Крестоносец. Крещенская притча

...Сергей Андреевич стал бездомным три года назад, когда решил отписать свою двухкомнатную квартиру единственному внуку, Андрюшеньке, названному в честь прадеда. Зачем отписал, спросите вы?

- Да по дури! - сказал бы он сейчас.

- Боюсь умереть в одиночестве... - думал он тогда.

Сергей Андреевич разменял восьмой десяток, но оставался еще достаточно крепок и телом, и разумом. Бывший офицер, моряк, привыкший к тяготам непростой жизни военного, он даже не особо следил за своим здоровьем. Но, несмотря на это, почти не болел. Природа наградила его богатырским здоровьем, статностью и силой.

Только последние пять лет, когда квартира еще принадлежала ему, как-то его подкосили... Вроде и не болело ничего... Ну как ничего? Если после семидесяти у тебя ничего не болит, значит ты умер! Конечно, бывало, и давление пошаливало, и суставы ломило на непогоду. Но в остальном капитан 3-го ранга, Сергей Андреевич Кошкин, прозванный на корабле капитаном Котом, считал себя абсолютно здоровым, пока... Пока дочь не "обнаружила", что он смертельно болен и долго не проживет. И, конечно, чтобы таким трудом заслуженная муниципальная квартира не пропала и не отошла государству после его смерти, "пришлось" срочно заняться ее приватизацией и оформить на внука. А как иначе? Сам он скоро "откинет лапти", а Андрюшеньке придется месяцами околачивать "казенные дома", чтобы получить дедово наследство и переоформить его на себя. Это и морока, и расходы лишние... Зачем? Ведь можно сразу сделать так, что квартира будет принадлежать ему. А дед при внуке доживет свою недолгую уже старость. "Время дожития" это теперь называется.

Сергей Андреевич дураком себя не считал, но дочь была столь красноречива, а внук так распинался, как деду будет "клево" вместе с ним проживать, и как ему и делать-то ничего не придется - Андрюшенька на что? Он и в магазин, и приготовит, и уборочку сделает. А главное - подаст последний стакан воды умирающему любимому деду и самолично закроет ему глаза...

И так это замечательно звучало, что дед даже слезу пустил, представив этот торжественный момент "последнего стакана".

- Как хорошо! - думал он. - Вот кто-то в одиночестве умирает, как пес подзаборный. А я как человек уйду. В любви, уходе, ласке. Андрюшенька - моя опора. Вот внучком Бог наградил!..

...Все было прекрасно на словах, но реальность почему-то никак не захотела совпасть с ожиданиями Сергея Андреевича.

Внук через полгода продал квартиру с прописанным в ней дедом непонятно кому и уехал жить в прекрасную, солнечную Анталию, купив там дом на побережье. Покупатель квартиры продал ее по частям пятидесяти желающим получить московскую прописку людям, да еще и с возможностью проживать в ней, и Сергей Андреевич прочувствовал, что такое дантовский ад.

Дочь вскоре также продала свою квартиру и уехала вслед за сыном, оставив отца одного выживать и самому решать свои проблемы.

Жить в квартире, в которой пятьдесят потенциальных жильцов-собственников, карусельно сменяющих друг друга, с пьяными гулянками, их многочисленными родственниками, желающими "остановиться на пару дней", грязью, смрадом донельзя загаженного туалета, пустыми бутылками, гремящими под ногами и сигаретными бычками в стакане с вставной челюстью Сергея Андреевича, оказалось невозможным, и старик, собрав свои скромные пожитки, медали и пару старого белья, решил поехать к старшей сводной сестре в Тверь. Авось не прогонит старика...

...В Твери его никто не ждал. Сестра умерла еще в прошлом году, и ее муниципальная квартира отошла государству. Пришлось возвращаться назад, и Сергей Андреевич с удивлением обнаружил, что больше нигде не живет. Из квартиры его выписали, замок поменяли. Так он стал бомжом...

...Сначала было очень трудно принять это. Воспитание, образование и природная стыдливость сильно мешали бывшему офицеру выживать в сложившихся обстоятельствах. Но три года уличной жизни не проходят даром... И вот уже стало не стыдно просить милостыню, сидя на картонках в подземных переходах, ночевать в грязных ночлежках, пить водку "из горлА" на троих в переулках и забыть, что такое зубная щетка. Да и зачем она? Свой зубной протез он давно потерял, напившись пьяным, а может подарил кому, а может и в карты проиграл. Он не помнил...

