День в эстетике постмодернизма

Урсула была матерью, а Урсум – сыном. Дни шли своей чередой, и с каждым часом Урсула становилась старше, а Урсум – взрослее. Урсула знала своего сына давно: она смутно помнила, как когда-то родила его, а потом они приехали в свой дом и начали жить вместе.

Со времен молодости в памяти Урсулы осталось немногое: когда-то молодой парень Аурелиано предложил ей встретиться, Урсула согласилась, а через положенный срок родила мальчика. Сына она назвала Урсумом – молодая мать хотела навсегда забыть красивого негодяя, бросившего ее сразу после встречи, и потому назвала сына почти своим же именем. Теперь они составляли единое целое: вместе жили, одним воздухом дышали, и в голове у них были мысли, похожие друг на друга.

Много счастливых и веселых, будничных и серых дней прошло с того далекого года, когда Урсула стала матерью. Сейчас она была уже на пенсии и проводила всё свое время дома, а Урсум успел получить диплом филолога, когда мать еще работала. Теперь он жил дома и занимался писательским трудом.

Урсум был модным писателем, и его сочинения отвечали специфике постмодернизма, охватившего весь литературный мир.  Писательство приносило ему хороший доход, и потому он мог не работать, отдавая всего себя служению Литературе. Свои произведения он писал легко: брал сюжеты и характеры из разных литературных источников, а потом изменял их на свой лад. В результате получалась присущая постмодернизму интертекстуальность, позволявшая Урсуму публиковать свои тексты, не опасаясь, что его обвинят в плагиате.

Сегодня, семнадцатого октября, предстоял очередной серый день, каких в жизни Урсулы и Урсума в последнее время было много.

Утро началось, как всегда, с крика проснувшегося петуха: Урсум с матерью жили в городской квартире, и потому кур приходилось держать прямо в комнате.

Еще не проснувшись до конца,  Урсула начала считать, сколько раз петух пропоет за утро. Она достала из-под подушки специально заведенную тетрадь, куда записывала результаты своих подсчетов.  На основании обработки многолетних наблюдений с помощью ЭВМ ею была установлена четкая структурная связь между частотой пения петуха и обрядом приготовления отварного риса – национального блюда китайской провинции Внутренняя Монголия.

Куры слетели с нашеста и, важно квохча, принялись разгребать на полу мусор и искать в нем что-нибудь на завтрак. Некоторые уже сидели в гнездах и вот-вот должны были снестись. Урсула неотрывно следила за курами, потому что они любили сразу же расклевывать скорлупу и съедать содержимое яйца. Рядом караулил петух, который тоже не прочь был поживиться свеженьким яичком. Урсула отгоняла его, тот залезал под стул, а потом выглядывал оттуда одним глазом, проверяя, ушла Урсула или нет.

Урсум решил выяснить, как работает, и работает ли вообще в век постмодернизма закон сохранения массы вещества, открытый давным-давно гением из русской глубинки Михайлом Ломоносовым. Урсум аккуратно, стараясь не разлить, переливал воду из одной банки в другую, а потом, измеряя линейкой, смотрел, совпадает ли в них уровень воды. Результаты почему-то никак не сходились, и Урсума мучила надежда на то, что сейчас, на его глазах, открывается новый этап в науке, когда всемирно известный закон Ломоносова больше не действует. Однако Урсула, случайно зашедшая на кухню в промежутке между своими подсчетами, сказала, что всё дело в сорок первой капле: Урсум просто не до конца сцеживает воду, и поэтому результаты измерений не совпадают.

В форточку настойчиво лезли галки. Они заглядывали в комнату и стучали острым клювом по стеклу. Урсула решила их проучить: достала из мешка старый карнавальный костюм сына, который тот еще мальчиком надевал на новогодние праздники, и вошла в комнату, загримированная под волка. Встав на задние лапы, Урсула пристально посмотрела на галок. Те, не поняв сначала, в чем дело, продолжали заглядывать в окно, пока не услышали грозное рычание. Страх галок Урсула усилила заранее заготовленной фразой: «Я злой и страшный серый волк, я в наглых галках знаю толк!..» Галки, сбивая друг друга крыльями, с криком полетели из комнаты.

До вечера было еще далеко, и Урсула решила поразвлечься: наливала полную кружку воды, а потом выплескивала ее из окна на голову прохожим. Те недоуменно отряхивались и смотрели вверх, пытаясь понять, откуда льется вода, но Урсула, выплеснув кружку, сразу скрывалась за занавеской. Чтобы помочь матери, Урсум принялся подтаскивать к окну ведра, доверху наполненные водой, а Урсула, не спеша и стараясь не намочиться, черпала кружкой воду и выливала её на улицу. Люди начали возмущаться и грозить расправой, и Урсум, подумав, закрыл кран, откуда с шумом и свистом, под сильным напором вырывалась ледяная вода.

