Кафе Тишина

Чашки были бледно красного цвета из толстого стекла, пить из таких всегда приятно, особенно в хорошей компании, а девушка напротив была именно такой компанией.

Я точно знал, что раз Она здесь, что-то случилось, и ей необходимо, скажем так, "прийти в себя".
Она всегда сваливалась как снег на голову.

В семь утра я встретил её на вокзале. Короткие объятия, пару тёплых слов и неловкий разговор в такси вроде: "Как сам?", "Как работа?"… И вот мы в кафе "Тишина"…

Она держала чашку двумя руками, поближе к себе, будто пыталась согреться. Несколько ногтей были заклеены пластырем. И не считая ссадины на шее, выглядела она чудесно. Она всегда выглядела чудесно, а её добрая светлая улыбка способна была прогнать все невзгоды. Все, кроме своих собственных.
 
— Красиво, — сказала Она мне и взглядом указала куда-то вверх.
Над нами висела картина, типичный сельской пейзаж, с деревьями и домом на лугу. Многие сочли бы его скучным. Не могу сказать, что отношусь к таким, но и особой любви к живописи я не испытывал.
— Хорошее должно быть место, — ответил я, пытаясь придать голосу заинтересованности.
— Да… — согласилась Она и как-то тяжело вздохнула. А потом опустила взгляд на чашку с кофе и мягким, мечтательным голосом проговорила:
— …когда-нибудь и у меня будет маленький домик, в тихом месте, куда не ходят поезда. Он будет стоять на небольшом холме, и от двери будет тянуться извилистая дорожка. И будет в нем библиотека, маленькая конечно, только с самыми любимыми книгами. И картины, немного, но такие, возле которых всегда захочется задержаться и рассмотреть их получше, найти что-то новое. А у дома я посажу дерево, яблоню, наверное, и буду наблюдать, как с годами она растет и цветет. И еще поставлю плетеное кресло у себя на веранде, чтобы вечерами любоваться закатом…

Вот так внезапно, Она обрисовала мне свою заветную мечту.
Очередную? Или ту же самую, но с некоторыми важными изменениями?
Человек меняется, его мечты меняются…
— Когда-нибудь, — сказал я, — так все и будет.
А Она подняла взгляд на меня и улыбнулась, как-то радостно и одновременно печально.
— Да, когда-нибудь…
На какое-то время оба мы замолчали, уставившись в окно. Люди заходили и выходили из кафе, о чем каждый раз на двери радостным звоном сообщал колокольчик.
 
Прошло шесть лет с тех пор, как мы с ней сидели тут последний раз, вдвоем, у этого самого окна. Кажется, столько воды утекло, столько всего произошло. Все меняется. Мы меняемся…

Снова хрустальный звон. Кто-то пришел. Или ушел? Я погрузился в свои мысли, так глубоко, что окружающая реальность перестала для меня существовать.
Шесть лет… Кажется, целая вечность.
Помню, тогда мы пошли в центр искусств...
 
— Это знаешь, одно из моих маленьких желаний, — сказала она, когда мы вдвоем, прогуливаясь по городской галереи, заострили взгляд на картине одного испанского художника, — вот так сидеть у окна на подоконнике. У меня никогда не было квартиры с такими широкими подоконником, чтобы на нем можно было сидеть, но когда появится, я хочу как-нибудь одним дождливым осенним утром, когда все идут на работу, когда пронизывающий ветер с ревом разносит по улицам опавшую листву, так вот, хочу укутаться во что-то теплое и с чашечкой свежезаваренного кофе устроиться у окна и смотреть… просто смотреть, как течёт жизнь. Там так холодно и сыро, а мне сейчас хорошо и тепло, я счастлива, этот короткий миг длинною с чашку кофе кажется мне необыкновенным, даже волшебным, Боже, ну сколько еще нужно для счастья человеку, скажи?
— Думаю, художник, нарисовавший эту картину, тоже о чем-то таком мечтал, — ответил я.
— Или у него уже сбылась эта мечта, и теперь он каждое утро наслаждается городским видом сидя у окна.
— Черпает вдохновение?
— Точно!
Её голос всегда излучал энтузиазм, сколько я её помню, а еще Она искала прекрасное во всем, что её окружало, совершенно не замечая тёмных сторон этого бренного мира. Хотел бы и я так уметь.
— Хочешь мороженое? — предложила она.  — Я угощаю!
 
