Наследие Белого конвоя Глава 19

ПРИНЯТИЕ РЕШЕНИЙ

Работа с тайным агентом у Игоря Карпатова с самого начала не ладилась. Пользуясь лишь донесениями и формулировками человека, с которым мало знаком лично, понимаешь, что тобой пользуются, темнят и ведут игру в свою пользу, а не ради дела. Игорь вполне осознавал, что после полученных инструкций в ВЧК, предстояло иметь контакт с человеком, если не больше его осведомленным в отслеживании путей сокрытия тайных действий контрразведки колчаковской армии, то с осторожным и опытным сотрудником, способным до сих пор не раскрыться, и соблюдать конспирацию среди высших офицеров Белого движения Царской России. Ждать полного, доверительного откровения от такого рода секретных агентов глупо и поэтому не приходится надеяться и на скорую результативность для себя, без нужного, аккуратного нажима. Нажим без компромата — ничто… На Бельского у Игоря Карпатова компрометирующих материалов не было, потому и скользил бравый поручик в его руках подобно ужу; умело строя свою, хитрую и вероятно тайную игру, смысл которой пока что до конца не был понятен. Подход к «Белому» требовал осторожности, о которой его, как опытного работника спецслужб, информировать сочли не нужным. Сама по себе глубоко законспирированная деятельность на вражеской территории, уже заслуга изворотливого агента, прилагающего огромные усилия.

При очередной, тайной встрече с «Белым», агент сообщал о единственном сокамернике Киселева, некоем Олеге Крупинине, бывшем пехотном офицере из подразделений генерала Вержбитского, но по данным японского тюремного надзирателя, его освобождают из портовой тюрьмы уже завтра. Необходимо было в срочном порядке организовать за ним слежку и любыми путями разузнать о намерениях вновь появившегося в разработке свидетеля. В виду отсутствия специально подготовленных для слежки кадров, Карпатов велел Бельскому ни в коем случае не упустить очень важного в деле источника и при любых осложнениях информировать его лично по известному им каналу. Любые действия, связанные с арестом Крупинина на территории Приморья, контролируемой Белым движением, исключались. Важно было тайно выведать планы самого сокамерника; собирается ли он после японского плена продолжить службу и быть преданным формированиям генерала Каппеля, либо выехать из страны, бежать или искать подобного рода каналы. Только тогда, на территории иного государства, Бельский мог получить от Карпатова разрешение на арест бывшего офицера, предавшего интересы Отечества.

Бельский воспринял указания вновь прибывшего чекиста, как приказ и с самого начала возвел его указания в ранг малопродуманных и, стало быть, непредсказуемых, но свои мнения счел оставить не высказанными вслух, потому как понятия не имел, с кем имеет дело. Приглядеться к своему, вновь назначенному тайному командиру, явно делавшему попытки его контролировать, у Бельского не было ни желания, ни возможностей: «Кто он, для подобного ранга, высокопоставленных чекистов? Так, человеческий материал, используемый при выполнении тайной работы, о целях и задачах которой ему никогда не узнать. Из уст таких людей, правда выглядит с достоверностью наоборот».

В свою очередь и Карпатов, понимая особую секретность тайного сотрудника, на свой страх и риск пригласил его для откровенного разговора на конспиративную квартиру, заодно намереваясь прояснить индивидуальность агента «Белого», доступ к которому определял теперь он сам, без обязательных советов с центром.

При доверительной беседе Игорь попросил в деталях обрисовать личность полковника Николая Григорьевича Киселева, потому как любая, устроенная им личная встреча в японской тюрьме, все одно перспектив бы не имела и могла вызвать лишь негативные последствия для его законспирированного пребывания в Приморье. Знать, однако, о бывшем командующем конвоем необходимо было все…

После довольно подробного освещения необходимых и полезных сведений, Карпатов остался доволен информированностью агента. Обещая компенсировать значительные суммы, потраченные Бельским на японского «помощника», он распорядился продолжить активную работу по наблюдению за единственным и крайне важным свидетелем.

Евгений Бельский, будучи в последнее время человеком осторожным, свои козыри оставил конечно же при себе, пообещав отследить лицо, подлежащее разработке, до самого что ни на есть конца, соблюдая при том полную конспирацию, случись то даже на территории иностранного государства, что никак не исключал его начальник. В свою очередь Карпатов сообщил поручику об организации им особого контроля за семьей Крупинина по месту жительства в городе Ново-Николаевске. Таким образом им предстояло провести одну из очередных операций по тайному выявлению и задержанию возможного информанта.

Вполне реально осознав задачу; идти по следу Олега Крупинина, поручик Бельский имел вполне конкретные, собственные планы, на располагавшего нужными знаниями беглеца. Его личные, никому не известные тайные притязания; как на укрытый под Сургутом клад, так и на ордена, об исчезновении которых больше остальных осведомлен лишь он, никого не касались и стало быть — нет над ними хозяев. А Карпатов, его непосредственный начальник, но в чем-то дилетант, рано или поздно, отпадет за неимением правильной, ведущей к цели информации, которая кроме него теперь абсолютно никому не известна. Погрязнет в рутинной работе по указаниям из центра и всего-то. И только тогда он позволит себе вернуться в давно забытое Новоселово и спросить с Красного партизана Степана за сохранность вверенных ему бумаг и золота. Но прежде ему предстоит долгий путь по «замыливанию» следов ведущих к сокровищам, на которые теперь лишь он один имеет полное право, пусть даже незаконно трактуемое его несведущими противниками. Первостепенная задача; чтобы их и вовсе не стало. И вот когда он, поручик Бельский, останется один, то будет время подумать над реализацией тайных замыслов, но уже в свободное от Гражданской войны время.

