История Смычника отрывок из романа

- Если это временное улучшение, то что тогда… - Инга не договорила, зашипела как согнанная с кресла кошка. – Больно же!
- Потерпи! Не маленькая! – Максиму было не привыкать обрабатывать боевые раны сестры. Йод, зеленка, перекись водорода. Он научился ими пользоваться еще в детстве.
- Да отстань ты от меня! – Инга отпихнула занесенную над ней ватную палочку с зеленкой. Зеленка брызнула на рубашку Максима. – Все равно шрам останется! Пойду я. Если твоя благоверная уже утихомирилась.
- Сиди уже! Немного осталось. А шрама не будет. Вот увидишь! – Макс лгал. Шрам Инга получит плохой. Через полщеки, рваный. – Я клянусь тебе, у нее было улучшение. Что-то опять не так пошло.
- Что пошло не так? Тебе объяснить, что пошло не так? – Инга резко развернулась на стуле, придвинулась вплотную к брату. Макс почувствовал запах табака у нее изо рта. – Ты женился на этой долбанной психичке! Вот что пошло не так! – Инга встала со стула и принялась шагать по комнате. Каблуки впивались в паркет с силой отбойного молотка. – Мы тебе говорили, говорили – она сумасшедшая! Не женись на ней! Не женись! Но нет, ты же у нас самый умный! Ты твердил: она не сумасшедшая, она просто по-другому видит мир. Чертова дура! Свалилась на нашу голову!
- Наша мама сумасшедная! Наша мама сумасшедная! Ура! – хором запели Рита и Зина из своего угла. Макс прикрыл глаза рукой. Этим потрясающим открытием девочки обожали делиться со всей группой детского сада и во дворе тоже. Последнее время они как-то подзабыли эту новость. Спасибо сестре – напомнила.
- Скажи, для чего все это? – Инга резко успокоилась. Уставилась на брата изучающее. – Ты ходишь в одном и том же белом плаще уже десять лет. Тебе не стыдно? А девочки? О них ты подумал? Что их них вырастет в такой обстановке?
Инга ушла. Максим двинулся в спальню. Кровать была пуста, окно открыто настежь, и в первый момент Максим перепугался. А потом он увидел Женю. Она сидела в углу, уткнув голову в колени.
- Она сказала, что я испортила тебе жизнь. И детям тоже. Сразу, как только я посмотрела ей в глаза. – Женя так и не подняла головы от коленей. Говорила в белую ночнушку. Максиму приходилось напрягаться, чтобы разбирать слова.
- Не правда. Она этого не говорила. Она просто так подумала.
- Сказала, подумала! Какая разница.
- Огромная разница! Огромная! – Максим радостно уцепился за эту мысль и стал ее развивать. – Люди не всегда говорят то, что думают.
- Потому что они лгуны. – Заключила Женя.
- Вовсе нет. – Максим примостился на край кровати. Словно он вошел в чужую спальню, а не в свою собственную. – Люди произносят вслух только проверенные мысли. В которых они уверенны. Понимаешь? Нельзя кидаться на человека только за то, что он о тебе плохо подумал.
Женя встала. Подошла к кровати, села рядом с мужем:
- Вот что ты слышишь, когда смотришь мне в глаза?
- Я вижу, что они красивые, - Максим улыбнулся.
- А я слышу, что ты устал. Что на кухне посуда немыта, и девочки еще не принимались за домашние задания. У тебя в глазах грустно.
- Извини, - Максим притянул Женю к себе и молча слушал как она всхлипывает.
- Сегодня очередь была, - сообщила Женя.
- Девочка моя, где ты в наши дни очередь-то нашла?
- Там творог хороший, - продолжала Женя, не отрывая головы от его груди. – Творог хороший, очередь плохая. Люди думают. Много думают. Про машины, стирки, ссоры. Я такая чужая в этих мыслях. От них творог киснет.
- Конечно, ты чужая в чужих мыслях. Еще бы! Вот и не слушай их.
- Я только от скуки стала в глаза заглядывать. Зачем? Зачем?
