Еще раз про Мессинга

                АВТОГРАФ   
       Женщина я честная, врать не умею и всегда очень огорчаюсь, если вижу недоверие в глазах слушателей, например, при рассказе о моем выступлении на сцене кремлевского концертного зала филармонии с исполнением на фортепиано «Песни без слов» Мендельсона на городском смотре-конкурсе школьной самодеятельности. Или о том, как я побывала в той же филар­монии на концерте Вольфа Мессинга. Обидно, знаете ли…
     Ну ладно, расскажу вам про мага и чародея Мессинга.
Давно это было. Даже сказать страшно – в прошлом веке...
Это звучное имя я впервые услышала от своей бабушки Анны Яковлевны Кузнецовой – умнейшего и добрейшего существа на планете. До выхода на пенсию она трудилась в читальном зале библиотеки строительного института. Студенты ее обожали и звали «институтской мамой», забегали в гости, делились секретами. Бабушка всех любила, всем помогала, ведь в ее послужном списке была в прошлом и работа на избираемой должности депутата горсовета. А еще она знала несколько иностранных языков, играла на пианино и гитаре, выписывала огромное количество газет и журналов, делала подшивки, в которых я любила копаться и выискивать интересные статьи, фотографии, заметки. Бабушка читала нам с братом сказки и доступные для детского понимания публикации из литературной серии «Роман-газеты», а еще частенько рассказывала истории про свою молодость, про деда –  участника двух войн, про других героических членов их большой семьи или про замечательных людей того времени.
     Так я узнала про удивительного, таинственного провидца и гипнотизера Вольфа Григорьевича Мессинга, почитаемого самим Сталиным. Потом  самостоятельно стала выискивать в газетах заметки о выступлениях бабушки­ного кумира в разных городах страны, читала отзывы, комментарии и так называемые «разоблачения». Легенды и мифы, окутывающие его имя, возбудили в моей восприимчивой душе тягу ко всему загадочному и сверхъестесственному. Короче, увлеклась я изотерикой на полную катушку и пыталась потихоньку проводить опыты по внушению мыслей на расстоянии или угадывать о чем думают мои собеседники. 
Великий гипнотизер представлялся мне непостижимым, недосяга­емым супергероем и ассоциировался не с живым человеком, а скорее с образом, изображением ученого или писателя, чьи портреты в скучных рамах разнообразили интерьер кабинетов и стены коридоров родной школы.
     Однажды из газетной статьи я узнала, что реальный человек Вольф Григорьевич Мессинг, оказывается, любил наш город и приезжал со своими концертами уже раз пять. А в октябре 1970 года великий гипнотизер, которому минул уже 71 год, в очередной раз планировал выступить в Горьковском кремлевском концертном зале филармонии с единственным концертом – сеансом «Психологических опытов».
    Мне в ту пору было 15 лет и училась я в девятом классе. Бабушка к этому времени уже тяжело болела; после инсульта ее речь восстанавли­валась медленно и сказанное она понимала с трудом. Мне даже не удалось обрадовать ее известием о приезде мага. Со всех ног я бросилась в кассы кремлевского зала боясь, что не удастся разжиться вожделенными биле­тами и была поражена, что оказалась единственным покупателем. Кассир в свою очередь удивилась, откуда я узнала о концерте, ведь по городу даже афиши еще не успели расклеить. Мы вместе с ней, рассмотрев план зрительного зала, выбрали места в первой его трети, крайние к проходу, чтобы все хорошо видеть и иметь возможность принять участие в представлении –  ведь мы обе знали, что Вольф Григорьевич работает со зрителями, а с наших кресел выбежать на сцену было проще простого.
     Своим счастьем и билетом на представление я поделилась со своей новой подругой Татьяной, живущей недалеку от нашего нового дома. Она про Мессинга ничего не знала, но я с жаром посвятила ее в эту тему и сказала, что нам надо будет непременно принять ЛИЧНОЕ участие в психологических опытах. И мы с нетерпе­нием стали ждать дня концерта.
      Накануне похода на представление день у меня не задался. Ночью бабушке опять вызывали неотложку и мы все не выспались, папа с мамой перед работой громко ругались на кухне, брат не пошел гулять с собакой и на химии меня спросили по теме, которую я не особо усвоила. Мелкие пакости довершились большим (для меня) огорчением. Дорогие немецкие колготки по семь семьдесят, на которые я скопила, откла­дывая полученные от родителей деньги на школьные обеды и питаясь в столовке только чаем с плюшкой да яблоком, взятым из дома, порвались во время урока. Сверху донизу пробежала предательская «стрелка». Отдать их в ателье для подъёма петель времени уже не было. В школе я их просто сняла, а дома принялась за починку сама. Для этого у меня имелась специальная игла с подвижным язычком на крючке. Получилось неплохо и практически не отличалось от работы мастериц в ателье у которых я и подглядела эту приспособу. Закрепив последнюю петлю обычной хлопковой ниткой высоко, где ее не было видно, я отправилась на долгожданное мероприятие. 
