Недостаток счастья

Главы 5- 9

 Глава 5
        – Оп-п-аньки! – Баталин замер с бумагой в руках.
За перебиранием документов с интересом следил Матвеич. Три из них следователь, бегло просмотрев, уже положил на стол. Это был протокол опроса свидетельницы Дарьи Мишиной и заключение экспертизы, которое он предварительно сравнил с набросанным от руки планом двора, вытащенным из ящика стола. Затем он заглянул в  заключение врача поликлиники, где наблюдался Кунгурцев, и брови его поднялись, изогнулиись в крутой дуге, напомнив Матвеичу домашнего кота Степку, когда тот сердится или встает после сна. Наконец, Баталин потянулся за последним листком. Матвеич напрягся. Он специально положил его на самый низ, чтобы полюбоваться изумлением начальства.
–  Оп-п-аньки! Это что ж получается? –  загремел Баталин на весь кабинет. –  Дед за четыре дня до убийства составляет завещание и включает в него постороннюю девку? А девица, оказывается, не так проста, как кажется.
Матвеич довольно ухмылялся.
–  А ну, –  Баталин кивнул на стул возле себя, –  сядь-ка. Порассуждаем.
Матвеич уселся рядом с начальником.
–  Ты с адвокатом говорил? Помнит он старика? Что-нибудь рассказывал?
Матвеич кивнул.
–  А как же! Хорошо его запомнил. Дней-то немного прошло. А в день прихода Кунгурцева, по его словам, других клиентов почти и не было.
–  А  он спросил, почему… Какое девица эта имела к старику отношение?
–  Ну, говорит, вопросы задавать по поводу завещания ему не положено. В принципе, завещать можно кому угодно и что угодно.
Матвеич сделал паузу.  Баталин кивнул, но взгляд его был требовательным и нетерпеливым.
–  Но и он засомневался, –   продолжил, наконец,  помощник. – И осторожненько так спрашивает: «Племяннице деньги оставляете?»
А Кунгурцев вроде как говорит: «Нет, одной хорошей девушке» и поясняет: путешествовать, мол, она любит. 
–  И все?
–  Все. Больше у адвоката духа не хватило расспрашивать. Клиент может рассердиться – ему не хотелось его терять.
–  Как выглядел Кунгурцев при этом, спрашивал?
 – А то! Но адвокат говорит, что бодро. Справку с психдиспансера Кунгурцев принес1, выжившим из рассудка не выглядел. Испуганным тоже. Даже выглядел как бы это… довольным. Особенно, когда дело закончил. Вид у него удовлетворенный был. И в то же время грустный. Да, так адвокат и сказал: удовлетворенный, но грустный. Не знаю, как такое может быть.
–  А про других родственников он что-нибудь спрашивал?
– Не, там же все ясно. Кунгурцев принес с собой записанные данные, указал в завещании, что это жена и сын. Адвокат просто данные переписал.
– Н-да,  бодрым говоришь? А в заключении врача указано, что смертельная болезнь. Четвертая стадия. Сколько жить при такой стадии, спросил?
– От нескольких месяцев до двух-трех лет в среднем. (Матвеич мысленно поблагодарил любопытного Юру, который и это выяснил).
– А болезнь когда началась?
– Обнаружили полтора года назад, как я понял.
– Давай рассуждать. Человек знает о смертельной болезни полтора года, но писать завещание не спешит. Потом вдруг пишет его с довольным видом (ну, грустный – это ясно, почему) и включает в него постороннего человека, то есть девчонку, которую видел всего несколько дней назад.
– Ну, если чувствовал себя еще неплохо, мог и не торопиться писать, – заметил Матвеич. – А девчонка… ну, могла его подтолкнуть к этому, раз он хотел ей что-то оставить.
– Чужой совершенно девице?
Матвеич пожал плечами, а Баталин продолжал:
– Заметь, она, по его словам, не ходила к нему пару месяцев. А потом вдруг пришла – и тот к адвокату ринулся.
– Наверное, он ей что-то пообещал.
– За какие заслуги? Не за восстановленный же мессенджер?
 – Девчонку вызвать надо.
– Вот и я о том…
Раздавшийся звонок прервал Баталина. Он слегка раздраженно поднес сотовый к уху. Матвеич заметил, как голос следователя меняется,  в нем появляется медок.
– Да, слушаю вас. Да, очень важные сведения! Хотелось бы подробнее узнать, не могли бы вы подойти? Хорошо, да, в субботу работаем. К одиннадцати часам ждем, ждем.
Баталин с довольным видом бросил телефон на стол:
– Птичка сама в клетку летит. Девчонка придет завтра. Не спугнуть бы! Вспомнила, что Кунгурцев из Самарканда. Положим, это мы и без нее узнали. Но интересно послушать дамочку еще раз. И вот еще что… Пригласи-ка Кунгурцева-младшего следом. Он еще не уехал?
– Узнаю.
– Да, и, если здесь, заведи его чуть-чуть раньше ко мне, пока еще с Елисеевой разговаривать буду. Вроде как по ошибке. Посмотрим, как они отреагируют друг на друга. И ты тоже в оба смотри. Может, я чего не замечу, так ты усечешь. А после их друг о друге поспрашиваем.
– Поглядим-побачим, – согласился Матвеич.
И Баталин сразу вспомнил, что они почти земляки. Матвеич – с Одессы, а он – из Новороссийска.
 – Ну, а если уехал, позже им очную ставку сделаем. Успеется.
– И то верно, – поддакнул помощник.

