6. Легкого пути нет

Через некоторое время барыня вдохновленная результатом моего похода, решила, что пора обрести детей, и мне стоило бы совершить еще один поход. И по весне, вернее ближе к лету, я отправилась вновь паломником.
За детьми меня отправили в Карелию, через Муром Свято-Троицкий Монастырь. Наш батюшка Матвей сказал, чтобы наверняка надо в оба монастыря пойти. Новый поход я ждала с нетерпением. У меня уже возник азарт. Первое мое путешествие, вдохнуло в меня силы, уверенность и желание узнавать мир. Страхи ушли, пришло любопытство и тяга учиться. Люди разные встречались в пути, истории рассказывали интересные, жизненные. Я от них и о новых местах святых узнавала. Училась и подмечала разные мелочи, грамоту выучила прямо в пути, меня так нехотя дядечка один научил.
- Смотри, это буква М это О вместе читай МО дальше Л И МОЛИ …
Он открывал молитвенник и читал по слогам, я усиленно повторяла за ним. Вечерами все рассаживались у костра, грелись, готовились ко сну. Доверяли свои истории, судьбы, становились ближе друг другу. В пути постороннему человеку проще рассказать про себя, нет страха, что потом о тебе судачить будут. Я чаще слушала, внимая советам старушки - моей первой путницы. Словно страницы новой книги складывались в моей голове судьбы людей, обогащая мой мир, расширяя его границы за пределы моего ограниченного крестьянского мира и примитивного сознания.
Когда мы прибыли в Муромский Свято-Троицкий монастырь, я все о сыне молила, думала, вот он сирота у меня, даже мать то не всегда с ним рядом. Барыне своей детишек просила, слезно просила. Тут мы пробыли всего три дня. Путь дальше нас вел в Валаамский мужской монастырь. В этом походе моя судьба приняла еще один крутой поворот, который и определил мое теперешнее будущее.
С наступлением теплого утра, тронулись паломники в Карелию, группа стала больше, к нам присоединились еще люди, дорога легкая была, тепло - ешь, спи, отдыхай под открытым небом. Природа с одной стороны суровая, негостеприимная, с другой завораживающая, манила к себе, открывая свое величие, показывая, кто тут хозяин на этой земле. Среди сочной зелени почерневшие от времени деревянные постройки не казались некрасивыми, а наоборот придавали какой-то особенный стиль и атмосферу, белые каменные строения дополняли картину, делая ее еще и мужественной, не зря тут мужской монастырь, суровость и аскетизм им к лицу.
В этом походе спутником моим был старичок, такой худой, высокий, совсем не похож на бедного крестьянина, с благородным лицом. Он в начале паломничества шел, отставая от всех, приглядывался, сторонился. А потом прилепился ко мне, помогал, угощал своей пищей. Позже стал меня расспрашивать, кто я, откуда, зачем иду. Я как то странно доверилась ему, он мне казался очень надежным. Так в пути и выложила ему всю свою судьбу, как на исповеди. Он утешал меня странными словами: - Ты не переживай, судьба она порой так распорядится, что все плохое, что случилось, может привести к самому важному в твоей жизни. У тех, кого Господь ведет, легкого пути быть не может.
Мне нравилось слушать его, и время шло быстрее, и мне интересно было. Мой попутчик рассказывал, когда и как появился тут монастырь, его историю. Но все это время, что мы проводили в монастыре, он как то странно оглядывался, напрягался, настораживался. Это случилось в тот момент, как мы зашли на гостиничный двор. Мне показалось, что он кого–то узнал. Натянул на себя шапку, скукожился, поменялся в лице. Долго мы тут не пробыли. Упущу подробности пребывания в этом месте, дабы следующие события в моей судьбе сыграли ключевую роль. И так:
На обратном пути мой попутчик устал, мы решили с ним присесть отдохнуть. Он хватался за сердце, тяжело дышал. Нам пришлось отстать от группы, я не могла его бросить, остаться в пустынном месте одному, да еще и больным. Старичок мой прилег похоже и задремал. Я стояла на высоком берегу реки, смотрела вдаль и думала о величии природы, да заодно прощалась с этим местом. Слышу, закашлял мой попутчик, оглянулась, старик сидит, плохой совсем, слабый. Посадила я его, попить дала. Смотрю не легче ему. А он говорит мне:
- Да, нахлебалась ты девка. Но жизнь прожить не поле перейти. Не жди, что легче станет. А у меня к тебе просьба есть, не откажи. Коль ты такая добрая, помогать всем берешься, помоги и мне. Поможешь?