       Народ клубился в холле и у раздевалки плотным облаком и мы с подругой побежали наводить марафет к зеркалу в туалете (ведь собирались на сцену выходить); поднялись в зал и стали искать свои места. Желающих попри­сутствовать на диковинном  представлении оказалось так много, что адми­нистрация распорядилась продать дополнительные входные билеты и размещать людей в проходе на приставных стульях. Пока мы разобрались кто где сидит, уселись недовольные тем, что наши места теперь не были крайними из-за приставного сиденья, мои залеченные колготки совершили подлость.
–  Свет, ты смотри какая у тебя «стрела» широкая пошла, – толкнула меня в бок Танюшка, –  на самом видном месте.
Я перевела взгляд на свои ноги и чуть не заплакала. Хлопковая нитка, фиксирующая последнюю поднятую петлю, не выдержала, распустилась и еще несколько соседних дорожек устремились вниз к самым туфлям. Юбочка короткая, как не крути все равно видно, что колготки рваные. 
Это было крушением всех надежд. И дорогих колготок жалко (других просто нет) и позориться на сцене с рваниной на ногах не выйду, а значит приблизиться к своему кумиру, побыть с ним на одних подмостках не удастся. Я сникла. Почему-то виновником моих бед считала дядьку, сидящего рядом на приставном стуле, через которого я неловко протискивалась на свое место и видимо сорвала нитку, закрепля­ющую поднятую петлю. От навалившихся несчастий у меня еще и голова не на шутку разболелась.
     А концерт тем временем уже начался. Вышла помощница Мессинга и стала знакомить людей с эпизодами из жизни Вольфа Григорьевича, рассказы­вать, как он проводит свои психологические опыты и как при этом следует  вести себя зрителям. Затем из-за кулис появился сам маг и волшебник в черном сюртуке, белой рубашке, седой и косматый. Был он стар и некрасив но, как говорят в таких случаях, обладал удивительной харизмой.
     На сцену из зала поднимались люди, с ними проводился небольшой тест на гипна­бельность. Некоторых из них, не поддающихся гипнозу, отправляли на место, а с теми, кто остался на сцене, Мессинг проводил забавные гипнотические опыты. Мужчина, заснувший на счете 8, плашмя падал спиной на руки подоспевших ассистентов. Женщины и девушки, которым внушили, что на них идет волна воды, сбрасывали туфли, задирали юбки и лезли на стулья. Группа людей совершала монотонные движения: печатали на невидимой пишущей машинке, мели пол, махали то ли молотом то ли топором, перекладывали воображаемые бумажки с одной стороны стола на другую, кто-то крутил баранку автомобиля  – им внушили, что они находятся на рабочем месте и выполняют свою привычную работу. А еще один человек лежал или, вернее, парил между двумя стульями опираясь на их высокие спинки только затылком и задниками ботинок.
И все это происходило без нашего участия...
     Желающих выйти на сцену было много. Зрители бурно реагировали на происходящее: смеялись, комменти­ровали; большинство верили, что люди не подсадные, но были и такие, которые видели подвох во всем. Мы с подругой просто получали удовольствие от концерта и валились друг на друга в приступе смеха но, нечаянно коснувшись своих колен, я ощущала как досада, свернувшаяся словно спящая собака, вновь поднимает голову и пытается сделать «кусь» в надежде испортить мое настроение.
     Но вот настало время психологических опытов. Помощники Вольфа Григорьевича пригласили на сцену людей, желающих стать индукторами, то есть теми, через которых провидец считывал бы мысли и исполнял желания зрителей. Это был наш последний шанс и я буквально вытолкала Танюшку в проход. Ее взяли.
     Мессингу завязали черной повязкой глаза, развернули спиной и отвели в глубину сцены. Доброволец из зала, молодой военный, высоко подняв вверх свое удостоверение, показал его людям и спрятал во внутренний карман. Татьяна должна была запомнить, где сидел этот парень и индуцировать его место нахождения и задание найти спрятанный документ. Военный сидел недалеко от меня, в левой стороне зала. Все притихли в ожидании. Мессинг, с завязанными глазами, крепко схватил за запястье мою подругу, почти бегом спустился по ступенькам со сцены и буквально понесся в наш проход. Смотреть на него было страшно: находясь в трансе, он как-то странно и хрипло дышал, его лицо, руки находились в движении, прямо-таки тряслись, капли пота стекали по морщинистым щекам. Мне казалось, что от такого быстрого бега он, пожилой человек, может если не споткнуться, то просто свалиться замертво. Когда они пробежали мимо меня, удаляясь от места, где сидел военный, по залу пронесся гул разочарования.