Зачем ее опять вызывают к следователю, Тася понятия не имела. Она ведь ничего так и не вспомнила, кроме Самарканда. А как там жизнь Кунгурцева шла, ей было неведомо. И для чего тогда полиция, как не для того, чтобы это выяснить? Она честно сказала по телефону, что ничего к своим словам добавить не может. Но этот Баталин или как его там, почему-то настойчиво ее приглашал. Как-то неудобно отказываться. Да и повода нет: завтра суббота,  ничего особенного на день не запланировано. Может быть, они уже выяснили что-то насчет убийцы и поделятся информацией? Умом Тася понимала, что это вряд ли, но все же думать об этом лестно.
В одиннадцатом часу она села на автобус и доехала до полиции.
– А, заходите, пожалуйста, –  Баталин сидел за столом и ей указал ей на стул.
А потом пристально посмотрел на нее. Что за взгляд у этого полицая! Прямо в нутро лезет.
– Извините, я сказала уже, что добавить ничего не смогу. Просто вспомнила про Самарканд и подумала…
– Да-да-да, вы нам очень помогли, – перебил ее Баталин. – Но пока я не про город хотел с вами поговорить.
– А про что же?
– Гм, про соседа вашего… В каких вы были с ним отношениях?
– То есть? Я уже объяснила.
– Помню. Но, может быть, вы что-нибудь упустили?
Тася недоумевающе смотрела на следователя. Что он имеет в виду?
 – Я пока ничего важного не вспомнила.
 – Меня интересует, барышня, вот что. Насколько вы были близки с ним?
– Близки? Это я тоже говорила…  Нам обоим нравилась архитектура, история. Я вспомнила, что мы об этом говорили в день знакомства, и Самарканд сразу всплыл в памяти…
– Да? Все? Больше вас ничего не связывало?
Что за противный тон у этого человека! Куда он гнет?
– Дмитрий Павлович был хорошим человеком, интересным, добрым, хотя внешне казался холодным и сухим.
– Так-так-так…
«Что так-так-так?» – Тася начала раздражаться.
– Вы, значит, друг другу нравились?
– Наверное. Если с человеком легко говорить, он обычно нравится.
– С ним, наверное, не только говорить было приятно?
Тася молча разглядывала следователя. А он – ее своим нехорошим пронизывающим взглядом.
– Вы на что-то намекаете?
– Я не намекаю. Я хочу точно знать.
– Что?
– Не были ли вы его любовницей?
Тася вскочила.
– Да… Как вы можете?  По-вашему, к человеку нельзя просто зайти, чтоб это не вызвало подозрений? Дружеских отношений, по-вашему, не существует?
Баталин глядел на нее и постукивал пальцами по столу.
– Ну почему же. Они существуют, конечно. В принципе. Но меня ваш конкретный случай интересует. Можете вы прямо ответить на вопрос?
– На вопрос? Я вам уже рассказала все, как было. Эти дни я так старалась все вспомнить, ничего не упустить. А вы… Хотя бы разницу в возрасте учли!
– Ну, возраст в таких делах – не помеха. Еще Пушкин Александр Сергеевич сказал. А бывает, молоденькие девушки из расчета со стариками якшаются, особенно с одинокими.
Тасе захотелось его ударить. Губы ее дрожали. Не хватало еще расплакаться… Нет, такого удовольствия она ему не доставит!
– Как вы смеете?
– А я все смею, – Баталин тоже встал и заходил по комнате, тем не менее поглядывая на нее. – Я следователь. И выясняю факты. И, как вы, должно быть, читали в детективах, мы ищем того, кому смерть Кунгурцева Дмитрия Павловича выгодна.
– Да чем она мне выгодна? Вы с ума сошли? Я, наоборот, переживаю все это время…
Голос Таси сорвался, она замолчала.
– Как же вы объясните тот факт, что Кунгурцев включил вас в круг наследников?
Баталин сказал это очень резко, наклонившись над столом, опершись на него руками. И опять взглядом просверлил Тасю. Она еще не успела осознать услышанное, как дверь распахнулась и показался другой полицейский, с усиками,  а с ним – мужчина в штатском средних лет.
– Вы не свободны еще, Вадим Макарович? – спросил полицейский, когда оба зашли в кабинет.
– Нет, но мы скоро заканчиваем. Подождите в коридоре, пожалуйста.
Однако полицейский медлил уходить. Он рассматривал девушку. Наверное, тоже ее подозревал и видел в ней охотницу за наследством. Второй мужчина повернулся к двери, но, заметив, что полицай не выходит, вопросительно уставился на него. Наконец, оба вышли.
– Сядьте, пожалуйста, Елисеева, – попросил следователь. – Давайте спокойно. Вам не знаком этот человек?
– Какой?
– Тот, что заходил сюда. В штатском.
– Нет.
Тася все-таки села.
– Это Виктор Кунгурцев, сын убитого. Разве вы никогда раньше не встречались? Припомните.
– Я уже говорила. Видела его на фотографии. Но он там мальчик совсем.
– И все?
– Все. В чем вы меня подозреваете,  в конце концов? Можете толком объяснить?
– Мы вас не подозреваем. Но в интересах следствия проверяем факты. Я повторяю вопрос. Почему посторонний человек Кунгурцев, всего лишь сосед, по вашему утверждению, включил вас в свое завещание?
Тася не знала, что сказать. Она совсем растерялась.
– Я не знаю… Включил меня? Это не ошибка?
– К счастью для вас, нет.
– К счастью? – Тася снова вскочила. – Вы считаете, это к счастью, когда вас подозревают бог знает в чем? Я не знаю, что в этом проклятом завещании. Но я отказываюсь! Отказываюсь от всего, что бы там ни было. Отдайте это сыну или… на благотворительность.
– Не спешите! – Баталин предостерегающе поднял руку. – Отказаться вы всегда успеете. Да и сумма там не большая. Устно старик пояснил нотариусу, что это вам на путешествия. Но вы ведь умная девушка и понимаете, полиция должна проверять и уточнять  информацию.  И когда такое… Вы понимаете, что это вызывает подозрения?
– Из-за этой суммы, вы думаете, я способна убить человека?
- Из-за этого, вы думаете, я способна убить человека?
- Нет, не думаю, чтобы вы убивали.  Но, может быть, есть кто-то еще, кому выгодна смерть Кунгурцева?
- Вот и ищите, кому выгодна! Их и допрашивайте. А я, знаете, разборчива в знакомствах.
Тася встала. Больше находиться здесь она не собиралась. На душе было смутно и гадко. Она шагнула к двери. К удивлению, Баталин не стал задерживать ее.

Глава 6
Виктор Кунгурцев не предполагал, сколько неожиданного ждет его в Москве. Несмотря на слова, сказанные жене, он не собирался задерживаться в столице. В  полиции, конечно,  начнут расспрашивать об отчиме, но он так мало знает о его жизни в последние годы, что вряд ли чем-то сможет помочь. Главное сейчас – узнать, когда тело из морга разрешат забрать семье, а позже помочь жене Кунгурцева в погребении. Но непредвиденное началось с самого начала.
Во-первых,  оказалось, что он неверно записал новый адрес отчима и, если бы не полиция,  не смог бы даже найти дом. А, во-вторых, выяснилось, что Кунгурцев давно жил  без жены и хоронить его, видимо, придется самому...
Виктор корил себя за то, что так давно не общался с отчимом. Да, они плохо понимали друг друга, но надо было звонить хотя бы  раз в год. И это странное убийство… Кому отец помешал? В полиции ничего еще  не знали и надеялись на Виктора, а он – на них. Тело пообещали отдать через две недели. Виктор уехал бы домой на этот срок, но его просили дождаться вскрытия завещания. Пришлось согласиться, тем более что все равно он отпросился на несколько дней.
Что делать в хмурой весенней Москве? Ему показали новую квартиру отчима, но не пустили туда «в интересах следствия». В гостинице Виктор отоспался, а потом заскучал.  Потянуло в старые места. Поехал к дому, где они раньше жили семьей. Когда переехали  в Москву, Виктор еще не знал, что Дмитрий Павлович – его отчим. Всегда звал его отцом: «Отец, тебя в школу вызывают», «Отец, деньжат не подкинешь? Кроссовки порвались». Папой называл редко, только когда был совсем маленьким. Фамилию  Кунгурцев он  носил и в садике, и в школе. Но однажды нужно было отнести в школу   свидетельство о рождении, чтобы получить другое – об окончании девяти классов. И Виктор увидел совсем другую фамилию – Разбегайкин.
 – Кто это? – бросился он с расспросами к матери.   
После маминых объяснений отчим вызвал  в свою комнату пасынка и спросил, чью фамилию он теперь хочет носить. Ну да, не хватало еще, чтобы ребята в школе узнали обо всем и стали любопытничать! А потом, что в конце концов изменилось? Виктор  не стал хуже относиться к отцу. Да и как его по-другому называть? Просто язык не повернется!  Было, правда, странное чувство отчуждения от отца и мысли, что где-то живет  его настоящий папа. Но мама сказала, что тот был любитель выпить и  о сыне, то есть о нем, совсем не заботился. А про Кунгурцева такого  не скажешь!
– Конечно, Кунгурцев, – не колеблясь, ответил  Витя.

Прежний дом Виктору  показался маленьким, лестница на третий этаж скрипучей, а дверь в прежнюю квартиру – обшарпанной. Новый дом Кунгурцева выглядел намного престижней.  И квартира там, наверняка, больше. Но все равно поминки лучше сделать в ресторане. Денег, правда, маловато: висит невыплаченный кредит. Да что поделаешь? Вряд ли народу придет много: отец не отличался общительностью, скорее всего даже не завел друзей на новом месте. Хотя… Следователь сказал, что какая-то женщина его опекала. Соседка вроде. Ну, ничего, две-три бабки придут, не больше.
Виктор постучал в квартиры бывших соседей. Однако  в двух жили уже другие люди, а в трех – его едва вспомнили. Поохали над смертью Дмитрия Павловича, на поминки и похороны обещали прийти. Но об убийстве Виктор промолчал. Сказал, что произошел несчастный случай и что отец пока в морге. Обменялись телефонами.
Обратно Виктор шел мимо школы. Она не вызвала у него приятных воспоминаний. Другое дело Самарканд. С какой бы радостью зашел он в  школу в том городе! В Москве же он не прижился. С ребятами познакомился, но друзей не завел. Правда,  потом  влюбился... Виктор с улыбкой вспомнил рыжую кудрявую девочку из параллельного девятого «Б». Как он тогда страдал! Старался пригласить ее танец во время  дискотек, но рыжая Галочка всегда предпочитала Диму Вяткина. А в Самарканде, откуда они переехали в Москву, он ни в кого не успел влюбиться, но там осталась куча друзей. По сути, весь класс…
В последующие два дня Виктор продолжал бродить по Москве. Зашел в универ, где учился, обошел дома, которые пришлось строить. Некоторые успели даже немного обветшать. Когда строили вон тот серый дом, деревьев вокруг не было, а сейчас уже целый сквер. Зато  магазин за углом сохранился. Бегали туда за пивом и  мороженным. При постройке этого дома он познакомился с женой…