И мы отправились в кафе мороженное.
 
Заказали две порции клубничного пломбира и нашли себе место у окна, сев друг напротив друга в окружении каких-то фикусов.
— Представляешь, — начала она, (она всегда заводила разговор первой, на самые разные темы, отчего общение с ней шло приятно и легко) — в детстве моим любимым мороженным было шоколадное и я терпеть не могла клубничное или какое угодно другое, а теперь все в точности наоборот, шоколадное, да еще в шоколадной глазури — нет уж! Или вот еще – в детстве мне что-то нравилось, а теперь совсем нет. Вот манная каша, например, странно всё это…
— У меня так было с запахом кофе, в детстве я его не переносил. Наверное, мы стареем.
— Ну не правда! — улыбнулась Она и с напускной обидой на меня посмотрела. — Просто в детстве все по-другому, и мир кажется другим, вот вспомни, ты когда был маленьким тебе все виделось другим, твой дом был другой, улица, даже если они не изменились, а Новый год? И какой огромной казалась елка, а запах стоял на всю квартиру и такое настроение, будто ты в сказке и все окутано волшебством…
 
Я увлечённо слушал её и думал, как жаль, что мы не были знакомы с ней с самого детства, бывает же такая дружба, со школы и навсегда. У нас было бы много общих воспоминаний, допустим, как мы сидели летними вечерами в компании и рассказывали страшные истории, а потом, напуганные, шли вдвоем домой.  Или даже ездили в один и тот же лагерь. У нас были бы свои потаённые места, известные только нам двоим, любимые качели, любимый соседский пес… "А помнишь?" – звучал бы постоянно вопрос.
А Она тем временем продолжала:
— … помню, устроюсь у ёлки, мама мне положит подушку, постелет, что-то вроде лежанки, у нас тогда ёлка стояла почти в пустой комнате, в которой никто не жил, но там было для нее место, ну и вот, я лежу и смотрю, как мигают огоньки, переливается мишура, блестит дождик, как же здорово! А зимой на санках, хоть целый день в мороз, сколько счастья!
Тут нам принесли мороженое.
 — …и родители были счастливы, и друзья были самые-самые…
Мне показалось, что моя собеседница даже немного взгрустнула, что случалось с ней крайне редко, но два шарика клубничного пломбира развеяли её тоску, будто той и не было.

Какое-то время мы молчали, поглощая вкуснейший десерт.
А потом принесли кофе.
 
— Ох, последний кусок явно был лишний, вот всегда со мной так!
— Не умеешь вовремя остановиться?
— Да, и от этого одни беды.
 
А на улице тем временем начал накрапывать дождь и уже вечерело. В этот момент я и ощутил, что-то такое, о чем Она говорила в галереи, мы тут в тепле, в руках чашка вкуснейшего кофе, играет приятная музыка и окно как щит, оберегает нас от сурового мира.
 
Но все когда-нибудь заканчивается и, покинув уютное кафе, мы оказались на улице. В воздухе стоял запах дождя. Ветра не было. Только тяжелые угрюмые тучи плыли над головой, угрожая снова обрушить на нас свой гнев.
Прогуливаясь по парку, мы наблюдали, как то там, то здесь, вспыхивают городские огни. Поток машин увеличивался, а люди торопились домой, втискиваясь в забитые троллейбусы.
 
