Судьба Солженицынской пятёрки

 
Наталья Решетовская, Николай Виткевич, Кирилл Симонян, Лидия Ежерец,
Александр Солженицын. 31 мая 1941 года.

Эти имена стали широко известны благодаря их близости к Александру Солженицыну, жизнь которого исследована едва ли не поминутно.  Сами они называли свою пятёрку «непобедимой армадой».

Лицо компании ; староста класса Саня Солженицын (Морж), он всегда и всюду старался быть первым. «Морж» ; это потому, что Саня до поздней осени ходил без пальто и всю зиму нараспашку. Но непререкаемым авторитетом пользовался Кирилл Симонян. Ребята играли в трёх мушкетеров: Морж был Арамисом, Виткевич (Кока) – Портосом. Кирилл – Атосом.

Школа № 15, где они учились, находилась в самом центре Ростова-на-Дону – Соборный  переулок, рядом с тогдашним почтамтом, поблизости от главного городского Собора. Я хорошо знаю эту школу и много раз в ней бывал. После войны это была женская школа № 37, соседка нашей мужской 39-й. Мы дружили школами и классами, и дружбу эту пронесли через всю жизнь. В 15-й школе учился и Алик Шендерович, будущий поэт Александр Ревич. Позднее он напишет: «Моя двоюродная сестра Лида Ежерец, дочь моей тётки, она старше меня года на три. Они все учились в 10-м классе, я –
в 7-м. С Солженицыным и со всей этой компанией я сталкивался на днях рождения. Саня Солженицын из них из всех мне меньше всех нравился. Он был прирождённым вождём. В этом есть деспотизм. А они в него все были влюблены. Он был абсолютно безапелляционный – дл-и-и-нный такой, худой…». Мне Ревич говорил жёстче: «Саньку я не любил – он был противный».

Молодая учительница Анастасия Сергеевна Грюнау подростком приехала с родителями
в Ростов из Москвы и в 1930-м окончила литфак ростовского пединститута. Она стала прототипом рассказа Солженицына «Настенька» (1995). Большой рассказ
о потерявшемся поколении, пришедшем из церкви в безбожный комсомол,
об изнасилованной совсем юной, ходившей по рукам, оставшейся одной
с дочкой учительнице в школе, ещё не знающей, чему и как учить. Конечно, это – рассказ, но учительница Солженицына в нём легко угадывается. Как можно относиться к автору, описывающему такие подробности личной жизни своей любимой учительницы?!

Друзья писали стихи («очень плохие и очень подражательные», как вспоминал потом К. Симонян). Сочинения о Шекспире, Байроне, Пушкине писали, привлекая внешкольные источники. Лучше других в классе это получалось у Лиды Ежерец, Сани Солженицына и Кирилла Симоняна.

По совету Анастасии Сергеевны сочиняли роман, который сами назвали «романом трёх сумасшедших». «Сумасшествие» состояло в том, что главы романа они писали по очереди, судьбы героев заранее не оговаривали, и каждый последующий автор вынужден был выпутываться из ситуаций, в которых накуролесил предыдущий. Кирилл и Саня вместе с Иосифом Резниковым издавали рукописный сатирический журнал. В нём помещали стихи, эпиграммы друг на друга, а то и на учителей, получая от них такие оценки: «остроумно», «не очень остроумно», «остроумно, но бестактно». Успели выпустить 4 номера. За этот журнал учительнице досталось: вне программы,
в нарушение инструкций и без ведома вышестоящих инстанций. Когда 15 лет спустя я выпускал в школе журнал «Наше творчество», нашу учительницу за него хвалили. Правда, эпиграмм на учителей мы в него не помещали.

На уроках литературы им нравилось читать пьесы в лицах, и Кирилл с Саней были самыми активными участниками таких чтений. Посещали литературный кружок в Доме медработников. Однажды Кирилл устроил в своей маленькой квартирке на улице Шаумяна спиритический сеанс.
 
В 9-м и 10-м классах ребята увлеклись театром, организовали драмкружок
и под руководством Анастасии Сергеевны репетировали пьесы Островского, Чехова, Ростана, ставили "Квадратуру круга" Катаева. Записались в городские драмкружки. Роли "первых любовников" поручались Солженицыну. Любили посещать спектакли городского театра, особенно если билеты были со скидкой. Летом в чудном двухъярусном городском саду (это совсем близко от школы) проводились бесплатные симфонические концерты, друзья часто их посещали.