...Как в дыму прошел Новый год, Рождество, Старый-новый год... Нищенские кутежи, самопальное дешевое пойло, дрянные, часто просроченные консервы... Сергей Андреевич удивлялся сам себе! Как при такой жизни и скудном, нездоровом питании он еще не заболел и не умер? Ведь дочь внушала ему, что он смертельно болен еще восемь лет назад! А на тебе! Жив, морской чертяка! И даже не кашляет! Вот чудеса!

...Приближался праздник Крещения Господнего. Сергей Андреевич был не то, чтобы совсем атеистом, но в Бога не верил, хотя и был тайно от родителей крещен во младенчестве своей бабкой. То есть он допускал, что миром что-то или кто-то управляет, ведь иначе не было бы в нем порядка! Но Бог ли это или еще какие силы? Далеко Сергей Андреевич не заглядывал. По его мнению странный это был Бог, если смог допустить, чтобы жизнь Сергея Андреевича, честного человека, пошла по такому сценарию... Ведь если бы Бог на самом деле существовал, то Сергей Андреевич, здоровый и счастливый, продолжал бы проживать в своей квартире на хорошую военную пенсию, а не лазал бы сейчас по помойным бакам и не подбирал бы бычки возле урн... Разве не так? Конечно так! А значит - нет его! Или он совсем не замечает, как живут хорошие, положительные люди там, на далекой Земле...

...В таких размышлениях и поисках места, где можно притулиться, чтобы не гнали полицейские и попросить милостыню, Сергей Андреевич добрел до Святого озера, что на Оранжерейной улице. Вместе с Черным и Белым озерами оно образует так называемое Трехозерье.

Недалеко от берега, возле открывшейся каким-то чудом в сильный мороз полыньи, сидел монах в черной рясе и рыбачил. Сергей Андреевич был с похмелья. Голова туго соображала, но что-то в этом монахе ему показалось чересчур странным. Монах был без полушубка, без шапки, без рукавиц и в лаптях...

- Ненормальный, - подумал Сергей Андреевич. - На улице крещенские морозы, а он почти раздет. Да и лапти-то у него почему? Совсем бедна церковь, в которой он служит, что ли? Или послушание у него такое от настоятеля? Вот бедняга! Дуба даст скоро, как пить дать! Что ж за нелюди его сюда рыбалить определили? Эй, Бог, ты что, своего верного служителя не видишь? За что ты его так наказываешь? Ладно я, грешник, а ему-то, молельцу, за что?..

...Тут монах обернулся, улыбнулся, заметив стоящего на берегу Сергея Андреевича и махнул ему рукой, как бы подзывая.

Старик посмотрел вокруг, но кроме него на берегу никого не было.

- Значит меня зовёт, - решил он и пошел раскачивающейся нетрезвой походкой к черному монаху.

Не дойдя до широкой полыньи, Сергей Андреевич заметил, что в ней что-то плещется. Странный монах стоял не двигаясь и лишь по-доброму улыбался.

- Вот, чёрт! - ударила в темя Сергею Андреевичу догадка. - Там же живое что-то! А этот пенёк в рясе рядом стоит и лыбится, вместо того, чтобы помочь и спасти! Вот нелюдь!

Последние шаги он преодолел почти бегом, на ходу скидывая замурзанный бушлат, скользя по льду и оступаясь. Остановившись на краю проруби, Сергей Андреевич увидел в ней барахтающегося кота, обычного черного кота, каких вокруг бродит несметное множество. Кот уже совсем выбился из сил и еле шевелил лапами, не сдаваясь. Шерсть на его морде и загривке обледенела и торчала сосульками. Ему оставались от силы минута-две, чтобы кровь в теле окончательно застыла, и он погрузился в ледяную могилу...

...Сергей Андреевич, как был в драном свитере и валенках с чужой ноги, так и полез в воду. Прыгать не стал. Знал, волна от прыжка потопит несчастное животное. В два гребка он доплыл до уже закатившего глаза кота, схватил его за обледеневшую холку тремя оставшимися сверху зубами и голыми деснами снизу, как мог крепко стиснул, и быстро поплыл к краю полыньи. Монах продолжал стоять и улыбаться, как будто не видел, что происходит перед ним.

Сергей Андреевич, подплыв, аккуратно положил кота на край льдины.

- Эй, ты, недоумок, - крикнул он монаху, - дай руку, придурок! Не вылезу ведь сам! Окочурюсь! Что, так и станешь пялиться как сдохну?

Монах резко наклонился и протянул руку. Сергей Андреевич разглядел глубоко посаженные умные глаза, ощутил начавшей неметь от холода рукой крепкую, горячую хватку странного монаха и даже успел удивиться. На улице холод, этот без рукавиц, а руки горяченные, как от печи только отошел...