Истинная красота, знаете, она в повседневных вещах.
Иногда идёшь вечером в самый обычный вторником (к примеру) и что-то такое нахлынет, странное, загадочное, будто вошел через невидимую дверь, и все вокруг начинает казаться тебе не таким как всегда; проходящие мимо люди выглядят более счастливыми и приветливыми, в знакомых улицах и приевшихся местах начинаешь замечать много нового и любопытного, весь мир ощущается добрее, а воздух чище и дышать так легко и хорошо…
Вот и сейчас, когда мы с ней, не торопясь, шли по тенистой аллеи под умиротворяющие стуки дождя и звон проносящегося мимо трамвая, я что-то такое чувствовал…
И тут я вдруг подумал, а вернее мысленно перенёсся на тридцать лет вперед, мы уже не молоды, самые насыщенные годы жизни позади, много чего есть вспомнить, и вот идем мы с ней по этой же аллеи, и какая будет наша беседа? Такими же весёлыми и счастливыми будем мы? И будем ли мы  вообще поддерживать связь или время разлучит, загрузив проблемами и заботами?
Я решил спросить, что Она думает обо всем этом:
— Да ну тебя!
Она так забавно обижалась.
С ней я чувствовал себя ребенком. Счастливым и беззаботным…

— Смотри, какой красивый! — сказала Она, подобрала кленовый лист и показала мне.
Меня всегда умиляло, как Она по-детски радуется мелочам.
Какой-то листик…
А сколько счастья в этом добром, милом личике!

Потом прогремел гром, и дождь хлынул с новой силой.
— Давай туда!
Она схватила меня за руку, и мы побежали, не зная куда.
Обогнали всех прохожих, распугали птиц, свернули в переулок, поднялись по лестнице и оказались в каком-то музее.
— Вот всегда так, как не возьму зонтик, так сразу дождь.
Мы осмотрелись. Похоже, это был музей, посвящённый Второй Мировой войне.
В холле стояла загадочная тишина и, казалось, нет никого кроме нас двоих в этой мирской суете…
Даже наши тихие голоса эхом отражались от гранитных стен.

Так и стояли вдвоем, ждали.
Дождь к счастью быстро закончился, и мы снова вернулись на улицу.
С крыш капала вода. Повсюду блестели лужи. И голуби недовольно урчали над головой, греясь под навесом.
После ливня стало ощутимо прохладнее.
 
Мы снова вернулись на аллею.
Она шла чуть впереди, перепрыгивая лужи.
Даже самые маленькие.
Когда я в шутку обратил на это внимание, то услышал:
— Я всегда слишком осторожна, помню, купила себе пальто, красивое такое, прям, как всегда хотела, но надела его буквально пару раз. То случая как мне казалось подходящего не было, то переживала, что пятно поставлю и не отстирается потом. Так оно и весело, пока моль не съела. Иногда мы слишком боимся жить… просто жить, наслаждаться, здесь и сейчас…
А потом Она вдруг остановилась и сказала:
— У меня кое-что для тебя есть, давай присядем.
И мы сели на ближайшую лавочку, подстелив пакеты.
— Что там?
— Не-ска-жу!  — дразнила Она, копаясь в своей сумочке.
Я улыбнулся и покачал головой.
— Ну ладно, — сдалась она, — вот…
И вручила мне небольшую коробку.
Слишком велика для кольца, нет? — пошутил я
— Открывай же! — рассмеялась она.
И я открыл.
И увидел часы.
Красивые часы с кожаным ремешком.
— Надевай же…
Я надел.
— У тебя отличный вкус.
Мне даже стало неловко оттого, что у меня не было подарка для нее.
Раньше мы никогда не дарили друг другу подарки.
— Нравится?
— Очень.
— Правда-правда?
— Правда-правда.
Она глубоко вздохнула и как-то необычно на меня посмотрела, не так как всегда. Над нами кружила стая разноцветных листьев. И где-то вдали слышался задорный смех играющих во дворе детишек.
Как же мне хотелось в этот момент её обнять, если бы вы только знали…
Ну так чего не обнял, спросите вы, раз так хотелось?
А я и сам не знал.
Сидели, молчали.
Говорят, если вам есть о чем помолчать вдвоём, значит это ваш человек...

А потом пришло время идти на вокзал.
И это была самая тоскливая часть нашей прогулки.
Как же я не люблю эти моменты расставаний…
Ноги отказывались двигаться.
Где-то вдалеке стучали поезда…
Тянулся караван зеленых вагонов.
Его маленькие желтые окошки удивительным образом согревали.
И в каждом таком окне целая история.
 