Максим укачивал ее. Надеялся, что Женя заснет, забудется. А утро придаст ей сил.
- Ты хорошо играешь на скрипке. Смычок тебя слушается как ручной хорек. Ты мог бы стать… Мог бы…
- Не надо сейчас так, - прошептал Максим. – Мне нечего здесь делать мы скоро уедем. Ты, я, девочки.
- Зачем? – Женя резко оттолкнула его от себя. Посмотрела серьезно. – Уезжать – это не помогает. Сколько раз пробовали. Новые люди, новые мысли. Заново привыкать.
- Там не будет людей.
- На необитаемый остров, что ли, отправимся? На мартышек охотится? Они же наши братья по разуму!
- Ни на кого не надо будет охотиться, - нараспев проговорил Максим. – Там полно продуктов в магазинах.
- Людей нет, а магазины есть? – Женя посмотрела на него настороженно. – Милый, тебе пора лечиться.
- Магазины, центральное отопление, рейсовые автобусы. Все есть. И все работает. Только без посторонней помощи.
Женя задумалась. Долго шевелила губами, взвешивала что-то невидимое в руках.
- А мне нравится твоя идея. – Наконец, сказала она. – Но это все равно ничего не решит, потому что твои глаза…
- Я сделаю себе такие глаза, что они не будут тебя тревожить. И девочкам тоже.
Услышав это, Женя чуть не подавилась воздухом.
- Не волнуйся! – спохватился Максим. – Я не собираюсь делать нас слепыми и беспомощными. Новые глаза будут видеть не хуже старых. А ты в них уже ничего не услышишь.
Женя успокоилась. Нырнула мужу под руку.
- Ты всегда был классным фантазером! Прочистить раковину, прибить гвоздь – этого от тебя не дождешься. Зато создать целую Вселенную… Я тебя люблю, знаешь?
***
- Представляешь, я купила себе новое платье и кучу вкусняшек для девочек. Ну, кто обнимет мамочку?!
Первыми в коридор проскочили именно девочки и завизжали.
- Да что же там случилось? – Раздраженно крикнул Максим и вышел в коридор.
Все шло хорошо. Просто замечательно. Девочки больше не канючили, что соскучились по подружкам из школы, Женя постепенно успокаивалась. Даже книжки читать начала. Все было нормально, пока Максим не увидел это платье. Женя стояла в прихожей, скрючившись от тяжести пакетов с продуктами. Пакеты терлись о белый атлас, в котором Женя просто утонула. Платье. Настоящее свадебное платье. С белыми перчатками и фатой. Бретельки платя сбились, фата съехала на бок. Женя выглядела счастливой.
- Дорогая, зачем это? – спросил Максим как можно спокойнее.
- Тебе не нравится? – Женя нахмурилась. – Посмотри!
И она закружилась. Подол платья пропитался грязью, в нескольких местах кружева на лифе порвались. «Тебе не нравится?»
- Ты же сказал, здесь я могу делать что захочу. Меня никто не видит кроме тебя и девочек. Вот я и делаю, - Женя подошла к зеркалу и снова закружилась.
Говорил ли он такое? Да, пожалуй, говорил. Только тогда Максим и не думал, что женено поведение начнет раздражать его самого. Он так привык защищать ее от нападок окружающих, что не успевал задуматься – а насколько эти нападки необоснованны. И вот теперь в тишине и одиночестве он стал замечать, как Женя его раздражает. Не потому, что о ней плохо думал кто-то другой, а потому что ему самому ее выходки начали надоедать.
- Пойду готовить ужин, - устало заключил Максим. – Тебя в твоем наряде к плите подпускать нельзя.
***
- А почему нельзя просто отнять у ежика глаза? Это же так просто, - Зина становилась рассудительна и жестока. Надо бы с ней отдельно позаниматься. Добрые книжки про зверушек почитать.
- Потому что так нельзя. Ежик сам должен отдать тебе свои глаза, понимаешь? Ты должна ему понравиться.
- Но он же плюшевый и ничего не понимает, - на зинины глаза наворачивались слезы. – Как я ему понравлюсь?
