В ожидании нокаута

Люди толпились у кирпичного здания биржи труда. Каждый был недоволен своей судьбой, каждый считал, что жизнь обходится с ним несправедливо. Все без исключения были уверены, что заслуживают лучшей доли.
Никому не приходило в голову винить в своих злоключениях себя. Виски, государство, полиция, война, бывшая жена… Невезение в картах. Босс, который уволил ни за что. Револьвер, который оказался под рукой во время ссоры в баре. Или просто злая судьба, неведомый фатум, который, захватив человека, в свои объятия, может закружить в водовороте, унести в смертельную воронку, – или выбросить на мирную отмель, и всё это лишь по нелепой и необъяснимой прихоти.
Ты не в силах на это повлиять, можешь лишь стоять, прислонившись к этой стене и жуя спичку с саркастическим взглядом исподлобья, заломив шляпу с таким видом, будто тебе сам черт не брат. Но в душе понимаешь, что ты не хозяин своей судьбы. Не хозяин жизни, которым хочешь казаться. Твой удел – бессмысленная бравада, и ты можешь заслужить одобрение лишь стоящих тут же дружков, таких же неудачников, как и ты сам.
– Эй, Дэнни, не угостишь меня сигаретой? - обратился Бен к флегматично торчавшему поодаль Дэнни Батлеру, долговязому молчуну, единственной страстью которого была игра на тотализаторе, приведшая его семью к разорению.
– Не осталось курева, дружище, - равнодушно отозвался Дэнни, даже не повернув головы.
Бен Стэнтон, невысокий рыжеватый крепыш лет тридцати, покачал головой и хмыкнул. У Дэнни лежала в кармане пачка сигарет, и он это знал. Он поковырял спичкой в зубах и уже задумался, как бы съязвить половчее, но тут его внимание привлек человек, шедший по другой стороне улицы. Бен всмотрелся в него повнимательнее.
Да, ошибки быть не могло – хотя в последний раз он видел Адама Шилдса еще до войны, нельзя было не узнать взгляд этих больших и всегда немного печальных карих глаз худого и высокого человека, шагавшего в сторону Восьмой авеню.
Бен отлепился от стены. Его дружки, казалось, не обратили на это внимания, продолжив лениво поплевывать и зубоскалить по поводу какой-то там ирландской девчонки. Бен пересек улицу. Адам остановился и поджидал его, засунув руки в карманы плаща. Он тоже узнал приятеля юности.
– Здравствуй, Бенни, - сдержанно сказал Адам, и они обменялись рукопожатием.
Адам всегда был сдержанным и немногословным, а Бена с детских лет отличало веселое и раскованное поведение, легкое отношение к жизни, и уже тогда он любил повздорить с кем ни попадя, обычно доводя дело до драки. Они изначально принадлежали к разным социальным слоям, и будь их родиной, скажем Англия, где до сих пор сильны классовые предрассудки, ни в жизнь бы им не стать товарищами по детским играм. Но Нью-Йорк куда демократичнее Лондона.
Отец Адама был преуспевающим юристом, и его сына ожидала та же карьера. Когда Шилдс-младший поступил в университет, их с Беном пути окончательно разошлись. Мать Бена умерла примерно в то же время, а папаша, средней руки коммивояжер, покинул семью еще в годы Великой депрессии. Бен оказался на улице, которая давно его манила. Он стал подручным в знаменитой Адовой кухне, где познакомился со многими преступниками, чьи имена в те годы были у всех на устах. Вскоре он оказался в тюрьме как соучастник ограбления какого-то торгового агента.
Тем временем началась война. Адам оказался во Франции в составе стрелковой роты, показал себя храбрым солдатом, но не безрассудно храбрым – вероятно, поэтому и остался жив, в отличие от большинства сослуживцев, воевавших бок о бок с ним с первого дня. Адам отделался двумя легкими шрапнельными ранениями и после войны благополучно вернулся в свой нью-йоркский дом, чтобы по ночам видеть сны, в которых разрывались снаряды, отрывая ноги молоденьким пехотинцам. Он погрузился в глубокую депрессию, и не найдя забвения в алкоголе, решил выплеснуть свои переживания на бумагу. Его первый рассказ, не слишком умелая попытка облечь в слова переживания времен войны, не заинтересовал издателей.
