Глава 4. Арест участников распутинского кружка

Глава четвертая

АРЕСТ УЧАСТНИКОВ «РАСПУТИНСКОГО» КРУЖКА

4 –го мая 1895 года  Московским Охранным Отделением были произведены обыски, как у Распутина, Бахарева, Егорова, сестер Таисии и Александры Акимовых, Гернгросс и Лукьяновой, так и у лиц, замеченных в сношениях с ними, а равно сделано было распоряжение об обыске находившихся в то время в Чернигове Кролевца и Павелко-Полоцкого.

Из донесений филёров:
«В ночь на 4/V–95 г. была произведена «ликвидация» в широком масштабе: обыскали свыше 60-ти человек».

Из справки Московского Охранного отделения Департаменту полиции:
«По обыскам, произведенным у Ивана Спиридонова Распутина, проживавшего, как сказано, было уже выше, совместно с Таисией Михайловой Акимовой, и у Михаила Иванова Егорова отобрано: у Распутина и Акимовой:
1) Печатная книга «Дело о совершенном 1 марта 1881 года злодеянии, жертвой коего пал в Бозе почивший ИМПЕРАТОР АЛЕКСАНДР II» - приложение к журналу «Исторический Вестник».
2) Рукописная тетрадь, заключающая в себе, между прочим: а) выписку из Правительственного Вестника по делу Нечаева<…>.
б) выписку из бумаг Волховского, по-видимому, привлекавшегося по делу Нечаева <…> в) выписку из газеты «Земство» 81 г. № 10 об административной высылке; г) выписку, по-видимому, из той же газеты, озаглавленную «Тайные общества по русск. законод.» и представляющую краткий исторический очерк законодательства о тайных обществах; д) выписку, озаглавленную «Внутреннее обозрение № 17” и «Конституционалисты 81 года», содержащую сведения о чрезвычайных мерах, принятых Управляющим Министерством Внутренних Дел Маковым после убийства Мезенцева, перечень политических убийств и покушений, начиная с убийства Мезенцева по 1 марта 1881 года, с обозначением времени, места и имен жертв и преступников; е) выписку, с кратким описанием злодеяния 1 марта 1881 года и перечень предшествовавших ему и последующих арестов, с указанием времени и фамилий арестованных и у кого из них найдены динамит и взрывчатые вещества; ж) выписку, озаглавленную: «Пыпин. Очерки обществ. движ. при Ал. I» и представляющую краткое изложение образования тайного общества, которое привело к событию 14 декабря 1825 года; з) выписку, озаглавленную «Из биографии Ф. Достоевского», заключающую сведения о кружке Петрашевского; и) выписку с кратким описанием покушения Соловьева 2 апреля 1879 года и административных мер, вызванных этим событием.
3) Две рукописные тетради, озаглавленные: «I Отдел Товар-деньги-капитал» и «II Отдел Прибавочная стоимость», по содержанию своему тетради эти представляют изложение сочинения К. Маркса «Капитал».
4) Книга, без переплета, озаглавленная «Начальный курс химии» Потылицына.
5) Конверт с письмом на имя И.С. Распутина, полученным из Берлина 9 апреля 1895 года от Владислава Янковского.
6) Записная книжка с рукописными заметками, в числе коих имеется расчет стоимости проезда за границу, сравнительный расчет русских и немецких денег и записано немецкое счисление до 1000.
7) Семь небольших чековых книжек с отрывными листами, причем в одной из этих книжек оторвано 24 билета».
Иван Спиридонов Распутин [сообщил], что, занимаясь самообразованием, он дошёл до мысли, что жить узким личным интересом невозможно, что одной целью жизни надо поставить вопрос о голодных и раздетых. Исходя из этой мысли, он постепенно пришёл к заключению о необходимости произвести эффект террористического характера, чтобы обратить внимание правительства и заставить хоть на время очнуться спящее общество; с этою целью он думал найти единомышленников и примкнуть к ним.<…>После смерти покойного ГОСУДАРЯ ИМПЕРАТОРА в обществе началось оживление, но вскоре всё опять стихло и общество вновь впало в спячку. Тогда он, Распутин, решил произвести террористический эффект и для того предложил заняться взрывчатыми веществами Бахареву, который, хотя и не разделял его воззрений, но согласился изготовить метательный снаряд. В то же время он, Распутин, начал вести переговоры об устройстве организации террористического характера…». 