Урсум предложил новую игру. Суть ее заключалась в том, чтобы перебегать в подъезде с этажа на этаж и звонить во все квартиры, а самим прятаться. Однако Урсула отказалась, сославшись на то, что начинается обед, а как раз в это время нужно подсчитывать петушиные крики.

Сделав необходимые отметки в тетради, она замесила в большой кастрюле тесто, напекла блинов и отправилась торговать ими у подъезда. Торговля шла бойко, и блины брали нарасхват. Последний блин Урсула съела сама. Дожевав кусок, она подошла к молодой длинной березе, росшей у самого дома. На ее верхушке раскачивалось воронье гнездо. Урсула ловко взобралась на дерево и заглянула в вороний дом: в нем лежали два яйца, причем одно из них было явно куриное. Урсула внимательно осмотрела яйца: на курином чернел фабричный штамп. Яйцо было первого сорта, крупное, и, слегка надкусив, Урсула сразу же его выпила.

Сын дожидался мать дома. Когда пришел вечер и стало смеркаться, они сели у окна и отчего-то вдруг затосковали. Урсум достал гитару и начал медленно перебирать струны. Урсула запела: «И упал он у ног вороного коня, И закрыл свои карие очи…». Допев до конца эту грустную песню, где красные сражаются с белыми и гибнет молодой боец-комсомолец, перешли на более весёлое: махнув рукой на все заботы и беспокойные думы, Урсула запела непечатные частушки. Соседи возмущенно застучали по трубам отопления, и тогда она пропела обычную частушку - хорошую, без ругани: «Эх, раз, еще раз, / Да ещё разочек, / Обещала – не дала / Синенький платочек». Бранных слов здесь не было, но соседи почему-то опять застучали.

Урсум, взяв свою статью, недавно опубликованную в литературном журнале, сказал: «Послушай, мать, что я тебе прочитаю», - и, надев очки, открыл нужную страницу: «Литература XXI века отличается новой сущностью своего бытия. Преобладающими в ней являются постмодернистские тенденции, когда обыкновенные книги перестают быть произведениями в привычном для нас смысле. Современный художественный текст представляет собой совокупность символов и знаков, которые каждый волен трактовать по-своему. Текст создает сам читатель в процессе чтения, исходя из собственной общекультурной компетентности и специфики мышления».

Урсула, выслушав сына, сказала, что неплохо бы как-нибудь одеться козлятами и отправиться к настоящему серому волку, потому что ведь и правда - в жизни у каждого своя маска: кто-то кот, а кто-то мышка, кто-то лиса, а кто-то заяц, кто-то козленок, а кто-то – серый волк. Выходит, и мы, и вся наша жизнь тоже своего рода знак, разгадать который, может быть, так и не удастся. Прожитое время имеет своё особое значение, свой скрытый смысл, который каждый прочтет по-своему, а значит, и сегодняшний день, из каких бы событий он ни состоял, - тоже своего рода особый символ в сложной эстетике постмодернизма.

Перед сном мать и сын вышли посидеть на лавочке перед домом. Стояла безветренная осенняя ночь, воздух был свежий и теплый. Перебирая струны гитары, Урсум проник в ночную тишину словами любимой песни: «Постой, паровоз, не стучите, колеса, / Кондуктор, нажми на тормоза, / Я к маменьке родной с последним приветом / Спешу показаться на глаза…».

Из окон выглянули люди. Осторожно, чтобы не звенело стекло, они открывали раму и слушали. Ночное пение Урсума их объединяло. В лицах людей читалось многое: ностальгия по тому, что они когда-то утратили или так и не обрели, тоска по ушедшим дням и надежда на светлое будущее, боль за бесцельно прожитые дни и гордость за радостные свершения. Песня была одна, но у каждого она вызывала что-то своё, личное, для каждого она являлась особым, индивидуальным знаком в этот запутанный современный век постмодернизма.

В своих мечтах и представлениях о жизни люди отводили  место подвигу. Некоторые его уже свершили, а некоторые ждали удобного случая, чтобы свершить. Дни текли неостановимой чередой, и каждое утро давало людям новую возможность  раскрыть самих себя, свои умения и таланты. Каждый день отводил место хорошим и добрым делам, всё зависело от самих людей: стоило лишь верно угадать нужную мелодию на флейте жизни, а потом - играть ее правильно, не сбиваясь с ритма, в течение всего того срока, что отмеряет человеку судьба.

Перед сном в памяти Урсума всплыла невеселая картина: банка с водой, выскользнув из рук, разбилась, и мелкие осколки разлетелись в разные стороны. Завтра предстоял новый день, когда нужно будет обязательно проверить, совпадает ли уровень воды в банках, и работает ли сейчас закон Михайлы Ломоносова.

Урсула же вспомнила, что после того, как утром на минуту вышла из комнаты, а потом вернулась к курам, петух почему-то старался не глядеть в ее сторону. И всё же бороду, клюв и несколько перьев в хвосте, выпачканных свежим яичным желтком, можно было заметить сразу…

«Да, теперь за ним надо будет следить внимательнее», - подумала Урсула, перевернулась на другой бок и заснула крепким сном.