Ода Фелица или рождение реализма в русской поэзии

Ода "Фелица" или рождение реализма в русской поэзии

        1. Открытие поэтического реализма

Г.Р. Державин является первооткрывателем бытовой реалистической детали в русской поэзии. В своей «Фелице» (1782) он подробнейшим образом описывает своё времяпровождение во всех его мельчайших реалистических деталях:

     А я, проспавши до полудни,
     Курю табак и кофе пью;
     Преобращая в праздник будни,
     Кружу в химерах мысль мою:
     То плен от персов похищаю,
     То стрелы к туркам обращаю;
     То, возмечтав, что я султан,
     Вселенну устрашаю взглядом;
     То вдруг, прельщаяся нарядом,
     Скачу к портному по кафтан.

В этой строфе подробное изложение возвышенных «обломовских» мечтаний весело обрамляется описанием суетных дел. Продолжая их перечисление в следующих строфах, посвящённых пиру, прогулкам и домашним утехам, автор усиливает комичный эффект ещё больше:

     Или в пиру я пребогатом,
     Где праздник для меня дают,
     Где блещет стол сребром и златом,
     Где тысячи различных блюд:
     Там славный окорок вестфальской,
     Там звенья рыбы астраханской,
     Там плов и пироги стоят, —
     Шампанским вафли запиваю
     И всё на свете забываю
     Средь вин, сластей и аромат.

     <...>

     Или великолепным цугом
     В карете английской, златой,
     С собакой, шутом, или другом,
     Или с красавицей какой
     Я под качелями гуляю;
     В шинки пить меду заезжаю;
     Или, как то наскучит мне,
     По склонности моей к премене,
     Имея шапку набекрене,
     Лечу на резвом бегуне.

     <...>

     Иль, сидя дома, я прокажу,
     Играя в дураки с женой,
     То с ней на голубятню лажу,
     То в жмурки резвимся порой;
     То в свайку с нею веселюся,
     То ею в голове ищуся;
     То в книгах рыться я люблю,
     Мой ум и сердце просвещаю,
     Полкана и Бову читаю;
     За библией, зевая, сплю.

После этого поэт делает вывод и обобщение:

     Таков, Фелица, я развратен!
     Но на меня весь свет похож.

До этой оды прозаическая бытовая деталь в лирике была редким явлением. А тут эти реалистические детали посыпались как из рога изобилия, так что, не веря своим глазам и ушам, современники Ломоносова и Кантемира стали в «Фелице»  свидетелями рождения критического реализма в русской поэзии. Этому новому стилю (методу) отвечал и простой разговорный слог этого произведения и самоирония, которая подкупала читателя своею откровенностью.

Так в пелёнках классицистичекой оды родился реализм. Он был призван оттенить достоинства Фелицы, и это ему блистательно удалось. На его фоне восхваляемая императрица выглядела как нельзя эффектно:

     "Богоподобная царевна
     Киргиз-Кайсацкия орды!
     Которой мудрость несравненна..."

          <...> 

     Мурзам твоим не подражая,
     Почасту ходишь ты пешком,
     И пища самая простая
     Бывает за твоим столом;
     Не дорожа твоим покоем,
     Читаешь, пишешь пред налоем
     И всем из твоего пера
     Блаженство смертным проливаешь;
     Подобно в карты не играешь,
     Как я, от утра до утра.

 Однако "ребёнок", призванный более эффектно показать на своём фоне достоинства Екатерины Великой,  оказался настолько "резов, но мил", что вызвал восхищённые улыбки императрицы и вельмож. Все описанные слабости и пороки собирательного образа вельможи оказались терпимыми и простительными в глазах екатерининского двора. Реалистическое описание привольной жизни вельмож во всех её тонкостях польстило не только им, но и императрице. Ведь оно стало возможным только благодаря её "просвещённому" правлению, подарившему дворянству золотой век. Отсюда и название оды "Фелица", что значит счастливая или несущая счастье "богиня блаженства" по объяснению самого автора.   

Итак, классическая ода как благородная кобылица, возносившаяся до небес, неожиданно родила в эпоху классицизма шесть строф критического реализма, этакого конька-горбунка, сатирично описывающего поведение царедворцев и мелких дворян. Эти шесть строф обладали самостоятельной  целостностью и законченностью. В них впервые проявился  метод подробного реалистического описания действительности во всех её деталях. Я не нашёл во всей мировой поэзии этого периода ничего подобного. Может быть кто-то был удачнее меня и сможет привести примеры.

