Великий день

19 февраля 1861 года император Александр II проснулся, как всегда в восемь часов утра. Камердинер принёс любимый вишневый халат государя с кистями и пахнущий заграницей кофе. На улице царили утренние сумерки. В свете горящего на столе канделябра слуге было видно породистое лицо императора.
- Скоро ему будет сорок три года, - вспомнил камердинер. - Но по-прежнему у него великолепная выправка гвардейца... 
Густые, с проседью бакенбарды и усы царя топорщились после умывания.
- Такие бакенбарды и усы носит прусский король дядя Вилли и многие монархи Европы! - думал слуга, наливая тёмную жидкость в маленькую чашку. - Такие усы и бакенбарды носят его министры.
Несмотря на грозные усы, взгляд царя предательски выдавал доброту. Глаза несколько навыкате, за что в детстве покойный дядя великий князь Михаил Павлович прозвал его «баранчиком». Глаза лезли из орбит, когда он пытался изобразить убийственный взгляд отца.
- Зато, как они лучатся, когда он обольщает дам! - улыбнулся слуга. - Он очарователь из галантного века французских королей.
Слишком усердно с детства обучаясь французскому языку, Александр II мило картавил, не выговаривал букву «р».
- Разговоры о любви ведёт на французском языке, - знал камердинер. - Но жена не так хороша во французском, поэтому с женой-немкой он говорит по-русски. Брат Константин говорит по-русски, щеголяя простонародными выражениями. Свою жену называет «жинка»…
Выполнив ежедневный ритуал, слуга вышел. Выпив кофе, Александр Николаевич подошёл к окну. Его апартаменты на втором этаже Зимнего дворца выходили на Адмиралтейство и Дворцовую площадь. Когда он женился, комнаты выделил им отец.
- В этой комнате я занимался с Жуковским, - улыбнулся государь.
Став императором, он решил в них остаться. Апартаменты открывались большой приёмной. Это бывшая учебная комната, куда в детстве приходил узнавать об его успехах грозный папа.
- Сколько раз я дрожал, ловя выражение глаз отца... - поморщился он.
Дальше располагалась библиотека, комната для ординарцев и кабинет.
- Отсюда управляют Россией! - посетители застывали на пороге.
Большой стол, на столе стояли фотографии семьи. Со стен глядели парадные портреты членов семьи. У окна секретер, на котором много бумаг.
- Ведь всё в России решает самодержец! - знали министры.
Там высилась гора документов по крестьянской реформе. Сверху лежал Манифест, было приготовлено перо, чтобы его подписать.
- Одобрил ли это решение отец? - мучился послушный сын.
Он свято помнил предсмертный наказ освободить крестьян.
- Однако сделать это непросто... - подумал государь.
Мраморные колонны с вишневой занавесью отделяли от рабочего кабинета альков с простой железной кроватью, на которой он спал. На такой постели спал и умер его отец.
- Как же хочется на прогулку... - вздохнул император.
Обычно он, как и отец, совершал перед завтраком утреннюю прогулку вокруг дворца. Вместо прогулки он отправился в Малую придворную церковь, столь любимую отцом.
- Огромный папа, трогательно любивший всё маленькое, предпочитал Малую церковь великолепному придворному собору! - Александр II попросил уйти всех, даже священника, долго молился.
Задолго до этого дня царь образовал Секретный комитет по крестьянской реформе. Председателем редакционных комиссий он поставил графа Ростовцева. Заседания комиссий шли до рассвета. Большинство дворян просило освободить крестьян без пахотной земли. Император Александр Николаевич настаивал:
- Нельзя отпустить на свободу нищих! Это будущие восстания!
Обсуждения в комиссиях шли яростно, с взаимной ненавистью. Николай Милютин орал на дворянских представителей:
- Вас расшевелить непросто. Почешетесь, да повернётесь на другой бок и заснёте… 
Выходили с заседаний под утро, слушая певчих утренних птиц. Ростовцев не выдержал напряжения споров. На смертном одре граф сказал императору:
- Государь, не бойтесь их!.. Они подчинятся Вашей воле!
После молитвы царь совершил утреннюю прогулку. Затем последовал завтрак с императрицей в салатной гостиной, он вернулся в кабинет.
- Первые шаги к отмене крепостного права в России были сделаны императором Александром I в 1803 году изданием Указа о вольных хлебопашцах, в котором прописан юридический статус отпускаемых на волю крестьян, - вспомнил император.
Утром царь принял военного министра графа Дмитрия Милютина, главноуправляющего Третьего отделения князя Долгорукова. Просматривал статистические данные.
- Как же много у нас рабов! - изумлялся он.
По результатам десятой ревизии 1857 года в крепостной зависимости находилось двадцать три миллиона человек обоего пола из шестидесяти двух миллионов, населявших Российскую империю.
- Более двух третей дворянских имений и крепостных душ заложены в обеспечение взятых у государства ссуд! - напомнил царю Долгоруков.- Дворяне пишут прошения, пугают, что восстания начнутся сразу!
- А что именно пишут? - спросил царь.
- Коли освободят крестьян, нужна будет армия защищать помещиков! Вчерашние рабы будут мстить за века унижения, за поротые зады.
Александр II, наследник хитроумных азиатских царей, чтобы их успокоить, сделал удивительный ход, потрясший столицу. На место Ростовцева во главе комиссий назначил отцовского министра графа Никиту Панина. Брат Константин бросился во дворец, но царь объяснил, что план реформы не поменялся. Приехала великая княгиня Елена Павловна молить царя отменить решение. Император ответил ей насмешливо:
- Убеждение Панина это моё приказание!