- А как я понравился большой зеленой обезьяне? Папа смог, а ты не сможешь?
К этим глазам надо было привыкать. Они терлись о веки, бряцали при каждом шаге. Их хотелось смыть с лица по утрам. Зато Женя была просто в восторге. Она впервые за долгие годы не боялась встречаться взглядом с мужем.
- Почитай ежику книжки, угости его супом. Вот увидишь – вы подружитесь.
- Пап, ты что, тупой?! - Зина уставилась на него с ужасом. – Он же плюююшевый. У него даже рта нет. Чем он есть будет?! Давай просто вырежем ему глаза. Ножницами.
Максим устало махнул рукой. Делай что хочешь.
***
Максим вернулся домой, когда скандал был в самом разгаре. Женя кричала, что так нельзя, неправильно, Зина показывала ей язык и твердила: «Можно! Можно! Можно!». Он вошел в комнату и застал окончание жестокой расправы. Плюшевый медведь с распоротым животом валялся посреди пола, и все его ватные внутренности разлетелись в разные углы.
- Девочки совсем одичали, - раздав подзатыльники и лишив всех, включая себя, ужина, Максим увлек Женю в спальню. И Женя говорила взахлеб. – Не знают, что хорошо, а что плохо. Ни с кем не общаются. Прости меня.
Она расплакалась. Никто из мужчин не любит женских слез. Мужчины готовы врать и начинать войны, лишь бы женщины не плакали.
- Я все испортила, да? – продолжала Женя. – Наши жизни испортила. Девочки ничему не учатся. А твоя карьера…
- Не надо так, - Максим стал гладить ее по волосам. – Толкучки в метро, тупое начальство, учителя-недоучки. Мы лишены всего этого. И это правильно.
***
На следующий день он повел девочек в парк. Осень была в разгаре, листья опали.
- Рита, Зина, а ну живо ко мне! Посмотрите, видите птичку, - в голых ветках ивы Максим, наконец, углядел одинокую птаху. Синицу, кажется. – Птичка живая и ее надо…
- Съесть! – радостно закончила за него Рита.
- Еще чего! – возмутился Максим.
- Живое есть можно, а мертвое нельзя, - уверенно заспорила Рита.
- Птичку надо пожалеть, потому что она маленькая и ей холодно.
- Тем более нужно ее съесть, - вступила в разговор Зина. – Чтобы она не мучилась.
Максим почувствовал, как в нем закипает злость. Не заводиться. Главное, не заводиться.
- Птичку надо покормить, - очень спокойно продолжил он. – Вот смотрите.
И он достал пакет с пшеном, высыпал немного себе на ладонь, вытянул руку, стал ждать. Синица косилась на него долго и недоверчиво. Потом все-таки слетела с ветки и юркнула в его ладонь. Девочки заворожено ахнули.
«Они ждут, что я сожму кулак, - с горечью понял Максим. – И сожру несчастную прямо у них на глазах. Не дождутся».

***
Игорь расстегнул рубашку. Плечо не болело, не чесалось. Плеча, можно сказать, вообще не было. Вместо него была дыра. Игорь просунул руку сквозь эту дыру, и пальцы наткнулись на мягкую обивку кресла. Дыра увеличилась. И что теперь делать? Сходить в аптеку, найти мазь от пустоты? Пока он мыл Свету, пока сажал ее в автобус, Игорь все еще надеялся, что дыра в плече зарастет. Зарастают же раны и царапины. Но пустота только увеличилась. Невидимая, неслышимая пустота. А ведь ему предлагали выход. Надеть стеклянные глаза, убить Свету и продолжить свое существование смычником. А что? Он уже убил одну обитательницу здешнего мира. Просто так, взял и убил. Так что терять больше нечего.
Игорю стало мутно от собственных мыслей, сон как рукой сняло. Он встал и, пошатываясь, двинулся к лестнице на первый этаж. Свет горел только внизу, на уровне ног. Слабо освещал узкий проход между рядами кресел, и кресла выступали из темноты как надгробия. Теперь это был его дом, с мягкими сиденьями и био-туалетом. С кофе по утрам и плюшевыми игрушками, забытыми в углу. Что ж, лучше такой дом, чем никакого.