Вокзалы всегда казались мне каким-то особенно грустным местом. Зал ожидания… уставшие лица… сумки, чемоданы…
Смотришь в тусклые окна, а там сидят люди, кто-то читает газету, кто-то уже спит, а кто-то с грустью смотрит оттуда в пустоту, мысли его где-то далеко и ты думаешь: куда он едет? Счастливая эта дорога для него или нет? Встретит ли кто?
Иногда, кажется, что нет на свете более грустного и в то же время радостного места, чем железнодорожный вокзал…
Люди встречаются, расстаются. Смеются, плачут. Сколько признаний, теплых слов, обещаний, прозвучало в этом судьбоносном месте. Месте, где пересекаются жизненные дороги.
Вот и мы, стояли на перроне, обещая друг другу, что обязательно увидимся снова.
Она сжимала в руках свой билет и постоянно оглядывалась на свой поезд. То ли боясь на него опоздать, то ли не желая в него садиться.

Прозвучал гудок.
Все засуетились.
Поезд предательски быстро набирал скорость. Я шел так быстро, как только мог, а за стеклом мне махала Она, и я махал ей в ответ. И как же грустно было, как разрывалось сердце, что я не скоро её увижу. Жизнь разбросала нас по противоположным краям страны и наши редкие встречи стали еще более редкими с тех пор, как Она завела семью.
 
Просто я опоздал.
Слишком поздно пересеклись наши дороги.

Мое сердце возмущённо бьётся от такой несправедливости.
К черту, — говорю я себе в который раз, а внутри все болит, ноет… сжимается от тоски.

Уже поздно вечером я вернулся в свою квартиру и она показалась мне как никогда огромной, пустой… Я ходил из комнаты в комнату, не находя себе места, пока не остановился в зале у окна. Я представил, как Она сейчас едет в поезде и тоже смотрит в окно на проплывающие мимо поля, леса и одинокие деревянные домики… 
Наверное, сейчас её так же одолевают мысли… Интересно, о чем они?
 
Утром с чашкой кофе я уселся на свой подоконник, который раньше и не замечал. Он был именно таким, о каком Она мечтала.
И мне стало очень грустно.
А ведь мы могли бы сидеть тут вместе…

Иногда забываешь про подводные течения жизни и они незаметно тянут тебя за собой, хотя внешне все вроде бы спокойно. Я как раз попал в такое течение. Каждый день стал похож на другой. Встаешь по звонку, идешь на остановку, потом на работу, где тонешь бесконечных совещаниях до самого позднего вечера. И домой…
Но бывает, когда совсем не хочется возвращаться домой, и ты оттягиваешь этот момент до последнего, задерживаешься на работе, тянешь время на остановках, идёшь медленными короткими шагами. А если кто-то обратился к тебе за тем, чтобы узнать, как пройти на ту или иную улицу, то ты становишься самым любезным на свете человеком, готовым объяснить все в мельчайших подробностях и даже проводить до нужного места. В тот период моей жизни каждый день представлял собой именно такую картину.
Я не хотел возвращаться домой.
Хотел чего-то совсем другого. Чего угодно. Например, взять и поехать в другой город. Вот так просто.
И я подумал, а что мне мешает? Мы постоянно ищем оправдания, живем, будто в клетке, хотя ключи у нас в руке.

Однажды я решился, пошел на вокзал и купил билет в какой-то город. Устроился на верхней койке и так ехал, наслаждаясь стуком колес и интересными историями, которыми было наполнен наш вагон…
Целый день я провел в новом для себя городе, долго гулял по улицам, посетил интересные места.
А уже вечером снова был дома.
Иногда полезно внести в свою жизнь новых впечатлений. Правда с возрастом совершать что-то подобное становится всё тяжелее. А когда ты еще и один, то вдвойне.
Самое страшное, что возраст подкрадывается незаметно.
Как же ты коротка, молодость!

