Ленинград, Ленинград, я ещё не хочу умирать. Ч1

Она еле шла, от голода и беспомощности ноги были чугунные. Перед глазами стояла страшная картина : на её уроках трое учеников умерли от голода и холода. И она не смогла ничего сделать. Ничего!! У неё самой в холодной комнате ждут две крошки, её кровинки-доченьки. С голодными глазами просят, не конфет : «Мама, кусочек хлебушка». Хорошо, что друзья мужа сделали буржуйку. Она, выросшая в семье русского офицера, не знала как топить печь. Всё это делал истопник Фёдор. Она любила смотреть на огонь. Её мама всегда ругалась: «Zinaida,fais attention au feu, a dilune plaise, tu vas bruler!» - «Зинаида! Осторожно. Боже упаси! Обожгёшься.» Она улыбнулась. Воспоминания стали её согревать. Холодный ветер обнимал её, пытался видно сам согреться, и забирался в куцею её шубёнку. А как она любила домашние вечера. Мама садилась за пианино, папа кружился в вальсе со старшей сестрой, а она, забравшись на стул , читала Гёте :      «Горные вершины спят во тьме ночной,                Тихие долины полны свежей мглой,                Не пылит дорога, не дрожат листы,                Подожди немного, отдохнёшь и ты!»                Как мама пела грустную песню про бродягу. И няня Нюся вытирала слёзы. И папа не выдерживал : «Всё, всё, хватит.» «Нюра, скажи Дарьюшке, пусть подаёт чай в столовую.» «Ура! – мы с младшей сестрой хлопали в ладоши.           «Чай! С французскими булочками!!!»                Зинаида проглотила слюну. Не заметила замёрзшего человека, споткнулась и упала. Голодная, обессиленная, она никак не могла встать. Цепляясь за выступ дома, ободрала в кровь руки, Зинаида медленно сползла на землю. Не было сил даже плакать. Чёртовое слово « Блокада.»                «Пусть наши супы водяные,                Пусть хлеб на вес золота стал,                Мы будем стоять, как стальные,                Потом мы успеем устать.                Враг силой не мог нас осилить,                Нас голодом хочет он взять,                Отнять Ленинград у России,                В полон Ленинградцев забрать.»                Н. Тихонов                В 1938 году обвинили отца в измене по 58 статье и расстреляли. За что? Какая измена Родине? Этот вопрос мучил всех нас. «Папа, папочка!!!»                Он всегда любил Родину, был добрым со всеми. Он так любил семью, своих девчонок. Мама сразу сникла, состарилась и тихо ушла, прижимая  фотографию отца.                «Но гул пустоты подступает, подступает к ушам…                Я закрываю мокрые ресницы, чтобы не видеть этой пустоты.                В. Тушнова                Зинаида поступила в техникум, и с головой ушла в учёбу.  «Зин,а Зин, ну что ты себя гробишь? Всё зубришь, зубришь. Ты и так хорошо знаешь иностранные языки. Ты всегда говорила, что в твоём доме всегда звучали и русский, и немецкий, и украинский, и французский языки. Пойдём сегодня на танцы. Посмотри на себя в зеркало – бледная, как простыня, - сказала её лучшая подруга Нина. «А айда» -вдруг воскликнула Зинаида. Нина даже вздрогнула. «Смотри какие красивые лётчики!»                - Ну и что?                - Как что? Пойдём и познакомимся.                – Это не воспитанно и не тактично.                – Не тактично! – передразнила Нина. Брось свои интеллигентные привычки. Вот сейчас будет белый танец, пойду и приглашу.                Не успела Нина произнести, как два красавца пригласили их на танец. Зина то краснела, то бледнела. «Вы хорошо танцуете. А меня Германом зовут.» «Зина» -тихо прошептала она. «А можно Вас проводить?» - вдруг спросил Герман. «Да я не одна, с подругой.» «Её тоже будут провожать» - и кивнул в сторону Нины. Герман рассказал про себя, что скоро заканчивает лётное училище и очень хочет попасть служить в Ленинград. И вдруг он спросил : «А вы Зина, любите Осипа Мандельштама?» «Да.» И Герман стал читать :                «Нежнее нежного лицо твоё,                Белее белого твоя рука,                От мира целого ты далека,                И всё твоё  - от неизбежного.                