Учительница русского Глава 16

По обе стороны тихо разворачивались поразительные красоты. Скромно кружились снежинки, которые кто-то, казалось, позабыл в облачном мешке и теперь, проводя ревизию, вытряхивал на головы весёлых, краснощёких, выдыхающих клубы пара молодых лыжников.

Андрей, однако, никак не мог сосредоточиться на красоте, пробегающей слева и справа от него. Он неотрывно смотрел на бёдра Леси, ритмично переминающиеся под полушубком, - девушка шла по лыжне перед ним, - и чувствовал, как тяжело ему в очередной раз совладать с собой. Конечно, у него ещё есть терпение, потому что ничего не ищут молодые люди в его возрасте, как только любовного томления, и желают, чтобы продлилось оно как можно дольше.

Солнце ослепляло, всполохами блёсток отражаясь в каждой снежинке, небо изливало яркую акварельную лазурь, молодая грудь, разогретая бегом, вздымалась, и Андрей с удовольствием ощущал, как внутри него работает могучий насос, омывающий кипящей кровью даже самые дальние уголки его тела. Железистый привкус стоял на языке, но в этом возрасте это не тревожило, а скорее, наоборот, давало ощущение полноты жизни.

Андрей радовался тому, что он молод, весь из плоти и крови, что он расцветает в ожидании подарить этому прекрасному миру то, что должен подарить, ради чего пришёл сюда. Он чувствовал, как от каждого взмаха рук под телогрейкой играют мышцы, каждым толчком запуская разогретую турбину его тела, заставляя его лететь вперёд. Но догнать Лесю всё равно не удавалось; смеясь кристально-чистым смехом, она ускользала от него, как сосулька сквозь пальцы.

После того, как ребята сделали по лесу дюжину кругов, они нашли склон и начали кататься с него. Это была идея Андрея, потому что, если в беге на лыжах Лесе не было равных, то крутых спусков она боялась и избегала. А Андрею хотелось похорохориться перед своей павой. То и дело он бросал на неё лучистые, полные обожания взгляды, смахивал снежок с её плеча, заботливо подбивал воротник полушубка.

Леся делала вид, что не замечает этих знаков внимания, что это что-то само собой разумеющееся. Они дружили уже несколько лет, и Андрюша, наверное, первый почувствовал, что влюблён. Незаметно из друга он сделался пылким влюблённым, но и тогда долго не показывал свои чувства, скрепя сердце невидимыми тисками. А Леся… просто отвечала на его чувства, польщенная его вниманием и обожанием. Из двух она была именно той половиной, которая всецело позволяла любить себя.

В какой-то момент Леся с высоты склона увидела, как на месте Андрюши, летящего вниз, возник снежный столп, вихрями разлетающийся в разные стороны и принявшийся кружить внутри себя, как в мясорубке, шапку, лыжи, палки… Ремешок правой лыжи соскользнул с пятки валенка на спуске, Андрей потерял равновесие - и потерялся в им самим спровоцированной снежной лавине. 

Леся, невольно вскрикнув, ударила палками в снег и поспешила к Андрею, вокруг которого облаком оседали снежинки и который лежал весь запорошенный без движения. Леся затормозила возле Андрея и, не снимая лыж, со страхом в глазах принялась тормошить его.

- Андрюшка, очнись! Что с тобой?!   

Ни звука. Ни шороха. Ни вздоха. Казалось, само время замерло, задохнулось, лопнуло на дне этого заснеженного оврага. Леся не верила своим глазам, вмиг наполнившимися слезами, она зажала рукавичкой крик, готовый вырваться из искаженного рта. Она очень боялась смерти, - боялась её так, как могут бояться только молодые люди, которым смерть кажется далекой и ненастоящей. Если смерь приходит, то чудовищно будоражит их воображение, но они всё равно не понимают истинный смысл этого действа, происходящий с человеком.

Но что это? Лёгкий парок окутал вдруг ноздри Андрюши, и вот он уже не может сдерживаться, прыскает молодым смехом, а слёзы Леси брызгают ей на щёки уже от радости. Своей мощной рукой, кажущейся необъятной в рукаве телогрейки, Андрюша сгребает Лесю, подминает под себя. Она визжит от того, что ноги в лыжах спутались, а он наслаждается, что смог её обездвижить и теперь она принадлежит только ему. Он долго смотрит в её глаза, победно улыбаясь, не даёт пошевелиться, пресекая малейшую попытку улизнуть. Леся делает вид, что всё это ей очень досаждает, хотя на самом деле что может быть прекраснее этого плотного, тяжелого мужского тела, давящего на неё со всей силой своей молодости?

- Ну так да? - выпытывает Андрюша.

- Что «да»? - будто не понимает Леся.

- Когда свадьбу сыграем?

- Ну что ты заладил, когда да когда! Время есть, можно ещё и неженатыми походить, повеселиться.