Из донесений филёров:
«В квартире Бахарева была обнаружена «лаборатория»: 170 склянок; гремуче-кислая ртуть; пикриновая и азотная кислоты; металлическая ртуть; бертолетовая соль; хлопчатая бумага; 3 аршина стопина; заряженный револьвер и 5 гильз, начинённых смесью гремучей ртути и пороха; литература о взрывчатых веществах (в том числе 1 и 2 части книги Бертело: «Sur la force des materies explosives d'apr;s thermochimie», фр. «О прочности взрывоопасных веществ после термохимии»)». 

Из справки Московского Охранного отделения Департаменту полиции:
«При обыске, произведенном у Бахарева, отобраны были также десять листов бумаги разной величины с сделанными на них, частью на русском, а частью на французском языках, заметки по химии, касающимися почти исключительно приготовления и действия взрывчатых веществ, как-то: нитроглицерина, пироксилина, пикриновой кислоты и гремучей ртути; один листок с надписью на нем «гремучекислая соль ртути - лучший запал», два листка с списками различных химических веществ и аппаратов, с обозначением их стоимости, книжка, озаглавленная «Справочная книжка студента», в коей имеется, между прочим, такой же список, пять учебников химии на русском языке и две книги на французском языке...».

Из донесений филёров:
«У Егорова отобрали пакет с нелегальными изданиями («Приём депутаций» и «Пир советников» – гект.[ограф], «По поводу речи царя» –  печ. и др.), рукопись «Что теперь делать», револьвер и гектограф.
У Скворцова, Няшина, Уваркиной, Осопинской, Чистяковой, А. Акимовой, Лукьяновой, Аракчеевой, И. В. Войнарского, Н. М. Рудшко, А. Д. Карпузи, А. Ф. Вильковской, М. П. Рыжкиной, А. М. и В. Я. Муриновых оказалась разная мелкая нелегальщина.
Вышеупомянутые лица были арестованы; одновременно задержали: Таробанько, Кролевца, Корнейчик-Севастьянова, Герасимова, Филатова, Гернгросс и еще 26 человек…».

После предварительной «охранной подготовки»  дело о «распутинском кружке»  было передано для дознания в Московское губернское жандармское управление. В основу обвинения легли вещественные доказательства и подробный дневник наблюдения, причём, вопреки обыкновению и в силу необходимости, были вызваны для допроса в качестве свидетелей все филёры, бывшие очевидцами инкриминируемых фактов. К настоящему дознанию Распутин, Бахарев, Таисия Акимова и Егоров привлечены были в качестве обвиняемых, причем при первоначальных допросах все четверо отрицали какое-либо участие своё в революционной деятельности.

Жандармским управлением, прежде всего, была произведена экспертиза химических препаратов, отобранных при обыске в квартире Бахарева. Эксперт Колли заявил, что найденная гремучая ртуть и пикриновая кислота являются сильнейшими разрушителями, но «не представляют хорошего материала для метательного снаряда», так как последний, будучи начинен помянутыми веществами, «должен быть, брошен очень метко». В пробирке, подобранной филёрами за Ваганьковским кладбищем, оказалась пикриновая кислота в сплавленном виде (мелинит), которая испытывалась в виду большей пригодности её для разрывных снарядов.

