, чего нет!? Ха-ха! Что не живет!?
Из пустоты сформировался бес в багряных отблесках, пообещал с угрозой:
-Уж попробуем. Не сумлевайся.
Комнату залил свет первого дня творения. Дмитрий закрыл глаза рукой, прищурился. От фигуры ангела пролегла тень, метнулась мимо Дмитрия. Тот едва успел перехватить. Руку ожгло. Внутренне сжавшись, ожидал, что ладонь исчезнет, но огненный ком с визгом прокатился, растворился жжением где-то в области солнечного сплетения.
Андерс корчится, его бьет падучая. Ангел протаял рядом, посмотрел на Дмитрия.
-Забери это.
-Что?
Дмитрий с опаской и долей брезгливости пялится на обезображенное тело.
-Это, -сказал ангел с нажимом.
-Но если я того?...
-Ты вобрал Пигрития целиком, но боишься части? –удивился бес. –Чудак. Ты не знаешь, на что способен.
-Да? –Дмитрий несколько приободрился. –Тогда ладно. Но если рука отсохнет или там, не знаю, член отвалится, сварганишь новые. И побольше, побольше.
-О Вельзевул! –бес поднял очи к горе. –Хорошо, что я –не джин.
Дмитрий наклонился, коснулся лба Андерса. Руку притянуло. Что-то ледяное вошло в ладонь и устремилось через плечо к сердцу. Дмитрий стиснул зубы. Полупрозрачная волна разошлась через артерии, капилляры. На миг Дмитрий увидел через открытый воротник свои труселя. А затем все закончилось. Дмитрий срыгнул, посмотрел на встревоженную морду беса, пожал плечами.
-Приятного аппетита! –пожелали бес с ангелом.
-Ик! И вам не хворать.
-А? Что!? –Андерс подхватился, дико заозирался.
Дмитрий помог подняться.
-Пошли отсюда.
-А где?.. –Андерс посмотрел направо, налево.
-Куда-то вышел.
-Куда? Там же метель.
-Одному бесу известно, -хмыкнул Дмитрий и распахнул дверь.
Небо ясное, чистое. Снег поскрипывает под ногами. Легкий морозец пощипывает нос, щеки.
-Ну, что, доктор, на базу?
В это время двери домов одна за другой начали открываться. Народ выходит, щурится, подставляя бледные лица закатным лучам.
-Вот это номер,.. –прошептал Андерс оторопело.
Дмитрий улыбнулся. Внутри что-то заворочалось. Погладив живот, Дмитрий сообщил:
-Пожалуй, в аэропорт.
-Дда, наверное, и так можно, -согласился Андерс.
Они сели на снегоход, белые струи с ревом вылетели из-под гусениц.

Глава 7.
Арена Медисон Сквер Гарден забита до отказа. Все двадцать тысяч мест заняты, ведь сегодня главный бой года.
-Леди и джентльмены, с гордостью объявляю о начале боя за пояс в супертяжелом весе между Последним императором и Мэтом Митрионом!
Федор сразу пошел вперед. Удары посыпались, как из рога изобилия. Мэт отступает, проход в ноги. Федор раскорячился, почти лег на Митриона сверху. Рефери поспешил разнять, но Федор перевернулся через голову, швырнул через себя здоровенного американца.
Октагон содрогнулся, сетка со скрежетом порвалась. Митрион пролетел по воздуху метров пять, сбил три ряда кресел со зрителями. Зал взорвался озлобленно-радостным ревом. Народ толкается. Попкорн и пиво полетели в соседей. Бабы и мужики вцепились друг в друга, рвут волосы, выдавливают глаза. Визг, крики. Все двадцать тысяч бьются не на жизнь, а на смерть…
…Визг шин. Синяя Феррари перегородила проезд их такси. Таксист высунул голову, заорал, выпучивая глаза:
-Ты куда, козел, прешь!? Убирай нахер свой гребанный тарантас!!!
Из машины выглянул пацан лет пятнадцати. Усики детские, но весь на понтах, с дорогими часами, перстнем; тощую шею оттягивает массивная золотая цепь.
-Пошел в жопу, мудак! –Дмитрий наморщил нос от ломкого мальчишеского голоса. –Убирайся в свою Эфиопию или Чукотку!
Дверь распахнулась. Водилой из машины буквально выстрелили. И без того на смуглом лице крупные навыкате глаза округлились до куриных.
-Ах, ты ж сволочь расистская!
Ухватив парнишку за грудки, водила выволок наглеца через окно. Но тот не промах, успел ухватить биту. Едва оказавшись снаружи, сунул рукоять перевозчику в зубы. Те вылетели белыми комочками, брызнула кровь. Но таксиста такой поворот смутил мало. Глаза налились кровью. Взревев, аки буй-тур, мужик саданул мальца башкой о стекло. Раз, другой… Тот закатил глаза, обмяк. Водила хотел еще разок, наверное, для верности, но Дмитрий выглянул, крикнул:
-Эй, уважаемый! Ему хватит. А нам еще ехать.
Ноздри мужика дергаются, грудь вздымается, словно волны в бурю.
-Айн, момент.
Открыв дверь Феррари, с размаху насадил голову юнца на острый угол. Хрупнуло -окровавленный край высунулся из затылка гонщика. Дмитрий зажмурился, отвернулся. Хлопнуло, машина качнулась, зашуршали шины. Дмитрий приоткрыл один глаз. В зеркало заднего вида удаляется тело мажора. Руки, ноги пару раз дернулись.. и все обмякло.
Машина рыщет из стороны в сторону, пытаясь обрулить схватки. Водила матерится, шипит сквозь стиснутые зубы. Глаза бешеные, желваки того и гляди кожу прорвут. Махнув рукой, водила направил машину в толпу. Распахнулись волны рук, ног, машину затрясло, захрустело. Из-под колес брызжет кровь. Дмитрий ухватился за ручку, расперся ногами, но тут водила припарковался, звякнул счетчик. Таксист повернулся, сообщил крайне любезно:
-Прибыли. С вас тридцать пятьдесят.
Дмитрий протянул полтинник, пальцы подрагивают.
-Сдачи не надо.
Водила вскинул брови.
-О, благодарю, но у меня есть, -он полез в сумочку.
-Нет, нет, -Дмитрий вылез, поспешно захлопнул дверь. -Благодарность за сервис.
Водила козырнул. Мотор взревел. Сбив бампером толстуху, что душила очкастого хлюпика, такси вырулило на шоссе.
Дмитрий вытер трясущейся рукой пот, направился к главному входу. С десяток охранников застыли в живописных позах. Большая часть в недружеских объятиях. Не любовь, нда… Лица обезображены ненавистью и болью. Словно самое низменное и хтонное прорвалось чрез тонкую пленку культуры, выплеснулось, затопило хлипкий островок души.
-Сэр…
Дмитрий вздрогнул. Двое охранников с трудом поднялись. Один с синюшным даже сквозь негроидность лицом, второй смуглый, вроде мексиканца. При виде Дмитрия зарычал. Белые зубы окрашены красным. Из распоротого живота полезли кишки, волочатся следом. Дмитрий попятился. Внутри все сжимается. А когда негр наступил на свои внутренности и пошел дальше, понял, что дело -швах.
-Зомби! -выдохнул он и бросился наутек.
Вернее хотел. Но вращающиеся двери чем-то заклинило. Хлобыстнувшись лбом о толстенное стекло, поймал фейерверк и откинулся на спину. Приложившись о мрамор затылком, осознал, что свет и тьма -близнецы и братья. На периферии слуха странные голоса. По щекам хлопнуло пару раз. В черепе удары отдаются гулом и тупой болью. Словно Царь-колокол поместили в специально обшитую комнату на Канатчиковой даче.
-Может, искусственное дыхание сделать? -засомневался один из голосов.
-Это слишком, -возразил другой. -Увидь в такой-же ситуации твою харю, сам Сатанаил обделается.
-Не поминай Господа моего всуе, -ответил первый.
-Сатанинский выродок! Не богохульствуй!! Иначе испепелю!!!
-Но-но! Руки прочь от советской власти. Тем паче, что лапки уделал в чем-то непотребном.
-Само собой, -проворчал апологет света. -Тебе б кишки выпустить, посмотрел бы.
В глазах малость прояснилось, из ушей вынули пробки.
-Аа! -Дмитрий отшатнулся, но лишь еще раз саданулся затылком о пол.
Негр зажал паникеру рот.
-Да тихо ты. Свои, -сквозь чернющую кожу на миг промелькнула поросячья морда беса.
Дмитрий проглотил крик, перевел взгляд на второго.
-Ангел, ты что ли?
-Узнал, -удовлетворенно хмыкнул бес. - Вставай давай.
Дмитрию помогли подняться. Он отряхнулся, посмотрел по сторонам. Битва у арены подходит к концу: трупы да стонущие тела. Ползают в крови и экскрементах. Но тенденция пошла вширь, перекинулась на соседние кварталы. Вой сирен, крики, скрежет и звон только в путь.
-Нужно спешить, -бес настойчиво подтолкнул к дверям. -Волна агрессии ширится в геометрическом порядке.
Дмитрий сдвинул брови, спросил:
-Но разве не должна ослабевать с удалением от источника?
-Это тебе не электростатика, дружок, -бес покровительственно похлопал по плечу, -а божественная сущность.
Негра затрясло. Он затопал ножищами. Слюни и кровь брызнули в разные стороны.
-Не божественная! -завизжал он. -Не божественная!
Бес поднял руки, сказал примирительно:
-Да ладно тебе. Не кипятись. Как ни назови, сути не изменишь: распространяется от носителя к носителю.
-Подобно раку, -рыкнул негр.
-Похоже, -согласился бес. -За небольшим исключением.
-Каким же?
-Это не передача, а освобождение.
Дмитрий настороженно перешагивает через трупы. Ни у кого на лицах просветления не заметно. И ведь последнее слово так и не сказали. Пусть не мудрое, но все же… Лишь ярость и ненависть у мужчин, обезображивают женщин и детей. Сколь прекрасны улыбки, любовь, смех, в той же степени отвратительны полипы злобы.
Под ногами хрустит стекло. Чавкает, тянется за подошвами запекшаяся кровь. Яркий свет беспощадно выставляет напоказ непотребство внутренней клоаки. Дмитрий растерянно смотрит на мать, что застыла над телом удушенного ею сына; на парня, забившего до смерти бильярдным шаром подругу. К горлу подступил ком. Едва сдерживаясь, чтобы не блевануть, Дмитрий прошептал:
-Нет. Не может быть. Это проделки дьявола. Мы не можем быть столь жестоки.
-Уверен? -спросил с сочувствием бес. -Если и рождаетесь безгрешными, то со временем все меняется. Каждый поступок накладывает отпечаток. Все: и хорошее, и не очень -копится, откладывается.
-Но почему тогда еще друг друга не переубивали?
-Законы да страх сдерживают, словно пружины, -пожал бес плечами. -Но что будет, если сказать, что наказание отменяется, что это правильно и нужно, что отныне все разрешено? Можно спускать пар по инструкции дедушки Фрейда, как и когда угодно.
-Да уж, -Дмитрий помял лицо, -спустили, так спустили. Кран не закрыть: сорвало.
-Ваши правители хоть и стараются усмирить зверя, придумывая всяческие увеселения, но, как видишь, этого мало, - с нотками довольства пояснил бес.
Ангел посопел, отвернулся. Похоже, сказать нечего. Дмитрий нахмурился, загнул пальцы:
-Ни спорт, ни секс, ни тупые шоу уже не действуют. -В глубине глаз зреет понимание. -Человечек имеет или может получить все, что было ранее недоступно. Чего были лишены родители, деды с бабками. Но и этого мало. Он хочет чего-то иного, большего. Но не получает. С экранов, в инете, газетах говорят: трахайтесь, жрите, смотрите шоу, бейте морды за проигрыш любимой команды, но только не думайте ни о чем. За вас это сделают другие -специально обученные люди.
Ангел покачал головой, сообщил с нотками гордости, в глазах разгорается блеск:
-Но ему этого мало. Человек чувствует себя обворованным, ограбленным самым гнусным образом. У него все есть, но почему ощущает пустоту, словно стоит на вершине скалы голым?
-Возможно, потому, -раздумчиво ответил Дмитрий, -что мы созданы, рождены или выведены эволюцией совершенно не для глупых игрищ и бесконечных фрикций, а для чего-то большего, что зовет, напоминает, вызывает гнетущее чувство пустоты, одиночества и отчаяния.
-Чем не преминул воспользоваться Фури, -сделал заключение Ангел.
Они медленно пробираются сквозь арену, постепенно приближаясь к октагону. Внутри виднеется человек, во всяком случае внешне. Под сводами щелкнуло. Заиграла мелодия «Романтический принц». Бес с ангелом переглянулись.
-Кажется, в этот раз легко не отделаться.
В груди бухнуло раз, другой, заколотилось, в лицо плеснуло жаром. В висках нарастает давление, мир приобрел красноватый оттенок, голоса отдалились. Рядом кто-то пищит, но поддаваться нельзя, нельзя… Дмитрий сделал шаг… Он уже ничего не видит и не слышит, кроме мерзкой рожи противника.
Взревев, аки буй-тур, Дмитрий понесся, перепрыгивая через трупы. Канаты преодолел, словно паутину: проскользнул, не заметив. И сразу бросился в бой. Противник словно искупался в крови. Ускользает, подныривает, буквально исчезает из-под ударов, движется легко, будто тень. С трудом признал Федора. Глаза налиты кровью, лицо подергивается, искажено ненавистью. Но движется, словно машина. Без лишних движений. Дмитрий идет вперед, но раз за разом промахивается. Хриплое дыхание обжигает губы, пот заливает глаза, щиплет. Правда, Федя не дремлет. С очередным пропуском у Дмитрия заплыл глаз, зазвенело в ухе. От удара по корпусу печень запылала, словно на гриле. Удар по дых согнул Дмитрия пополам. Дмитрий упал на колени, красная пелена спала. Дмитрий перекатился на спину. Вся арена усыпана телами. Сотни, тысячи трупов: мужчины, женщины… Залитые кровью, истерзанные, мертвые, но похожи в одном: на челе жгучая ненависть. Даже в смерти лица застывают наподобие горгульих: искажены до звериного, пальцы скрючены.
В полуметре великан. Ноги -колонны вздымают титана к темным сводам. Дмитрий выбросил руку, но Федор убрал ногу, с силой наступил. Хрустнуло -пальцы раскрылись…
-Что? -оскалился Федор. -Не вышло? Всему, оказывается, надо учиться. А так хотелось халявы. Ха-ха!!!
Дмитрий закусил губу, смотрит с лютой ненавистью. Краем глаза заметил, как толстый негр перевалился через канаты. Он прокрался на цыпочках, замахнулся. Но Федор услышал или понял по расширившимся зрачкам Дмитрия, развернулся. Пудовый кулак выстрелил, словно пушка. От апперкота клацнули зубы, толстяк подлетел метра на полтора. Зубы вылетели, брызнули порванными бусами. Толстяк закатил глаза, рухнул на ринг. В последнем усилии Дмитрий подкатился под колени. Федор взмахнул руками, ругнувшись, рухнул всем весом сверху. Грудная клетка треснула, стало нечем дышать. Что-то острое впилось в сердце -жгучая боль пронзила от макушки до пят. В голове помутилось. Теряя сознание, Дмитрий почувствовал, как что-то темное, огненно-жгучее, затопляя сознание, вливается вовнутрь.

Глава 8.
…Свист и крики, по глазам бьет свет юпитеров, блицы вспышек. Зал ревет в унисон, волнами вскидывает руки, словно огромная многотысячная сороконожка или амеба. Шум человеческого прибоя будоражит нервы, горячит кровь. Трибуны забиты до отказа. Как говорится, яблоку упасть негде.
Я за бронированной трибуной, по бокам застыли с десяток охранников. Передо мной внизу огромно зеленое поле с надписью «Техас А одм». Народ ревет, вздымает ложноножки. В груди стучит, но как-то медленно. На миг захотелось тоже поднять длани и выкрикнуть что-нибудь дикарское. Дмитрий опустил взгляд. Пергаментная кожа, широкие ладони припечатали пачку листков. Сбоку кто-то громко шепчет: «Господин президент, господин президент…» -Дмитрий оглянулся. Широкий с залысиной мужик спрятался за ширмой, трясет бумагами. Глаза по полтиннику. По губам понял, что надо. Дмитрий откашлялся, прочитал с фальшивым подъемом:
-Здесь и сейчас мы стоим на пороге величайших перемен. Хотя достигнуто многое: всего три года назад начато возрождение Америки. Сегодня я стою перед вами, чтобы сообщить о небывалых, просто невероятных результатах. Количество рабочих мест быстро увеличивается, доходы стремительно растут, бедность резко снижается. Доверие и уверенность на подъеме, преступность падает, а наша страна процветает и вновь пользуется большим уважением. Враги Америки обращены в бегство, удача повернулась к нам лицом, а будущее ослепительно светлое.
Годы экономического упадка подошли к концу, в прошлое ушли нарушенные обещания, подъем без восстановления занятости, набившие оскомину банальности и постоянные оправдания за истощение американского богатства, ослабление власти и престижа.
Всего за три с небольшим года мы перебороли менталитет американского упадка и отвергли преуменьшение исторического предназначения Америки. Мы полностью это отвергли. Сегодня мы стремительно движемся вперед, окончательно и бесповоротно обогнав всех и вся на пути к светлому будущему прогрессивного человечества.
И так на протяжении двух часов. Никогда столько не говорил. Раз пять прерывался, пил воду. Немного помогло, но на улице июльская жара. Так что никакие дезодоранты не спасают. По спине уже не ручейки -настоящие реки упорно пробиваются через ремень. Хорошо, что брюки темные. Вот бы хохма была, если б папарацци сняли уписавшегося президента. И хоть от истины далеко, но этим тварям –демократам только дай повод –с ног до головы дерьмом обольют. А не будет, так придумают, слушок пустят. А пока опровержение приготовишь, народ уже палец к низу опустит. Дьявол побери иезуитов с принципом: «Цель оправдывает средства», -хотя, конечно, молодцы. Правда, пока играешь в одни ворота. А если достается твоим, то ой-ей-ей, как неприятно.
Но речь закончил пафосно и с подъемом:
-За три года Америка вышла на небывалый уровень силы и возможностей. Мы создали космический флот. Наконец-то, наши корабли летают на Великих Американских двигателях, что намного дешевле русских. А те кусают локти, не зная, куда девать свои ватные РД180. Маск Илон, спасибо тебе. Огромное спасибо!
Америка велика и могущественна, как никогда. Враг повержен, трепещет в безумном страхе где-то у подножия, а мы, а я!..
Дмитрий почувствовал, как его прям распирает от осознания собственной исключительности. Еще немного и лопнет, как переспелый арбуз. Выдохнув, вскинул руки:
-А теперь выйдем на улицу. Покажем, что Американцы –настоящая сила в этом мире. Мы –надежда человечества!
Стадион взревел!!! Пластиковые кулаки вздымаются к безоблачному небу. Свист и улюлюканье оглушают. В коробочке из охранников Трамп вышел через заднюю дверь. По коридору прокатился шепот: «Президент вышел. Обеспечить безопасный проход».
Сотни людей в черном с белыми улитками в ухе следят за перемещением единственного и самого могущественного человека на Земле. В моих силах уничтожить целые страны, стереть с лица земли континенты. По мановению руки могу смещать режимы, росчерком пера или парой кнопок возводить своих ставленников на престол. Что бы ни говорили муслимы, миром правят деньги. Поэтому даже самые верные сторонники наших противников начинают колебаться при виде вагонов с долларами. А это уже тенденция к потере устойчивости всей конструкции. И если при этом долго-долго нашептывать, что им все должны, что правительство ИХ обкрадывает, не доплачивает, лишь покупая на наворованное яхты, самолеты, трахает красоток, купается в шампанском, то кулаки сжимаются сами собой. Причем самое интересное, что и откровенная ложь делает свое дело. Когда седовласый джентльмен в прекрасном костюме говорит, что Путин –вор и убийца, предъявляет дома, счета, рассказывает, как его дети жируют за границей, то что-либо возразить сложно. При условии, что кое-что все-таки правда. Умело переплетенная с ложью, словно ложка дегтя, портит весь мед. Тот, кто готов, поверит, отметая все доводы истины, не учитывая ни контекста, ни обстоятельств. Ибо оправдывающийся виноват по определению. Именно поэтому ложь в последнее время стала самым лучшим по цене-качество инструментом. Это оружие разъедает души, отторгает, разделяет людей, превращая вчерашних друзей во врагов. Причем те еще не догадываются, узнают об изменениях в момент, когда близкие всаживают нож в спину. Почему? Потому, что возненавидел. А почему? Потому, что посчитал, решил, что его предали, растоптали честь и достоинство. Обокрали. Нагло и цинично издеваясь, вещая с трибун о роли трудового народа, о его величии. А сами презирают, ненавидят, отгораживаясь шестиметровыми заборами, обвешиваются видеокамерами. Лишь бы этот простой народ, простонародье, быдло ни коснулось, ни приблизилось, омрачая зловонным дыханием прекрасные стены элоев. А это напрягает, вызывает глухое раздражение, ненависть, злобу, что растет, растет, пока ни прорывает плотину. И тогда держитесь, богатые и зажиточные –все, кто смотрел свысока, плевал и издевался. Не спасут вас никакие заборы, ни отряды ОМОНА, ни Росгвардия. Все разрушат и уничтожат. То, что надо, и то, что не следовало. Слепая ярость вырвется наружу и тогда небо с овчинку покажется! И все это можем сделать мы, Мы! А самое смешное в том, что те, кого мы стравливаем, убиваем, сами же и спонсируют свою смерть. Покупая доллары, нашу продукцию, они оплачивают каждый патрон, разрывающий ваши сердца, каждый снаряд, что разрушает Ваши дома. Ха-ха! Это восхитительно, великолепно! Не даром американцы –самая лучшая нация на земле. Боже, храни Америку!
Многотысячной рекой они вытекают и вытекают со стадиона. Во главе с Трампом разноцветные волны льются по главной улице. Хозяева бутиков выбегают навстречу, радостно улыбаются. Официанты выкатывают тележки. На верхних полках Кока-кола, снизу паруют бургеры, сэндвичи, хот-доги. Кто-то решил пройтись по прохладительным, вытащили ящики с пивом. Толпа от восторга взревела. С улюлюканьем расхватали. Со всех сторон бульканье, чавканье, под ноги полетели обертки, пустые банки с бутылками.
Холодненькое пошло, как по маслу. Солнце палит немилосердно. Народ полуголый, но все в ковбойских шляпах и сапогах. Оно и понятно: местный колорит. Благо не демократы. Не к ночи помянуты.
Еще не видя, Дмитрий почувствовал, как из груди рвется рык, глаза наливаются кровью. Прямо по курсу из-за поворота вырулила толпа. Размалеванные во все цвета радуги, голые. Тащат коров, коз. Кто-то торопливо совокупляет животин. Те мычат, блеют. То ли довольные, то ли не очень. Над головами едва колышутся транспаранты. Трамп с трудом разобрал корявую надпись: «Есть нельзя, любить братьев наших меньших!»
Кулаки сжались сами собой. Эти отребья, сброд еще смеют загораживать дорогу мне? МНЕ!? Он взмахнул руками. По цепочке прокатился приказ остановиться. Первые ряды встали почти сразу. Но до задних дошло, как до динозавров. Поэтому авангардцев оттеснило шагов на двадцать, придвинуло нос к носу к апологетами хеппи -но ворри.
- Немедленно освободите дорогу! –проревел Пенс в мегафон. –Шествие согласовано с властями города!!
-А наше, -заявил голый мужик, с ног до головы размалеванный всеми цветами радуги, -властями штата. Это всеамериканский марш протеста против ксенофобии, национализма, патриотизма, фашизма и жестокого обращения с животными.
-Значит, от бифштексов отказываетесь? –по знаку Трампа к разноцветной массе выкатили тележки с хотдогами, остатки чизбургеров и тарелки с жареной картошкой.
Расписного аж передернуло, толпа зароптала. Он оглянулся на своих, завопил в мегафон:
-Убийца, убийца!
За ним подхватили и остальные:
-Убийца! Фашист! Смерть тиранам!!!
Они трясут и трясут плакатами, а Трамп почувствовал, как ненависть распирает изнутри, напирает ревущей толпой сзади. Его подняли на плечи. Он ощутил себя Линкольном перед решающим боем с южанами, всем темным и порочным, что олицетворяет собой разнузданная толпа своеволия и дьявольской неразберихи. Пред внутренним взором Трампа встал Моисей, пред которым потрясает сморщенными грудями Вавилонская блудница. И где!? В моей стране?! Содрогнувшись от ужаса и омерзения, вскинул руку:
-Вперед! Уничтожить сатанистов!!!
Толпа взревела, разом двинулась навстречу радужным, словно тысячеголовый зверь. Захрустело, кто-то закричал. Всюду оскаленные лица, сломанные руки, выдавленные глаза. От тесноты ни вздохнуть, ни замахнуться. Люди вцепляются друг в друга зубами, бодаются. Кого-то пырнули ножом –крик, кровь, с шипением полезли сизые змеи, плюхнулись на асфальт. В паре метров сухощавый старик остервенело долбит банкой пепси размалеванного, как шлюху, транса. Тот вопит, слабо отмахивается холеными лапками. Женоподобное личико в крови, бровь рассечена, в глазах ужас. Похоже, все понты вымело, как поганой метлой.
С диким визгом под ноги Трампу бросилось нечто лохматое, перетянутое черными кожаными ремнями. Трамп подпрыгнул, обрушился всем весом на спину шустрику. Под ногами хрупнуло, тело с хрипом крутнулось, обмякло. Едва ни навернулся, но хорошо, что толпа вокруг: поддержали. Трамп остановился, глаза расширились. В груди заныло. Под ногами, в грязи, перемазанный кровью лежит Джейсон. Единственный сын сестры. Избалованный, в стадии отрицания. Был… Сломанные кости пробили кожу на груди, смотрят в безоблачное небо окровавленными пиками. Небесно-голубые, как у матери, глаза нашли Трампа. Парень силится что-то сказать, но кровь пошла горлом. Он закашлялся, забулькал, красное выплеснулась, потекло по подбородку, горлу. Трамп упал на колени. Сорвав пиджак, подложил парню под голову. Оглянувшись, закричал:
-Помогите! Да помогите же!!!
Но никто не слышит. Даже охранники, что должны квохтать вокруг, как куры-наседки, лихо рубятся где-то в передних рядах. Трамп –Дмитрий словно очнулся, огляделся по сторонам. Всюду озверелые лица, кровь и смерть. Слабых сбивают, втаптывают в грязь. Где-то завыла сирена, приблизилась, но тут же звон, визг покрышек, удар, крики…
-Где же эта тварь? –Трамп взобрался на припаркованный джип, завертел головой.
Насколько хватает глаз, народ бьется, отстаивая право трахать всех и вся. В противниках те, кто хочет трахать лишь самок. И все буйство противоречий струится от него, расходится в стороны лучами смерти. Дмитрий почесал седую шевелюру, озадаченно крякнул:
-Что за?..
-Ну, наконец-то, -сказал кто-то внутри, -дошло.
-Что именно? -сердито прошипел Дмитрий.
-Дурак ты, Федя, и не лечишься.
-Меня не Федей зовут, -огрызнулся Дмитрий.
-Ну, Ваня. Иван-дурак. Лучше?
-Заткнись! -Дмитрий задержал дыхание. -Замолчи, тварь! Посмотри, что наделал.
-Я? -голова Дмитрия повернулась сама собой вправо-влево. -Уверен, что это я? И кто это -Я? Твой внутренний голос? Тогда смею тебя, паря, заверить, что я -это ты. Так что неча на зеркало пенять, коли рожа крива.
Трамп зарычал, ударил себя в глаз. В голове зазвенело, джип попытался выплыть из-под ног. Но Дмитрий как-то удержал разъезжающиеся ноги.
-Дерьмо!
Вдалеке замигало, к разрастающемуся хаосу приблизился вой сирен. Подъехали три полицейские машины, остановились в пяти метрах от беснующейся толпы. Двери раздвинулись, стражи порядка посыпались из темных чрев. В руках прозрачные щиты, сами в броне с ног до головы. Споро построившись, слаженно двинулись на толпу. Не дойдя пары метров, остановились. За их спинами высокий мужчина в штатском выкрикнул в мегафон:
-Граждане, попрошу разойтись. Вы нарушаете общественный порядок. Нанесение физического и материального вреда муниципальной собственности карается штрафами и административным арестом!
Миг тишины… Зашуршало -толпа распалась на сотни окровавленных лиц, повернулись к законникам. Избитые, истерзанные с рваными ранами они молча смотрят на бронированных жуков. А затем из толпы фыркнул огонь. Рассыпая искры, завертелся к полицаям. Один из Сватовцев лихо взмахнул дубинкой -и огонь со звоном разлетелся. Огненные струи плеснули, пламя охватило четверых, с жадностью затрещало. Полицаи закричали, покатились по земле. Тут же подскочило трое, зашипели пенные струи. Четверку скрыло, крики стихли, но тут из толпы вылетело сразу с десяток бутылок. Часть сватовцев успела отпрыгнуть, кто-то закрылся щитами. Но кидают со знанием дела. На излете коктейли «Молотова» упали под ноги, разлетелись огненными брызгами. Спецназовцы вспыхнули, как факелы. Побросав щиты, с криками ужаса покатились по земле. Но пламя не сбивается. Трещат, скручиваются волосы. От жуткой смеси горелой плоти и керосина выворачивает наизнанку. Один из сватовцев укатился в толпу. Та разошлась, поглотила. Огонь погас, спецназовец встал, огляделся. Лысый, в копоти он лапнул за пояс, но пистолет где-то выпал. Скрипнув зубами, прорычал:
-Я -представитель закона. Немедленно сложите оружие и отойдите на два шага! Я приказываю!!
Но если и слушали, то внимания обратили не более, чем на писк мыши. Грязные в синяках и ссадинах мужчины и женщины окружили его, смотрят, как на табурет. Или осколок стекла. Без видимых эмоций кто-то поднял арматурину, кто-то выломал брусчатку, разом взмахнули. Дикий крик оборвался хрупом и всхлипами. Арматура поднималась и опускалась, поднималась и опускалась… Каждый раз во все стороны брызгает чавкающее красное. Когда тело перестало вздрагивать, люди развернулись и медленно побрели к выходу с площади.
В груди заныло. Помяв левую половину, Трамп поморщился. Пошарив взглядом, обнаружил под колесами джипа разбитое стекло. Кое-как сполз, с кряхтением наклонился, подобрал осколок подлиннее.
Внутри черепушки кто-то заметался, налился под ложечкой горячей ртутью:
-Эй-эй! -заволновался голос. -Чего удумал-то?
-Будто не знаешь, -буркнул Трамп. -Ведь ты -это я. Значит, все мысли, как на ладони.
Он поднес осколок к горлу.
-Погоди! Давай договоримся! -не унимался голос.
-Хватит. Время разговоров прошло.
Взгляд проследил за удаляющимися спинами. Словно ледяные войны из Игр Престолов, те медленно, но неотвратимо двигаются к запруженным народом улицам. Глубоко вздохнув, Трамп мысленно попрощался с Меланьей, детьми и воткнул осколок в шею.