Игорь понял, что ему жутко хочется с кем-нибудь поговорить. Света на роль собеседника не тянула. Свету надо было вытаскивать из ее собственных проблем, а не нагружать новыми. Он подошел к водительскому креслу и долго заворожено смотрел, как поворачивается сам по себе руль и подрагивает стрелка спидометра. Сел на водительское сиденье он не сразу, словно ждал чьего-то разрешения. Включил радио, стал искать ту единственную волну, которую хотел услышать.
- Лана. Лана, ты меня слышишь? Прием! Лана!
Но в ответ звучали только помехи, сквозь которые откуда-то из другого мира едва пробивались оперные завывания и голоса сонных дикторов.
- Лана, я же знаю, что ты здесь! Отзовись, черт бы тебя побрал!
Вот теперь ему стало по-настоящему одиноко. Даже не в меру бодрая Лана не хотела с ним говорить. Игорь почти привык, что она вечно сует нос в его дела. Да пусть она опять начнет смеяться, язвить, нести свою чушь! Только не тишина, только не помехи!
От нечего делать Игорь положил руки на руль. В этом мире от него ничего не зависело, так дайте хотя бы автобусом порулить! Право, лево, педаль газа. Игорь чувствовал, что к нему возвращается уверенность. Автобус загудел, набирая скорость. Быстрее, быстрее. Игорь налегал на руль. Право, лево. Автобус пошел зигзагом, точно пьяный. Игорь вжал педаль тормоза в пол, но это ничего не дало. Машина не останавливалась, даже скорость не сбавляла. Их клонило то к одной, то к другой обочине. Ветки деревьев скреблись то в левое, то в правое стекло. Автобус редко выходил на шоссе, предпочитал месить обочины. А Игорь все еще боролся с рулем, надеясь выровнять курс.
«Мы же разобьемся, - понял он. – Перевернемся и все. Или врежемся во что-нибудь».
Рытвины, кусты. Светящиеся окна деревянных домов мелькали так близко, кто Игорь успевал разглядеть комнаты за ними.
«Одно радует, мы никого не собьем», - но эта мысль мало успокоила Игоря.
Что-то грохнуло на втором этаже. Раздался крик. «Черт, Света свалилась», - перепугался он. Надо было идти к ней, цепляясь за кресла как за мачты во время шторма, но Игорь продолжал сидеть, впившись в руль, и пытался крутить, крутить его.
- Какого хрена! – донесся со второго этажа женский капризный голос. – Какого хрена здесь происходит!
- Света! Да ты снова говоришь со мной! – радостно крикнул в ответ Игорь.
- Я не говорю! Я спрашиваю: какого хрена?!
Игорь хотел ответить что-то ободряющее: что ради одного разговора с ней он готов рискнуть жизнью, - но не успел. Его заглушил голос, от которого задребезжали стекла:
- Итак! И с нами снова неутомимый Игорь, который опять вляпался в очередную историю, и теперь мужественно и самоотверженно борется за жизнь.
- Лана! – Игорь кричал от радости и ужаса. – Лана, ты вернулась?!
- Лана? – Света спустилась на первый этаж. Игорь слышал ее у себя за спиной. – Что за Лана?
- Дорогой мой! Любимый! Единственный и неповторимый Игорь! – Лана глотала слоги и слова, торопилась. – Какого лешего вам взбрело в голову управлять автобусом?! Он и без вас прекрасно справлялся со своей задачей. Зачем вы лезете куда не просят? Вы же можете перевернуться, разбиться, да мало ли!..
- Какое ценное открытие! – перебила ее Света. – Мы можем разбиться! Подумать только!
- Вау! – воскликнула Лана. – А вот и наша Света! Любительница посидеть в цветочном горшке, а потом пройтись по улице голой!

- Хватит! – закричал Игорь. – Перестали лаяться! Обе! Думайте, девочки, думайте! И побыстрее!
Кажется, лопнула передняя шина. Автобус активно заваливался на правый бок, гравий под колесами больше не шуршал, а грохотал.