Бен вышел из тюрьмы незадолго до капитуляции Германии. Его сразу же вновь гостеприимно заключил в свои объятия преступный мир, где он, впрочем, по-прежнему оставался мелкой сошкой. Когда он во второй раз оказался в руках служителей закона, это грозило ему уже гораздо более серьезными неприятностями – на сей раз Бену грозил приговор за убийство, но дело развалилось в суде, поскольку свидетель обвинения отказался от своих показаний. Однако после этого полиция стала проявлять к особе Бена Стэнтона довольно-таки назойливое внимание, и знающие люди посоветовали ему устроиться на работу, дабы обеспечить себе прикрытие. Вот почему в этот сентябрьский день он оказался у биржи труда, где судьба нежданно свела его с человеком из прошлой жизни.
– Ну, как ты поживаешь, Бенни? - сдержанно, но с теплотой в голосе спросил Адам, когда приятели вдоволь похлопали друг друга по плечу.
– Я?.. Чёрт подери, так сразу всего и не рассказать. А ты чем занимался эти годы?
– Сражался за нашу страну… Пожалуй, то, что я уцелел на войне - единственное, чем можно похвастать, дружище.
– Вот что, Адам, - сказал Бен тоном, не терпящим возражений. - Нам есть что  порассказать друг другу, и не годится вот так торчать здесь, посреди улицы. Пойдём лучше пропустим по стаканчику. Как насчёт “Козырного туза”?
– Что ж, пойдем. Я направлялся в редакцию одного журнала, но это подождет, - сказал Адам.
– Кстати, - припомнил Бен. - По правде сказать, мне до смерти хочется курить. У тебя ведь найдётся сигарета для друга, а, Адам?

               

 Бар “Козырной туз” был построен в начале тридцатых. Местный люд поговаривал, что подряд на строительство был незаконно выдан тогдашним мэром Нью-Йорка Джимми Уокером, которого называли “Ночным мэром” и “Щеголем Джимми”. Как бы то ни было, Уокер вскоре ушел в отставку на волне коррупционных скандалов, а бар благополучно пережил не только его, но и трех следующих мэров, и не собирался идти ко дну при нынешнем. Все эти годы делами в “Козырном тузе” заправлял Тони Льюис, невысокий и сухощавый брюнет с ничего не выражающими глазами, умевший решить любой конфликт не повышая голоса – от одного его взгляда парням отнюдь не робкого десятка становилось поистине жутко. C тем, что Тони был прирожденным управляющим, соглашалась, похоже, даже городская полиция, с которой он умудрялся как-то ладить, несмотря на все темные делишки, которые обстряпывались в заведении. Имя владельца “Козырного туза” было известно завсегдатаям и городским властям, но вслух его предпочитали лишний раз не упоминать, как никому не хотелось лишний раз встретиться взглядом с Тони Льюисом.
Когда Адам и Бен переступили порог, в спертом воздухе, которым дышали пополам с табачным дымом посетители “Туза”, было разлито напряженное ожидание. Словно сжалась пружина, которая вот-вот должна была разжаться. Публика с напряжением следила за партией в бильярд между фаворитом – щеголеватым Артуро Джованни, давно снискавшим уважение тонких знатоков игры далеко за пределами Нью-Йорка, и новичком Хэлом Брэди, пареньком из Бруклина с совсем мальчишескими чертами лица, который считался юным дарованием и в случае победы над мастером мог принести немалый куш любителям риска, решившимся поставить на темную лошадку.
Не обращая внимания на игру, приятели проследовали к единственному свободному столику в углу, откуда было плохо видно бильярдный стол. Тут же рядом бесшумно вырос официант. Поздоровавшись с ним как со старым знакомым, Бен заказал две порции виски с содовой.
Легкая джазовая мелодия окутывала зал. Умело направленные шары с громким стуком рикошетили от бортов в лузы. Зрители адресовали игрокам восхищенные возгласы вперемешку с проклятиями. Склонившись друг к другу, Адам и Бен вполголоса беседовали, мало-помалу разворачивая друг перед другом картину прошедших лет. Им принесли еще виски, а потом еще и еще. Отрешившись от происходящего вокруг, они не сразу заметили подошедшего к их столику Тони Льюиса.
– Добрый вечер, господа - вкрадчиво проговорил управляющий.