Глава 9.
…На плечи и спину льется расплавленное олово. Перед глазами еле-еле движется серый растрескавшийся гранит. Ноги едва передвигаются, на плечи давит так, что трещит хребет. Дмитрий провернул глазное яблоко направо, налево… Ага, понятно. На плечах бревно в полтора человеческих роста. С голову быка оно постоянно норовит крутнуться. Руки прикручены веревками. Плечи напряжены, выворачиваются из суставов.
Рядом бредут такие же бедолаги: мужчины, женщины. Полуголые, грязные. Через рванье выцветших под бешеным солнцем накидок мелькает заскорузлая кожа. Кто-то волочит прикованную к ноге гирю, другие гнутся под тяжестью корабельных цепей. А иные и себя еле тащат. Лица изможденные, щеки ввалились. Но когда встретился взглядом с одним патлатым, вздрогнул. В зрачках пламя. Тот огонь, что заставляет лезть на баррикады, стреляться на дуэли, идти на арене Колизея на съедение львам.
Шаг за шагом в пятки впиваются раскаленные гвозди. Дмитрий поднял голову, взгляд уперся в мужика. Стальное кольцо растерло лодыжку до крови. Каждый шаг оставляет на камнях красно-влажный отпечаток.
В голове тупо, словно под черепную коробку натолкали ваты. Единственная мысль, что нужно идти. Но куда и зачем, Дмитрий не знает.
Почва постепенно поднимается, вскидывая тропку все круче и круче. Не то, чтобы видел, но идти все тяжелее. Путники обливаются потом, шатаются, но бредут, бредут, словно в этом цель и смысл существования.
Через пару часов, когда от жара помутилось в голове, навстречу подул прохладный воздух. На губах стало солоно, народ приободрился, зазвенел цепями.
Когда солнце стало клониться ко сну, выбрались на плато. С футбольное поле оно простерлось красноватым камнем до безоблачно голубого небосвода. На краю обрыва -старик. Ветер треплет седые патлы, лицо покрыто пигментными пятнами. Костлявая рука сжимает сучковатый посох. Услышав шаги, старик обернулся, всмотрелся в процессию. Строгий взгляд обнял изможденные лица. Старик воздел руки:
-Братья! Наш путь подошел к концу. Но то не конец, а начало новой жизни. Сколь трудна и терниста стезя земная, столь же радостна и легка будет дорога небесная. Наша мать Небо зовет, -старик раскинул руки, -ждет нас, тоскует, жаждет заключить в любящие объятия. Так не станем же заставлять страдать!
Народ загудел, заулюлюкал. С просветленными лицами стали подбегать и прыгать с обрыва. Дмитрий смотрит оторопело, глаза расширены. Сердце колотится от прилива адреналина и чего-то необычного, сопричастности с чудесным и невообразимо прекрасным. Но с каждым прыжком желудок сжимает чья-то когтистая лапа. Через несколько минут Дмитрий остался наедине со стариком и гулкими ударами волн. Старик подошел, встал рядом.
-Есть сомнения, сын мой?
Осторожно, отклонившись назад, Дмитрий подкрался к самому краю. От кончиков пальцев метров на двести вниз отвесно падает сглаженная ветрами стена серого гранита. У подножия острые камни. Скала содрогается от ударов волн. Брызги взлетают метров на двадцать, но до плато добираются лишь бодрящей прохладой. Внизу средь пены расцвели маки, волны швыряют тела о камни. Десятки, сотни… В небе замелькали черные точки: стервятники, коршуны. Даже чайкам сегодня будет, чем поживиться.
-Но.., -сглотнул Дмитрий, -они мертвы…
Старик проследил за тем, как волна пару раз шандарахнула безвольной куклой о скалу, смыла останки в океан.
-Это так, -согласился старик дребезжащим голосом. -Но по правде… Ведь и не жили они вовсе… Даже когда ходили, общались и совокуплялись.
-Разве? -Дмитрий вскинул бровь. -А что же тогда жизнь?
Старик пожал плечами, ветер треплет седые патлы.
-Жизнь –стремление к чему-то большему, чем ты есть. Только в этом случае твое жалкое существование обретает смысл.
-Но ведь люди так и делают, -возразил Дмитрий. –Покупая более дорогие машины, квартиры, яхты; добиваясь красивых женщин.
Старик отмахнулся.
-Тлен и мышиная возня. Так же, как и с начала времен, вы кувыркаетесь обезьяньей толпой на просторах Вселенной. Какой след вы –человечество оставляете? Шлейф мусора? Что измените? Превратите планету в безжизненный шарик? Или нет. Кому какая разница, что у вас здесь происходит. Ваша планета –лишь один из мириад миров. Все, что вы сделали, -тлен. Ваше влияние ничтожно, стремится к нулю. Все равно, что нет. Поднимитесь в стратосферу. Да что там… Вспомните полет на самолете. В лучшем случае видно ниточки улиц, кварталы. А люди? Их словно и нет. А если выше? Еще и еще? Исчезают города, остается лишь глиняный шарик, окутанный голубой вуалью атмосферы. По мере удаления становится все меньше и меньше, затихают электронные шумы, мироздание накрывает тишина… Наконец, исчезает и шарик. А затем и Солнце теряется заурядной точкой средь мириадах подобных. Вас нет, никого нет. А самое странное, что смахни миллион-другой звезд, систем, никто даже не узнает, что среди них летела планета по имени Земля. Никто и не догадается, что на ней жили обезьяноподобные существа с самоназванием «люди». Что они считали важным деньги, машины, квартиры и прочее, прочее…
Дмитрий чувствует, как кровь застывает в жилах, сердце замедляет бег. От слов старика веет жуткой безысходностью. Дмитрий помотал головой, голос колеблется, словно былинка на осеннем ветру.
-Но… Возможно… Возможно, со временем что-то изменится. Возможно, мы повзрослеем, выйдем в космос, сможем больше влиять на Вселенную.
Старик вскинул лохматую бровь.
-Как? И главное: зачем?
Дмитрий нахмурился, потер лоб.
-Возможно, мы для того и есть, чтобы стать чем-то большим. Тем, что сможет спасти Вселенную от тепловой смерти. Остановить разбегание галактик. Возможно, именно в этом наша цель и предназначение.
Старик внимательно всмотрелся в Дмитрия. Морщинистое лицо, руки покрылось трещинами. Блеснуло, сквозь кожу начал пробиваться свет, из глаз выстрелили столпы слепящего пламени. Дмитрий вскинул руку, прикрыл лицо. Но свет пробился и сквозь кожу. На миг Дмитрий увидел свои фаланги, а затем что-то раскаленное вошло в него, уши заложило. Дмитрий задохнулся, упал на колени. Постепенно отпустило… Когда проморгался, ветер развеивает по камням прах. Очередной порыв бросил пепел в лицо. Отплевавшись, Дмитрий встал, осмотрелся. На камнях в паре метров лежит почерневшая, отшлифованная у навершия клюка. Внутри странное топление. Словно некий зов. От него хочется плакать и смеяться. Хочется подпрыгнуть высоко-высоко так, чтоб достать солнце.
Впервые за много лет Дмитрий чувствует, что не одинок. И это ощущение распирает, просится наружу. Хочется поделиться, обнять весь мир.
Дмитрий поднял клюку и повернулся к океану спиной. Предстоит долгий, очень долгий путь…
;
Часть 3. Меч Господа.

Глава 1.
Кап, кап… Вжинь! Вжинь… Кап, кап… Дмитрий с трудом разлепил веки. Тьма, лишь край глаза цепляет слабые отсветы. Повернул голову вправо -в шею стрельнуло. Поморщившись, напряг зрение. Шагах в двадцати прямоугольник светильника выхватывает из тьмы конус метров пять в диаметре. В центре стол, тело. Над человеком склонился мужик в белом халате. Вжиканье, хруст прекратились, с ними и тело замерло. Мужик разогнулся, с облегчением выдохнул. Звякнуло -на нержавеющий лоток упала такая же блестящая, заляпанная в чем-то красном болгарка. Впрочем, как и перчатки странного трудяги.
Тот склонился над пациентом, что-то делает -тело чуть шевелится. Мужик повернулся в пол-оборота -Дмитрий скривился, к горлу подкатил ком. Сквозь защитный щиток угадывается мясистое лицо. Прозрачная поверхность усеяна багровыми каплями. В синих перчатках куча осклизлых внутренностей. Патологоанатом положил все это добро в эмалированный таз, начал деловито взвешивать. Тут же помечает что-то в журнале.
Дмитрий повертел головой. Глаза притерпелись к скудному освещению.  Справа и слева ряды столов. Тянутся, исчезают во тьме. На них тела, накрытые по грудь простыней. На большом пальце ноги у каждого что-то висит. Дмитрий замер. Под ложечкой засосало, изнутри поднялось что-то нехорошее. Пощупав правой ногой левую, стиснул челюсти: похоже, и у него такой же квадратик. А значит, здесь морг. А он, выходит., труп…
Откинув простыню, осторожно сел, осмотрелся. В чем мать родила. Нда… Нет, так дело не пойдет. Дохляк, да еще голый… Мужика ж инфаркт хватит. А это ни к чему: места и так в обрез. Правда, вот освободил…
Перепеленав простынкой чресла, Дмитрий пошлепал на свет. Вроде бы не особо тихарился, но мужик как занимался грузоподъемными работами, так и продолжает. За пару метров Дмитрий уловил звуки музыки. Кажется, «Шторм» Вивальди. Понятно… Дмитрий кашлянул, но как о стенку горох. Протянул руку, заколебался… Но делать нечего: нужно знакомиться -положил ладонь на плечо. Мужик взвизгнул, подпрыгнул на метр. Развернувшись со скоростью электрона, взмахнул рукой -грудь ожгло.
-Твою ж мать! -Дмитрий отшатнулся.
Мужик поскользнулся на выпавших внутренностях, с грохотом опрокинул стол. Труп шлепнулся сверху, следом внутренности, посыпались инструменты. Все в дикой каше.
-Ааа!!! -заорал мужик не своим голосом. Лицо белое, как полотно, искажено.
Раскорячившись, как корова над бомболюком, патологоанатом размахивает скайпелем.
-Аа-а-а! Пошел прочь! Кышь!!! Именем Вельзевула! Изыди!
Дмитрий посмотрел на ладонь. Меж пальцев струится красное.
-Охренел что ли!?
Мужик остановился, дыхание хриплое. Размахивать перестал, но нож держит на вытянутой руке. Кончик трясется, ходит вверх-вниз. Сняв маску, мужик перевел настороженный взгляд на грудь Дмитрия. По сантиметру подкравшись, потрогал кровь, помял меж пальцев.
-Да живой я, живой! -рявкнул Дмитрий. -Разве у трупов идет кровь!? Вспомни, чему учили!
-Твою ж мать.., -Руки трясутся. Мужик вытер тыльной стороной ладони лоб. -Мать-перемать. -Он поднял стул. -Садись. Глубоко резанул? Больно?
-Сам-то как думаешь? -огрызнулся Дмитрий.
Мужик криво усмехнулся, отбросил скальпель на поднос -звякнуло.
-Могу зашить, -он кивнул на бобину толстых капроновых ниток.
-Издеваешься? -набычился Дмитрий.
-Ах, да.., -мужик развел руками. -Прости. Привык общаться с трупами. Им в принципе размер и форма шрамов по фиг.
-Мне тоже. Но не настолько.
Патологоанатом снял перчатки, подошел к стене. Облицованная голубой плиткой та отдает серпом и молотом. Даже телефон с диском. Черный потертый тысячами рук. Врач мертвых дотянулся до трубки, набрал «один, три, шесть».
-Марь Ивановна, Хохловский на месте?
В трубку что-то пробубнило. Мужик поморщился, процедил сквозь зубы:
-Пусть его высочество оторвется от кофе. У меня тут такое какаво, что волосы дыбом. -В трубке что-то забубнило, у патологоанатома вздулись желваки, он начал угрожающе. -Марь Ивановна… Хорошо. Жду.
Минут через десять, за  которые Дмитрий от нечего делать рассматривал банки с заспиртованными органами, послышались шаги. Метрах в двадцати противно завизжали петли. В полутьме раздался неприятный голос:
-Топоренко, ну, сколько можно? От твоих петель мертвые проснуться. Что случилось?
В круг света вступил высокий худощавый мужчина лет сорока. Белый халат, модные очочки. Белобрысые волосы топорщатся тем самым хохолком, от которого, по-видимому, и пошел их род. Патологоанатом указал на Дмитрия:
-Вот: очнулся.
 Врач прищурился, хохотнул.
-Прикалываешься?! Молодец. Дай пять!
Топоренко подставил ладонь. Врач замахнулся и замер... Белесые серые до полупрозрачности глаза округлились, взгляд прикипел к квадратику на большом пальце ноги Дмитрия. Он медленно выдохнул:
-Похоже, -кадык дернулся вверх-вниз, -не шу-у-утишь…
Главврач сглотнул, отступил на шаг.
-А я что говорил? -буркнул Топоренко.
Врач обошел Дмитрия по кругу. Тот косится, но не поворачивается, боясь напугать. Потыкав указательным в плечо, врач сообщил с удивлением:
-Трупного окоченения нет… И кровь идет, -он повернулся к патологоанатому. -А… Ты уверен?
Тот показал взглядом на квадратик на ноге Дмитрия. Врач присел.
-Михаил Ломовой. Тридцать три года. Дата смерти -двадцать пятое мая двадцать первого года. Семь сорок пять. Прошло почти трое суток. Чуть больше. -он бросил взгляд на часы, перевел на Топоренко. -Точно не розыгрыш?
-Вряд ли, -Дмитрий покачал головой. -Во всяком случае мне не смешно. Особенно среди трупов очнуться.
Нервно хихикнув, доктор снял очки, протер полой халата.
-Представляю. Хотя нет, не представляю. А ты, Топоренко, представляешь?
Тот почесал затылок, протянул нерешительно:
-Ну, да. Вообще-то иногда приходится ночевать. Одолжишь, бывало, у трупака каталку, и на боковую.
-Ха-ха! -ржанул Хохловский. -Главное -здоровый сон. Пусть даже в нездоровой обстановке. -он снял трубку, сказал. -Марь Ивановна, срочно каталку в морг. И бригаду реанимации. Зачем? Вопросики в строю! Я -главврач или хто!? То-то!
Через десять минут в зале вспыхнул свет. Двери распахнулись, влетела каталка с приделанными капельницами, аппаратом для восстановления сердцебиения и кислородным баллоном. Пятеро мужчин в масках и синих халатах толкают, бегут по бокам. Резко остановились, шарят глазами по сторонам. Хохловский кивнул на Дмитрия.
-Его.
-Зачем? -попытался возразить Дмитрий. -Я ж в сознании.
-Это вопрос, требующий обсуждения, -отпарировал Хохловский. -И утверждения конклавом.
-Бред! -но в плечо что-то вкололи, потолок закружился.
Врачи перемежались с трупами, стянулись в точку и пропали.
-Бред.., -прохрипел Дмитрий, с трудом разлепляя глаз.
Он повернул голову вправо-влево, скосил глаза вниз. Слева у кровати медсестра. Ухоженные пальцы подкручивают колесико капельницы. Дверь распахнулась, ввалилась толпа китайцев под предводительством Хохловского. Слева с планшетом в руках семенит симпатично-миниатюрная брюнетка. Едва достает хвостом главврачу до груди. Тот дошагал до Дмитрия, простер руки в барском жесте:
-Господа, позвольте представить: Христос! Второе пришествие!
-Опа! -Дмитрий выпучил глаза. -Приплыли бобики.
Хохловский наклонился, шепнул на ухо:
-Хочешь свалить отсюда? Подыграй. -и тут же во всеуслышание. -Все в норме: пульс, давление, температура. Таак.., -он пролистал планшет, спросил строго. -Где анализы?
-Вот, Василий Петрович, -из толпы выдвинулась длинноногая блондинка в белом халатике, что едва прикрывает ягодицы, и чепчике, -только что пришли.
Хохловский сделал вид, что первый раз видит, передал переводчице.
-Что ж.., действительно, в норме. Никаких нарушений не выявлено. И это не смотря на то, что труп трое суток пролежал в морге. Смею заверить: мертвее мертвого. Из толпы выдвинулся дородный китаец. Таких в сумо только и видел. Черные маслины стрельнули из-под набрякших век:
-Сказите, позялюуста, ви медкалте написяно, сто вась принесили висего израненного шпап, шварп, шрапнелью, -китаец потыкал Дмитрия в грудь. Тот поморщился: словно бревном, -но на вас ни сарапини. Если не считать той, что нанес нась кольлега.
Дмитрий скосил глаза на грудь, но действительно, ран не увидел. Сдвинув плечи, натужно рассмеялся:
-Похоже, доктор прав: чудо.
Китаец смотрит пытливо.
-Вас зовут Михаилом?
Дмитрий заколебался, врач хлопнул по плечу, вставил со смешком:
-Кажется, я упустил одну маленькую деталь…
Защелкали фотовспышки, китайцы жадно подались вперед.
-Какую се?
-При всем позитиве у парня напрочь отшибло память. Упорно считает себя неким Дмитрием.
Китайцы загомонили. Сумоист прищурился еще больше, сделал навстречу шажок.
-Интересьно, осень интересьно. В нашей мифологии распространены случаи реинкарнации. Возможно, именно с этим связана потеря памяти. Но вот случай излечения нам встречается впервые.
-Но таковые присутствуют в Христианстве, -возразил главврач.
-Да, да, конесьно, -закивал сумоист, -но в единичных, так скасать, экземплярах.
Хохловский пожал плечами.
-Именно поэтому данные события относят к чуду.
Сумоист покачал головой.
-Я не верю в волшебство. Чудеса -проявление непознанных свойств природы. А раз так, то есть возможность повторить. Мы именно поэтому здесь.
-Точно! -Хохловский засуетился, повел гостей к выходу. -Программа экспериментов готовится. В ближайшие дни рассмотрим и направим вам на утверждение.
-Когда?
-Через неделю после первого транша.
Дверь захлопнулась, Дмитрий выругался:
-Вот суки! Решили из меня подопытную свинку сделать!? Не выйдет! -он рванулся, но едва связки не порвал. -Ах, вы!.. Немедленно освободите!
Медсестра позвякала подносом, обернулась. В руках пятикубовый шприц. Внутри какая-то мутная жижа. Медсестра сделала к нему шаг -Дмитрий отполз по кровати, насколько позволяли наручники, уперся спиной в стену.
-Эй-эй, красотка, постой.
Но та вытянула трубочкой губки, засюсюкала:
-Тише, тише, маленький, -медсестра воткнула иглу в колбу на капельнице, вдавила лекарство. -Отдохни, закрой глазки. Утро вечера мудренее.
Дмитрий передернул плечами, глаза неотрывно следят за передвижением мутного червя в утробе пластика.
-С детства не люблю таких говорливых. И по головке погладят, и спать уложат. А потом хрясь! Оглянуться не успеешь -в зубах яблоко, а вместо сапсана на ухвате в печь.
В голове начало мутиться, медсестра склонилась, спросила ласково:
-Разве я такая страшная?
Дмитрий всмотрелся. Миловидное лицо расплылось, из зрачков выглянула тьма, расширилась, поглотила без остатка. Передернув плечами, прошептал:
-Видела б себя, деточка…