- Да что тут думать! – моментально отреагировала Лана. – Прыгать надо!
- Что?! – Света подавилась собственным вопросом.
- Да шучу я! Шучу! – И Лана засмеялась. – Вам, Игорь, надо договориться с автобусом. Объяснить, что вы не претендуете на его свободу воли, а так, случайно, по неосторожности, ее нарушили. И это не шутка.
- Что я должен сделать? – возмутился Игорь. – Договориться с кем? С автобусом? Я не ослышался? Может, мне еще станцевать перед ним?
- А вы умеете танцевать? – удивилась Лана. – Это не обязательно, конечно, но не повредит, я думаю. И уберите вы руки с руля, Игорь. Что вы в него вцепились, как парашютист-недоучка в кольцо!
Игорь ввел Свету в автобус, как вводят молодую жену в новый дом, медленно и торжественно. Сейчас она спросит, куда ее везут и почему вместо Венеции, Вены, Парижа, он выбрал какой-то левый Угрынск. Весь мир у их ног, так зачем в чем-то себе отказывать. Сейчас она капризно подожмёт губы, и скажет, что подобный маршрут ее не устраивает. Но Света молчала. Послушная и любопытная, как напуганный ребенок. Только все больнее впивалась ногтями в руку Игоря. Он не протестовал, не просил ее ослабить хватку. Ей страшно. Ее просто трясет от страха. И этот страх как простуда предавался ему.
- Ты, наверное, есть хочешь? – Игорь говорил спокойно, отгоняя от себя паническую заразу. – Чай, кофе, бутерброды?
Автобус охнул дверями и тронулся, Света пошла на второй этаж, сама, без приглашения. Аккуратно ощупывала ногой каждую ступеньку лестницы и шла.
- Бутерброд с сыром, с колбасой? – Игорь и не надеялся получить ответ. Просто так спросил, на удачу. Света ничего не ответила, решительно боролась с лестницей в шесть ступеней, пока, наконец, не исчезла на втором этаже. Игорь вздохнул и пошёл искать куллер с горячей водой.
- А вот и наш кофе! – очень бодро продекламировал Игорь. – Хороший! Ай! Горячий, зараза! Кофе! Который я все-таки донесу! Черт! Не пролью! Света, ты слышишь! Света!
Второй этаж автобуса. Пятнадцать рядов кресел. Пустых кресел.
– Света! – он не чувствовал боли в руках, хотя кофе почти выплескалось на них, оставив красные ожоги. Куда? Куда, к лешему, она могла подеваться из едущего автобуса?
Сердце колотилось как бешеное. Где? Где теперь ее искать? И тут Игорь увидел. Света лежала в самом конце салона, там, где пять кресел стояли вплотную друг к другу. Она спала. Тревожным беспокойным сном. Но даже такой сон был лучше всего того, что пришлось пережить ей наяву.
Она лежала в красном свитере, который выбрал ей Игорь, и почему-то дрожала. Он поставил на пол почти опустевшие бесполезные чашки и снял с себя кожаную куртку. Под ней Света перестала дрожать.
«Как бы она не свалилась отсюда, - с беспокойством подумал Игорь. – Этот автобус трясет как Титаник при виде айсберга!»
Чёрт возьми, он даже о дочери так не заботился! Да он вообще ни о ком так не заботился, что это с ним?!
Света притихла, голова ее перестала метаться по сиденью кресла. Теперь она чему-то улыбалась во сне. Игорь отошел от нее и сел в кресло в середине салона.
Если уйдут кошки, кто будет сидеть у окна?
 Если уйдут собаки, кто будет сторожить дом?
Кошки и собаки, мужчины и женщины.
Почему такие разные?
Почему нельзя всем быть одинаковыми и любить друг друга?

Какие нелепые стихи, успел подумать Игорь, проваливаясь в сон. Неужели это я придумал?