От неизбежного твоя печаль,                И пальцы рук не остывающих,                И тихий звук неунывающих речей,                И даль твоих очей.                Их роман развивался бурно. За два дня до вы пуска Герман пришёл, встал на колени, протянул её любимые ромашки : «Зинуля! Прошу Вас стать моей женой,» - и стал читать своего любимого Мандельштама.                --Быть может я тебе не нужен,                Ночь; из пучины мировой,                Как раковина без жемчужин,                Я выброшен на берег твой.                Ты равнодушно волны пенишь                И не сговорчиво поёшь,                Но ты полюбишь, ты оценишь                Не нужной раковины ложь.                Ты на песок с ней рядом ляжешь                Оденешь ризою своей.                Ты неразрывно с нею свяжешь                Огромный колокол зыбей;                И хрупкой раковины стены,                Как нежилого сердца дом                Наполнишь шёпотами пены,                Туманом,   ветром и дождём  …                Свадьбу сыграли в один день с Ниной и Толей, и вместе уехали в Ленинград.    Родились две чудесные доченьки. Они были счастливы. Даже трудности и быт не мешал им. Они сильно любили друг друга. Если бы…                - Вставай страна огромная,                Вставай на смертный бой                С фашисткой силой тёмною,                С проклятою ордой.                В. Лебедев-Кумач.                «Береги девчонок, Зинуля. Может передумаешь и поедешь на Урал?»                «Я не могу, здесь мои ученики. Даже один ребёнок останется, я буду преподавать.» «Хорошо, держись.» «Вот возьми, это мамин,» - она протянула крестик. «Ты что Зинуля, я же комсомолец!» Но Зина завернула крестик в платочек, где она вышила : «Люблю, возвращайся.» Поцеловав жену и дочек Герман ушёл.                Школу закрыли. Осталось 7 человек в её классе. Они занимались в свободной квартире. Герман писал, чтобы они всё-таки эвакуировались.           Но они не успели, кольцо замкнулось!                «Зина?.. Зинуля! ..» Она открыла глаза. Перед ней стоял Толя. «Толя! А где Герман? Он живой? А ты что здесь делаешь?» Анатолий протянул ей руку :        «Пойдём, я тебя домой отведу.» Зашли в комнату. Анатолий прошёлся по квартире. «Мда?! Говорил я ему  - давай в тылу оставлю, я же при штабе работаю, а он нет! Буду бить этих гадов!  А о семье подумал?»                Зина опустилась на стул, подбежали доченьки. «Толя, извини, ты же с Германом уезжал?» Анатолий замялся. «Да я немного ранен был,» - и покраснел. « А Герман?» Анатолий встал, закурил. «Я слышал, что его подбили.» Зинаида тяжело вздохнула и удивлённо посмотрела на Анатолия :  «Как подбили? А ты давно с фронта?» «Уже полгода.» Зинаида подошла к серванту и достала письмо. Оно пришло два месяца назад. Анатолий пожал плечами: «Может так долго шло.»  «А ты почему на фронт не вернулся?»           «Меня  оставили здесь.» Пряча взгляд, он воскликнул : «Здесь тоже фронт. Я по снабжению, так сказать. Стараюсь город поддержать.» «О да, - он полез в карман, достал горсть конфет и протянул девочкам. У Зинаиды закружилась голова. Она вспомнила Германа и заплакала. «Ну что ты? Он вернётся!» - Анатолий прижал девушку к себе. «Я же говорил Герке, давай похлопочу перевод в штаб, а он -  не надо. Почему-то предателем меня назвал, что я в штабе остался.»  «А где он сейчас сам?» - Анатолий махнул рукой.                « Извини Толя, а где Нина?»  «А я её отвёз на Урал.» «Ладно я пойду.»                Толя стал приходить чаще.  Принёс буржуйку. Анатолий подкинул досочки от серванта в буржуйку.  