- Думаешь, легко мне веселиться, глядя на тебя, на бёдра твои? - Андрюша уже шептал, будто стеснялся кого-то, хотя они были совсем одни в этом овраге. - И потом: сегодня время есть, а завтра его может не быть. А я хочу, чтобы у нас все было по-настоящему, как у взрослых.

Леся хихикнула, пряча улыбку в мех своего воротничка.

- А откуда ты знаешь, как оно бывает у взрослых?

Андрюша совсем смутился, но хватку не ослаблял. Он хоть и улыбался, и шутил в тон своей подружке, но в глубине души мучительно ему было вести с ней такие разговоры. Всё она как будто забавлялась с ним.

- Ребята рассказывали. Да я и мамку с папкой видел не раз, когда они жили за занавеской. Дело житейское!

- А я вот что-то не хочу так, за занавеской.

- Да я дом выстрою, ребятишек мне родишь!

- Когда ещё это, ребятишек! - отмахнулась Леся, пытаясь улыбнуться. - Смешной ты, Андрюша! Пусти! 

- Не пушу!

- Пусти, говорю! Простужусь я! У тебя губа вон лопнула на морозе!

Только сейчас Андрей почувствовал, что на его нижней губе действительно теплится, дрожит капля крови. Не мигая глазами, в которых было столько любовной муки, он приблизил своё лицо к Лесе и дал алой капле упасть прямо ей на губы. Их дыхание смешалось. Андрей медленно, миллиметр за миллиметром наклонялся к Лесе, она хохотала, охваченная каким-то странным чувством, - наконец, их губы встретились, и, размазывая свою кровь по губам Леси, Андрей принялся жарко и жадно целовать её.

Леся не закрывала глаза, скользя по ослепительной голубизне неба, которое принимало их в свои объятия, рассматривая пушистые, аккуратно очерченные брови Андрюши, его сомкнутые, вздрагивающие ресницы. Да, давно уже он был не мальчик, вон как возмужал за последние пару лет, стал серьёзнее, вдумчивей, зачастую высказывал мысли, которые поражали своей зрелостью. А она всё игралась. Ну что ж поделать, раз такой у неё характер, легковесный, как говорила мама, - в отцову кровь.

Ей мечталось, чтобы жизнь была праздником, кругом шумело веселье, было вдоволь вкусной еды. Ведь всего этого человек заслуживает в силу своего верховного положения в природе, - так зачем же жить иначе? Ужиматься, голодать, одеваться в обноски, быть хуже паршивой собаки?! И это их с Андрюшей очень разнило: он, казалось, внутренне как раз готовился к какому-то подвигу, который понять Леся никак не могла. Зачем приносить себя в жертву, если жертва эта никому не нужна?

Во всем остальном Андрюша ей был даже слишком понятен, понятны его желания, настрой. Не будучи гадалкой, Леся могла предсказать всю его жизнь наперёд, - и от этого ей становилось серо, тоскливо. Смутно желалось пережить какое-то приключение, что-то даже мистическое, что наполнило бы Лесю ощущением полноты бытия.

 - И чего только тебе не живётся спокойно? - вздыхала мать, качая головой. - Андрей - хороший парень, надежный. Смотри, походит, походит вокруг тебя - да и надоест ему слоняться-то.

- Никуда не денется! - улыбалась Леся. - Мы с ним как эти, сиамские близнецы, боками друг к другу приросли.

- Ну так и выходи за него, чего парня мучить? Посмотри на Варю, всё у них хорошо да ладно с Николаем.

- Всё - да не всё! - словно бы шутила Леся и ускользала, чтобы, чего доброго, не пришлось объясняться в своих словах.

Ох уж эти ей сравнения с Варькой, надоело! Варвара - такая, а Леся - сякая! Варя степенная, вдумчивая, у Вари характер, Варя гигант, а она, Леська, - «легковесная»! Эти сравнения всегда её обижали. Слава Богу, Андрей никогда не сравнивал её с сестрой, - а то погнала бы в шею, не задумываясь. В конце концов, Варе положено быть степенной и вдумчивой, ведь она - старшая, и разница между ними, ни много-ни мало, двенадцать лет!

Леся забылась и закрыла глаза. И сразу же произошло то, чего она боялась, - и не в первый уже раз. Тёмные брови Андрюши посветлели, нос вытянулся, изменил очертания овал лица, губы приобрели другую форму, виденную ею недели две назад мельком, но отчего-то врезавшуюся в память.

Тогда она увязалась за Варей «посмотреть на немца». Андрюша сказал ей по секрету, что «рано или поздно, но мы будем воевать с Германией, это лишь вопрос времени». Она, как всегда, смеялась и не верила. В городе открыто немецкое консульство. В консульстве работает её сестра. Как это воевать? Напротив, дела обстоят самым невинным образом, а иначе это как: сегодня друзья, а завтра - враги? Нет, невозможно. Столько людей трудятся на ниве дипломатии, столько усилий и средств вложено в установление дружеских отношений, - у кого поднимется рука всё это уничтожить?