Городской сад имени Горького… Любимое место отдыха ростовчан.
Как много воспоминаний у меня связано с этим садом! Я пишу эти строки
и ловлю себя на мысли о том, что не просто описываю школьные годы моих героев,
а провожу своеобразную экскурсию по местам моей юности. Как много общего было
в нашей юности! Тот же район Ростова. Почти такая же бурная жизнь. Нас разделила война: они – до, мы – после. Разница была, и большая: они перед войной жили
в цветущем красавце-городе, а мы после войны ; на развалинах полуразрушенного Ростова, в центре которого осталось немного целых домов. Восстанавливали Ростов на наших глазах и не без нашего участия.

Дружба продолжалась и после окончания школы, хотя они учились в разных институтах. Лида Ежерец оказалась самой последовательной из друзей – поступила
в пединститут (он находился на улице Энгельса в 5 минутах ходьбы от дома, где я жил в 1950-55 гг.), на филологический, Симонян и Виткевич – на химфак Ростовского университета (РГУ), Солженицын – на физмат. Позже Кирилл Симонян перевёлся
в мединститут.
 
А я продолжаю свою экскурсию по памятным местам моей юности. На химфаке РГУ я учился в 1950-1955 годах. Первокурсниками мы участвовали в субботниках – разбирали развалины, оставшиеся во дворе химфака, на их месте сажали деревья.
И здание физмата, которое тогда находилось на улице Горького, 100, мне хорошо знакомо – на занятия по физико-математическим дисциплинам мы ходили именно туда. Я ходил теми же дорогами, что и герои моего повествования. Только дороги эти стали уже другими – разбитыми и искорёженными. Вот что писала Н.А. Решетовская
в своих воспоминаниях: «Правда» рисовала удручающую картину разбитого и разграбленного Ростова. Из почти трёхсот промышленных предприятий остались целыми только шесть, разрушены вокзал, речной порт, железнодорожный мост через Дон. Красавец-город был изуродован до неузнаваемости: Большая Садовая превращена
в руины, драматический театр — в пепелище. Не уцелело, кажется, ни одно из зданий шести ростовских вузов. На месте научной библиотеки РГУ стоял остов
с перекошенными железными балками, здание физмата превратилось в развалины.
В главном корпусе университета была пробита крыша и разрушен пятый этаж, окна заложены кирпичом или забиты досками. В здание химфака попал снаряд. Отопительная и канализационная системы не работали; хозяйственное и научно-учебное оборудование почти полностью исчезло. Уничтожены все библиотеки города».

Солженицын на физмате – отличник, активный комсомолец, староста группы. Он участвовал во всех общественных мероприятиях, был редактором стенгазеты, выходившей еженедельно и премированной на общегородском конкурсе, выступал
в художественной самодеятельности с чтением своих стихов. Сталинский стипендиат.
Чтобы реализовать свои литературные амбиции, ребята поставили перед собой задачу одновременно получить второе высшее образование – гуманитарное. Проучившись два года, они поступили ещё и на заочное отделение Московского института философии, литературы и истории (МИФЛИ) – гуманитарный вуз, в 1931 г. выделенный из МГУ и снова с ним слитый в 1941-м. Солженицын и Симонян на литературный факультет, Виткевич – на философский. Как отличники они были приняты без экзаменов. Все зачёты и экзамены в РГУ друзья сдавали до сессии, после чего переключались на МИФЛИ.
 
Николай Виткевич так описывает эту учёбу. «Вкалывали, понятно, как каторжные. Подъём – в шесть ноль-ноль, активная зарядка и сразу занятия. Причём, сообразуясь с целью, разработали специальную методику. Не заглядывая в конспекты, по памяти "шпарили" все услышанные накануне лекции, делали выкладки и расчёты. Потом завтрак и – в университет. Обед. Прогулка. И снова – работа в лабораториях или допоздна в академической библиотеке. По воскресеньям же – взаимный опрос по предметам МИФЛИ. Один тащил билет и отвечал, другой дополнял и исправлял,
а третий просто изводил двоих вопросами…  Мы поставили себе задачу обогатить свою память знаниями, которые выработало человечество. И серьёзно шли к своей цели».