Глава 2.
Тряска, скрип колес. В голове туман, мозг шароборится по черепной коробке, как ежик в предрассветной мгле. Звуки доносятся, словно через ватное одеяло. Дмитрий с трудом сглотнул. В горле сто тысяч верблюдов стряхнули пыль после недельного перехода через Сахару. Повернув голову, понял, что куда-то едет. Коридор… Мимо тянутся деревянные панели. Чуть выше плакаты с профилактикой спида, гриппа и молочницы. Пространное разъяснение по ковиду и плакат с огромными туберкулезными палочками. Каталка движется в коробочке из шести широких в плечах пятнисто-серых молодцев. Бритые затылки, тяжелые челюсти, краповые береты лихо заломлены на ухо. Крутые ребятки… Во всяком случае никто из медперсонала остановить не смеет. Жмутся к стенкам на пару с пациентами, провожают траурную процессию боязливо-уважительными взорами. Скажете, пессимистично? Ну, не знаю, не знаю… Судя по недавним событиям, перспектива загнуться во время одного из опытов просматривается все отчетливей. Ведь, если каким-то чудом воскрес, самый верный способ доказать теорию Хохловского -замочить меня любимого. Разумеется, в медицинских целях. Ради всеобщего блага. Но чей-то от этого не легче. Что сим кончится, сомнений нет. Даже, если допустить, что сперва отпилят -для пробы- руку или ногу -в надежде, что конечности отрастут, а это вряд ли- самым логичным исходом -поднять планку до высшей. И судя по сурьезным фэйсам братвы, ждать осталось недолго.
Перед выходом на улицу из комнатки сбоку выбежал охранник.
-Стой! Куда!?
Один из парней сунул ствол калаша под нос, охранник враз сдулся, пробормотал:
-Сразу б сказали, что важняк.
Дзинькнуло -двери лифта распахнулись. Хохловский вылетел. Полы халата развиваются, словно крылья:
-По какому праву!? Кто разрешил!!? Это мой пациент.
Отложив газету, у дверей с дивана поднялся широкий в плечах седовласый мужчина. Волосы короткие, жесткие, топорщатся, как у дикобраза.
-Громов Владимир Анатольевич, -мужчина махнул перед носом Хохловского красной книжечкой с золотым мутантом, -полковник ФСБ.
Хохловский выпучил зенки, отступил на шаг:
-ФСБ? Вы то здесь какого?..
Полковник оглядел главврача блеклым взглядом, цыкнул через губу:
-Ознакомьтесь.
-Что это? -главврач взял двумя пальчиками бумагу с гербовой печатью, всмотрелся. По мере чтения глаза все расширяются и расширяются. Под конец поднял голову, спросил с недоверием. -Это что? Подпись президента?
-Она самая. Или не узнаете?
Главврач помялся. Покосившись по сторонам, сообщил вполголоса:
-Понимаете… У нас договоренность... Мы должны выполнить программу экспериментов. Этот объект -главврач кивнул на Михаила -очень важен для науки. Для понимания природы жизни и смерти.
-Бессмертия, -подсказал полковник.
-Да, да, -закивал Хохловский. Вижу, понимаете.
Громов смерил насмешливым взглядом главврача, заверил:
-Прекрасно. И даже сочувствую.
-Почему? -Хохловский насторожился.
-Заключить контракт с Китаем, Австралией и Сингапуром -да у тя, мужик, стальные яйца.
Хохловский дернулся, отшатнулся.
-Откуда!? Ах, да…
-Именно, - подтвердил с жесткой усмешкой полковник. -Но, когда все бенефициары придут за платой, что делать будете? Куда щемиться? Или по частям отдадите? Кому какую, уже определили?
Хохловский облизнул пересохшие губы, воровато покосился по сторонам.
-Ээ.., мы лишь договорились о совместном изучении. Не более.
-А когда поймут, что выжали все, как думаете, что сделают?
-Да ничего. Каждому свое: им знания и технологии. Нам -возможность исследования продолжить. Не секрет, что министерство науки -не самое из собратьев богатое.
-Забудьте, -полковник придержал дверь, пока Дмитрия выносили.
-Но как же контракт.. ты? -не унимался Хохловский.
Полковник пожал плечами:
-Придумаете что-нибудь.
-Что? Что придумать!? -воскликнул главврач вслед, в глазах настоящая паника. -Меня ж убьют!
-Скажите, в пятое измерение провалился, -ухмыльнулся полковник. -Мол, даже видели, как по оранжевому небу пролетал сиреневый дракон.
Дверь закрылась. Сквозь зеленоватое стекло Хохловский с тоской следит за удаляющейся процессией. Когда черный микроавтобус скрылся за оградой, вздохнул, поплелся к лифту. Ехать на четвертый. Но, коль по пути, решил посетить отделение реанимации. Двое доноров должны не сегодня -завтра скопытиться, нужно руку на пульсе держать. Дзинькнуло -на втором подсел какой-то взлохмаченный, словно после трехдневного бодуна тип в круглых очочках. С трудом узнал санитара из хирургии.
-Что с тобой, Сергей?
Тот посмотрел тускло, ответил, пережевывая Бубль-гум:
-Имидж сменил.
-С чего бы?
-Мой Янь повстречался с Вселенским Дзеном. И тот провозгласил, что жизнь-дерьмо, скоро все умрем, значит, шевелиться незачем.
-Но тогда зачем?
-Что? - санитар поднял лохматую бровь.
-Работаешь зачем?
Би-хеппи пожал плечами, ответил вяло:
-Жрать-то надо.
Проехав этаж, санитар вышел. Хохловский проводил хмурым взором согбенную фигуру, покачал головой. Двери закрылись, две секунды -дзиньк, створки разошлись в стороны. На четвертом ни души. Из сорок второй палаты выплыла бегомотья задница. Ага, санитарка. Следом корзина с бельем. Хохловский заглянул в приоткрытую дверь -никого. Голые матрасы, блестят нержавейкой стальные спинки коек, продавленные пружины. Придержав дверь, Хохловский поинтересовался с настороженностью:
-Теть Маш, а где постояльцы?
Та захлопала белесыми ресницами.
-Так вы ж их выписали.
Хохловский выпучил глаза:
-Когда?
-Так вчерась. Аккурат после обеда. Подмахнули, не глядя -те на радостях и ускакали.
-Вот-таки прям и ускакали? -не поверил Хохловский.
-Как молодые козлики, -заверила санитарка.
-Даже Анатолий Павлович?
-Черданцев-то? Рванул так, что хоть в школу олимпийского резерва записывай.
Брови как поднялись, так и затерялись на лбу. Заглянув в комнату, Хохловский пробормотал:
-Нич-чего не понимаю.
Прошелся по соседним кабинетам. Лишь справа и слева по пациенту. Да и те прохаживаются, руками машут, хотя в четверг для примерки гробовщиков вызывали.
Сухощавый старичок -по истории болезни с прогрессирующим пороком сердца - бодро осведомился:
-Когда выписка, доктор? Чувствую себя великолепно! -он подошел, шепнул на ухо. -Представьте: проснулся утром -стояк. Да такой, какой, если и был, то лет шестьдесят назад.
-Да, гм… Поздравляю, -пробормотал, отступая, главврач. Он закрыл за собой дверь, прошел в соседнюю палату.
-А меня, дорогуша? -подступила восьмидесятилетняя старушка с раком печени четвертой стадии. -Мир прекрасен. Я ощущаю себя пусть и не на восемнадцать. Но на двадцать с хвостиком -точно. Нужно срочно подружкам рассказать. Буду вашу клинику рекомендовать всем.
Хохловский попятился. Глаза у бабки сверкают, раздухарилась. Но сиськи как были до пупа, так и остались. Так что привлекательности и не прибавилось особо. Хохловский взял папку с историей болезни, сделал запись.
-Да, гм… Но нужно сделать анализы. Если покажут улучшения, тогда само собой…
-Конечно, покажут, -бабка отдернула занавески -в комнату хлынул яркий свет. Бабка закружилась, взвихряя пылинки, пропела. -Жизнь -прекрасна и удивительна.
-Да, да, -торопливо согласился Хохловский. -Зер гуд. -Он вывалился из палаты красный, как рак, по лбу градом пот. Отерев трясущейся рукой лицо, пробормотал. -Черте что творится.
Мимо проходила завхоз. Необъятная русская женщина. Кило под двести, если без тапочек. А сланцы у нее сорок последнего. По необъяснимым причинам питает к нему не вполне платонические чувства. Думает, что и он дышит неровно, но стесняется признаться в силу врожденной интеллигентности. Посему старается подтолкнуть. Вот и сейчас, оглядев масляным взглядом с ног до головы, спросила участливо:
-Что с вами?
-Все хорошо, прекрасная маркиза, -пропел главврач с фальшивой бодростью.
Хохловский задом-задом нащупал дверь, вывалился на лестничную клетку. Уже было поставил ногу на марш четвертого этажа, как в голове сверкнуло. Эврика! Едва ни сбив Кашкина -очкастого терапевта с широкими залысинами -рванул вниз. На втором не так пусто: бродят болезные. В халатах, трениках. В основном старики с редкими вкраплениями молодежи. Одни стали больными с возрастом, другие, похоже, не блещут здоровьем от рождения. Но в телефоны пялятся. Что поколение айфонов, что прародители. На лицах азарт и сосредоточенность. Хохловский заглянул по пути: ватсап, инстаграмм, однокласники, игры и фильмы. Виртуальная реальность рулит.
В двадцать третьей палате двое: женщина лет пятидесяти и санитарка. Последняя заправляет кровать, на двух соседних комплекты белья.
-Вы когда поступили? -Хохловский открыл карту.
-Час назад.
-Ага.., -провозгласил Хохловский глубокомысленно, развернулся вокруг оси и вышел деревянной походкой.
Помяв подбородок, пробормотал:
-Вариантов немного: или спятил, или от рождения клинический идиот.
Чтобы определиться с диагнозом, поскакал через две ступеньки на четвертый. Судя по истории болезни, над пациентом под номером «ноль», лежали двое со сложными переломами. У первого сломан таз, у второго раздроблена стопа. Когда вошел в палату, оба за столом. Режутся в карты. Тут же попрятали под одеяло, настороженно смотрят. Хохловский взял медкарту, спросил у широкого, заросшего под дикобраза, мужика:
-Как нога, ээ, Андрей Александрович?
Тот посмотрел на загипсованную конечность, пожал плечами.
-Нога, как нога.
-Встать сможете?
Они с соседом переглянулись, мужик смотрит исподлобья с некоей подозрительностью:
-А можно?
-Можно, можно, -заверил Хохловский. -Если можешь.
Придерживаясь за стол, тот поднялся, перенес тяжесть на больную ногу.
-И? -Хохловский вскинул бровь. -Это все?
Мужик переглянулся с соседом, сделал шаг, другой. Подбадриваемый взглядом Хохловского, притопнул, подпрыгнул.
-Так, так.., -главврач помял подбородок, -интересно.
И направился к выходу. Бородатый догнал, схватил за руку.
-Так что, дохтур, можно выписываться?
Хохловский покосился через плечо, ответил после паузы:
-Пока погодим. С недельку понаблюдаем. Проведем несколько тестов, на физиотерапию походите…
Мужик осклабился:
-Договорились. А то жена ушла -жрать нечего. Я хоть здесь перекантуюсь, пока не оттает. Да и кореша бросать -как-то не по-людски.
-Вы вместе?
-Ага, -кивнул щетинистый. -На его копейке в столб врезались, когда в магаз за водярой погнали. Двадцать лет поворачивали в одном месте -никаких светофоров. А тут, мать-перемать, власти родимые решили регулируемый перекресток организовать! В общем подосрали, так подосрали.
-Это умеют, -согласился Хохловский с горечью и похлопал щетинистого по плечу. -Выздоравливайте.
Добравшись до кабинета, Хохловский сел за стол, обхватил руками голову. Идиот, какой идиот! Если б знал, что упускает, костьми б лег, зубами вцепился. Трупами закидал. Это ж такое, такое!
Дверь приоткрылась, в кабинет заглянула секретарь.
-К вам посетители.
Хохловский скривился, отмахнулся, словно от назойливой мухи:
-Не сейчас. Скажи: совещание.
-Боюсь, что.., -секретарша вспикнула, отлетела в сторону вместе с дверью.
В кабинет вошел невысокий сухощавый китаец с звучным именем Си Дзинь. Следом вдвинулись четверо массивных, как сумоисты, бодигардов. Последний взял скукожившуюся секретаршу за плечи, приподнял и выставил за дверь, как манекен.
-Си Дзинь! - Хохловский распахнул объятия. -Дорогой! Что случилось? Мы же условились, что встреча через пару недель.
-Сядьте, -китаец кивнул на гостевой стул, а сам развалился в кресле главврача.
Двое из ларца положили ладони на плечи Хохловского. Того вмяло в стул, словно сила тяжести возросла раз в десять. Китаец достал мундштук, один из бодигардов щелкнул зажигалкой в форме головы дракона, затянулся… Покатав дым пару секунд, выпустил струю -по комнате потек сладковатый запах. Хохловский покосился на големов, на китайца.
-А в чем собственно дело? Что случилось?
-До меня дошли слухи, что объект эксперимента покинул стены данного заведения. Исчез в неизвестном направлении.
-Да нет, что вы? -Хохловский дробно рассмеялся. -Как могли такое подумать?
Китаец с прищуром смотрит сквозь дым. Чуть повернув голову, кивнул. Хохловскому завернули руки за спину, засунув в рот резиновый шарик, защелкнули кожаный ремень на затылке. Второй охранник взял левую руку, пригвоздил к столешнице ладонь. В волосатой лапище появился нож -уменьшенная раз в пять катана. Кроме ручки. Та раза в два.  Си Дзинь моргнул -средний палец главврача с золотой печаткой отделился. Хохловский замычал, забился в конвульсиях. В глазах ужас и боль, навернулись слезы. Один из бодигардов завернул палец в салфетку, сунул в карман. Си Дзинь поднялся. Хохловский обхватил правой поврежденное место, стонет. Сквозь пальцы течет кровь. Китаец схватил главврача за волосы, вывернув шею, люто прошипел в лицо:
-Мое время крайне дорого. Если придется вернуться еще раз, потеряешь и тот отросток, что скукожился в горошину. Мы поняли друг друга? В глазах Хохловского боль и паника. Китаец поморщился, саданул главврача носом о столешницу -отчетливо хрустнуло, на стеклянный столик брызнуло красным.
-Так как? -Си Дзинь расстегнул ремень, вытащил кляп.
-П.. ппонял, -пробулькал Хохловский, глотая кровь. -Я бл., буль, найду его.
-Вот и молодец, -китаец ласково похлопал по щеке, улыбнулся. -Китаец и русский же братья? Братья. А брат брату не должен врать. Разве не так?
-Тттак…
Китаец удовлетворенно кивнул. Одернув пиджак, вышел из комнаты. За ним и бодигарды.

Глава 3.
…Пальцы трясутся. Кое-как перемотав салфеткой руку, ткнул носом в селектор.
-Людмила, позови Шустрикова и Громова.
Из трубки раздалось жеманное:
-Они-с сейчас обедают.
-Людмила Геннадьевна! -прошипел главврач. -Ко мне этих бездельников! Немедля-а-а!!!
Из трубки что-то пискнуло, но Хохловский уже отжал кнопку. Перед глазами красный туман, воздух вырывается, словно из горна, обжигает губы. В мозгу мелькают кадры, как хватает узкоглазого ублюдка и башкой, башкой об пол и угол. Чтоб мозги разлетелись по всей комнате и окрестностям. Хохловский непроизвольно стиснул кулаки, вскрикнул, выматерился. Затопало, дверь распахнулась, шандарахнулась о стену -в кабинет вбежали двое: первый амбал арийской наружности, второй -чем-то вроде хорька: черноглазый, суетливый, кепка той же формы. Глаза враз прикипели к маслянисто-багровой луже на полу и окровавленной культе. Хорь подскочил к Хохловскому, спросил в тревоге:
-Что случилось, шеф!? Больно, шеф?
-А ты как думаешь? -огрызнулся главврач.
-Давай посмотрю?
-Затем и позвал, -процедил Хохловский сквозь зубы. -Только осторожней.
-Нежно, как бабу, -клятвенно заверил Хорь.
Хохловский стиснул зубы, но ничего не сказал. Хорь медленно размотал тряпицу, выругался:
-Твою ж мать! Ироды! Палец для боулинга отчекрыжили. -Бросил через плечо. -Гром, Евстегнея зови. И пусть приборы захватит.
Здоровяк потыкал в сотовом, прорычал что-то типа:
-Сюды шагом арж!
Шустриков снял ремень, перетянул Хохловскому руку чуть выше локтя -кровь перестала выплескиваться толчками, закапала… Через пару минут в комнату вдвинулся старик. Седой с кустистыми бровями. В густых бакенбардах легко спрячутся мышата. Кряжистый словно дуб он навис над пациентом, раскрыл саквояж. Десятки ножей, пилы, даже болгарка опасно блестят, пахнут формалином и спиртом. При взгляде на инструментарий сжимается желудок, сердце бьется чаще. Старик набрал мутной жижи в шприц, повернулся к Хохловскому. Тот мотнул головой:
-Не надо.
-Не надо, так не надо, -мирно покивал старик и отложил шприц. Вынув из саквояжа деревяшку, сунул главврачу в зубы. -Прикуси, а то полопаются.
У Хохловского задергались ноздри, но послушался. Старик проследил, ливанул жижей на рану - мощно запахло спиртом -Хохловский замычал, глаза полезли на лоб, жилы на лбу, шее вздулись, лицо покраснело.
Мужик покосился на двух из ларца:
-Держите босса.
Те положили руки Хохловскому на плечи, вдавили в кресло. Евстигней вытащил из кармашка саквояжа кривую как ятаган иглу. Подслеповато щурясь, вдел нитку с третьей попытки. Хохловский следит за ним налитыми кровью глазами, дышит часто-часто. Евстигней посмотрел на пациента из-под набрякших век, поинтересовался:
-Готов?
-Ттафай, -прошамкал Хохловский и вцепился в подлокотник правой рукой.
Вторая непроизвольно сжалась, но Петренко надавил на запястье.
-Тихо, тихо.
Евстегней воткнул иголку -главврач дернулся, но из кресла не выпрыгнул, как ни старался. Не обращая внимание на мычание и конвульсии, Евстегней заштопал палец, перевязал.
-Ну, все, -с удовлетворением оглядев творение, выдохнул хирург, -порядок.
Хохловский выплюнул капу, прохрипел:
-Спасибо.
-Не за что. -Евстегней захлопнул чемоданчик. -Осторожнее с острыми предметами.
Хохловский стиснул челюсти. Проследив исподлобья, как старик вышел, повернулся к санитарам:
-Найдите Ломового.
-Владислав Петрович, его ж ФСБ забрали. Где ж его теперь искать?
Желваки главврача заиграли. Он поднял руку на уровень глаз, сквозь бинт проступило красное.
-Это только начало. Не найдете за три дня, на котлеты вас пошинкую.
Шустриков потянул напарника за руку, заверил клятвенно:
-Шеф, все сделаем.
-Но…
-Где-нибудь все равно всплывет.
-Начните с родни и знакомых, -Хохловский протянул визитку. -Позвоните. Майор Солодов -мой хороший друг. Даст наводку.

…Семь вечера. За столом собралась вся семья: Марина, Андрей с Софьей и тесть. Мой значится… Жена сняла с плитки кастрюлю, водрузила на середину стола. Сняв крышку, размешала поварешкой варево. По комнате потек густой аромат наваристого украинского борща. У кого-то забурчало. Софья съежилась, конфузливо заулыбалась. Женщина разлила по тарелкам. Андрей вдохнул пар, шумно сглотнул. Марина сдержанно улыбается, но по глазам видно, что довольна. Себе налила в последнюю очередь, села рядом с Дмитрием, прижалась теплым боком. В месте контакта сразу усилился кровоток, в мозгу замелькали разные картинки. Но тут крякнул тесть, поднялся с рюмкой:
-Сегодня знаменательный день, -сообщил он со значением. -Не у каждого выпадает второй шанс, но мы не в их числе. То ли повезло, то ли Бог услышал наши молитвы, слезы и боль. -Полковник подошел к Дмитрию, сжал плечо, погладил дочь по голове. -Еще три дня назад здесь завывала вьюга, лились слезы, а теперь мир и покой. Сколько похоронил бойцов за тридцать лет, таких, кого считал за сыновей, братьев, но не ожидал, что подобное случится и со мной, в моей семье. -на лицо набежала туча, брови сдвинулись. Тяжело вздохнув, полковник продолжил. -Все мы считаем, что беда обойдет, что произойдет с кем-то другим, где-то там. Словно сидим перед телевизором и смотрим, как за тысячи километров индийский городок проваливается под землю от девятибалльного землетрясения. Как десятки, сотни людей погибают в одночасье, тонут от селя, задыхаются под завалами. А родные стенают, рвут волосы, разбрасывают окровавленными пальцами булыжники. -он обвел горящим взором комнату, добавил с нажимом. -И когда такое случается с нами, это всегда неожиданно, всегда не вовремя и больно. Словно обухом по голове. Тут же возникает вопрос: «Господи, а нас-то за что?» -на полковника смотрят с все возрастающим нетерпением. Андрей поводит носом. -А потом появляется мысль: «А почему собственно нет? Чем мы лучше?» -И тогда, осознав собственную уязвимость, примерив шкуру тех «других», начинаешь чувствовать общность со всем миром, понимаешь, что и боль, и радость наши мало чем отличаются от тех, кто на противоположной стороне планеты. Понимаешь, что родственники -это не только кровь твоей последовательности ДНК, но нечто большее. Все люди, животные, растения и даже бактерии -все, кто чувствует, стремится к чему-то, что-то создает, что-то разрушает -все мы нечто общее, единое.
-Аминь, -с улыбкой подтвердила Марина. -Папуль, ты не на трибуне. Давай уже есть: суп стынет.
Полковник развел руками, смущенно улыбнувшись, сел, зачерпнул ложкой. А за ним, отстав едва ли на секунду, и Андрей с Софьей. Через пять минут ложки заскребли дно тарелок. Девочка отвалилась на стул, сыто срыгнула. Андрей посмотрел на сестру. В осоловелых глазах полное понимание. Марина встала, вытащила из духовки поднос. Запахло сладкой черешней. Женщина водрузила пирог на стол. Полковник крякнул, умело располосовал на двенадцать частей. Марина положила Дмитрию кусок, что бегемоту в пасть не влезет. Дмитрий обреченно вздохнул. Марина сказала с заботой:
-Кушай, кушай: тебе поправляться нужно. Отощал совсем.
Блекло улыбнувшись, Дмитрий последовал совету.
-Ну, -полковник отодвинул чашку, промокнул салфеткой рот. -Рассказывай.
Дмитрий замер с куском пирога во рту, едва ни удавившись, сглотнул:
-Что?
Полковник мотнул головой вверх и вправо.
-Что там. За гранью? Ад с чертями, Эдем с арфами, Джанна с гуриями или просто тоннель?
Дмитрий помрачнел. На него смотрят предельно заинтересованно, в глазах детей жадное любопытство. Криво усмехнувшись, Дмитрий отвел взгляд.
-Нет там ничего.
-Совсем, совсем ничего? - не поверил тесть.
-Абсолютно. Ничего. Ни ощущений, ни сознания. Словно выключили лампочку. А затем включили.
Полковник посмотрел испытующе, протянул со вздохом:
-Жаль.., -он помрачнел, скрестил руки на груди. -А так хотелось раскрыть одну из самых жгучих тайн человечества.
-Есть ли жизнь после смерти?
-Именно. -тесть потер лоб, хлопнул по коленке. -Слушай, у меня есть знакомый психоаналитик. Гипноз -закачаешься. Надо бы заглянуть как-нибудь на чай. Что скажешь?
Дмитрий напрягся, скосил взгляд на Марину. Та взглянула на отца с долей неодобрения, а на него с ожиданием. Дети елозят, толкаются под столом. Дмитрий кашлянул, ответил осторожно:
-Интересная идея, но… Позже.
Полковник хлопнул в ладоши.
-Ну, конечно! Какой разговор!? Но в долгий ящик не откладывай: мозг - штука сложная.. Такое может сотворить, что сегодня ты человек, а завтра пускаешь слюни на канатчиковой даче.
Дмитрий скривился, отвел взгляд.
-Да уж… Перспективка.
Тесть похлопал по плечу.
-Не переживай, Мишка. Думаю, до этого не дойдет. Пусть не Израиль, но Москва -не какой-нибудь Бобруйск.
Полковник накинул куртку, обнял дочь, поцеловал в щеку.
-Дедушка, дедушка! -Соня с Андреем подбежали, вцепились в ноги. Полковник улыбнулся, потрепал обоих по голове. -Забегу на днях.
Когда полковник вышел, Дмитрий незаметно выпустил воздух, сел. Марина повернулась от плиты:
-Кофе?
-Нет, спасибо. Пожалуй, чай.
Она вскинула брови, медленно наклонила голову, не отводя взора.
-Хорошо.
Женщина скрылась за кухонной дверью, загремела тарелками. Через десять минут забулькало, донесся голос:
-Милый, тебе сколько сахара?
-Не надо, спасибо.
Женщина внесла чашку. Во взгляде некоторая настороженность. Дмитрий поблагодарил кивком, отпил глоток. Черный ароматный он прокатился по пищеводу раскаленным комом, рухнул в желудок. Дети доели пирог, убежали в комнату. Марина села на диван, похлопала рядом с собой. Тяжело вздохнув, Дмитрий сел справа. Марина щелкнула пультом -двухметровый кинотеатр вспыхнул. Сверхъестественное. Четвертый сезон, третья серия. Женщина покосилась на Дмитрия. Тот смотрит заинтересованно, словно увидел что-то знакомое.
-Нравится?
-Еще бы!
-А раньше терпеть не мог.
-Ну.., -Дмитрий заелозил взглядом. -Жизнь течет -люди меняются.
Марина положила руку на колено. Там сразу потеплело. Кровь заструилась быстрее. Женщина посмотрела на дверь спальни.
-Возможно. Но, надеюсь, не во всем?
Дмитрий хмыкнул. Дело нехитрое. Вряд ли лопухнется.
…Спустя два часа борьбы расцепились из жесткого клинча, повалились на смятые простыни. Дыхание бурное, сушит, обжигает губы. Марина закинула ногу на бедра, положила голову на грудь. Русые волосы рассыпались, щекочут щеку. Девушка поцарапала ресницами кожу.
-Милый, ты сегодня превзошел сам себя.
Дмитрий чуть напрягся, рука, что перебирает волосы, замерла. Он деланно засмеялся.
-Скажешь тоже. Просто долго не виделись.
Женщина подняла голову, подперла щеку ладошкой.
-Нет, правда. Оргазм, словно Вселенная взорвалась. Такое испытывала лишь несколько раз.
Дмитрий вскинул бровь. Девушка улыбнулась, в глазах блеснула хитринка.
-С новым парнем.
Дмитрий сдвинул брови, навис над женщиной.
-Ах, ты ж шлюшка! -прорычал он шутливо. -Придется тебя наказать.
Дмитрий вошел с силой, Марина застонала, закусила губу. Они задвигались в унисон… А когда подходил момент, грохнуло, затопало -в комнату ворвалось пятеро в масках, в бронниках. Марина закричала, дети подхватили из соседней комнаты. Дмитрий зарычал, скатился с кровати. Озверелый с оскаленными зубами он бросился на пришельцев в чем мать родила. Но мелькнули приклады -в черепе взорвалась мегатонная бомба…
Очнулся уже в машине, зажатый меж двух тел. Крепкие, налитые силой сидят, как две скалы. На запястьях что-то холодное. Дмитрий опустил глаза -наручники. Черные, закаленные.
-Куда едем?
С переднего пассажирского обернулся хмырь. На голове кепка с острым козырьком. Глаза быстрые, черты лица мелкие.
-Назад в прошлое.
-А поконкретнее?
-Туда, откуда тебя незаконно изъяли.
Дмитрий нахмурился.
-В больницу?
Рядом заухмылялись. Шустрый осклабился, показывая мелкие зубы.
-Догадливый. Значит, понимаешь, зачем.
Дмитрий скрипнул зубами.
- Чертовы вивисекторы!
-Точно, -шустрый прищурился, сообщил с лицемерным сочувствием. -Все мы умрем когда-то. Вот только тебе повезло меньше: данное событие произойдет гораздо раньше, чем рассчитывал. Наверное, до сих пор бы прыгал на той красотке, а теперь…
Под ложечкой что-то загорелось, ударило в голову жгучей ненавистью. Дмитрий зарычал, рванулся, но получил в бок разряд тока.
-Тихо, тихо, -успокоил шустрый. -С ними все в порядке. Ну… Почти. -парни заухмылялись. -Сидят себе связанные. Отъедем подальше, позвоню в полицию: пусть сгоняют, освободят. Защитнички наши.
В машине запахло презрением. Словно в огромной банке с богомолами, на которую попыталась набросится муха.
-Но это, если не будешь дергаться. А так, -шустрый вытащил из нагрудного кармана телефон. Потыкав кнопки, повернул дисплей к Дмитрию. На нем три связанные фигуры. Рты заклеены скотчем. Дмитрий узнал Марину с детьми.
-Твари! -он двинул локтем в зубы левому, боднул головой правого, но от удара током мозг поплыл.
Его схватили за волосы, задрали голову.
-Смотри, идиот! -камера опустилась, показала обвязанную тротиловыми шашками женщину. -Стоит позвонить на определенный номер, как твоя краля с сопляками, а с ними и полдома взлетят на воздух. Этого хочешь!?
Дмитрий стиснул зубы, процедил:
-Нет.
-Умница.
Здоровяк отпустил волосы. Дмитрий бросил взгляд в окно. По Волокаламке выезжаем на окружную. Машин столько, что асфальта не видно. Солнце бросает багрянные взоры на людское мельтешение, с усталым вздохом прячется за крыши высоток.
Народ спешит за город: вечер пятницы. В предвкушении шашлыков, пива и задушевных посиделок. Интересно, сколько за крышами стальных жуков таких, как мы. Наверняка, кто-то везет труп, иные оружие или наркоту. Кто-то пьян или уколот и совсем скоро собьет насмерть того, кто об этом совершенно не подозревает. Кого-то, кто строит планы, как сегодня вечером оттянется с друзьями на даче с пивком под шашлычки.