Зина подбежала к буржуйке, так как увидела обложку любимого Гётте. «Ты зачем, зачем?»  «Не валяй дурака, замерзаете.» Приносил хлеб, сахар, конфеты, тушонку. Зинаида не ела – это детям. Она конечно была рада в душе. Ведь она ничего ему не говорила, что голодают.  А когда он спросил  : «Где ваш гордый кот Граф?» – Зинаида покраснела. «Он убежал,» - не сказала, что они его съели.!! Однажды, тяжело поднимаясь по лестнице, она услышала смех дочек. Она даже вздрогнула. Ни разу они не смеялись. Они вместе с ней пели песни, но смеяться?..   Зина зашла в комнату. Вкусные запахи вскружили голову. Увидела богато накрытый стол. Что здесь только не было: Хлеб белый, масло, шоколад, балык, сало, рыба, картофель дымился на столе, даже бутерброды с икрой, бутылка коньяка, шампанское, копчёная колбаса.    «От-ку-у-да?» Толя встал : « А вот и мама пришла.» «Доченьки не надо так много кушать, животики заболят.» Она стала забирать еду у дочек. « Анатолий, объясни откуда всё это богатство? Ведь в городе даже крыс не осталось. Я даже слышала, что в городе есть случаи канибализма? (едят людей).»   «Ну Зиночка! Я же снабженец.» «Пойдём на кухню.» У тебя всё будет.» Он закурил папиросу, выпустил колечки дыма.  Он подошёл к Зине, взял её за плечи : «Всё будет если, если ты станешь моей любовницей?.. «Что???» - комок подступил к горлу. «Пошёл от сюда,» - прошептала она. «Пошёл!!!» Она в истерике закричала : «Сволочь ты воруешь? Люди голодают, умирают старики и дети. А ты гад вон какой живот наел?» «Сама дура, детей своих пожалей? Где твой Герман? Он наверное давно уже летает на небесах? Может кувыркается с П. Ж. (полевой женой0?»     Зина ударила его по щеке. «Не смей так говорить о муже. Ты мизинца его не стоишь!! Пошёл вон!» Анатолий подбежал к столу, половина еды и вино сбросил в свой портфель и выбежал из комнаты. «Подыхай, сука, ещё приползёшь?» Зинаиду трясло. Девочки заплакали. «Всё хорошо мои сладкие,» - Зина обняла дочек и стала их целовать. «Скоро папа придёт». Остатки еды она разделила по частям. Одну часть оставила дома, а вторую часть она разделила  среди своих учеников .                Как-то Зинаида стояла в большой очереди за хлебом. Уставшая и голодная, она промёрзла от холода. Зина стала дремать, хотя знала – это делать нельзя, смерть сразу согреет её чёрной вуалью. Она почувствовала, кто-то дёргает её за сумку. Мальчишка проворно вытащил карточки. Никто не стал его догонять, ни у кого не было сил. Переступив порог комнаты, увидела глазёнки дочек. Боль своими костяшками больно сдавило сердце. Шатаясь, Зина дошла до кровати. «Людочка, Люда, - она позвала старшую дочь.               «Там в шкафу мешочки, в них консервы, крупа. Только не надо всё сразу кушать, животики будут болеть.» «А ты?» «Я полежу маленько. Сможешь налить мне водички?» Зину трясло. Она больно ударилась об кружку зубами. Темнело в глазах. Еле шевеля губами : «Людочка, позови соседку тётю Наташу,» -и закрыла глаза. Ей казалось, что она снова стала маленькой девочкой в белом платье, а на встречу бегут живые мама, папа, сестра. Отец протягивает руку : «Бежим.» И они бегут по полю, и оно  всё в ромашках, которые она любила. «Мама, мамочка,» - кричала старшая дочь, открой глаза. Но Зинаида Михайловна была мертва.                Смутно дышащими листьями                Чёрный ветер шелестит,                И трепещущая ласточка                В тёмном небе круг чертит.                Тихо спорят в сердце ласковом                Умирающем моём                Наступающие сумерки                С догорающим лучом.                И над лесом вечереющим                Встала медная луна;                Отчего так мало музыки                И такая тишина?
                Осип Мандельштам
  Памяти моей бабушки  Зинаиды Михайловны посвящается.