Из справки Московского Охранного отделения Департаменту полиции:
«При этом у Василия Дмитриева Бахарева отобрано было свыше трёхсот предметов, составляющих как-бы химическую лабораторию; по осмотре этих предметов при участии в качестве эксперта, Профессора ИМПЕРАТОРСКОГО Московского Технического Училища Колли, оказалось, что всё найденное у Бахарева может быть разделено на две категории:
1. Взрывчатые вещества, а также могущие служить для приготовления взрывчатых. К этой категории принадлежат: 1) гремучая ртуть, в шести сосудах, в количестве около фунта; 2) пикриновая кислота, в количестве около 1/4 фунта; 3) азотная кислота разной крепости, в шести сосудах, и коей вполне крепкой около 1/4 фунта, годной лишь для приготовления гремучей ртути около 2-х фунтов и негодной столько же; 4) металлическая ртуть, в двух сосудах около 3/4 фунта; 5) бертолетовая соль, в одном пакете, в количестве около 10 граммов; 6) хлопчатая бумага, в количестве около 10 граммов и 7) около 3-х аршин стопина. Кроме того: 1) револьвер и при нем коробка с патронами, сверток с пятью револьверными гильзами, наполненными смесью гремучей ртути и пороха, в различных соединениях, свёрток с пятью пулями от этих гильз и свёрток с незначительным количеством смеси гремучей ртути с порохом; 2) в семи склянках отбросы от приготовления гремучей ртути и 3) несколько кусочков стеклянных трубок, частью вытянутых и частью выдутых.
2. Вещества и предметы, составляющие принадлежность всякой химической лаборатории».

Результаты экспертизы несколько обескуражили производивших дознание, но на выручку им пришли сами главные обвиняемые (Распутин и Акимова), которые, следуя, невидимому, примеру народовольцев и полагая, вероятно, что дело поставят на суд и там их демонстративные заявления послужат целям пропаганды, сознались «в преступном замысле совершить террористический акт чрезвычайной важности».

Распутин на дознании заявил, что, занявшись самообразованием, он пришел к убеждению, что «жить узким личным интересом невозможно, что целью жизни надо поставить вопрос о голодных и раздетых» и что обратить внимание правительства на этот вопрос и разбудить общество можно лишь, произведя «эффект террористического характера»; в этих своих взглядах он сошёлся с Акимовой, которая тоже думала, что крайне угнетенное состояние русского народа можно устранить лишь «борьбой с политическим строем путем систематического террора, вплоть до цареубийства».
Из объяснений Акимовой выяснилось, что Распутин и Павелко-Поволоцкий устраивали периодические собрания для вербовки лиц, пригодных к террористической деятельности.

По поводу отобранных по обыску у нее и Распутина книг и рукописей Акимова объяснила, что тетрадь с выписками о русских политических процессах написана рукой Распутина, причём выписки в этой тетради сделаны были Распутиным для реферата, который он собирался читать о революционном движении в России.

Из справки Московского Охранного отделения Департаменту полиции:
« По её [Акимовой] убеждению, настоящее неудовлетворительное положение вещей в России и все бедствия, как-то: невозможное экономическое положение народа, полное его невежество, отсутствие образования вообще полная подавленность всех классов общества, совершенное отсутствие свободы мысли и слова и т. п. происходят от ненормальности существующего политического строя, который поэтому должен быть изменён; достигнуть же этого возможно исключительно путем систематического террора, т. е. ряд последовательных террористических фактов, начиная с цареубийства, при первом удобном случае; наиболее пригодным орудием для совершения цареубийства она признает метательный снаряд. Во всех этих взглядах её на террор и планах относительно него, с ней всегда вполне солидарен был Иван Спиридонов Распутин, который был готов пойти на всякий факт. Разговоры по этому поводу у них велись еще в Октябре 1894 года, когда она, обвиняемая, обращала внимание Распутина на необходимость найти химика, который сделал бы им снаряд. Некоторое время спустя, Распутин передал ей, что химик у него такой есть, и она тут же догадалась, что химик этот - Василий Дмитриев Бахарев. Догадку эту она высказала Распутину, который подтвердил её, а впоследствии ей самой часто приходилось говорить с Бахаревым о его работах над взрывчатыми веществами, об опытах и об успехах их».

Бахарев на дознании объяснил, что приборы и вещества имел для занятий по химии и частью – гальванопластикой; книгу Вертело достал для него в университете Войнарский; перевод 5-ти страниц из этой книги сделала Гернгросс.

