ООН в Крыму, гл. 85. Нудистчее бухты нет!

ВНИМАНИЕ!!! : Только для читателей 18+

ОТПУСК  ОДНОГО  НУДИСТА  В  КРЫМУ
Курортно-познавательный эротический  роман


Глава 85.  НУДИСТЧЕЕ  БУХТЫ  ВООБЩЕ  НЕ  БЫВАЕТ !


*   *   *
На сайтах и иных источниках информации, посвященных описанию бухты Провато и четырёх ей пляжей, расположенных к северу от Орджоникидзе, часто пишут, что первый пляж является чисто нудистским, второй – ещё более откровенным, а третий – и вовсе самым нудистским.
Но, по мнению большинства отдыхающих на море в этих краях, классический нудистский пляж издавна располагается в Коктебеле, куда ценители обнажённого отдыха приходят культурно позагорать, себя показать и на других посмотреть.

Нудизм – это ведь не эпатажный выпендрёж, а целый пласт уникальной культуры, упорно не принимаемой законсервированным большинством современного общества.
И консервантами в данном случае выступают тысячелетиями втемяшиваемые социуму замшелые религиозные догмы, зачастую противоречащие самим себе и принципам гуманизма (например, христиане, производящие оружие для убийства или убивающие других людей – это же библейский нонсенс!). Под стать странным религиозным догмам как раз по степени воздействия на мозги людей является также высухаренное веками чистоплюйское, двуличное и лицемерное пуританство домостроевской морали, как и прочие удобные для кое-кого нравственные архаизмы, намертво прикипевшие к неискреннему поведению людей и воспитанию ими себе подобных, таких же лживых подрастающих поколений.

А когда человек с незапятнанной совестью и моралью приезжает в какое-то дикое место, например, на пляж третьей бухты, расположенной севернее Орджоникидзе, устанавливает здесь свою палатку для длительного проживания, раздевается догола и с отстранённым видом ходит в чём мать его родила, не обращая никакого внимания на другие такие же голые тела, то такое положение дел является уже натуризмом в самом чистом его виде.

Думается, определение это основано на древнем опыте непосредственного общения первобытного человека со своими соплеменниками и девственной природой (натурой).
Впрочем, насчёт точности терминологии, применяемой к сфере обитания совершенно обнажённой части нашего социума, каждый человек может озадачиться сам.

Но, если судить по количеству голых тел, довольно культурно кучкующихся вдоль кромки прибоя волн в Коктебельской и Тихой бухтах, а также по не меньшему их количеству вокруг Орджоникидзе со всеми его пляжами и бухтами, то надо признать, что абсолютно дикие или самые натуристские пляжи в бухте Провато начинаются вблизи Четвёртого мыса и заканчиваются на некотором удалении от Пятого мыса уже в Тихой бухте.

Эти пляжи являются самыми-пресамыми нудистскими, нудистчее их не бывает, наверное. Потому народа здесь обретается несколько меньше, чем на других пляжах. А на уединённом пляже между Четвёртым и Пятым мысами его вообще мало бывает.

Кстати, некоторые отпускники не хотят отдыхать в Орджоникидзе, аргументируя тем, что «это даже не Крым уже, а мы хотим видеть дикие скалы!».
Хорошо было бы, чтобы таких скептиков становилось как можно больше, тогда, глядишь, и на местных пляжах посвободнее станет.

*   *   *
Спускаясь по тропинке, ведущей к заветной бухте с мысрм-Корабликом, Роман к некоторому удивлению увидел на четвёртом пляже небольшую двухместную палатку, примостившуюся ближе к Пятому мысу. Рядом с ней отдыхала обнажённая загорелая парочка – средних или немногим старше лет мужчина и женщина.

Издали показалось даже, что парочка эта примерно одного с Романом возраста. Но, как выяснилось при ближнем рассмотрении, были они лет на десять-двенадцать старше. Где-то «ближе к сорока пяти» определил он возраст отдыхающих людей с кожей прекрасного шоколадно-кремового цвета.