– Привет, Тони, - откликнулся Бен, поднося зажженную спичку к последней сигарете из пачки Адама. - Познакомься, этот человек – мой давний друг Адам Шилдс.
Тони суховато поклонился, пристально вглядываясь в Адама.
– Приятно познакомиться, мистер Шилдс, - проговорил он. - Извините, что прерываю вашу беседу. Я прошу вас подняться со мной наверх. С вами хотят поговорить.
– Со мной? - удивился Адам. - Кто здесь может меня знать? Да и потом, кто бы он ни был, пускай придет сюда, я не желаю куда-то там подниматься неведомо зачем.
– Послушай, Тони, - вмешался Бен, - Этот парень пришел со мной, и мне не хотелось бы, чтобы его впутывали в какие-то дела, право же, он совсем не то, что мы, он…
 – Ты уж извини меня, Бен, - перебил его управляющий, и в его глазах блеснул холодный огонек, - но твоему другу придется подняться наверх, и если он не понимает этого, то лучше уж ты ему втолкуй. С ним желает побеседовать мистер Монтгомери Хадсон.
– Чёрт возьми, - встревоженно пробормотал Бен, чувствуя, как его ладони вспотели. - Послушай, Адам, тебе действительно лучше пойти, дружище.
– Какого чёрта, я…
– Нет-нет, не спорь, - перебил приятеля Бен, вдавливая окурок в пепельницу. - Доверься мне, я лучше знаю здешние порядки и всё такое прочее. Мистер Хадсон – весьма серьезный человек. Если уж он захотел с тобой перекинуться словечком, изволь уделить ему время, ведь ты не спешишь.
– К тому же, - мягко добавил управляющий, - мистер Хадсон – владелец этого заведения. Вы ведь не станете отказывать в маленькой любезности гостеприимному хозяину, не правда ли, мистер Шилдс?

               

Комната, куда Тони привёл гостя, была просторной, с ярким освещением, к которому после полумрака бильярдного зала глаза Адама не сразу привыкли. Присмотревшись, он увидел роскошную мебель - хозяин этого места предпочитал мореный дуб. Сам хозяин устроился в высоком кресле за массивным столом, на котором немногочисленные письменные принадлежности были разложены в строгом порядке, а единственным предметом роскоши была чёрная статуэтка, изображавшая сокола. Человек, который возвышался за столом, имел нечто общее с этим соколом - у него был проницательный взгляд с хищной горделивостью, точно у зоркой и мудрой птицы. Он был стар, но несмотря на преклонные годы, отнюдь не выглядел развалиной, в его облике чувствовалась уверенность в собственных силах, и он сохранил подтянутую осанку. Может быть, в былые годы он лихо держался в седле. Во всяком случае, не подлежало сомнению, что в молодости этот человек был очень красив, и времени не удалось разрушить его полностью. Холеной рукой старик указал на кресло перед собой.
Прошу вас, мистер Шилдс. Надеюсь, что не слишком побеспокоил вас, оторвав от дружеской беседы. Моё имя Монтгомери Хадсон.
Чем обязан, мистер Хадсон? - спросил Адам, располагаясь в кресле, самом комфортном из всех, где ему доводилось сидеть. - Не могу припомнить, чтобы я когда-нибудь раньше о вас слышал.
Это вполне естественно, ведь я предпочитаю держаться в тени, - ответил его собеседник. - Признаюсь, что тоже не слышал о вас до нынешнего вечера. Впрочем, я уже навел кое-какие справки… Я увидел вас случайно, когда вышел взглянуть на партию Артуро с этим мальчишкой - как его, Брэдли? Ваше умное и волевое лицо, манеры, нехарактерные для обычного посетителя этого места, привлекли моё внимание.
Но я по-прежнему не понимаю, в чем заключается… начал Адам и осекся из-за неприятной догадки, поразившей его.
          Старик, казалось, незамедлительно прочёл его мысли. Он откинулся на спинку кресла и улыбнулся. Блеснули белоснежные вставные зубы.
Не беспокойтесь, Адам, - мягко и с иронией проговорил он, - я не гомосексуалист. Меня всегда интересовали только женщины, хотя теперь и это уже осталось позади... Собственно говоря, в последние пару лет у меня начались серьёзные проблемы со здоровьем, и почти все радости жизни остались для меня в прошлом. Это вплотную подводит нас к тому, о чем именно я хотел с вами поговорить.