В полицию Виктора вызвали на третий день. Он бодро направился в управление:  прочтут завещание, и можно домой. По семье он соскучился, хотя трехдневное безделье пошло на  пользу: невралгия больше не беспокоила.
Невысокий полицейский с усиками  провел его к следователю, но в кабинете сидела какая-то девица в темном пальто. Пришлось выйти и ждать в коридоре. Полицейский поглядывал на Виктора, словно собирался  о чем-то спросить. Но тут девушка выбежала из кабинета и пронеслась мимо, задев Виктора красной сумочкой.
– Хороша малышка, а? – полицейский ткнул его в бок.
– Что?
– Та девушка.
Виктор пожал плечами. Он не обратил на нее внимания.
– Она не знакома вам? – не отставал усатый.
 – Откуда?  – сухо ответил Виктор, проходя в кабинет.

– Извините, что вас задержал, – следователь встал со стула и протянул ему руку.
Потом сделал несколько широких взмахов назад, размялся.
 – Я вот тоже  устал сидеть.  С девушкой тут разговаривал. Кстати, не знакома она вам?
– Нет, – Виктор удивился повтору вопроса.
 – Раньше ее никогда не видели?
– Не припоминаю. Впрочем, я ее толком не рассмотрел.
Следователь хмыкнул.
       – А надо бы.
 – Почему?
– А вот почему…
Следователь взял в руки документ, лежащий на столе, и прочел завещание.
С удивлением услышал Виктор, что Кунгурцев завещал половину квартиры ему,  половину – второй жене. А также сто восемьдесят тысяч рублей  неизвестной девушке.
Виктор вопросительно взглянул на следователя.
– Да-да, вы правильно поняли. Именно этой девушке ваш отчим завещал имеющуюся у него наличность, кроме тридцати пяти тысяч рублей, которые он распорядился оставить на похороны. Их вы можете получить. Но ведь у вашего отчима была еще машина?
– Да, Шкода,  –  Виктор уже сам хотел спросить о машине.
– Мы выяснили, что он ее продал.
       – Продал?
      – За несколько дней до смерти. А вот деньги от продажи машины исчезли – мы их не можем найти.
– Их нет в банке? – изумился Виктор.
       – В том и дело, что нет, по крайней мере,  всей суммы.
– Тогда их, может быть, забрал  преступник?
– Не могу этого утверждать. В вашего отчима стреляли с дальнего расстояния. И, судя по почерку, киллер. А вот кто нанял его?
Следователь замолчал и уставился на Виктора. Тот тоже молчал, озадаченный  услышанным.
– Вам не кажется странным, что  отчим завещает деньги незнакомой вам девушке?
– Н-ну, ему она могла быть знакома. Это не та женщина, что навещала его?
– Именно та. Странно, что вы ее не знаете…
Коротка же память у стражей порядка!
 – Я ведь говорил, что не общался с отцом последние годы, – напомнил Виктор. – Как я мог ее видеть?
– Да, верно. Она тоже утверждает, что познакомилась с Кунгурцевым недавно. Но мы не знаем, правда ли это или нет, и почему он оставил ей деньги.
– Ну, раз она принимала в нем участие…
– Вас это не удивляет?
– Да нет, – Виктор подумал, что при всех своих недостатках отчим все-таки  был справедливым человеком.
– Ну ладно, раз не удивляет...
– А когда я могу вступить в наследство? – Виктор, наконец, задал вопрос, который его больше всего интересовал.
 – По закону  через полгода.
 – Да? Могу я  пока уехать домой?
– Загляните сюда еще завтра утром. Выпишем вам подтверждение о даче показаний в полиции. Может быть, на работе пригодится. Заодно заберете свидетельство о смерти. 
Виктор предпочел бы все это получить прямо сейчас, но следователь сослался на непроставленные подписи.  Ох уж, эта  бюрократия!
Он уже хотел встать и уйти, но следователь остановил его:
– Я направляюсь в квартиру вашего отчима, хочу еще кое-что посмотреть. Не желаете вместе пройтись?
       Виктор пожал плечами:
– Хорошо…
 Раз уж он не может уехать сегодня, почему бы и не взглянуть на квартиру?
– Вы не жили с отчимом в последние годы, но знаете его прежние вещи. Обратите внимание, все ли на местах. Может быть, заметите, где что не так, – говорил следователь по дороге.
В этом было мало логики, по мнению Виктора. Что можно заметить через столько-то лет? Но посмотреть  квартиру ему хотелось.

Она понравилась ему  сразу. Просторная, с раздельными комнатами, и район хороший. Через полгода можно выгодно продать и разделить деньги с той женщиной, второй женой Кунгурцева. Тогда он распрощается с долгами! 
Виктор прошел по комнатам вместе со следователем и огляделся. Старая мебель  чередовалась здесь с новой, купленной, вероятно, после женитьбы Кунгурцева. А может быть, мебель досталась  вместе с квартирой от старых жильцов? Так тоже бывает.
Все, как всегда у отца,  завалено книгами, журналами. Лежат на столах и даже на кухонном диванчике, будто хозяин только что вышел.
 Мелкие вещи, кроме фаянсовой пепельницы с лежащей на ее краю охотничьей собакой да маминой синей вазы,  Виктор не смог опознать. То ли они появились позже, то ли он просто их забыл, что не удивительно.
– Ну а чего-нибудь странного? – спросил следователь. – Ничего заметили?
Виктор пожал плечами:
– А что вы хотите, чтобы я заметил?
Следователь потер подбородок.
 – Я и сам не знаю, что. Просто свежий взгляд иногда помогает. И вот еще что: личные вещи, документы... Где ваш отчим их  обычно держал? Как уже говорил вам, денег от продажи машины мы не нашли. Потратить их  ваш отчим  вряд ли бы успел. Возможно, они где-то здесь.
Виктор обвел глазами комнату.
 – Отец всегда в столе все хранил и запирал его на ключ. Но где ключ держал, я не знаю.
– Н-да, ключа мы тоже не нашли. Но стол вскрыли.  Вот документы, что здесь были.
Он показал на кипу бумаг.
– Может быть, у вашего отчима был еще какой-нибудь тайник?  Возможно, вы видели, как он брал деньги из другого шкафа или, например,  вытаскивал из книг? Многие в книжки любят деньги прятать.
– Не помню. Я давно с ним не живу. Такую большую сумму он, скорее всего, положил бы в банк.  Но на то вы и полиция, чтобы искать, – добавил он, усмехнувшись.

