Лизавета егоровна огурчикова

Не может быть! Неужели вы ожидали достоверных историй про коз? Да разве ж можно говорить о козах... нет... о коззах серъёзно? Они же такие ска-а-азочные!
А значит и наши истории будут немного сказочными.
Итак... истории начинаются.

1.
— А здесь Лизонька ещё маленькая, — заулыбалась хозяйка, показывая очередное фото. На нём хитро прищурилась козочка-малышка кремовых оттенков.
— Это её папа Егор.
— Так вот почему Елизавета Егоровна! — Гостья взяла в руки фото. — У-у-у, какая борода! Карлики-карлики, а борода ни чуть не меньше, чем у больших козлов.
Вы, наверное, ничего не поняли про карликов и больших козлов... Дело в том, что наша героиня Елизавета Егоровна (или как её называет хозяйка — Лизавета) — козочка карликовой породы. Она не выше полуметра. Однако, это не мешает ей быть исключительной, интересной — словом, особенной. Даже напротив.
— И как только в такой маленькой козочке помещается столько всего?! — удивлялась хозяйка Лизавете Егоровне. А удивлялась она часто. Почти каждый раз после очередных проделок любимой козы.
Нет-нет. Что вы?! Как вы могли подумать такое о Лизавете Егоровне. Она нисколько коза не вредная и не пакостная! Просто она не такая, как все в её стаде.
Во-первых, Лизавета Егоровна подобно умной собачке Соне умела говорить. Согласитесь, такое редко случается с животными. Во-вторых, Лизавета Егоровна была большой выдумщицей. И как же радовалась хозяйка тому, что Лизавета Егоровна была при этом доброй козочкой, а потому и выдумки у неё были добрыми и светлыми.
А ещё Лизавета Егоровна часто попадала в разные истории. Например? Да вот хотя бы... послушайте.

2.
Лизавета Егоровна вместе со своей хозяйкой и другими козами жили в небольшой деревушке со вкусным названием Травушка. Со вкусным, понятно, для Лизаветы Егоровны и её коллег. Травушка расположилась у самого леса. красота, да и только! Но... Будучи ещё совсем маленькой козочкой Лизой она почему-то боялась заходить в сам лес. Хозяйка Лизу любила, а потому никогда не принуждала к тому, чего Лизавета Егоровна не хотела. Вот и тогда хозяйка пошла Лизе на встречу и стала пасти коз на входе в сам лес. Самые смелые козы уходили в лес поглубже, большая часть оставалась пастись у кромки в лесной тени, а Лиза оставалась на солнышке и довольно щипала травку, не заходя в лес.
— Ничего я не боюсь! — возражала Лиза козочкам-сверстницам, подшучивающим над нею. — На солнышке в траве больше витаминов! Вот.
Но однажды случилось так, что несколько коз из тех самых смелых, что не боялись уходить поглубже в лес — заблудились. Было слышно, как эхо разносило их крик, говорящий о панике.
Козочка Лиза не успела и мекнуть, как хозяйка подхватила малышку на руки и быстро нырнула в лесную чащу. Лиза зажмурилась. Когда же она открыла глаза, то увидела вокруг себя мирно пасущееся стадо. Среди них были и козы-потеряшки.
— Уф, — удивилась Лиза, — я и не заметила, как уже всё осталось позади.
Она подняла голову и... во второй раз замерла от страха. Макушки огромных сосен и берёз терялись где-то в облаках. Лиза невольно попятилась и, уткнувшись во что-то твёрдое, резко отпрыгнула в сторону. Бум! И тут же что-то свалилось сверху, голова зазвенела. Свалилось и покатилось по лесной траве.
— Ой, ёжик! — восторженно мекнула Лиза. — Какой ме-е-еленький, — добавила она. — Вот ведь, и совсем не дрожжит. И я! — решительно заявила козочка. — И я ничего не буду больше бояться!
Сказано. Сделано. Лиза подошла поближе:
— Тебя как зовут? И что ты делал на дереве? Разве ёжики лазят по деревьям? А полезли вместе?
Ёжик молчал.
— А-а-а, — догоадалась тут Лиза. — Ёжики не лазят по деревьям. Тебя поймал хощник и унёс в своё гнездо. Ой-ой.
От этой догадки Лиза снова задрожжала от страха. Она закрутила головой в поисках хоть кого-нибудь из своих. Но вокруг уже никого не было.
— Ме-е-е, — громко позвала она хозяйку.
На её счастье хозяйка тут же отозвалась.
— Ты не бойся, — обратилась Лиза к ёжику больше для собственного успокоения. — Сейчас придёт хозяйка и всех спасёт!
И точно. В ту же минуту из-за дерева выглянула хозяйка. Следом за ней показалась морда Забавы Путятишны, Лизиной подружки.
— Мы здесь! Мы здесь! — запрыгала Лиза.
— Лиза, Лиза... — позвала её хозяйка. — Ну, чего же ты не идёшь?
Но Лиза не желала оставлять маленького, до сих пор свернувшегося клубочком, ёжика. Хозяйка подошла, подхватила козочку на руки и направилась к стаду, которое уже довольно далеко ушло.
— Ме-е-ет! Ме-е-ет! — запротестовала Лиза и вырвалась из рук.
— Что с тобой? — озадачилась хозяйка.
Лиза подбежала к ежонку и на этот раз ткнула его носом, давая хозяйке понять, что его тоже непременно нужно спасти, пока не вернулся хищник.
— Лизонька, зачем тебе шишка? — подняла хозяйка шишку, которую Лиза приняла за ёжика.
— Шишку? — разочарованно повторила Лиза. — А я думала... Но она так походит на ёжика! Только о-о-о-чень маленького.
Только сейчас Лиза огляделась и увидела вокруг себя множество таких «ёжиков». Тем временем хозяйка положила шишку к себе в карман.
— Ладно, Лизонька, идём домой. Козочки пить хотят. Да и ты, уверена, тоже.
И Лиза засеменила следом. Она бежала и думала о шишках, о ёжиках, а ещё о том, что лес вовсе не страшен. Даже наоборот. Полон загадок и... и вкусностей!
Только сейчас Лиза стала замечать у себя под ногами сочные травинки. Она втянула носом возле одной из них. Какая душистая! И та! И эта! На бегу она сорвала одну, потом другую и... с грустью увидела, что лес закончился и они уже вышли на знакомое  поле.
— Эх, — мекнула сама себе Лиза, — вот только вкусностей-то я и не успела поесть! Ну и пусть! Зато я больше не боюсь ни сосен, ни берёз... я вообще ничего не боюсь! И в следующий раз непременно наемся досыта!

3.
«— Потом собачка Соня заняла первое место на конкрусе «Мисс Дворняжка» и получила золотую шоколадную медаль.
— Это хорошо! — обрадовалась Соня. — А потом?
— А потом у неё появились щенки: два чёрных, два белых и один рыжий.
— Ой, как интересно! Ну а потом?
— А потом... хозяин так разозлился, что она без разрешения лазит в его стол и пристаёт к нему с глупыми вопросами, что взял большую...
— Нет! — закричала умная собачка Соня. — Не было такого потом. Всё. Конец».
— Хм, — осталась неудовлетворённой от прочитанного Лизавета Егоровна. — А я бы не стала спрашивать. Вот ещё! Я бы сама написала сказку. Свою. Бесконечную!
— Но так не бывает, — возразила ей Забава Путятишна. — Если бесконечная, то и безначальная. А ведь начало-то непременно будет.
— Хм. Подумаешь!
Немного призадумавшись Лизавета Егоровна, наконец, сказала:
— Пусть началом будет Соня! А я продолжу.
— Но ведь Соня тоже с чего-то началась... — не согласилась Забава Путятишна.
— Ну-у-у, — сморщилась Лизавета Егоровна. — Если так, то можно дойти до самого первого слова...
— До первого слова? — Забава Путятишна никогда об этом не задумывалась. — А вот интересно... — сказала она. — Как и откуда взялось первое слово? И какое оно было вначале?
— Вначале? — переспросила Лизавета Егоровна. — А вначале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог.
Забава Путятишна явно не ожидала такого скорого ответа от своей начитанной подруги. Даже немного обидно стало, что та даже минутки не подумала. А вслух сказала:
— И всё-то она знает.
Забава Путятишна задумчиво опустила голову и стала щипать травку. В глубине души Забава Путятишна завидовала подруге, что та умеет читать. И от этого страдала. Ведь Забава Путятишна знала, что зависть — гниль для костей. Так сказала ей однажды Лизавета Егоровна. А гнить ей совсем не хотелось.
— А хочешь, я тебя научу читать? — предлагала в такие минуты Лизавета Егоровна подруге. Но Забава Путятишна была ленива до учёбы, ей вовсе не хотелось ничему учиться. Больше всего на свете она любила вкусно покушать. Откусит тонкую веточку-листочек и как захрустит! Слюнки текут. Лизавета Егоровна прискачет полюбопытствовать, где это Забава Путятишна капусту нашла, а там... ничего особенного. Талант!
Словом, Забаву Путятишну вполне устраивали рассказы подруги. На фоне других коз она выглядела весьма умной, а с Лизаветой Егоровной подруга просто не вступала в споры. Она привыкла принимать всё сказанное Лизаветой Егоровной за чистую монету.

4.
Вы спросите: как же Лизавета Егоровна дожила до такой жизни, что и читать умела?
Дело в том, что Лизавета Егоровна очень любила умную собачку Соню. Любила, несмотря на то, что лично с ней так и не довелось познакомиться. Когда Лизавета Егоровна узнала о том, что Соня умеет читать, то непременно тоже захотела научиться такому нужному и очень интересному делу. И научилась! Да-да. Сама. Это, как она узнала позже, называлось самообразованием. Если бы Лизавета Егоровна не знала, что Бог гордым противится, то наверняка начала бы этим гордиться. Но, Лизавета Егоровна по совету своей хозяйки, первой книгой прочитала самую главную Книгу. Из неё-то она и узнала о разных главных вещах. В том числе о Самом Главном Хозяине, Который сотворил все-всех-всех и всё-всё-всё. Даже ею любимую хозяйку.
— Зачем же я буду Его огорчать? — думала Лизавета Егоровна. — Он сказал такие приятные слова: не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить... Взгляните на птиц небесных: они ни сеют, ни жнут, ни собирают в житницы; и Отец ваш Небесный  питает их. Посмотрите на полевые лилии, как они растут: ни трудятся, ни прядут; но говорю вам, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них; если же траву полевую, которая сегодня есть, а завтра будет брошена в печь, Бог так одевает...
Здесь Забава Путятишна почти всегда закашливалась и быстро вставляла:
— Зачем же в печь?! Будет съедена нами!
Лизавета Егоровна с нею соглашась и обе подруги принимались за еду. Пощипать травку было так приятно! И, конечно, от гордости ничего не оставалось.

5.
Лизавета Егоровна, как мы уже говорили, очень любила умную собачку Соню. Но ещё больше она любила Фросю Помидоркину. Вы не знаете, кто такая Фрося Помидоркина? Коза. Почему её? Наверное, сыграло стадное чувство. Ведь Лизавета Егоровна несмотря на всю свою оригинальность тоже была пусть и карликовой, но всё же козой!
Так вот, когда Лизавета Егоровна узнала, как Фрося стала Помидоркиной, то ей тоже непременно захотелось стать какой-нибудь... знаменитостью. Так Лизавета Егоровна стала Огурчиковой.
Ой, вы действительно не знаете, как Фрося стала Помидоркиной? Дело в том, что когда она впервые появилась... э-э-э... в дверях, то у её ног лежал небольшой полиэтиленовый пакет с большим нарисованным помидором и надписью:
«Распродажа овощей».
«— Зовут меня Ефросинья. Фамилия… — Коза замялась, потом глянула на свой пакетик и, тряхнув головой, продолжила: — Фамилия у меня пусть будет Помидоркина». Вот так просто у коз появляются знаменитые фамилии. Так, а почему Лизавета Егоровна стала Огручиковой, спросите вы?
О, нет ничего проще! Лизавета Егоровна очень любила свежие мелко нарезанные огурчики, посыпанные солькой и сдобренные дроблёной пшеничкой или хлебными отрубями. От этих воспоминаний у Лизаветы Егоровны закружилась голова и заурчало в рубце.
— До чего у меня вкусная фамилия, — мечтательно проговорила коза.
— Вку-у-усная, — охотно согласилась Забава Путятишна, — вспоминая свежие мелко нарезанные огурчики, посыпанные солькой и сдобренные дроблёной пшеничкой или хлебными отрубями. Ведь если вы помните, она очень любила вкусно поесть! Всё равно что. Лишь бы вкусно. И лишь бы поесть. Неудивительно, что она была самой, как бы это помягче сказать... объёмной в боках козой. Часто Забава Путятишна наедалась так, что ни дать ни взять походила на смешарик. Ах, да, я вам ещё не сказала, что наряду с книгами Лизавета Егоровна очень любила мультики. Особенно про коз! Жаль, что их было так мало. Мультик про смешарики она не очень любила. Бараш, Лосяш... А где же Коззетта? Из мультиков ей очень нравился про козла Евсея.
— Какой хра-а-абрый! — говорила она. — Один... в лес пошёл, волков обошёл...
— Ме-е-ет, не храбрый, а глупый, — возражала Забава Путятишна. — Ну вот, чего козлу одному в лесу делать?!
— Один он был у деда с бабой, — вздыхала тогда Лизавета Егоровна.
— Ну-у-у, завела опять тему, — потеряла интерес подруга. Надо сказать, что Забава Путятишна была готова слушать часами, но только о вкусном.
— А тебе бы только поесть, — обиделась Лизавета Егоровна.
— А что плохого? О хозяюшке беспокоюсь. Думаю, с чего бы побольше да повкуснее молочка ей предложить. Ты же сама говорила: что у козы на языке, то и в молоке, — парировала Забава Путятишна.
— Ага, как бы не так. Беспокоится она... Гляди, не лопни! — возмущалась такой отговорке Лизавета Егоровна. — А ведь я тебе тако-о-ое прзвище придумала! Тако-о-ое! Путятишна! Да ты хоть знаешь, кто такая Путятишна?
— Ну знаю, — отвечала Забава Путятишна. — Сама говорила — царевна.
И коза на мгновенье даже переставала жевать.
— Вот именно! А какая же ты царевна?! Разве что лягушка, набитое брюшко... — смеялась Лизавета Егоровна.
— Ах, вот ты как?!
И между подругами завязывалась ссора. Правда, не надолго. Ведь Лизавета Егоровна была комолой и, конечно, никакого удовольствия не испытывала от бодания с подругой, у которой были большие, острые и крепкие рога. Лизавета Егоровна замолкала. Забава Путятишна переставала бодаться. Они укладывались бок о бок и молча жевали жвачку. Но уже вскоре Лизавета Егоровна снова заводила новый разговор, который Забава Путятишна вновь увлечённо слушала.
Неужели вы так и не спросите: почему Забава стала Путятишной? Если она не красавица, так и прозвище не прилипло бы...
Но звали её Забавой. С этим именем привезла её хозяйка из какого-то зоопарка. Кто папа? Кто мама? Сплошная тайна. Одно известно: оба карликовые.
— И то уже хорошо, — смеялась хозяйка.
В коллективе Забаву козы приняли безрадостно.
— Несчастная я. Замученная... — часто жаловалась Забава. Ни дать ни взять — Дереза! Выслушивать её жалоб никто не хотел. Пожалела её тогда Лизавета Егоровна.
— Как бы помочь бедняжке? — думала она.
И придумала. Удружила ей Лизавета Егоровна с прозвищем. Совсем неплохо удружила.
А со временем козочки подружились. Так и ходили с тех пор всюду парой точно сиамские близнецы.
Ладно, так и быть. Раз уж зашёл разговор про Забаву Путятишну, расскажу о ней ещё кое-что.
Когда хозяйка привезла тогда ещё просто Забаву (не Путятишну), то на ней был надет не очень приглядный (а если точнее, то совсем неприглядный) ошейник. Он сильно выделялся на козе и по цвету, и по размеру. Словом, никакой декоративности Забава не представляла. Кроме того, внизу, где опускалась пряжка, была прицеплена какая-то висюлька. Что-то слабо напоминающее колокольчик или бубенчик. И вот это слабое подобие колокольчика или бубенчика, как ни странно, сильно звенело. Бедная Забава, видимо, из-за него (только, чтобы не слышать этого пронзительного звука) совсем разучилась шевелиться. Ведь козы очень сообразительны и внимательны. Конечно, она быстро нашла связь между своими движениями и таким неприятным ей звуком. Как и следовало ожидать, Забава уже вскоре научилась быстро есть и... заваливалась куда-нибудь в тенёк, чтобы никто её не беспокоил из посетителей Зоопарка.
По характеру Забава оказалась не очень-то, как бы это сказать, приручаемой.
— Ты помнишь, — часто спрашивала Лизавета Егоровна подругу, когда на тех нападали воспоминания, — как месяца три подряд хозяйка пыталась тебя убедить в том, что она твоя хозяйка?
— Угу, — кивала головой Забава Путятишна. — Но ведь убедила же?! — как бы оправдываясь, заключала коза.
— Да-да. Успехи были... — смеялась Лизавета Егоровна. — Правда, с переменным успехом. То она тебя убедит, то ты её...
Но, как бы там ни было, в конце-концов Забава Путятишна полностью научилась доверять хозяйке. А в дальнейшем и вовсе привязалась ничуть не меньше Лизаветы Егоровны.
— Вот смотрю сейчас на нашу Забаву Путятишну и вижу, наконец-то, в ней царевну, — смеялась хозяйка. — Не чета самой себе «зоопарковой». Там она просто ни дать ни взять бочонком стала из-за этого горе-украшения.
— И не говори, хозяюшка, — поддакивала Лизавета Егоровна. — Нельзя из козы шута горохового делать. Нельзя!