Из справки Московского Охранного отделения Департаменту полиции:
«Обвиняемый Василий Дмитриев Бахарев объяснил следующее: около Рождества 1894 года Распутин обратился к нему с просьбой, не может ли он приготовить ему метательный снаряд. Хотя при этом Распутин и не указал ему прямо, для чего нужен ему означенный снаряд, но он, обвиняемый, конечно, тут же понял, что снаряд этот предназначается для покушения на жизнь ГОСУДАРЯ ИМПЕРАТОРА, так как ещё раньше знал Распутина за человека с убеждениями террористического характера. Сам он, обвиняемый, таковых убеждений не разделяет, но, тем не менее, согласился исполнить приведенную просьбу Распутина из желания научиться делать метательные снаряды, при помощи коих думал уничтожить в России разврат, бросив такой снаряд на бульваре, где гуляют проститутки.
С этих пор он начал специально заниматься взрывчатыми веществами, покупая материалы для этого на деньги, получаемые им от Распутина, и вскоре изготовил два пробных снаряда; один из них представлял собою коробку из-под зубного порошка, наполненную смесью бертолетовой соли, сахара и жёлтой соли. Внутри этой коробки была вставлена стеклянная трубочка с серной кислотой, а перпендикулярно к ней - железный стержень, один конец которого упирался в трубочку, а другой выходил наружу и оканчивался припаянной к нему студенческой пуговицей; кроме того, в коробку был налит свинец с таким расчётом, чтобы она падала всегда на пуговицу. Устройство второго снаряда было такое же, с тою лишь разницей, что смесь бертолетовой соли, сахара и жёлтой соли заменена была пироксилином. Оба эти снаряда были брошены обвиняемым верстах в двух за Смоленским вокзалом, в присутствии Распутина и Таисии Акимовой, и оба взорвались, но взрывы эти оказались меньшей силы, чем предполагал Бахарев. Прийдя в виду этого к заключению, что вышеозначенных взрывчатых веществ ему хорошо не приготовить, он перешел к гремучей ртути и пикриновой кислоте. Последнюю, однако, он не надеялся приобрести сам, так как думал, что к нему, как к студенту, отнесутся в магазинах с подозрением, а потому, с просьбою купить ему таковой, обратился к Зинаиде Фёдоровой Гернгросс, которая, зная, что он интересуется химией вообще, а взрывчатыми веществами в особенности, и согласилась помочь ему. С Гернгросс они вместе отправились в аптекарские магазины, куда, однако же, Бахарев, по той же вышеперечисленной причине, не заходил, и, наконец, в москательной лавке, в Торговых рядах, приобрели необходимое ему вещество. Вскоре после этого он, обвиняемый, отправился вместе с Распутиным за Нижегородский вокзал, где и взорвал часть купленной им пикриновой кислоты в пробирке, запалив её смесью бертолетовой соли с сахаром и жёлтой солью».

Гернгросс показала, что оказывала Бахареву, занимавшемуся химией, услуги, «обычные в кругу молодежи», и сокровенных целей его не знала.

Из справки Московского Охранного отделения Департаменту полиции:
«Вследствие изложенных объяснений Бахарева помянутые выше выписки из руководства Бертело предъявлены были привлеченной к дознанию в качестве обвиняемой Зинаиде Фёдоровой Гернгросс, которая, признав, что выписки эти действительно сделаны ею, дала по этому поводу тождественные с Бахаревым объяснения, указав при этом, что она была у Бахарева раза три, видела разные химические приспособления и знала, что он особенно интересуется взрывчатыми веществами: причина, однако, возбуждавшая особый его интерес именно к этому отделу химии, ей неизвестна.
В конце апреля Бахарев обратился к ней с просьбой купить ему пикриновой кислоты, говоря, что ему, пожалуй, таковую не выдадут, ей же, как барышне, могут продать без затруднения, предположив, что она нужна ей для окраски искусственных цветов. Она, обвиняемая, согласилась исполнить эту просьбу и для этого отправилась в различные аптекарские магазины вместе с Бахаревым, который, однако, всюду оставался ждать её на улице, за исключением москательной лавки в Торговых рядах; здесь они купили пикриновой кислоты на 35 копеек, но качество этой кислоты показалось Бахареву сомнительным, и поэтому она после того зашла в магазин Келлера, где купила еще на 20 копеек. С Бахаревым познакомилась у сестёр Таисии и Александры Акимовых, с которыми сначала виделась на курсах, а затем стала бывать у них на квартире в Тишинском переулке, в доме Якуб; здесь она встретилась с Распутиным, Кролевцем, Егоровым, Таробанько и братьями Николаем и Иваном Скворцовыми; все эти лица собирались у Акимовых раза два, причем в разговорах затрагивались самые разнообразные темы, но никто крайних взглядов не высказывал».