       2. Утверждение этого открытия в "Жизни Званской"

Спустя четверь века Державин блистательно развил своё открытие в большом стихотворном послании "Евгению. Жизнь Званская" (1807). Само название этого произведения уже говорит о реальной жизни. Это послание было адресовано епископу Евгению, которого Г.Р. Державин хорошо знал. В нём он дал религиозно-философское обоснование этому новому поэтическому методу, которому свойственно умение находить красоту в простых естественных вещах реальной жизни:

       Восстав от сна, взвожу на небо скромный взор;
       Мой утреннюет дух правителю вселенной;
       Благодарю, что вновь чудес, красот позор  (позор это вид, видение)
       Открыл мне в жизни толь блаженной.

Далее он разворачивает перед читателем  широкую панораму  этих чудес и красот, как прекрасных даров, посланных человеку свыше Провидением. Перед нами открывается настоящая поэтическая энциклопедия помещичьей жизни:

       Обед:

       Бьет полдня час, рабы служить к столу бегут;
       Идет за трапезу гостей хозяйка с хором.
       Я озреваю стол — и вижу разных блюд
       Цветник, поставленный узором.

       Багряна ветчина, зелены щи с желтком,
       Румяно-желт пирог, сыр белый, раки красны,
       Что смоль, янтарь — икра, и с голубым пером
       Там щука пестрая: прекрасны!

       <...>
       Прогулка, рыбная ловля, охота:

       Иль в лодке вдоль реки, по брегу пеш, верхом,
       Качусь на дрожках я соседей с вереницей;
       То рыбу у;дами, то дичь громим свинцом,
       То зайцев ловим псов станицей.

        Созерцание природных красот:

        Иль смотрим, как бежит под черной тучей тень
       По копнам, по снопам, коврам желто-зеленым,
       И сходит солнышко на нижнюю степень
       К холмам и рощам сине-темным.

       Чаепитие на природе:

       Иль, утомись, идем скирдов, дубов под сень;
       На бреге Волхова разводим огнь дымистый;
       Глядим, как на воду ложится красный день,
       И пьем под небом чай душистый.

От пытливого взгляда поэта не ускользает ничто, он описывает даже то, как суда

       ...лямкой бурлаки
       Влекут одним под песнью духом.

Этих бурлаков никто не замечал до Г.Р. Державина и ещё пол-века никто о них не вспомнит вплоть до Некрасова («Размышления у парадного подъезда"» (1858)

Реалим этих стихов отличается простотой, истинностью и естественностью и любовью к бытовой детали, не характерными для классицизма, сентисентализма и романтизма. Так из реалистического зерна "Фелицы" вырос полноценный колос поэтического реализма, состоящий  из 60-ти строф.

         3. Гениальное развитие державинского "патриархального" реализма А.С. Пушкиным в романе "Евгений Онегин".

То, что открыл Г.Р. Державин в своей  знаменитой оде, а затем и в "Жизни Званской", А.С  Пушкин  развил и довёл до совершенства в «Евгении Онегине». Так из относительно краткой поэтической энциклопедии жизни царедворцев и поместных дворян второй половины 18-го века  выросла большая "энциклопедия (всей) русской жизни" (В.Г. Белинский) начала  19-го века.

Это видно по первым двум главам романа, где в том же духе, правда, гораздо утончённее описывается во всех мельчайших реалистических деталях времяпровождение Онегина, так что иногда  возникают прямые параллели с одой (описание пира и поездки в карете), тем более что онегинская строфа является небольшим видоизменением и расширением строфы «Фелицы» и в ней Пушкин как и Державин часто пользуется простым разговорным слогом.

Поэтому роман в стихах «Евгений Онегин» стал гениальным «внуком» «Фелицы». А имя своего героя "Евгений" А.П. Пушкин с большой долей вероятности позаимствовал из "Жизни Званской", которую он хорошо знал, судя по тому, что взял оттуда эпиграфом к своей "Осени" стих  "Чего в мой дремлющий тогда не входит ум?"  Чувствуя эту преемственность А.С. Пушкин в конце своего романа с теплотою отзывается о своём предшественнике:

     Старик Державин нас заметил
     И, в гроб сходя, благословил...



------------------

* Пероврначальное название оды «Ода к премудрой киргизкайсацкой царевне Фелице, писанная некоторым татарским мурзою, издавна поселившимся в Москве, а живущим по делам своим в Санктпетербурге. Переведена с арабского языка 1782». То есть ода написана от лица мусульманина о чём свидетельствуют следующие стихи:

      Прошу великого пророка,
      Да праха ног твоих коснусь,
      Да слов твоих сладчайша тока
      И лицезренья наслаждусь!

** Патетические приёмы классицизма в свою очередь как дорогие пелёнки оттенили  естественную прелесть  новорождённого реализма.
Одну из глав своей исторической повести "Капитанская дочка" А.С. Пушкин также сопроводил эпиграфом из стихотворения Г.Р. Державина.