- Вот увязалась, как назойливая муха! Да я с ним почти не вижусь, он постоянно где-то пропадает, - пыталась отговорить Лесю Варвара.

- А кто ж тебе деньги даёт за уроки?

- Мне зарплату оставляют в конверте на тумбочке.

- Ничего не скажешь, прямо шпионский роман! Ладно, пойду в библиотеку, - ответила Леся и будто невзначай зашагала рядом с сестрой.

- А Андрей знает, что ты на немца хочешь поглядеть? - усмехнулась Варвара.

- А Андрюше знать это абсолютно не обязательно.

Лесе повезло, необъяснимо и вдруг. Когда девушки ступили на крыльцо дома, где Герхарт проживал вместе с сыном, немец, как по заказу, вышел им навстречу.

- О, товарищ Максимова, здравствуйте! Рад вас видеть! - он начал первым, пожав Варваре руку. - А это что за милая… - он хотел, наверное, сказать, барышня или что-то в этом роде, но вовремя опомнился, - …товарищ?

Варвара представила оробевшую Лесю.

С того момента, стоило Лесе закрыть глаза или задуматься, перед её мысленным взором из темноты вставал образ Герхарта: светлокожий, белозубый, подтянутый, с придававшими романтический оттенок припухлостями под глазами и очень забавным выговором по-русски. Это было похоже на наваждение, но Леся поймала себя на мысли, что она теперь позволяет Андрюше подолгу себя целовать именно потому, что представляет на его месте белокурого немца. Чужестранец был другой, не похожий на русских мужчин, окутанный вожделенной тайной и оттого настолько взбудораживший воображение юной Леси.

- Да, точно так, вы с сестрой очень похожи, - заметил Герхарт, но даже несмотря на это обстоятельство, казалось, остался равнодушен к новому знакомству. Чем могла ему быть полезной юная комсомолка? Следовало подумать об этом, ну а пока не стоит выражать особенной симпатии.

После прогулки молодёжь, по дороге встретив двух приятелей, завалилась к Андрюше пить чай с малиной. Жили Приваловы небогато и тесно, но зато дружно и гостей всегда встречали с удовольствием, неся на стол последние запасы. Мама Андрея покормила всех яичницей-болтушкой на сковороде и ушла по делам, понимая, что молодёжи хочется поговорить о своём. А разговоры, в основном, велись вокруг одной и той же темы, поэтому Леся порядком скучала, обхватив ладонями горячую кружку и наблюдая, как причудливо вьётся над ней ароматный парок. После лыжной прогулки в морозном лесу наступило то благостное состояние, когда захотелось провалиться вглубь себя и безмятежно там поспать, чтобы никто не мешал и не дергал. Мышцы то приятно стягивало, то отпускало, как будто Леся была глиняным человечком, которого кто-то медленно мял в пальцах.

- Ты думаешь, быть войне? - шёпотом спросил Щепа, Володя Щепкин, самый молодой из троицы парней.

- Это витает в воздухе, - ответил Андрей тоже приглушенно. Говорить на такие темы было небезопасно, но игнорировать их было невозможно для молодых, у которых вся жизнь зависела от того, как в ближайшем будущем станут развиваться события. Молодости свойственно говорить и действовать без оглядки, смело и даже неосмотрительно, - как и теперь это происходило в доме Приваловых.

- Ну и что? - хорохорился Щепа. - Закидаем их шапками!

- Закидаешь их, как же! - вмешался до этого молчавший Слава. - Смотри, чтобы они тебя чем-нибудь потяжелее не закидали!

Вячеслав Савадов, наоборот, был самым старшим из присутствующих, а оттого и самым рассудительным. История его появления на свет была темной, и он до сих пор как будто стыдился чего-то из своего прошлого. Может быть, того, что звали его вовсе не Вячеславом, а Святославом, но, когда в 32-м он получал паспорт, на него посмотрели широко раскрытыми от ужаса глазами и посоветовали что-нибудь сделать со своим империалистическим именем. Он быстро сориентировался и, чтобы не перестать быть Славой, попросил, чтобы его записали Вячеславом. Скрепя сердце, согласились. И фамилию Святославу Савадовскому тогда тоже урезами, на всякий случай и из лучших побуждений. Славка был, в принципе, не против, потому что родства своего всё равно не знал, воспитанный в детдоме. Вроде отец был польским подданным, которого невесть что занесло в Сибирь. Мать расстреляли. Пока Славка был подростком, не спал ночами, всё ждал, что за ним тоже придут. Но за ним никто так и не пришёл.

- Вот-вот, - согласился Андрей. - Во время русско-японской войны тоже пшикали, дескать, шапками японцев закидаем, а на деле вон как они нас прижали.

- Ну ты вспомнил! - засмеялся Щепка, который в годину вышеупомянутой войны ещё не родился, как, впрочем, и все здесь присутствующие. - Нечего и сравнивать! Это когда было-то?! Это при царе было, а тогда все отсталое было: ни машин тебе, ни турбин…

Продолжить чтение http://proza.ru/2023/02/15/1353