Через час-полтора они вышли из квартиры и распрощались. Ничего так и не нашли. Следователь укатил на машине, извинившись, что не может его подвезти, а Виктор был даже рад пройтись пешком до остановки. Информации свалилось так много: надо все как-то переварить. Его обогнала девушка в черном пальто. Мелькнула опять красная сумка. Да ведь это же та, что навещала отчима!
– Стойте, – воскликнул он, ускорив шаг. – Не пугайтесь, пожалуйста. Я Виктор Кунгурцев. Мне сказали в полиции, что вы навещали моего отца. Можно мне с вами поговорить?
Девушка резко повернулась, уставясь в его лицо.
– О чем? Вам, наверно, сказали, что он мне деньги завещал, а вы хотите получить их обратно? Так я не против…
Девушка говорила запальчиво, даже раздраженно, и Виктор смешался.
– Что вы, конечно нет. Это воля моего отца, то есть отчима. Я не собираюсь их забирать.
– Тогда что вам нужно?
– Просто… поговорить об отце. Как он жил? О чем думал в последнее время? Ну и такое все…  Знаете, мы с ним давно не общались.
– Знаю. А надо было бы! Или это  нормально, когда посторонний человек должен о вашем отчиме рассказывать?
– Я не могу настаивать…  Но если вы поговорите со мной,  буду очень-очень признателен. Даже могу отблагодарить вас, если хотите...
Что? Опять деньги? По-видимому, эти Кунгурцевы иначе не могут.
– Сначала полиция, теперь вы… За кого вы меня держите? Не надо мне ничего ни от вас, ни от вашего отца. Я ничего не просила и ничего не возьму!
– Не обижайтесь, пожалуйста! – Виктор схватил девушку за руку, так как она хотела уйти. Она напомнила ему старшую дочь Полинку, когда та сердится. Эта девушка почти такая же молодая и такая же своенравная.
 – Пустите! – девушка дернула рукой.
– Не пущу. Не пущу, пока не поверите: я не хотел вас обидеть. Просто не знаю, как попросить так, чтобы вы согласились. Я виноват перед отчимом. Очень виноват, это правда. Даже не знал, что он разошелся со второй женой. Думал, что живет и счастлив. А теперь… я хочу во всем разобраться.
Тася, конечно, бы ушла, но слишком крепкой была хватка  у этого человека.
– Я тороплюсь, –  сказала она. – У меня дела. Понимаете?
– Понимаю. Но обещайте, что мы встретимся завтра и поговорим. Завтра ведь воскресенье.  У метро есть небольшое кафе,  «Стриж» называется. В любое удобное для вас время…
Тасе хотелось крикнуть, чтоб от нее отстали, что  у нее другие планы на выходной.  Но тут же она одернула себя. Чего это так разошлась? В конце концов, если человек признал свою вину и ему важно узнать об отце,  вправе ли она ему отказать?
– Ну…  хорошо. Только не вечером и не утром. Утром у меня дела, а вечером – свидание. Могу только часа в три.
Зачем соврала про свидание,  Тася и сама не знала. Просто не любила назойливых и приставучих мужчин.

Глава 7
По дороге из полиции Тася позвонила подруге:
– Лор, ты свободна?
– Нет, Тасюш. Родители приехали. Что-то случилось?
– Да, кое-что. Я на взводе. Хотела тебе рассказать.
– Только вечером смогу, извини. Папу просил к окулисту сводить, а с мамой идем на рынок.
– Ясно, вечером приходи.
Родители Лоры в последнее время жили на даче, но иногда приезжали в Москву. Тася выключила телефон. Дома ее раздражение не унималось. Что ж, раз выпустить пары с подругой не получилось, надо придумать что-то другое. И Тася собралась на улицу: «Схожу в торговый центр. Скоро сухо будет – поищу новые туфли». И надо же: только вышла, наткнулась на Виктора Кунгурцева! 
Раньше из-за своей дружбы с Дмитрием Павловичем Тася не считала его совершенно  чужим. Но сейчас все ее существо отторгало «этих Кунгурцевых». Посторонние, а лезут в ее жизнь! Тася даже забыла, что сама была инициатором сближения с соседом.
 Однако людская толчея всегда успокаивала ее. Там не чувствовалось одиночества,  хотя и  личное пространство оставалось. Поток людей обтекал девушку, но она умела отключаться от шума и сейчас бродила меж прилавков, то разглядывая товары, то снова погружаясь в мысли. Тася долго простояла на последнем этаже над широким проемом. Облокотясь на перила, глядела вниз – на фонтанчик первого этажа и цветы вокруг него, на лохматые  пальмы в кадках. Между ними бегали ребятишки. Потом на втором она примерила обувь, но ничего не выбрала. Зато на третьем заметила симпатичную блузку – и тут же купила. Это подняло настроение. Тася  посидела еще в кафе, так как до сих пор не обедала, и, вернувшись домой, уже вполне спокойно занялась ужином, поджидая Лору. Та появилась около шести.
– Часа полтора у меня есть. Думаю, хватит. Вечером иду на свидание, а еще мне собраться надо.
«Вот уж кто не врет!» – подумала Тася.
– С тем грузином?
– Ну да, знаешь, какой мне букетище прислал? Придешь – ахнешь. Так красиво ухаживает…
– Это они умеют, но имей в виду, для них это ничего не значит. Не слишком-то  увлекайся.
– Не повторяй моих родаков: итак весь мозг вынесли.
 –Ну, раз тебя предупредили уже … Есть будешь? Я котлеты нажарила.
– Не, мы поздно обедали. А вечером поем в кафе.
Лора уселась на диван в гостиной и, закинув ногу на ногу, приготовилась слушать.
  –Давай выкладывай, что у тебя?
Тася присела рядом.

– Ну что ты хочешь от нашей полиции? – воскликнула Лора, выслушав подругу. – Ты думала, они сразу преступника найдут? Да им легче невинную девушку схватить и на нее обвинение повесить! Нашла убитого – значит, виновата.
Тасе стало не по себе.
– Вообще-то в убийстве меня не обвиняли.
– Ну,  намекали. Хорошо еще, отпор им сразу дала. Так и держи, подруга.
– Я сказала, что готова вернуть деньги Виктору.
– Не,  вот это ты зря. Деньги эти – не такое уж богатство. Но это  воля усопшего, и ты тут ни при чем. Раз старик оставил, значит, хотел именно тебе доброе дело сделать.  Ты ведь помогала ему…
– Да ничем я не помогала!
– Ну, навещала его. Другой помощи, значит, не требовалось, а то бы попросил. И  ты бы обязательно помогла. Это у тебя на лбу написано. Вот он и хотел тебя отблагодарить. Если ты откажешься, значит, его добрых чувств не примешь.
– Не говори, пожалуйста, про чувства!
– Я не о том, ты же знаешь. Отказываться –  глупо. И неблагодарно с твоей стороны. Это   – оскорбить память мертвого.
– Ты так считаешь?
– Уверена!  Старик дал тебе денег на путешествия, ну и путешествуй. Выполни его последнюю волю. Хоть в одно-два места на эти деньги съездишь. Давай сразу и махнем, а?
– Мне как раз до этого!
– А что мешает?
– Настроение не то. И вот они… – Тася показала на вышедшую поприветствовать гостью Матрешку. –  А потом, в наследство вступают только через полгода.
– Да?..  Не знала. Ну ладно, полгода подождем.
– Как у тебя все просто!
– А и ты не усложняй. Кстати, к этому Виктору идти совершенно не обязательно. Не хочешь – не иди. Это его была обязанность навещать отчима, и нечего теперь тебя расспрашивать.  Человек его вырастил, а он…
– Я уже пообещала.
 – А ты передумай. Так и скажи, если что: «Передумала с вами общаться».
Тася подумала, что общаться больше и не придется. Вчера напоследок Виктор сказал, что поздно вечером уезжает.