Симонян писал Солженицыну в 1943 году. «Мы, т.е. ты, Лида, Кока, я не должны погибнуть в этой войне. Этот год был для меня больше, чем вся остальная жизнь.
Я видел и общался с тысячами людей, но таких, как вы, я не встречал – их нет, понимаешь, нет». «Ты не представляешь, как страшно думать о том, что с тобой что-нибудь случится. Это будет громадное несчастье для родины и такое же для нас. Мы трое: ты, Лидка и я должны построить книги-памятники пятерым, по меньшей мере… Гибель одного из нас – горе для оставшихся. В настоящее время тебе опаснее всех».
 
А вот какими словами он рисует образ своего довоенного друга за 2 года до своей смерти (очерк “Ремарка”, АПН, 1975): «Саня Солженицын был хилым, бледным подростком и позже таким же юношей. …Среди всех нас Морж отличался наибольшим честолюбием, чтобы непременно быть первым во всём. Неудачи приводили его
в состояние озлобления. Морж был мастером по плетению интриг, и в этом ему не было равных. Трусость Моржа была притчей во языцех, потому что носила патологический характер. Морж умел отомстить. Большинство ребят из-за этого избегало тесного с ним общения».

Так каким же был настоящий Морж? Такому, каким он выставлял себя в юности, впору было в лихую годину стать Александром Матросовым, а не стукачом Ветровым.

Почему Портос Виткевич и Атос Симонян не вступились за Арамиса Солженицына? Вспомним девиз трёх мушкетёров: один за всех и все за одного! Значит, никаких сомнений в том, что Морж их всех предал и оболгал, ни у кого из них не возникло. Этот факт сам по себе перевешивает все доводы защитников Солженицына, пытающихся преуменьшить его вину.
 
Как же сложилась судьба близких друзей Солженицына?

Наталья Алексеевна Решетовская (26 февраля 1919, Новочеркасск – 28 мая 2003, Москва), первая жена Солженицына – с 27 апреля 1940 года.
 
Чтобы понять, что такое Наташа Решетовская, стоит сделать небольшое лирическое отступление. Вот что пишет о ней В.С. Бушин, писатель, публицист, литературный критик, один из критиков Солженицына: «Женитьба Солженицына – это, может быть, самый большой подарок ему фортуны… Избалована природой: и хороша, и умна, и богато одарена талантами ; как пианисткой ею восхищались музыканты и писатели
с мировыми именами. В таких влюбляются многие. Но многие ли добиваются успеха?
А вот Солженицын влюбился ; и она стала его женой. Молодые люди едва ли не
пол-Ростова завидовали ему».

Её отец, Алексей Николаевич, родился в 1888 г., до революции «занимался литературным трудом», затем служил «казачьим сотником» и пропал без вести
в ноябре 1919 г. Мать, Мария Константиновна, была учительницей. Вспоминает Н.Решетовская: «После 8-го класса школы я начала учиться в Ростовском музыкальном училище по классу рояля. … По окончании школы собиралась полностью посвятить себя музыке. Но я очень любила и науки. Ещё в школе я частенько все выходные дни просиживала над решением задач, которых нам не задавали. На втором месте после математики у меня была химия. Полагая, что математика всё-таки не для женской головы, даже если она хорошо соображает, я выбрала химию».

В 1942–1944 гг. Наталья с мамой эвакуировались из Ростова в Казахстан,
в районный центр Талды-Курган. В 1949 году Наталья Решетовская возглавила кафедру химии в Рязанском сельскохозяйственном институте, ради чего перед этим была вынуждена оформить развод с мужем-зеком. В 1952-56 гг. – в гражданском браке
с Всеволодом Сергеевичем Сомовым. Вернулась к Солженицыну после его освобождения и стала ближайшим помощником в его творчестве. Опубликовала 7 книг о нём, в её архиве остались рукописи ещё трёх книг. Сохранились также статьи и интервью, опубликованные в периодических изданиях, дневники, переписку с Солженицыным.
В 1996 году была принята в Союз писателей России. Ближайшая подруга – Лидия Ежерец.

Умерла в Москве, похоронена в Рязани на Скорбященском кладбище рядом
с могилой матери.
 