Глава 4.
…Когда съехали на Пятницкое, темнело. По правую руку тянутся непролазные буераки. Сломленные гнетом времени и болезней сосны повалились на более крепких собратьев. Те скрипят, гнутся, но не бросают. Из темных проплешин мрачно смотрит неизведанное. Слева человек вторгся в лесной мир, вырубил, расчистил для своих нужд. Проехали гору выворотней, через сто метров вторая. Изломанные, оборванные корни вздымаются  к небу, словно вопрошая: «За что!? За что!?»
На съезде в Отрадное навстречу несется фура. За сто метров включился верхний свет. Десяток галогеновых прожекторов вычленили каждую деталь вплоть до микрона. Водила заматерился, нажал на тормоза. Но сбоку удар! Правую сторону смяло, словно консервную банку. Джип отлетел, перевернулся, закрутился хвост-голова. На какое-то время Дмитрий потерял сознание.
…Очнулся зажатый меж двух тел, как сыр меж ломтями ветчины. Причем сравнение не столь уж и гиперболично. С учетом того, что оба всмятку. Все липкое, мокрое. По лицу течет горячее с привкусом железа. Спереди кто-то стонет. Дмитрий попробовал шевельнуться, но не вышло. Зажало не по-детски. Заскрежетало -дверь над головой отвалилась. На фоне звезд темная фигура, вытащила первого охранника, протянула руку. Дмитрий принял помощь -его повлекло, словно лебедкой, родив смутное удивление: не лягушенок.
Под ногами размокшая земля. Человек стоит слева, поддерживает под руку. Захрустело, обламывая ногти, из переднего окна выполз утыканный осколками похититель. Весь в порезах, в крови, глаза дикие. В руке незнакомца появился пистолет с длинным толстым дулом. Глухо блымкнуло -шофер дернулся, ткнулся лицом в землю, да так и застыл: половина тела снаружи -остальное внутри. Незнакомец отпустил Дмитрия, пошел вокруг машины: шесть выстрелов прекратили шевеление, только цыкады свиристят, как ни в чем не бывало.
-Зачем? -прохрипел Дмитрий. -Его мутит, раскачивает из стороны в сторону. Что-то холодное с острыми когтями ворочается в желудке, проталкивается к горлу по пищеводу.
-Нам не нужны свидетели, -пояснил мужчина.
-Но они же люди. У них семьи: дети, жены, родители.
-Верно, -согласился мужчина, -по большей части.
Они выбрались на дорогу, мужчина помог Дмитрию сесть в неприметный опель «Астра» серого цвета.
-А где я не прав? -Дмитрий покосился на водителя. Прямой нос, высокий лоб, стиснутые губы.
-В части определения «человека». -он смотрит на дорогу серыми глазами. Пропустив порше, вырулил на трассу.
-Не понял.
-Человек., -начал незнакомец веско, -это не обезьяна без волос, не петух без перьев. Это то, что живет в его теле. То, что способно и должно изменить Вселенную. Достичь и превзойти по мощи богов.
Дмитрий покосился на попутчика, спросил озадаченно:
-Но зачем? Разве Вселенная в нас нуждается? По-моему, она вполне обходится без этого стада гадящих и ломающих все и вся макак.
Мужчина посмотрел на Дмитрия долгим сумрачным взором.
-Если это так… Если, действительно, так, то тогда зачем это все? -он мотнул головой на поселок, мимо которого проезжали, развязку, вырастающие над горизонтом огни высоток. -Мы гадим, убиваем, что-то выкапываем, выкачиваем, уничтожаем животных, растения, губим планету. Все это имеет оправдание лишь в одном случае.
-В каком? -с ноткой заинтересованности поинтересовался Дмитрий.
-Если все мы -личинка. И для развития пожираем чрево матери. Но однажды станем чем-то иным. Расправив крылья, вылетим за пределы.
-Здорово, -хмыкнул Дмитрий. -Жду гогот за кадром. Так и хочется перднуть или поскользнуться на банановой корке. Но, похоже, не судьба. Бенни Хилла нет?
-Нет, -покачал головой незнакомец.
-Значит, вы серьезно.., -Дмитрий согнал с лица глупую ухмылку. -Только вот не понял насчет личинки. Нас же почти восемь миллиардов. Это ж рой. Или гальюн-клозет с опарышами.
Мужчина покосился в зеркало, усмехнулся.
-Неужели думаешь, что все доберутся до финиша? Что все равны? Те, кто учится, трудится, не покладая рук, и те, кто после непыльной работы с баночкой пива падают перед зомбоящиком и пялятся, пялятся, пока зенки ни лопнут?
-Не знаю, -Дмитрий пожал плечами. -Надеюсь, однажды поймут, что надо меняться. Или рынок заставит.
-Второе вероятнее. Однако, как показала практика, эти существа скорее сдохнут, чем изменят традициям. Будут ругать всех и вся: тупое правительство, госдеп, инопланетян, тупорылых бездушных технарей, но только не себя -соль земли, совесть нации. Меняться, переучиваться -это же как серпом по фаберже. И неохота, и словно шаг назад -признание, что где-то ошибся, свернул не туда. Для этого нужна смелость, готовность к тяжкому труду и лишениям, прежде всего за счет выбора: пивко, доступные девочки или курсы повышения квалификации. Чего лишены абсолютное большинство двуногих.
-И что же делать? -рассердился Дмитрий. -Уничтожать? Как фашисты, сжигать в газовых камерах?
Он скрестил руки на груди, смотрит исподлобья. Мужчина покосился на попутчика, скупо улыбнулся.
-Нет, конечно. Пусть живут. Пака что…
Водитель притормозил у обочины. За окном здание Павелецкого вокзала.
-Держи. -мужчина протянул паспорт и пачку денег.
-Что это? -Дмитрий раскрыл красную книжицу. На него смотрит то лицо, которое видел последний месяц в зеркале. Только звать его уже не Михаилом, а Демьяном Бедным. Дмитрий поднял брови. -Прикалываешься?
Мужчина покачал головой.
-Ни в коем разе. У всех нас вызывают сочувствие всякие убогие, калеки, кошечки и дети -в общем те, кому повезло меньше. -он осмотрел Дмитрия критически. -Хотя с виду и палкой не ушибешь, но бог знает, какие в тебе комплексы. Может, до пятнадцати писался или за мамкой подглядывал. Но вот вырос, взматерел, но все еще боишься спать при выключенном свете.
Дмитрий стиснул зубы, желваки заходили ходуном.
-Ничего я не боюсь, -прорычал он.
-Верю, -чуть улыбнулся водитель. -Но остальные этого не знают. И слава богу. Или хочешь повесить на грудь плакат с надписью: «Съешь меня -и будет тебе жизнь вечная!?»
Дмитрий скривился, отвел глаза.
-Ну, вот и ладушки. Купи билет на поезд.
-Куда?
-Сам выберешь. Никто, даже я, не должны знать, где ты.
-Но.., если понадобится помощь?
Мужчина оглядел Дмитрия, ответил со вздохом:
-Если так, то ситуация, боюсь, будет такова, что пресса зазвонит во все лапти.
-С чего бы? -двинул плечами Дмитрий. -Я -не публичная личность.
Мужчина смерил Дмитрия с ног до головы задумчивым взглядом.
-Жизнь -штука странная. Пока не свернул за поворот, не поймешь, яма там или дорожка к трону. Как говорят, от сумы да тюрьмы не зарекайся.
Дверь захлопнулась. Негромко зарокотал мотор. Машина медленно вырулила на трассу, затерялась в сотне таких -же сверкающих крыш. Дмитрий сунул паспорт в один карман, деньги -в другой, и направился к кассам.

…Круглый стол. Два десятка человек набычились, следят друг за другом. Крупные, челюсти, что бульдоги позавидуют, губы стиснуты. С каждой секундой в воздухе сгущается напряжение. И вот, когда под сводами начали сверкать невидимые молнии, двери распахнулись, в комнату ворвался невысокий крепыш. Чем-то бультерьера напоминает. Ни слова не говоря, обошел всех по кругу, пожал руки.
Сев во главе стола, положил кулаки на гладкую поверхность. Непропорционально большие для его роста: с голову полугодовалого младенца. Оглядев собравшихся исподлобья, сказал резко:
-Цель собрания -рентабельность. А точнее -проблема ее снижения. Ни для кого не секрет, что прибыль от продажи наркотиков снизилась в пять раз. Алкоголя -в три, оружия на семьдесят процентов. И даже сигареты, обычные сигареты пылятся на полках, как какая-то сода. В чем дело? -он оглядел зал из-под сдвинутых бровей, спросил с раздражением. -Кто-нибудь может внятно ответить, что, ****ь, происходит!?
Пара человек отводят взгляды, остальные смотрят со столь же чугунными рожами. Один из братии с иссиня-черными щеками выпятил губу, откинулся на спинку стула:
     -Не знаю, в чем причина, Лапа, но на самом деле все гораздо хуже.
Бультерьер саркастически ухмыльнулся:
-Да неужто, Кремень? Куда уж хуже?
-И я так думал, но посмотри, -он кинул на середину стола пачку цветных распечаток. -Кривая потребления мяса, рыбы, сахара прет вниз, словно рубль по нефтяной горке в кризис.
Бультерьер вскинул белесые брови.
-Да ну? Что-то не заметил.
-Поговори с директором любого супермаркета. Да просто пройдись по рядам, посмотри, что народ берет. В лотках для мяса пусто. Вместо этого горы замороженных ягод, овощи, фрукты, грибы всех видов и размеров. Причем настолько экзотичные, что порой диву даешься, где отыскали и как доставили. В общем продаваны переобулись. Соответственно спросу. Причем самое интересное или хреновое, что и я -такой замечательный -попал под волну. Сам не понял, как постепенно отказался от мяса, шашлыков, сладкого. Уже забыл, когда в последний раз бухал. И, главное, не тянет. Совершенно. -он оглядел собравшихся. -А у вас с этим как? -рожи кислые. Мужики отводят глаза, косятся друг на друга, словно бояться признаться в чем-то постыдном. -Похоже, не густо. А скажите, граждане, когда последний раз кого-нибудь мочили? Стрелку когда забивали? -он оглядел лица. Никто не смотрит прямо. Кто крутит ручку, кто разглядывает что-то на потолке. -Нет таких? Докатились до того, что наш славный Тамбов намедни объявили самым безопасным городом России и третьим по безопасности в мире.
-А первые два?
-Ватикан и Силиконовая долина.
-Уфф., -Лапа вытер пот со лба. -Не все, значит, так плохо.
-Да как сказать, - Кремень с кривой усмешкой покачал головой. -В первом на каждого жителя по полицаю. Во втором все настолько умные, что про преступность просто никто не думает.
-Так, так, так, -Лапа побарабанил по столу пальцами, оглядел сходняк исподлобья. -Что же все-таки происходит?
Но все молчат, словно воды в рот набрали, лишь косятся друг на друга. В комнату вбежала девушка лет четырнадцати, поцеловала Лапу в щеку.
-Пап, я на выставку. Вернусь через два часа.
Бультерьер погладил девочку по голове.
-Хорошо, доченька. Андрей отвезет.
Один из бодигардов вышел вслед за подростком. Лапа проводил ее любящим взглядом, добавил с гордостью:
-Молодец, девочка. За последние полгода забыла о дискотеках, учебу подтянула так, что даже претендует на президентскую стипендию.
Мужики кривились, в воздухе запахло презрением. Лапа поспешно добавил.
-Не то, чтобы она в чем-то нуждалась, просто приятно, что ребенок старается и у нее получается.
Кремень переглянулся с собравшимися.
-Лапа, сам-то себя слышишь? Кстати, когда она начала учиться лучше?
Тот застыл с открытым ртом, захлопнул челюсти с таким стуком, словно капкан сомкнулся.
-Суки! -огромный кулак бухнул по столу, стаканы подпрыгнули. -Зазомбировали ребенка! Гребанные сектанты! Поубиваю! На куски порву-у-у!
Бушевал минут десять, затем сел потный, о рожу можно костер разжигать. Кремень положил руки на стол, придвинулся.
-А кого?
-Что «кого»?
-Кого убивать-то будешь? Если уж досконально разбираться, мы все в этой секте по самые помидоры. Я б и сам мочканул, да не знаю, в кого вцепиться. А если по чесноку, уже появлялись мыслишки, что это неправильно. Сегодня зашел в булочную, оглядел ряды сдобы. И знаете, чего захотелось? Народ переглянулся, Лапа хохотнул:
-Грабануть толстого и углеводов нажраться?
-Ха-ха! -заржали вокруг. -Хо-хо!
Кремень вздохнул, плечи опустились.
-Поздняк… Уже купил. Завтра первый день. Начать обучение не терпится.
В комнате повисла гробовая тишина. Все косятся друг на друга, проверяют реакцию. Слева поднялся массивный грузин. Седой, волосы, как у кабана, серая щетина. Опершись обеими руками на резную клюку, проронил с акцентом:
-А как же воровская этика? Нам нельзя работать. Мы должны лишь брать, коров доить.
Кремень двинул плечами.
-Да какая это работа? Хобби -не более того. Я ж говорю, что чуть не обкончался, как представил, что делаю свою первую булку.
-Как бы там ни было, а это работа.
-Задницу подтирать или телку жарить -тоже, если уж разобраться, работа. -отпарировал Кремень. -Но обслуге ты такое не доверяешь. Все сам, сам…
Глаза Гоги сверкнули, под кожей вздулись желваки. Хорошо, что оружие на входе отобрали.
-Это.. другое.
-Неужели? -Кремень дернул плечами, искривил губы. -И в том, и в другом случае совершаются действия. И в том, и в другом случае получаешь удовлетворение.
Лапа хлопнул по столу, рыкнул:
-Кончай базары! -все притихли, смотрят, как волки на Шерхана. -Не знаю, что это: вирус, атмосфера такая или подземная радиация, но она поразила всех. Нужно что-то кардинально менять. Иначе мы исчезнем, как личности, растворимся в обывальщине.
Гоги потискал ручку трости, проскрипел:
-Нужно организовать расследование. Выяснить, что случилось в течение четырех -восьми месяцев.
Лапа вскинул бровь, осведомился:
-Почему именно за такой период?
-Раньше ничего подобного не происходило. А явные признаки, гм, благости позже появились.
-Предлагаю назвать это явление синдромом «Трумена», -поднял руку медведеподобный мужик с рваным шрамом через все лицо.
-Чего, чего? -не понял Лапа.
-Трумена. Фильм такой. Когда мужик с самого детства жил под колпаком. В идеально-сиропном мире. Где все счастливы, улыбаются. Вот только это фальшивка. Тщательно срежиссированная, но фальшивка. Лживый мир под раструбом фотокамеры.
Мужики ежатся, украдкой косятся по сторонам. Лапа взглянул на потолок, спросил раздумчиво:
-Думаешь, нас опрыскали какой-нибудь дрянью и экспериментируют?
-Ну, да. Это ж что получается: нет ни протестов, ни преступности. Можно даже полицию сократить. Все довольны, все поют и пляшут. То бишь пашут. Не думая ни о свержении власти, ни о всяких там Навальных. У нас же, когда по всей стране митинги проходили, народ даже не высунулся. Я ради интереса проехал по главным. Только мамаши с колясками да парочки влюбленные. Стало так жутко, что купил кило пломбира, приехал домой, заточил и на боковую.

Глава 5.
      -Папа, папа, пойдем скорее! -дочь потянула с силой локомотива.
Кремень поморщился, но отпускать руку не стал: толпа валит так, словно на Майдане бесплатные пирожки раздают.
-Да что такое!? -Кремень почувствовал глухое раздражение.
-Пап, ты просто не видел. -Дочь подпрыгивает на месте, словно шило в заднице, глаза горят. -Это просто!.. Не могу даже описать! Нужно увидеть.
Кремень вздохнул, но больше не сопротивлялся: суббота, да и дочери давно выбраться обещал.
-Скульптор в нашем болоте, -буркнул он скептически и замер…
Прямо от входа открылась фигура жеребца. Выкованная из полос закаленного до синевы металла дышит мощью и первозданной яростью. Флюиды жизни и страсти бьют ключом, брызжут сквозь стальные ребра. Дочь дернула за руку, в глазах смешинки.
-Что это? -Кремень оглядывается. -Кто это сделал?
-Понравилось? - с лукавой улыбкой спросила дочь. -Все в первый раз так реагируют. А выковал звездного жеребца Евгений Попов. Пойдем. Дальше интереснее.
Они протолкались сквозь толпу. Глаза расширились: статуи из струящегося металла поражают воображение. Перед одной из них остановился, не в силах отвести взгляда. Дочь убежала к подружкам, а он все смотрит, смотрит, медленно обходя чудесное творение по кругу. Не заметил, как о что-то споткнулся.
-Ой! Вы мне ногу отдавили!
Кремень опустил взгляд. На голову ниже у постамента девушка в черном искристом платье. Миниатюрная, но зрелые формы вызвали такой мощный отклик, что в глазах потемнело.
-Простите, -прохрипел Кремень не своим голосом. -Залюбовался.
-Мной? -лукаво улыбнулась незнакомка.
Кремень развел руками, уже было приготовился пойти по накатанной, но.. не смог. Криво усмехнувшись, поклонился, отступил.
-Извините.
Девушка придержала за руку, попросила низким грудным голосом:
-Нет, вы простите: сама полчаса хожу вокруг да около. Не пойму, что зацепило. Сердце щемит, на глаза наворачиваются слезы.
Кремень замер, покосился по сторонам. Возникло сильнейшее желание прижать девушку к груди, погладить по волосам.
-Но самое странное, что никто не осуждает, не тычет пальцем.
Он медленно повернулся вокруг оси. Лица просветленные, словно с неба спустился ангел. Народ бродит вокруг статуй несколько ошалелый.
От входа донесся шум -ввалилось трое подростков, рассыпая мусорным файером шуточки и приколы. Лет четырнадцати, но на голову выше девяносто процентов взрослых: спасибо акселерации. Одеты вызывающе, волосы покрашены в зелено-малиновый парфюм. Челюсти вперед, от жвачки едва ни чавкают, борясь со слюноотделением. На все и вся посматривают свысока. Толкнули одного, второго. Народ начал возмущаться, но в ответ хамство и матерки. Кремень нахмурился, двинулся к буянам. Такое безобразие не понравилось. Если б он так, куда ни шло. А вот когда плюют на него…
Девушка у входа попыталась остановить, но проще удержать скалу. Раздвинув народ, как атомный ледокол, вышел к экспозиции: звездные врата. Двое буянов смотрят, открыв рот, а третий медленно обходит по кругу. В какое-то мгновение вздрогнул, глаза расширились, увлажнились. Кремень медленно опустил руку, что уже поднялась для подзатыльника. По скуластому конопатому лицу потекли слезы. Прозрачные капельки перепрыгивают татуировки, падают на мраморный пол. Второй из бузотеров с красными патлами до плеч толкнул друга:
-Ты чего, Свен?
Тот отмахнулся, украдкой вытер глаза, размазал тушь.
-Отстань, дурак.
Патлатый покраснел, зашептал яростно:
-На тебя ж смотрят, а ты ноешь, как девчонка!
Конопатый зыркнул по сторонам, вытер нос, направился к выходу. Народ расступается, словно то ли боялись подхватить заразу, то ли понимали. Дружки потянулись следом, мрачно поглядывают по сторонам, но странно присмиревшие.
Кремень почувствовал с боков тепло, опустил голову. Слева -дочь, справа -давешняя знакомая, задумчиво накручивая локон, разглядывает россыпь звезд.
-Забавно… Вроде бы обычное железо, а как действует… Причем лично я ничего не вижу, а мальчишка вот разглядел.
-Если показать моему Барбосу, -проворчал Кремень, -в лучшем случае за куст примет. Чтобы найти отклик, человек должен быть готов. Даже, если и не знает об этом.
-Но настолько… -женщина покачала головой, кивнула на толпу. -Для этого нужно обладать недюжинным талантом. Сродни с настоящим волшебством.

-Умффф.., -быстрый как ласка мужчина вдохнул полной грудью, медленно выпустил воздух. -Хорошо то как! Ну, здравствуй, любимый город!
Справа белобрысый попутчик. Широкий, как слон, без намека на шею. Жесткие губы раздвинулись в скупой улыбке. Бритый лоб избороздили морщины. Веснушки проступили ярче.
-Давно не был?
-Лет десять., нет, двенадцать.
-Многое изменилось?
-Кое-что, кое-что, -Шустрый вертит головой, в глазах флер ностальгии. -Видишь здание в стекле?
-Это где Бургер Кинг?
-Да. Раньше базар стоял. Сперва палатки, затем ларьки железные. Торговали, чем придется. Я еще шкетом тогда был. Здесь добычу и сбывали. За копейки, но на киношку с мороженым хватало. -Шустрый потер подбородок, усмехнулся. -Если уж честно, не из-за денег шли на дело.
-А тогда зачем?
-Куража ради. Хотелось показать себя, почувствовать значимым. Чтоб о тебе заговорили. Меня тогда каждая собака знала. С участковым чуть ли ни под ручку ходили. Сперва я, правда, а потом и он, ха-ха! С ладонью на кобуре. А потом лет в двенадцать попался на краже телефона. Нокиа. Кирпич - можно убить. Но тогда что ты… Круть, уписаться можно. Никто ни про пеленг, ни про биллинг не знал. Кроме ментов. Так что на следующий день под белы рученьки из родного дома и увели. Мать рыдала так, что через неделю слегла. Остались мы с братом. Да и то… Я -в лагере, а он -в детдоме.
-Значит, решил проведать? Не поздно?
Шустрый прищурился, медленно проехал мимо банка Хоум-кредит. -До Владика пилить и пилить. Так что грех братишку не повидать. Говорят, большим начальником стал. -он показал поворотником направо, свернул к обочине.
-Стремно без подарочка. -Шустрый улыбнулся, показывая острые зубы. -Не по-людски.
Он вытащил из-под сиденья маску, калаш.
-Готов?
Водила осклабился, натянул черную шапочку с прорезями для глаз, спрятал автомат под куртку.
-Как пионер.
Выйдя из машины, не глядя по сторонам, направились к стеклянным дверям быстрым шагом. У входа бросили быстрые взгляды по сторонам, здоровяк рывком распахнул створку. Сперва Шустрый, затем и он ввалились. Слева охранник -дядька лет пятидесяти читает газету. При виде черного дула газета выпала из рук, глаза полезли на лоб. Здоровяк дал обнюхать автомат, рыкнул:
-Дернешься -получишь маслину в брюхо. Руки в гору! И на пол!!
Охранник поднял руки, кряхтя, опустился на колени. Оглушительно стрельнуло. Шустрый присел на полусогнутых, выматерился. Охранник поднял глаза, спросил вымученно:
-И как я, по-твоему, лягу? Может, опущу хоть одну?
Здоровяк поморщился, рыкнул:
-Падай, вертухай. Но смотри, чуть чего…
-Да, да, -буркнул мужик, -маслину. Помню.
Шустрый стянул запястья охранника пластиковым хомутом, прицепил правую руку его же наручником к левой ноге. Кассирши и две бабульки с пацаном лет пятнадцати побелели. В расширенных глазах отражаются огромные бандиты. Все трое тянут руки вверх.
-Ввы нас убьете? -спросил пацан пискляво. Бледный, глаза увлажнились.
-Конечно, убьем, но попозже, -заверил Шустрый. -Если себя возомнишь героем. -он подошел поближе, спросил с прищуром. -Ведь ты же возомнишь? Не так ли? Наверняка, смотришь фильмы, где такие же сопляки спасают планету, побивая злодеев всех мастей. Особенно взрослых. Доказывая тупым родакам, что они -тупые и косные, не понимают такое золотце расчудесное, не ценят. А я могу так и так, и та-а-ак!
-Нет, нет, -парень замотал головой, что та едва ни отвалилась. -Я маму с папой люблю.
Шустрый сплюнул, отвернулся с отвращением.
-Что за народ… Стадо. -он повел на кассирш автоматом. -А вы, курицы, чего пялитесь? Особого приглашения ждете? Выгребайте бабло!
Те судорожно закивали, потом замотали головами.
-Мы только операторы. -Черненькая в очках с тугим узлом на голове указала наманикюренным пальчиком налево. -Касса там.
-Тьфу на тебя! -Шустрый сплюнул. -Гребанные юсовцы. Насмотришься блокбастеров, -он кивнул напарнику. -Так, Толстый, следи за умниками.
Он распахнул дверь в кассу, навел ствол через слой плексигласа на блондинку с ярко-крашенными под Мерлин губами. Ту затрясло, враз сбледнула до синевы, на глаза навернулись слезы. Шустрый ощерился, прошипел:
-Бабло на бочку!
Женщина судорожно закивала, потом замотала головой:
-Нне.. ммогу…
Шустрый аж задохнулся, глаза полезли на лоб, морда побагровела.
-Ты что, сука, страх потеряла!? -он саданул прикладом по стеклу. То завибрировало, но удержало. -Я ж, тварь, тебя счас пристрелю!
У кассирши прорвало запруду, по заштукатуренным по последнему слову моды щекам потекли слезы, закапали с подбородка на столешницу. Шустрый с беспокойством косится на разрастающуюся лужицу. Та бочком, бочком приближается к пачке с пятитысячными.
-Стекло бронированное.
Шустрый вынул из кармана гранату. Выдернув чеку, запихнул в купюроприемник.
-Ну, тогда держи подарочек.
Женщина завизжала, упала на пол, забилась под стойку. Шустрый выскочил, захлопнул дверь. Грохнуло -стекло с ошметками двери вылетели в клубах дыма, бухнуло в противоположную стену. Женщины закричали, парень упал на пол. Здоровяк повел калашом, рявкнул:
-Тихо!
Шустрый пролез через ощеренный осколками проем. Все стены, потолок забрызганы красным. Под ногами хрустит, растекается бардовое. Поскользнувшись, рухнул на кассиршу. Вся утыканная осколками, та силится что-то-сказать. Руку оторвало, из разорванного живота с шипением вылезают серые змеи. Единственный уцелевший глаз повернулся вправо. Сквозь боль и страх проступила любовь и нежность. Шустрый оглянулся. В углу на покореженной, исковерканной тумбочке рамка. Стекло разбито, фотокарточка повреждена огнем, дымится, догорает, но угадываются три силуэта: кассирша и двое мальчишек лет шести-семи.
Шустрый сглотнул, смотрит остановившимся взглядом. Кого-то они напомнили. Перед глазами всплыла старая фотокарточка: мать и двое пацанов. Шустрый скрипнул зубами:
-Твою ж.., - он резко отвернулся. Сердце заныло, но руки делают свое: собирают банкноты.
Перепачканные кровью те разлетелись по всей комнате. Миллионов десять -не меньше. Похоже, к инкассации готовились.
-Черт!
Схватив сумку, Шустрый продрался сквозь дыру в окне. По руке чиркнуло горячим, но не обратил внимания.
-Валим, валим!
Здоровяк двинул прикладом -толстяк охранник откинулся в кресле, закатил глаза. Бабки заголосили, но налетчики уже выскочили за дверь, но наткнулись на двух мужиков в бронниках. Те как раз вышли из желтого с зелеными стеклами мерса. На плечах калаши, в руках тряпошные сумки хвойного цвета. При виде выбегающей парочки опешили, потянулись за автоматами. Но тут без шанса: пока наведешь, пока с предохранителя снимешь… Шустрый присел, полоснул очередью -загрохотало, обоих бросило на капот. Тела стекли, оставляя красные полосы, на асфальт. Тот, что с сумкой, хрипит, из пробитого горла толчками выплескивается красное, пузырится. Второй упал навзничь, из-под него вытекает кровь, сворачивается на раскаленном полотне дороги.
Шустрый залетел на водительское место, взревел мотор. И тут раздались выстрелы. Здоровяк, что впихивал сумки на заднее сидение, выгнулся дугой, взвыл. Шустрый схватил того за шкаварник, заматерился так, что вороны в страхе вспорхнули с близлежайших берез. Затащив, отпустил тормоз. С визгом и резиновой вонью машина сорвалась с места. Вильнув пару раз, скрылась за углом, едва ни сбив какую-то девчонку с чупа-чупсом и огромными, как у чебурашки, наушниками. У той аж конфета выпала. Наверное, еще и уписалась.
Шустрый поправил зеркало, спросил с тревогой:
-Ты как, Борис?
Здоровяк закусил губу. Лицо бледное, как у мертвеца. Криво усмехнувшись, прохрипел:
-Ол райт. Лучше всех, -и закатив глаза, обмяк.
-Черт! -Шустрый ударил по баранке раз, другой.- Твою мать! Дерьмо!!! В больницу надо. Надо, а нельзя.
Он бросил взгляды по боковым зеркалам.
-Борька, Борька, очнись! -но тот не мычит, не телится, лежит, как мешок с отрубями. На каждой кочке, вильтаже голова болтается, словно шеи нет и не было отродясь.
Выругавшись, резко повернул руль. С визгом тормозов, под вой клаксонов машина развернулась в плотном потоке, понеслась в сторону первой городской. Минут десять играл  в шахматку, выжимая из старенького шестисотого все, на что способен. Поворот, еще... Перед больницей сотня машин, шлагбаум. В будочке сквозь стекло виднеется толстая рожа охранника.
-Гребанные вертухаи, -процедил Шустрый и протаранил шлагбаум. Тот отлетел, загнулся пропеллером.
Подрулив к пункту приема пациентов, выскочил, распахнул заднюю дверь. К нему уже спешит, отсапываясь, представитель правопорядка. Колобок в кубе: щеки на плечах, глаза -щелочки, живот с задницей в явном противоборстве вступили в картельный сговор с гравитацией.
-Нельзя, -отсапываясь, прокричал он, -здесь нельзя останавливаться! Это место для скорых.
-А у меня что? -огрызнулся Шустрый. -Или я слишком медленно подъехал? Луше помоги вытащить и санитаров зови.
Охранник пропищал поросячьим голосом в рацию, открыл ближнюю дверь. Шустрый взялся с другой стороны. Охранник разглядел залитого кровью парня, позеленел.
-Хватай за ноги.
Охранник закивал, кое-как выволокли.
-Тяжелый, зараза, -прохрипел Шустрый.
Охранник скривился, но не отпускал, пока к дверям ни подтащили. Те распахнулись, выскочили двое в зеленом с каталкой.
-Кладите.
Проклиная сквозь зубы гребанные бургеры и их любителей, на пару с охранником Шустрый опустил товарища на носилки. На белом тут же начали расплываться красные пятна. Санитары оттерли помощников в сторону, бегом потолкали каталку ко входу.
-Дальше сами.
-Куда? -крикнул Шустрый в спину.
-В реанимацию.
Шустрый заспешил следом, но впечатался в санитарку. Толстая, как чан с тестом, воняет жуткой смесью дезодоранта с прокисшим потом. Раскинув руки, затрясла брыльями:
-Стой! Проход закрыт!
Шустрый набычился, окинул тетку мрачным взором, скривился: если кто и сдвинет бабищу, то разве что самосвал.
-Я с другом, -прорычал он сквозь зубы.
-Нельзя! -бабища выпучила глаза.  -Инфекция!
-Тю на тебя, -сплюнул Шустрый, но больше спорить не стал, сел на скамейку.
…Прошло полчаса. Из платы никто не выходит. С каждой секундой нарастает ощущение беды. Непоправимой и безысходной. Желудок сжимается, на груди разлеглась чугунная жаба. Наконец, распахнулись двери, вышел врач. Шустрый поднялся, глаза обшаривают усталое лицо. Врач снял маску. Под глазами круги, капилляры полопались. Шустрый сглотнул. Врач развел руками, отвел взгляд.
-Увы… Медицина не всесильна. Пока что…
Стиснув челюсти, Шустрый сел, обхватил голову. Сколько так просидел в оцепенении, не знает. Очнулся лишь, когда плечо сжали чьи-то пальцы. Пахнуло крепким потом, сталью и оружейной смазкой.
-Ну, здравствуй, брат.
Шустрый поднял голову. В шаге стоит крепкоплечий мужчина. Тяжелая нижняя челюсть, серые глаза, подбородок выбрит до синевы. Сложно узнать пацаненка, с которым дни напролет проводил на речке. Но тот скупо улыбнулся -и обветренное лицо с косым шрамом у виска расплылось. Сквозь него проступило детское с вечно голодными глазами. В груид защемило. Шустрый грустно усмехнулся.
-Не так представлял встречу…
Он вздохнул, поднялся. На него смотрят четыре ствола и восемь пар настороженных глаз в прорези черных масок.  Не обращая внимания на ОМОН, обнял брата, затем повернулся, завел руки за спину. На запястьях щелкнули холодные браслеты. За спиной отозвалось эхом:
-И я… И я…

