Баллада о двух закадычных приятелях с иллюстрацией

 
                1.


     Все мы привыкли к тому, что там, где высшие силы — там и истина : положим, последние подразделяются на светлые и темные воинства, но уже одно это бросает некоторую тень на первые и просветляет некоторым образом вторые, потому как неужели не ясно, что любые противоположности онтологически равноценны и внутренне дополняют друг друга? как день — ночь, холод — тепло, правая рука — левую, добро — зло, женщина — мужчину, верх — низ, энергия — материю, и так далее и тому подобное, –
     архангел Михаил, пригвождающий Сатану, ничего на самом деле не достигает, поскольку дьявольские семена не могут так вот запросто исчезнуть из этого мира : исчезая, они дают новый кармический посев, и более того, энергии белого братства, истребляя и подавляя темные силы, только преображают, а быть может и усиливают последние, –
     это вам подтвердит любой физик : во-первых, силы действия и противодействия равны, а во-вторых, ничто не исчезает, но лишь изменяется, –
     итак, мы любуемся прекрасным ангелом из камня, торжествующим над драконоподобным чудовищем на бесчисленных фасадах католических церквей, а жизнь идет своим чередом, и в ней ни на йоту не уменьшается общий вес зла, как ни на йоту не увеличивается и суммарный вес добра, –
     кто не замечал : демоны хорошо смотрятся только на фоне божественности и святости? бесы выигрывают, когда искушают великого человека и особенно праведника или святого, в Евангелиях это даже центральный драматический сюжет, да и в легенде о Будде его конфронтация с демоном Марой играет великую роль, –
     когда же бесы заняты собой или мелкими людьми, они и сами мельчают : таков простой закон контраста, одинаково неотъемлемый как для искусства, так и для религии.


                2.


     В самом деле, где всего страшней, но и величественней нечистая сила? да, в церкви и при церкви : готические соборы недаром украшались химерами –
     архитектура приобретала от этого дополнительную выразительность, а темные силы радовались, что обрели, наконец, поистине вечное место под солнцем : из-под отеческой опеки божественного их уже никто отныне не посмеет изгнать, –
     и они правы! темные силы сделались поистине тенью света, его изнанкой и оборотной стороной, правда, пришлось смириться с сюжетным каноном : они (бесы) навсегда вроде бы побеждены – таков неумолимый финал : архангел Михаил пригвождает к земле победоносным копьем сатану, –
     и вот мы уже имеем хорошо знакомый Happy End, который не обязательно свойственен художественному шедевру, а как правило даже ему порядочно противоречит, потому что сама жизнь показывает его надуманность, –
     итак, финал — финалом, но финалу предшествовали зачин и действие, а это значит : во все времена и во всех культурах, исповедующих Бога, мрак и зло восстают против света и добра, снова и снова, и они должны быть всякий раз заново побеждены, и побеждаются, –
     а это слегка напоминает тысячу раз проигранный на сцене школьный спектакль.


                3.


     Неудивительно поэтому, что в мастерских, обычно располагающихся во дворах великих готических соборов, часто можно наблюдать полуразрушенные скульптуры ангелов и демонов : какой-нибудь анонимный реставратор оставил их рядышком друг против друга, и вот стоят они, горемыки, в вечном и странном соседстве, –
     и нет уже между ними давным-давно смертельной вражды, но они мирно уставились друг на друга безглазыми ликами, –
     и кажется, если бы им суждено было вдруг ожить, подобно Буратино под стамеской старого Джузеппе, они перво-наперво подмигнули бы друг другу, а потом, сознавая, что они вынуждены враждовать до скончания века, но победить друг друга не могут по причине изначального положения вещей, тем самым напоминая артистов, играющих смертельных врагов, они по-деловому принялись бы обсуждать подробности очередной предстоящей сцены, –
     так что подобно тому, как океанская глубь всегда спокойна и безмолвна, тогда как на поверности ее бушуют штормы, этот немой диалог глазами в гримерской вдали от сценических битв, является истинным и глубочайшим прообразом взаимоотношения Добра и Зла, –
     хотя на сцене жизни, как и полагается, они пребывают в состоянии непримиримой вражды.


 
                4.
 

                Химера со змеиным жалом
                и ангел с поднятой рукой
                стоят в соседстве небывалом
                подле собора в мастерской.

                Ей не хватает хищной лапы,
                ему заплечного крыла :
                ведь не у римского же папы
                просить, чтоб мощь их ожила.

                Каменотеса давний опыт
                им образ прежний возвратит –   
                и будет снова робкий ропот
                внушать толпе их грозный вид.

                Над здешним городом веками
                несут они двойной дозор,
                новозаветными строками
                свой распаляя вечный спор.
            
                Мирские ж чувства и поступки
                от них, как звезды, далеки :
                вот почему надежды хрупки
                на помощь ангельской руки.

                Но нынче... в садике зеленом,
                теснясь друг к дружке, как в беде,
                стоят они под старым кленом,
                забыв о демонской вражде.

                Что говорю? подобье дружбы
                в их пробивается чертах –
                и гордость от высокой службы
                как будто тает на глазах.

                Глядишь – они уже вступили
                в неслышный людям диалог : 
                в общеньи разные есть стили,
                и тем обширен каталог!

                Что они только не обсудят
                как воплощенья двух миров –
                да и друг друга не осудят,
                единый разделяя кров...

                Нет между ними инцидентов,
                они приятны детворе :
                есть что-то в них от пациентов,
                в больничном курящих дворе.
               
                И даже вовсе их не мучит
                вопрос о том, как жить им без
                крыла и лапы – и получит
                тот и другой себе протез...

                Сближает общее страданье
                как видно, всех живых существ, 
                и поучительно свиданье
                исчадий ада и божеств.

                О чем же в точности болтали
                они – нам не дано узнать,
                пусть мы и многое бы дали,
                чтоб тайны той сорвать печать.

                Но дни идут – и очень скоро
                придет приятельству конец :
                их снова ждет стена собора,
                как ждет орлицу-мать птенец.
               
                Они войдут в соборный камень,
                вернув легенде плоть и кровь :
                пронижет их холодный пламень,
                и вынет теплую любовь.

                И от земной уйдя юдоли,
                пополнив сказочную рать –
                добра и зла смешные роли
                придется им опять играть.

                Но дай-то бог, чтобы однажды,
                над суетой паря людской,
                припомнил смутно из них каждый,
                как в той соборной мастерской

                они нечаянно дружили –
                быть может в первый в жизни раз –
                и – просто жизнью тихой жили,
                немного походя на нас.