          Адам вспомнил о закончившихся сигаретах.
Должно быть, вы не курите? - спросил он.
Старик сделал жест, по-видимому, означавший, что он раздосадован собственной оплошностью.
Ну конечно, - проговорил он, - весьма невежливо с моей стороны.
Он едва заметно повёл ладонью, и Тони, почтительно отошедший в угол комнаты в начале разговора, бесшумно подошел к столу, щелкнул крышкой портсигара, поднес пламя к извлеченной Адамом сигарете и в мгновение ока вернулся на место.
Может быть, вы ещё желаете выпить чего-нибудь, а, мистер Шилдс? - осведомился старик, и, дождавшись отрицательного ответа, продолжил прерванный рассказ.
Я как раз собирался сказать вам, что для меня покончено с виски: лучшие врачи единодушны в этом вопросе, да и сам я не настолько глуп, чтобы не понимать. Увы, и о женщинах, как уже было упомянуто, мне пришлось забыть, тому виной операция, носившая деликатный характер. Что же у меня осталось? Деньги и власть.
Не так уж и мало, - заметил Адам, которого начинала занимать эта необычная персона.
Вот именно, - отозвался Хадсон. - Я весьма влиятельный человек, знаете ли. Одно из преимуществ такого положения заключается в том, что я могу делать людям, понравившимся мне, выгодные предложения. Я хочу предложить вам работу.
Но мы едва знакомы.
О, это не так уж важно. Я наблюдал за вами, когда вы сидели в зале. Потом продолжал наблюдения по ходу нашего разговора - и убедился, что первое впечатление не обмануло. Поверьте, у меня наметанный глаз на людей.
         Цепкий взгляд придавал словам Хадсона убедительности. Казалось, что он способен видеть больше, чем другие, и читает людские души, словно открытую книгу.
К тому же, - присовокупил после некоторого молчания старик, - у меня не так много времени. Если более подходящий, нежели вы, человек, и существует, я могу не успеть отыскать его.
Что же за работу вы намерены мне предложить?
О, это не вполне обычная вакансия. Если угодно, можете считать, что я нанимаю вас на должность секретаря. Через неделю я отправляюсь в Лас-Вегас. Мне необходим компаньон на время этой поездки. После этого мы можем продолжить сотрудничество, если сочтем нужным.
А что вы собираетесь там делать? Просаживать состояние в казино?
Я направляюсь на небольшую встречу сильных мира сего. Но это не так важно, - сказал Хадсон, вертя в руках статуэтку сокола. - С деловой частью поездки я и сам справлюсь. Вы нужны для той части, которая касается развлечений.
Боюсь, что не вполне понимаю вас, мистер Хадсон.
Запаситесь терпением, я вам объясню. Я прожил насыщенную и интересную жизнь, Адам. Многие годы я наслаждался тем, что мне давали мои деньги, а они дали мне все удовольствия мира. Теперь, на склоне лет, я все чаще возвращаюсь мысленно в своё блистательное прошлое, и на меня накатывает тоска. Не потому, что я жалею о том, как я прожил жизнь, а потому, что мне хотелось бы вернуться в прошлое. Но увы, былого не вернешь, люди, которые умерли, не воскреснут, и сам я никогда уже не стану моложе. Думая о предстоящей поездке в Вегас, я начал представлять себе, как я все устроил бы, будь я сейчас в расцвете сил. Шампанское в роскошном бассейне… Карты… Роман с кинодивой…
Старик вздохнул, стряхивая с себя мечтательность, и его взгляд снова стал цепким и внимательным.
Так вот, мой дорогой мистер Шилдс: я хочу, чтобы вы поехали со мной и прожили эти волнующие и прекрасные мгновения вместо меня. Просадите состояние, как вы выражаетесь. Завоюйте самую прекрасную женщину, которая там будет. Подружитесь со звёздами Голливуда. Я даю вам карт-бланш. Я буду находиться поблизости, наблюдая за вами и пытаясь прочувствовать все так, как если бы это происходило со мной. Так я надеюсь вернуть себе вкус к жизни. Разумеется, вы получите щедрое вознаграждение, не говоря уж о том, что будете некоторое время купаться в роскоши, в небывалой роскоши.