Странные названия бывают у кафе! Почему «Стриж»?  Было бы логично, если бы официанты в черных смокингах носились между столиками юркими птицами, мгновенно доставляя клиентам заказанные блюда. Но ничуть не бывало!  Одежда у всех обыкновенная. Спешить они  тоже не собираются. Официант принял у Таси заказ, поставил на столик графин с водой – и исчез. Виктор Кунгурцев тоже пунктуальностью не отличается. Тася посмотрела на часы: без пяти три. Ну да, она сама пришла слишком рано. Но Виктор, как мужчина, мог бы и поторопиться.
Однако Тася сегодня была уже в другом настроении. Вспоминать о беседе со следователем, конечно, все еще неприятно, но Лора права: что с этих мужланов возьмешь? Тася  решила не злиться, а насладиться отдыхом после генеральной уборки дома. Расслабившись на  диванчике, она стала разглядывать картины с пейзажами на стенах. И тут в окно увидела  коренастую фигуру Кунгурцева. Он шел к кафе широким шагом.
 – О,  вы меня даже опередили! – приветливо  воскликнул он, присаживаясь напротив. – Здравствуйте, Тася! Что вам заказать?
 – Здравствуйте. Ничего. Я уже заказала пирожное.
–  Ну, зачем вы? – огорчился Виктор. – Я бы сам вам что-нибудь заказал. Может быть, что-нибудь еще?
– Нет, я обедала. Просто захотелось немножко сладкого и скучно было просто так сидеть, раз я раньше пришла.  А вы заказывайте, ешьте, если хотите.
 –Да, я немножко…
Виктор что-то выбирал в меню, а Тася разглядывала его лицо. Нет, пожалуй, вчера она поторопилась с выводами. Лицо его не выглядело грубым, как ей накануне показалось. Широкое лицо с крепкими скулами из-за сероватого оттенка выглядело немного усталым. Но взгляд больших темных глаз казался внимательным и теплым.
– Наверное, из-за отца вы очень сердиты на меня?  – начал Виктор разговор. – Должно быть, он жаловался на меня?
Тася  с укором посмотрела на собеседника: что же, он совсем не знает отчима?
– Почему вы называете его отцом? Он же ваш отчим?
Виктор откинулся на спинку дивана. Прищурившись, посмотрел на Тасю и объяснил:
– Он растил меня с двух лет. Я узнал о том, что он не родной, когда был почти взрослым.  Привык его так называть...
– За эти годы вы могли бы понять, что ваш отец (я тоже буду его так называть, все-таки фактически именно он ваш отец) никогда ни на кого не жаловался. Он вообще был очень сдержанным и даже скрытным человеком. Про вас упомянул всего раз. И  то только потому, что я спросила.
– Вы правы, у нас в семье все такие. Но вы так кипятились вчера, что я подумал…
– Это из-за полиции, –  смущенно объяснила Тася.  – Там испортили мне настроение. Простите, что на вас сорвалась.
 –А-а…ну,  тогда ладно, – улыбнулся Кунгурцев. – Значит,  сегодня мы можем спокойно поговорить?
В его глазах мелькнули теплые звездочки. Тася кивнула:
–– Да, а что вас интересует? Спрашивайте.
– Да  в общем,  все. Все, что вы знаете и можете рассказать. Когда вы с отцом познакомились? Как он жил?..
Тася рассказывала, а Виктор смотрел на нее с некоторым недоумением.
В лице девушки не было ничего броского или яркого: прошел бы мимо по улице и не заметил. Но сейчас, когда она сняла свои черные шапочку и пальто, стала выглядеть намного миловиднее. Темные волосы  падали на плечи, взгляд был  совсем не колючий, а черты продолговатого лица мягко очерчены.
– Я, в принципе, думал, что вы знали отца дольше…
– Из-за завещания, наверное?  Не понимаю, что ему пришло в голову… Поверьте,  мы никогда не говорили о деньгах. Никогда!
 – Я верю вам, не горячитесь, пожалуйста, – Виктор успокаивающе накрыл ее руку своей. – Отец… он, действительно,  был такой. Не любил долгов ни моральных, ни материальных. Считал:  за все надо платить. Не удивляюсь поэтому, что, составляя завещание, он подумал о вас. Меня другое удивляет.  Понимаете, даже предположить не могу, кто его убил. Может быть, вы что-то знаете? Когда вы виделись с ним в последний раз, ничего не заметили?
– Меня уже спрашивали об этом в полиции. Я больше месяца  не ходила к нему (так получилось), а за три дня до убийства зашла… Он обрадовался. Единственное, что заметила, что он как-то сильно постарел.
– Постарел?
Тася кивнула.
– Ну да, совсем осунулся. И глаза такие грустные, такие… что у меня сердце защемило. Я подумала, может, это из-за меня, что долго  не заходила.  А еще в предыдущую встречу он говорил, что умерла его знакомая, которая много значила для него. Первая любовь, кажется. Это, наверное, его тоже подкосило.
– Никогда не слышал о его первой любви, – задумчиво произнес Виктор.
– Мне он, наверное, сказал потому, что я подвернулась под руку. Но без подробностей.
– Отец болел еще. Следователь сказал вчера, что летом у него диагностировали рак.
– Ужас!
 – Вы не знали?
– Нет. Он просто упомянул, что болен. Когда я заметила, что он одинок, то предложила ему завести кошку. Ко мне как раз одна приблудилась. Ну, или щенка…  А он сказал, что не может взять ответственность за животное, потому что болеет часто и не знает, сколько  проживет… 
И еще, что  меня удивило в тот вечер…  Он мне альбомы  подарил. Обычно просто давал их читать, а тут сгреб все в кучу… Это когда я собралась уходить. Мы их на столе смотрели в большой комнате, а потом чай на кухню ушли пить. А когда вернулись, он взял их и говорит: «Берите все, Тася, и не торопитесь отдавать. Можете их себе оставить. Буду рад вам что-нибудь подарить». Я, конечно, отказываюсь, а он: «Хочу вам на память что-нибудь оставить». Как будто знал, что умрет… Наверное, альбомы лучше вам вернуть?  У вас дети, пусть смотрят.
– Нет-нет, как отец  сказал – пусть так и будет. А  дети сейчас в Интернете привыкли  все находить.
Тася кивнула. Подошел официант, принес заказанное пироженное.  Когда он отошел, Тася спросила:
– А как получилось, Виктор, что вы так рассорились с отцом, что даже не навещали его?
– Мы, собственно, и не ссорились…–  Виктор смущенно кашлянул в кулак. – Мы ссорились только раз, да и то давно. Мне лет пятнадцать было. Я хотел самостоятельности и поспорил с ним, а после ушел из дому. Понимаете…  я хотел походить на него!
– На него?
       – Да. Полиция не разрешила мне уехать в Калугу, попросила задержаться. А я все ходил по старым местам и думал… И понял, что всегда неосознанно подражал отцу,  ведь я восхищался им.  Он был таким независимым, таким гордым, что ли… Нет, не гордым, самодостаточным, наверное,  очень уверенным в себе. И  я тоже хотел быть таким.
– Так вы любили его? А он вас?..
– Да все сложно. Не знаю... Понимаете, ребенок принимает мир таким, какой он есть.  Другого он не знает, и ему не с чем сравнивать. Я не помнил родного отца, а к отчиму мать воспитывала уважение. Но к этому примешивался какой-то страх, что ли… И у нее, и у меня.
– Почему? 
 – Не знаю, может быть,  она боялась его потерять, как первого мужа. Я не говорил  с ней об этом. Я рано женился и жил самостоятельно. А потом она умерла. И вообще,  душевные разговоры  в нашей семье как-то не приняты. Но когда отец появлялся у нас в школе… Вы знаете, что он испектором по делам несовершеннолетних в Самарканде работал?
Тася кивнула.
 – Он заходил в школу в форме, такой стройный, подтянутый, строгий. Все затихали и расступались перед ним. Один только я подбегал к отцу, брал его за руку и шел рядом. И  все на меня смотрели с уважением, хотя, как вы понимаете, уважали отца, а не меня. Уважали и побаивались. Часто, когда я проходил мимо какой-нибудь группы учеников, то слышал за спиной: «Сын Кунгурцева! Это сын Кунгурцева идет!». Мне было приятно.
– А в Москве?
– Переезд сюда нам не принес счастья. Я уверен, в Самарканде отец был на своем месте, он много хорошего делал, его все знали. А здесь… Что за работа у него была? Бумажки какие-то составлял, карточки в военкомате. Мне кажется, здесь он как-то потерялся. Не было, наверное, того ощущения пользы, что было там. Он стал еще замкнутей, жестче, ворчливей. А я на новом месте тоже страдал. Трудно вписывался в новую школу, денег на карманные расходы не хватало: здесь же Москва. Вот и пошел работать в каникулы. Ну и  сразу взрослым себя почувствовал, стал с отцом  спорить. Хотел, например,  после школы  на заочное пойти, чтобы и дальше работать. Отец меня кое-как переубедил. Но в знак протеста я ушел в общежитие жить. Понимаете, отец сам рано начал трудовую жизнь и часто об этом рассказывал. Я хотел поступить так же. А он этого не понимал и сердился. Но все же я его послушался в главном и, конечно, сейчас об этом не жалею. Я и институт очно закончил, и женился уже после его окончания, как требовал отец. Хотя мы с женой начали жить вместе гораздо раньше.
У нее с отцом тоже отношения не сложились. И мы все меньше с ним общались, а потом он еще и женился…
За окном кафе сгустились сумерки, а Виктор все еще продолжал рассказ. Тася не прерывала его, только иногда вставляла вопросы. Ей хотелось понять Виктора, и было очень грустно от того, что два, по сути,  хороших человека не смогли понять друг друга.
Первым спохватился Виктор:
– А вы на свидание не опоздаете? Я совсем заговорил вас!
Тася про «свидание» вообще забыла. Наврала, дура,  на свою голову! Ей понравился рассказ Виктора и хотелось еще поговорить о Дмитрии Павловиче, но придется расхлебывать последствия своих фантазий. Она взглянула на часы, потом на серую мглу за окном:
– Я не опоздала. Но вы правы: мне пора идти.
Она встала, сняла с вешалки у стены пальто. Виктор подскочил и помог ей. «Он вовсе не такой противный!» – мелькнуло в голове у Таси. Она почти жалела, что пришлось прервать разговор.
Кунгурцева хоронили в начале апреля. В четверг  вечером в квартире Таси раздался звонок. Думая, что это Лора, Тася поспешила к двери. Открыв, остолбенела: перед ней стоял Виктор Кунгурцев.
– Здравствуйте,  Тася. Я пришел сказать, что отца хоронят в субботу. Прошлый раз вы  говорили, ваша квартира находится на третьем этаже прямо над отцовской,  так что мне не трудно было вас найти, – пояснил он, видя   ее недоумение. 
– Значит, в субботу?
– Да.
При прошлой встрече, когда уже выходили из кафе, Виктор спросил:
– Вы придете на похороны отца, Тася?
– Конечно приду. Когда они?
– Пока не знаю. Недели через две. Как только позвонят и разрешат забрать тело, я приеду и организую все.
И вот теперь Виктор приехал… Он выглядел подавленным и усталым .
– Заходите, коли пришли, –  пригласила Тася. – Вы, наверное устали?
– Есть немного.
Виктор вошел в комнату.
 – Ужинать будете? Я как раз сама собиралась.
– Не откажусь. С утра на ногах. Даже поесть было некогда.
–Ну вот и хорошо, –  сказала Тася, накрывая на стол. – Трудно сегодня пришлось?
– Не легко. Бумаг куча, туда-сюда гоняли… Но теперь уже все в порядке. Отца сюда привезут, к дому, чтобы соседи могли выйти и попрощаться. А потом автобус увезет желающих к кладбищу. Поминки будут тоже там: недалеко от церкви  есть небольшой ресторан. Позже автобус отвезет людей обратно.