Глава 6.
Гостиница Астория. В главном зале светло и празднично. Столы ломятся от еды и питья. В сверкающих платьях средь переливов хрусталя и искрящегося шампанского дефилируют умопомрачительные красотки. Словно собрали со всей России и стран СНГ. Глаза блестят, влажные губы зовуще приоткрыты. И хотя все ложь, влага -лишь жирная цветная пленка, но на мужиков действует безотказно. Ходят важные, поглядывают друг на друга, ревниво сравнивая рост и ширину плеч. Здороваются, глядя в глаза, обнимаются, похлопывая по плечам. Древний ритуал поиска спрятанного камня. Сейчас кажется смешным и даже опасным в период пандемии, но миллионы лет соперничества вряд ли растают под натиском нескольких тысяч лет культурного развития.
Десятка три круглых столика равномерно заполняют зал. Каждый на четыре персоны. Но занята от силы треть. У стены с экраном восемь на четыре небольшая трибуна. Свет померк. Прожектор под сводами пересек зал, белый конус выхватил из тьмы женщину в черном. Та вышла из-за занавеса, направилась к трибуне.
-Дамы и господа, рада приветствовать Вас на благотворительном вечере, посвященном памяти Дмитрия Зимина.
Вспыхнул экран. Быстрым калейдоскопом начали сменяться кадры. Разрушенные хижины, черные, как антрацит, заплаканные дети с рахитичными животами. Кричащие, стенающие женщины. Мужчины бродят средь переломанного бамбука по колено в серо-коричневой жиже. Лица потерянные, плечи опущены.
-Как известно, вчера в Гвинее прошла волна цунами тридцатиметровой высоты. На расстоянии пяти километров от прибрежной зоны разрушены поселки, уничтожены линии электропередач, размыты дороги. Более двухсот тысяч человек пропали без вести. Тридцать пять тысяч обнаружены мертвыми. В республике сложилась катастрофическая обстановка, осложняемая повышенной температурой и проливными дождями. Вдоль всего побережья выявлены случаи холеры.
Трупы закапывают экскаваторами, но болезнь распространяется. Известны случаи передачи вируса в соседние страны. Всемирная организация здравоохранения призывает всех и каждого проявить гражданскую ответственность. Перед лицом угрозы пандемии объединить силы и остановить надвигающуюся катастрофу.
В зале зааплодировали. Ослепительно улыбнувшись, женщина протянула руку в зал. Поднялся мужчина лет сорока. Улыбка во все сто зубов. Белый костюм, бирюзовый галстук. Мужчина поправил алмазные запонки, прошел к трибуне.
-Рад приветствовать участников. Жаль, что такой повод., но сердце греет, что столько неравнодушных людей откликнулись. -Он посерьезнел, вокруг губ собрались горькие складки. -Когда у человека погибают близкие, когда разрушен дом, приходим в отчаяние, виним себя, ищем прегрешения в прошлом. И даже находим… Но что дальше? -он обвел притихший зал горящим взором. -Посыпать голову пеплом и с обрыва на острые скалы? -он покачал головой, подтвердил с горечью. -Порой так и случается. Если рядом не окажется того, кто остановит, протянет руку. Кто скажет доброе слово. Ведь зачастую дружеская улыбка, теплый взгляд могут отвратить от беды, не дать совершить непоправимого. И именно для этого мы сегодня собрались.
Зал взорвался аплодисментами, в воздух взлетели сотни рук. Глаза горят, дыхание бурное.
Мужчина сдержанно улыбнулся, поклонился. Улучшив момент, сказал в микрофон:
-А теперь, дамы и господа, готовьте чековые книжки, -он кивнул на помощницу. -А Юлия поможет выполнить гражданский долг.
Ослепительно красивая девушка пошла между столиками с прозрачной водой. Народ лучится от удовольствия. Видимо, правду говорят, что дарующий получает больше.
Пока девушка проходила по рядам, на трибуну вбежал следующий оратор. Мужчина в белом поднялся на второй этаж, сел на диван. Чопорный официант наполнил бокал. Мужчина кивнул, поднял хрустальный сосуд. За ним последовали и остальные шестеро, что замерли вокруг в позах подчинения. Взгляды снизу вверх, хотя по росту некоторые и превосходят.
-Леонид Игоревич, -подчеркнуто радостно сообщил широкий в кости мужчина, -прекрасная речь. Аж слезу вышибает.
Белый внимательно оглядел льстеца, вкрадчиво осведомился:
-Быков, ты дурак?
Здоровяк растерянно заморгал, отодвинулся.
-Нннет, -пролепетал он. -Вроде бы.
-Да срать я хоxe на черножопых в Эфиопии или где они там сдохли, спидоносцы чертовы! -прорычал белый пиджак. -Или думаешь, жалко их детишек?
-Нет, Леонид Игоревич? -с сомнением спросил Быков.
-Нет, Петя, нет, -угрожающе ласково пояснил Слуцкий. -Все дело в восприятии. Ты видишь сопливых детенышей, а я их же через пятнадцать лет в банде спидоносцев, что изнасилуют медсестер, которые приедут прививать от ковида и холеры, заразят ВИЧ, убьют кого-нибудь из мужского персонала. Возможно, именно того, кто изобретет через пару лет лекарство от этого самого недуга. Так что нет, Петя, не жалко. Будь моя воля, я бы избавился от складов с химоружием более рационально, чем наши толерасты.
-Как? - захлопал глазами здоровяк.
Мужчины рядом переглядываются, на губах кривые усмешки. Взгляды скользящие, словно змеи.
-Да посыпал бы этим добром пустыни, как дустом. Ведь пользы от них не больше, чем от мартышек.
-Значит, и мартышек уничтожать? -насупился здоровяк.
Слуцкий посмотрел на него со смесью жалости и отвращения.
-Эх, Петя, Петя… И чем же бедные мартышки не угодили? Прыгают, фрукты жрут да почву унавоживают. Живут с природой в гармонии. В отличии от людишек.
Здоровяк развел руками. Слуцкий смерил его гневливым взором, порасширял ноздри. Побарабанив пальцами по столу, выдохнул. Растянув губы в примирительной улыбке, обвел собравшихся внимательным взглядом:
-Впрочем я отвлекся. Цель нашей встречи вполне конкретна и касается Московской агломерации. Кто что имеет сообщить?
Один за другим отчитывались об объемах продаж. Каждый в своем регионе:
-Героин, спайсы, кокаин, мет разлетаются на ура. Растут продажи оружия…
-Что с девочками?
-Привлекаем из провинции. Сперва стесняются, но затем во вкус входят.
Слуцкий усмехнулся, потер руки. Взгляд упал на здоровяка.
-А что господин Быков молчит? Третьей звезды ждете?
Здоровяк тяжело вздохнул, пододвинул к боссу папку. Тот вскинул бровь, раскрыл, взял листок. По мере чтения брови поднимаются и поднимаются, пока вовсе не скрылись под прической. Глаза округлились, он тряхнул листком, прошипел, как удав:
-Это что такое-е-е!? Что это такое, я спрашиваю!!?
Народ вжал головы в плечи -на сцене очередной докладчик вещает о взаимопомощи и милосердии, толерантности и миссии белого человека.
Быков вздохнул, промямлил:
-За последний год в Тамбове многое изменилось. Люди стали иными.
-Иными!? -Слуцкий поднялся, навис над нерадивым работником. -Это же Тамбов! Всегда лучшие показатели, а сейчас? -он потряс перед лицом здоровяка листком. -А сейчас что?! Из передовиков производства, стахановцев преступного мира вы превратились в ангелочков. Тьфу! У вас даже шампанское не пьют. Куда катимся!?
Быков тяжело вздохнул, развел руками. Слуцкий заиграл желваками, повернулся к столу.
-Это проблема, господа. Большая проблема. И ее нужно решить.
Слева поднялся невысокий мужчина в тщательно пригнанном костюме и круглых очках. Слуцкий вперил в него горящий взгляд, спросил все еще рычащим голосом:
-Герцог, что скажешь?
-Завтра буду на месте.
-Отлично, -Слуцкий поднялся, раздвинул жесткие губы в скупой улыбке. -Приятно было пообщаться. Мне пора произнести финальную речь.
Поправив запонки, с широкой улыбкой начал спускаться.

Тамбов. Кафе Дием. Дверь открылась, мелодично зазвенели разноцветные призматические сосульки. Вместе с мужчиной лет сорока проник шум дождя, машин, разбивающих лужи. Мужчина снял шляпу, отряхнул. Метродотель помог снять плащ.
-Прошу.
Мужчина прошел вглубь кафе, сел у стены лицом к выходу. Протерев белым платком запотевшие очки, взял меню.
Народу немного, но постепенно прибывают -зал мало по малу заполняется. Пятница, как никак, вечер. Вечер встреч… В воздухе витают ароматы духов, дорогого и не очень одеколона. Сердце начинает само по себе стучать чаще. Даже без алкоголя перед глазами мелькают забавные картинки. Глаза ищут самку, а лучше двух. Вон как раз у окна подружки-хохотушки. Влажные губы, блестящие глаза. Иди, -шепчет внутренний голос, -знакомься. Вон та блондиночка у стойки так и стреляет глазками, смотрит весьма обещающе.
Принесли заказ: соевый бифштекс и салат из помидор с оливковым маслом. Даже если и не вегетарианец, живого и недавно бегающего мяса в меню просто нет.
Пока ковырял резинопористый ужин, слева пахнуло духами, раздался приятный грудной голос:
-К вам можно?
В двух пальцах бархатистое бедро. Мужчина поднял голову -стоит та самая блондинка. Он перевел взгляд на барную стойку. Вокруг ее подруги увивается какой-то хлыщ в малиновом пиджаке и белых брюках. Туфли отдраены так, что можно бриться.
-Прошу, -мужчина встал, отодвинул стул.
Женщина вскинула бровь, присела с милой улыбкой. Подошел официант.
-Что закажите?
-Оставляю на выбор кавалера. -Женщина с улыбкой протянула руку. Мужчина слегка приложился к тыльной стороне ладони, уголки губ дрогнули. -Я Анна…
-Андреа., Андреа Буджардини.
-Ооо! -девушка вскинула бровки. -Иностранец?
Андреа тонко улыбнулся. Реакция всегда одна и та же. Впрочем, не только в России. Всем хочется чего-то необычного. И почему-то уверены, что это необычное находится где-то там за административной границей.
-Мама с папой приехали в Россию -тогда еще СССР -как студенты по обмену из Италии. Я же родился здесь, учился, здесь прошло детство, юность, здесь встретил первую любовь…
Девушка подперла кулачком щеку, губки припухли.
-Конечно, же неразделенную?
-Настоящая любовь бывает только такой.
Девушка вздохнула, на лицо набежала тень грусти, но затем она тряхнула гривой белокурых кудрей, рассмеялась:
-Как интересно. А скажите что-нибудь по-итальянски.
-Си мальто белла.
Девушка захлопала длинными ресницами.
-Что это значит?
-Вы прекрасны.
Девушка зарделась, накрутила локон на пальчик. Глазки блестят. Она повела плечиками, состроила глазки.
-Вы находите?
Буджардини наклонился, нежно поцеловал приоткрытые губы.
-Не совсем, не совсем.
Девушка прерывисто вздохнула. От кожи пошел такой запах, что в голове зашумело, словно от глотка дорогого шампанского. И в это время двери распахнулись. В помещение вошли трое. Враз стало тесно: под два метра, узкие лбы, руки-бревна. Двое в джинсовых рубахах. Распахнуты на груди. Ни наколок, ни цепей. Третий в футболке и шортах -сверкает загорелой лысиной. Лица вполне интеллигентные. С проблеском интеллекта. Один с бородкой, третий в очках. Интересная компашка. Лысый поднял палец -официант материализовался, как чертик из табакерки.
-Шесть бифштексов, два шоколадных торта и шесть кружек пива.
Официант черканул в блокноте, покосился по сторонам.
-Кого-то ждете?
-Ха-ха! -лысый заржал. -Это все мне, а девочки на диете.
Парень вскинул подкрашенные брови, заулыбался.
-Отличный аппетит. Рады видеть вас снова. Особенно, когда диета закончится.
Лысый осклабился.
-Ха-ха! Еще бы!
Троица развалилась в креслах. Лица умиротворенные, взгляды благодушные, скользят по посетителям, словно по предметам интерьера. Однако, Буджардини уловил на себе пару не совсем и пацифистских. Но чувство тут же ушло. Видимо, не обнаружили угрозы. Меж тем девушка щебечет, аки птаха беззаботная. Буджардини кивает, улыбается в нужных местах, но не спускает глаз с посетителей.
Зазвенело -народ насторожился. В помещение вдвинулось еще четверо. Спереди невысокий широкий белобрысый мужчина лет тридцати. Шеи нет, взгляд, как у бульдога. С ним трое. По-видимому, бодигарды. Из комнаты администратора выскочил брыластый толстячок. Рассыпая любезности, повел гостей вглубь помещения. Но коротышка выпятил челюсть, указал взглядом на столик у окна.
-Хочется природой полюбоваться.
Хозяин перевел беспомощный взгляд на парня с девушкой, в глазах мольба. Парень сгорбился, расплатился дрожащими пальцами. Девушка торопливо вскочила -парочка прочучундрила к выходу. Один из бодигардов шлепнул девицу по заднице, остальные захохотали. Парень согнулся, девушка втянула голову в плечи -оба выскочили наружу, как ошпаренные.
-Какая краля, -причмокнул губами здоровяк и потянулся к дверям.
-Кремень! -одернул коротышка.
Здоровяк нехотя вернулся.
-Да, босс?
-Мы здесь зачем? Помнишь?
Здоровяк вздохнул, плечи опустились.
-Помню, босс.
Коротышка похлопал по плечу, сказал ласково:
-Вот и ладушки. Возьми на полке пирожок, -Коротышка перевел взгляд на толстячка с бейджиком «Администрация». -Костик, с чем у тебя пирожки сегодня?
-С вишней, - с вымученной улыбкой ответил толстяк.
-Его любимые. Принеси штук десять.
Админ протер стол, забрал подносы с остатками еды. Едва серьезные уселись, набежали официанты, поставили перед каждым тарелку с салатом. Мужики взглянули на зелень, перевели хмурые взоры на босса. Тот указал взглядом на закуски:
-Налетайте, не воротите рыло: здоровее будете.
-Зачем?
-Дольше проживете.
-Шутишь, босс? С нашей-то работой?
Коротышка отправил в рот листья салата, пожал плечами.
-А что работа? Сколько стрелок организовали за год?
Мужики переглянулись, Кремень ответил в некотором замешательстве:
-Ни одной.., кажется…
-То-то и оно. Все смирные, как овцы. Даже не интересно. А самое главное что?
-Что?
-Что мы и сами-то не особо стремимся кого-нибудь опустить, задеть. Я каждый день в зеркале проверяю…
-Чего!? -хохотнул лысый. -Прогресс болезни?
Коротышка замахнулся -здоровяк отпрянул, едва ни навернулся со стула. Коротышка поиграл желваками, пораздувал ноздри:
-Шутник, бля. Крылышки проверяю: не отросли ли. А то меж лопаток свербит. Мочи нет.
-Чует, видать, хребет, что скоро огребет, -хмыкнул второй бодигард.
Коротышка поджал губы.
-Но-но: говори, да не заговаривайся. Сам огрею, кого хошь. Да так, что до пенсии будет в баночку ссать.
Здоровяк скривился.
-Что есть, то есть. Этого у тебя, босс, не отнять.
Минут двадцать пережевывали зелень. Челюсти двигаются, как экскаваторы, уминают комбикорм. Над входной дверью круглые часы с головой филина. Когда все три стрелки сошлись на двенадцати, зазвенело. Все посетители -около полусотни -повернули головы ко входу. Вошел высокий мужчина в черном плаще: русая бородка, волосы до плеч. Высокий лоб избороздили т-образные морщины. Пронзительный взгляд серых глаз обежал помещение. Вслед за ним эхом пронесся шепот: «Коваль, Коваль пришел…» -люди протягивают руки, подаются навстречу. Лица становятся по-детски наивными, радостными, словно именно в этот Новый Год Дед Мороз подарит то, что загадывали в самых потаенных мечтах.
Коротышка заглянул в глаза странного человека и ощутил.. страстное желание встать на колени. С трудом отвернул голову, взгляд упал на бодигардов. Те смотрят, словно щенята на хозяина. Еще чуть и руки начнут лизать. Укусив себя за губу, толкнул весельчака:
-Не спи: замерзнешь.
Тот ошалело посмотрел на босса, полез за пазуху.
Прибежал хозяин заведения: Гогик Хачатурян -проводил гостя к единственному свободному столику у колонны.
-Прошу, Михаил Владимирович, пожальте сюда.
По мановению ока появилась тарелка с помидорами, стакан оранжевого сока.
-Благодарю, -мужчина сел, принялся за еду.
Гогик стоит рядом, смотрит влюбленными глазами.
-Что-нибудь еще?
Минут через десять мокко и булочку с изюмом.
Хачатрян улыбнулся, черканул в блокноте.
-Как всегда?
-Как всегда, -согласился мужчина.
Едва Гогик ушел, стол окружили трое: коротышка, шутник и здоровяк. Первый сел напротив Коваля, здоровяк зашел со спины, а шутник остался за боссом.
-Последнее все-таки заказал зря.
Коваль вскинул бровь, покосился на здоровяка.
-Почему?
-Именно поэтому, -коротышка нехорошо улыбнулся. -Придется тебе, дядя шулер, пройти с нами.
-Куда? -приподнял брови Коваль.
-Не твое собачье дело, -здоровяк отвесил мужчине подзатыльник. -Шевели челюстями побыстрее. Хм… Пока можешь.
Посетители горбятся, втягивают головы в плечи. Взгляды исподлобья, словно у побитых собак или стада овец.
Из-за столика у дверей поднялось двое. Один перегородил выход, а второй вытащил из-под полы пиджака дубинку -шокер.
-Никуда он не пойдет, -рыкнул лысый шкаф. Подумал и добавил. -По крайней мере с вами.
Коротышка выпятил челюсть, вытащил из-за пояса магнум сорок пятого калибра.
-А ты еще чо за хер с горы?
Лысый тонко улыбнулся, сообщил подчеркнуто ласково:
-Психиатр. Специализируюсь на патологиях мозга, вызванных детскими травмами.
-Да ну? -прищурился коротышка и поднял ствол до печени умника.
-Точно, -продолжил лысый совершенно спокойно. -Судя по длине ствола, у тебя член мал. А в детстве то ли отчим, то ли сверстники насиловали в темной комнате.
Коротышка заелозил глазками по стенам, сглотнул.
-Пппочему в темной?
Лысый пожал плечами, сообщил великодушно:
-Нет? Ну.., бывает. Хотя обычно темные дела творятся в темноте.
Бодигарды втихомолку заулыбались, смотрят на босса с долей презрения и сочувствия. У них, похоже, такой проблемы нет. Коротышка покосился на соратников. Желваки вздулись, ноздри задергались.
-Ах, ты ж мерзота медицинская! -завопил он поросячьим голосом и саданул психиатру по лбу рукоятью магнума.
Тот отшатнулся, рука лапнула больное место. Меж пальцев потекло красное, залило левый глаз.
-Сука мелкая! -рявкнул лысый и ткнул коротышке в шею шокером. Затрещали разряды, коротышку затрясло. -Ублюдок!
Тот выгнулся, закатив глаза, рухнул навзничь. Стол разлетелся в щепы, народ сыпанул в стороны. И тут щелкнуло: раз, другой. Мужчина с русой бородкой вздрогнул, сделал шаг назад. Голова наклонилась, взгляд уперся в красное пятно на груди, что расплывалось с каждым мгновением. Лицо побледнело, ноги подогнулись. Коваль свалился мешком рядом с коротышкой. Бодигарды завертели головами, бешеные взгляды перехватили пробивающегося через толпу франтоватого мужчину.
-Стой! Стой, сука!!! Стрелять буду!!
Но толпа теснится, как стадо овец, трещат ребра. Кто-то закричал, захрипел. Бодигардов затолкали, повалили. Десятки ботинок прошлись сверху, но шпильки хуже. Сотни рук тянутся к распростертому телу. В глазах любовь, страх и неземное обожание. Коваль лежит, закатив глаза. На белой рубашке стремительно растут два пурпурно-красных мака.
-Коваль, Коваль.., -шепот слился в сплошное море, в голову бьет прибой.
Коротышка очнулся, встретился глазами с виновником +
-А ведь я только хотел поговорить…
Михаил грустно улыбнулся, провалился во тьму…