Я так понимаю, когда я отправлюсь в постель с самой красивой женщиной, вы будете сидеть в углу и тихонько наблюдать?
О нет, что вы, - приподнял брови Монтгомери Хадсон. - Меня интересует лишь то, как вы будете её покорять.
Неужели вы готовы за это ещё и заплатить?
Я богатый человек, мистер Шилдс. Вот моя чековая книжка. Я готов сейчас же выписать вам чек на двадцать пять тысяч долларов. Если вы предпочитаете наличные, ту же сумму доставят сюда, стоит мне только распорядиться.
Большой куш, - заметил Адам. - Но это больше смахивает на какую-то ловушку.
Я понимаю ваше недоверие. Действительно, такие предложения делаются не каждый день. Насколько я понимаю, вы сведущий в юриспруденции человек. Мы заключим договор с соблюдением всех формальностей, на тех условиях, которые предложите вы.
Откуда вы знаете, что у меня юридическое образование?
Старик улыбнулся с лёгким самодовольством.
Вы недооцениваете моё влияние. У меня есть свои люди повсюду, не исключая и правительство Соединённых Штатов. Но в данном случае все было проще простого: узнав вашу фамилию, я вспомнил вашего отца - он прославился в двадцатые, хотя я лично не был с ним знаком, но помню о его участии в судебном процессе, касавшемся сталелитейного завода. Чтобы проверить догадку, я позвонил Барри Брогдону, который знает всех и вся в этом бизнесе. Барри подтвердил, что вы и есть сын того самого Шилдса, а заодно рассказал кое-какие факты вашей биографии.
Так вы знакомы с Брогдоном? Действительно, это давний друг нашей семьи.
Ещё бы мне его не знать. Барри мой адвокат вот уже много лет.
Хадсон нажал на кнопку, и из стола выдвинулась полка с телефоном.
Вы можете сейчас позвонить Барри, если желаете проверить все эти сведения.
Пожалуй, в этом нет необходимости, - сказал Адам. - Пожалуй, вы действительно похожи на эксцентричного богача, а не на афериста. Но я в любом случае склонен ответить вам отказом.
Вот как? Вас не устраивают финансовые условия? Если дело в этом, я готов удвоить сумму.
Нет, мистер Хадсон. Дело в том, что мне вся эта затея нисколько не интересна. Я вернулся с войны другим человеком, уже не рвущимся к выпивке и красоткам. Что касается денег, то на жизнь мне хватает, а большего мне и не нужно. Я сосредоточен на своей внутренней жизни, и мне не хотелось бы менять это ради вашей прихоти. Полагаю, ваши деньги и возможности позволят найти человека, который отнесется к делу со всем возможным энтузиазмом и будет из кожи вон лезть, только бы развлечь столь щедрого благодетеля.

Какие у вас планы на будущее? - спросил старик, подавшись вперёд.
Будущее? - переспросил Адам с задумчивостью. - Будущее становится настоящим, настоящее - прошлым, а прошлое превращается в вечное сожаление, если не заглядываешь в будущее… Но я не стремлюсь заглянуть туда, нет.
Теннесси Уильямс, - молниеносно определил его собеседник. - Мне понравилась эта пьеса. Должен сказать, игра мисс Тейлор была бесподобна.
В круг ваших интересов входит и театр?
Мой дорогой Адам, вы даже не представляете себе широту упомянутого вами круга. К слову, я могу познакомить вас и с самой мисс Тейлор.
Адам на мгновение замялся, и это не укрылось от проницательного взгляда старика.
Ага, вы уже задумались, - заметил он. - Должно быть, женщины, способные заинтересовать вас, все же существуют.
Дело не в этом, - поспешил ответить Адам. - Видите ли, я подумывал о драматургии в свое время. Возможно, такая встреча могла придать мне творческий импульс и сослужить неплохую службу, если я захочу вступить в литературно-театральные круги.
О, ручаюсь, что вы могли бы написать очень недурную пьесу, - сказал Монтгомери Хадсон. - Вы чувствуете диалог и умеете подать реплику… Итак, в общих чертах мы договорились?