Александр II усиленно толкал ненавистную большинству дворян реформу. 28 января он выступил на заседании Государственного Совета:
- Дело об освобождении крестьян считаю жизненным вопросом России, от которого будет зависеть развитие её силы и могущества! Я требую, чтоб крестьянское дело было кончено в первой половине февраля.
Государственный Совет единогласно проголосовал за.
- Теперь окончательное решение за мной! - осознал царь, гуляя на следующий день в Летнем саду.
Как и отец, он гулял два раза в день и обязательно пешком. Вместе с любимым сеттером. На улицах встречалось мало женщин, не видно было красивого женского лица, не слышно весёлого девичьего голоса. Всё было тихо и размеренно, как в казарме.
- Военная дисциплина у нас подавляет всё и всех... - понимал он.
Раздумывая над решением вопроса, государь дошёл до Летнего сада. Золочёная решётка сада, мраморные статуи в аллеях, обнажённые тела античных богинь, стыдливо укрытые снегом, немного отвлекли его.
- Как же красив мой Петербург! - восхитился русский царь.
Назад он возвращался в открытой коляске. Иногда встречался несущийся в галоп на верховом коне офицер, спешащего передать приказ. Фельдъегеря, мчащегося в тележке к губернатору в другой конец государства. Часто солдаты, возвращающиеся строем с учения в казармы.
- Везде младшие чины, - вздохнул государь, - выполняющие приказы.
Население России, состоящее из автоматов, напоминало шахматные фигуры, которые приводил в движение один человек. Офицеры, кучера, казаки, крепостные, придворные слепо повинующиеся его воле.
- Здесь можно двигаться не иначе, как с царского разрешения! - осознание не радовало монарха. - Оттого у нас всё так мрачно, подавлено, и мёртвое молчание убивает всякую жизнь. 
Экипаж быстро нёс его домой. Прогулка закончились, его ждали новые приёмы высших чиновников империи. С немецкой педантичностью он повторял режим дня работоспособного отца. Подъезжая к Зимнему дворцу, государь принял окончательное решение:
- Крестьян нужно освободить!
Во дворец приехал брат Костя с женой и сыном красавцем Николаем. Отец звал его «Никола», в отличие от наследника престола Николая, которого в семье называли «Никсом». Приехала сестра Маша. Их мать умерла в конце прошлого года. Царь велел:   
- Начать торжественный выход в Большой придворный собор!
Шествие открывали церемониймейстеры в шитых золотом камзолах с тростями. Гофмаршалы и обер-гофмаршал шествовали с позолоченными жезлами. За ними Александр II с императрицей и детьми, затем члены императорской фамилии. Далее длиннейший людской шлейф: члены Государственного Совета, сенаторы, министры, его свита, её фрейлины.
- Никто не понимает, - оглянулся царь, - что они, как и крепостное право, были частью средневековья, которое я разрушил…
Сверкающая орденами и драгоценностями процессия медленно ползла через анфиладу парадных залов. Шествие остановилось у дверей собора, которые гостеприимно распахнулись, но войти в собор могли члены императорской фамилии и первые сановники государства.
- Дай, боже, сил! - Александр II долго и искренне молился.
Рядом молились наследник престола Николай и второй сын Саша.
- Никс великолепен: красавец, спортсмен, умница! - думала стоящая рядом мать. - Саша обликом не вышел, толстый, оттого застенчивый и неуклюжий.
После молебна император, цесаревич, брат Константин, сестра Маша отправились в его кабинет. 
- Наступил звёздный миг истории! - сказал Александр II. - Росчерком пера мне дано освободить миллионы Христовых душ.
Он громко прочёл Манифест и, перекрестившись, подписал, а брат засыпал песком чернила. Перо царь подарил на память взволнованному наследнику престола.
- С этого дня начиналась новая история России, - перекрестился царь. - Главное свершилось - порвалась цепь времён! Вековечное человеческое рабство более не существует на Руси.
Во время семейного ужина все вздрогнули, когда раздался грохот за окном. Оказалось, что из-за оттепели огромный ком снег упал с крыши.
- Пока слишком рано... - Александр II решил не объявлять о событии.
В лучших традициях отца было решено засекретить на время происшедшее, объявить Манифест 5 марта в Прощённое Воскресенье.
- В день, когда православные должны прощать обиды, - уточнил он.
В типографиях напечатали Манифест, фельдъегеря на тройках понеслись в провинцию. С ними помчались флигель-адъютанты разъяснять его суть. Наступило тревожное воскресенье. С амвона всех церквей в обеих столицах весь день читали Манифест. Как всегда, в воскресенье, царь присутствовал на разводе гвардейских караулов в Михайловском манеже. После развода царь обратился к офицерам:
-  Я сегодня объявил вольность крестьянам!
Ответом было такое одобрение, что сердце Александра II дрогнуло и слёзы показались. Из манежа он возвращался долго. На Царицынском лугу его встретил неистовый народный восторг, земля тряслась.
- Зря мы боялись сделать это раньше! - облегчённо перекрестился царь.
Герцен из Лондона восторженно славил его в газетных публикациях:
- Этого ни народ русский, ни всемирная история не забудут никогда. Из нашей ссылки мы приветствуем императора его новым именем - Освободитель.