Ладно, прошёл мимо неожидаемых соседей. Как и при встрече в первый день отпуска с «сибирскими тюленями» во второй Сердоликовой бухте под Кара-Дагом, он сдержанно-лёгким кивком головы поздоровался с будущими «соплеменниками» по пляжу четвёртой бухты Джан-Кутарана.

Свою палаточку-ракушку, как заранее хотел того, разбил на другом конце пляжа, почти под любимым своим Корабликом. Осмотревшись, посчитал, что ему всё же повезло: назавтра почти до полудня ночное жилище его не будет на солнце, а чего больше, кроме тени, можно пожелать на раскаленном побережье?

Послеобеденная и предвечерняя жара не беспокоили: к тому времени стопы Романа уже будут мерить путь-дорожку до горы Круглой, расположенной в северо-восточной окраине Двуякорной бухты, а это уже почти возле Феодосии, всего в нескольких километрах к северо-западу от неё.

Первым делом на новом месте Роман разделся догола и отдал своё тело в распоряжение прозрачнейшей морской воды. Она выглядела не только кристально чистой, но и показалась прохладноватой. Впрочем, этот контраст разморенные жарой и утомлённые рюкзаком телеса воспринимали с тихим восторгом и упоением.

Вволю накупавшись, вернее, большей частью релаксационно навалявшись спиной в воде и успев даже слегка продрогнуть, Роман выбрался на берег. Но по прибрежному мелководью, начиная с глубины по пояс, до пляжа нужно было добираться метров двадцать. За это время солнце успело обласкать и согреть ему спину: благодать!

Далее Роман преотлично потрапезничал под Корабликом: доел остатки коктебельских деликатесов и одолел добрую треть бутылки вина, той самой Степановой домашней «Лидии». После этого с не меньшим наслаждением позагорал голышом: в четвёртой бухте Провато – отличный песчаный пляж с небольшими вкраплениями ракушек и камешков, видимо, скатывающихся из-под ног пеших туристов, время от времени группами шастающих в Орджоникидзе или Коктебель и проходящих не по вершинам Джан-Кутарана, а по нижней тропе, идущей вдль верхней части крутого склона берегов четвёртой бухты.

В этих гористых местах многие туристы ходят нагишом, совершенно не обращая внимания или только делая вид, что совершенно не обращают никакого внимания на встречную наготу и красоту. Но многие туристы, прилепившиеся к побережью, уже настолько освоились здесь и свыклись со своей и чужой обнажённой натурой, что действительно обращают на неё внимания значительно меньше, чем на просторные красоты моря или скалистые пейзажи.

Вот и парочка кремовых загоранцев, по соседству расположившаяся возле Пятого мыса, безмятежно воображает своими великолепными костюмами от первозданных кутюрье «Адам&Ева». Так что чего уж тут Роману стесняться перед ними, да ещё на таком солидном удалении?

Он не стал пока надувать матрасик: благо чистый и хорошо прогретый песок так и манил понежиться на нём. Пришлось только предусмотрительно освободить место своей лёжки от камешков и крупных осколков ракушек.

Вначале солнце было ещё достаточно жарковатым, но уже после второго захода в море загорать стало более приемлемым и очень даже приятным делом: в бухте было уже не слишком душно.
А вскоре солнце и вовсе пошло на убыль, чем неуклонно и настойчиво напомнило о необходимости поискать дрова для приготовления ужина и завтрака. Но для начала Роман снова искупнулся и, как был голым, подплыл к соседям с просьбой присмотреть за его палаткой, пока он отлучится за гору в поисках топлива для костра.

Соседи в это время купались, поэтому во время договора соседствующих сторон все трое парламентариев стояли в воде, бывшей им чуть ниже пояса – ну, по лобки, если уж на откровенность дело пошло. Ступни ног и интимные части тел в прозрачнейшей воде просматривались прекрасно. А волны так и поигрывали в море, так и заигрывали с их телами. Вместе с водой совершенно расслабленные части тел мужчин то слегка приподнимались, то приопускались: море, однако!