Лидия Александровна Сомова (Симонян, Ежерец) (20.04.1919–11.11.1980) эвакуацию провела в Чимкенте. Из письма Н. Решетовской  30 января 1942 г.: «Чимкент – дыра жуткая, да ещё с убийственным климатом, от которого я стала совсем дохлой. Природа оригинальная, много экзотики, но грязь непроходимая, и как стемнеет, прекращается жизнь. …Не работаю, т.к. учителей здесь и до меня было вполне достаточно. Вышиваю, штопаю, чиню, занимаюсь с братом, занимаюсь сама. Настроение у меня жуткое, потому что в такое время очень мучительно сидеть без дела».
 
Потом она преподавала в школе. По возвращении училась в аспирантуре, защитила кандидатскую диссертацию «Трагедия С. Цвейга», которая была издана в 1946 г.
В Москве преподавала в Литературном институте современную западную литературу. Литературный критик. В начале 1950-х гг. ей посоветовали уйти со штатной должности и стать вольнонаёмной в связи с «делом врачей» и гонениями на евреев. Уход за штат дал возможность Лидии не лишиться своего куска хлеба. Позднее она работала в журнале «Иностранная литература». Дружба Лидии с Натальей Решетовской продолжалась до конца жизни. Сохранились неопубликованные воспоминания Н.Решетовской "О нашей с Лидочкой дружбе".  Была женой Кирилла Симоняна, потом
В.С. Сомова.

Лидия Ежерец и Александр Солженицын – что осталось от их юношеской дружбы? Из стихов Лидии:

И горький-прегорький осадок
Утраченной веры в кого-то,
А это – не просто досада,
От этого жить не охота.

Мучительно сознавать, что твой близкий друг, твой кумир тебя предал. Ещё мучительнее видеть, как он предал свою первую любовь, жену, твою подругу:

Уж если Вы стали новым Христом
И всюду кадят Вам с усердием,
Осмелюсь ли я спросить Вас о том,
Как нам поступать с милосердием?
Уж если оно – лишь отзвук пустой,
Тогда удивляться нам нечего,
Что столько в Вас злобы мстительной к той,
Ближайшей из ближних прошедшего.

Однако Лидия видела дальше сиюминутных эмоций:
 
            Писатель
Ему с колыбели, ему от рождения
Жребий особенный уготован.
Бывало величье, бывали падения:
Каждый к себе самому прикован.
Пускай современники терпят мучения,
Если и низкое есть в человеке,
Зато для потомков имеет значение
Только высокое, то, что навеки.

Из писем Лидии, адресованных Н. Решетовской: «Очень хочу повидать тебя, подружка моя!». «Как бы я хотела жить с тобой в одном городе. Ведь ты же моя единственная подруга».

Из воспоминаний Н. Решетовской. «Мне удалось помочь ей устроиться преподавателем на заочный факультет Рязанского педагогического института (после того, как она была вынуждена уйти из Литературного института). «Рязанская работа доставила мне много радости. Люблю преподавание больше всего в жизни»,– написала она мне как-то. Здесь, в Рязани она и познакомилась с Всеволодом Сергеевичем Сомовым, своим будущим мужем».
 
Из воспоминаний Евгении Евгеньевны Ивановой (Ежерец).”Лидочка, так её все звали всегда, до самой смерти, без отчества, уменьшительно-ласкательным именем, а я её называла Лидуся. …Лидочка помогала мне потом с русским языком и сочинениями, устроила в "Иностранную литературу", там пара моих переводов была напечатана
в 1980-х годах. Она была абсолютная альтруистка, всегда готовая помочь и встать на защиту несправедливо, по её мнению, обиженного. Был такой случай, когда её вместе со студентами литинститута послали на уборку картошки или других каких-то овощей, так она там работала вместе со студентами, хотя преподавателям это было необязательно, но она так не могла, так как считала это несправедливым. Практически на всех фотографиях она улыбается, она оставалась красивой женщиной
с шармом до конца своих дней. У неё было много друзей, приятелей и приятельниц, которые её всегда любили и часто приходили в гости и общались по телефону”.

В последние годы Лидия болела – проблемы с сердцем и с позвоночником. Скоропостижно скончалась в 1980 году дома от сердечного приступа. Итог своей жизни она сформулировала сама:
    
  Эпитафия самой себе
Я подвига не совершила.
Я подлостью не грешила.