- чем помочь то дедушка, ты хоть скажи.
- Хочу, чтобы ты для меня одну вещь сохранила. Ты же умеешь хранить тайны. Я смотрю ты не болтливая.
- Умею, наверное. Что сохранить то?
- Ключ вот возьми, да сбереги его для меня. Передать мне его более некому, сам не сдюжу, помру скоро, боюсь, не в те руки он попадет. Ты о нем никому не сказывай, не показывай. Я за ним приду к тебе, да только нескоро. Ты только жди всегда, не сомневайся. Сила в нем большая и тайна, да не понять тебе, а узнает о нем кто, беда будет, он тайну хранит, тебе лучше не знать какую. А теперь иди, ни к чему, что бы тебя со мной видели. Да и не рассказывай ни обо мне, ни о ключе никому.
Я взяла в руки завернутый в тряпицу ключ, смотрю на него, дивный он такой, да что мне судить о ключах, я их не видела то никогда, а в руках тем более не держала. Спросить у старика хотела, гляжу на него, а он уже мертвый лежит, не дышит, смотрит в небо. Глаза я закрыла ему, только хотела ключ в карман положить, слышу шорох, кто-то идет сюда и спешит. В пеньке, что рядом стоял, трещина от времени была, я ключ туда и сунула. Тут монахи подошли, спрашивают, что случилось? Я говорю, так, мол, и так, прилег отдохнуть и помер, а мне что теперь делать не знаю. Они мне подозрительными показались, спешили, шептались, стали шарить по его вещам. Подхватили они старца и меня заставили помогать, и пришлось мне вернуться в монастырь. А там стали пытать, что он сказывал, дал ли что мне, не видела ли я у него, что в руках.
- Да вы скажите, что надо то, а то мучаете меня, а за что не пойму, я же просто помочь хотела.
Хитрый священник был, сказать прямо не может, и отпускать не хочет. Как у меня тогда смелости и умения хватило врать, я не знаю. Меня до утра продержали, обыскали все, одежду, мешок. Потом выпустили, все вернули, да и выгнали за пределы монастыря. Я опять пошла той же дорогой, спешила вернуться к пню. Сердце билось, руки не слушались, дыхание было такое частое, что голова моя закружилась. Все мое тело взбунтовалось против таких волнений, ноги еле шли. Стала я ковырять в пне, ключ не могу нащупать, он видимо провалился далеко, достала нож, у меня был с собой, наконец, слышу стук по железу, поняла, что он там, давай усерднее рыться вытянула его, тряпочка в которую был завернут, следом потянулась. В юбке у меня был потайной карман, кухарка наша, научила меня, чтобы прятать деньги, туда я все и положила. Догнать свою группу я уже и не надеялась, но видимо так спешила, что мне удалось их нагнать поздней ночью, когда все уже давно спать легли. До самого дома я не решалась ключ доставать. А дома я его спрятала, кирпич в печи отходил, там у меня всякий схрон лежал, я кирпич замазала глиной, вот и все. Так завершился мой второй поход.
А барыня через три месяца забеременела, родила мальчика, потом еще девочку. Я в поместье жила помогала ей, она меня от себя далеко не отпускала. И мне хорошо, Василек мой со мной был. Все было тихо и мирно, жизнь моя была лучше некуда, только ключ меня время от времени волновал. Вот однажды приснился мне сон: старец, что ключ мне передал, сидит у берега реки и улыбается, как–то грустно и говорит: спасибо тебе, что ключ сберегла, тайну он хранит страшную, и отдавать его никому нельзя, ты ключ схорони в тайном месте. Я пока прийти не могу к тебе. А если и приду, то ты меня сразу узнаешь. Не тревожься зря. Только берегись злых людей, не уверен я, что за ним никто не придет.
Я тогда думала, как он придет, если помер? Ох, и ломала я долго голову свою.
За несколько лет я еще несколько святых мест посетила: то папенька у барыни захворал, то мужу нездоровилось, то еще какая напасть придет.
- И много мест вы посетили?
- Много или мало, как сказать, для одной жизни много, для трех …
- И что так никто за ключом не пришел?