В одно мгновение монах легко вытащил бывшего моряка на лед, как будто ему это ничего не стоило.

- А что ж ты, садюга, кота-то не спас, душа твоя окаянная! Он же погибал совсем! Или для тебя коты - твари без души? Как рыба твоя?

И Сергей Андреевич в сердцах пнул жестяное ведро с рыбой. Ведро опрокинулось и вся рыба слилась обратно в озеро.

Старик быстро сбросил начавший схватываться ледком на морозе свитер, подобрал недвижимого кота и побежал к своему валяющемуся в паре шагов бушлату. Быстро надел его на себя и сунул под него кота, прижав почти бездыханное тельце к своему застывшему телу. Запахнувшись и приплясывая от холода, он снова обернулся к монаху, чтобы высказать ему все, что о нем думает... Монаха у полыньи не оказалось... Как не было и ведра из-под рыбы.

Только сейчас Сергей Андреевич заметил, что полынья имеет форму прямоугольника, как обычно прорубают Крещенские купальни, и находится сразу возле берега.

- С ума я схожу, что ли? - мелькнула мысль. - Это что, белая горячка у меня? Надо бросать пить, однако...

Не подобрав драный, заледеневший свитер и покрепче прижав к себе несчастного кота, Сергей Андреевич потрусил от берега, ища хоть какое-то строение, чтобы зайти, обогреться и обсохнуть, если позволят.

Невдалеке он заметил низенькую церквушку с жёлтыми стенами и зеленой крышей и поспешил к ней, заплетаясь примерзающими к утоптанному снегу валенками.

Церковь носила имя Иконы Божией Матери Живоносный Источник.

На пороге его встретил местный батюшка. Быстро впустил, провел в теплую комнату, помог раздеться и принес черную монашескую рясу, чтобы Сергей Андреевич мог хоть чем-то прикрыть наготу и немного согреться.

- Чего это ты мне принес? - недовольно пробубнил капитан Кот. - Нормальной робы нет у тебя что ли? Как я в этом буду? Дай хоть штаны какие!

- На, подпояшься, сын мой, - ответил батюшка, протягивая Сергею Андреевичу широкий, кожаный, армейский ремень с латунной пряжкой, - пошли в трапезную, к печи поближе пристрою тебя. И кота своего бери. Божья тварь. Негоже, чтобы в церкви помер.

В жарко натопленной трапезной старику предложили место у печи и поставили перед ним на стол здоровенную миску наваристых кислых щей. Кота положили на теплые полати печи отогреваться и накрыли шерстяным одеялком. Кот пришел в себя и стал принюхиваться к запахам еды, нос его порозовел, в глазах появилось осмысленное выражение.

Сергей Андреевич шумно прихлебывал палящие щи, откусывая огромные куски от свежей черной горбушки и внимательно рассматривал батюшку.

- Как к тебе обращаться-то, отче? - спросил он.

- Ну что, сын мой, омылся в святой водичке? Креститься, что ли пришел? - батюшка с окладистой бородой по пояс так же впрямую, не отводя глаз под нависшими седыми бровями, рассматривал старика. - Зови меня отец Михаил.

- Какое креститься?! - Сергей Андреевич чуть не подавился очередной ложкой щей. - Этого, вон, спасал! - кивнул он на кота. - Тоже ведь душа живая! Как можно было мимо пройти? А вот монах ваш местный, сволочью оказался! Смотрел, как кот тонет и не помог! Гони его, отец! Негодный монах у тебя! Изверг, однако!
 
- Какой такой монах? - удивился отец Михаил. - Нету здесь никаких монахов. Один я тут. Сам все управляю. А ты монаха видел?

- Да как же, отче! Ну вот же прямо тут, у проруби твоей крещенской, стоял! В черной рясе! В лаптях! С удочкой и ведром! Только спьяну мне показалось, что прорубь дальше от берега, чем я потом понял. Он меня вытащил из воды, руку протянул! Не привиделось же это мне! Пьяный я был, но не сумасшедший же! Не вылез бы я сам-то! Валенки набухли, на дно тянули!

- Даже не знаю, что сказать тебе... Как звать-то?

- Сергей Андреевич я!