— Где ты? Вернись, а?
— Что?
— Ты не здесь.
— Прости, задумался…
До сих пор трудно поверить, что она приехала. Трудно поверить, что это Она. Вечно счастливая, заводная девчонка, видящая мир исключительно в ярких красках.
Она изменилась… нет, это была по-прежнему та самая девушка, но с проблесками неких жизненных разочарований в глазах. А её улыбка приобрела некоторый болезненный оттенок, ну знаете, когда человек уже особо ничего не ждет от жизни. Уже не верит в сказки. На все смотрит с суровым скептицизмом.
Да, жизнь её потрепала…
Но Она по-прежнему сильно нравилась мне.
И даже сейчас в её историях звучал все тот же девичий звонкий голосок.
 
Мне стало стыдно, будто я говорю о двух разных людях. Будто я сейчас с той, другой… Но Она сейчас тут, прямо передо мной.
И вместо того, чтобы предаваться воспоминаниям, какой Она была, мне стоило бы ценить какая Она сейчас.
А Она все такая же.
Почти не изменилась…
Сердце ведь колотилось.
А его не обманешь…
 
Будто почувствовав мою печаль, Она чуть склонила набок голову, улыбнулась и сказала:
— А хочешь, сходим в тот музей, который тогда был закрыт, помнишь?
Я улыбнулся.
— Конечно, помню…
Господи, как же я её обожал за это — за то, что Она всегда умела поднять настроение и поддержать, даже в самую трудную минуту. Всегда восхищался такими людьми, они отдают себя другим без остатка, несут в мир свет, даже если глубоко в душе сами блуждают в потёмках и нуждаются в помощи.

А Она нуждалась в помощи, хотя всегда уверяла меня в обратном.
Никогда не пойму, почему после стольких лет и всех его выходок, Она все еще с ним… Сколько ещё раз он должен вытереть об неё ноги, чтобы Она окончательно разочаровалась в нем?
Некоторые девушки считают своим долгом, едва ли не предназначением тянуть на себе этих ничтожеств.
 
Ему было плевать на все, что Она делает.
А мне было безумно приятно даже просто находиться рядом, разговаривать не важно на какие темы, смотреть ей в глаза…
У нас вдвоём было много общего, правда. Куда больше чем у неё с ним это уж точно.
К сожалению, когда мы познакомились, они уже были вместе. Честно сказать я понятия и не имею, как они встретились, как завязались их отношения. Я никогда не спрашивал её об этом. Но он был, и я ничего не мог с этим сделать.
Каждый раз, когда мы встречались, я видел на ней следы его «любви».
Я не раз предпринимал попытки её вразумить, но все было тщетно. Она вежливо объясняла, что должна быть с ним. Просто должна. Вот так. Не понимаю…
И при этом её глаза кричали о помощи.
Она и сама понимала, как все это глупо, но по какой-то неведомой причине продолжала оставаться с ним.
Он хороший.
Он исправиться…
Она в это верила.
 
Ходим по музею, рассматривая фотографии и экспонаты Второй Мировой войны. Где-то вдалеке звучит монотонный голос экскурсовода. А я думаю только об одном — скоро Она снова уедет…
Смотрю на часы.
Проклятое время бежит сломя голову, не останавливается. Ненавидит меня.

Опять вокзал.
Стоим вдвоем, посреди толпы, как две несчастные души.
— Снова время прощаться, да? — Говорит Она и как-то виновато поправляет свой зелёный шарф.
Как я боялся услышать эти слова.
Знал я, что настанет этот момент, но хотелось верить в чудо и в то, что наша с ней прогулка будет длиться вечность…
Но в жизни так не бывает.
В жизни вообще все как-то не так…
— Пожалуй, — только и сказал я, а внутри во мне все кричало от обиды и боли.
Она заметила это.
— А знаешь, отличный получился день! — сказала Она со свойственной ей жизнерадостностью. — Я обязательно приеду ещё, и мы сходим туда, куда не успели в этот раз! Вот увидишь!
— Да… — улыбнулся я, — так и сделаем...
— Правда-правда?
— Правда-правда…
 