***
Больше Максим не уговаривал девочек сходить погулять, они убегали сами, едва дождавшись окончания завтрака. А он обленился. Любил после блинчиков и оладий с кофе поваляться на диване, почитать газеты. Газеты он покупал регулярно и выяснял, что происходит в его мире. Газеты писали про каких-то людей, про наводнения и погибших. Про пожары и реставрации. И все это было ложью. Газеты сами себя выдумывали. Не было ни пожаров, ни наводнений, ни большой политики, ни малых войн. Были только они: Максим, Женя и девочки. И было сладко по-кошачьи дремать сразу после завтрака.
А сегодня Максим решил прогуляться. Выждал пять минут с того момента, когда ушли девочки, и вышел сам. Они направились в парк. В руке Риты болтался пакет с оладьями, выпрошенными у матери на долгую прогулку.
Девочки вышли на поляну, Максим остался среди деревьев, наблюдал.
- Встань, не двигайся и держи оладью, - командовала Рита на правах старшей. – Помнишь, папа учил нас ловить птичек? Вот так.
И Зина послушно замерла с куском пропеченного теста в вытянутой руке.
Синицы к такому щедрому угощению не стремились, щебетали где-то в кронах деревьев, Зина ждала. «Надо будет объяснить им, что птицы любят пшено, а не холестерин», - успел подумать Максим, но тут ветки кустов перед Зиной закачались, захрустели. Собака? Лось? Кто может здесь водиться? Максим приготовился бежать на помощь, но навстречу девочкам вышел человек.
Этого просто не могло быть. Пусть собака, пусть лось, пусть даже медведь. Но человек… Здесь не должно быть никого! Он, Максим, лично проверял этот мир. Прощупывал его от бунгало до небоскребов, до звона в ушах сосредотачивался на каждом метре этого шарика. И никого не было! Никого! Откуда взялось вот это? Откуда?
Человек был тощий и лохматый. В слишком коротких брюках и коротком пиджаке. Он подходил к девочкам мелкими семенящими шагами и все время виновато улыбался. А потом человек выхватил оладью и стал есть. Он хищно урчал, и масло с оладьи капало ему на пиджак.
- На, лови! Лови! – девочки отошли подальше и стали кидать в человека оладьями. И он их ловил. А если не успевал поймать, подбирал с земли и все равно ел.
«Дурак! Зачем он это делает? – удивился Максим. – В моем мире полки магазинов ломятся от продуктов. Приходи и бери что хочешь! Точно, дурак!»
Мужик вдруг закричал и стал прикрывать лицо руками, но на нем все равно оставались красные пятна. Странно. Только тут Максим заметил, что вместо оладий в человека полетели камни. Девочки смеялись, мужик кричал. Все были довольны и счастливы.
Надо было это прекращать, выйти из укрытия и надрать всем задницы. Мужику тоже. Но Максим не торопился, смотрел. Как лицо мужика стало похоже на перезрелый помидор, но он не убегал. Не спасался в лесу от побоев. Он прыгал, танцевал на одном месте, но никуда не уходил.
- Возьмите меня с собой! – хныкал мужик. – Возьмите меня к себе! Я буду танцевать, дом сторожить, только одного не бросайте. Пожалуйста!
Максим вышел из укрытия, сжимая кулаки. Что-то больно впилось в его правую ладонь. Смычок. Максим не удивился. Он почему-то знал, что надо делать.
- Здравствуйте! – мужик заметил Максима и улыбнулся. – А мы тут играем, видите?
- Еще как вижу! - ответил Максим и взмахнул смычком. Струна прошлась по горлу мужчины, в воздухе повисла тяжелая нота. Человек попытался дышать и осел в траву. Максим склонился над ним и продолжал водить по нему смычком. Смычок пронзительно визжал. Мужчина исчезал. Частями. Руки, ноги, голова, туловище мерцали в воздухе и пропадали. А потом и смычок исчез.
Максим стоял и растерянно разглядывал свои руки, уже пустые. И траву, на которой еще сохранился след человеческого тела. Он пытался понять, что же произошло, но у него не получалось.
- А с кем нам теперь играть? – заревела Рита. – Мы его столько кормили, столько приручали, а ты все испортил.
И девочки завыли в два голоса.