6.
Однажды к хозяйке приехали гости. Лизавета Егоровна сказать по правде не очень их жаловала. Всех. Почему? Да потому что они каждый раз приставали к козам: гладили, щупали, дёргали за уши, хватались за рога...
— Как мне повезло! — радовалась в такие минуты Лизавета Егоровна. — У меня нет рогов!
Вообще Лизавете Егоровне на это время всегда хотелось стать невыносимой, зловредной и пакостной козой. Но! Она умела переносить неприятности.
Почти все посещения заканчивались фотосессиями. Козы этого совсем не любили, поэтому крутились, вертетись, отворачивались от камер... А гости снова и снова щёлками фотоаппаратами, смартфонами, планшетами... И, казалось, этому никогда не придёт конец. Но нет! В конце-концов, Лизавете Егоровне это надоедало она выходила в центр и позировала, как настоящая фотомодель. Гости хлопали в ладоши, осхищались и... нащёлкавшись в доволь, оставляли коз в покое.
— Как это у тебя получается? — благодарно вздыхали козы.
Но я отвлеклась.
Так вот однажды к хозяйке приехали гости. Они были уже много раз и, поэтому фотосессии были уже не актуальны. Спросив у Лизаветы Егоровны: как дела? — они с хозяйкой удалились в сторону беседки. Надо отметить, что у Лизаветы Егоровны была одна привилегия, которой не было у остальных коз, а именно: время от времени ей было позволено ходить везде! Козы это знали.
Сначала они сердились и притесняли за это Лизавету Егоровну. Потом перешли на совсем недобрые шутки. А потом.... А потом они научились извлекать из этого выгоду. Когда хозяйка по какой-то причине задерживалась с выходом на поле или в лес, они тут же отправляли Лизавету Егоровну узнать, что случилось? Лизавете Егоровне достаточно было для этого громко сказать: ммме-е-е — и... она на свободе! А там, как говорится, уже дело техники: запрыгнуть на коленки, потереться, почесаться и... хозяйка вспоминала, что пора бы прогуляться с козочками.
Вот и сейчас... Хозяйка, казалось, забыла о своих жвачных красотках.
— Огурчикова, ну сходи на разведку, узнай: уснули там чтоли?
Забава Путятишна, краем уха услышав слова «уснули там», сорвалась на крик:
— Мммм-е-е-е, ммме-е-е!
— Что... что случилось?! — подлетела к ней подруга.
— Мы кажется проспали время завтрака! Режим питпния нарушать нелья! — на одной ноте провопила Забава Путятишна.
— Ну ты вообще-е-е, — возмутилась Лизавета Егоровна. Она сильно не любила паники, но ведь она тоже была хоть и карликовой, но всё же козой. И как бы она ни крепилась, она тоже срывалась на крик.
Пришла хозяйка и выпустила Лизавету Егоровну из общего загона. Лизавета Егоровна тут же засеменила следом за своей освободительницей.
Они обе зашли в беседку, где за маленьким столиком сидели гости. Перед ними стояла доска в чёрно-белую клеточку, а на доске — странные штучки. Тоже чёрные и белые.
— До чего интересно, — заблестели глазки у Лизаветы Егоровны.
— Мат, — вдруг сказал один из гостей.
— Эх, — грустно улыбнулся второй. — Давно не играл в шахматы.
— Шахматы, — повторила для себя Лизавета Егоровна. Она уже была готова поставить свои копытца на столик, чтобы получше разглядеть чёрно и белые штучки, как вдруг услышала:
— Мммме-е-е, ммме-е-е-е. Мы, кажется, проспали время завтрака!
— Ой, — очнулась Лизавета Егоровна, забыв о своём задании. — Хозяйка, — мекнула она, — травки бы пощипать... А?
— Ладно, — попыталась успокоить огорчённого гостя хозяйка. — Пойдём с нами на поле! У нас красиво...
— Я бы с удовольствием, но... в другой раз. Спасибо.

Семеня за хозяйкой в сторону леса, Лизавета Егоровна не удержалась и спросила:
— А что такое шахматы?
— Шахматы? Да, это такая игра... для ума, — ответила хозяйка.
— А ты умеешь в неё играть?
— Ну так, не очень, но... бывало, что даже выигрывала, — улыбнулась хозяйка.
— А почему «не очень»? — пристала Лизавета Егоровна.— Практики маловато. А с кем мне играть-то? Уж не с тобой ли?
— Со мной? А что?! Это идея! — обрадовалась Лизавета Егоровна. — Только ты меня научи. Я с тобой каждый день играть буду. Чемпиона из тебя сделаю!
Хозяйка даже остановилась.
— А что? Можно и с козой...

Придя с поля, Лизавета Егоровна уединилась с хозяйкой в беседке.
— Это слон, это конь... — знакомила хозяйка Лизавету Егоровну с шахматными фигурами.
— Вот это да-а-а, — обрадовалась она. — А коза?
— Что «коза»? — не поняла хозяйка.
— Где коза? — постучала копытцем Лизавета Егоровна по шахматной доске.
— А-а-а, козы нет, — развела руками хозяйка.
— Как это нет, как это нет? — не поверила Лизавета Егоровна. — Это что же за игра такая?! И конь, и слон есть! А козы нет? Да разве ж можно играть в такую неправильную игру? Неудивительно, что ты в неё редко играешь.
— Да-а-а, — рассмеялась хозяйка. — А я всё думаю, отчего я не люблю шахматы?!
— А давай мы придумаем свою игру? — предложила Лизавета Егоровна.
— Бесконечную, как твоя сказка? — пошутила хозяйка.
Лизавете Егоровне такая шутка показалась обидной и она даже хотела обидеться. Но потом вспомнила, что она хоть и карликовая, но всё же коза. И не стала обижаться.
— Нет! — воскликнула она. — Мы будем играть в эту. Но...
— Но? — в нетерпении переспросила хозяйка.
— Но только козами будут ферзи! Ведь только козы могут прыгать как угодно, во все стороны! Как ферзя...
Лизавета Егоровна даже затопала от радости копытцами.
— Ор-р-ригинально! — воскликнула хозяйка и быстро расставила шахматы.

7.
Был такой случай.
В очередной раз к хозяйке приехали гости. Обычное дело — пошли смотреть козочек.
— Ой, какое маленькое вымя, — засмеялся маленький человек.
— Сколько такая даёт молочка? — спросил большой человек.
— Которая? — не поняла хозяйка. — А-а-а, эта нисколько. Это козлик. А там у него не молоко, а семечки... — рассмеялась она.
— Какие семечки? — не поняли гости.
Что за семечки хозяйка, видимо, объяснила гостям позже, когда те продолжили знакомство с нашим домиком в деревне.
— Ну и ну! Они что... с необитаемого острова? — возмущалась Лизавета Егоровна, оставшись один на один с хозяйкой.
— О, нет! Этот остров, напротив, чрезмерно населён. На нём такая суета, что им некогда даже остановиться и оглядеться вокруг, — вздохнула хозяйка.
— Что это за остров такой? — призадумалась Лизавета Егоровна.
— Остров с названием ГОРОД. Не хотела бы я там жить, Лизонька.
И хозяйка потрепала любимицу по округлым бочкам.
— А какой город? — тут же заумничала Лизавета Егоровна. — Город для защиты, колесничный город, город для запасов, город для убежища... А может быть, столица?
— Ох, Лизавета! — воскликнула хозяйка. — До чего начитанная особа!
— А что? Разве плохо? — мекнула коза.
— Нет-нет. Наоборот. А, главное, правильных книг начиталась, — засмеялась хозяйка. — Какой город, спрашиваешь? Современный, Лизавета! Современный... Эх, какие мы с тобой счастливые! Ведь мы-то в деревне-е-е...
— В городе суета, а в деревне маета... — вдруг выдала Лизавета Егоровна.
— Да ты что, Лизавета?! — вспыхнула хозяйка.
— А что я? Я ничего... — спохватилась коза. — Я только о том, что везде своих трудностей хватает.
— Лизавета-Лизавета, — вздохнула хозяйка. — Это у тебя-то трудности? Катаешься как сыр в масле или тоже так... для красного словца?
Огурчикова промолчала.
— Погляди-как лучше, какой закат! — и хозяйка прослезилась, глядя на разливающиеся розовым, малиновым и всех оттенков краски.
— Ага, — согласилась Лизавета Егоровна, зажёвывая травинку.

8.
— А-а-а! — заорала во всё горло Забава Путятишна, задом упёршись в берёзу.
— Ты что?! Мы ведь уже завтракали! — ответило колючее чудище, показавшееся в зарослях густого и уже полусухого кустарника.
— Ты кто?! — перестала кричать, но тяжело задышала от волнения Забава Путятишна.
— Как кто? Это же я! Егоровна!
— Ли-лизавета? — переспросила Забава Путятишна.
Лизавета Егоровна, наконец, высвободилась из объятий сухого кустарника и взглянула на подругу.
— Путятишна, ты какая-то нервная стала в последнее время. Что с тобой? Ты не заболела?
— Заболеешь с тобой... — понемногу начала успокаиваться Забава Путятишна. — Ты на себя в зеркало смотрела?
— Во, царевна, даёт! — возмутилась Лизавета Егоровна. — Ты что же думаешь, я с собой всюду зеркало таскаю? А потом, чего мне в него смотреться-то?
— Да ты вся... колючая какая-то... — наконец, пришла в себя Забава Путятишна.
И точно. Лизавета Егоровна ни дать ни взять походила на ежа. Правда весьма странного. Только сейчас Лизавета Егоровна попыталась отряхнуться, но безуспешно. Коза взглянула на себя со всех сторон, с каких смогла и... поняла в чём дело! Вся — с ног до головы — она была в колючках репейника!
— О-о-о! — расстроилась Лизавета Егоровна. — «Душещипательный» вечер мне обеспечен.
Она живо представила себе, как хозяйка сажает её на колени и начинает вычёсывать... медленно, но верно. Кожа ничинает ныть. Терпение начинает куда-то теряться. Но вырываться бесполезно.
— Как это меня угораздило?! — сокрушалась Лизавета Егоровна. — Слушай, будь другом! Путятишна, вытащи из меня эти... А?
Забава Путятишна на мгновенье даже перестала жевать.
— Я?
— Ну что тебе стоит? Берёшь колючку и тя-я-янешь. Берёшь другую и тя-я-янешь...
— Так ведь они же колючие! — ответила подруга так, будто Лизавета Егоровна забыла об этом свойстве всех колючек.
— Так дружба в том и заключается, — попыталась вразумить подругу Лизавета Егоровна.
— В чём «в том»? — насторожилась Забава Путятишна.
— В жертвенности! — торжественно заявила Лизавета Егоровна.Тут уж Забава Путятишна и вовсе закашлялась.
— Истинные друзья познаются в беде! — понесло Лизавету Егоровну, тут же забывшую о своей внешности. — Скорбная песнь Давида, оплакивающего своего убитого друга — наиболее проникновенное произведение, посвящённое дружбе.
— Какого Давида? — с некой опаской таращила глаза на «чудище» Забава Путятишна.
— Царя Давида... — отмахнулась копытом Лизавета Егоровна. — Горы Гелвуйские! Да не сойдёт ни роса, ни дождь на вас. И да не будет на вас полей с плодами, ибо там...
— Да ты что-о-о??? — неожиданно пришла в себя Забава Путятишна. — Ты думаешь, что говоришь?!
— Что? — настала очередь Лизавете Егоровне сделать испуганные глаза.
— А то! — как ни в чём ни бывало встряхнулась Забава Путятишна. — Полей ей с плодами не будет...
И быстро-быстро зажевав жвачку Забава Путятишна повернула по направлению к стаду, видневшемуся уже где-то у самого выхода из леса.
— А ещё подруга называется... — сказала сама себе Лизавета Егоровна. Вслух же громко промекала: — Ничего ты не понимаешь в поэзии!
Она ещё раз попыталась стряхнуть с себя колючки, но снова безуспешно. Вздохнув, она поплелась следом.

9.
— Ну что, Лизавета Егоровна Огурчикова, — обратилась к любимице хозяйка.
— Поедешь с нами в гости?
— А к кому? — тут же уточнила Лизавета Егоровна. — Ты же знаешь, хозяюшка, есть люди гостеприимные, а есть не очень. А я, хозяюшка, очень люблю гостеприимных. Добродетель-то эта весьма ценная. На Востоке, хозяюшка, даже хищники Бедуины...
— Лизавета, я тебя понимаю, — перебила хозяйка козу, рассмеявшись.
— Хозяюшка, а ты знаешь, что незванный гость хуже татарина, — снова заучничала Огурчикова. — Нас там точно ждут?
— Поехали. Тебе понравится. Даже, если не так, дорогу-то ты ни на что не променяешь. Ведь правда?
— Вот знаешь ты, хозяюшка, на какую кнопочку нажать, — ответила Лизавета Егоровна и убежала собирать в дорогу чемоданчик с сеном.
— А вот интересно, — уже в пути спросила Лизавета Егоровна. — Откуда у коз такая любовь к путешествиям?
— Ну, во-первых, не у всех...
— Неужели я одна такая?! — округлила от удивления глазки Лизавета Егоровна.
— Думаю, не одна. Ведь ты не единственная карликовая козочка на земле? — улыбнулась путешественнице хозяйка.
— А-а-а, — догадалась Лизавета Егоровна. — Я поняла! Ключевое слово здесь: карликовая? Угадала?
— Угадала-угадала, — похвалила хозяйка Лизавету Егоровну. — Вот я тебе расскажу историю появления карликов у нас...
— Да что тут интересного, — отмахнулась копытом Лизавета Егоровна. — Ты же сто раз уже рассказывала кого и откуда привезла. Кто и когда родился...
— Нет-нет. У нас в Европе! — возразила хозяйка. — На земле ты уже знаешь, как появились животные, в том числе и козы. А как появилась именно карликовая коза. Знаешь?
— А-а-а, — заинтересовалась Елизавета Егоровна. — Ну-ну, я вся в нетерпении...И чемоданичик с сеном, что прихватила с собой Елизавета Егоровна, быстро захлопал крышечкой.
— История распространения карликовых коз берёт своё начало во времена становления китобойного промысла. Позднее, карликовые козы приехали и к нам. Приехали с двойным названием...
— Каким это?
— Кто называл их камерунскими, а кто — нигерийскими. Это случилось потому, что Камерунский разлом проходил как раз по границе этих двух стран. А коз моряки покупали на побережье Гвинейского залива. То есть, кто в Нигерии, а кто в Камеруне.
— Ой, так мы же вместе с тобой читали Джеральда Даррела! Помнишь? Как он в Камерун отправился... — радостно воскликнула Лизавета Егоровна.
— Ага, — кивнула хозяйка. — Почему-то запомнилась история одной козы.
— Какой козы?
— А вот, погоди... — и хозяйка уткнулась в смартфон. Хорошо, что в этот раз она была не за рулём. — Есть! Нашла «Перегруженный ковчег». Сейчас-сейчас...
Травинка за травинкой быстро исчезали во рту Лизаветы Егоровны.
— Вот! Слушай! «Тогда я поручил повару купить в ближайшем городе дойную козу. Козы почти не разводятся в лесных районах и повар вернулся только через три дня.
<...> Повар привёл с собой самую уродливую и глупую козу из всех представителей этого рода. Она оказалась для нас совершенно бесполезной. За три месяца пребывания в лагере она дала не больше двух чашек молока. При виде детёныша дуккера она наклоняла голову и пыталась его боднуть. Трём человекам приходилось удерживать козу, пока детёныш сосал молоко. В конце-концов её отправили на каухню и она составила основу нашего меню на ближайшие несколько дней».
— Ой, — закашлялась Лизавета Егоровна. Недоеденная сенинка выпала у неё изо рта.
— Вот видишь, Лизавета, — деловито сказала хозяйка, — как важно давать много молочка.
— Ой, хозяюшка, ну причём тут молочко? — возразила коза. — Ты же сама только что прочитала, что повар привёл самую уродливую и глупую козу из всех представителей этого рода. Ясно дело: бившись с козой, не получили удой. Что ж удивительного, что её... ну... И вообще мы, кажется, о путешествиях говорили, — напомнила Лизавета Егоровна.
— Ах, да. Так вот. Эти парнокопытные приплыли в Европу, как корм для хищных животных.
Лизавета Егоровна при последних словах укоризненно взглянула на хозяйку.
— А в это время Великобритания собирала в свои зоопарки живые диковинки из заморских колоний. Увидели они карликовых козочек и всё! Так наполнили они все зоопарки не только Великобритании, но всего мира.
— Ну это зоопарки, — сказала Лизавета Егоровна, — а путешествия-то тут причём?
— А при том, Лизавета Егоровна, что карликов полюбили не только жители разных городов мира, но и сами моряки, которые их возили. И стали они брать карликовых козочек с собой на суда ради свежего молока и мя... Словом, ради молочка. Места мини-козы занимали немного, морская болезнь их не мучила. Кормить нужно было куда меньше, а молока от них можно было получить почти как от крупных пород. А молочко-то у вас какое вкусное... М-м-м...
Хозяйка закрыла глаза и почмокала губами.
— Есть такая легенда, — снова продолжила хозяйка. — В своём отечестве, в Африке, миниатюрная козочка — единственное животное, которое любит ловить тигр.
— Ой, хозяюшка, — затопала козочка копытцами в знак протеста, — итак страху нагнала!
— Да ты дослушай до конца. Не перебивай... — отмахнулась от неё хозяйка.
— Ловит их тигр не для того, чтобы отведать мяска. А для того, чтобы попить молока! А потом на выпас отпускает. О как!
— Вот это да-а-а, — восхищённо сложила перед собой копытца Лизавета Егоровна. — Неужели правда? А-а-а... я всё поняла! Это шутка такая. Ведь тигры в Африке не водятся. Так?
— Ох, Лизаветка! Ты скажи мне лучше: как можно съесть вот такую маленькую, хорошеньку козочку???
— Что ты, что ты, хозяюшка... И не говори.