- Был один момент. Я ключ всегда с собой в поход брала, вдруг за ним придут, а ключ у меня с собой. Так я рассуждала. А в последний раз закружилась и не взяла его. Вспомнила позже, возвращаться не стала. А в группе нашей монах оказался, тот самый, что меня пытал в Карелии. Я его не сразу узнала, годы прошли, он поседел. Да и он похоже узнал меня не сразу, несмотря на то, что я стала гораздо старше. Я пряталась от него, но мне это не помогло. Перед сном пошла я к реке, воды набрать, тут монах меня и застал. Смотрит на меня, словно хищник:
- Что узнала? Вижу что узнала. Ну где он? Давай его суда?
- Что давать? Вы толком скажите, я вас не понимаю.
- Отдай ключ, где он, отдай!
Он бросился на меня, схватил меня за шею. Я и сказать то ничего не могла, он горло мое сдавил, я еле дышала, в глазах у меня потемнело. Очнулась я на следующий день, уже светло было, все уже ушли давно, меня похоже искать не стали. Думаю, он в группе нашей, что–то сказал, вот все и успокоились. Он может быть подумал, что убил меня, но я его больше в этой жизни не видела. Меня крестьянка местная нашла, помогла, я у них дома отлежалась пару дней, отблагодарила их за все, а потом в обратный путь отправилась. Как я была рада, что ключ этот дома забыла, тогда мне казалось, что сам Господь мне помог.

Она замолчала, задумалась, все в ее рассказе так складно, красиво, не сбивчиво сложилось. Но история то нереальная!
- А как же сын Ваш?
- Что? Сын? Барыня Василия к себе взяла за детьми смотреть, помогать им. Там он и грамоте научился, учитель учит ее детей, а Вася при них всегда был, вот и научился всему тому, что они знали. Ему повезло, он хоть и не был признанным сыном барина, но жил недурно, барыня его не обижала. Он в церковном приходе по воскресеньям читал псалмы при лампаде. Барыня щедрой оказалась, наградила к свадьбе Васю моего срубом – пятихаткой. А невесту ему взяла из другого поместья Арину – красивую, не очень умную, но покладистую здоровую девку. Арина плодовитая была. Рожала одного за другим, пятнадцатым ребенком была моя бабка Анна, родилась слабенькая, думали, не выживет, да не тут то было. Только ее рождения Ульяна не застала, за сутки до рождения Анны она покинула этот мир. Спрятала ключ, в тайнике за печкой, там я и деньги хранила, и ключ спрятала. Деньги все сыну отдала, немного было, но все же в помощь. Пошла на луг, на речку последний раз взглянуть. Лето было жарким, дождей мало. Ночи были прохладными, я на закат посмотреть вышла, села на траву. Долго вдаль смотрела, красота такая, трава свежая, цвет набирает, небо синее, река спокойная, высоко в небе сокол кружит, кружит, ниже опускается, за мной видать пришел. Я знала, что умру сегодня, чувствовала. А на следующий день родилась Анна.
- Так вы с первого дня все помните? Как только родились?
- Нет, вовсе нет. Я была простым ребенком, и мне было невдомек, что я могу помнить прошлую свою жизнь. Однажды я осталась дома одна, тогда мне лет десять уже было. Мне приказали в хате убраться, я затеяла уборку с размахом, за печкой убиралась, вот тогда ключ и нашла. Смотрю кирпичик как–то не ровно приставлен, что заставило меня его расковырять, я не знаю. В тайнике деревянная шкатулка лежала, в ней ключ. Как только я взяла в руки ключ, тут перед моими глазами вся прошлая жизнь и промелькнула. Ключ я спрятала и опять стала хранить при себе.
- И все-таки вы странно выражаетесь
- Наверное, мои прошлые воплощения уже так далеко от моего настоящего стали, что отождествлять их с собой я перестала. Я и в самом деле уже не пойму, где я, где не я. Ой только вы не смотрите на меня, так, словно увидели во мне раздвоение личности. Нет, нет, этого во мне нет.
- Я не могу постичь, как же вы приняли эту ситуацию, что помните прошлую жизнь, и сохранили спокойствие в таком юном возрасте.
- Каждый может постичь только то, что дано ему лично постичь. На мою судьбу много испытаний свалилось, но я как то еще живу. Я пойду, хочу отдохнуть.
Она ушла, оставив мне вазу, наполненную до верху фантиками от конфет. « Как то живу!» Как живет? Как с таким можно жить? Я думал, что могло привести ее к такому состоянию. Но решил не нарушать ход событий, и дать ей возможность рассказать все последовательно. Мое любопытство уже стало брать верх над разумом. Эта история меня захватывала, и я стал думать о том, что же она расскажет в другой раз.