Похоронена на Востряковском кладбище, рядом с могилами ближайших родственников.
 
Кирилл Семёнович Симонян (11.04.1918, Нахичевань-на-Дону – 18.10.1977, Москва) – сын богатого купца, сбежавшего от советской власти в Персию, рано научился хранить страшную по тем временам тайну своего происхождения. Мать, Любовь Григорьевна, с двумя детьми перебралась в Ростов-на-Дону. В 1939 г. мама умерла, и сестра Надя осталась на попечении брата Кирилла. Надежда Семёновна Симонян (1922-1997) стала известным композитором, автором музыки к 50 советским художественным фильмам, драматическим спектаклям, радио- и телепостановкам. В том числе автором кантаты для солистов, хора и симфонического оркестра «Озеро Севан» на слова своего брата Кирилла Симоняна.

Участник Великой Отечественной войны и войны с Японией, капитан медицинской службы К. Симонян подготовил к печати сборник научных работ хирургов Пятой армии: садился за пишущую машинку и, к удивлению окружающих, быстро печатал текст,
не требующий особой редакторской правки. Защитил докторскую диссертацию и стал заметной фигурой в медицинском мире – видным советским хирургом, руководителем ряда московских клиник, известным учёным, профессором. С 1962 года он работал ведущим хирургом в московской городской больнице № 53, исполняя одновременно обязанности главного редактора издательства «Медицина». Главный хирург Советской Армии.

Специализировался на хирургии брюшной области, крупнейший исследователь перитонита. Написал книгу о своём учителе академике С.С. Юдине «Путь хирурга», М., 1963. В военные и послевоенные годы дружил с известным кардиохирургом академиком Николаем Михайловичем Амосовым. Амосов писал в книге «Голоса времён» (1999): «Образование у Кирки было шире моего, кончал всякие вечерние курсы и даже Институт марксизма-ленинизма. Сыпал цитатами из классиков, как из мешка». «Был
у него талант очаровывать кого угодно, от санитарки до академика».

К.С. Симонян – один из шести медицинских "светил", в 1962–68 гг. боровшихся за жизнь гениального физика Льва Давыдовича Ландау после того, как он попал
в автомобильную катастрофу. С 1965 г. фактически был его основным лечащим врачом. В 1998 г. опубликовал в Израиле воспоминания "Тайна Ландау".
 
Вот что пишет о Симоняне вдова Ландау (Кора Ландау-Дробанцева. «Академик Ландау. Как мы жили», М.: издательство Захаров, АСТ, 1999): «Я доверяла Кириллу Семёновичу, это очень умный, очень образованный, очень справедливый и очень добрый человек. Я ведь часто приглашала Кирилла Семёновича, но он с возмущением отверг оплату своего труда. Тогда я обратилась к новому главврачу больницы Академии наук Григорьеву… Посещения всех врачей, лечивших академика Ландау на дому, оплачивала больница Академии наук, за каждое посещение выписывалась приличная сумма… Кириллу Семёновичу причиталась крупная сумма. Кирилл Семёнович категорически отказался, сказав: «Ландау – это не тот случай, чтобы получать какие-либо деньги». Он посещал больного почти три года… Кирилл Семёнович блестящий хирург, достойный ученик Юдина, в общих операциях и на кишечнике ему нет равных, у него во время операций нет левой руки – обе руки правые. Такие хирурги бесценны».

Кирилл Симонян много лет исполнял обязанности заместителя главного редактора издательства «Медгиз». Он прекрасно играл на пианино, сочинял стихи, написал сценарий для детского утренника. Сочинил и послал Хрущеву поэму в честь полёта
в космос Ю.А. Гагарина. Она упомянута в Армянской энциклопедии фонда «Хайазг»,
а дальнейшая её судьба неизвестна. Оказывал помощь не только друзьям и сотрудникам, но их родственникам.

Его брак с Лидией Ежерец распался по причине нетрадиционной ориентации Кирилла. Н.М. Амосов в книге «Голоса времён» упомянул о сыне Андрее, который в 1965 году родился у Симоняна и Лены Николаевны Сидаренко (1925-2006), доктора медицинских наук, профессора, позднее заслуженного деятеля науки Украинской ССР, первой женщины-хирурга, проводившей операции на открытом сердце. Однако этот брак
не состоялся.