10.
— Ой, Лизавета Егоровна, — вздохнула хозяйка, — даже не знаю. У тебя столько хотелок! Столько... Мне за тобой не угнаться.
— Да какие ж, хозяюшка, хотелки? Надо мной все козы смеются! Того и гляди, совсем скоро на козу походить перестану! — возразила чем-то недовольная Лизавета Егоровна.
— Поедем-поедем: чух-чух-чух... чух-чух-чух... ту-ту... ту-ту! И твои: «Я хочу-я хочу... то-то... то-то!» — исполнятся, — засмеялась хозяйка.
Лизавета Егоровна едва сдержалась, чтобы не сорваться из-за подобных шуточек хозяйки. Но! Взяла себя в копытца и почти простонала:
— У всех лето: море, солнце, воздух и вода! Одна я в царстве раскалённого бетона и душного садика!
— Лизавета, ну какого ещё бетона? Опять насмотрелась мультяшек? — вставая с места, сказала хозяйка. — Поедем-поедем. Потерпи.
— Ну, ме-ме-нет! Прощай, хозяюшка! Прощай!
И с этими словами Лизавета Егоровна решительно ускакала за дом.
— Ох уж эти козы, — покачала головой хозяйка и тоже пошла управляться по хозяйству.

День выдался хмурый и дождливый. В такую погоду так не хтелось никуда идти и хозяйка решила чуток переждать дождик.
— Вот после обеда солнышко выглянет и в лесок! А пока под крышей посидите, сенца пожуйте, — объявила она козам.
Козы недовольно покряхтели, но смолчали. Уже к полудню и впрямь дождь перестал. Показались солнечные лучики. Над поляной появилась радуга.
— Красота-а-а, — восхотилась хозяйка. — Ну что? Идём?
Она оглядела стадо и...
— А где Лизавета Егоровна?
Козы заоглядывались, нетерпеливо перебирая ногами. Но Лизаветы Егоровны нигде не было.— Путятишна! — пошли в наступление козы. — Ну где твоя замудрёная Огурчикова?! Итак весь день сидим без травки зелёной!
И в этом была их ошибка. В Забаве Путятишне будто что-то взорвалось:
— Беда! Беда! Мы, кажется, проспали время завтрака!!! — заорала она.
Этой панике поддались остальные козы и они все как один заголосили. Делать было нечего и хозяйка отправилась на пастбище без своей любимки. «Приду, разберёмся», — подумала она про себя.

После прогулки с козами, хозяйка первым делом пошла искать Лизавету Егоровну. Но её нигде не было. Как сквозь землю провалилась!
— Ой, бабоньки... А вдруг её волки съели?! Уж как она всё время восхищалась Евсеем! Мол, один в лес пошёл, всех волков обошёл... Вдруг, она его искать пошла? — быстро-быстро замемекала Забава Путятишна. Будучи сытой, она могла даже припомнить некоторые детали не слишком далёких событий.
— Ну ты скажешь, Путятишна, — недоверчиво возразили козы.
Они обыскали весь загон, все стайки, все горки-лазалки... — словом, всё, что только могли! Но Огурчиковой нигде не было.
— Может она, действительно, одна в лес пошла? — уже готова была поверить хозяйка. — Давайте-ка, вот что сделаем... — обратилась она уже к козам.
— Сейчас покормимся чуть пораньше и пойду я до лесочка, пройдусь. А то ведь, знаете ли... не за то волка бьют, что сер, а за то, что овцу съел. А волки-то у нас, говорят, водятся...
Сказано. Сделано. Загремела хозяйка чашками. Зашуршал в них овёс. И вдруг...
— Ме-ме-мне-е-е... Я тоже проголодалась!
Подняла хозяйка голову, а на верху... Довольная козья морда смотрела на неё с чердака. Лизавета Егоровна потянулась.
Оказалось всё просто. Пошла утром Лизавета Егоровна Огурчикова за дом, плохое настроение развеять. Увидела лестницу, ведущую на чердак. Не долго думая, залезла, а та-а-ам... Сена душистого на зиму наготовлено! Веничков хрустящих! Наелась Лизавета Егоровна до отвалу, да и завалилась тут же на чердачке вздремнуть. И только магический звук сыплющегося в чашки овса заставил Лизавету Егоровну поднятся и выглянуть с чердака.
Хотела было хозяйка наказать Лизавету Егоровну за то, что заставила всех волноваться. Да передумала.
— Кушай, Лизавета Егоровна, овёсик. Проголода-а-алась...

11.
Вообще, лазательная тема у карликовых коз — тема заслуживающая особого внимания. И, понятное дело, повествования. Козы эти очень прыгучие. Ключевое слово здесь «очень».
Приехала как-то к хозяйке внучка. Кто такая эта внучка, Лизавета Егоровна не особо вникала. Но вот то, что рассказала внучка вечером за чаем, Лизавету Егоровну так заинтересовало, что она забыла обо всём на свете!
— Бабуленька, — восторженно рассказывала внучка, — представляешь, в цирке выступали козочки! Ну точь-в-точь, как у тебя. Я даже маму спросила, не твои ли? Но мама сказала, что нет. Эти из столицы приехали. Дрессированные. Я тогда маму спросила, а дрессированные — это какие? А мама мне ответила: смотри на арену и сама всё увидишь.
— И какие же номера выделывали цирковые карлики? — спросила хозяйка (которую внучка почему-то называла бабуленькой).
— Ой, бабуленька! — сложила перед собой ладошки лодочкой внучка. — Во-первых, они прыгали по барабанам. Большие такие барабаны! Танцевали на них на задних ножках. Прыгали в обручи. А ещё через такие барьерчики, какие бывают на собачьих площадках. А ещё ходили змейкой между ног тётеньки-артистки. Мама сказала, что эта тётя и есть дрессировщица. Это она научила всему козочек. А козочки-то были в красивых сарафанчиках. До чего нарядные! Но твои, бабуленька, козочки ещё красивее.
— Я знаю, — улыбнулась хозяйка.
А на следующий день Лизавета Егоровна решила тоже устроить цирк! Домашний. Чтобы внучке было что рассказать в своём городе о деревне Травушке и её жителях.
— Лизавета Егоровна! — взывала к любимой козе хозяйка. — Да успокойся же, наконец!
Но Лизавета Егоровна в азарте во всю прыть скакала по возвышенностям, какие только нашла во дворе.
Собака, заведённая таким поведением карлицы, безудержно лаяла! Козы, заведённые Забавой Путятишной, вопившей: мы, кажется, проспали время завтрака! — орали на все голоса. Куры, заведённые скачками и криками, летали по всему двору и кудахтали. Внучка была в полном восторге!
— Браво! Браво! — кричала она и хлопала при этом в ладоши.
Лизавета Егоровна, вдохновлённая всем этим, начинала бегать и прыгать ещё быстрее и выше. По лестнице, как настоящая циркачка, она взлетела на чердак. С чердака на крышу курятника. С курятника на сарай. С сарая на гараж (по пути подгрызая деревья свои и соседские). С гаража на собачий вольер. Потом на капот машины. Потом... А потом бабуленька, то есть хозяйка, перехватила на лету маленькую, хорошенькую козочку и унесла в самую маленькую, не очень хорошенькую стайку. Там Лизавета Егоровна отдышалась и, наконец, пришла в себя.
А в городе и впрямь потом много рассказывали и о деревне Травушке, и о её жителях. И, конечно же, о Лизавете Егоровне Огурчиковой. Какая она способная и талантливая козочка. Как она ловко сделала вмятину на капоте машины, на которой приехали гости. И во сколько обошёлся ремонт этой самой машины.

12.
Приехала к ним как-то новенькая.
— Привет! Ты кто такая? — тут же сунулась к ней Лизавета Егоровна. — С какого корабля к нам на бал?..
Новенькая оглядела Огурчикову с копыт до ушей.
— Здравствуйте, — резко промекала она: — Я ваша тётя.
— Хм, слыхали юмор висельника?! — оскорблённая обратилась к своим Лизавета Егоровна. — И как зовут нашу тётю? — снова обратилась она к новенькой.
— Жози, — немного помолчав, ответила коза.
— Жозефина чтоли? — поинтересовалась Лизавета Егоровна.
— Нет. Жазель, — немного заносчиво поправила она свою допросчицу.
— Хм, — возмутилась Огурчикова. — Ну, во-первых, не Жазель, а Жизель. А во-вторых, если Жизель, значит, быть тебе Женькой, тётушка!
И как новенькая не протестовала, Женька прилипла к ней намертво.
Ну что тут можно сказать? Бывают на свете люди, которые волей-неволей попадают в разные истории да приключения. Всё с ними какие-нибудь да конфузы случаются. А тут коза. Нет. Козза! Как выяснилось позже, любила Женька подслушивать разговоры, ради этого даже переставала щипать траву, поднимала голову и слушала, о чём же говорят? Любила залезать в карман и вытаскивать оттуда всё, что удавалось достать. А удавалось почти всё и всегда! А ещё любила подкрадываться сзади к непонравившимся ей людям и наподдавать им рогами. Могла быстро обглодать все кусты в саду и выдернуть все цветы из клумбы. Никто из коз её не любил. Подставляла она безжалостно любую, кто только попадался. Именно поэтому, рядом с ней находиться козы не желали. Подойдёт Женька к кому-нибудь и тут же — точно тем же зарядом заряженная — та коза и отпрыгнет. Так и проводила свои дни Женька в полном одиночестве.
— Ох, горемычная, — пожалела однажды Лизавета Егоровна Женьку.
И решила она ей компанию составить.
— Вот ты везде гуляешь! — тут же начала Женька издалека. — Вот ты всё здесь знаешь! Вот ты мне скажи: где трава вкуснее? На нашей лужайке или на соседней?
— Везде гуляю, — согласилась Лизавета Егоровна. — Только к соседям не ходила. А зачем мне туда ходить? Нас и здесь неплохо кормят!
— Не плохо, говоришь? — прищурила Женька свои хитрые глаза. — А вот и врёшь! Как же ты можешь знать, что неплохо, если ты ниразу не пробовала соседской? Ага! Нечего сказать?!
Лизавета Егоровна немного призадумалась. Потом взглянула на соседкий лужок и... Как настоящей хоть и карликовой, но всё же козе, ей показалось, что на соседнем лугу трава действительно зеленее и вкуснее.
— Думаю, ты права, — сказала она.
— А раз права, предлагаю исследовать тот участок! Ты со мной?
Лизавета Егоровна замялась.
— Погоди, я сбегаю до хозяйки, спрошу, — предложила Лизавета Егоровна.
— Да ты что? — возмутилась Женька. — Не откладывай на потом то, что можно сделать прямо сейчас! Вперёд!
— Стой! Ворота же есть! — недоумённо крикнула Лизавета Егоровна.
— Не хочу в ворота, разбирай забор! — заголосила Женька и первая ломанулась рогами в сетку. Сетка была старенькая, местами ржавая, а потому легко поддалась.
Козы пролезли в образовавшуюся дыру.
— Ммм, — с космической скоростью заработала челюстями Женька. — А трава-то и вправду вкуснее! Ты как думаешь? А?
— А-а-а! — завопила вдруг Лизавета Егоровна.
В неё прилетела метла. Следом — сапог. Потом совсем рядом громыхнуло страшное дырявое металлическое ведро. Затем...
— Беги вперёд! — просигналила Женька и проворно нырнула сквозь сетку.
Лизавета Егоровна изо всех сил засеменила ножками.
— Да не туда! — снова заголосила Женька. — Перед-то позади!
— Какой перед? На каком позади? — пыталась хоть что-то сообразить перепуганная Лизавета Егоровна.

— Эх, Лизавета, Лизавета... — качала головой хозяйка, вернувшись после переговоров с соседкой. — Ты ведь знаешь, какая у нас с тобой соседка! И что тебя понесло? Да ещё куда? В огород! Ну ладно Женька... Не долго ей у нас осталось. Но ты-то?!
И вдруг хозяйка, как засмеётся!
— Хозяюшка, — заволновалась Лизавета Егоровна. — Хозяюшка, ты главное не волнуйся. Всё будет хорошо. Я исправлюсь. Вот увидишь.
— Ладно, Лизавета, ладно, — погладила её хозяйка, успокоившись от смеха. — Просто снова вспомнила, как соседка вас подкарауливала. Я-то её со стороны видела. Мне и в голову не пришло, что это она за вами шпионит.
— Ах, вот как?! — помотала головой Лизавета Егоровна.
— Помнишь, — сказала хозяйка, — я тебе рассказывала, когда я охотницей была? Как борзятники кричали мне: береги поле! Да-а. Вот и соседка... Стоит, подобно борзой, и чуть не дрожжит от нетерпения и предвкушения того, как она сейчас вцепится в вас с Женькой и наподдаёт вам хорошенько!
— Ой, хозяюшка, — потёрла Лизавета Егоровна свой бок, — и не вспоминай.
— А ты, больше с плохой компанией дружбу не води. Помнишь, как в Книге книг написано было?
— Как? — не вспомнилось сразу Лизавете Егоровне.
— А так: «Блажен муж, который не ходит на совет нечестивых и не стоит на пути грешных и не сидит в собрании развратителей»... Словом, ты у меня козочка мудрая, Женьке не пара. Ну я пошла. Дел много.
И с этими словами хозяйка плотно закрыла за собой дверь.

— Вот она! — воскликнула Лизавета Егоровна, оставшись наедине с подругой.
— Кто «она»? — настороженно спросила Забава Путятишна.
— Она, про которую написана та страшная история!
— Что за история? Сильно страшная? — Забава Путятишна, видимо, приценивалась: стоит ли просить подругу рассказать или не портить себе аппетит.
— Позвал как-то хозяин к себе помощника да и говорит: «Нужно мне на пару дней отлучиться по делам. Присмотри за моей любимой козой. За наградой не постою». Обрадовался помощник, ибо знал, как щедр его хозяин. Прошло два дня. Возвращается хозяин домой. Подбегает к нему помощник и сходу в ноги падает: «В следующий раз, пошли меня пасти десяток самых лютых тигров. Только не твою козу!»
— Неужто правда? — вытаращила и без того большие глаза Забава Путятишна.
— Ой, Путятишна, — вздохнула Лизавета Егоровна. — Правда — не правда... Да только Женька мне сегодня напомнила ещё одну историю... Пострашнее первой.
— Да куда ж страшнее-то?!
Забава Путятишна не любила ужастиков. Впрочем, для неё ужастиком могло стать любое событие, связанное с едой. Точнее, с отсутствием таковой.
— А вот послушай, — сказала Лизавета Егоровна. — До этого случая я не понимала, а теперь... «И сказал змей жене: нет, не умрёте, но знает Бог, что в день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши, и вы будете, как боги, знающие добро и зло. И увидела жена, что дерево хорошо для пищи, и что оно приятно для глаз и...»
— Стоп-стоп-стоп! — замахала копытом Забава Путятишна. — Ты давай конкретно: чего вкусите? Причём тут еда и добро со злом? Если нет еды, то всё понятно — это зло. А если есть еда, то и козе понятно — это добро. А у тебя я что-то не пойму...
— Эх, Путятишна! Простота ты, простота... — и Лизавета Егоровна отправилась на свою лежанку.

А через пару дней Женька действительно исчезла. Также неожиданно, как появилась. Лизавете Егоровне было до сих пор стыдно, а потому она даже не пошла к хозяйке поинтересоваться, куда подевалась новенькая: коза с возу, хозяйке легче — подумала Огурчикова.
— Знаешь, что было написано в средневековой энциклопедии? — спросила Лизавета Егоровна подругу.
— Откуда? — равнодушно ответила Забава Путятишна, пережёвывая жвачку.
— Исидор Севильский писал, что козёл — животное резвое, в гневе страшное, бодливое и глаза его от постоянной любви глядят вкось. Что только его кровь может растворить алмаз! Камень, который не в силах одолеть ни огонь, ни железо.
— Сказки, — не прониклась Забава Путятишна. В этот день она была слишком сыта, чтобы пугаться, удивляться, возмущаться или в чём-то ещё проявлять свои эмоции.
— Может быть, — сказала Лизавета Егоровна. — Вот только думаю, здесь и прячется ответ: почему козы не стали образцовыми животными. Разве можно сравнить нас, например, с овцами? Наверное, Богу угодны покладистые. А строптивые...
— Ой, Егоровна, — сказала Забава Путятишна. — Сложная ты какая-то.
Не строптивые мы! Просто о себе напоминаем, чтобы не забыли о нас. Ой как пить захотелось. Пойдём, напомним о себе...