Женщина понаблюдала за прихотливой игрой волн с телом молодого визави и пообещала очень внимательно присмотреть за ним... то есть, за его палаткой. При этом посмотрела она о-очень многозначительно, слегка отвернув лицо от мужа и чуть подмигнув.
Роману немедленно припомнилось аналогичное дежавю, произошедшее с ним на третий день отдыха, когда в бухте Лиска он в позе полу-лотоса застыл перед кремовой парочкой, отдыхавшей на пляже Пикадилли и оказавшейся на пути его следования к кургану Нюшка.

Поэтому, с некоторой долей неловкости перед спутником столь вызывающе поведшей себя красавицы бальзаковского возраста, ему оставалось делать невозмутимый вид, что ничего такого он не заметил. Но на самом деле ему вконец уже надоели все эти пристрастные разглядывания его тела и назойливые притязания сексуально озабоченных отдыхающих.

Он вежливо поблагодарил за оказанную ему любезность, выбрался на берег и, привычно не оглядываясь на соседей, в целом всё же создавших о себе приятное впечатление, по самой кромке воды пошёл к своей палатке, с удовольствием ощущая, как его ступни и лодыжки нежно обнимает чуть пенистая морская вода.

Быстро переварив впечатления, полученные во время полуводного уговора с соседями, он расправил плечи и понял, что ему стало абсолютно начихать на то, кто и с какой целью  разглядывал его. А что всё действие тогда не просто так происходило, он теперь, уж извините за народную прямоту, своей *опой чувствовал. И наверняка знал, что соседи рассматривают его фигуру со спины. Поэтому захотел было даже назло им поиграть бёдрами и ягодицами, чтобы посильнее подразнить столь специфически «добрых» соседей, но раздумал: а оно ему точно нужно?

Возле палаточки надел плавки. Подумал немного и всё же надел шорты. Захватил было своё уни-полотенце-самобранку, но стало жаль использовать его для такого неблагородного дела, как укладывание на него не идеально чистого топлива, бросил его обратно на рюкзак и отправился на поиски хвороста, ожидавшего его где-то на восточных окрестностях горы Джан-Кутаран.

По опыту прежних лет Роман знал, что подниматься наверх удобнее будет в районе третьего пляжа, поэтому по воде обогнул мыс-Кораблик и почти сразу за ним наткнулся на группу измазанных глиной нудистов. В здешних местах это привычная картина. Но сейчас ему было не до глины, об этом он завтра подумает. Дело в том, что под жарким солнцем юга волосы быстро жирятся, и Роман хорошо чувствовал уже, что совсем не помешало бы с её помощью помыть голову перед тем, как отправиться в путь к Феодосии, где такой глины практически нет: там более привычными являются известняковые породы.

По пологой и хорошо протоптанной наискосок склона тропе одинокий турист неспешно потопал наверх.

Как вы помните, на местном крымско-татарском наречии выражение «джан кутаран» означает «Спасительница душ». Двугорбая вершина горы на двести тридцать восемь метров величаво возносится над побережьем Мёрного моря. Гора эта является южной оконечностью и наивысшей точкой довольно протяжённого хребта Биюк-Янышар, включающего ещё несколько вершин, расположенных к северу от Орджоникидзе.

И, как об этом говорилось ранее, на восточном подножии Джан-Кутарана некогда действовал древний монастырь – то ли армянский, не то греческий, поскольку первоисточники на этот счёт расходятся в сведениях. Старинные руины эти Роман давно намеревался посетить.

Но вначале весьма долгонько пришлось ему подниматься на вершину кряжа, который столь надёжно прикрывает Тихую бухту от привычно господствующего здесь восточного и пронизывающего северо-восточного ветра. Так что не зря, а очень даже обоснованно носит своё название Тихая бухта.