Глава 7.
Очнулся в кровати. Широкая, как футбольное поле. Резные стойки из мореного дуба поддерживают шелковый балдахин. Михаил стиснул челюсти, обвел помещение прищуренными глазами: десять на двадцать. Можно играть в футбол. Шкафы, диван, стулья -все словно из музея какого-нибудь Людовика или Луи с римскими цифрами на конце. Опустил взгляд на грудь. До подбородка красный шелк. Михаил поелозил, поднимаясь на подушке -покрывало соскользнуло, открылась волосатая грудь. Он провел пальцами по тому месту, где недавно воткнули пару огненных кольев -лишь два небольших валика. Гм…
На дальней стене экран два на три. Мелькают кадры. То ли из военной хроники, то ли из эпицентра катастроф: десятки машин скорой помощи, носилки с ранеными, заплаканные лица. Словно в какой-нибудь Зимбабве или Нигерии во время правительственного переворота. Взгляд ухватил знакомые очертания. Что за черт… Кажется, Тамбов. Вон и палатка, около которой спал тот бомж.
-Это не Боливия и не Занзибар, -раздалось из дальнего угла. -И даже не джунгли Брунея.
Михаил приподнял голову. Из тени слева выкатилось кресло. В нем старик. Седые волосы ниспадают на плечи неопрятными патлами. Колени прикрыты пледом в красно-серую клетку. Черный пиджак, галстук -бабочка. Белый ворот стягивает морщинистую шею.
-Кто вы? -спросил Михаил хриплым голосом.
-Хм.., -мужчина подвигал бровями. -Интересный вопрос… Однозначного ответа как не было, так и нет, но… Можете звать Александром. Верещагин Александр Иванович… Да… Гм…
-Князь? -хмыкнул Михаил, устраиваясь поудобнее.
Губы мужчины чуть дрогнули.
-Когда-то и так величали. Очень давно.
-Когда же? Десять, двадцать лет?
Мужчина наморщил и без того морщинистый лоб.
-Да прошло чуть больше сотни.
Михаил вскинул бровь. Критически оглядев собеседника, прищурился.
-Неужели? На вид дашь не больше шестидесяти.
Мужчина снисходительно улыбнулся.
-Вид, видимость, как я выгляжу, ты сегодня выглядишь прекрасно, -внезапно вместе с коляской мужчина оказался в метре от постели Михаила. -Какая банальность. Не находите?
-Чччто? -глаза Михаила расширились, он отшатнулся. -Как?.. Что происходит?
Старик отмахнулся, морщины углубились, превращаясь в Дарьяльские ущелья, кожа покрылась пигментными пятнами, глаза поблекли, выцвели до белого. Голос прошелестел едва слышно:
-Так лучше?
Михаил сглотнул раз, другой.
-Ээ… Сомневаюсь.
Старик растянул жемок в беззубой ухмылке, прошамкал:
-Зная перипетии вашей судьбы, смею думать, что и вы задумывались над вопросами идентичности тела и духа. И наверняка, пришли к схожим выводам.
Михаил поднял брови:
-К каким же?
-Выражение: «Я живу в этом теле», - отражает суть как нельзя лучше.
Михаил скривился. Губы старика дрогнули, лицо преобразилось, став похожим на картины на стенах. С них взирает один и тот же мужчина лет сорока. В различных одеяниях, но вряд ли родственники: уж больно схожи. Аскетичного вида, прямой нос, высокий лоб. Стальной взгляд строго вопрошает каждого посетителя: «А ты? Кто ты? Что сделал ты для Вселенной?» -взгляд то ли апостола, то ли церковного реформатора. Именно такие шли на корм львам в Колизее и на костер в средние века за утверждения о том, что Земля -круглая и вертится вокруг звезды по имени Солнце.
-Вижу, понимаете, -удовлетворенно хмыкнул мужчина и поднялся. Бросив взгляд на запястье, сообщил. -Время обеда…
В животе забулькало, Михаил конфузливо улыбнулся.
-Не буду возражать против хорошо прожаренной тушки того, что недавно бегало, хрюкало, ну, или на худой конец кудахтало.
Мужчина скупо улыбнулся.
-Одевайтесь. Минут десяти хватит?
-Вполне! - бодро заверил Михаил и откинул простыню.
Мужчина исчез, словно выключили свет. Без щелчка, стука, грохота и иных спецэффектов. Был и нет. В груди заколотилось, Михаил опустил ноги с кровати, на лбу выступил пот. В голове звенящая пустота, перед глазами замелькали черные мухи, ноги, словно спагетти. Пару минут постоял, держась за стальной поручень… Наконец, перед глазами прояснилось.  Ноги постепенно обретают чувствительность. Начиная с лодыжек, в каждую клеточку впилось по сотне иголок. Секунд двадцать они погружались в обнаженную плоть. И вот Михаил ощутил под подошвами холодный лак паркета.
Через пару минут отошел. По стеночке, по стеночке добрался до шкафа, раздвинул зеркальные двери. Не меньше сотни костюмов, пара сотен туфлей всех форм и размеров, рубашки, галстуки. Похоже, что вопрос с финансами хозяина этого дома не беспокоит. Напрочь.
Оделся минут за десять, еще минут пять искал спуск. Благо помог запах. Мощный аромат жаренного со специями мяса вывел прямиком к парадной лестнице.
В глубине черномраморных ступеней сверкают золотые искры. Тысячи, сотни тысяч желтых крупинок блестят, переливаются, словно далекие Галактики. Манят, обещая неизведанное.
Беломраморные балясины вырублены в виде атлантов. Что-то показалось странным в цепи богатырей. Ну да, ну да… Если в первой атланта не узнать -скорее что-то веретенообразное- то через пару ступеней древние герои предстают во всей красе. Но по мере спуска горбятся, обрастают мускулатурой и шерстью. В конце, на первом этаже, в квадратной горилле с налитыми кровью бешеными глазами сложно даже подобие человека рассмотреть. Разве что общей симметрией: две руки, две ноги да голова.
Зал тринадцать на двадцать пять, метрах в двадцати над головой каменные стены смыкается стрельчатым сводом. Вся поверхность усеяна то ли ангелами, то ли бесенятами. Те играются, целятся друг в друга из луков, замахиваются трезубцами из-за облаков.
Стрельчатые же окна пронзают толстые стены, словно копья или звездолеты, пылающие неистовой жаждой покинуть этот бренный мир.
Окна справа выходят на залитый золотом луг, слева двор. Огромная клумба благоухает посреди плиточных узоров. Метрах в пятидесяти за периметром двора виднеется цветущий сад.
Посреди зала стол, от начала в конец шагов десять. Хозяин сидит на дальней стороне. При виде гостя указал дланью на противоположный конец.
-Прошу.
Михаил унаседился, подоткнул салфетку за ворот.
-Кого-то ждем?
Мужчина поднял брови. Михаил указал взглядом на стол, заставленный парой сотней блюд.  Хозяин улыбнулся, покачал головой.
-О нет. Просто не знал, что предпочитаете. Вот и натаскал со всех ресторанов.
Михаил вдохнул запахи, проворчал:
-Предпочитаю без выпендренов: борщ и шмат сала.
Мужчина пожал плечами.
-Без выпендренов, так без выпендренов.
Как по мановению ока, со стола исчезла вся экзотика, появилась парующая тарелка борща, ледяной кусок сала, тарелка толченного чеснока и пара кусков серого хлеба.
Михаил крякнул, украдкой вытер о скатерть вспотевшие руки. Осторожно придвинув угощение, зачерпнул ложкой. Запах обалденный. Язык, словно щуп, вызвался первопроходцем. Волна удовольствия прокатилась по небу, рухнула в пищевод. Прикрыв глаза, Михаил с минуту посмаковал, выдохнул:
-Почище героина. Передайте повару благодарность.
-Обязательно, -кивнул мужчина. -Как буду на Окраине.
Минут десять обедали. Эхом разносится негромкое сербанье, да стук зубов. Напряжение постепенно сгущается. Промокнув губы, Михаил спросил, словно невзначай:
- Доставили Цирконом или Кинжалом?
Мужчина вскинул бровь. Несколько секунд смотрит с явным недоумением, затем рассмеялся:
-Куда там хваленым Цирконам… Кстати, как насчет добавки?
Михаил прислушался к себе, нерешительно ответил:
-Пожалуй…
Мужчина исчез, возник буквально через мгновение в полуметре.
-А вот и я!
Он поставил перед Михаилом чашку с красным варевом. Посреди парующей массы белый островок сметаны. Михаил проследил за чашкой, глаза по-полтиннику.
-Опа на… Как из пи.., ээ, вагины на лыжах.
Хозяин скупо улыбнулся.
-Талант не пропьешь.
Михаил посмотрел на суп, на хозяина, отодвинул чашку.
-Кто вы? Кто вы, черт возьми!?
-Кто?
Как по мановению ока, мужчина оказался на другом конце стола. Кресло отрастило ноги, став похожим на барный стул. Мужчина закинул ногу на ногу, ладонью подпер щеку, изображая Роденовского мыслителя. Вздохнув, развел руками:
-Петух без перьев, мыслящий тростник, силовое поле… А по сути -человек.
При каждом определении он меняет форму, наконец, заполыхал, как небольшое солнце. Жара Михаил не ощутил, но шар светит так, что слезу вышибает.
-Что-то не похоже, -процедил он сквозь зубы.
Шар погас. Глаза слезятся. Проморгавшись, Михаил разглядел обычного человека. Тот сидит в прежней позе и совершенно заурядно ухомякивает чью-то тушку. Михаил секунд тридцать рассматривал сие действо, затем поинтересовался с кривой усмешкой:
-И как?
-Что?
-Как на вкус?
Мужчина поднес балык к глазам, с задумчивым видом откусил пару сантимов, пожал плечами:
-Лет триста назад сказал бы, что не ел ничего вкуснее, а сейчас… Уступает даже обычному свинцу. А уж про уран-238 и говорить нечего. -Мужчина сглотнул. -Как представлю, так слюной захлебываюсь.
Меж тем Михаил покончил с супом, приступил к десерту.
-Так зачем мучить? Превращаешься в шар для боулинга  -и вперед на урановые рудники.
-Обязательно, -согласился хозяин. -Но я сыт. Месяц назад заправился.
-Ого! -Михаил вскинул брови. -Поди, никаких отходов?
-Естественно, -подтвердил мужчина. -Стандарт зеленей зеленого.
-Но почему в человеческом теле?
Мужчина подвигал морщинами, пожал плечами.
-Наверное, дань традиции. Сколько лет в этой форме… Свыкся. Да и народ пугать незачем.
-Поэтому и живете в уединении?
-В том числе, -хозяин дома оказался в паре метров от Михаила. Причем вместе с креслом. - Именно об этом, кстати, и хочу поговорить.
Метрах в десяти на стене проявился экран, чередой вспышек замелькали кадры из кафе. Дерганные, скособоченные. Явно сняты с телефона. Просветленные лица, кто-то хрипит, кого затоптали.
-Более тридцати погибших, десятки раненых. И ведь только в маленьком кафе. Представь, что творилось бы на Лужниках или где-нибудь на параде.
Михаил отодвинулся, смотрит озадаченно:
-Да что случилось-то? Чего-то не пойму.
-Ты случился, дорогой, -ласково сообщил мужчина. -Ты. Из-за тебя народ с ума сходит. Толкает, давит, убивает без злобы, а из-за любви. Лишь бы прикоснуться к тебе. К тебе!
Михаил потряс головой.
-Что за бред!? Я им что? Корона Российской империи? Пряник сахарный?
-Нет, -мужчина покачал головой. Лучше. Гораздо лучше. Или хуже: как посмотреть.
Михаил кивнул на экран, где застыл в странной смести боли и экстаза коловорот лиц, рож и тел.
-Судя по картинке, Антихрист отдыхает.
Собеседник пожал плечами.
-Это да… Но старик и так выложился на все сто. Во всяком случае в странах демократического блока. Дал волю, снял запреты. Правда, заменил законами юриспруденции с простым и понятным принципом: не пойман -не вор. Но ты… Ты для бедолаг -чистый героин. Нет, во сто крат мощнее. Настолько желанен, что готовы убить, предать все и вся, лишь бы коснуться, ощутить твой взгляд.
Михаил скрестил руки на груди, смотрит враждебно, словно правоверный мусульманин на кусок свинины.
-И что же делать? Теперь и к женщине не прикоснуться?
Хозяин усмехнулся.
-Напротив: любая у твоих ног. Но стоит исчезнуть, начнут леминговать, как горбуша на нересте.
Михаил вытаращил глаза, ударил ладонями по коленям.
-Твою ж мать! Мать перемать.., -он сжал руками голову, спросил в отчаянии. -Что же теперь? В леса или пустыню в напарники к бабке Ванге?
Мужчина развел руками, охватывая все пространство:
-Мироздание беспредельно. Можешь отправиться в любую точку пространства. Взглянуть на черные дыры, ну, или хотя бы на ореол. Сможешь достичь Великого Аттрактора, заглянуть за горизонт событий.
Михаил съежился, смотрит затравленно.
-Ну, или хотя бы на Марсе побывать.
-Это.. возможно? -спросил он робко.
Мужчина исчез без звука, молний и спецэффектов, возник спустя пару секунд напротив Михаила.
-Протяни руку.
-Зачем?
Мужчина взял его ладонь, ссыпал что-то красноватое. Михаил вскрикнул, затряс рукой.
Кожа покраснела, на мраморе красная кучка песка. Вокруг крупинок собирается влага.
-Что за!?.
-На ближней стороне Марса сейчас ночь -прохладно: минус двести по Кельвину.
Михаил взглянул на вспухающий на ладони пузырь.
-Значит…
-Возможно все, -в унисон ответил мужчина. -Решай.
Михаил пожал плечами, помотал головой:
-Но я -не вы. Я так не могу.
-Можешь, -отмел возражения хозяин. -Просто скажи: «Ап!» -и прыгай.

Глава 8.
Стены инкрустированы дорогими породами дерева. Картины, мебель, на которой сидели десятки и сотни правителей. Пальцы скользят по изогнутым поверхностям кресел. Перед глазами круговорот теней: Хрущев с его знаменитым тапком, вытирающий лысину Горбач, Андропов, Иосиф Виссарионович, Ленин, плеяда царей и императоров в окружении детей… И вот он: Брат -3, -Михаил криво усмехнулся. Дернул же черт купиться: зарегистрировался в качестве претендента на президентское кресло. Оказывается, Кашпировский -не такой уж и шарлатан. Через зомбоящик погружал в транс тысячи людей. А у меня в тысячу раз больше: десятки, сотни миллионов последователей. Причем даже те, кто Россию и в глаза не видели. Но и те засыпали сайт Госуслуг с просьбами о гражданстве. В первый же месяц предвыборной гонки в страну въехало более 30 миллионов соотечественников из ближнего зарубежья. Причем более половины осело в Москве и области. Город трещит по швам от наплыва трудовых мигрантов. Бизнес рыдает от счастья, снижая зарплаты. Клянется, что, если не свалят, выполнит и перевыполнит все поставленные задачи по производству и строительству. А реновация пойдет в таком темпе, что жильцы оглянуться не успеют, как снесем и построим. Лишь бы не подкачали строители метро. Иначе транспортный коллапс обеспечен.
На выборы явка составила девяносто восемь процентов. Из них за меня проголосовали девяносто девять из ста. На этот раз присутствовали представители всех стран. Перед выборами посетили резиденты от Штатов, Евросоюза, Китая, Японии, Турции и еще с десяток мелких. Заверили во всемерной поддержке, обещают кредиты. Единственное условие -отказаться от изоляционизма, командная работа, но на их условиях. Про изоляцию можно забыть, -обещал я. -А условия… Условия самые демократичные -полная интеграция в общемировую систему. Ушли довольные, что называется до жопы. Видимо, решили, что я -один из Навальнят. Вот только не учли, что вирусы тоже за открытость.
Мне предоставили площадку для трансляции в основные СМИ практически всех стран. И после того, как закончил предвыборную речь, процент симпатий ко мне и к России вырос до тех же невероятных 99 процентов. Смею предположить, что последний просто завис от восторга и не смог нажать кнопку.
В кабинет заглянул мужчина в сером костюме. Волосы посыпаны пеплом, усы с проседью, колючий взгляд. Господин Песков… Достался от предшественника. Странно, но никого такой трансфер не удивил, не покоробил. Может потому, что Путин публично отказался от президентской гонки в пользу более достойного?
-Господин президент, -сказал Песков скупо. -Пора.
Михаил кивнул, вышел вслед за секретарем. Через каждые десять метров охранники. Молчаливые, как статуи Титанов. Но Михаил ощущение взгляды, полные любви и преданности. Странное чувство … Словно плывешь по реке или плескаешься в утробе матери. Хорошо, спокойно и надежно. Да, это обязывает. Но, когда человек или пес служит из любви, то и твой долг не в тягость.
Большой Кремлевский забит до отказа. Пестрит журналистами, вокруг эмблемы всех стран и компаний. Акредитацию подали более десяти тысяч. Из них отобрали самых значимых и влиятельных.
Михаил поднялся на трибуну. Патриарх Кирилл поклонился, поднес толстую книгу. Библия… На красной бархатной подушке смотрится солидно. Судя по вздувшейся на лбу вене, слона прихлопнуть -не самая сложная из задач.
Заиграл гимн. Михаил на автомате положил на фолиант руку. Когда музыка доиграла до середины, почувствовал, что фальшь достигла апогея. Поморщившись, отдернул ладонь. Мелодия смолкла в разноголосицу. Словно скрипка, у которой порвали струны. Михаил обвел заострившимся взглядом смишников. Те не спускают глаз, быстро-быстро что-то нашептывают в микрофоны, сверкают фотовспышки. Словно ждут скандала. Да и что греха таить: получат.
-Именно здесь, где стою я, десятки, сотни правителей клялись, положа руку на Библию, защищать народ, страну. Блюсти интересы государства Российского, не щадя живота своего. Кто-то сдержал, иные лгали. Но я скажу следующее: настало время перемен. Мало кто верит, что где-то на облаке сидит бородатый добряк и отчески присматривает за неразумными дитятями. Или я не прав?
Михаил оглядел зал. Репортеры косятся друг на друга, смущенно ухмыляются.
-Нет? Вот и славно. -он отдал толстую книгу растерянно заморгавшему патриарху. -Здесь собрались люди взрослые. Поэтому и отношусь к вам соответственное. -он помолчал, отпил глоток воды. -В современном мире обещания ничего не значат. Лидеры, а за ними и простые граждане говорят и тут же отказываются от своих слов. За гнилой базар уже не бьют морды, не вызывают на дуэль. Слова подобны проститутке: кто больше заплатит, туда и лягут. Черное объявляется белым, а белое -черным. В этом даже находят некую гордость, самоотверженность. Мол ломатели устоев, замшелости, ниспровергатели основ. И ладно бы Коперники да Галилеи, а то лишь секс да гниль. -Михаил сделал паузу, оглядел потемневшие лица. Растянув губы в примирительной улыбке, успокоил. -Ну, да не будем о грустном, поговорим обо мне. Что предлагаю? Чего хочу? Все просто: хочу, чтоб люди стали богами. -зал загудел, народ переглядывается. Михаил повысил голос. -Невозможно? Кто сказал? Те, кто боится зад с дивана поднять? Кто через силу день проводит, убивая время? Тот ресурс, ценнее которого нет. Те, кто считают, что лишь своим присутствием заслужили оклад. А если соизволят пошевелиться, то и премию. Желательно повышенную. -Михаил покачал головой. -Нет, братья. Дамы, не обижайтесь: это собирательное, не зависящее от пола определение родственных душ. Ибо тело тленно и вообще-то легко заменимо.
Из первого ряда поднял руку мужчина. За семьдесят. Голова, как бильярдный шар, но глаза живые.
-В самом деле? Тогда я не против сделать рокировку прямо сейчас. А то намучился с суставами. -он прищурился. -Или для выращивания клонов потребуется время?
Михаил поморщился.
-Клоны… Так банально, да и неэтично с современной точки зрения. Но помочь смогу. Через год. Все, кто захочет, через год родятся заново. И домом нам станет Вселенная.

…Время близится к обеду. В животе буркнуло, когда зазвонил телефон. Красный. Внутри екнуло, под ложечкой засосало. Михаил вытер вспотевшие ладони о кресло стоимостью в пару Бентли, поднял трубку.
-Да?
-О, Майкл! -раздалось жизнерадостное, -как поживаешь?
-Вашими молитвами, -губы Михаила дернулись вверх.
-Еще бы, еще бы… Мои советники сообщают, что лед тронулся. Ты готов к глубокой интеграции с мировым сообществом. Так?
-Совершенно верно.
-Но в твоей предвыборной речи прослеживается странный посыл: интенсификация освоения космоса.
-Космическая экспансия, -согласился Михаил.
-И для этого вы готовы перенацелить все ресурсы?
-Однозначно.
-Но где возьмешь деньги? МВФ, конечно, дать в долг может, но лишь при одном условии. Ты его знаешь.
-Отказ от суверенитета?
-Верно. Для вас это приемлемо?
Михаил пожал плечами, откусил персик.
-А что есть суверенитет? Мы живем в общем доме по имени Земля. Если в одном месте пукнуть, в другом завоняет. Так что вся наша независимость -лишь фантазия страуса, засунувшего голову в пакет с ЛСД.
-Браво! Слова не юноши, но мужа. Тогда не станем тянуть. Дам приказ связаться по линии министров обороны, обговорить дальнейшие шаги Вашего разоружения.
Михаил поднял бокал с апельсиновым соком.
-Даешь безопасную Землю!
-Йес, Майкл! Самую, что ни есть!!!