Павелко-Поволоцкий признал своё участие в собраниях, на которых Распутин призывал к террору, но добавил, что потом стал убеждаться в ложности взглядов своего товарища и решил уехать на родину.

Из справки Московского Охранного отделения Департаменту полиции:
«Спрошенный в качестве обвиняемого Алексей Осипов Павелко-Поволоцкий объяснил: приблизительно в конце сентября 1894 года Распутин предложил устроить собрания молодежи, как он говорил, с целью содействовать приобретению ею общественных убеждений и, кроме того, как вскоре стало очевидным, для ознакомления с учащейся молодежью и революционной пропагандой. Собрания эти, на которых, в числе других, бывали он, обвиняемый, Распутин, Кролевец, Бахарев, Таробанько, Пухтинский, Таисия Акимова, Аракчеева и Лукьянова, происходили раза три у него, Павелко-Поволоцкого, раз у Таробанько, а затем, несколько раз, в общей его и Распутина квартире, в доме Якуб, причем на этой квартире, кроме поименованных лиц, бывали также Иван Скворцов и Егоров. Начинались собрания обыкновенно чтением рефератов на различные темы, а после чтения заходили разговоры, которые велись преимущественно Распутиным и Пухтинским, высказывавшимися за революционную борьбу; такие же взгляды выражал и он, обвиняемый, поддерживая иногда Распутина. При этом последний на этих собраниях прямо за террор не высказывался; какого же направления на них держался Пухтинский, он точно определить не может, но помнит, что когда в частном разговоре при Пухтинском упоминалось о терроре, то он говорил, что по этому поводу у него нет ясно сложившихся убеждений. Кролевец на собраниях революционных взглядов не обнаруживал, в частных же беседах являлся сторонником террористической деятельности».

Войнарский заявил, что был осведомлен о заговоре, но не донёс, так как Распутин говорил, что «всякий изменник будет убит и с ним поступят, как поступил Нечаев с Ивановым»; однако, чтобы предупредить злоумышление, он сообщил Бахареву ложный слух об ожидаемых обысках.