- Ну так вот, Андреич, - продолжил отец Михаил, - предание про это место есть. Еще и города здесь никакого не было в те времена. Вроде как церковь тут стояла. Очень давно. Прямо на месте этого пруда. И жил тут отшельник. Как-то пришел к нему бывший разбойник, который пожелал в грехах покаяться. Вукол его имя. Отшельник принял его, и какое-то время они жили вместе, молились и служили в церкви. Как-то раз во время литургии старцу видение случилось. Узрел он, что на берегу реки Москвы на месте семи холмов возведен будет величайший град со множеством церквей. И после того, как рассказал старец об этом бывшему душегубцу, церковь эта стала в землю уходить, отшельник решил в ней остаться, а послушнику своему, Вуколу, велел уходить с этого места. На месте храма возникло озеро, названное Святым озером. Как ни искали ученые потом следы утопшего храма, так и не нашли. Озерцо-то карстовым оказалось. Без дна. Дно то и дело проваливается в нем. Почище Марианской впадины наше чудо!  Так может тебе этот Вукола и явился? Не смог он храм бросить и уйти... Так и ходит вокруг, так и хранит память святого места...

- Не призрак это был! - вскрикнул Сергей Андреевич. - Плоть у него! И руки горячие! Чувствовал я! Звал он меня! Но не говорил ничего. Улыбался только...

- Так звал он тебя, чтобы ты сию малую душу спасти мог, да и сам омыл грехи свои в водичке святой, смыл с души черноту-то! Чудо это с тобой случилось, мыслишь? Святой человек тебе явился, чтобы возродиться ты мог! Ты ж жизнью своей единственной рисковал, а все равно спасать бросился. И кого? Кота безродного! А монах этот просто выбор тебе предоставил. Показал тебе самому что ты за человек. Телом ты вонюч, потому что не мылся давно, а душа чистая у тебя осталась, добрая. Сегодня баньку истопим, помоешься, похлещу тебя веничком-то...

Сергей Андреевич опасливо покосился на иконы и перекрестился.

- Отче, позволишь ли остаться у тебя? Послушником или еще кем. Некуда мне идти. Да и в миру жизни для меня нет. Позволь в помощь тебе здесь остаться... Хочу свои дни окончить в святом месте... Я все умею делать, не погнушаюсь никаким трудом...

- Оставайся, раз пришел, - просто ответил отец Михаил. - Крещеный ли ты? Иль крестить тебя надо?

- Крещеный, батюшка, бабка в детстве окрестила. Но молиться не умею. Молитв не знаю...

- Это ничего, Андреич. Молитвы - дело наживное. Душой если тянешься к Богу, быстро научишься. Важно не то, что произносишь, а то, что в сердце твоем. Что из сердца льется, то и говори пока... А там поглядим...

- А с котом остаться позволишь, отец Михаил? Кота не смогу снова на улицу отправить. Промерз он, болеть станет, не иначе, не выгонишь? А как думашь, отче, грехи я в купальне твоей уже смыл?..

- Да как можно душу малую, живую, на смерть отправить? Пусть живет! Мышей ловить станет... Имя-то дашь спасенышу своему? Или так, без имени, просто Кот будет? А что до грехов твоих, то вода, даже Крещенская, грехи с души смыть не может. Выдумка это. Исповедаться надо чистосердечно, раскаяться перед Господом в грехах своих. А вода освященная потом окончательно душу тебе выбелит, выполощет.
Исповедую тебя, Андреич, как придет срок...

Старик подошел к обсохшему, отогревшемуся, распушившемуся коту и взял его, обхватив в подмышках. Кот повис, открыв брюхо, на котором ярко белело то ли изображение крылатого ангела, то ли широкого креста.

- Крестоносец будешь, - объявил коту бывший моряк. - Смотри-ка, отец Михаил, кот-то непростой мне попался... Ведь если б не он, да и тот монах, не попал бы я к тебе, вскоре спился бы окончательно и подох где-нибудь в канаве...

- А в жизни ничего просто так не бывает, Андреич, - усмехнулся в бороду отец Михаил. - Ты это крепко запомни. На все дается Божье соизволение и попущение... Ну что ж, Крестоносец, так Крестоносец. Хорошее имя...

...Так бывший моряк стал послушником. Наступило Крещение Господне. Сергей Андреевич исповедался и три раза окунулся в Крещенскую ледяную купель. На душе его и вправду полегчало. Он снова обрел смысл и желание жить дальше. У него оказался хорошо поставленный густой баритон, и отец Михаил дозволил ему петь на клиросе во время богослужений.

Кот Крестоносец быстро поправился, отъелся и остался жить при храме, ловить мышей. Ему за особые заслуги разрешалось сидеть во время службы у ног послушника Сергия, в миру Сергея Андреевича Кошкина...

...Путь к Богу и храму бывает труден и путан. Но, если несчастная душа в миру скорбит и не находит покоя, если сердце плачет и жаждет справедливости, то торными ли путями или труднопроходимыми, человек всегда найдет свою обитель. И неважно кто и когда подскажет ему верный путь... Монах ли?.. Кот ли?..

14 января 2023 г.
Фото Интернет