13.
Вообще, тема еды — тема отдельная и весьма серъёзная для жвачных.
Глядя на Забаву Путятишну, можно предположить, что единственная. Других просто не существует. Хозяйка, конечно, придерживалась мнения иного. Такого, что хотя бы ещё парочка тем в жизни коз, да присутствует. Но! То, что козочки должны наедаться до горизонтальной линии в боках, так, чтоб чашка стояла — это не оспаривалось.
Работали хозяин с хозяйкой всегда вместе. Хозяйка тачку сеном нагружает, хозяин развозит, да по кормушкам раскладывает. А пока он это делает, хозяйка следующую наполняет. Быстро управа идёт, да ладно.
Вот как-то по осени смотрел-смотрел хозяин, как сено тает, да и... Как главный заготовитель кормов, к тому же — человек практичный — попытался внести изменения в рацион козочек. Предложил он урезать сенца. Лето было засушливым, сена накосили маловато. А зима вся впереди. Хозяйка лишь промолчала.
Пошли они на утро управляться.
Подходит хозяин за тачкой с сеном и... чуть не присел. Стоит тачка. А на тачке сена до самой крыши нагружено. А крыша у сенника метров трёх от земли, не меньше.
— Я чувствую себя Панчинеллом, — пробурчал хозяин, вернувшись с пустой тачкой. — Были коробки и мячи. А стало много коробок и мячей... Нет, очень-очень много-много коробок и мячей.
— Зато теперь не три тачки, а две, — ответила хозяйка.
С того времени, хозяин не особо спешил вносить коррективы в рацион своего стада. С домашним зоотехником не поспоришь. Нормы есть нормы.
— А вот интересно, — не обошлось и в этот раз без Лизаветы Егоровны. — Почему, хозяюшка, вы не едите траву? Ведь написано: «и будешь питаться полевою травою...»
— Ну, Огурчикова, ты даёшь! — возмутился хозяин услышанному. — Это, где ж такое написано?
— В Книге книг, разумеется, — невозмутимо ответила Лизавета Егоровна.
— Да? — Хозяин поправил на голове шапку. — Надо перечитать ещё разок... А то, может, и впрямь: накосил, да ешь. А мы тут такое стадо развели. А? Что скажешь, Огурчикова?
— Ты на что намекаешь, хозяин? — испугалась Лизавета Егоровна. — Ты ведь хозяин знаешь, жена без козы — хуже грозы.
— Ой, Лизавета Егоровна, — засмеялась хозяйка. — Ты всё перепутала. Жена без грозы — хуже козы. А намекает... Ну, уж точно не на то, что сам будет сено жевать. Да и разве ж это главное?
— А что главное? — в голос спросили хозяин с Лизавотой Егоровной.
— Молоко! — ответила хозяйка. — Как написано в той же притче только ниже? «Овцы — на одежду тебе, и козлы — на покупку поля. И довольно козьего молока в пищу тебе, в пищу домашним твоим...» Одежды в современном мире и без того... кризис перепроизводства кругом. Полей столько тоже сегодня человеку не нужно. Это раньше землю пахал каждый сам свою... И чем больше земли, тем больше урожая в семье. Сейчас же хлеб в любом магазине купить можно. А вот молочко-о-о.
— Неужели молоко нигде не продают? — удивилась Лизавета Егоровна.
— Продают, да только не козье, — сказала хозяйка.
— Ага, — согласился хозяин. — И не парное. А вся сила в молоке, во-первых, козьем, во-вторых, парном!
— Какие вы... — Лизавета Егоровна замешкалась, подбирая слова.
— Какие? — не дождался хозяин.
— Правильные! — наконец, выпалила коза. — Как же нам повезло с вами.И с этими словами она поскакала к Забаве Путятишне поделиться последними новостями.

14.
Однажды вечером за чаем хозяйка прочитала вслух заголовок «Записки козанутой». Хозяин удивлённо взглянул на хозяйку и спросил:
— Козанутой? Это ещё кто такая?
— О-о-о, — оторвавшись от планшета, ответила хозяйка. — Ты до сих пор не знаешь? Женщина! Только необычная…
— Необычная? — ещё больше удивился хозяин.
— Да-да-да... — подтвердила хозяйка. — Козаглазая (это, когда глаза способны увидеть козаиндивидуума повсюду). Козарукая (это, когда руки тянутся сами собой к любой козаперсоне). Козаносая (это, когда нос способен уловить тончайший аромат, исходящий от козасарайчика). Козабокая (это, когда по бокам карманы, постоянно оттянутые избалованными козалицами). Козаногая (это, когда ноги способны перескакать любую козаскакалку). Козашеяя (это, когда шея способна крутиться на 360 градусов, чтобы не потерять из поля зрения драгоценный козамячик). И, наконец, козалобая (это, когда лоб способен пробить любые преграды, вставшие на пути любимого козадитятко). Так вот, козанутая — это когда все семь компонентов в одной персоне.
— Чудище просто какое-то, — потряс головой хозяин. — Потом внимательно взглянул на хозяйку и нерешительно спросил: — Надеюсь, это не ты?
— Я, — тихо со вздохом ответила хозяйка.
— Хорошо наблюдай за скотом твоим, имей попечение о стадах... — поспешила мекнуть в защиту хозяйки Лизавета Егоровна.
Хозяин посадил Лизавету Егоровну себе на колени и тихо со вздохом сказал:
— Огурчикова-Огурчикова...

15.
Хозяйка Лизаветы Егоровны очень любила готовить из козьего молока всё, что только можно: йогурт, сливки, сметану, масло, творог, сыр, мыло...
— Вот всё, хозяюшка, в этом списке хорошо, — сказала как-то Лизавета Егоровна. — Одного не понимаю, как в нём оказалось мыло? Ведь мыло не вкусное!
— Не вкусное, — смеялась хозяйка. — Зато очень полезное. Особенно на козьем молочке. Руки становятся чистыми, белыми и кожа совсем не шелушится.
Потом хозяйка пристально взглянула на Лизавету Егоровну и вышла из дома.
— Всё, затопила баньку, — торжественно сообщила хозяйка, вернувшись. — Сейчас водичка согреется и... помоем тебя.
— Ме-ме-меня?! — подскочила с места Лизавета Егоровна. — Да ты что, хозяюшка? Я же коза!
— А что, по-твоему козы не любят мыться? — возразила хозяйка.
— Не могу сказать за всех, — тут же ответила Лизавета Егоровна, — но я не люблю! Ты уж как-нибудь без меня... Точнее, я уж как-нибудь сама себя почищу... Впрочем, а чего чистить-то? Я и так совсем как новенькая!
— Нет-нет, и не возражай, — сказала хозяйка. — Ты у меня козочка домашняя, а от козы дома чувстсвуются духи «Козочка». И ничего тут не поделаешь. То есть поделаешь, если часто тебя мыть. К тому же, если взрослую козу неожиданно затолкать в ванную, она может запаниковать. А потому, к мытью надо приучать с детства. И тогда, глядишь, Лизавета Егоровна, ты не только не станешь возражать, но и сама начнёшь баньку топить. Да часами в водичке тёпленькой нежиться.
— Ой, хозяюшка, — понесло Лизавету Егоровну, — а ещё у коз копытца есть. А копытца цокают по паркету. Может, ты мне и тапочки смастеришь?
— А что? Может, и смастерю, — сказала хозяйка.
Лизавета Егоровна икнула. И пока хозяйка за чем-то отвернулась, пулей выскочила из дома.
— Я в загончик... — прокричала на бегу Лизавета Егоровна. — Проверю, как там козочки без меня?

16.
Был ясный тёплый день. Козочки паслись у лесной кромки. Домой не хотелось. Хозяйка прилегла в тени роскошной кленовой кроны. Клён — красивое развесистое дерево, выражение свежей силы и жизни. Образ славы и великолепия.
— Вот смотрю на клён и думаю, — сказала хозяйка, — как такое дерево можно называть сорным? А ведь кленовое дерево, между прочим, идёт на постройку кораблей.
— Корабле-е-ей, — мечтательно вздохнула Лизавета Егоровна. — А может, хозяюшка, мы лодочку сделаем? И речка у нас совсем рядом. А?
— И куда мы с тобой поплывём? — спросила хозяйка.
— А куда глаза глядят, — сказала Лизавета Егоровна. — В страну воспоминаний!
— Так это мы и без лодочки можем сделать, — оживилась хозяйка. — Я очень даже согласна. Плывём?
— Плывём! — обрадовалась Лизавета Егоровна. — Только я первая.
— Хорошо. Давай!
— М-м-м, — ушла в свои воспоминания Лизавета Егоровна. — Вот, например, история с клёном. Помнишь?
— Не очень, — сказала хозяйка. — Напомни...
— Как мы маленькими с Забавой Путятишной заблудились в кленовом колочке? Помню, стоим с ней, дрожжим от страха и ветра. И вдруг... на нас налетела целая стая странных стрекоз! Летят, точно вертолёты пропеллерами крутят и шумят так: у-у-у-у... Тут я не выдержала и как закричу: спасайся, кто может! Мы от них, они за нами. А Забава Путятишна не сплоховала: резко развернулась и выставила вперёд свои рожки.
— Беги! Я их задержу! — крикнула она и поскакала прямо на стрекоз.
Я даже расстерялась: как же я одна побегу? Я же стадное животное... Тогда уж и я насмелилась и тоже бросилась вперёд на штурмующих. Но неожиданно порыв ветра стих и наши стрекозы стали медленно опускаться на землю. Только тогда мы поняли, что это были...
— Семена клёнов? — догадалась хозяйка.
— Да, — кивнула Лизавета Егоровна. — Только с тех пор Забава Путятишна для меня стала настоящей подругой. И больше мы с ней уже не расставались.
— Так вот как у вас завязалась дружба? — обрадовалась хозяйка, будто тайну разгадала.
— Ну, теперь твоя очередь, — сказала Лизавета Егоровна.
— А я помню, — засмеялась вдруг хозяйка, — как Забава Путятишна впервые пошла с нами в лес. Она довольно быстро привыкла к большим деревьям. Более того, так обрадовалась, когда увидела огромную поваленную берёзу! Я даже не ожидала от неё, что она сумеет оторваться так высоко от земли. Она буквально взлетела на неё! И неуклюже заперебирала ножками, бегая взад и вперёд по этому берёзовому «мосту». А потом, видимо, решила залезть на ветку повыше и тут... Раздался треск. Наша Забава Путятишна была такая толстая, что под ней ветка сломалась и наша обжоркина свалилась в листву. Это было так смешно. Говорят: жёрдочка тонка, да козочка прытка. А наша козочка-колобушечка что-то сплоховала.
Лизавета Егоровна тоже, по-видимому, вспомнила тот случай и сказала:
— Хм, лазать по деревьям и веткам... что тут необычного? Ведь это у нас в крови. А вот я вспомнила другой случай. Дело было в нашем лесу. Мы с Забавой Путятишной на охоту пошли.
— На какую ещё охоту? — удивилась хозяйка.
— Тихую, — невозмутимо ответила коза. — Так вот, как известно, дары леса не только люди да козы любят, но и всевозможные... как бы это сказать...
неприятные, как я раньше думала, и прожорливые существа. Так обидно видеть дырочки в разных грибных вкусняшках.
— А, ты про грибы? Да-да. Это точно! — согласилась хозяйка.
— Так вот, пошли мы, значит, на охоту.
И Лизавета Егоровна погрузилась в приятные воспоминания.

Идут они с Забавой Путятишной, носами водят и вдруг... Такой огромный красивый гриб!
— Первая! Я первая нашла! — Лизавета Егоровна поскорее открыла рот, чтобы ухватить и тут Забава Путятишна как закричит! Лизавета Егоровна с перепугу чуть гриб целиком не проглотила.
— Ты чего?! Чего орёшь? Я первая нашла!
— Смотри, — уставившись на гриб, сказала Забава Путятишна.
Лизавета Егоровна опустила глаза на гриб. Оттуда глядело... неприятное существо.
— А-а-а, — теперь уже закричала Лизавета Егоровна. — Ты кто?
— Червяк Прохор, — ответило существо.
— Прохор? — И тут Лизавета Егоровна, наконец, расслабилась.
Улыбнувшись, она вдруг спросила: — А ты не знаешь червячка Игнатия?
— Игнатия? Нет, не знаю! — ответил червяк Прохор.
— Ага. Ведь ты же не дождевой... — поразмыслила о чём-то Лизавета Егоровна.
— Что ты, что ты! Конечно, нет. Я вообще дождь не люблю, — сморщился
и без того неприятной наружности червяк Прохор.
— А правда, что вы, червяки, в дождливое лето особенно прожорливы? — понесло Лизавету Егоровну.
— Про всех не скажу, — деловито заявил Прохор, — а лично мой аппетит не зависит от влажности и температуры воздуха.
— Хи-хи, — взглянула Лизавета Егоровна на свою подругу.
— А что? В здоровом теле, здоровый аппетит! — смутилась Забава Путятишна.
— Да ладно тебе, Путятишна, — отмахнулась Лизавета Егоровна. — Так, значит, не знаком... — снова обратилась она к червяку Прохору. — Понятно, ведь Игнатий дождевой червячок и дождик очень любит. А ты какой? Может ты водяной червячок Буль-Буль? Ой, нет, ты же воду не любишь... Тогда, может, огненный Жар-Жар?
— Нет, — снова поморщился червяк Прохор. — Солнышко я тоже не люблю. Вообще, засушливое лето — это так плохо.
— Да, — согласилась Лизавета Егоровна. Она взглянула на гриб, в котором расположился червяк Прохор. — Да, ты и местечко себе выбрал в самой тени. Тогда, может, ты воздушный Дув-Дув?
Червяк Прохор открыл было рот, но Лизавета Егоровна его опередила:
— Шучу-шучу. М-м-м... — Крепко задумалась она. — Вспомнила! Ну, конечно. Ведь дело не в названии, а в том, каким главным делом занимается кто-либо на земле. — Она поняла, о чём нужно спросить червяка Прохора: — А чем ты занимаешья?
— Я? — призадумался червяк Прохор. — Живу.
— Хи-хи. Так мы все живём, — затряслась от смеха Забава Путятишна.
— Ладно. Ты откуда взялся-то? — пристала к червяку Лизавета Егоровна.
— Я вообще-то грибной червь, — сказал Прохор. — А грибные черви — это, если вы знаете, личинки различных мух и комаров...
— Как всё банально, — разочарованно вздохнула Лизавета Егоровна. — То есть под шляпкой гриба ты просто живёшь?
— Да, я тут живу, — подтвердил червяк Прохор. — Живу и... развожу грибы.
— Как это? — удивились карликовые козочки.
— Просто, — ответил червяк Прохор. — Беру споры и переношу их в землю. Это увеличивает количество выросшего урожая.
— Вот это да! Так вы полезные чтоли? — удивилась ещё больше Лизавета Егоровна. — А я думала, что...
— Некоторые грибы неплохо растут самостоятельно и не подпускают нас к себе, — огорчённо сказал червяк Прохор. — А некоторые грибы не любим мы, например, лисички.
— Хм, — возмутилась Забава Путятишна. — Лисички очень даже симпатичные!
— Так радуют глаз и в лесу на полянке, и в тазичке дома, — согласилась с подругой Лизавета Егоровна. И тут Забава Путятишна не выдержала:
— Мы, кажется, проспали время завтрака! Режим питания нарушать нельзя!
И пока Лизавета Егоровна успокаивала подругу, червяк Прохор... исчез.
Исчез совсем.
— Эх, — расстроилась Лизавета Егоровна. — А я ещё столько у него хотела спросить...
И Лизавета Егоровна с аппетитом съела гриб, в котором несколько минут назад жил черявк Прохор.

— С тех пор я ищу грибы в надежде, что встречу своего старого знакомого черявяка Прохора, — закончила своё воспоминание Лизавета Егоровна.
— Так вот почему вы с Забавой Путятишной с таким усердием ищете грибы? — сказала хозяйка. — Эх, Лиза! — вдруг сказала она: — За сегодня я узнала о вас больше, чем за несколько лет.
— Да ладно... — смутилась Лизавета Егоровна. — Теперь твоя очередь что-нибудь рассказать.
— Что же тебе рассказать? — задумалась хозяйка. — А-а-а, помнишь, когда мы с тобой посмотрели фильм про Шерлока Холмса?
— Ну? — мекнула Лизавета Егоровна.
— Как на утро я тебя спросила: как тебе спалось?
— Ой, хозяюшка, — вдруг расхохоталась Лизавета Егоровна. — Пропала лошадь государственной важности! Всю ночь искала, но так и не нашла! — Наделанно важно проговорила Лизавета Егоровна, вспоминая то утро. И тут же снова рассмеялась.
— Лизавета, Лизавета, — сказала хозяйка сквозь смех, — ох и бойкая ты у меня! А, главное, какая впечатлительная...

17.
Лизавета Егоровна вместе со всеми мирно пожёвывала травку в тенистом лесу. Забава Путятишна трещала кустарником где-то совсем рядом. Было жарко. Однообразно. Не по-козьи скучно.
Лизавета Егоровна огляделась: чем бы заняться? куда бы податься? Её взгляд задержался на голых, гладких, точно лакированных, ветках. «Странно, — подумала Лизавета Егоровна, — лето ведь, кругом листва зелёная, а тут...» И вдруг ветки зашевелились и поднялись высоко-высоко над землёй!
— Ой, — пискнула Лизавета Егоровна от неожиданности.
Ветви снова зашевелились и... Из зелёной густой листвы на неё уставились большие карие глаза.
—  Ты кто? — выдохнула Лизавета Егоровна.
— Донато, — ответил грациозный и очень большой (как показалось Лизавете Егоровне), олень.
— А я... А я... — расстерялась Лизавета Егоровна, — а меня зовут Лизавета Егоровна Огурчикова.
Олень улыбнулся. Тут козочка спохватилась и добавила:
— Ну, можно просто Лиза.
— Ты коза? — спросил Донато.
— Конечно!
Лизавета Егоровна никак не ожидала такого вопроса и хотела было обидеться, но вовремя о чём-то догадалась...
— Ну да, только карликовая. Я родом из Африки. А ты... а вы здесь живёте?
— Да, — размеренно сказал Донато. — Я родился в этом лесу. Здесь моя семья. Мой дом.
— Ой, так вы, значит, хозяин этого леса? — подпрыгнула на месте Лизавета Егоровна.
Олень снова улыбнулся.
— Ты здесь одна? — Донато покрутил головой. — Как ты сюда попала?
— Нет, я не одна. Здесь всё наше стадо, — бойко ответила Лизавета Егоровна. — Нас хозяйка сюда приводит. На поле, знаете ли, знойно в это время, а в лесу... у вас... совсем не жарко.
— И вкусно!
Лизавета Егоровна оглянулась. Забава Путятишна стояла за спиной подруги и во все глаза глядела на хозяина леса.
— Рад нашему знакомству, — сказал Донато.
— Ой, а мы-то... мы-то как рады! — оживилась Лизавета Егоровна. Она, конечно же, хотела уже начать допрос Донато на все её интересующие темы. А интересовало Лизавету Егоровну абсолютно всё! Даже политика.
— Вот скажите, — начала Лизавета Егоровна, но не успела закончить свой вопрос.
Где-то позади раздался голос хозяйки:
— Лизавета Егоровна-а-а! Забава Путятишна-а-а! Где вы?
— Я, пожалуй, пойду, — сказал Донато. — Не будем задерживать вашу хозяйку.
— Да она у нас самая-самая...
Но Лизавета Егоровна не успела договорить. Олень в одно движение развернулся и... В несколько прыжков — исчез в густых зарослях кустарника.
Кричать было бесполезно. Тут же всё стихло, будто никакого оленя не было и впомине.
— Вернись, лесной олень, // По моему хотенью. // Умчи меня, олень, // В свою страну оленью. // Где сосны рвутся в небо, // Где быль живёт и небыль... // Умчи меня туда, лесной олень! — дрожажжщим голосом пропела Лизавета Егоровна.
Наверное, козы умеют плакать, и Лизавета Егоровна непременно бы заплакала, если бы не подруга рядом. Забава Путятишна же до сих пор не моргая глядела в одну точку. Туда, где только что скрылся Донато.
— Какой мужчина... — наконец, выдохнула она. — Это тебе не червяк Прохор. И даже не козёл Евсей.
При упоминании о любимом козле Евсее, Лизавета Егоровна сразу взбодрилась, встряхнулась и, повернувшись к подруге, твёрдо сказала:
— Ладно. Чего уж там... Идём. Нас ждут.
И козы засеменили по направлению к стаду.

