Рафаэль и Акварели

Дедушка у Оли был известным в крае художником.
Преподавал и руководил изостудией в Доме творчества, любил внучку и мечтал,
 видя её детские рисунки, что когда-нибудь это станет делом и её жизни,
как и у него.

 Сам он когда-то выучился в столице и сознательно приехал в эти места
в трудные годы - сделать большое искусство доступным народу.
Бабушка до старости, так и звала его "народник". Говорила, что "народ ему дороже семьи".
Это была правда про деда, семья ему была дорога,
но ему больше всего в жизни хотелось, чтобы из народа поднялись художники, мастера, настоящие живописцы. Среди учеников он со страстью выискивал таланты и опекал их как только мог, а вот с единственной и не менее талантливой собственной внучкой всё было не так просто.

Девочка рисовала всем, что под руку попадётся, если даже ничего не
оказывалась под рукой, она рисовала пальцем в воздухе.
А её мать, дочь этого художника была всеми силами своей души против
того, чтобы дочь рисовала.
В дедушкину изостудию девочка не попала, потому что папа военный лётчик служил
в небольших затерянных гарнизонах. Рисовала девочка "как могла" по самоучителям и на каникулах с дедом.
 Особенно ей удавались акварели - незабудки, флоксы, пионы, ирисы.
Мама же, увидев её рисунки, впадала в ярость:"Опять рисовала?!"
Девочка любя свою маму и понимая, что не рисовать выше её сил, заболевала.
То подолгу не могла избавиться от кашля, то просто наваливалась слабость
и ей ничего не хотелось делать. Мама-врач бросалась с энтузиазмом лечить дочь, но утомлялась от "больничных" и смирялась с рисованием.

К моменту поступления в институт У Оли накопилось достаточно работ,
чтобы показаться на творческие туры в художественные вузы.
Мама держала оборону, не веря, что дочь достаточно талантлива,
 но дед и внучка сломали сопротивление.
И она уехала в столицу и даже уже прошла творческий конкурс и была допущена к экзаменам.
Не доставало только одного, случайно забытого дома документа для официального оформления.

Оля, перевозбуждённая первым успехом позвонила домой сообщить радостную весть и
попросила маму срочно прислать с поездом тот недостающий документ.
Мама сдержанно выслушав, положила трубку и документ дочери... не отправила.
 Оля очень, очень ждала, но прошли 2-3 решающих дня, срок подачи документов истёк.
 
Разбитая и обескураженная Оля вернулась домой. Мама, даже не думая извиняться и
объяснять почему так поступила, повторяла только одно:
"Пройдёт время и ты будешь мне благодарна."
А замолчавшей и притихшей Оле читала вслух биографии известных художников, которые Оля и так знала наизусть, листала каталоги с репродукциями и всё время спрашивала дочь:"Только посмотри, посмотри, как это гениально!"
Оля не перечила, хорошо зная творчество всех "великих".
И тут-то мама доставала свой самый неопровержимый аргумент, с которым дочь
не смогла справиться тогда:"Ты, что правда думаешь, что можешь что-то создать лучше чем Рафаэль? Или ты хочешь быть средненьким художником? "

Дочь и так едва оправившись от разочарования, молчала.
В немом согласии с неверием мамы и величием Рафаэля, она сама растаптывала
остатки своей мечты, надежд, планов.
Едва вспыхнувшая вдохновением смелость, творческая дерзость угасли от единственной мысли:"Всё великое уже создано, всё есть, всего хватает
 и без тебя" Мама баюкающим голосом продолжала:"Выйдешь замуж, родишь детей, некогда будет глупостями заниматься."
Так Оля на долгие годы отнесла свою нестерпимую тягу
рисовать, все эти мелькавшие, приходившие, стучавшиеся во снах образы в разряд
глупостей и перестала об этом даже думать.
    
 Ей было уже далеко за 50, уже похоронив маму, вырастив двух сыновей, которые служили, как отец, в армии, плотно общаясь с психологом после выздоровления от тяжёлой болезни, вдруг услышала от него:"Вот если бы вы опять начали рисовать!"
 На что она рефлекторно  крикнула:"Нет, нет, нет!" - "Ну вот. Теперь ясно,
где ваша болевая точка, а значит и зона восстановления.
Для человека мучительно не быть тем, кем он рождён." Спокойно объяснил психолог.

 Оля долго винила маму, деда, что помешали, что не помогли, как другим.
Себя, что не настояла, не преодолела, согласилась.
А потом просто купила краски, кисти, любимую акварель и стала ходить на занятия в изостудию, которую когда-то основал её дед.
Решила для себя, пока живая, никогда не поздно начать...быть самим собой.
 Отодвинула, нахлынувшие было образы творений "великих" с горизонта своего
воображения, и смело шагнула в "белый" лист своего будущего.

"Может мои фиалки и маргаритки не лучше шедевров Рафаэля, но они тоже имеют
право на жизнь, во всяком случае это то, чего ещё не было на этой земле!"
Дерзость творчества её опьяняла, лишала рассудочности и она вдруг поняла - творить, это всегда волнующий, оживляющий художника риск!
И смело обмакнула дрожащие кисти в заждавшуюся её акварель.