Договор подготовили на диво быстро: не прошло и недели, как прислали на рассмотрение. Скрипя сердцем, вынес вопрос об интеграции на обсуждение в Думу. И, судя по шуму, баталии ждут нешуточные.
К главному залу подходил, словно из-под трибуны Олимпийского к рингу за звание чемпиона в супертяжелом весе. С каждым шагом рев усиливается, бьет в голову, сжимает грудную клетку. Когда двое бодигардов распахнули двери, кулак возмущения едва ни вбил обратно. Под прикрытием охраны прошел к столу на возвышении, сел посередине. Справа -Володин, слева -Толстой. От обоих пахнуло такой неприязнью, что хоть надевай противогаз.
Кворум полный: яблоку упасть негде. В третьем ряду слева вскочил Вольфович, ткнул перстом, как копьем:
-Ааа! Иуда явился! Предатель народа русского!! За сколько серебряников Отечество продал, падлюка!? Признавайся!
-Владимир Вольфович.., -старейшего либерал-демократа попробовали усадить, но тот не унимается.
-Врешь, сволочь! Не возьмешь! Не дадим Родину насиловать!
Его поддержали слитным гулом:
-Двадцать лет собирали, двадцать лет вытравливали предателей и лизоблюдов. А ты!? Что хочешь сделать ты!? Без боя сдать Россию-матушку!!? Да дед твой в гробу переворачивается! А отец, наверняка, жалеет, что не удавил подонка в колыбели. Это ж надо удумать: от оружия отказаться. Югославию забыл, Ливию забыл, Ирак!? Да ты ж нам всем смертный приговор подписываешь. В том числе и себе, и детям. Или где-нибудь в Италии присмотрел домик на берегу моря?! Так не выйдет: не выпустим. Коль тонуть, так вместе.
Михаил поднял руку. Благовоспитанно, как школьник. Средь шума и гвалта раздались голоса:
-Президент просит слово! Дадим!?
-Нет! Пусть молчит! Уже сказал все, что мог!! Нагадил так, что не вывезешь!
-Пусть скажет! Хуже не будет!
Постепенно последних выкриков стало больше. Михаил взял микрофон, сказал проникновенно:
-Друзья, товарищи…
-Тамбовский волк тебе товарищ! -выкрикнул главный коммунист. -А ты гнида юсовская. Шабес-гой!
Михаил посмотрел на красного радикала с отческой усмешкой, продолжил тем же тоном:
-Друзья… А ведь я никого не предавал. Как и вы, я живу в одном доме с миллиардами соседей. И имя дому -Земля. И именно его я готов защищать зубами и когтями, пока…
-Пока что!? -выкрикнули из зала. -Пока выгодно? А потом и Землю предашь?
Михаил задумался на мгновение, покачал головой.
-Это как посмотреть. Но одно обещаю: если позволите, дадите шанс спокойно поработать год, мы с вами получим такую мощь -под словом «Мы» подразумеваю всех землян -что не снилась и Зевсу.
-Кхе, кхе, -кашлянул Толстой и посмотрел со смесью неприязни и любопытства. -Можно отсюда поподробнее?
-Конечно. Мы обретем бессмертие и всемогущество богов. Нам станет подвластно пространство и время. Космос станет нашим домом. А о маленькой голубой планете если и будем вспоминать, то лишь в моменты грусти или усталости, как сейчас о провинциальном городке, где сделал первый шаг и встретил первую любовь. Конечно, если моменты усталости у бессмертного существа возникнут. Когда мы выйдем в Космос…
Из середины зала поднял руку плотного телосложения мужчина лет семидесяти. Абсолютно лысый череп сверкает, как огромное яйцо страуса.
-Простите. Вы сказали: «Космос»?
-Верно, -кивнул Михаил, -Сказал. А в чем дело?
-Дело? -мужчина прищурился, посмотрел направо-налево, ответил со вкусом. -Дело в том, что по долгу службы в НИИ им. Хруничева изучал воздействие космической среды на человека.
-А вам можно об это говорить? -рыкнул либерал-демократ.
-Можно, -отмахнулся мужчина. -Данные в общем доступе. Так вот… В условии невесомости мышцы атрофируются за пару месяцев. А космическое излучение делает остальное: от него ни спрятаться, ни скрыться. А с учетом того, что постулат о константе скорости света еще никто не опроверг, как и то, что любое материальное тело не может двигаться быстрее скорости света, пилить нам до ближайшей звезды не меньше, чем четыре года с копейками. За это время останутся от нас рожки да ножки. Если и мутируем, то явно не в лучшую сторону.
-Как отрастет у вас, господин президент, третий рог на лбу, гы-гы! -ржанул Валуев. -Враз к путешествиям охотку отобьет.
Михаил кивнул, ответил благожелательно:
-Благодарю за конструктивную критику, но.., -он обвел насмешливым взором притихшую публику, -вы не учитываете одно важное обстоятельство.
-Какое же!? -выкрикнул Жириновский. -Что ты -агент Госдепа?
-Нет, -покачал головой Михаил. -Что гораздо проще изменить себя, чем окружающий мир.
Народ переглядывается. Володин наморщил лоб, наклонился вперед, взгляд буравит президента, как угольный комбайн пласты Кузбасса.
-Предлагаете распечатать программу евгеники? Боюсь, Церковь не поймет.
С первого ряда поднялся толстый, как сноп, мужик метра под два ростом. Окладистая борода веником покрывает необъятную грудь. Сквозь черные кудри на пудовом кресте просверкивает рубин с глаз ворона.
-Поймет, -прошипел поп. Толстые губы затряслись, слюни сыпанули файером. -Еще как поймет. Антихрист! Сатана!! -он ринулся по проходу, потрясая пухлыми кулаками. Хорошо, что охрана перехватила. -Проклинаю! Отлучаю от Церкви! Иуда! Предал Русь Святую! Народ свой предал!! Паству. -он завизжал, разбрызгивая слюни, рванулся. -Анафеме подверга-ю-у-у!!!
-Тише, падре, тише, -Михаил отстранился, брезгливо отер щеку. -Никто ваши тела не собирается трогать. Хотите жить и умереть, как козы, утки, коровы и прочая живность? Право ваше. Но почему отказываете в самой возможности выбора остальным? -Михаил встал, окинул зал прищуренным взором. -Ну-ка, кто хочет стать суперменом? Бессмертным и всемогущим?
Все переглядываются, с опаской косятся на раздухарившегося священника. Тот раздувает ноздри, подозрительно следит за неразумными чадами. Наконец, несмело поднял руку очкарик в третьем ряду.
-Эдуард Вишневский -председатель союза «Надежда России», -представился очкарик и добавил смущенно. -С детства мечтаю стать волшебником.
-Гарри Поттер, гы-гы! -осклабился Валуев. -Херов. У тя если что и отрастет, разве что геморрой с сосновую шишку.
Парнишка потупился, зыркает исподлобья. Михаил кивнул.
-Спасибо за комментарии. Кто еще?
Слева у стены встала тетка. Огромные роговые очки закрывают пол-лица. Она выпятила толстые губищи, сказала мерзким, надменным голосом:
-Я готова, если вернут молодость и превратят в помесь Кардашьян с Памеллой Андерсон.
-И я, и я, -подняли руку с десяток представительниц слабого пола.
Мужики заухмылялись. Валуев дернул тяжело дышащего попа за рясу, проревел заговорщицки, что, по-видимому, соответствует шепоту:
-Слышь, отец святой, эти курицы за морщинку и мать родную продадут, не то, что родину.
Поп сверкнул черными глазищами, раздулся, как рыба-еж:
-Бесстыдницы! Жены Сатаны! Анафема, анафема!!! Прислужницы дьявола! Даже не смейте думать, чтобы вторгаться в прекрасное тело, созданное Господом Богом! По образу и подобию!
Михаил хмыкнул, несколько сотен глаз уставились на него, буравят с интенсивностью лазера. Поп выдвинул бороду лопатой, проревел:
-Смешно? Я сказал какую-то шутку юмора?
-И Презабавную, батенька, -согласился Михаил.
Хвостомаха прищурилась, выпятила толстенные, как у обезьяны губищи:
-Премерзкую и тупую, как его уничижающаяся паства. -борец за права ЛГБТ и прочих меньшинств ухватила искривленными артритом пальцами обвисшую до пупа грудь, потрясла. -Это ты называешь прекрасным? Это!?
В зале смущенно отводят глаза, кто-то кривится от отвращения. Хвостомаха подступила, смотрит снизу вверх с подозрительным прищуром.
-Сами-то в своих темных кельях предпочитаете трахать молоденьких монашек. С вот такими и вот такими.
Она ткнула в попа пальцем с красным маникюром:
-Я все знаю про младенцев в канализации. Все!
-Вот откуда всякие человеки-пауки и Шнейдеры берутся, -хмыкнул Лютиков -представитель партии Зеленая Россия.
Поп отшатнулся, словно от удара кувалдой в лоб.
-Да как ты смеешь!? -он выпучил глазища. -Богохульница!!!
Хвостомаха прищурилась. Через толстенные линзы поросячьи глазки не меньше, чем в японских аниме-мультах.
-Это ты что ль бог? Пузо в зеркале-то видел? Аа… Ну, конечно… А вот член-то разглядеть посложнее, посложнее.
Либерал-демократы с правоцентристами «Святая Русь Матушка» повскакивали, ринулись с криками и матерками к Хвостомахе. Та завизжала резаным порося. Раскрутив над головой сумочку, отбивается довольно-таки успешно: двое отшатнулись с расквашенными носами, один присел на полусогнутых, колени дрожат. Похоже, кирпич прихватила.
-Подонки! Красно-коричневая сволочь!! Фашисто-патриоты!!!
Тут и коммунисты не выдержали, ринулись на младодемократов.
-Ублюдки! Юсовские прихвостни! Гнилая интеллигенция!! На хер валите с земли русской!!! В страну пидорасов и трансолейзбиянских зоонекрофилов!
-А также Билла Гейтса, Маска, Энштейна, Армстронга! -выкрикнула Хвостомаха.
Володин постучал кулаком по столу, рявкнул:
-А ну, прекратить бардак!!!
Около сотни сотрудников службы безопасности развели по местам всклокоченных, помятых законотворцев. У одного порвана рубаха, у второго под глазом расцветает сиреневый фофан. Кто-то вытирает расквашенный нос, задирает голову. Хвостомаха ползает под передними креслами, причитает:
-Очки, кто-нибудь видел мои очки!?
Валуев поднял что-то двумя мальцами, подал.
Хвостомаха расчувствовалась:
-Спасибо, Сашенька.
Она водрузила оптоприбор на нос. На левой стороне паутинка черного зеркала, зато правая сверкает, аки бриллиант. Хвостомаха поправила брошь, повернулась к прихорашивающимся думцам, уперла руки в боки:
-Ну, знаете, господа хорошие… Это уже ни в какие ворота! Вдесятером на женщину. -оттопыренным пальчиком она отодвинула жиденькую мышиного цвета прядь с глаза, вскинула нос-картошку к потолку. -Еще называются: «Мужчины».
Народные избранники малость прибалдели. Еще вчера Хвостомаха возмущалась, что до сих пор строим мужские уборные отдельно от женских, разделяем женский и мужской спорт, тем самым подчеркивая свое мнимое доминирование. А теперь.., прищемили хвост, так вспомнила о женскости. Дела…
-Кхм, -Михаил кашлянул, привлекая внимание. Говор постепенно стих.  Сотни глаз уставились со смесью вражды, любопытства и доли презрения. -Когда я говорил о возможности измениться, я вовсе не противопоставлял себя Творцу. Ибо прецедент самого первого изменения человеком самого себя прошел под его непосредственным контролем и с Его одобрения.
-Это какой же? -прищурился архимандрид Фотий. Заплывшие глазки скрылись, превращаясь в щелочки.
-Когда Авраам сделал себе обрезание. А Господь утвердил этот процесс, как завет и принадлежность к своим сынам.
Хвостомаха передернула плечами, поп взбледнул.
-Варварский обычай.
Часть депутатов криво улыбаются, пара выпрямились, смотрят соколами -видимо, скрытые Мойши. Поп покосился по сторонам, перевел на Михаила мрачный взор. Хвостомаха уперла руки в боки, сказала задумчиво:
-Допустим… Но при чем здесь обрезание и отказ от тела? Я еще понимаю, улучшить, омолодиться, если есть силы и понимание, что можешь изменить этот несовершенный мир.
Фотий раздулся -меж усов проскочили синие искры- прорычал с предостережением:
-Анафема, дочь моя! Помни.
Хвостомаха поморщилась, продолжила уже громче c нажимом:
-На более молодое. Но полностью отказаться… Кем же станем?
Михаил глубоко вздохнул, обвел терпеливым взглядом притихший зал. На него смотрят внимательно, требовательно.
-Тем, кем хотел Творец. Нетленными, избавленными от болезней и страдания. Ибо в новом мире не будет смерти, рождения и женитьбы. Это, кстати, прописано в той самой Библии. Не так ли, святой отец?
Фотий замялся, заелозил свинячьими глазками по красному ковру.
-Да… Есть что-то подобное. Но это не более, чем аллегория. Иносказание.
Михаил хмыкнул, прищурился:
-Вы это сами решили? Или подсказал кто?
Фотий набундючился.
-Как и в Коране, смыслов в Книге сокрыто множество. Не думаю, что каждое слово нужно принимать буквально.
Зюганов навалился на стол, лицо угрожающе побагровело.
-А как еще? Я -человек простой. И таких в нашей стране сто сорок миллионов. Да и писали Библию не ваши хитрожопые юристы. Для простых людей. Пусть и насквозь пархатых. Так как хотели донести мысль четко и ясно: в будущем мы станем бессмертными и всесильными богами, силовыми полями, что смогут менять пространство и время по своему усмотрению. Вот только насколько близко это будущее… Как мне кажется, современные технологии ни к чему подобному даже не приблизились.
-Откуда вы, господин Красный бес, знаете? -выпятила губу Хвостомаха. -Вы что научный сотрудник?
Зюганов сжал кулаки, засопел.
-Нет, -он выдохнул, с усилием разжал кулаки. -Но за разработками слежу. Все талдычат про нанотехнологии, но пока один смех. Приставку «нано» пихают везде, где могут, пользуя модное словцо, как проститутку в привокзальном мотеле. Не понимая ни смысла, ни сложности.
Хвостомаха окинула Зюганова недоверчивым взглядом, поинтересовалась:
-И в чем же, по-вашему, проблемы?
-В уменьшении размера. В силах, которые становятся доминирующими на расстояниях десять в минус девятых метра. Да что говорить, если даже у мурашей сила прилипания к капле воды столь велика, что освободиться можно лишь, когда солнце выпьет призрачного монстра. И чем меньше, тем больше влияет на объекты взаимодействие электронных облаков. Наверняка, всем известен опыт, что если сложить вместе два отшлифованных куска металла или камня, то через несколько лет их можно разорвать лишь зубилом. Электроны, атомы мигрируют, взаимодействуют и слипаются. Так что чем меньше объекты, тем слипание происходит проще и быстрее.
Вишневский насупился, скрестил руки на впалой груди.
-Хотите сказать, что нанотехнологии бесперспективны?
-Наоборот: митохондрии же работают. -Зюганов криво усмехнулся. -Вирусы опять-таки успешно жрут царей природы. Просто пока, подчеркиваю «пока», вопрос не решен. Или я не прав?
Все разом повернулись, уставились на Михаила. Притихшие, словно дети при виде Деда Мороза Тот оглядел притихших народных избранников, побарабанил по столу.
-Конечно, правы, -зал зашумел, но Михаил продолжил. -Но… -Скажу, что по непонятной причине произошло то, о чем грезили, мечтали и ужасались фантасты, пророки, ученые… -Переход в энергоформы уже реализован.
Зал охнул, Зюганов выпятил губу.
-Бред! Уже б во все колокола звонили. Инет взорвался, а на первых полосах газет огромные заголовки: «Чудо! Второе пришествие Христа. Инопланетяне среди нас! Плазмочеловек -новый виток эволюции!» -Но нет. Ведь нет? Где этот шедевр? Где-е-е..?
Михаил вспыхнул, за долю секунды оказался перед Зюгановым. Тот заканчивает фразу и будет говорить еще пару лет. Михаил вытащил два камня из почек главы КПРФ, третий раздробил в мочевом пузыре и вышел из ускоренного режима.
 Зюганов охнул, отшатнулся. Вскинув руку, закрылся от нестерпимого света. Сквозь розовую плоть ясно видны кости, раздувшиеся от артрита фаланги большого и указательного, прожилки вен. Из огненного шара медленно сформировался человек.
-Что за?.. -Зюганов щурится, глаза слезятся. -Что за черт!? Го… Товарищ президент, это что? Очередная провокация или шутка юмора?
Народ пялится, челюсти до пола. Охрана у трибуны переводит ошалелые взгляды то на место, где он должен сидеть и сидел всего лишь пару мгновений до, то на президента.
Михаил усмехнулся, двинул плечами.
-Я похож на шутника? -он протянул руку.
Зюганов уставился на два округлых камешка на ладони.
-Что это?
-То, что мучило на протяжении трех последних лет.
Зюганов взял камешки. Покатав на ладони, понюхал, отшатнулся.
-Фу-у-у!
Михаил ухмыльнулся.
-Да-да, она самая.
Зюганов пощупал поясницу, неуверенная улыбка озарила вечно хмурое лицо.
-Но.. как? Как такое возможно?
Михаил вздохнул, правая рука засветилась. Михаил сунул руку в столешницу -та прошла, как раскаленный нож сквозь масло -вытащил колоду карт.
-В подкидного?
Зюганов дернулся, шрам на лбу угрожающе вздулся.
-Да как вы!?.
-Я -отец народа, так что колодой по шнобелю за игры в рабочее время.
Шойгу смотрит влюбленными глазами.
-Господин президент, если импичмент или еще чего, приходите в разведку. Вам же цены нет!
Жириновский поправил запонки, добавил желчно:
-Или к ворам: ни один банк не устоит. Признайтесь: пробовали? Это ж какое искушение.
Михаил ухмыльнулся.
-Конечно. Еще погоду можно смотреть, если голову сквозь стену высунуть.
Представитель партии вуайеристов мечтательно закатил глаза.
-Я б использовал поинтереснее: хоп -и ты уже экспонирован во всей красе. Фантастика!
Народ зашумел. Мужики лет за сорок -с пивными брюшками -смотрят с неодобрением и даже злостью. Явно дочки подрастают. Так что извращенцев лучше держать подальше. Зюганов засопел, рыкнул:
-На Колыму подонка!
Михаил вскинул бровь. Зюганов прижал руку к груди.
-Простите, товарищ главнокомандующий, но тут дети ходють, а этот показушник…
-Но-но! -Хвостомаха воздела в недалекую высь все двести кило тщательно отожранной плоти. -Не трожь Евгешу: он.. такой пусечка.
Набиулина покосилась на ультрадемократку с одобрением, как и Захарова.
Мужики -они же слуги народа -скабрезно заулыбались. Михаил хмыкнул, развел руками.
-Паритет: с прекрасным полом не поспоришь.
Хвостомаха задрала нос. Тот прячется меж уступами щек, как шмат сала в предверии наступления с Донбаса.
Микрофон взял высокий согнутый мужчина. Под два метра ростом, на широченных плечах болтается пиджак из магазина «Великан». Лицо скуластое, темное от солнца, вокруг глаз морщинки, словно постоянно всматривается в даль неведомого. Стальные глаза блестят, как автоген.
-Товарищ президент, кхе-кхе, -мужчина откашлялся, вытер губы большим клетчатым платком, спрятал в карман. -Депутат от Томской области. Внепартийный. Профессор физики частиц Томского государственного технического университета.
-Очень приятно, -Михаил благожелательно улыбнулся.
-Да, гм., мне тоже. -мужчина потер лоб. -О чем это я?.. Ах, да… Как и когда вы поняли, что обладаете столь неординарными способностями?
Михаил помял подбородок, вспоминая бытность Дмитрием, ответил не очень уверенно:
-Наверное, когда умер и воскрес в третий раз.
Зал охнул, превратился в тысячеликое существо с сотнями распахнутых ртов и вытаращенных глаз. Глаза мужчины впились в лицо Михаила. Попы попадали ниц, загудели в унисон:
-Аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя!!!
Главный поп страны подполз на коленях к Михаилу, схватил руку, начал целовать.
-Господь Всемогущий, да святится имя твое, да славится царствие твое! Благодарим, что прислал сына своего в мир наш грешный. Хоть и поздновато: в двухтысячном ждали, но и так сойдет: лучше поздно, чем никогда, -шепчет горячечно патриарх.
Он бормочет, слюнявит руку. Едва хвостом бока ни отбивает. До ног добрался, подпер Михаила к креслу. Тот не знает, что и делать. К этому времени и оставшаяся часть чернорясочников доелозила.
Лицо Зюганова искривилось, словно вступил во что-то непотребное.
-Холуи! -он сплюнул. -И так жопу лизали, а теперь и вовсе до дыр затрут. Спасайтесь, товарищ президент, -посоветовал избранник от КПРФ. -Холуев вон сколько, а задница одна.
Михаил вспыхнул -весь зал непроизвольно закрыл глаза. А когда проморгались, президент уже за трибуной. Попы было подались к нему, как страждущий путник к оазису, но охрана не пустила: встали стеной.
Патриарх смерил двухметрового стража снизу доверху, грозно проревел:
-Да как ты смеешь, раб.. божий!? Преграждать дорогу мне: Владыке всея Руси!?
Охранник посмотрел на чернорясочника, как на пустое место, и на микрон не сдвинулся. Профессор из Томского покачал головой:
-Ловко, ничего не скажешь. А позвольте полюбопытствовать, как поддерживаете поле такой плотности в балансе с окружающей средой? Квантовая неопределенность, электроны туды-сюда. Даже если и не шевелиться особо, и то энергия тратится. А уж такие скачки…
Михаил пожал плечами.
-Вы правы, но я всеядный. Однако, предпочитаю что-нибудь радиоактивное. Желательно с тяжелыми ядрами.
Кудрин пошевелил губами, на лице протаяла неуверенная улыбка.
-Это ж какой б экономический эффект дало... Производство безотходное. Шоколадка -пожалуйста, обертка -еще вкуснее. -он прям весь засветился, потер ладони. -Господин президент, если удастся провернуть такую операцию, я за! Обеими руками.
-Ну, еще бы, -проворчал Зюганов. - Хренов спекулянт. Лучше пенсионный фонд на Форбсе заложишь, профукаешь, а потом руками разведешь. Мол, ерунда, с кем ни бывает. А президент погрозит пальчиком и компенсирует из Фонда национального благосостояния: не свое же.
-Но-но! -Кудрин выпятил подбородок. -Все решения согласовываются с президентом. А президента выбираем всенародно. Значит, на то воля народа.
-О как, -Зюганов покачал головой, кивнул на Михаила. -Значит, если товарищ президент с пьяного угара скажет: «Да шоб ты сдох!» - пойдешь топиться?
Кудрин открыл рот, закрыл, словно рыба, выброшенная на берег, покраснел.
-Ээ…
-Вот те и «бе-е-е».
Профессор перевел взгляд с Зюганова на Михаила. Глаза поблескивают, как слюда.
-Господин президент, вы всерьез верите, что если пристрелить всех, здесь присутствующих, то превратятся из Иванов-дурачков в царевичей?
Народ зароптал, из зала донеслись выкрики про сиволапую лимиту. Мол, понаехали всякие.
Михаил кашлянул -шум стих, как отрезало. Похоже, сей вопрос интересует собравшихся крайне и даже весьма.
-Ну, почему же сразу?.. Я вот кони двигал раза три. Каждый крайне болезненно.
-Положим так, -не сдавался пришелец из сибирских лесов. Он вытащил нож из пояса -и как только пронес -если проткну сердце, то воскресну?
От него отшатнулись. Бравые ребятки в темных костюмах выхватили пистолеты. Белобрысый в черных очках заорал:
-Брось нож! Стреляю!
Профессор пожал плечами.
-Что совой о пень, что пнем о сову, все равно сове как-то неприятно. -он нажал на нож. Кто-то рядом выматерился, лица искажены от страха и сочувствия. Лезвие медленно погружается.
Михаил ускорился, вытащив нож, отбросил к охране, вернулся в нормальное время.
-Не стоит. Думаю, мой случай нужно исследовать. Найти критерии, параметры, при которых все сошлось.
-Верно мыслите, -томич зажал рану. Рубашка покраснела, по белой сорочке быстро расплывается красное пятно.

Глава 9.
Патриаршьи пруды. От странно гнетущего чувства сосет под ложечой, когтистая лапа стискивает желудок. Подошел к окну, отодвинул штору. Сад шагов за двадцать. Средь деревьев масляно чернеет гладь пруда, квакуши крекекекают, перекликаются с берега на берег. Кто-то огромный пялится бледно-желтым глазом. Пристально, словно знает какую-то тайну. Недоброжелательно. Но ни слова не доносится, ни звука.
Михаил отер со лба пот, проверил кондишен.  В настройках семнадцать градусов - для сна температура идеальна. Но душно так, что хоть кожу снимай. Благо что нейтринная, однако, сердце колотится, словно стремится убежать, спрятаться от неминуемой гибели.
Потыкал кнопки -кондер загудел, пытаясь переварить команду, но ниже шестнадцати не опускается. Похоже ограничение от производителя.
В соседней комнате Мишустин, по коридору в сторону туалета прошаркал Зюганов. Сквозь стены и вуаль тканей заметно напряжение в мочевом. С учетом разрастающейся аденомы такие походы -закономерны. А выпитого…
Вчера весь вечер и часть ночи праздновали заключение с Китаем крупной сделки по совместному освоению Арктики. Кто уехал, но часть решила остаться. Благо спать всего пару часов: завтра.., уже сегодня, хоть и воскресенье, но нужно работать: враг не дремлет.
Михаил распахнул окно. Воздух душный, спертый, словно в лейденской банке. Пахнуло цветами и табаком. Похоже, где-то за углом служивый. Бдит. Михаил усмехнулся, но одернул себя. Человеку нужно чувствовать значимость. Иначе язва, плохой сон и импотенция. А что может быть важнее, чем защищать президента? Разве что спасение мира… Но тут юсовцы опередили. Правда, пока на просторах Голливуда, но кого интересуют мелочи.
Михаил прижался лбом к прохладному стеклу, всмотрелся во тьму. Обычно говорливые цикады сейчас молчат, как в рот воды набрали. Да и квакуш что-то не слыхать. Михаил сделал небольшое усилие -перешел на рентгеновское зрение. Мир поплыл, стал серым и прозрачным. В спальне через три комнаты синхронно двигаются два скелета, издают характерные звуки. Гм…
А вот и лягушки. Забились бедные под коряги, дрожат, лупоглазо зыркают. Михаил насторожился. Что-то не то, что-то не так. Он сглотнул, отступил от окна. Шерсть на загривке встопорщилась. Захотелось спрятаться в какую-нибудь нору. Да поглубже, поглубже. Михаил поднял голову. Что-то мелкое, как метеор, перечеркнуло лунный диск.  Усиленный тысячекратно слух уловил далекий стрекот. Чувство непоправимого накрыло, как цунами. Михаил метнулся навстречу приближающемуся с каждым мгновением огоньку с криком: «Все во-о-он!!!»
Удар! Ослепительно яркая вспышка разорвала на молекулы, разобрала на атомы. Дикая боль и безумная жажда жизни заставили сделать что-то такое, отчего внутри вспыхнуло, разгорелось, раздуло до размеров планеты. Михаил осознал, почувствовал себя бесконечно сильным, могущественным, как тысячи богов. Ни ураган, ни смерч не идут ни в какое сравнение. Мириады клеток движутся, чего-то боятся, кого-то любят, умирают. Как странно…
Михаил открыл глаза. Под ногами -гм, а они есть? Теперь это не более, чем идиома, или метафора. Ну, да ладно. Не очень-то и хотелось. Со всякими артритами, варикозами, шипицами и прочими радостями животного мира -проплывает наша многострадальная планета. Вот Африка -по большей части желто-коричневая с небольшими оазисами зелени. В Европе, наводненной зажравшимися, обнаглевшими от безнаказанности козявками -вечер, а вот в Москве -ночь.
Михаил приблизился усилием то ли мышц, то ли еще чего -увидел свою резиденцию. Дом полыхает, вернее то, что осталось. Вокруг десятки пожарных машин, толстые серебристо-огненные струи сбивают пламя, но огонь рвется в небо, заворачивает клубы дыма. Песочные фигурки в сферических шлемах отважно бросаются в пламя, кого-то вытаскивают. Обгорелых, покалеченных. Внутри зародился дискомфорт, ощущение неправильности. Хоть и мураши, но и я таким был всего месяц назад. Ну, или подобным. Так что нужно дать шанс.
Словно шарик на резиночке, Михаил прыгнул вниз. Внизу взрывы, от удара чего-то невидимого в пожарной машине образовалась дыра. Неровные края напоминают контур человека. Машину едва сдвинуло с места, но напор упал до нуля. Один из пожарников заорал:
-Ма-а-акс!  Что за дела!? Добавь газу!!!
Крайний космонавт повернул закопченный щиток. У крана здоровенный парняга. Бледный, как полотно, по колено в воде. Пожарный поднял забрало, заорал:
-Чего, придурок, натворил!? Чем тушить, а!!?
Парень развел руками, повернулся всем телом к дыре. Пожарный всмотрелся, перевел потрясенный взгляд на кранового:
-Мать, перемать, Макс… Что за?.. Ты чего в бак закачал? Девяносто второй что ли?
Белобрысый искал ответ и тут чпокнуло -пожарник исчез, распылив розовое облако. Макс отшатнулся от брызг, провел по губам языком -металлический привкус. Кровь…
-Бб..борька, бббрат, ты чего?
Народ завопил, побросав шланги, бросились врассыпную. По поляне носится, перечеркивая истоптанный газон десятки, сотни раз, невидимый смерч. Продырявил все машины, разворотил кабину скорой. Две трети пожарников так и не добежали до края поляны. От удара разлетелись розовыми облачками, осели алой росой на истоптанную траву.
Из-за забора пялятся соседи, бликают вспышки фотокамер. Но большая часть транслируют прямо в чаты, выкладывают в блоки.
Не останавливаемый ничем огонь вспыхнул с новой силой. Гупнуло, с треском и грохотом обрушились стропила -к звездам взметнулся огненный рой.
Михаил покачал головой, прошел сквозь огонь, не ощущая ни холода, ни жара. Посреди бушующего неистовства человек… Стоит на коленях. Обхватив голову, словно от нестерпимой боли, раскачивается из стороны в сторону. При виде Михаила поднял глаза. Лицо вибрирует, переливается, но все еще сохраняет человеческие пропорции.
-Ххолодно, -процокал Зюганов, -ккак холодно…
Михаил всмотрелся, спросил с недоверием:
-Геннадий Андреевич., вы?
-Холллодно, -ответил тот и опустил голову.
Михаил огляделся. Километрах в тридцати в тайге что-то блеснуло. В животе квакнуло. Ага, чертяка, учуял жратаньки. Странно, но Зюганов не реагирует. Впрочем, судя по структуре, бабочка еще только вылезает.
-Пойдемте, -Михаил протянул руку. -Знаю одну закусочную. Там готовят отличных поросят. Ароматных и горячих.
Зюганов потер плечи, процокал:
-Мне оччень горяччих.
-Сообразим, -заверил Михаил.
Стиснув главу компартии силовым полем, рванул ввысь. Ничо так весит. С астероид или Гималаи. Планета медленно повернулась градусов на пять. Михаил всмотрелся, по плавной дуге пошел вниз. Метров за сто Зюганов заворочался, силовые захваты затрещали, ослабели.
-Куда тащите? -внутри загорелся огонек, свет начал пробиваться сквозь кожу. -Руки прочь от советской власти!
Михаил стиснул зубы.
-Как вам будет угодно, -и отпустил пассажира.
-С диким криком: «Ааа!» -тот понесся к земле.
Далеко под ногами грохнуло -взметнулись щепки, туча пыли и земли, вспыхнул огонь. На пару километров окрест сосны повалило в виде лучевой звезды. Михаил волевым усилием поглотил энергию. Пламя припало к земле, рассеялось. Приземлившись, завис на краю пятиметрового кратера в микроне от свернувшейся травы. На глубине в два человеческих роста сидит в луже из расплавленной лавы глава компартии. Глаза тусклые. Судя по спектру излучения, новорожденный на последнем издыхании. Он поднял голову, губы шевельнулись. Михаил напряг слух, едва разобрал:
-Как… у вас… это… получается?
-Неважно, -Михаил пожал плечами. -Нужно до шахты добраться. Лет сорок тому на дне хоронили радиоактивные отходы. Не бог весть что, но запасы пополнить хватит.
Михаил протянул руку, но Зюганов помотал головой. Излучение сместилось в красный спектр. Больше голема напоминает.
-Сам, -прохрипел упрямец. -Если однопартийцы пронюхают, что принял руку помощи от презренных демократов…
В двух шагах темный провал. Кайма поросла орешником вперемешку с кленом. Зюганов потоптался, проломился через кусты. Ветви трещат, но держат. Зашипела скукоживающаяся листва. Ругнувшись, Геннадий Андреевич попятился. Со лба капает оранжевая жижа. Чем-то напоминает кровь джина.
-Позапустили, -проворчал, отводя взгляд, глава компартии, -объект. В кутузку таких хозяйственников да на Колыму.
Михаил усмехнулся, превратился в пылающий шар. Зюганов сощурился, прикрыл глаза ладонью. Сквозь щели меж пальцев видно, как шар метнулся в кустарник, пахнуло жаром и паленой травой. Шар прошел через заросли, как раскаленный нож сквозь масло. Ветви срезало по идеальному кругу, сучки тлеют, постреливают по периметру. Постепенно свет потускнел. Зюганов вздохнул. Покосившись по сторонам, полез вовнутрь.
За шиворот сыплется земля. Пахнет травой и жаренными червями с ароматами тины и трухи. Зюганов повертел головой. В полуметре над макушкой провисает деревянная крепь. Часть сгнила, сквозь обломки торчат корни. Зюганов подошел к светящемуся силуэту, буркнул:
-Завалит, Михаил Владимирович. Как пить дать, завалит.
Михаил кивнул на маслянистую жижу под ногами.
-Не успеет.
Зюганов насторожился, в животе заворчало. Михаил покосился, губы тронула улыбка.
-Чуешь?
Глава КПРФ сглотнул тягучую слюну.
-Еще бы! Сейчас желудок выскочит и пожрет все, что найдет. Только не пойму, что. -взгляд опустился к воде. -Или придется жижу хлебать?
Михаил кивнул.
-Верною дорогой идете, товарищ. Но пить все-таки не стоит: иди за белым кроликом.
Он вошел в воду, погрузился с головой. От ног взметнулась черная муть, заклубилась, пытаясь пригасить огонь, что без того тускнеет. Зюганов забеспокоился, крикнул вслед:
-Я ж не водоплавающий!
Но Вергилий не слышит. Помянув недобрым словом дерьмократов и их родственников, плюхнулся в черную муть с криком:
-Товарищ президент!