18.
— Лизавета Егоровна, — отчитывала любимую козу хозяйка. — Ты где была? Да ещё и Путятишну за собой увела...
— В лесу, — грустно ответила Лизавета Егоровна.
— В лесу, — передразнила козу хозяйка. — Что-то я тебя там не видела! А чего такая не весёлая?
— Олень ускакал, — вздохнула Лизавета Егоровна.
— Какой олень? — не поняла хозяйка. — А-а-а, это вроде той лошади государственной важности?
— Какой лошади? — Лизавета Егоровна взглянула на хозяйку.
— Та, что тебе приснилась, помнишь?
— А-а-а. Так та во сне, — махнула копытцем Лизавета Егоровна. — А этот настоящий!
— Кто настоящий?
— Олень.
— Ничего не понимаю! — Хозяйка зашла в беседку. — А ну, иди сюда. Рассказывай. Что за олень? Благородный?
— Очень благородный, хозяюшка, — забралась на колени любимой хозяйки Лизавета Егоровна. — Зовут его Донато. Родился и живёт в нашем лесу. Это всё, что я о нём успела узнать...
— Никогда не видела благородных оленей, — сказала хозяйка. — Только кабаргу.
— Кабаргу? — округлила глаза Лизавета Егоровна.
— Кабарга — это козочка, безрогое сибирское животное из семьи оленей. Ну, это так местные её называют. Вообще, в разных народах да и просто в разных краях оленей по-разному называют. Но чаще всего косулей, наверное.
— Косулей?
— Ну да. А я, признаться, и не знала, что в нашем лесу водятся благородные олени.
— Хозяюшка, может, ты хотела сказать «козулей»?
— Косули, козули — всё одно, — улыбнулась хозяйка.
— А как они выглядят? Как Донато? А где ты их видела? В нашем лесу? А давно видела? Вот бы и мне их встретить... — понесло Лизавету Егоровну.
— Тихо-тихо... — притормозила её хозяйка. — Помчалась опять. Как я тебе отвечу: похожа она на Донато или нет? Ведь я не видела его...
— А ты расскажи, как выглядит косуля, а я тебе скажу — похожа она на Донато или нет, — предложила Лизавета Егоровна.
— Как выглядит? — задумалась хозяйка. — Давай я тебе просто её покажу!
И с этими словами хозяйка пересадила Лизавету Егоровну рядом, достала из кармана смартфон и быстро задвигала пальцами по экрану.
— Ого! — вдруг воскликнула хозяйка. — Вот это да! Я и не знала, что оленей так много! Лиза, ты только взгляни на это!
И хозяйка протянула Лизавете Егоровне смартфон. На экране появлялись всё новые и новые фотографии животных. С одной стороны они походили друг на друга. Но с другой — не походили совсем.
— Пятнистый олень, беломордый олень, олень-лира, олень Давида... — перечисляла хозяйка, разглядывая их фото. — А вот и твой благородный олень! Ну как? Похож?
— Вроде бы похож, — как-то неуверенно сказала Лизавета Егоровна.
— Ой, ты только посмотри! — снова задвигала пальцами по экрану хозяйка, перелистывая фотографии. — Водяные олени, вапити, индийский замбар, лань, мунтжаки, свиной олень...
— Свиной? — удивилась Лизавета Егоровна. — Как это? Он что, нечистый?
— Ну, почему нечистый? — возразила хозяйка. — Посмотри, какой красивый, яркий! Выразительный! А вот и косули!
Хозяйка протянула смартфон Лизавете Егоровне:
— Вот такие в нашем лесу водятся. Таких я тут и видела!
— Ой, да! И мой олень тоже на этого походит, — воскликнула Лизавета Егоровна. — Только с красивыми рогами на голове! А у этого совсем нет... никаких.
— Это потому что на фото девочка, — улыбнулась хозяйка. — Ой, а лось-то сюда как попал?!
Хозяйка снова придвинула к себе смартфон и задвигала пальцами по экрану. Несколько минут она сидела неподвижно, уткнувшись в телефон.
— Ну и ну! — наконец воскликнула хозяйка. — До таких лет дожила, а не знала, что лось — это тоже олень. Из всех видов оленей, оказывается, лоси самые крупные. Не зря говорят: век живи — век учись.
— А вот ты, хозяюшка, сказала, что косули и козули — одно и тоже, — отвлекла её внимание Лизавета Егоровна. — Это что же получается, что мы и олени — родственники?
— Получается, — засмеялась хозяйка. — А вот и северный олень! Я тебе про него могу многое рассказать. Когда-то мне они очень нравились и я много о них читала.
Но Лизавета Егоровна уже не слушала хозяйку. Она мечтательно закрыла глаза и представила себя в стаде грациозных косуль. Но её мечты прервал восторженный визг хозяйки:
— Лиза! Лиза! Ты только посмотри на это чудо! — не могла усидеть на одном месте хозяйка. — Северный пуду! Самый маленький олень в мире! Весит всего от 3 до 6 кг. А ростом... Лизавета Егоровна, да ты у меня просто гигант по сравнению с пуду! Этот крошечный олень всего 32-35 см в высоту и примерно 85 см в длину. Это же немного больше, чем домашняя собака или кошка.
— Однако, большая кошка, — добавила Лизавета Егоровна, пытаясь через плечо хозяйки разглядеть предмет её восторга.
— А живёт пуду в Андских горах в Колумбии, Эквадоре и Перу. Южная ветвь вида живёт в Чили и Аргентине. Ага, там олени пуду немного крупнее.
— Как мы? — уточнила Лизавета Егоровна.
— Может быть, может быть, — проговорила хозяйка, не поднимая глаз.
Лизавета Егоровна зашла с другой стороны, ожидая, что хозяйка посмотрит на свою любимую козочку. Но хозяйка никак не среагировала. Тогда Лизавета Егоровна встала на хозяйку копытцами и ткнула её в щёку. Но и это не возымело никакого действия. Несколько минут Лизавета Егоровна всячески пыталась привлечь внимание любимой хозяйки, но та не поднимала головы.
— Я здесь лишняя, — с грустью сказала Лизавета Егоровна и вышла из беседки.
— Лизавета Егоровна, ты куда? — окликнула её хозяйка. — Мы же ещё с тобой в шахматы хотели сыграть.
Лизавета Егоровна обернулась. Хозяйка гладела на неё самым нежным взглядом. Ну конечно, как же Лизавета Егоровна могла подумать, что она здесь лишняя?!
— Хотели, хозяюшка! Хотели!
— А с Донато, верю, вы ещё встретитесь, — потрепала козу хозяйка.

19.
— Лизавета Егоровна, — позвала как-то хозяйка. — Иди к козочкам и передай, что сегодня будут укольчики. Передай и возвращайся, я тебе первой сделаю.
— Ме-ме-мне? Уко- укольчики??? За что? — округлила глаза Лизавета Егоровна.
— Да ты не бойся, — попыталась успокоить её хозяйка. — Разочек уколю и всё! Зато глистов не будет. Животик не будет болеть.
— А у меня итак ничего не болит, — поспешила Лизавета Егоровна ввести в курс своего состояния хозяйку.
— Лизавета Егоровна, когда заболит, будет поздно. Мы этого ждать не будем, — строго сказала хозяйка.
— Но я не хочу! — топнула ножкой Лизавета Егоровна.
— Та-а-ак, — отвлеклась от своих приготовлений хозяйка. — Что ж, видимо, придётся всё же рассказать тебе про северных оленей.
— Расскажи, хозяюшка, расскажи, — радостно заперебирала ножками Лизавета Егоровна. «Пока рассказывает, там и день пройдёт», — подумала она.
— Ты знаешь, кто самый злейший враг у северных оленей? — спросила хозяйка.
— Волк? — быстро среагировала Лизавета Егоровна.
— Нет, не волк. А гнус!
— Гнус? Это что за зверь? — удивилась Лизавета Егоровна.
— О-о-о, гнус, ещё тот зверь... — засмеялась хозяйка. — Это насекомые: оводы, комары, мухи, слепни, мошки...
— Ой-ой-ой! — воскликнула Лизавета Егоровна. — Как много врагов!
Ведь Лизавета Егоровна отлично знала, кто такие и комары, и оводы, и мошки...
— А только при чём тут укольчики? — прищурила глаза Лизавета Егоровна.
— А при том, — многозначительно сказала хозяйка. — Где насекомые, там и глисты... А ещё... ты знаешь, чем страшны, например, оводы?
— Кусаются больно, — нахмурилась Лизавета Егоровна.
— А вот и не укусами. Рот у овода такой, что он не только не кусается, но даже ничего не ест всю свою недолгую жизнь.
— Как это? Да разве ж такое бывает, хозяюшка? — не поверила Лизавета Егоровна.
— К сожалению, бывает. За него ест его личинка. Овод приклеивает её к шерсти оленя, а потом она уже сама залезает животному под кожу и там развивается. Когда она вырастает за счёт бедного хозяина, она прогрызает шкуру и выходит на волю.
— Ах! — испуганно воскликнула Лизавета Егоровна, сложив перед собой копытца.
— Иногда один измученный, исхудавший олень выкармливает таким образом несколько сот паразитов. Вот такой жестокий враг — это маленькое насекомое.
— Хо- хо- хозяюшка, — залепетала Лизавета Егоровна, — мне первой укольчик, ладно? Я сейчас быстренько сбегаю до наших, расскажу им всё и обратно.
— Первой, Лизонька, первой, — рассмеялась хозяйка.

20.
Ночью, когда все козы спали, Лизавета Егоровна смотрела на небо. Ну ведь бывает же, когда не спится. Вот и ей сегодня, да и хозяйке тоже — не спалось. Они сидели в беседочке, глядели на небо и разговаривали о звёздах.
— Я лучше всего знаю и легко могу найти ковш большой и малой медведицы, — сказала хозяйка.
— А вот я, хозяюшка, читала в одной книжке, что есть такое созвездие Козий Рог, — решила блеснуть своими знаниями Лизавета Егоровна.
Хозяйка негромко, но от души рассмеялась.
— Ну, Лизавета, — сказала она, — ты как скажешь, так хоть стой, хоть падай... Не Козий Рог, а Козерог.
— Подумаешь, — насупилась Лизавета Егоровна. — Зато я знаю, что наиболее благоприятные условия для его наблюдений как раз в июле и августе. А у нас ведь как раз август. Значит и созвездие видно должно быть хорошо.
— Верно, — согласилась хозяйка. — Да только не совсем у нас, а в южных и центральных районах России.
— А мы в каком?! — изумилась Лизавета Егоровна, — разве не в центральном?
— Ну-у-у, — сказала хозяйка, — теоретически, да. А практически...
— Да как же, хозяюшка так может быть?! — возмутилась Лизавета Егоровна. — География — наука более-менее точная...
— Вот, Лизавета, ключевое здесь «более-менее», — засмеялась хозяйка. — Да ты не растраивайся. Давай я тебе лучше расскажу про это созвездие. Хочешь? Или ты уже всё знаешь?
— Не знаю, — призналась Лизавета Егоровна. — И с удовольствием послушаю...
И она снова устремила свой взгляд на небо.
— Древние люди называли это созвездие «рыба-коза», и на многих картах оно так и представлено.
— Ой, хозяюшка, а рыба-то тут при чём? — удивилась Лизавета Егоровна. — А я вот читала, что это созвездие считается созвездием какого-то Пана. Этот Пан — покровитель пастухов и охранитель стад. Он о них заботится и... как это сказать... размножает.
— Лизавета Егоровна! — вспыхнула хозяйка. — Да ты что?! Какой Пан?! Ты греческих мифов начиталась? Там ещё не то порасскажут. Но это всё неправда! А правда в том, что единственный Хозяин лесов, полей и пастбищ — их Творец.
— Единый Бог. Знаю, знаю, — хотела перевести разговор Лизавета Егоровна на прежнюю тему. Но хозяйка твёрдо продолжила:
— А размножение... Лизавета Егоровна, ты помнишь историю про Иакова с Лаваном?
— Мэ-э-э... — попыталась вспомнить эту историю Лизавета Егоровна.
— Помнишь, о чём они договорились?
— Мэ-э-э... — снова протянула Лизавета Егоровна.
— Договор был о том, что Иаков будет работать на тестя: пасти и стеречь овец его, если тот разрешит ему брать в награду всякий скот с крапинами и с пятнами. А всякую скотину из коз не с крапинами и не с пятнами, и из овец не чёрную — Лавану.
— А-а-а, — воскликнула Лизавета Егоровна, — вспомнила!
— Ну вот, — спокойно сказала хозяйка, переводя свой взгляд с Лизаветы Егоровны на небо. — Лаван сказал: хорошо, пусть будет по-твоему. И в тот же день разделил по окрасу стадо. И что сделал потом Иаков?
— Помню-помню... — радостно ответила Лизавета Егоровна. — Он взял свежие прутики от каких-то там деревьев...
— Тополевых, миндальных и яворовых... — напомнила хозяйка.
— Ага... и вырезал на них белые полоски. Потом положил эти прутики перед животными в водопойных корытах.
— Всё верно, Лизавета Егоровна, — погладила козу хозяйка. — Туда приводили животных пить. И там же, перед прутьями, животные и зачинали. И тогда рождался скот пёстрый, и с крапинами, и с пятнами.
— Ага, — поддакнула Лизавета Егоровна. — И таких расписнушек Иаков отделял для себя. Хозяюшка, а вот как ты думаешь, мы тоже оттуда? Ну, из стада Иакова? Мы ведь вон какие расписные! А?
— Как знать, как знать? — улыбнулась хозяйка. — А ещё... помнишь? Каждый раз, если животное было крепкое и здоровое, тогда Иаков клал прутья в корыта. А когда животные были слабые, тогда не клал. И доставались слабые Лавану, а крепкие Иакову.
— Только это как-то не честно, — сказала Лизавета Егоровна.
— Ну, почему же? — возразила хозяйка.
— Ты помнишь, как Лаван поступил с Иаковом? Сколько раз он его обманывал! Двадцать лет Иаков на него работал и... никакой благодарности. Вот Бог его и наказал таким образом. А Иакова, напротив, наградил. Он сделался очень-очень богатым. У него было множество мелкого скота, и верблюдов, и ослов... Так-то, Лизонька. Нужно жить всегда правильно. Бог всё видит!
— Правильно, хозяюшка, правильно, — согласилась Лизавета Егоровна. — Только мы как-то с Козерога перешли на...
— Да-да-да, — негромко рассмеялась хозяйка. — А про Козерога... что тебе ещё рассказать? У римлян он назывался Фавном.
— Ой, — подпрыгнула Лизавета Егоровна. — Как Тумнус? Фавн, живший в Нарнии в конце Столетней зимы и во время Золотого Века. Он ещё был первым, кого Люси встретила, попав в Нарнию. Помнишь, хозяюшка?
— Помню-помню, — улыбнулась хозяйка. — Так вот, в старину это созвездие называлось Козлом или Козой, а у арабов Козлёнком — аль-Джади. А коренные австралийцы называли созвездие Козерога созвездием Кенгуру, за которым гоняются небесные охотники. На первой русской звёздной карте, составленной по указанию Петра I, созвездие это значится как Козёл или Козерожек.
— Вот всё мне понятно, — сказала Лизавета Егоровна, — одно не пойму, почему созвездие рисуется в виде существа с козлиной мордой и рыбьим хвостом? Рыба-то тут причём?
— Ну-у, — задумалась хозяйка. — Видимо, цепная реакция мифологии привела к таким диковинным рисункам. А вообще, по внешнему виду созвездие напоминает гигантскую улыбку.
И хозяйка улыбнулась, глядя на звёздное небо.

21.
— Ох, девульки, — пришла как-то расстроенная хозяйка к козам. — Что делать? Как быть? Даже не знаю...
— А что случилось, — тут же подскочила к хозяйке Лизавета Егоровна.
— Насос в скважине сломался. А колодца-то у нас нет! Придётся, видимо, до речки с вами идти. Нынче бабье лето жаркое, не без воды же вас оставлять?!
— Ой, хозяюшка, — огорчилась Лизавета Егоровна, — только в речке вода... как бы это сказать... не очень чистая. Мутная она какая-то... Не вкусная, наверное.
— А что делать? Новый насос не скоро прибудет. Хозяин-то наш только послезавтра приедет, — сокрушалась хозяйка.
— Ой, хозяюшка, ты, главное, не переживай, что-нибудь обязательно придумаем, — и Лизавета Егоровна забегала взад и вперёд, звонко цокая копытцами: — Куда бы сходить? Куда бы сходить?
— Это тебе не шахматы, Лизавета Егоровна, — со вздохом сказала хозяйка. — Иди куда хочешь...
И с этими словами хозяйка убежала домой.

