Ой, какой у вас нос оригинальный, не как у всех!

Ещё в детстве, когда Галинке было всего 3 года  - она попала под лошадь. Она неделю пролежала без сознания, но на удивление врачей, выжила и была очень сообразительной и озорной девочкой, мечтательной и симпатичной.
Но, на память об этом ударе - у неё остался сломан нос.
Лицевая травма.

Он не был кривым или каким-то безобразным - маленький аккуратный носик и просто чуть более плоский профиль. Да ещё немного трудно дышать - внутренняя перегородка была всё-таки искривлена, а родители в послевоенной деревне,
пусть и не далеко от Москвы жили, хирургов беспокоить не стали.

На девичьем обаянии и привлекательности это никак не отражалось.
Девушкой Галинка танцевала в самодеятельности, пела.
Деревенька была расположена рядом с военной частью, где Галинка работала  медсестрой и "женихов" было - хоть отбавляй.
Но ей больше всех нравился только один - Веня.

Он был лётчик, приехал из Москвы. С ним было такое понимание,
как будто они знали друг друга всегда! Всё складывалось очень удачно - знакомство с её родителями, сватовство, выбрали день свадьбы, сёстры уже начали потихоньку завидовать, раскроено свадебное платье из трофейного крепдешина.

Как, вдруг однажды, когда они с Веней гуляли среди цветущей сирени и она в предвкушении счастья, опьянённая весенними ароматами, преданно смотрела ему в глаза, он сказал с нескрываемым сожалением:"Ну, что у тебя за нос!"
Это было, как ещё один удар по носу. Она убежала домой и больше не захотела ни говорить с ним, ни видеть.

Недошитое свадебное платье отдала сёстрам и уехала в гости к тётке в Горький на две недели. Он приходил, не найдя её, извинялся перед родителями, оставил ей письмо. Всё было бесполезно и бесповоротно. Как говорят лётчики -
пройден "горизонт событий", "точка невозврата".

Потом ещё многие "срезались" на "носе", нет-нет да и спросит кто-нибудь о носе:"А что у тебя с носом?"
Или говоря о ней, описывали так:"Ну, Галя - с "носом" такая."
Или кому-то носик нравился, комплименты отвешивали:
"Какой у вас носик милый!"-или -" Ой, какой у вас оригинальный нос, не как у всех!"

Она обычно отшучивалась, остроумничала:"А как у всех?" Но всё-таки злилась и дома в подушку плакала. Мама её успокаивала, утешала, говорила, что ей обязательно встретится человек, который не посмотрит на её нос.
Вернее увидит не только её нос, а сможет разглядеть в ней что-то ещё.

Сказала ей, что к красоте люди тоже привыкают, как к родимым пятнам.
Потом и красоту тоже не замечают.
Но она маминых слов как будто не слышала. Ни что не проливало исцеляющего бальзама на раненное сердце. Веня с таким искренним огорчением про этот "нос" сказал и так печально на него посмотрел!

И она вышла замуж за парня, который про "нос" даже не заикнулся,
звал её "Галкой", ухаживал шумно и весело, всё их отделение угощал шоколадными
конфетами, много шутил. С ним она опять научилась улыбаться. Он был лётчик Северного Морского Флота и они уехали служить в заполярной  авиации.

 Когда уже не стало её лётчика, выросли дети, как-то возвращалась она на электричке от дочери из Москвы к себе в отцовский дом, где жила, выйдя на пенсию. Как вдруг в мужчине, сидящем на противоположной стороне, она узнала... Веню!
Это был он! Чуть поседевший, чуть пополневший - но это был он! Он!
Ей было почти 70 лет, но она вспыхнула так, как будто они расстались вчера и он только что произнёс те злополучные слова.

Она уже продумывала, как она подойдёт и скажет:"Веня, как ты мог!? Мне!
Такое сказать! Как!? Я же тебя так любила! Если б ты только знал, как я тебя любила!" Она выпила валидол, чтобы немного успокоиться, посмотрела гневно
на него из-под своего аккуратненького беретика. Уже приготовила первую фразу:"Вениамин, вы узнаёте меня?"
Подумала, что а вдруг не узнает и посмотрелась в зеркало, чтобы подкрасить губы и тут опустила взгляд и увидела... в каких она сегодня едет ботинках!
Как она могла их надеть! Старые, потрескавшиеся, "когда-то" белые ботики
и оттого ещё  более отталкивающие! Она попыталась что-то поправить, поплевав на платок, но всё стало только хуже.
Она готова была закричать или расплакаться.

Она взглянула на Веню. На ботинки. Ещё раз на Веню. И решила, что нет.
Не в этих злополучных ботинках.
"Нос, да ещё и ботинки старые - это уж слишком!" С едва успокоившимся сердцем подумала Галина Васильевна и не подошла.
А на следующей остановке он вышел. Ей даже показалось, что он пару раз на неё посмотрел, оглянулся, задержал на ней взгляд.

Когда он рассказала об этом своей взрослой дочери - как она его встретила, как не подошла, как чуть не вышла за него когда-то замуж.
Дочка внимательно выслушав, хмыкнув, сказала:"Ой, мам, да сказала бы ему тогда тоже что-нибудь в ответ, типа "Да на себя посмотри, урод!" И всё! Забыла! Ты - это же не твой "нос", правильно?"

И Галина Васильевна впервые задумалась:"Как не мой "нос"?! А ведь она именно так себя и воспринимала себя!
"Она"- это и есть её "нос"! Ни глаза, цвета морской волны, до старости сохранившие способность менять цвет вблизи моря или перед грозой, ни тонкая талия, вызывавшая в юности столько завистливой злости у сестёр и подруг, ни завораживающий голос, а именно "нос". Всё её нисчерпаемое обаяние, вся весёлость, все запасы радости молодой души спотыкались и повергались перед  "носом".

"Нос" так незаметно начал царствовать и командовать в её судьбе, что она и не сомневалась:"она" - это её "нос". Она вспомнила работу, на которую хотела попасть, но так и не посмела показаться:"Да ладно, не с моим "носом".
Как её сжигало желание учится, поступить в институт, и она чувствовала в себе силы это сделать, но как будто кто-то прошептал:" С таким "носом?!"
Как ей хотелось научиться водить машину, и опять "нос" скомандовал:
"За рулём?! Про "нос" забыла!?"

Галина Васильевна от неожиданности даже остановилась, думая эти мысли, прямо на тропинке к своему дому.
Она стояла и почему-то срывала листья полыни, вдыхая аромат придорожной травы:"Нет, я - это не мой "нос"!

Через несколько лет, когда она проехала на автомобиле пол-Европы и почти всю Россию, у неё брали интервью журналисты в каждом городе, где она только ни была.

Спрашивали: "Как вы решились на такое путешествие в вашем возрасте?"
Она отвечала одно:" Я хотела утереть нос, своему "носу".

Говорят, видели её в Париже, на Монмартре, она там распевала песни своей молодости и даже что-то заработала.