К.С. Симонян похоронен на Армянском кладбище в Москве.

Николай Дмитриевич Виткевич (22 октября 1919, Ростов-на-Дону – 19  августа 1998, Брянск) – учёный-химик, доцент, кандидат химических наук. Рос без отца. В 1931 г. мать, Антонина Васильевна, вторично вышла замуж и увезла сына в Дербент. В 1934-м они вернулись в Ростов,  мать работала в Артиллерийском училище, затем управляющей делами в РГУ. Окончил химический факультет РГУ в мае 1941 года. Учёбу в МИФЛИ завершить не успел. В июне 1941 г. призван в армию, воевал под Москвой, окончил ускоренные курсы подготовки младших офицеров. В 1943 г. – командир отдельной роты химической защиты 41-й стрелковой дивизии 2-го Белорусского фронта, вступил в партию.

22 апреля 1945 г. под Берлином капитан Виткевич арестован по делу
«об антисоветской агитации». Исключён из партии, лишён всех наград и права проживания в крупных городах. Летом 1945-го этапирован в Воркуту, из 1000 заключённых 150 умерли по дороге. С лета 1946 г. по осень 1948 – работа на кирпичном заводе. С 1948 – Лефортовская тюрьма, Марфинская «шарашка» – инженер-вакуумщик. изготовлял кинескопы в вакуумной лаборатории.

 Освобождён в марте 1954 г. Нелегальная жизнь без работы и прописки. 1955 г. – работа землекопом в Таганроге, садовником и репетитором в Ростове. В 1956 году реабилитирован, поступил в аспирантуру на кафедре органической химии РГУ (той самой, которую я окончил в 1955-м).  В 2014 г. завкафедрой профессор А.Ф.Пожарский вспоминал об этом аспиранте: «Он работал непосредственно в кабинете заведующего (А.М. Симонова – В.Ф.). Я стал часто обращаться к нему за советами. Н.Д. сухо, если не сказать сурово, относился к моим вопросам, проявляя, впрочем, снисходительную, но едва заметную доброжелательность. Он был чрезвычайно немногословен, внушителен в своих неторопливых движениях. …Н.Д. казался мне загадочным человеком и от отца я вскоре узнал о его тайне. …Можно было понять отношение Н.Д. к молодым коллегам, имевшим против него огромную фору во времени, отпускаемому человеку на жизнь».

Защитил диссертацию. Овладел 18 иностранными языками. Создал семью – событие, омрачённое смертью от воспаления лёгких шестимесячной дочери.
 
В 1961-м Виткевич переехал в Рязань при содействии Н. Решетовской. В 1962-66 гг. доцент кафедры химии Рязанского мединститута. С 1967 г. заведовал кафедрами органической и физической химии Брянского института транспортного машиностроения. 1970 – член Головного Совета по органической химии Министерства.

Виткевич пользовался большим уважением у студентов. Один из его бывших учеников писал ему: «Вы единственный, кто позволял пользоваться на экзаменах книгами и конспектами. Без знания Ваших лекций сдать химию было невозможно».

Свидетельство сына: «Мама как то упомянула, что ни один ростовский шулер
не рискнул бы с ним играть в карты. В возрасте под 50 лет выжимал самодельную штангу весом 70 кг, а за 60 лет – избил хулигана, который ломился к нам домой».

Сын – Николай Николаевич Виткевич (1976 г.р.) – выпускник Брянского Технического Университета, мастер спорта международного класса, чемпион мира и Европы, судья международной категории, вице-президент Ассоциации армспорта России. Журналист, главный редактор журнала «Силовой спорт и спортивное питание». 15 января 2018 г. он опубликовал в Брянске статью, где  обнародовал собственноручный донос 
«с/о Ветрова» от 20.01.1952, из которого следовало, что Солженицын  не только оболгал своих друзей и жену, но и был простым лагерным стукачом.

Такая вот судьба «пятёрки», которая не сумела остаться «непобедимой армадой».
Её разрушил самый целеустремлённый, самый успешный и самый знаменитый, но, увы, не самый честный и мужественный из них. Жизнь далеко не всегда складывается так, как мечтается в юности.