Темнота накрыла с головой. Странно, но холода не чувствует. Словно плещется в околоплодных водах. Вот только кролика что-то не видно. Ни белого, ни серого с подпалинами. По мере движения что-то странное происходит с телом. Словно по капле вливают адреналин вперемешку с эндорфином. Перед глазами прояснилось. Темнота не ушла, но наполнилась светом. Прозрачно-синее сияние исходит от стен, балок. Флюоресцирует и сама вода.
Под ногами ил. В одном месте пришлось огибать полузасыпанную вагонетку с шахтовыми стойками и какими-то булыжниками. Зюганов доплыл до Михаила. Тот парит в миллиметре от прямоугольного пятна. Контур светится, как проход в иные миры. Зюганов заглянул - в глубине свечение сильнее.
-Шахта.
Зюганов отшатнулся.
-Что за черт!? Мы же в воде. Как ты?!.. -он вытаращил глаза. -Я что.. мысли слышу?
Михаил улыбнулся. Зубы сверкнули начищенным золотом.
- Можно сказать и так. Хотя это банальное электромагнитное излучение.
-Но почему раньше не..?
-Мы уже не те, что раньше. Не так ли?
Зюганов окинул себя беглым взглядом, глаза полезли на лоб. Только дошло, что уже минут десять не дышит. Или дышит? Да вроде нет. Даже пузырьков нету. Зюганов попытался заглянуть за спину. Михаил окинул насмешливым взглядом, в голове оформилось:
-Жабры ищешь? Зря.
-Почему?
-Ты уже не принадлежишь к миру животных. Нет мяса, крови, легких и костей. Даже глаз нет.
Зюганов струхнул, опустил взгляд.
-А?..
Михаил криво ухмыльнулся.
-Ну, конечно. Как без него родимого. Если беспокоит, можешь хоть с кабачок отрастить или с ракету «Циркон». А потом подставлять что-нить. Не знаю, хватит тебе двенадцати стульев…
Глава компартии насупился, но ничего не сказал. Кадык задергался, ноздри расширились.
-Оно.. там?
-На двухкилометровой глубине, -подтвердил Михаил и шагнул в яму.
У Зюганова все внутри сжалось. Ожидал, что президент с неблагозвучным воплем рухнет в глубины ада, но тот поплыл, словно весит чуть тяжелее воды. Глава КПРФ вытянул шею, проследил, как шар превращается из двухметрового в баскетбольный, волейбольный, теннисный. Перекрестившись и поплевав через левое плечо, прыгнул следом.
Минут через десять догнал. Дальше опускались плечом к плечу. Снизу вверх уплывают направляющие. Неровно залитый бетон выпирает деревянными оттисками. Двигались около часа. За пару десятков метров до дна снизу потянулась зеленоватая струйка. Зюганов поднес палец -та всосалась, словно пылесосом. По руке пробежала щекотка. Сердце -оно же атомный мотор -забилось сильнее. Зюганов разогнул спину. Даже плечи расширились .
-Жизнь хорроша-а! -издал он в диапазоне от нуля до тысячи герц.
-Тише, тише, -Михаил сжал плечо, как тисками. -А то безопасники спецназ пришлют.
Зюганов пожал плечами.
-Так мы же ничего предосудительного не делаем.
-Это ты местным церберам расскажи. Скрутят по рукам и ногам. Потом доказывай, что не верблюд.
Зюганов почесал затылок, скривился.
-Эт да… А смогут?
-Другой вопрос.
Акванавты приземлились на гору бочек. В рассеяно-зеленых отсветах те кажутся черными, мохнатыми, как свернувшиеся в клубок гусеницы. Зюганов оскользнулся, сбил ногой толстый слой ила. Проступила эмблема желтого черепа с костями. Он повернул голову вправо-влево. Бочки заполняют шахту от стены до стены. Скидывали, похоже, впопыхах. Одна лопнула или проржавела. Через сантиметровую щель порциями выпыхивает зеленоватый дымок.
Зюганов закрыл щель рукой, закатил глаза. По ладони вверх по венам потек изумрудный огонь. За пару мгновений добрался до шеи, охватил голову. Глаза вспыхнули, но белым, словно плазменный резак.
-Эх, ма, кутерьма! -Зюганов пошел вприсядку, бочки пошатнулись, начали раскатываться, переворачиваясь, словно при замедленной съемке. Одна лопнула, зеленая жижа плеснула широкой полосой. На глазах главы КПРФ навернулись натурально горючие слезы. Забулькало -вверх устремились мириады пузырьков пара. -Куды!? -раздувшись, как скат, он поглотил поврежденный сосуд и пару соседних.
Михаил покачал головой: рыба-еж и рядом не стояла. Разве что в помеси с хомяком и рождественской елкой.
-Ик!
-Похоже, и бочки переработал, -оглядев воспрявшего главу, сообщил Михаил.
Зюганов выпятил грудь. Та стала шире, чем у Геркулеса. Пусть и отлитого в бронзе.
-А неча продуктам пропадать. Труд надо ценить.
-Точно, -Михаил указал взглядом вверх. -Ну, что, поплыли?
Зюганов прищурился, расправил плечи.
-Может, лучше полетим?
Михаил вскинул брови.
-А сможешь?
-Ха! Догоняй. -и исчез.
От перепада давления бочки лопнули, завертелись, поднялась зелено-черная муть. Михаил покачал головой, исчез. Догнав Зюганова за фемтосекунду, посмотрел назад. Затылком. Хотя в данной ситуации это лишь место. Видит всей поверхностью. Так что хоть мерку снимай для всевидящего ока. В том месте, откуда вылетели, глухо гупнуло, земля просела.
Вместе с Зюгановым воспарили на высоту в десять тысяч метров. По ногами проплывает московская агломерация. Дороги, кварталы растут на глазах, расширяются, словно паутина нейронной сети. Оранжево-желтая, чем-то напоминает катафоны из далекого детства.
Ветер свистит, Зюганов все ускоряется. Белорусь, Украина… Земля приподнялась. Вот и Альпы. Заснеженные вершины озарены закатной кровью. К зеленеющим долинам протянулась угольная тень.
-Само то, -хмыкнул глава КПРФ и рухнул быстрее камня.
В пяти километрах под ногами грохнуло, взметнулось пламя. Михаил приземлился так, что ни снежинки не сдвинул. Плато треснуло, Зюганов стоит по колено в раскаленной лаве. Та потрескивает, шипит, из расщелин выстреливают струйки пара. При появлении Михаила наморщил нос:
-Интеллигенция…
Михаил хмыкнул.
-Хорошо хоть не гнилая.
Зюганов хмыкнул, повертел головой.
Они стоят рядом, под ногами обрыв. Внизу загораются огни: вдоль дорог -тянутся к поселкам, санаториям. Прилепленные на отрогах каменные продолжения скал манят древностью. Такое ощущение, что вот сейчас из-за поворота выйдут кони. Позвякивая шпорами, рыцари вскинут в приветствии железную длань.
И вправду… Застучали камешки, из-за трехметрового валуна показалась фигура в красном. Капюшон, очки. Зелено-желтый рюкзак возвышается над шапкой на две головы. Следом за первым космонавтом -второй. При виде вулканической деятельности замерли. А когда разглядели причину, первый попятился, но уперся в арьергард. Его толкнули. Первопроходец покосился через плечо, вздохнув, поднял лыжные очки на лоб. Те отпечатали белое на красном фоне.
-Кто вы?
Зюганов в затруднении посмотрел на Михаила, поскреб в затылке:
-Русские.
Мужчина побледнел, достал из-за пояса трясущейся рукой кирок, выставил перед собой.
-Русишь!? Шпиен!?  Пиетров и Бошировь? КГБ десант!!?
-Да нет, -Зюганов выдрал на ботинке полметра застывшей лавы, сделал шаг вперед.
-Не подходи! -заверещал турист. -Ребята, к нам пришел страшный русский зверь: писец! Срочно уходим!!!
За спиной крик, застучали камни. Всю группу дернуло назад. Лица белее полотна, глаза почище, чем у пролетающего орла. Но Зюганов в долю секунды приблизился, схватил за грудки авангардиста.
-Куды, салага, собрался?! -без особого труда вытащил пятерых мужиков на плато. - Еще успеешь.
-Вы, вы, -предводителя затрясло, глаз косится через плечо. На глаза навернулись слезы. -Спасиб, спасибио, -поблагодарил он на ломаном русском. -Путин, водка, гуд! Матрешка -гранд гуд! -он отер со лба дрожащей рукой пот, спросил уже по-английски. -Где ваша одежда? Потеряли? У нас есть одеяла.
Михаил окинул себя беглым взглядом: темно-синий костюм, белая сорочка, галстук-бабочка. На Зюганове та же петрушка, только коричневого оттенка. Пожав плечами, ответил небрежно:
-Да вот, погулять вышли. Шаг за шагом… Забрели в Швейцарию.
-Из Москвы? Пешком? -не поверил турист. Народ за спиной загудел.
Зюганов пожал плечами.
-Бешеному псу сто миль -не путь. Михайло Ломоносов из Сибири в Москву своим ходом добирался. Зимой! Три тыщи кило отмахал. А от столицы до вашей вшивой Швейцарии да прочих Люксембургов рукой подать.
Турист покосился на варежку, издал неопределенное:
-Ээ…
-Вот те и «Бее», капиталист чертов.
Зюганов привычно присел, оттолкнулся. Захохотав, взмыл в воздух. Во все стороны выстрелили камушки -туристы вскрикнули: кому-то рассекло скулу, другому очки. Михаил виновато улыбнулся, развел руками.
-Прошу прощения, -и ввинтился в низкий слой облаков, словно ледоруб в лунку.

Глава 10.
…Земля медленно вращается под ногами: в светло-голубом ореоле коричневые пятна материков пронизаны сетью трасс. С тридцати километров горизонт выгнут чашей. Уже ощущается, что твердь не так уж и тверда. В паре миль правее пронеслись огоньки спутника. Шлет шифровку в Северную Америку. Фото-видеоотчеты. Неплохого качества.
Околоземное пространство заполнено тысячами осколков. Вот в паре километров над головой пролетела часть обшивки в вытравленными звездами и полосками. Слева что-то из китайского. Справа наши постарались. Хотя…
Внутри хмыкнуло, продолжило мысль:
-Когда земля экспонирована во всей красоте и беззащитности понятие «наши» несколько меняется.
Михаил покосился на Зюганова. Брови сдвинуты, на лбу морщины.
-Как?
-Когда говорил о том, что все -братья, соседи по одной квартире, счел это предательством, а тебя -врагом народа. Но теперь… Взглянув под иным углом…
-Трехмерным, -подсказал Михаил.
Зюганов криво усмехнулся.
-Да., наверное… Чтобы решить нестандартную задачу, нужно выйти за рамки. Мне даже внук так говорит. Так вот: теперь в полной мере чувствую, что наши -не только коммунисты, но и демократы -слово-то какое поганое -анархисты, китайцы, узбеки, негры, чукчи, паписты. Даже собаки, кошки и микробы в целом тоже наши.
Михаил смерил недоверчивым взглядом бабочку, поискал ошметки куколки.
-И что теперь? Развернешь бурную деятельность по вербовке наших в особо наших?
Зюганов вскинул бровь:
-В кого?
-В коммунистов.
Зюганов поморщился.
-Что за дикость? Я же сказал, что вся эта метушня под ногами примерно на одном уровне. Так что., -он кивнул на звездное поле.
Михаил прищурился, предложил:
-Можно попробовать приподнять.
-Нет, -Зюганов покачал головой. -Такое не для меня. А вот разведка… Узнать, что за поворотом… Это по-нашему. Когда из родной колыбели вырвутся сотни, тысячи таких же, как мы, не хочу, чтобы сломали ноги на первой космической колдобине.
Они обнялись. Зюганов пожал руку.
-Ну… Не поминай лихом. Бог даст, свидимся.
-Ты веришь.. в Него?
Зюганов ухмыльнулся.
-А к кому я еще отправлюсь? Пора старика навестить.

Ватикан. Собор Святого Петра. Среда. Помещение забито до отказа, как и площадь перед ним. Солнце падает через цветную мозаику окон на красную дорожку посреди собора -единственное свободное пространство.
Заиграла торжественная музыка, подключились органы. Восемь здоровенных гвардейцев внесли трон с восседающим человеком. Стар, очень стар, явно за восемьдесят. Лицо в пигментных пятнах, но глаза светятся любовью, добротой, умом и пониманием. К нему потянулись, но переступить символическую цепь не решаются. Папа осеняет прихожан крестным знамением, улыбается. В свете солнца Наместника Творца донесли до золотого трона, помогли перебраться. Папа оглядел тысячи лиц, вскинул руки. Как по мановению волшебной палочки, собор онемел. Тишина такая, что слышно биение сердец.
-Приветствую, дети мои. Каждый день Господь посылает нам испытания. Когда встаем, идем чистить зубы, умываемся. Каждый раз выбираем, остаться или встать и идти к миру. Жестокому и порой неблагодарному, но идти. Ибо другого нет. Пока нет. И лишь мы можем его изменить. Сделать чуточку лучше и чище. Хотя это и непросто, и порой невыносимо, но это наше бремя. Ибо сказал Господь: «Возлюби ближнего, как самого себя».
Из третьего ряда вскинул руки размалеванный, как голландский петух, парень. Он подпрыгнул, выкрикнул истово:
-Я их люблю! Во все щели, ха-ха!!! Столь сильно и глубоко, что глаза на лоб лезут! Ха-ха!!!
Карабинеры раздулись, побагровели, но с места не сдвинулись. Папа чуть улыбнулся, словно детской шалости, продолжил:
-Мы ждали Армагедон в девяносто девятом, затем в двухтысячном, но ничего не произошло. Многие разуверились в писании, отринули Господа. Признаться, сомнения посещали даже меня.
-И что ж вы делали, отче? -с издевкой выкрикнул петух с другой стороны от дорожки. -Монашек посещали? Или у мальчиков в церковном хоре голосок правили?
Папа вздохнул, осенил себя крестным знамением:
-Молился. Провел сорокодневный пост, но ясность мысли все не приходила. Но вот на сорок первый, когда вышел из кельи, услышал по телевизору, что в далекой северной стране, той, которую все страшатся и ненавидят, хотят уничтожить, расчленить -да, я о России -появился человек, осененный милостью божьей. Я возликовал так, как никогда ранее. Омыл слезами счастья каменный алтарь, воскурил Творцу благовония. Ибо думал до сего часа, что все самое великое происходит в моей стране, как, впрочем, и каждый из нас. Но позабыл презренный, что мы все -его дети. Для Господа нет ни эллина, ни иудея, нет границ, рас и политических убеждений. Нет христиан, мусульман, буддистов и язычников. Есть лишь род человеческий. Который постепенно взрослеет, набивает шишки, набирается опыта, знаний и пониманий. И хотя пока нет однозначного ответа, зачем это все -мы можем лишь предполагать, догадываться, строить гипотезы, но чудеса уже происходят. Рядом, незаметно. За скандалами, грязным бельем мнимых звезд появился тот, кого раньше называли ангелами небесными, пророками, сынами божьими. И.. этот человек здесь! Встречайте: Михаил -ангел Севера!!!
На трибуну по правую руку от папы прошел человек в черном костюме, рубашке и таком же черном галстуке. В зале зашушукались. Но, как только Михаил взял микрофон, наступила мертвая тишина. Более двух тысяч глаз следят за каждым движением.
-Вы, наверное, гадаете, почему в такую жару и в черном? Может быть, святой Папа ошибся? Может, перед вами приспешник Сатаны? Или по принципу монахов, что облачались в темное, чтобы не привлекать внимания пестротой? На самом деле все просто: с траурной церемонии в самолет. Шесть часов -и вот я здесь. Даже не успел переодеться. Как вам, возможно, известно, большая часть соратников…
-Преступная верхушка воров и олигархов кремлевского режима! -выкрикнули из толпы.
-Соратников, -с нажимом продолжил Михаил, -погибли в результате теракта. Покушались на меня, но недооценили. Так бы, наверное, сбросили атомную бомбу.
-Помогло бы? -поинтересовался высокий мужчина с седыми висками и пронзительной синевой глаз.
Михаил пожал плечами. Глаза, рот засияли; из ушей выплеснулись снопы света -все слилось в огненный шар. Народ заохал, щурится, закрывая глаза руками. Из огненного шара донеслось гулкое:
-Вряд ли. У меня температура не меньше, чем в ядре солнца. Так что лишь испортило бы прическу.
Мужчина с внимательными глазами надел очки, спросил, как ни в чем ни бывало:
-И как объясняете?
-Эволюцией, -раздалось из шара гулкое. -Мы полагали, что с появлением кроманьонцев биологическая эволюция завершилась, уступив место социальной. Но это не так. Христиане умнее негров потому, что две тысячи лет напрягали мозги. И в свою очередь слабее негров физически. Чукчам не так хреново в северных степях, как горбоносым абхазцам. Почему-то нос мешает: парусность больше. Кто что развивал: без обид.
В толпе заулыбались. Кто-то с облегчением выдохнул: раз шутит, значит, не так все страшно.
-Верно, -кивнул мужчина в зеркальных очках. -Негры читают рэп, в бодибилдинге рулят, боксе, беге. Но, все-таки, у вас скачок чересчур. Не находите?
Михаил вернулся в человеческую форму, помял подбородок.
-Наверное, вы правы. Но с учетом того, через что я прошел… Это как кистеперые рыбы. Сколько при выходе на сушу погибло? Известно лишь Хроносу. А ящерицы? Когда прыгали с дерева на дерево? Думаю, убилось немало, прежде чем одна из уродок смогла спланировать.
Мужчина в очках выдвигает челюсть все дальше и дальше.
-Нам предлагаете так же? -поинтересовался он вкрадчиво.
Михаил пожал плечами, рассмеялся.
-Нет, конечно же, нет. Я понимаю, что инстинкт самосохранения очень силен. Иначе мы бы давно с обрыва в набегающую волну. Но… Я хочу показать, что границ нет. Что наши возможности простираются так далеко, как позволим мы. Как я, ты, он, она, -с каждым словом Михаил тычет пальцем в зал, -решит. И нет ничего, что встанет на пути к совершенству, кроме нас самих. Нашей лени и трусости. Все новое вызывает страх. Требует времени и решимости. Отказа от привычного. Такого теплого, понятного и родного. Это непросто, -Михаил прижал руку к груди. -Признаю. Но именно здесь кроется граница между прошлым и будущим, между неандертальцами и кроманьонцами. Большинство останется. Лишь малая часть продолжит путь к Творцу.

Глава 11.
…Проснулся с тяжелой головой. В последний месяц сплю плохо. Порой глаз не закрываю неделями. А вчера почему-то потянуло. Словно кэш переполнился или настало время отчета Вселенскому координатору. Снилась какая-то муть. Тонул в чем-то черном, липком. И лишь проблески в бесконечности вывели на свет. Тянулся, тянулся, но так и не коснулся… Хотя бежал, прыгал, что есть сил…
Михаил опустил ноги, поднялся с дивана. Костюм помят, значит, ночевал в кабинете. Голова чугунная. Странный гул тревожит, заставляет сердце стучать чаще. Нда… Откуда у меня сердце? Но ощущение именно такое. Словно у зверя перед грозой или содомитов перед великим потопом.
Дверь приоткрылась -серой тенью телепортировался Сергей  Легкоступов -прессекретарь.
-Господин президент, до заседания десять минут.
Михаил наклонился над раковиной, плеснул ледяной водой в лицо, но помогло мало: прочувствовать нейтринной шкурой разницу в пару десятков градусов -не так-то и просто.
-Все-таки импичмент? -прохрипел Михаил замученно.
-Импичмент, господин президент, -подтвердил секретарь. -И, боюсь, кворум соберется. Объединились и правые, и левые, да и централы в стороне не остались. Как только вас ни склоняют. Но в одном поют в унисон, объявляя предателем национальных интересов, сумасшедшим пришельцем из созвездия Андромеды. А церковники настаивают на обряде экзорцизма. Приготовили дыбу и гильотину. В хатхантере выставили вакансию палача.
-И как?
-Триста человек на место.
Михаил скривился, стиснул зубы. После месячного тура охи и вздохи сошли на нет. Элиты осознали угрозу своему сытному существованию. Если за ним пойдут, кто ж будет кормить? А уж церковь: мусульмане, христиане всех мастей, последователи Конфуция и даже племена каннибалов выступили единым фронтом, объявив меня посланником Сатаны, демоном Ночи, Недостойным звания Человека. Только иудейская община уклончиво прокомментировала, мол: «Каждый сам решает свою судьбу». Но девяносто девять процентов населения склоняются к тому, чтобы сжечь и пепел развеять по ветру.
В большом Кремлевском не протолкнуться. Народу даже больше, чем месяц назад. Журналистов столько, что из-за микрофонов, эмблем, видеокамер не видно депутатов. Но это лишь ощущение. Здесь родимые. На месте избранники народные.
Зал бурлит, все орут, рожи красные. Кто-то из коммунистов схватил за грудки субтильного вьюноша из Европейского пути, трясет, орет так, что слюни веером. Западник втянул голову в плечи, по возможности отстранился, но ни уйти из цепких объятий равенства и братства, ни скрыться. При виде Михаила рев возрос децибел на пятьдесят. Красные от натуги молодцы из службы безопасности едва удерживают напор праведного возмущения.
Володин взял молоток, постучал по столу:
-Коллеги, пожалуйста, тише! Тише, я сказал!!!
Жириновский, не смотря на свои девяносто, вскочил, как мячик.
-А ты, бесеныш, не указывай, не указывай!
Володин вскинул брови.
-Я? Почему это я?
-Каков глава, такая и партия! -Жириновский прищурился, смотрит с подозрением. -Все вы одной ниточкой вязаны. Бесы инопланетные!
-Всех на кичу! -рявкнул проснувшийся Валуев. После недельного бодуна самый мощный депутат выглядит страшно. Если б в кость пришла мысль и переродилась в закон, приняли б без прений и поправок. -В Магадан! Ээ., рудники урановые!
Жириновский посмотрел на гиганта с нежностью, похлопал по плечу:
-Правильно, Сашенька, мыслишь. Там супостатам самое место. Хоть какую-то Отечеству пользу принесут.
Михаил поднял руку. В зале заорали, засвистели. Кто-то снял туфлю и по примеру незабвенного Никиты Сергеевича колотит по столу.
-Пусть молчит! Наговорил уже! Такого, что не услышишь даже на канатчиковой даче. Асмодей проклятый! Шайтан!
-Нет, пусть скажет, -с пеной у рта возражали другие. -Даже висельникам последнее слово даем.
Постепенно выкрики стихли. Михаил включил микрофон, всмотрелся вглубь. В рентгеновском все странно и чужеродно. Словно сотни скелетов устроили пляски. В инфракрасном печень, сердце, покровы лица и мозги горят, словно лампочки. А в атомарном: все исчезло. На расстояниях, сравнимых с полетом от Земли до Солнца, пляшут мириады атомов, электроны мечутся, перескакивают с места на место, оправдывая теорию квантовой неопределенности.
-Михаил Сергеевич, Михаил Сергеевич…
Михаил тряхнул головой, посмотрел на Володина. В расширенных глазах однопартийца отражается зыбкое колеблющееся пятно метра два в диаметре. Михаил с усилием вернулся в человеческое тело, оглядел замерший зал.
-Простите… Задумался.
Володин покачал головой, посмотрел испытующе.
-И еще после этого удивляетесь, что относимся к вам.. по-иному?
Михаил пожал плечами.
-Я лишь предложил путь.
-Крайне рискованный, -с нажимом ответил Володин.
-Тем не менее… Умрем все. Кто-то раньше, остальные позже. Важен лишь результат -то, чего достигнем. На этом весьма непродолжительном промежутке. Какой след оставим. Как вы считаете, что останется после Вас, пролетая на карусели по имени Земля в просторах Вселенной?
-Я? -Володин растерянно заморгал. -Почему я?
-Не важно, -Михаил кивнул на зал. -Там такие же или подобные. Так что ответ будет отличаться мало.
Глаза председателя Думы забегали.
-Ээ… Ну…
-Да все просто, -Михаил поморщился, исчез на мгновение -запахло озоном. -Положил перед Володиным горсть болтов и рваного металла.
-Что это?
-Мусор, космический мусор. Вернее земной, что шлейфом несется за нами. Вот и все, что останется после тебя и тебя. Вы этого хотите?
Народные избранники переглядываются. Лица хмурые. То один, то второй открывают рот и тут же закрывают. Михаил оглядел зал, махнул рукой и вышел.

…Через три часа в кабинет бочком-бочком вдвинулся секретарь. Плечи опущены, горбится, глазами по ковру елозит. Михаил усмехнулся, спросил коротко:
-Отстранили?
-Девяносто восемь процентов, -подтвердил Легкоступов.
-Значит, пора собираться.
Секретарь смолчал, вышел, тихохонько прикрыл дверь. Михаил оглядел кабинет. В груди защемило. Чувство обиды и тоскливой злости проснулось, начало подниматься из глубин атомарной души. Михаил хмыкнул: интересно, есть ли душа у атомного вихря? Впрочем, чем человек и вихрь отличаются на атомном уровне? А на ядерном, субъядерном? Так что если форма и определяет содержание, то не более, чем формально. Но вот качество наполнения -совсем иной вопрос. Пусть внутренней сути порой тесно в оковах формы, что и приводит к корректировке оболочки, но именно это показывает, кто в доме хозяин. Хотя, порой, не все так однозначно. Одев костюм, пытаемся соответствовать функции, связанной с этим костюмом. Но делаем все добровольно. Сознательно или нет -другой вопрос.
Можно, конечно, скрутить всех в бараний рог, заставить. Но что дальше? Заставить измениться, стать лучше? Как? Взрослые люди -каждый с убеждениями. Даже если и получится, то как нянчиться с обиженными Богом? Словно Одину с Локи. Столько гадостей натворят -Вселенная треснет.
Вспыхнул свет первого дня творения -Михаил зажмурился, прикрыл лицо рукой. Запахло паленой шерстью.
-Твою мать! Твою!!!
Михаил раздвинул пальцы. Посреди кабинета голый, как Йети, Валуев сбивает огонь с груди. Волосы скукожились, свернулись. Рядом очумелый Володин, Жириновский и тот субтильный вьюноша из Европейского пути. Оглядев прибывших, Михаил сказал задумчиво:
-Значит, вот какие вы.. будущие боги…
Жириновский отер подошву, словно к туфле прицепилось что-то по дороге, сообщил желчно:
-Может, Моисей и вывел из Египта сотню тысяч, но до Палестины добралось всего несколько десятков.
-Что мог Моисей и что теперь можем мы, -Валуев стиснул кулаки -пространство искривилось.
-И то верно, -согласился Михаил. За дверью топот, все слышнее крики. Михаил взглянул на потолок -тот задрожал, растаял предрассветной дымкой. -Фараон приближается.
Вспыхнуло -все пятеро пропали. В то же мгновение дверь отлетела, бухнула в стену -в комнату ворвалось два десятка спецназовцев в бронниках последнего поколения. У каждого на плече эмблема USA: меч и револьвер. Они рассредоточились, оглядываются. Но лишь пять опаленных пятен на паркете ценой в несколько десятков миллионов долларов и легкий дымок сгоревшего лака. Крепкий как скала полковник скрипнул зубами, опустил пистолет.
В сотне парсеков от Земли Михаил перекинул картинку Володину. Тот скупо улыбнулся.
-Дети, -прогремело, искривляя пространство и время.
-Когда-то и они повзрослеют.
-Когда-то, -согласился Жириновский и потер ладони размером с Юпитер.
Ближайшая звезда распухла, сменила диапазон свечения с зеленого на красный.
-Но сейчас у нас дела поинтереснее, чем сопельки вытирать.
-Какие, например? -вежливо осведомился Европеец. Он летит в форме бесконечности, скрученной из ленты Мебиуса.
-С детства мечтал посмотреть на черную дыру. Оценить, почувствовать, каково это быть в сингулярности одновременно тут и в то же время хрен знает где.
-Чур я первый! Нет, я, Я!
Вакуум содрогнулся, породив гулкий всеобъемлющий звук. Казалось, звучит все вокруг, от сверхмассивных черных дыр, до мельчайших структур вакуум:
-Не спешите, дети мои: места хватит ВСЕМ.