Поужинав,  Виктор прошелся по Тасиной квартире.
– А у вас уютней и  просторней,  чем у отца. У него мебели слишком много. А планировка в этих квартирах мне нравится. Вы давно здесь живете?
– Давно. Эту квартиру мне тетя, мамина сестра  оставила.  Я жила здесь, когда еще училась. Тетя Дина не выходила замуж, а мой отец умер. Когда я закончила учиться,  тетя переехала к маме в Пермь, они сейчас вместе живут. Им вдвоем веселее, –  объясила Тася.
– А вы разве одна? Не замужем? – спросил Виктор, не замечая никаких следов мужчины в квартире.
– Была…–  Тася покраснела. – Правда, не официально. У нас не сложилось…
 –Понятно.
На самом деле Виктору ничего понятно не было. Вроде такая уютная, приличная девушка.  Что же парня в ней не устроило? А, может быть, это она его выгнала?
Размышления прервала кошка умопомрачительной  расцветки. Она возникла у самых его ног, подняла мордочку и вопросительно мяукнула. За диваном тут же раздалось шуршанье. И к ногам Виктора выкатились еще  три пушистых комочка.
– О, да у вас тут целое семейство!
– Да, и надо как-то от него избавляться. Для меня это слишком много, –  улыбнулась Тася. – Не  хотите взять одного?
– Кошка у вас удивительная, – ушел от ответа Виктор. – Никогда не видел такой расцветки! Где вы такую откопали?
– Сама приблудилась. Появилась откуда-то в нашем дворе. Погладила пару раз. Невозможно же пройти мимо такой красавицы! А потом, когда стало холодно,  она  пришла к моим дверям. Я накормила ее, думала, уйдет. А она  – ни в какую. Как ни приду, все сидит. Пришлось оставить.
– Животные чувствуют доброту, – сказал Виктор, нагнулся и погладил кошку.
– У нее дочка такая же красавица, смотрите, – Тася подхватила на руки крошечного котенка. – Тоже  трехцветный окрас. Говорят, такие кошки приносят счастье.
– А это кот или кошка?
– К сожалению, трехцветными бывают только кошечки. Надеюсь, это поможет попасть ей в добрые руки. Девочек обычно не хотят брать, чтобы потом не возиться с потомством. Но ведь сейчас эта проблема решается просто. Как только Матрешка (это так мою кошку зовут) закончит котят кормить, я ее стерилизую. Это последнее материнство ее. Так не хотите малышку взять?
– Я этот вопрос один не решаю, посоветуюсь дома с женой, – ответил Виктор.
А Тася подумала: «Посоветуешься, ну и что? За кошкой что ли специально приедешь?» Скорее всего,  после похорон она больше не увидит Виктора. Хотя нет… Он ведь должен еще принять квартиру. От этой мысли почему-то стало легче на душе.
Когда Виктор распрощался и уехал, Тася подумала, что последние два раза они с ним расстались, как хорошие друзья.

Глава 8
Снега на кладбище уже почти не было. Серые горки сугробов остались только под деревьями. Зато грязи предостаточно. Тася с тоской смотрела на заколоченный гроб. Так как тело долго продержали в морге, Виктор решил: так будет лучше.
Народу пришло немного. Из их дома поехала проводить Кунгурцева только одна старушка. Остальные были незнакомы Тасе. Люди в военной форме – это, наверняка, его сослуживцы по военкомату. А те, в гражданском, наверное, бывшие соседи. Виктор упомянул, что их пригласил. Та полная женщина  –бывшая жена Дмитрия Павловича. Тася ее узнала.
Люди подходили к гробу по одному, кто-то что-то говорил. Кто-то просто кланялся и целовал крест на крышке. Тася молча погладила крышку перед тем, как гроб опустили в могилу, бросила горсть земли и отошла. Сердце сжималось болью и опять возникал навязчивый вопрос: «Кто вас, Дмитрий Павлович, кто?». Неужели так и не найдут убийцу? Недели прошли, а все еще ничего не известно. И как несправедливо будет, если так!  Кажется, Тася все бы сделала, чтоб это узнать. Но она не полицейский. А те то ли бездействуют, то ли ничего выяснить не могут...
От Кунгурцевых, кроме Виктора, никто не приехал – это тоже обидно. Значит, кроме него, никто не осознал вину. И вот от человека, который жил, любил, совершал ошибки и делал добрые дела, страдал, остался только небольшой коричневый холмик. Люди потянулись к выходу из кладбища. Автобус стоял наготове, чтобы повезти всех в ресторан. Тася огляделась, но не увидела Виктора. Он появился, когда уже сели за стол.