Все следующее утро Бельский провел в небольшом, аккуратном ресторанчике, бесконтрольно и безмерно злоупотребляя хорошим, французским коньяком. На первый, не посвященный взгляд, завсегдатаям заведения, поведение обычного поручика белой армии представлялось хоть и немного вульгарным, но в условиях безысходности разложившейся морали, вполне приемлемым. Особо не привлекая своим местоположением и уютом жителей города, заведение идеально подходило для тайной работы. Превосходно просматривавшиеся главные ворота японской портовой тюрьмы, хоть и портили вид на гавань, но создавали для наблюдателя идеальную возможность слежки за всеми, кто входил и выходил из не столь приятного заведения. Бельскому было все равно; он прекрасно и быстро вошел в роль пьющего, лишенного всякого статуса офицера. Собственно большая часть наводнившей портовый город военной интеллигенции, в слабой надежде на благополучный финал, занималась тем же что и он. Взамен выполнения, казалось бы, их прямейших обязанностей по защите Отечества, пусть не от «красной чумы», которая грядет, но хотя бы от разграбления страны бывшими союзническими армиями, некоторые попросту искали пути и способы выезда или проще сказать, бегства…

Расчет оказался верным и, как заверял Бельского тюремный надзиратель, около полудня из распахнутых ворот мрачного заведения вышел человек, неряшливо одетый в затрапезную, мятую гимнастерку бывшего Белого пехотного офицера. Попросив счет, слабо покачиваясь, но ничуть не тревожа праздную публику, мгновенно трезвея, поручик последовал за арестантом, строго придерживаясь противоположной стороны улицы.

Каково же было удивление Бельского, когда, минуя центр города, преследуемый им человек, бесцеремонно уселся на лавку, расположенную против входа в один из уютных ресторанов, и стал откровенно присматриваться к посетителям заведения, явно что-то выжидая. Странное поведение клиента вынуждало задуматься, и Бельский удобно расположился неподалеку, продолжая внимательно наблюдать за предполагаемым Крупининым. Прошло немногим более часа, когда вдруг, совершенно неожиданно для Бельского, в ресторан вошел генерал-лейтенант Пепеляев, одетый по-граждански. Сомнений быть не могло; он узнал его по свойственной только ему походке. Бывший узник японских застенков заметно оживился. Выждав какое-то время, он вошел следом и сел за столик к генералу.

Искоса поглядывая на бывшего командующего с целью определить его реакцию, Бельский недоумевал. Он не мог понять сразу; была ли их встреча запланированной и заранее кем-то организованной; уж больно случай оказался из ряда вон не предсказуемым. Эти люди не были знакомы, в этом он был почти уверен, поэтому догадаться, кто их свел вместе было не трудно. Но, что Киселев просил передать Пепеляеву, тут однозначного ответа не находилось, требовалось поразмыслить. Бельский счел необходимым довести слежку до, имеющего логическое продолжение, конца.

Все дальнейшее поведение бывшего арестанта говорило лишь о том, что благодаря скорее всего последней услуге Киселева, его клиент рассчитывает получить покровительство в лице бывшего генерал-лейтенанта Пепеляева, который находится во Владивостоке лишь временно и вскоре отбудет в Харбин. Вот и прекрасная возможность прихватить с собой Крупинина, тем более что сброшенная Киселевым информация, наверняка может быть полезна генералу и лицо передавшее ее может рассчитывать на необходимую в данной ситуации помощь. Бельский начинал реально осознавать зреющий факт своего отъезда в Китай, потому как все сходилось и говорило само за себя. В Харбине руки будут развязаны и при поддержке некоторых известных ему агентов ЧК, он сможет выследить и легко арестовать Олега Крупинина. Все остальное в компетенции его начальства. На этом его миссия будет закончена, и он наконец-то сможет вернуться в Советскую Россию и наверняка отойти от дел, связанных с конвоем.

Тревожило, однако, одно обстоятельство; попасть под подозрения в связи с вновь полученной информацией от Крупинина. А если он поделится еще и сведениями о тайном контакте Киселева с генералом Пепеляевым, то и второй окажется под подозрением его куратора. Этого делать категорически нельзя. Другая опасность крылась в том, что Киселев мог многое рассказать и лично о нем самом, ведь они виделись в Японской тюрьме. И если, пусть не через Пепеляева, а от Крупинина руководство ЧК узнает компрометирующие подробности, тогда против него могут возникнуть подозрения в связи с исчезновением Царских реликвий и золота. Выходит, Олега Крупинина необходимо не арестовывать, подписав себе тем самым приговор, а устранять, как лицо способное его расшифровать. Имея двух информированных свидетелей, если даже не брать в расчет генерала, которого арестовать будет не просто, Карпатов легко сможет выйти на Царское золото и возможно даже на пропавшие ордена. При таком истечении обстоятельств, на Родине неминуемо ждет тюрьма, пытки и возможно даже худшее…

После столь скрупулезного анализа, который Бельский прокрутил наскоро в голове, ему стало тревожно. Упустить из поля зрения лицо, ставшее для него до крайней степени опасным и важным, с этой минуты становилось равнозначно гибели…