Она стоит передо мной, под холодным ветром, волосы колышутся, на щеках румянец. В глазах печаль. Как же мне хотелось её обнять в этот момент, согреть… углубиться в её волосы и вдохнуть их запах… сказать ей… так много всего… Но мое глубокое убеждение, что не стоит лезть в чужие отношения и уж тем более кого-то разлучать, связывали мне руки. Счастье на несчастье не построишь. А кто сказал, тут же спорил я с собой, что я причиню несчастье? Может давно нужно было сделать ей шаг на встречу, вот так в наглую, и плевать, что у неё есть муж. Может этого она и ждала все эти годы, каждую встречу… а я все бездействовал удерживаемый какой-то там совестью. И мало ли что она говорила; люблю, должна… это же так очевидно… не любит и не должна!
 
А потом мы с ней попрощались, как делали уже много раз. Она никогда не говорила "до встречи" и я никогда не знал, увижу ли её снова.
Её прекрасная улыбка, вместо всяких слов…
 
Она обняла меня, крепко прижалась, а затем отпустила, запрыгнув на ступеньки отбывающего вагона. И последнее, что я запомнил — это запах её духов, её задорную улыбку и то, как она машет мне рукой, так забавно и мило, словно ребёнок.
Поезд начал набирать скорость. В голове было столько всяких мыслей. Буря эмоций. В какой-то момент я даже подумал запрыгнуть в вагон вслед за ней и будь что будет! Но так и остался стоять на перроне. С возрастом мы становимся слишком рациональными.
 
Мои убеждения. Её убеждения…
Делают ли они нас счастливыми?
Такие правильные и потому несчастные…
Домик, книги, кресло на веранде… я бы мог ей дать все это. Она мечтает об этом. Неужели с ним?
 
Говорят «мечтать не вредно». Ложь. Мечты способны нанести непоправимый вред, уничтожить вас до самого основания. Бесконтрольные, живущие своей жизнью и заставляющие вас жить в их собственном мире. Вы и не заметите, как они подчинят вас.
Но мне хочется верить, что несмотря ни на что, теперь у нее есть маленький домик и она сейчас сидит там, на веранде, в плетеном кресле, глядя на цветущую яблоню…

Она уедет.
Уедет навсегда.
 
А я вернусь домой, и время побежит пугающе быстро. Сколько раз на моей памяти цвела эта вишня за окном? Она столько всего поведала. Меня еще не было, когда она выросла и дала первые плоды. И будет продолжать жить, когда меня не станет.
 
Иногда я захожу в то кафе, выпить кофе, за тем самым столиком. Оно все такое же, только чашки теперь терракотового цвета. А так ничего не поменялось, даже картина все та же весит. И почему-то так мне теперь грустно, когда гляжу на нее, сразу вспоминается тот день и сказанные слова, которым стоило придать больше значения. Если бы я мог туда вернуться… но того, что было не вернуть.
 
На самом деле у кафе было необычное название "Силенцио".
Как я узнал позже, с испанского это означало "Тишина", так оно мне и запомнилось — Кафе "Тишина"…
 
Снова не хотелось возвращаться домой. В пустую молчаливую квартиру.
Вместо этого я свернул в сторону музея и пошел бродить по таким родным и знакомым мне местам.
Нашим местам…
Вернулся только ближе к ночи.
Сел на подоконник. Долго смотрел в окно, предаваясь самым разным воспоминаниям, наверное, всю жизнь свою заново пережил. А когда взглянул на часы, оказалось, прошло всего тридцать минут. Удивительное явление времени — часы тянутся, а дни бегут…
Не зная чем себя занять, я просто ходил по квартире, изучая предметы. Сколько же всего я приобрел за свою жизнь... Столько разных вещей… Для чего? Уже и не вспомнить, что именно мне в них понравилось. Когда у человека на сердце пустота, она начинает заполнять эту пустоту всем, чем только может.
Долго эти мысли не давали мне покоя.
Я скитался из угла в угол почти до самого рассвета.
А потом я всё же лег спать и увидел прекрасный, странный, почти что сон…
— Хочешь мороженое? Я угощаю!
Приятный голос зазвучал в ушах.
Её голос.
Такой добрый…