Царапина Вот что значит народный гнев

                Вот что значит народный гнев
          
     Было время, когда в суды широко привлекали народных заседателей. Формально они считались судьями. Говорили же о представителях народа разное, в основном обидное: мебель, статисты, кивалы.
     «Всякое на самом деле случалось, толковые люди тоже попадались, а то и тебя научит. Но в целом...Это еще ничего, когда заседатель сидит и подремывает, – вспоминает коллега из судейских. – Хуже, когда у тебя под боком сгусток энергии, который отправили в суд, чтобы его поменьше на заводе было. От таких не знаешь, чего ожидать.»
     И Вера Андреевна рассказала о случае в народном суде, где начинала работать  после университета.
     Подсудимый - здоровенный мужчина с огромными натруженными руками - обвинялся в краже двух мешков картошки из детского сада. Там он трудился единственным мастером по всем рабочим специальностям.
     Статья уголовного закона за кражу такая, что можно и свободы лишиться, и на исправительные работы отправиться. Доказательств против незадачливого мастера на все руки – хоть пруд пруди в деле. По-человечески же Вере Андреевне не хотелось, чтобы из-за двух мешков картошки человек стал судимым. И она задумалась об освобождении трудяги, отца семейства от уголовной ответственности с передачей дела в товарищеский суд либо с применением мер общественного воздействия. Правда, такой вариант предполагает, что подсудимый не отпирается, признает вину и искренне раскаивается в содеянном.
     Все бы хорошо, но беспокоила...Нет, даже не суровая девушка из прокуратуры. Беспокоила профессионального судью сидевшая рядом коллега – народный заседатель из профкома местного хлебозавода, миниатюрная бабушка с незабываемой фамилией Кислощаева. Она беспрестанно вскакивала с судейского кресла, хваталась за том дела, выкрикивала ни к селу ни к городу реплики и нервно вносила какие-то записи в толстую тетрадь за сорок восемь копеек.
     Дальше – больше. Подсудимый оказался на редкость упрямым. Твердит одно и то же: ничего не крал, и точка. Мол, заведующая детского садика на пару с завхозом проворовались, а на работягу сваливают.
     И вот судья – председательствующий заходит на новый круг с полунамеками на возможность отделаться малой кровью.
           - У вас же дети есть, подсудимый?
           - Да, - гордо отвечает тот. – Две дочери, пять и семь.
           - Вот представьте.  К вам домой залез вор, украл еду. Дочери остались голодными.
     Вера Андреевна не успела развить мысль. Подсудимый вытянулся во весь свой огромный рост, развернул широкие плечи и зарычал:
            - Да я… Да я бы с ним тут же…. Я за своих девчонок его повесил бы!
     Вот так же - хотелось заметить Вере Андреевне - в детском садике чьи-то дети могли остаться голодными. Но опять не успела: с грохотом вскочила со своего судейского кресла возмущенная бабушка-народный заседатель. От неожиданности вздрогнул второй заседатель - степенный мужчина из инженеров. У Веры Андреевны перехватило дух, она  стала испуганно переглядываться с прокурором и секретарем судебного заседания.
     Кислощаева перевалилась наполовину через судейский стол, вскинула в сторону подсудимого худощавые руки и, имитирую захват шеи, гневно прошипела:
            - Ах ты, негодяй... вот сейчас ты у нас это и получишь!

              Р.М.