— Ай! Ой! — кричала Лизавета Егоровна. — За что, соседушка? За что? Я ведь только водички хотела испить...
— Я тебе покажу: водички! — кричала соседка вслед убегающей козе.
— Что случилось? — появилась хозяйка в поле зрения соседки тёти Маши.
— А-а-а, — изменила направление та. — Что же это такое? Ввадилась коза в мой огород!
И соседка указала на мокрую и сильно расстрёпанную Лизавету Егоровну с надкусанной морковкой во рту.
— Лизавета Егоровна, что случилось?! — увидев свою любимицу, расстроилась и без того расстроенная хозяйка.
— Я... я... всего лишь водички хотела принести. Ты ведь сказала: иди куда хочешь. Вот я и решила к соседке в гости заглянуть. У неё ведь колодец есть. И близко, и вода чистая. А до речки-то идти сколько?! А ведь жара-то какая стоит. А пить-то как всем хочется...
— А ты у тёти Маши разрешение спросила? — допрашивала хозяйка Лизавету Егоровну.
— А чего спрашивать? Неужто тётя Маша воды для нас пожалеет?
И коза скосила глаза на рассерженную тётю Машу.
— Воды мне не жалко, — прокричала соседка. — Только как же во рту у тебя морковь с моей грядки оказалась?
— Ой, тётя Маша, да понимаете, — запереминалась с ноги на ногу Лизавета Егоровна, — не рассчитала... Ведро тяжёлым получилось. Понесла, запнулась, упала и прям на морковку. Ботва сломалась. Как такую оставлять на грядке? Вот и...
— Ну, Лизавета Егоровна, — теперь уже рассердилась хозяйка. — А как же ты на грядке морковной оказалась?
— Так через огород короче, — промямлила Лизавета Егоровна.
— А мокрая-то, почему, капитанка? — смягчилась соседка.
— Так, говорю же, запнулась, упала и вот... я на моркову, ведро на меня, а морковка в рот...
Тут уж и хозяйка и соседка не удержались и громко рассмеялись.
— Ты уж, Лизавета Егоровна, — сказала, успокоившись от смеха, соседка тётя Маша, — в следующий приходи за водой через парадные двери, а не через мой огород. Оно ведь, знаешь, как... Обесславились на свете коза да свинья, одна в сады, другая в поля... Портят, не спрашивают. А я ведь всё никак привыкнуть не могу, что ты не такая, как все. И молоко у тебя не такое. Других доишь шибко, да молоко жидко. А у тебя, выходит, мал золотник, да дорог. У меня ведь тоже когда-то по молодости Цыбы были... Вот будет время, приходите, расскажу, коли интересно.
— Ой, тётя Маша, — быстро заговорила хозяйка, — спасибо большое. А хозяину я позвонила, он уже и насос новый купил, и приедет сегодня к вечеру... Напоим. А за морковку вы уж простите нас.
— Да морковь-то ещё пол дела, — немного сердито сказала на это тётя Маша.
Лизавета Егоровна насторожилась. Хозяйка напряглась.
— Тут ещё... вот... — И соседка протянула изгрызенную до самой кочерыжки капусту. — Морковка в рот попала... а кочан капусты? Тоже в рот? Это ж какой рот должен быть, а? Лизавета Егоровна?!
— Ли-и-иза, — в недоумении округлила глаза хозяйка.
— Это не я! Это не я! — запротестовала Лизавета Егоровна. — Хозяюшка, верь мне!
— Если не ты, то кто? — хором спросили хозяйка с тётей Машей.
— Я-я-я... — вдруг вышла из своего укрытия Забава Путятишна. — Вот, попался мне вилок... Ну совсем как Колобок...
— Ага! И докатился, голубок! — насупилась Лизавета Егоровна.
— Да... до меням-ням-ням, — виновато мекнула Забава Путятишна, дожёвывая остатки капустных листьев.
— Эх, ты! Сама ты Колобок! — рассердилась на подругу Лизавета Егоровна. — Из-за тебя чуть я не пострадала. Ну да ладно, сейчас замолвлю за тебя словечко.
И с этими словами Лизавета Егоровна быстро засеменила ножками в направлении соседки.
— Тётя Машечка, — вкрадчивым голосом залепетала Лизавета Егоровна. — Это моя подруга...
— Ясно дело, ещё одна Цыба, — усмехнулась тётя Маша.
— Вот, за меня беспокоилась, за мной увязалась, а как увидела ваши расчудесные грядочки, так и забыла обо всём... Вы ведь такая хозяйственная, тётя Машечка. Ручки у вас золотые! Такой у вас и сад, и огород! Мечта, да и только! Вы простите нас, пожалуйста. Мы больше не будем. Нас хозяюшка вкусно кормит. Мы ведь, сами знаете, к вам на огрод и не ходили никогда... почти...
Тётя Маша взглянула на поникшую головой Забаву Путятишну, потом на Лизавету Егоровну и... простила.
— Ладно, чего уж там! Чай Господь и меня голодом не оставляет, — смягчилась тётя Маша. — А вы мне вот скамеечку любимую починить помогите-ка... Хозяин ваш на все руки мастер.
— А что со скамеечкой? — поинтересовалась хозяйка.
— Да, козелки сломались... — с грустью ответила тётя Маша.
— Какие такие козелки? — встряла Лизавета Егоровна. — Разве у вас козелки есть? А вы молчали... А только скамеечка-то при чём?
— Лизавета Егоровна, помолчи! — строго сказала хозяйка.
Соседка рассмеялась:
— Нет, Лизавета Егоровна. Нет у меня ни ямана, ни яманихи.
— Это ещё кто такие? — изумилась коза.
— Кто такие... кто такие... — передразнила Лизавету Егоровну тётя Маша. — Вот они и есть, домашний козёл и коза. А козелки... Ты, Лизавета Егоровна, умная, а вот про скамеечку мою не знаешь. Это сидюшка такая, вырубленная из цельной плашки, с сучками вместо ножек... Вот их-то и называют козелками.
— А-а-а, — потеряла интерес Лизавета Егоровна.
— Тётя Маша, починим мы ваши козелки, не переживайте — заверила хозяйка соседку. — Вот хозяин вернётся и... А мы пойдём. Вы уж извините нас ещё раз...
— Постой-ка, — сказала тётя Маша и скрылась за изгородью.
Лизавета Егоровна, Забава Путятишна и хозяйка переглянулись: за козелками чтоли?
— Вот, — вернулась вскоре тётя Маша. — Это вам. Угощайтесь.
И с этими словами соседка протянула хозяйке крепкий красивый вилок.
— Нынче капустный год прям. Душа радуется, — улыбнувшись сказала тётя Маша.
— Спасибо! — хором отозвались Лизавета Егоровна и хозяйка.
— Спасибо!!! — восторженно промемекала Забава Путятишна на прощанье.

22.
Лизавета Егоровна сидела дома и смотрела в окошечко на пролетающих белых мух.
— Как же красиво! — пролепетала она. — Какие белые-белые, нежные-нежные снежинки...
— Да, у каждого времени года — своя красота. Это верно, — согласилась с ней хозяйка.
Вдруг взгляд Лизаветы Егоровны упал на цветок, что стоял на подоконнике.
— Какой полосатый, — засмеялась она.
— Зебра... — сказала хозяйка, поймав взгляд Лизаветы Егоровны на цветке.
— Зебра? — удивилась та. — А коза?
— Что за коза? — не поняла хозяйка.
— Ну, ты говоришь: зебра. А цветок «коза» есть? — снова спросила Лизавета Егоровна.
— А-а-а, — засмеялась хозяйка. — Я ближе к делу, а ты всё про козу белу! Про цветок не знаю, Лизавета Егоровна, а вот про то, что есть растения с разными козьими названиями, знаю.
— Это какие, например? — тут же оживилась Лизавета Егоровна.
— Какие? — задумалась хозяйка. — Ну вот хотя бы козелец. Так, знаю, чистотел называют. Таволгу вязолистную, знаю, по-другому называют козьей жимолостью.
— Как интересно! — устроилась поудобней Лизавета Егоровна.
— Веронику — это родовое название многих видов растений — часто называют козим ростом или козьей мордой. А вот череду — козельими рожками. Горичник ещё ласковее — козельчики.
— Как ты, хозяюшка, это всё запомнила только? — восхитилась Лизавета Егоровна.
— Далеко не всё, к сожалению... — сказала хозяйка. — Помню, что есть ещё народные диковинки: козляк, козляник, козловки, козлинник... А вот официальные названия к этим растениям уже и не помню.
— Всё равно, интересно, — больше в утешение сказала Лизавета Егоровна. — Хозяюшка, а помнишь, ты как-то говорила, что видела кабаргу?
— Помню, — кивнула хозяйка.
— А помнишь, ты говорила, что в разных народах да и просто в разных краях оленей называют по-разному? — спросила Лизавета Егоровна.
— Помню, — снова кивнула хозяйка.
— Хозяюшка, а ты знаешь, как именно? А?
— Не всё, но кое-что знаю, — ответила хозяйка.
— Расскажи, а? — пристала Лизавета Егоровна.
— Ну что тебе рассказать? — вздохнула хозяйка, усаживаясь в кресло. — Ну вот, например, серна. Её так же называют сугаком.
— Ой, хозяюшка, — сказала Лизавета Егоровна. — Ты, наверное, хотела сказать сайгаком?
Хозяйка рассмеялась:
— И сугаком, и сайгаком. Их больше полусотни видов! На Кавказе, к примеру, водится серна, дикая коза. За Кавказом уже джейран. На Алтае — дзерен. В северной части Киргизской степи водится стадами сайга белогузка, местные называют их ак-куйрук. Моргач. А в южной — черногузка, по местному кара-куйрук.
— Как замудрёно, — развеселилась Лизавета Егоровна. — Хозяюшка, а помнишь, мы с тобой мультик смотрели, «Золотая антилопа» называется?
— Помню, — кивнула хозяйка. — А что? Уж не хочешь ли ты спросить: бывают ли золотые антилопы?
— Ой, хозяюшка, — немного обиделась Лизавета Егоровна. — Ты думаешь, я не понимаю, что таких не бывает?
— Ладно-ладно, не дуйся. Тогда к чему ты вспомнила этот мультфильм? — спросила хозяйка.
— Про антилопу... Это тоже олень?
— Антилопа — это семейное название нескольих видов животных. И все они похожи на оленей, и имеют козьи рожки. В Европе, например, живёт только альпийская гемза. Ещё вспомнила, есть такое африканское животное из рода саег или серн, называется газель. А ещё, если говорить про разные наречия... то, например, монголы дикого козла называют гураном, восточные сибяряки маленьких козлят называют анжиганами. А ещё...
— Ой-ой-ой, — замахала копытцами Лизавета Егоровна. — Всё, хозяюшка, всё. Хватит! В голове всё перемешалось.
Хозяйка рассмеялась.
— А ещё пойдём-ка с тобой на кухню, — сказала она, — и сделаем ваглодки!
— Чего-чего сделаем? — встрепенулась Лизавета Егоровна. — Что-то я тебя, хозяюшка, совсем перестала понимать.
— А ваглодками называют печенье из простого теста в виде козы, оленя, лошадки и других зверушек. Вку-у-усно.
И с этими словами хозяйка шустро поднялась с тёплого и уютного кресла.
— Идём? — посмотрела она на Лизавету Егоровну.
— Идём!
И коза весело засеменила ножками вслед за хозяйкой.

23.
— Лизавета Егоровна, — возмущённо выталкивала козу из дома хозяйка, — ты чего ноги растопырила? А ну, гулять! Подумаешь, снег! Ты что, снега не видала?
— Ой, хозяюшка, ты сама как снег на голову свалилась с этой прогулкой... — сердито начала было Лизавета Егоровна, но взглянув на хозяйку, виновато проговорила: — Видала, хозяюшка, видала. Только не люблю я его. Холодный он.
Лизавета Егоровна изо всех сил упиралась всеми четырмя ногами в дверной косяк.
— А кто говорил: я снег люблю. Какой он красивый... А?
— Так одно дело из окошечка глядеть, а дургое — по холодному снегу копытцами хрустеть... — не сдавалась Лизавета Егоровна.
— Козочкам полезен моцион! — не уступала хозяйка. — Мыши по норам, а козы по горам. Иди, поскачи хоть.
— Добрый хозяин в такую погоду и собаку не выгонит... Караул! — закричала Лизавета Егоровна, что есть сил.
— Лизавета Егоровна, — возмутилась хозяйка. — Да в какую «такую»?! Ни ветринки! А посмотри, какое солнышко! Снежок как серебрится! Красота, да и только!
— Соседи! — вдруг появилась над невысоким забором голова тёти Маши. — Вы чего козла дерёте?!
— Какого козла, тёть Маш? — в голос спросили хозяйка и Лизавета Егоровна.
— Кричите на всю улицу, — рассмеялась соседка, — думала, что у вас случилось. А вы всё в игры играете.
— Да какие игры, тётя Маша, — выпала из дверей, не выдержав натиска хозяйки, Лизавета Егоровна. — Хоть вы скажите хозяюшке... На улице минус сосулька, а она меня на мороз!
— Ох, Лизавета, — покачала головой соседка. — Хворостинкой бы тебя разок-другой ожарить для кротости... Не ты ли радила козлу в огород не лазить, а сама уж там. А? Чего молчишь?
— Ой, соседушка, — пролепетала Лизавета Егоровна дрожащим голосом, — горло морозом сковало... И мозги тоже... Ничего не понимаю, о чём это вы. Вы вот, тётя Маша, выгнали бы сегодня свою Цыбочку на улочку?
— А я, Лизавета Егоровна, как говорится, чист молодец, у меня ни коз, ни овец, — рассмеялась соседка и голова исчезла за забором.
— А что, Лизавета Егоровна, —  обратилась хозяйка к дрожащей козе. — Может, и впрямь в игру поиграем? Теплее будет. А?
— Я бы с удовольствием дома поиграла, — парировала Лизавета Егоровна. — Хоть во что! Хоть с кем! И хоть сколько!
— А ну, давай в «Утки летели»... — скомандовала хозяйка.
— Да неужто в такую погоду нелётную ещё и утки летают?! — изумилась Лизавета Егоровна.
— У нас не только утки, но и козы летают, — рассмеялась хозяйка. — А ну, козы, становись! Я вожу... Утки летели! Гуси летели! Коровы летели! Козы летели!.. — подымала хозяйка руки при каждом «летели»... — Лизавета Егоровна, да что с тобой?! Ну, я тебя сейчас поймаю, натрепаю...
И с этими словами хозяйка бросилась на Лизавету Егоровну. Коза смекнула, что ей сейчас не сдобровать и пустилась вскачь по загону. Все козы оживились, заскакали, забегали: кто выше, кто дальше, кто быстрее...
— Ну, — прокричала запыхавшаяся хозяйка, — согрелись?
— Согрелись, хозяюшка, согрелись, — ответила за всех развеселившаяся Лизавета Егоровна. — Ты расскажи, как в игру-то играть?!
— Играть просто, — смеялась разгорячённая хозяйка, — вслед за мной, все подымают руки... то есть... копытца. Но только тогда, когда что-то лётное называю. Кто ошибся, тот и водит!
— Играем! — радостно закричала Лизавета Егоровна.

— Ну вот, совсем другое дело, — потискала хозяйка свою любимицу. — А то «холодно», «минус сосулька»...
— Только, хозяюшка, не пора ли домой, — мекнула между тем, колесом согнутая Лизавета Егоровна.
— Неужели нагулялась? — вздохнула хозяйка. — Понимаю, что ты не северный олень! У того шубка удивительно устроена! Каждая волосинка шкуры не сплошная, а ввиде трубочки. А внутри неё воздух! А воздух, как известно, плохо проводит тепло, а значит...
— Что? — начинала дрожжать Лизавета Егоровна.
— А значит не передаёт и холод, — сказала хозяйка. — Оленья шкура — это бесчисленное множество подушечек с воздухом.
— Ой, хозяюшка, — стояла точно примороженная к одному месту Лизавета Егоровна. — Только я ведь не... не... северный... я африканский олень... точнее, совсем не олень. У меня нет такого меха. Не мех, а смех один... Мне холодно! Хочу домой!
— В Африку? — попробовала свести всё к шутке хозяйка.
— К печечке-е-е... — сорвалась Лизавета Егоровна на крик.
— Ладно, идём домой. Что с тобой делать? — сдалась хозяйка. — Пока снова соседка не пришла.

