Фиолетовый флаг

      Он  выкинул фиолетовый флаг, не белый, требующий пощады и означающий примирение, а именно фиолетовый,  что означало полное безразличие  ко всему происходящему, даже к тому белому флагу  и к свободе, которую сулило примирение, но которой по сути не было нигде и никогда, и потому он  шёл,  крепко держа в руке древко,  тканевое полотно на котором  украшали  волны  фиолетового  цвета, шёл не один, а целой толпой, таких же,  как он сам, таких же безразличных и равнодушных, которым всё было в этой жизни фиолетово.

          Им не фиолетовы  были только люди в контексте того любопытства, когда можно было сунуть нос не в своё  дело и,  не делая его своим, высказаться на всю катушку, но им было фиолетово то, какая реакция пойдет на их высказывания, ведь они всегда и сразу, подхватывали свой флаг с  эмблемой безразличия, которая ярко светилась  на полотне цветом фиолет, напоминая  чернильную кляксу, поставленную нерадивым учеником в своей тетради, и, переступив уже почти труп, всей толпой двигались дальше к следующему интересующему их объекту,  до которого им тоже не было никакого дела. Им же было всё  фиолетово.

         Так фиолетово, что они плевали даже на самих себя, возможно,  не зная, что мир, давно утопающий в людском равнодушии, накрывшей  землю  той фиолетовой волной,     давно ставшей цунами,   поглотит и их вместе со всеми, накрыв той волной бездушия, когда не останется никого, кто мог бы в тяжелую минуту,  в минуту опустошения им помочь.  Помочь справиться с этой безликостью фиолетового цвета, где все равнодушные были   на одно лицо, часто прикрытые маской лицемерия, и на этом их спектакль их жизни заканчивался, на том лицемерии, на той маске, надетой,  как на маскарадном карнавале, с желанием, чтобы никто не раскрыл твой  секрет, не сорвал покров с равнодушного лица, уснувшего  душой ещё  при рождении, или позже, столкнувшись  с бездушием  людей, которые тоже стали ему безразличны.

        Эти безликие лица все на одно лицо…  они не волновали его, они были ему одинаково фиолетовы,  как та клякса, размазанная детской рукой  в тетрадке по написанному ручкой тексту,  который ребёнок  сочинил на тему человеческого равнодушия, которое уже на этом этапе потонуло  в том цунами  фиолетового цвета, и никто  не смог узнать,  не сумев прочитать написанное этим   ребёнком сочинение, что же случилось с ним, что произошло в его ещё  совсем короткой жизни, что он, будучи еще неразумным дитятей,  решился на  такое, написать сочинение на тему равнодушия людей в этом мире, что окружает  плотным  кольцом  его со всех сторон,  но, как видно, не давая свободы действия, сжимая его в своих железных  жестких объятиях,  причинил ему сильную боль, называемую безразличием.

       Но даже, если бы кто - то и прочел то, что написано было ещё  совсем  детской рукой, он бы решил, что это только сочиненные ребёнком выдумки, зная, что так не должно быть, но не зная, что так есть. Та чернильная клякса,  равнодушно залившая  собой  крик  о помощи, которую никто уже  и не ждал,   и даже не надеялся на  спасение от такой напасти, как людское  безразличие,  они, эти люди, прочитав крик детской человеческой души, просто не поверили бы ему, ведь они привычно мерили всё  по себе, и чужую жизнь  тоже, исходя из своего отношения к этой жизни.

 
          Вон, они даже давно уже выкинули тот флаг фиолетового цвета, означавший символ  их равнодушия, прикрыв им свои лицемерные  лица,  и всей толпой двинулись вперёд, безжалостно  наступая на тех, кто шёл рядом  с ними,  находясь в той же толпе фиолетового цвета, которая тоже напоминала теперь  чернильную кляксу,  только размазанную  не в школьной  тетрадке, а по всей планете, где обитали такие люди с фиолетовыми лицами,  по которым  давно прошлись такие же,  как они сами, выработав  в них такое же фиолетовое отношение к происходящему  в этом мире бездушия,  мире, где жестокие воспитывают  своим  отношением такую же жестокость  в других, в  тех, кто еще не проникся  таким положением дел, но  зная, что для того,  чтобы выжить, выстоять среди этой толпы бездушных, надо  стать таким,  как они, оставаясь  не равнодушным хотя бы к самому себе.

        Но то сочинение,   так никем и не прочитанное,  останется теперь тайной за семью печатями, то, что в нём было написано,  про тот флаг, который выкинул ребёнок, готовящийся только к этой жизни, но уже познавший  её  в полной мере, столкнувшись с людским равнодушием  и написав об этом в том сочинении, не сочиняя, а говоря правду,  об этом никто не узнает, потому что никто не прочитает,  на нём теперь стояла  та чернильная  клякса, как печать фиолетового цвета.
 
        Да оно, наверное,  и к лучшему, потому что никто не сможет сунуть свой нос в жизнь ребёнка, только начинающего жить, а следом затоптать его всей толпою,  по обычаю идущей вперёд,  не оглядываясь на содеянное, впервые совершив, даже не осознав,  что-то хорошее, не дав преждевременно умереть тому, кто ещё  не успел пожить, хоть уже и познал всю степень не лучшего отношения людей друг к другу в этом   мире фиолетового цвета,  который давно  накрыл цунами  полного безоговорочного равнодушия, а они этого даже не поняли, будучи равнодушными ко всему, и   потому в своей глухой  слепоте не сумели увидеть произошедшей трагедии,  участниками  которой стали  они сами.

14.01.2023 г
Марина Леванте