Из справки Московского Охранного отделения Департаменту полиции:
«По обыску, произведенному у Ивана Васильева Войнарского, у него отобрано:
1) Печатное воззвание, озаглавленное “В виду нового царствования” и подписанное «Парт. Народного Права».
2) Печатная брошюра издания журнала «Набат» в Женеве, озаглавленная «Община и Государство» Чернышевского, и
3) Маленькая книжка в синей обложке с отрывными листками в виде билетов, из коих 34 оторвано; на обложке этой книжки имеется надпись: «в пользу бедной курсистки, получающей образование за границей».
Относительно этих предметов Войнарский, спрошенный в качестве обвиняемого, заявил, что означенное выше воззвание он получил на лекциях в Университете, где оно появилось во второй половине января 1895 года, и не уничтожил его только по забывчивости; сочинение же Чернышевского «Община и Государство» досталось ему при розыгрыше книг Киевского землячества, членом коего он состоял; вместе с этим сочинением им получена была также революционная брошюра «Союз или борьба», которую он думал, по прочтении, сжечь<…>. По поводу знакомства своего с Бахаревым и Распутиным Войнарский объяснил, что когда именно, и при каких обстоятельствах, он познакомился с Распутиным, припомнить не может; более же близкое знакомство началось приблизительно с Пасхи 1895 года. Около этого времени он зашел к Распутину справиться, не может ли тот доставить ему какие-либо занятия, и остался у него пить чай. При этом у них зашёл разговор, во время которого Войнарский заметил, что «русский народ предан своему ГОСУДАРЮ»  и что «Самодержавие в России, благодаря этому, сильно». С этого замечания разговор перешел на существующий в России образ правления, причем Распутин высказал, что надо стремиться к ограничению МОНАРШЕЙ Власти<…>.
Когда же он, Войнарский, возразил ему, что всякую деятельность можно оправдать, но никоим образом не террор, то тот стал доказывать целесообразность последнего, а затем формулировать свою программу несколько иначе: систематический террор и все, что ему способствует. При этом разговоре присутствовала Таисия Акимова. При прощании Распутин сказал ему, обвиняемому, что он думает издать статью на ремингтоне и на покупку такового просил его собрать денег, передав ему при этом для сбора чековые книжки. Боясь отказать Распутину в этой просьбе, он книжки эти взял, но сбора по ним не производил. Книжки эти остались у него на квартире после обыска, так как взяты не были, и уничтожены в числе других ненужных вещей. После этого разговора Распутин стал часто заходить к нему и каждый раз старался убедить его, что принести пользу можно единственно лишь террористической деятельностью. <…>.
С Бахаревым обвиняемый познакомился в Университете еще до Рождества 1894 года, но у него не бывал. В апреле же зашел к нему как-то за лекциями по физике, и в этот раз Бахарев обратился к нему с просьбой достать ему из университетской библиотеки химию Бертело, так как сам он, будучи исключен из Университета за невозможность платы за право слушания лекций, взять её не мог. В то время он, Войнарский, об отношениях Бахарева с Распутиным еще не знал, да и кроме того не мог предполагать, что химия эта была нужна Бахареву для преступных целей, так как не считал Бахарева, как начинающего студента, достаточно подготовленным к домашним лабораторным занятиям. В виду этого, он согласился исполнить просьбу Бахарева и через несколько дней передал ему просимое сочинение, достав таковое при помощи студента старшего курса Виктора Бельцова<…>.
После этого он стал иногда бывать у Бахарева и вскоре узнал, что лаборатория его содержится отчасти на средства Распутина; вслед за сим, прийдя как-то к Бахареву, застал его за приготовлением гремучей ртути и, шутя, спросил, не думает ли он повторить 1-е марта; на это тот также шутя, ответил: «ну, что ж, если бы пришлось, и повторил бы» <…> а затем, взяв с него клятву, что он, обвиняемый, будет молчать обо всём, что он ему сообщит, сказал: «вот мы думаем на Николашку охоту устроить с Распутиным» и тут же добавил, что они предполагают подкупить сторожа на колокольне и оттуда бросить снаряд, или же воспользоваться приездом в Москву знакомого Распутину купца и уговорит его снять нумер на Мясницкой с окном на улицу».

Из других лиц, привлеченных к дознанию, Акимова призналась, что сначала разделяла взгляды Распутина, но потом почувствовала непригодность свою к серьёзному делу и прекратила связи; Лукьянова объяснила, что просила Распутина ввести её «в стан погибающих за великое дело любви», но потом вышла из состава кружка; Аракчеева на дознании прямо заявила, что «признает террор безнравственным средством... »

Дело «о Террористическом кружке» было разрешено в порядке «Высочайшего повеления» и только четверо понесли более суровое наказание: Распутин, получивший 5 лет тюремного  заключения и 10 лет ссылки, Акимова, приговоренная к 3 годам тюремного  заключения и 10 годам ссылки, Павелко-Поволоцкий и Кролевец -- 1 год тюремного заключения и 5 лет ссылки, Бахарев умер до решения дела в Бутырской тюрьме от брюшного тифа, после демонстративной голодовки. 17 остальных «распутинцев» отделались высылкой под гласный надзор в разные места.

Гернгросс до весны 1896 года находилась под арестом в московской Бутырской тюрьме (На фотографии), после чего, в силу конспирации была выслана на 5 лет в Кутаис, где вышла замуж за будущего врача Жученко. В 1898 году с малолетним сыном переехала в Юрьев, а затем выехала за границу.