24.
— Северные олени, Лизонька, круглый год пасутся в тундре, — рассказывала хозяйка уже сидя в тёплом уютном кресле. — Летом им легко прокормиться, травы вдоволь. Осенью к разнотравью прибавляются ещё и грибы. Но так продолжается всего два, от силы три месяца. А всё остальное время северные олени питаются жёсткими тундровыми лишайниками. Главный из них — ягель.
— Это его называют «олений мох», — поинтересовалась Лизавета Егоровна, млея у печки.
— Верно, — кивнула хозяйка. — Ты вот, Лизонька, тут про «хорошего хозяина» заикнулась... Иной хозяин и овцу так набалует, не хуже козы...
— Хозяюшка, хозяюшка, — затараторила Лизавета Егоровна. — Ты не подумай. Я тебя очень люблю. Лучшего себе и пожелать не смею... Это я от холода... не со зла...
— Ладно-ладно, — засмеялась хозяйка. — А вот северным оленям добывать себе еду приходится трудно. Иногда они долго-долго раскапывают глубокий, утрамбованный ветрами снег. Олень по запаху узнаёт, где растёт ягель, роет снег копытами. Иногда помогает себе рогами. Конечно, оленье копыто приспособлено для такой работы: одно раздвоено, а рядом, чуть повыше, есть ещё два маленьких копытца. Но всё равно это нелегко. Если снег слишком глубок или наст особенно крепок, то первыми копают взрослые быки. А уж потом идут важенки и телята...
— Ох-ох, — покачала головой сердобольная Лизавета Егоровна. — Как же они в снегу-то носы не обмораживают?
— А у них, Лизонька, морда покрыта шерстью до самых ноздрей, и в зимнюю стужу им не опасно...
— Бр-р-р, — отряхнулась Лизавета Егоровна. — Как же нам повезло! У нас сенце зелёное, душистое! Венички берёзовые, лапнички еловые да сосновые... Ой, хозяюшка, хорошо-то с тобой как...
И с этими словами Лизавета Егоровна забралась хозяйке на колени и, если бы козы умели урчать как кошки, она бы это непременно сделала!

25.
— Я вот думаю, хозяюшка, — сказала однажды Лизавета Егоровна. — Как тыква могла превратиться в карету? Впрочем, что было, то было... А я бы не карету из тыквы сделала, а домик! Представляешь, хозяюшка, зашёл в тыквенный домик, поел тыквенной кашки, запил тыквенным соком... А на досуге тыквенных семечек пощёлкал. Ну, не красота ли?
— Красота, — засмеялась хозяйка. — Только я бы уж тогда не в тыкве, а в арбузе поселилась. Он вкуснее.
— Может быть, — ответила на это Лизавета Егоровна, — да только не получится. Во-первых, у нас все арбузы давно съедены. А во-вторых, в арбузе сыро будет. И дома придётся часто менять...
— Это почему же «менять»? — возмутилась хозяйка.
— Как почему?! Арбузы быстро съедаться будут...
— Хм, а тыквы? — спросила хозяйка. — Разве они не вкусные?
— Они больши-и-е! — развела ножками во все стороны Лизавета Егоровна. — А арбуз? Кус-кус... и нет его. Не-е-ет, хозяюшка, лучше в тыкве. Вот и Золушка на тыкве прокатилась... Хозяюшка, а ты не знаешь, в кладовочке у нас ещё тыковки остались? А?
— Да вроде остались, — ответила хозяйка. — А тебе зачем? Уж не домики ли собралась в них делать?
— Не волнуйся, хозяюшка, — деловито заявила Лизавета Егоровна, — в убыток тебя не введу. Ты знаешь, я у тебя хозяйственная.
И с этими словами Лизавета Егоровна выскочила за дверь.

— Вот! — обрадовалсь Лизавета Егоровна. — То, что надо! В эту не только я помещусь, но и Путятишна. Правда, её пускать в такой дом опасно. С ней и дня в нём не проживёшь! Так. Пустую болтовню в сторону. За работу. Первым делом нужно сделать вход. Сейчас только сторону нужную в тыкве найти.
И Лизавета Егоровна заходила вокруг огромной тыквы.
— Можно тут, — постукивала по тыкве копытцем коза, — а можно и тут. И там хорошо. И... Всё! Нужна Путятишна!
И Лизавета Егоровна выскочила из кладовки.

— Ну что ты такая непонятливая, — сердилась на подругу Лизавета Егоровна. — Завязываешь мне глаза и подводишь к тыкве. И всё!
— Зачем? — в сотый раз спросила Забава Путятишна.
— Будем намечать вход методом тыка, — деловито сказала Лизавета Егоровна.
Забава Путятишна ещё немного, задумавшись, постояла, и, наконец, завязала подруге глаза.
— Только ты сама за дверь пока выйди! — проговорила Лизавета Егоровна. — На всякий случай.
Лизавета Егоровна закружилась вокруг будущего дома-тыквы.
— Лиза, Лиза, покрутись, // а потом остановись, // в этом месте будет вход, // Вот! — И коза одним копытцем ткнула в тыкву, а другим — быстро развязала глаза. — А-а-а, — вдруг закричала она во весь голос. — Ты что наделала?!
Забава Путятишна стояла рядом с соседней тыквой и старательно выгрызала сладкую ярко оранжевую мякоть.
— Ты же сама сказала: тебе нужен вход, — на всякий случай торопливо заговорила Забава Путятишна, вдруг подруга вытолкаетт её из кладовочки.
— Так ведь не в этой тыкве делаешь! — возмутилась Лизавета Егоровна. — Вот в этой надо!
— А чем тебе эта не нравится? — засовывая голову всё глубже в тыкву, проговорила Забава Путятишна.
— Эта? — оглядела ещё раз соседнюю тыкву Лизавета Егоровна. — Ну, тоже хороша. Да только я другую выбрала!
И Лизавета Егоровна сердито топнула ножкой.
— Ну, можно и в этой... — высунула, наконец, голову из тыквы Забава Путятишна.
Она подкатилась к, выбранной подругой, тыкве и уже хотела было открыть рот, чтобы приступить к работе на новой тыкве, как... В эту же минуту Лизавета Егоровна молнией метнулась на защиту своей тыквы и встала между ней и Забавой Путятишной.
— Нет! Не трогай! — вскрикнула Лизавета Егоровна, часто-часто задышав. — Не трогай! Я сама! Сама. Ты уж в своём... наводи дизайн. Всё равно уже дыру прогрызла.
— Ну, сама, так сама, — немного обиженно проговорила Забава Путятишна.
Лизавета Егоровна обмякла и тяжело вздохнула.
— Ой, Путятишна, — покачала она головой, — и зачем только я тебя сюда привела?
— Ты поступила по-дружески, — невнятно прозвучал голос Забавы Путятишны из глубин тыквы.
— Ну-ну, — задумчиво сказала Лизавета Егоровна. — Я по-дружески, а ты?
— А что я? Я же как лучше хотела... — высунула из тыквы голову Забава Путятишна. — Тебе помочь.
— Хм, — не поверила ей Лизавета Егоровна. — Своим бочонкам ты хотела помочь! А не мне. Впрочем, они у тебя и без тыкв никогда не пустеют.
— Обидно говоришь, — насупилась Забава Путятишна и снова скрылась в тыкве.
— Ладно, тебе! — махнула копытом Лизавета Егоровна. — Вылазь-ка, да помоги мне по-настоящему. Не хочется мне кожуру прогрызать. Уж очень она толстая, да крепкая. Даже не представляю, как тебе удалось её прогрызть, да ещё так быстро...
— Ой! — вскрикнула тут Забава Путятишна. — Ой-ой-ой-ой-ой!
— Ты что? — подскачила к подруге Лизавета Егоровна. — Ты что орёшь?! Хочешь всё дело испорить? Хочешь, чтобы хозяйка услышала и нас из кладовочки выгнала, так и не увидев наших шедевров?!
— Ой-ой-ой! — не обращая внимания ещё громче завопила Забава Путятишна.
— Ты что?! Застряла?! — наконец, догадалась Лизавета Егоровна.
Забава Путятишна изо всех сил пыталась вытолкнуть свои бока из тыквы, но у неё ничего не получалось.
— Не совсем, — проговорила она, запыхавшись. — Слишком узкие двери получились...
— Так расширь, — невозмутимо сказала Лизавета Егоровна.
— Не могу, — ответила подруга.
— Почему это?
— Не могу, — снова проговорила Забава Путятишна, — не могу пошевелиться... Ни взад, ни вперёд.
— Только этого ещё не хватало! — расстроилась Лизавета Егоровна. — Вот всегда ты, Забава, так... С тобой одни неприятности. Давай копыта, помогу!
И с этими словами она ухватила подругу за копыта и с силой потянула на себя.
— Ну же! Толкай свои бока... — кряхтела Лизавета Егоровна.
— Не получается, — кряхтела в ответ Забава Путятишна.
Тут скользские от тыквенной мякоти копыта Забавы Путятишны соскользнули и Лизавета Егоровна стремительно полетела назад. Она врезалась в рядом лежащую гору тыкв. Тыквы разлетелись, подобно бильярдным шарам. По пути они задели трубку от пылесоса. Трубка от пылесоса задела на нижней полке пыльного стеллажа какой-то таз. Таз, в свою очередь, зацепился за свисающую с верхней полки тряпку. А та в свою очередь потянула за собой целый ряд предметов, которые с грохотом посыпались вниз.
— Ну и ну, — показалась в дверях кладовки хозяйка. — Что здесь происходит?
— Да мы вот тут... это... — вставая и отряхивая с себя пыль, попыталась что-нибудь быстро придумать  Лизавета Егоровна.
Но придумать ничего не получалось. В кладовке царил полный беспорядок.
— А кто-то меня заверил, что в убыток не вгонит, что хозяйственный дюже... — заметила хозяйка.
Лизавета Егоровна виновато опустила голову.
— Я слишком большая для этого мира, — жалобно раздался голос Забавы Путятишны, до сих пор торчащей в тыкве.
— А-а-а, — всплеснула руками хозяйка. — Ну конечно, разве могло быть иначе?! Попугайчики-неразлучники...
Хозяйка развернулась и направилась в дом.
— Хозяюшка, хозяюшка, — засеменила вслед за хозяйкой Лизавета Егоровна. — А как же Забава Путятишна? Разве ты ей не поможешь?
— Я за ножом, — твёрдо сказала хозяйка.
— За ножом??? — ужаснулась Лизавета Егоровна. — За каким ножом? Зачем за ножом? Забава-а-а! — закричала коза и со всех ног рванула назад в кладовку.
Забава Путятишна тем временем, услышав краем уха слово «нож» с такой силой заработала ногами, что на одних передних ногах выскочила вместе с тыквой из кладовки на лесницу. На лестнице коза не удержала равновесие, тыква на Забаве Путятишне перевесила её саму и кубарем покатилась вниз.
— Ай! Ой! Уй! — стонала Забава Путятишна после каждого удара.
— Держись, подруженька! — кричала ей вслед Лизавета Егоровна. — Я тебя спасу!
И спасла! Она дотолкала сзади в тыкву Забаву Путятишну до загона с остальными козами и громко скомандовала:
— Навались!
Козы, увидев часть тыквы, набросились на неё со всех сторон.
— Ой-ой-ой! — завопила несчастная Забава Путятишна. — Меня не кусайте! Меня не съеште! Ой!
Через каких-нибудь пать минут тыквы как не бывало.
— Ну, Лизавета, — покачала головой хозяйка, которая успела увидеть финал сцены спасения Забавы Путятишны из тыквы. — Ну, голова-а-а... Только вот в кладовочке тебе прибирать. Иначе...
— Согласна, согласна, — перебила её Лизавета Егоровна. — Всё будет сделано! Даже не сомневайся. Ты ведь знаешь, какая я хозяйствен...
— Ли-за-ве-та, — строго взглянула на свою любимицу хозяйка. — Ты опять?

26.
В этот зимний вечер Лизавета Егоровна вместе со своей любимой хозяйкой сидела в тёплом уютном кресле и дочитывала сказку про Алибабу и семерых разбойников.
— Ух, хозяюшка, — сказала Лизавета Егоровна. — Вот есть сказки гладкие... как убаюкивающие волны. А есть острые, точно пасть дракона! Наши уши будто бы ноги. Мы идём по сказкам: топ-топ... страничка за страничкой... По некоторым сказкам будто на волнах тихо покачивается наша лодочка внимания и интереса: что же там дальше? А от таких сказок... как эта, про разбойников... хочется поскорее убежать, пока зубастая пасть очередной опасности не сомкнулась на тебе. Ведь любой читатель, наверняка, так же как я, представляет себя на месте главного героя. Правда, хозяюшка?
— Наверное, ты права, — согласилась хозяйка. — Впрочем, можно научиться читать и так, будто со стороны видишь всё прочитанное, как в кино. Будто бы читатель не главный герой, а сам автор.
— Да? — удивилась Лизавета Егоровна. — Тогда можно представить себя и на любом другом месте? Не только на месте главного героя или автора?
— Конечно! — кивнула хозяйка. — Тем и хороши книги, что мы не только узнаём о чём-то интересном и новом для нас, но ещё и развиваем свои: воображение и мышление. Книги обогащают наш словарный запас, формируют нашу личность, воспитывают нашу культуру, нравственность, расширяют наш кругозор...
— Как берега у рек?
— Какие берега? — не поняла хозяйка.
— Ну, была речка узкой и тихой, а книги будто бы берега у этой речки расширили... раздвинули в стороны! И маленькая речушка, теперь превратилась в огромную и сильну реку, с широкими берегами и бурными водами! — пояснила свою мысль Лизавета Егоровна.
— Да, можно и так сказать, — улыбнулась хозяйка.
— Вот ведь... А я и не думала, что у книг такой размах! — сказала Лизавета Егоровна. — Так чем там закончилась сказка про Алибабу?

27.
— Хозяюшка, — хныкала Лизавета Егоровна, — а, может, не надо на улочку? А? Холодно там! Ну, не люблю я холод... Я ведь из Африки.
— Лизонька, так ты шевелись. Бегай! Прыгай! И не то, что не замерзнешь, жарко станет! — возразила на это хозяйка.
— Ох, хозяюшка, — не знала уж, какой ещё довод привести.
— Пойдём-пойдём, я тебе подарю свои...
— Что? — вспыхнули глазки Лизаветы Егоровны. Ведь и козы тоже любят подарки!
— А вот идём и узнаешь, — весело скомандовала хозяйка.

На улице было морозно, но солнечно. Снег так и блестел! Так и переливался радужными цветами.
— Хозяюшка, — догнала Лизавета Егоровна хозяйку. — А правда, что все цвета радуги вышли из одного цвета — белого?
— Правда, — кивнула хозяйка.
— А как такое возможно?
— Вот как возможно, не скажу, не знаю. Для людей по сей день — загадка большая. А то, как люди узнали... Оказалось, не так это было и сложно, — сказала хозяйка. — Однажды, люди взяли и пропустили белый свет через белую призму. А из неё вдруг вышла вся радуга! Вот тогда-то учёные и предположили, что если взять все цвета радуги и пропустить их через ту же призму, только в обратном порядке, то должен снова получиться один цвет. Белый.
— Ух ты, как интересно!
— А ну, Лизавета, примерь-ка! — И хозяйка вынесла из сарайчика две широкие дощечки с загнутыми вверх концами с одной стороны. — Это лыжи!
— Лыжи... — разочарованно повторила Лизавета Егоровна.
Конечно, Лизавета Егоровна знала, что такое лыжи и даже теоретически знала, как на них кататься. Но вот воочую видела их впервые. Правда, её никогда не привлекал зимний спорт. Тем более лыжи. Ей всегда хватало прыжков. Уж что-что, а в этом виде спорта она бесспорно была чемпионкой!
— Ну, чего же ты стоишь? — поторопила её хозяйка. — Давай я тебе помогу...
И уже через минуту Лизавета Егоровна стояла всеми четырьмя копытами на лыжах.
— А теперь ещё сюрприз! — сказала хозяйка и вытащила из-за пазухи какую-то мохнатую шкурку. — Я тебе, Лизавета Егоровна, шубку сшила.
Хозяйка ловко надела новинку на любимицу. Даже капюшончик приладила на уши.
— Ну как? Не жмёт? — внимательно осматривала козу со всех сторон хозяйка. — Пошевелись-ка...
Лизавета Егоровна ловко повертелась из стороны в сторону, не шевеля при этом ногами.
— Не жмёт, — наконец, с восторгом сказала коза. — Очень даже уютно и... тепло-о-о...
Лизавета Егоровна даже глаза прикрыла от удовольствия: нежное тепло окутало её, уже начавшее замерзать, тельце. Она хотела подойти к хозяйке и лизнуть её в щёчку в знак благодарности, но... тут одна пара ног покатилась в одну сторону, другая — стремительно уехала в другую. Бум!
— Ай! — мекнула Лизавета Егоровна от неожиданности.
Хозяйка рассмеялась.
— Надо немного потренироваться, — сказала она, поднимая Лизавету Егоровну на ноги. — Смотри на меня и делай, как я!
И хозяйка надела вторую пару лыжь. Она ловко оттолкнулась одной ногой, выставив вторую вперёд и... покатилась, легко скользя по хрупкому снегу. Лизавета Егоровна попробовала так же, но... Тут же снова завалилась в сугроб, возвыщающийся по обеим сторонам расчищенной и, лишь слегка присыпанной новым снежком, дорожки.
— Ноги вместе, руки врозь... — смеясь, запела хозяйка.
— Какие руки, хозяюшка, — спросила Лизавета Егоровна, пытаясь встать. — А ноги вместе не получается... Они всё время разъезжаются...
— А ты скомандуй им: одну пару посылай вперёд, а другой — отталкивайся.
— Легко сказать, — кряхтела Лизавета Егоровна, барахтаясь в сугробе. — У тебя, хозяюшка, всего две ноги едут, а у меня — четыре! Мне-кхе-хе... — в очередной раз не получилось Лизавете Егоровне встать на ноги, — труднее.
— Ничего-ничего! — решительно заявила хозяйка. — Тяжело в учении, легко в бою!
— А воевать-то с кем будем?
— С ленью, — заявила хозяйка. — С неуменьем разным, с разными болезнями. Ведь ты же знаешь, движенье равно здоровье.
— Да неужто я, хозяюшка, мало двигаюсь? — лёжа в сугробе, спросила Лизавета Егоровна.
— Ну, — подошла к любимице хозяйка. — Что верно, то верно. Ты на месте редко сидишь... Юла, да и только.
И с этими словами хозяйка поставила козу  на ноги.
— Может, на сегодня хватит? — безнадёжно спросила Лизавета Егоровна.
— Да ты что?! Тренировка только началась! Вперёд! Я тебе помогу!
И хозяйка придерживая Лизавету Егоровну, начала толкать её вперёд.
— Я еду! Хозяюшка, я еду-у-у, — ухнула в соседний сугроб Лизавета Егоровна.
— А я и не сомневалась, — ответила на это хозяйка. — Ты у меня, девушка, способная! Ещё чемпионкой по лыжному спорту станешь!
— А что? — удалось самостоятельно встать на ноги Лизавете Егоровне. — Почему бы и нет!