Спустя неделю Адам, одетый в великолепный костюм, стоял у пальмы в фойе отеля “Парадайз” – лучшего во всем Вегасе. Вокруг сновала обслуга и степенно прохаживались те, кому она была призвана угождать – богачи всех сортов и мастей. Политики, бизнесмены, знаменитые певцы и комики, звезды бейсбола – кого тут только не было. Глазу не на чем было отдохнуть из-за нестерпимого блеска драгоценностей, которые нацепили на себя спутницы этих важных персон. Адам ждал мистера Хадсона, который сразу по прибытии отправился на встречу, оставив его дожидаться здесь. Адам, даже не глядя в зеркало, был уверен, что на лице у него написана та же безразличная скука, что и у бедолаг, околачивавшихся у биржи труда, когда он встретил Бенни. Ему захотелось пожевать спичку.
Наконец мистер Хадсон появился. Старика сопровождали два телохранителя, прилетевшие сюда вместе с ними. Он выглядел вполне довольным.
– Ну что, не соскучились,  Адам? – спросил старик, потрепав своего протеже по плечу.
Словно бы из ниоткуда тут же материализовался Мо Селлерс, державший “Парадайз” на паях с итальянской мафией. Это был крупный, загорелый и белозубый мужчина со стальным взглядом, едва начавший стареть, жесткий и расчетливый делец в обличье бонвивана.
– Добро пожаловать, мистер Хадсон, – сказал Мо без тени подобострастности. – Добрый день, мистер Шилдс. Я наслышан о вас. Позвольте, джентльмены, я провожу вас к лучшему столику в нашем ресторане. Шеф-повар сегодня в ударе.
Селлерс не обманул гостей: поданный ужин был действительно превосходен. Впрочем, Монтгомери Хадсон не ел ничего, кроме какого-то незамысловатого салата, допускавшегося его диетой. Зато старик обильно потчевал Адама и Мо рассказами о том, какие изысканные блюда ему доводилось пробовать в Париже, Лондоне и Неаполе много лун тому назад.
Когда с едой было покончено, Хадсон наконец замолчал. В этот момент в конце зала показался верзила с кирпичной рожей, с обликом которого совсем не вязался надетый на нем дорогой костюм от Дармиани. Похоже, он был знаменит: многие оборачивались в его сторону.
– Биф Макгрейди, мистер Хадсон, – сообщил Селлерс.
– Прекрасно, прекрасно, – отозвался старик. – Пригласи его, Мо.
Селлерс сделал знак своему человеку – маячившему неподалеку Ирландцу Джо, и тот кинулся выполнять распоряжение. Вскоре Макгрейди, тяжело пыхтя, уже протискивал свою грузную тушу за их столик.
– Познакомьтесь, – сказал старик. – Мистер Адам Шилдс, мой компаньон. – А это Биф Макгрейди, мистер Шилдс. Величайший боксер из ныне живущих.
– Еще бы не величайший, – коротко хохотнул Биф, обнажив гнилые зубы, среди которых недоставало парочки. – Вы уж поверьте, еще не сыскался тот малый, который меня побьет.
– Вы можете смело заключать пари на бои с участием Бифа Макгрейди, – вклинился Мо Селлерс. – Все его соперники уже в первом раунде оказываются на полу.
 – Нокаут – мое второе имя, – хвастливо сказал боксер. – Зрителям я, значит, заранее толкую – девчонку с табличкой “2” вы точно не увидите, если уж я дерусь всерьез. Один раунд, и готово. Чертовски плохо дело для букмекеров - любому олуху ясно, чем дело кончится. Но тут уж ничего не поделаешь, верно я говорю?
Все молча выпили по бокалу превосходного шампанского. Все, кроме Монтгомери Хадсона, который знай себе потягивал обыкновенную воду.
Старик сделал едва уловимый жест в сторону Мо Селлерса, и тот мгновенно встал.
– Позвольте увести вас на пару минут, Биф, – сказал он боксеру. – Я представлю вас Джерри Скиннеру, это промоутер из Чикаго. Он сидит вон за тем столиком.
Когда они удалились, Хадсон испытующе взглянул на Адама.
– Вы подеретесь с этим человеком.
– С Бифом Макгрейди? Позвольте, но он же меня по стенке размажет.
– Вы будете драться. И вы, черт побери, его победите. Прямо сейчас.
– Я отказываюсь. Это же абсурд.