Штормит в ней очень редко – это только когда какой-нибудь среднеазиатский циклон сумеет преодолеть Балканы через Мраморное море и с облегчением вырваться на обширные понтийские просторы. В Чёрном море он наподобие бойкого морского разбойника, оседлавшего морских же коней, распушивших свои гривы и хвосты в виде белых барашков на макушках крутых и быстрых волн, ошалевший этот Среднемор лихо несётся вдоль всего юго-восточного побережья Крыма до тех пор, пока не упрётся в Тихую бухту. И вот здесь уже забурлит он в дикой ярости из-за того, что бежать ему дальше некуда.

Поэтому в такую неукротимо-стихийную пору для Тихой бухты подходит совсем другое название, как минимум – бухта Ярая.
Впрочем, большие морские беспорядки в Тихой бухте бывают крайне редко.
А на ленивые или лёгкие морские волны чего уж тут обращать внимание? Да здесь они обычно бывают самыми обычными: ласковыми, теплыми, убаюкивающими – тихими, одним словом...

И, ах, какая безмерная красота открылась Роману во все четыре стороны, когда он достиг вершины Джан-Кутарана и огляделся!

Первым делом к юго-востоку от него открывалась чудесная панорама глубоко вогнутой и всегда беспокойной Двуякорной бухты. Своё необычное название эта бухта получила потому, что во время сильного морского волнения, которое в ней отмечается практически постоянно, в разыгравшихся волнах только двумя якорями можно было встарь удержать судно от того, чтобы его не выбросило на прибрежные камни.

Некоторое время Роман понаблюдал, как по довольно приличным волнам в обширной акватории Двуякорной бухты гоняли и резво скакали быстроходные катера и скутеры-гидроциклы: количество их было достаточно солидным, что объясняется наличием в этой бухте новомодных эллингов, специально построенных именно для владельцев маломерных судов.

К востоку от Джан-Кутарана и севернее Двуякорной бухты вольготно простиралась одноимённая обширная долина со всеми её дачными посёлками и прибрежными гостиницами с эллингами. Поэтому многие из отдыхающих в этой долине туристов являются страстными любителями быстрой езды по морской глади, да и по волнам тоже. Для этого они, видимо, предварительно сговариваются между собой и специально наезжают целыми партиями.

За Двуякорной долиной на восточном горизонте белели округлые радиолокационные станции системы ПВО. С вершины Джан-Кутарана казалось, будто там некие усталые тарелки НЛО или даже межзвёздные корабли пришельцев из иных миров нечаянно расселись рядком для временной передышки на хребте Тепе-Оба – самом восточном в Крыму гористом хребте.

Внизу, с южной стороны Джан-Кутарана, живописно и причудливо-компактно приютился городок Орджоникидзе, отсюда казавшийся слегка зажатым между солидной двугорбой горой и как бы мелковатым, островерхим и зелёным конусом грациозно аккуратного мыса Киик-Атлама.

Некогда совершенно закрытый для приморских туристов городок теперь весь утопал в зелени, из которой кое-где выглядывали крыши домов и совершенно неловко, словно стесняясь своих жирафских размеров, высоко высовывались из зелени отдельные дома-высотки. Замечательный этот городок с трёх сторон омывается морем. Юго-западная оконечность причудливого мыса, на котором расположен городок, заканчивается изумрудным конусом Киик-Атлама – что означает внезапный прыжок косули, непонятно из-за какого страха вдруг по колени сиганувшей в море

Роман оглянулся. Далеко к северу простиралась гористая местность Биюк-Янышара с с длинным Узун-Сыртом – это уже на самом горизонте слегка к западу от янычарского хребта. Над этой протяженно-плоской и невысокой горой Клементьева, обладавшей постоянными восходящими потоками воздуха, мелкими ласточками вились удлинённые купола парашютов и слегка растопыренные стрижевидные крылья дельтапланов.

Красота – что ещё говорить тут!

(продолжение следует)