–   Девчонка ему попалась несерьезная, одни женихи, поди, в голове!
–   Сосредоточься, думай о задании, – шумел народ, ругая Танюшку.
Необычная парочка, добежав до центрального поперечного прохода в зале, свернула вправо и припустила вниз по направлению к сцене. Люди разочарованно перешептывались. Вдруг у нужного ряда, только с другой, дальней стороны, Мессинг на секунду замер и ринулся в нужном направ­лении буквально таща за собой свою индукторшу которая, как мне показа­лось, сама пребывала в каком-то ступоре, и, наступая на ноги и спотыкаясь о колени сидящих зрителей, остановился у нужного кресла. Вольф Григорье­вич помедлил немного, считывая указание со своей проводницы, а затем сорвал черную повязку с головы. Зал заревел. Солдатик с пунцовой физиономией поднялся и Мессинг велел ему достать и показать предмет, находящийся в его внутреннем кармане. Под гром аплодисментов артист, не выпуская руку Тани, вернулся на сцену.
     Великий провидец продолжал выступление с другими индукторами, а Татьяна до конца сеанса сидела на стульчике в глубине сцены – вдруг еще для какого-нибудь задания понадобится. Ассистентка сказала, что если она передаст ей листок бумаги, то может получить у Вольфа Григорьевича автограф. У Татьяны с собой оказался только билет на концерт, который она и передала помощнице.
После представления Татьяна похвалилась своим трофеем, а я просто взвыла от досады и стала умолять ее вновь подойти к Мессингу за автографом для меня. Она же там как своя уже была. У меня с собой бумаги не было – билет я смяла и скатала в шарик от волнения еще в самом начале представления. Нашлось только маленькое зеркальце, одна сторона у которого была матовой. Мессинг расписывался карандашом, а  на шершавом стекле черкануть закорючку ему даже удобнее будет, чем на обычном листке. Татьяна не стала вредничать и снова побежала к сцене. За автографом к чародею выстроилась небольшая очередь. Помощники никого из посторонних к нему уже не пускали, но Татьяну они запомнили и разрешили ей подняться.
Вольф Григорьевич сидел за столом опустошенный, еще более постаревший, обессиленный. Блестящее выступление, потребовавшее от него огромного расхода нервной энергии и эмоциональной перегрузки, казалось, могло стать для него последним. Он медленно поднял голову и посмотрел на Татьяну, протянувшую ему мое зеркальце. Вдруг по его лицу пробежала дрожь, руки снова завибрировали и он нервно воскликнул, запричитал:
–   Запах! Запах!... Не понимаю… –  Подбежала ассистентка:
–   Что происходит? –  и не получив ответа, стала оттеснять Таню от стола. Я стояла рядом со сценой и с испугом наблюдала за происходящим.
Гипнотизер жестом остановил свою помощницу:
–   Я чувствую свой запах от ваших рук, – и он уставился на Танюшку. А та, удивленно нюхнув ладошку и пожав плечиком, залепетала:
–   Да я у вас индуктором была, а еще в кармане бумажка вами подписан­ная лежит. Я за автографом к вам второй раз подхожу. Для подруги. Мы вместе пришли, вон она стоит.
Мессинг неожиданно улыбнулся и спросил:
–   Видно ваша подруга модница, раз на зеркале попросила расписаться?
–   Нет, вы не думайте плохого, просто у нее с собой ничего другого не оказалось, а она ваша большая поклонница, но сама подойти не может потому, что у нее колготки порвались.
Я готова была провалиться со стыда. Но драгоценный автограф все-таки получила. Храню его все годы в шкатулке вместе со статьей горьковского журналиста, взявшего у Вольфа Григорьевича интервью на следующий день во время прогулки по городу. Именно этому корреспонденту Мессинг поведал, что во время своих психологических опытов он чувствует себя тридцатилетним, просто внушает это своему организму. Внешне он не меняется, зато сердце – орган гипнабельный, оно ему подвластно. Но восстанавливать силы приходится долго. Возраст сказывается. А еще он сказал, что такими способностями обладает каждый человек, надо только их развивать.
Вот я и развиваю. Кое-чего получается. Теперь уже сама себя иногда побаиваюсь. 
Январь 2023