– Позвольте кое-что объяснить вам, Шилдс, – в голосе мистера Хадсона зазвучал металл, – между нами уже заключена сделка. Здесь, в самом сердце игорного бизнеса, всякий скажет вам: когда игра уже началась, нельзя просто так взять и выйти из нее.
Адам вдруг почувствовал, что им овладевает апатия. “Ладно, поддамся, это будет недолго. Меня уложат первым же ударом”, – подумал он.
Он вышел в центр зала, и закатав рукава рубашки. Макгрейди, на ходу делая то же самое, выбрался из-за столика Ларри Скиннера, который ободряюще похлопал боксера по плечу и что-то негромко сказал. Верзила расхохотался в ответ.
Что я здесь делаю, подумал Адам.
Макгрейди встал в привычную стойку. Публика в зале стала затихать, как перед началом спектакля, когда гаснет свет. Теннесси Уильямс, вспомнил Адам. Представление будет недолгим.
Он занял выжидательную позицию, но Макгрейди медлил, не двигаясь с места. Кто-то в зале недовольно свистнул.
Адам двинулся вперед, изображая, что будет атаковать. Макгрейди наконец словно стряхнул с себя нерешительность, и нанес могучий удар в солнечное сплетение. Адам рухнул на пол.
В зале послышались одобрительные выкрики. Зарезан на потеху римской черни, подумал Адам, ловя ртом воздух.
Макгрейди ждал, не понимая, что делать дальше. В обычном боксерском поединке судья начал бы отсчет, но здесь не было судьи. Он спокойно позволил Адаму встать, собираясь нокаутировать соперника новым ударом, но тут за одним из соседних столиков выстрелила откупоренная бутылка шампанского. Макгрейди на мгновение отвлекся, и в этот момент Адам, неожиданно для самого себя, ударил дюжего боксера в челюсть, и тот покачнулся. Публика завопила, кто-то вскочил с ног. Это вселило в Адама какую-то необъяснимую дикость, и он изо всех сил ударил снова, не разбирая, куда метит. Удар пришелся в висок. Макгрейди, знаменитый Макгрейди, которого доселе не побил ни один тяжеловес, свалился как подкошенный. Мгновенно наступила тишина, словно кто-то щелкнул выключателем. Все было кончено.
– Позовите врача, – отрывисто бросил Скиннер метрдотелю, вставая из-за стола.
– Как вы догадались, что он сделает это, мистер Хадсон? Так не бывает, ведь против него выставили лучшего боксера, – негромко проговорил Селлерс, склонившись к старику.
– Жизненный опыт – это кое-что, мой дорогой Мо, – проговорил мистер Хадсон, задумчиво вертевший в руках зубочистку. – Теперь этого парня ждет слава. Я не исключаю, что он станет величайшим человеком современности.
Адам, все еще не отдышавшийся, подошел к столику своего благодетеля.
– У меня есть к вам просьба, мистер Хадсон, – сказал он, глядя в глаза старику. – Распорядитесь прислать мне в номер бутылку “Кристал” и двух блондинок.
Коротко поклонившись, он удалился, спиной чувствуя взгляды посетителей – зависть, шок, недоумение.
– Организуйте то, что он попросил, Мо, – улыбнувшись, сказал мистер Хадсон. – Прикончив бедолагу Бифа, этот мальчик вернул себе вкус к жизни.
Селлерс кивнул. Быстро отдав указания насчет шампанского и девочек, он удалился к себе в кабинет, и постоял, вглядываясь в ночь за окном – там переливались неоновые огни, город не собирался засыпать, как и всегда. Люди и машины создавали бесконечный круговорот, и на Мо Селлерса напало философское настроение. С лица хозяина “Парадайза” сошло всегдашнее жесткое выражение. Он думал о странной игре судьбы, о неведомой силе, которая творит с людьми странные и необъяснимые вещи. Ты можешь оказаться в нокауте, когда совсем этого не ждешь, а можешь обнаружить, что рефери поднимает твою руку – руку победителя.
Зазвонил телефон.
Селлерс нехотя снял трубку.
– Босс, у нас проблема в номере 417, – сказал Ирландец Джо. – Тот парень, который сегодня уложил Макгрейди, разнес себе башку из ружья. Коридорный принес шампанское со льдом, а у него там мозги по стенке размазаны. Ну и вечерок сегодня, а, босс? И где он, черт его подери, успел достать ружье?