Виктор так устал от хлопот, что почти ничего не чувствовал во время похорон. Его занимала мысль: сделать все, как надо. Так, как мог сделать сам отец. Но когда тело предали земле, и все стали отходить от могилы, Виктор, который сначала пошел было вместе со всеми, решил задержаться. Он ведь так и не попрощался по-настоящему с отцом!  Выйдя из толпы и выждав, когда остальные скроются из виду, он вернулся обратно к холмику. До ресторана не так далеко, за десять минут он дойдет пешком.
Остро пахло сырой землей и талым снегом. Синичка на ветке дерева, росшего неподалеку, наклонила голову и с любопытством рассматривала стоящего человека. Виктор вздохнул. «Прости, отец. Я был тебе неблагодарным сыном, хотя ты делал только добро. Сожалею, что понял это так поздно. Прости. Я всем сердцем хочу, чтобы тот, кто тебя убил, понес наказание».
Когда Виктор уже развернулся, чтобы  пойти обратно, увидел на дороге невысокого человечка с небольшим венком  в руках. Поравнявшись с Виктором, он отпрянул в сторону. Но куда свернешь с тротуара, если везде грязь? Маленькие глазки-угольки в упор впились в Виктора.
– Здорово, Кунгурцев.
– Здорово, – Виктор удивленно посмотрел на встречного. Он был уверен, что не знает его.
– Не узнаешь? Забыл Пицкера? А я вот сразу тебя узнал.
В фамилии Виктору почудилось что-то знакомое, но он все равно не мог вспомнить, кто это. Однако  почему-то повеяло теплым ветром, сладким запахом плова…
– Ты не из Самарканда? – неуверенно спросил Виктор.
Человечек усмехнулся.
– Точно. В одной школе ж учились. Не помнишь что ли? Вот узнал, что земляк помер – венок принес.
Пицкер подошел к могиле и положил маленький круглый веночек на землю. Постоял у холмика, стащил шапку. Ветер растрепал его всклокоченные черные волосы. Он что-то прошептал. Кажется. тоже просил прощения. Этот-то за что?
Человечек развернулся и прошагал мимо Виктора, бросив через плечо:
– Нормальный мужик был твой отец.
Виктор все так же удивленно глядел ему вслед. Кто же он? Точно не одноклассник. Судя по виду, какой-то из бывших подопечных отца. Ладно, хоть поминает его добрым словом. Но надо же спешить в ресторан!
Виктор быстро зашагал по дорожке. А странная фамилия все крутилась и крутилась в голове: Пицкер, Пицкер, Пицкер…
И уже, когда он почти дошел до ресторана, из каких-то далеких уголков памяти вдруг выплыла картинка.
Поросший бурьяном овраг за школой, через который коротким путем маленький Витя  обычно вприпрыжку бежал домой. Он почти дошел до него. И   вдруг из-за кустов показалась фигурка:
– Витька, не иди здесь! Тебя поджидают, чтобы избить. Иди домой в окружную. Только не говори никому, что я тебе сказал.
И маленький Пицкер юркнул обратно в кусты. 
Теперь Виктор его вспомнил. Устроить засаду кому-то и избить – это старшим братовьям Пицкера было плевое дело. «Наверное, они хотят избить меня из-за отца, –  догадался тогда мальчик. – Хорошо, что Игорешка предупредил». Не колеблясь ни минуты, восьмилетний Витя бросился бежать обратно к школе, а там, увязавшись за дружной стайкой старшеклассниц, отправился домой кружным путем.

Сейчас  появление Пицкера на похоронах казалось Виктору всего лишь удивительным совпадением, граничившим даже с недоразумением. Он и предположить не мог, какую роковую роль сыграет эта встреча в его судьбе.

Глава 9
После похорон Виктор поехал домой не сразу.  Он решил  зайти в воскресенье к Тасе, чтобы поблагодарить ее.  Так уж случилось, что за время их встреч он не догадался это сделать. А ведь она принимала в отце и даже в нем самом большое участие! Кроме того, ему просто хотелось повидать девушку и, может быть, снова поговорить  об отце.
Тася сначала показалась ему несмышленой  своенравной девчонкой, и он отнесся к ней довольно снисходительно. Но чем больше узнавал девушку, тем больше она ему нравилась. В ней была ненавязчивость и какая-то особая теплота. Ему нравилось, как она слушает: этот  внимательный взгляд крупных серых глаз. Нравилось, как говорит: сдержанно, но всегда по сути. Нравилась ее доброта и неравнодушие: такое сейчас редко встретишь. И при всем том, в девушке был огонь, скрытый, не явный, но постоянно горящий внутри,  готовый вспыхнуть при каком-нибудь неординарном случае.
Однако снова ввалиться в дом без приглашения ему казалось неприличным. Ну,  скажет он: «Спасибо, Тася», –  а дальше что? Повернуться и уйти? Но он же не этого хочет.
А, ладно, возьмет он все-таки у нее котенка!  Пусть это будет предлог. Скажет, что хочет котят еще раз посмотреть и выбрать. Можно будет тогда и в комнату пройти, и поблагодарить, и посидеть вместе, и поговорить. Приятно с милой девушкой скоротать вечер, а не сидеть в гостинице одному. Марину же дома он как-нибудь уговорит. В конце концов, сейчас не старые времена: и шампуни для котят есть, и лотки без запаха, и стерилизацию сделать можно, ветклиники вообще на каждом шагу. А дети как обрадуются!
Но звонить Тасе надо прямо сейчас. Вдруг она куда-нибудь собралась? Виктор достал телефон. Ему повезло: Тася сказала, что будет дома. Это даже показалось странным Виктору. Ведь в прошлый раз она  говорила о свидании.
 Условились встретиться в шесть.
Тася очень обрадовалась звонку: решалась проблема с котенком, да  и просто увидеться с Виктором теперь ей было приятно. К ее удивлению, гость принес торт:
– Вы же любите сладкое.
– Люблю, но это совсем лишнее!
– Почему же? Я тоже торты люблю.
И Тася пошла  ставить чайник.
– А что в полиции?  Говорили  о расследовании? Узнали они хоть что-нибудь? – расспрашивала Тася за столом.
– Я не застал следователя, когда был там, а  вернуться не хватило времени. Потому я и задержался до понедельника: хочу попросить Баталина держать меня в курсе или чтобы он разрешил мне звонить время от времени.
– Да, верно, а то прямо непонятно, что там. Больше двух недель прошло!  Позвоните мне, как что-нибудь узнаете, ладно?
– Обязательно позвоню.
Они пили чай, а Виктор время от времени поглядывал на девушку: какая она все же милая! Особенно нравилась ему линия от  щеки до плеч и груди. В школе он пытался рисовать, и сейчас ему хотелось схватить лист бумаги и зарисовать все это.
Вместо этого он сказал:
– Я хотел поблагодарить вас за все, что вы сделали для меня и моего отца.
–  И что же я сделала? – удивилась Тася.
–  Вы поддержали меня в самый  трудный период. Наверное, так же, как отца.
– Что же тут такого? Люди должны помогать друг другу.
Тася собрала тарелки в раковину.
–  Ну, пойдем выбирать котенка?  Какого  вы хотите взять?
–  Не знаю. Я толком не рассмотрел их в прошлый раз.
–  Тогда пойдемте,  рассмотрим!
Они прошли в гостиную, где на диване  уютно расположилось все семейство.
Тася брала по очереди котят на руки и показывала Виктору, рассказывая о их характере и  привычках.  Виктор кивал, но слушал вполуха: он давно уже принял решение. Ему хотелось  угодить Тасе. Он понимал, что кошку пристроить будет гораздо труднее, чем котов. И, когда Тася замолчала и вопросительно посмотрела на него, сказал:
– Мне больше нравится разноцветная. Счастья ведь никогда много не бывает!
Тася засмеялась:
– Ну, тогда она ваша! Только…  в чем же вы ее повезете?
– В руках, наверное.
– Это же не очень удобно.  Стойте, я знаю в чем! У тети Дины раньше жили попугайчики. У нас сохранилась  клетка-переноска… Только вот где она? Кажется, на антресолях.
Они прошли на кухню, пододвинули стол к двери, над которой располагались антресоли. Тася взгромоздилась на стол и распахнула дверцы. Она тут же вспомнила тот день, когда Матрешка собралась рожать, она опаздывала на работу, а потом на улице нашла Кунгурцева. Ей стало грустно. Но Виктор стоял у стола и, задрав голову, вопрошал:
– Вам помочь?
Тася  передвинула  вещи, привстала на цыпочки и, наконец, увидела клетку. 
 – Да, точно, она здесь! Только в самом дальнем углу. Вам придется самому лезть сюда,  Виктор. У меня рука не достает.
 – Хорошо.
Тася собралась прыгнуть со стола, Виктор едва успел подставить руки.   Тася упала в его объятия, а ему ужасно не хотелось их разжимать. Но девушка освободилась, и на стол полез он. С помощью старой хлопушки для выбивания ковров ему удалось подтащить к себе клетку.
– Она маленькая совсем! Котенку не будет в ней тесно?
– Думаю,  нет. Малышка будет видеть вас и не так бояться.  Вы даже сможете ее погладить.
– Как это?
– Через прутья, пальчиком.
Тася сбегала за котенком и засунула его в клетку.
 – Вот так! – она погладила через решетку пальчиком кошачью  шерстку.
– Мой палец туда не пролезет.
– А вы попробуйте!
Палец, действительно не лез, тогда Тася надавила на него:
– Да вы плотнее!
И Виктору удалось коснуться шелковистой шерстки.
Но кому понравится плен? Кошечка поднялась на задние лапы и жалобно запищала. Прибежала взволнованная мать.
 – Надо, чтобы она привыкла к вам.
Тася вынула котенка и сунула Виктору:
– Подержите его пока.

Виктор  сидел на диване в гостиной, а Тася притащила какие-то книги.
– Вот те альбомы, что подарил мне Дмитрий Павлович. Хотите взглянуть?
Она сидела рядом и листала альбомы, что-то ему показывая и рассказывая, а он сидел рядом, гладил котенка, свернувшегося у его живота. Какие-то ощущения далекого прошлого возвращались к нему. Семейный покой и уют, когда они вот так, всей семьей, сидели вместе в гостиной. Папа слушал новости, мама, пристроившись  рядом,  вязала. А он ждал окончания новостей, чтобы поставить дискету с новым фильмом. Иногда они смотрели его вместе.
Когда Тася раскрыла альбом о Болгарии, это и вовсе перенесло Виктора  в детство. Однажды в Болгарии они отдыхали всей семьей.
– Это была первая наша зарубежная поездка и последняя, – сказал он. – Но такая чудесная! Мне было четырнадцать лет. Я выучился по-настоящему плавать и не вылезал из воды. «Златни пясъци»!
– Что?
 – Это по-болгарски.  Пляж «Золотые пески». Наверное, он где-то здесь есть…
Он перевернул листы и, действительно, нашел фотографию пляжа. Виктор стал рассказывать о поездке. Про военно-морской в музей в Варне, про  пещерный монастырь «Аладжа»... Тася, затаив дыхание, слушала. Виктор говорил увлеченно, чувствовалось: ему приятно вспоминать. Но… иногда  он заикался. В кафе Виктор говорил тоже с запинками. Однако тогда Тасе показалось, что он просто подбирал слова.  Теперь она поняла: причина другая.
Когда девушка перевернула очередной лист альбома, Виктор задержал ее руку.
  – Подождите-подождите: вот интересная фотография. Знаете, что это?
Тася вгляделась в черно-белый снимок.
– Танцы на углях?
– Точно! Я так и не смог понять, почему им не больно.
      – А сами не пробовали?
      – Нет…
Тася увидела глаза Виктора совсем близко, почувствовала его дыхание, касание щеки, губы около уха:
      – Можно, я сегодня не уйду от вас, Тася?
Она и сама не знала, почему сказала:
     – Можно…

Когда люди сближаются настолько, что рушатся все преграды, они спрашивают друг друга о том, о чем не решились бы спросить в другой обстановке. Объятия первой ночи включают в себя и откровенные разговоры, когда  с внешнего и  внутреннего слетает защитный покров, и человек, находящийся рядом, делается еще понятнее и ближе. Виктор не мог не спросить у Таси:
– Почему ты до сих пор одна и незамужем? В прошлый раз ходила на свидание, почему же в этот раз не пошла?
– Про свидание я наврала, просто так – от злости. У меня было плохое настроение. А замужем уже была, я же говорила. Дима играет в ансамбле на барабане. Он очень любит музыку. Но его образ жизни не сошелся с моим. Мы на какое-то время потеряли голову, влюбились без памяти. А потом… Когда стали жить вместе, поняли, что по-разному представляем счастье. Для него это – репетиции, куча друзей в доме, вино и карты, а иногда – что-то покрепче. Я сначала все терпела, но стала уставать. Убираться-то приходилось мне! Сначала все казалось таким ярким, необыкновенным, а потом все как-то потускнело. И он потускнел…
То, что нравилось мне, его не задевало. Начинаю рассказывать про свои дела – он едва слушает:
– Ладно, детка, после расскажешь.
А когда после, если он всегда занят? И его рассказы про конфликты в группе мне тоже не нравились. Начинаю их анализировать, а он:
– На чьей ты вообще стороне?!
Кричит прямо. Ну,  раз за разом все больше, все хуже.
Мы привыкли друг к другу, конечно. Трудно было разойтись. Он и потом прибегал, когда мы уже врозь жили. Пытался обнимать, целовать. Но я думаю: если уступлю, все снова начнется, потому что ведь он не изменился. И я не могу. Поэтому он уходил, а я сильно страдала. Очень хотелось его вернуть, но понимала, что нельзя…  А ты понимаешь?
– Ну да.
Виктор удивился ее рассказу.
– Такой человек тебе, действительно, не подходит.
– Да зна-аю. Но влюбилась, как дура. За мной никто так красиво и настойчиво не ухаживал… А сколько в нем энергетики!
– Ты и сейчас его любишь?
– Наверное, нет…

У Таси тоже был к Виктору вопрос:
– Вить, а когда ты начал заикаться?
– Заметила? Ну, это давно, с детства, лет с пяти.
– А раньше?
– Раньше – нет.
– А почему это произошло?
– Не знаю… С отчимом, наверное,  связано…
– С ним? 
– Я же говорил, что его боялся.
– Почему?
– Не знаю. Он не бил меня, не ругал, но и к себе не подпускал близко. А мне хотелось. Подойду к его кабинету, зайду, он: уходи, не мешай. Мама прибежит,  меня оттащит: «Папа занят, нельзя ему мешать». Если я упирался, отец смотрел на меня так, что мне казалось: он меня не любит. Он не ругался, но матери говорил: объясни ребенку, что шуметь нельзя, капризничать нельзя, сопли вытирать надо… И все такое. Как будто сам не хотел со мной разговаривать. И смотрел так осуждающе, брезгливо даже. Думаю,  это меня напрягало.
Но когда я стал заикаться, он сам мне врачей потом искал, самых лучших в Самарканде. Я их с матерью разговор слышал. Теперь я только, когда сильно волнуюсь, заикаюсь. Сегодня я волновался.
– Почему?
– Из-за тебя…   Знаешь, я все-таки чужой ребенок был. Наверное,  это сказалось.
– Думаешь?
– А чем еще объяснить? Ну, и вообще характер у него был не сахар. Не знаю вот, как ты с ним справлялась. Моя жена не выдержала.
– Мы нормально общались. Он же плохого не делал. А, может быть, даже изменился уже. А у вас позже? Отношения не улучшались?
– Да когда как. Если я подчинялся, все нормально было. Когда спорил с ним, он злился. Всегда хотел меня контролировать. Если деньги давал, отчет требовал: «Что купил? Куда потратил?» Говорил:  «Если на буфет денег не хватает, из дома еду бери». Это в девятом  классе, представляешь? Мне не нравилось.
 Девочку хотел в кино пригласить, а ему сказать стеснялся. В общем, не понимали мы друг друга. Но необходимым  я, и правда, всегда был обеспечен. Одежду хорошую носил. Игрушки имел, велосипед. Отдыхать  ездили: то в Евпаторию, то вот в Болгарию…
А когда  работать пошел, то уже ничего у него не просил. Наоборот, часть денег им отдавал. Отец сказал: «Раз заработал, семье должен помочь». Я и сам так думал. И за работу держался. Она мне самостоятельность давала...
Ну, ладно, девочка, давай спать. А то и тебе, и мне вставать рано.

Когда утром Виктор вышел от Таси, он и сам не мог объяснить себе, что на него нашло: девочку соблазнил, которая ему в дочки годится!  Как она воспримет этот случай? Он ведь ничего не мог ей обещать. Но когда думал о Тасе, теплое чувство разрасталось в груди,  будто где-то  там, в середине, раскрывался  цветок, наполняя праздником обыденную жизнь.
Тася тоже не знала, как отнестись к тому, что произошло. Все вышло так неожиданно, и в то же время нет!  Поняла же она, что нравится Виктору. Еще тогда в кафе поняла. Но ничего не сделала, чтобы помешать. Он и сам еще в тот вечер ей понравился.