— Ну вот, а ты не хотела! — смеялась довольная хозяйка, стряхивая снег с валенок.
— Так, кто же знал, что на лыжах кататься — это так здорово! — процокала счастливая коза вслед за хозяйкой. — А завтра покатаемся?
— Покатаемся... — заверила хозяйка. — А ещё... мы завтра с тобой снежную горку сделаем! Я саночки найду. Ух, весело будет!
— Чудесно! Чудесно! — радостно запрыгала на месте Лизавета Егоровна. — Предвкушаю, как это будет круто! С ветерком... на саночках... с горочки! Ух!

28.
— Давай-давай, Лизавета Егоровна. — Хозяйка весело махала снежной лопатой, откидывая снег на каждое новое предложение: — Навались! Шевелись! Наша горка становись!
Лизавета Егоровна изо всех сил прыгала по горке, утрамбовывая непослушный рассыпчатый снег.
— Хорошо! — пыхтела от активной работы хозяйка. — Так держать! Ещё немного, ещё чуть-чуть...
— Горочку бы водичкой залить, — предложила Лизавета Егоровна.
— Зальём!
— Ай-ай-ай! — ещё быстрее запрыгала Лизавета Егоровна. Хозяйка так увлеклась, что не заметила, куда кинула очередной ком снега. А снег угодил прямо на Лизавету Егоровну.
— В итоге, на горке запрыгала горка! — рассмеялась хозяйка, глядя, как Лизавета Егровна пытается стряхнуть с себя весь снег. Однако, снег не торопился падать на землю. Он скатывался зашиворот, набился в капюшон Лизаветиной шубки и вообще, вёл себя ну совсем, как шаловливый ребёнок.
— Готово! — сказала спустя некоторое время хозяйка. — Иду за водой.
А вскоре и вода сделала своё дело, а именно, сковала прочной гладкой коркой льда всю поверхность новенькой горки.
— А теперь кататься! — закричала Лизавета Егоровна и захлопала в копытца.
Она быстро схватила санки, взлетела на горку по красивым и широким снежным ступенькам, запрыгнула в сани и...
— Вот это настоящая зима-а-а-а! — Покатилась она с горы с огромной скоростью. Но не проехав и пары метров, коза потеряла равновесие. Сани покатились дальше вниз по горке, а Лизавета Егоровна, упав на передние коленки и держа хвостик по ветру проутюжила собой новоиспечённую горку.
— Здорово! — восторженно заголосила она. — Хозяюшка, теперь ты!
И хозяйка весело, без всяких саней, съехала с горки вслед за Лизаветой Егоровной. А коза уже снова стояла на самой вершине горы:
— Разойдись! — прокричала она и тоже, по примеру хозяйки, без всяких саней заскользила по льду. Уже у самого подножия ледяной горки, Лизавета Еголровна вдруг споткнулась и по самый хвост ухнула в сугроб. Вынырнув из снега, она прокричала: — Забава, давай к нам! Это... сплошной адреналин!
— Нет уж, спасибо, — пятясь точно рак, недовольно проговорила Забава Путятишна. — Нам и в загончике неплохо.
— Во, Огурчикова, даёт! — поддержали Забаву Путятишну остальные козы постарше. — Сама вон в какой шубе, а мы?..
— Подумаешь?! — возразила им молодёжь. — У нас, что, своих шуб нет чтоли? А ну, кто смелый, вперёд!
И козы повыскакивали из загона. Они ловко взлетали на горку. И, валясь на льду друг на друга, кубарем катились вниз.
— Классно-о-о-о!
— Крутизна-а-а!
Раздавались со всех сторон восторженные возгласы.
— Катайтесь-катайтесь на здоровье, — глядя на озорство своих козочек, улыбалась хозяйка. — Моцион — вещь нужная.

29.
— С Днём рожденья, тебя-а-а! С Днём рожденья тебя-а-а! — запела хозяйка, широко распахнув рано утром дверь в тёплый загончик.
— Как?! — повыскакивали козьи головки из своих стаек. — У Огурчиковой сегодня день рождения?
— Лизка, поздравляем!
— Егоровна, угощать чем будешь?!
— Огурчикова, а сколько тебе стукнуло?
— Лизель, здоровья тебе и жениха...
— Евсея... — хохотали козы.
В загоне поднялся весёлый галдёжь, предвкушая необычный день. Лизавета Егоровна тоже весьма оживилась. От такого внимания и посыпавшихся со всех сторон поздравлений, она даже, казалось, чуток покраснела. Как бы там ни было, а жила она среди коз неплохо. Конечно, бывало, когда с кем-нибудь поссорится, пободается, но... Как в любой семье: дружно — не грузно, а врозь — брось. Стоило Лизавете Егоровне сбежать от своих иногда склочных подружек в уютный хозяйский дом, как уже через день-другой к ней начинали настойчиво приходить мысли: как там моя царевна Путятишна? Как там козы без меня поживают? Чем занимаются? Другими словами, Лизавета Егоровна (вы же помните, что она хоть и карликовая, но всё же коза) нуждалась в стаде, чтобы быть полностью счастливой!
Хозяйка повязала на шее Лизавете Егоровне бантик.
— Козы, — воскликнула хозяйка, — вы просто фантастические создания! Люблю вас всех! Сейчас похрустите сенцем, потом угощу вас кое-чем вкусненьким. А потом...
— А потом подарки-и-и! — хором замекали козы.
— А потом сюрприз! — засмеялась хозяйка и выбежала из хлева.
Тут козы зашушукались промеж собой. И как в игре «Глухой телефон» стали передавать из стайки в стайку свои «ме-ме-ме», между делом похрустывая сеном.
Вскоре, двери загона широко распахнулись и... козы шумной толпой повыскакивали в общий крытый загон, где хозяин сделал любимым козочкам огромную красивую деревянную кормушку. Этот загон козы промеж собой называли столовой.
— При-при-при! Приятного аппетита! — хором торжественно пожелали друг другу козы, с головой ныряя в кормушку.
— Да здравствует, Огурчикова! — хрустя вкусным домашним комбикормом, выкрикивали козы.
— Ой, да что я, что я... — смущалась Лизавета Егоровна. — Хозяюшке с хозяином спасибо!
— Правильно, Огурчикова, правильно! — закивали со всех сторон козы.
— Без них разве была бы у нас такая жизнь?
— А мы сами?
— М-м-м, как вкусно... — неслось со всех сторон.
— Вку-у-усно! — причмокивая губами, соглашалась Лизавета Егоровна.

Уже через пару часов, хозяйка крикнула:
— А теперь сюрприз-з-з!
С этими словами, она быстро открыла дверь, которая до сих пор открывалась только для Лизаветы Егоровны Огурчиковой. Эту дверь козы часто в шутку называли «потайной» после того, как Лизавета Егоровна рассказала им сказку про Буратино.
— Вылетайте птицы-козы! На скошенные сотки... Оцените работу хозяина.
Козы буквально секунду задержались в дверях и... Точно бурные воды огромного водопада вырвались вперёд, расстекаясь во все стороны. По всей территории были заботливо раставлены новые горки-лазалки для коз и, конечно же, беседка с замечательными скамеечками.
Козы, как ошалелые, бегали кто-где... Молодежь поскакала на горки и качели. Дамы в полном расцвете сил — с удовольствием обследовали беседочку на предмет удобных скамеечек в тени. Сама же хозяйка разместилась там же, усаживая именинницу к себе на колени. Она налила себе и хозяину по стаканчику тёмного напитка, приправила его густыми сливками и, с чувством полного счастья поглядела на цветной фейерверк из коз.
— Так бы сидела и смотрела-смотрала-смотрела... — сказала хозяйка, подперев голову рукой. — Одно только сидение и наблюдение за ними имеет успокаивающий эффект. Для всех!
Хозяйка вдруг повернулась и многозначительно взглянула на хозяина.
— А я разве возражаю? — улыбнулся хозяин. — Сам когда-то изучал этот вопрос. Знаю, что они могут замедлить твоё... я хотел сказать, наше сердцебиение и улучшить здоровье.
— Красиво, не правда ли? — обратилась к нему хозяйка снова.
— Красиво-красиво, — согласился тот, приобняв её. — Неугомонные вы у меня. Но это даже хорошо.
— Конечно, хорошо, — согласилась Лизавета Егоровна. — Без нас и напиточек бы не был таким вкусным, правда, хозяюшка?
И коза потянула носом к хозяйскому стакану.
— Спасибо козам за кофе... — сказала вдруг хозяйка.
— Козам? — в голос переспросили Лизавета Егоровна и хозяин.
— Есть такая легенда, — начала хозяйка. — Однажды, козы сильно рассердились на своего хозяина по имени Калди и решили его наказать. В один из вечеров козы не вернулись домой. Когда хозяин нашёл их на следующее утро, они были возбуждены и топтались у кустарника с красными ягодами. Калди внимательно оглядел плоды и попробовал их сам. Оказалось, что они очень важны для «радости коз».
— Это и был кофе? — спросила именинница.
— Да. Когда козовод принёс эти ягоды в городской монастырь, то аббат не одобрил этого и бросил их в огонь. И вскоре он почувствовал приятный запах. Ягоды зажарились. Он выгреб их из огня, положил на землю и смешал с водой.
— Так кофе постепенно завоевал весь мир! — радостно воскликнули козы, столпившиеся в дверном проёме беседки.
— А козы всё ещё с удовольствием пьют кофе, — закончила рассказ хозяйки счастливая Лизавета Егоровна.
Козы радостно замекали. Им тоже было весело. Те, кто не вошёл в беседку или при её дверях, покачивались, словно циркачки, на её перилах.
— А что? — сказала хозяйка. — Некоторые козоводы, действительно, используют кофе в особых случаях.
— Это в каких же? — заинтриговались козы.
— Ладно-ладно, — сказала хозяйка. — Много будете знать, скоро состаритесь.
— Да ну?! Огурчикова вон сколько знает и до сих пор как огурчик... — веселились козы.
— Молодо-зелено, погулять велено, — рассмеялась и хозяйка. — А ну, козки, пошли в прятки играть! Я вожу! Раз, два, три, четыре, пять. // Будем в прятки мы играть! // Прячься ночью, прячься днём, // всё равно тебя найдём!
Козы, точно цветной горошек, рассыпались по всему участку в поисках укромных мест.
— Люблю с козами играть, — крикнула хозяйка, начиная поиски. — Слышу хруст! Выходи! Чей тут хвост? Баш-баш-баш! Кто под горкой? Под скамьёй? Кто за пнём скрылся днём?..

Ближе к вечеру, когда все, даже самые шустрые и, казалось, неустанные козы, всё же притомились от танцев, прыганья и лазанья по горкам-лазалкам, наконец-то настало время подарков. Каждая коза торопилась подарить Огурчиковой свой подарочек. Кто самую душистую сенинку припас, кто морковку, кто кусок сочной тыквы... А самые способные — собственными копытами смастерили соломенные поделки.
— Ну, Путятишна, — обратились козы к коллеге, — твоя очередь.
— Хит сезона! — пошутил кто-то из молодёжки.
Забава Путятишна проплыла вперёд и торжественно протянула подруге подарок.
— Поздравляю! Это от всех нас, — сказала она взволнованно. — Мы все в этом принимали участие.
— Ой, что это?! — сложила перед собой копытца Лизавета Егоровна. — Это книга?
— Да, — улыбнулась Забава Путятишна. — Только необычная! Её автор...
— Л. Е. Огурчикова, — сама прочитала Лизавета Егоровна, не дожидаясь слов подруги. — Ой. А как же это так? Я ведь книг не писала...
— Писала-писала... — засмеялась хозяйка.
— Да как же это, хозяюшка, — недоумевала именинница. — Ну, разве что во сне...
— На яву. Кто без конца и без остановок на ходу из ничего придумывает истории? А? — вмешался хозяин.
— Ага, — кивнула Забава Путятишна. — А мои уши это всё выслушивают.
— Уж не хочешь ли ты сказать, — усомнилась Лизавета Егоровна, — что ты все мои истории записывала?
— Хочу, — подвердила Забава Путятишна. — Вернее, не я сама, конечно... Я ведь писать не умею... И читать тоже... Но я умею слушать.
— Это правда, — расплылась в улыбке Лизавета Егоровна. — Говорят: слушай ухом, а не брюхом... Что-что, а брюшко твоё, ещё тот слушатель. Но! Узнав тебя ближе, ни за что бы теперь так не сказала про тебя, Путятишна! Положа копыто на сердце, говорю при всех: нет лучшего слушателя на земле, чем ты! Спасибо тебе, подруга!
Забава Путятишна смутилась и тоже, казалось, сильно покраснела.
— Даже закат на пользу идёт этим милым распишнушкам, — прослезилась хозяйка.
— А книгу эту мы все записывали... — сказала, наконец, Забава Путятишна.
— Точнее, зарисовывали... — поправил кто-то из стада.
— Да-да, Путятишна перессказывала нам твои истории, а мы как умели... вот...
— Так и пришла идея с книгой.
— Только не знали по какому случаю тебе её приподнести...
— А случай сам подвернулся!
— Да ещё какой!
Козы устало, но по-прежнему весело мекали то там, то тут. А Лизавета Егоровна Огурчикова, взяв книгу, крепко прижала её к груди. Она ещё никогда не была такой счастливой, как сейчас.
— Как хорошо, что я родилась... среди вас... — тихо мекнула она, вытирая слезинку.

30.
— Ох, — сказала как-то Лизавета Егоровна, сидя на скамеечке в беседке. — До чего у нас красиво всё скошено. Как на картинке.
— Красиво, — согласилась Забава Путятишна, — только не вкусно.
— Ну, при чём тут «не вкусно»? — возмутилась Лизавета Егоровна.
— А при том, что ни травинки, в рот положить нечего. Вон. Как на картинке... всё скошено.
— Так на поле пойдём и ложи в свой рот сколько хочешь! А тут своя красота. Культурная! — И Лизавета Егоровна точно артистка повела ножкой.
— А на поле какая? Некультурная чтоли? — хмыкнула Забава Путятишна.
— Ой, Путятишна, — вздохнула Лизавета Егоровна. — Темнота ты, темнота. Я вот чего подумала... Мы, то есть козы, хорошо известны своей способностью уничтожать сорняки. Некоторые предприимчивые люди на этом даже бизнес сделали...
— Чего сделали? — не поняла Забава Путятишна.
— Бизнес — это источник дохода, — пояснила Лизавета Егоровна. — Так вот... некоторые догадались и сделали бизнес на том, что сдают своих козочек в аренду городам и разным там поселениям. И козы-трудяги им чистят парки от сорняков и кустарников. Это ж сразу отпадает нужда в гербицидах! А значит, улучшается земля, плодородной становится. Меньше пожаров из-за зарослей. А вот разнообразия в растениях сразу больше. Плюс, кто как не мы, сможем удержать под контролем сорняки в труднодоступных местах, например: на крутых склонах холмов? А? Словом, сплошные плюсы!
— И что? — не поняла Забава Путятишна, к чему это подруга клонит.
— А то, что надо бы и нам хозяевам пользу нести, — деловито заключила Лизавета Егоровна. — Вот, думаю, с кого начать? У нас-то уже всё и скошено и съедено давно. Может, с соседки тёти Маши? Ты, что думаешь?
— Овощи у неё вкусные, — согласилась Забава Путятишна.
— Да ты что?! — подпрыгнула Лизавета Егоровна на месте. — При чём тут овощи? Вот так всегда. Ей дело, а она — всё бы съела! Пойду-ка я к остальным...
Забава Путятишна совсем не умела обижаться. А чего обижаться? На обиженных, говорят, воду возят. А ей уж точно в упряжь не хотелось. Да ещё и воду возить. Ладно бы хоть сено! Она ещё немного поразмышляла в одиночестве, пожёвывая жвачку, и поплелась к стаду.
Уже на подходе к загону Забава Путятишна услышала методичный голос подруги.
— Так как мы искатели, то мы можем поделиться пастбищем с овцами или коровами, например. Ведь тем всё равно, что есть. Мы же любим кустарники, листву деревьев и грубые растения. А значит, мы можем улучшить пастбище путём уничтожения злостных сорняков и очистить территорию для посадки деревьев. И не просто очистить от сорняков, а контролировать рост, к примеру, молочая, васильков, гималайского кустарника, гигантской амброзии, подсолнечника и других неприглядных людям трав. Для нас ведь всё это отличная закуска. Не правда ли?
— Что-то мы тебя не понимаем, Огурчикова, — послышался чей-то недовольный голос. — Ты хочешь сказать, чтобы мы пошли косить траву?
— Газонокосилки из нас не получится. Это ты к овцам обратись. — Вставил свои пять копеек другой недовольный голос.
— А я бы, например, предпочла скушать кустовые розы или сирень в палисадничке тёти Маши, — сказал третий голос. — Каждый раз прохожу мимо и слюной захлебнуться боюсь, до чего аппетитно выглядят.
— А ну, цыц! — сказала вдруг главная в стаде коза. — Вам дело говорят, а вы демогогию разводите. Мы, как известно, жвачно-жевательные. Имеем четыре желудка, а потому...
— А потому, — кто-то негромко, но всё же решительно мекнул, — пора бы положить хоть в один из них что-нибудь из того, что Огурчикова предложила. А то у меня уже скоро во всех четырёх пусто будет.
— А к тёте Маше, — снова пустились козы в размышления, — я бы, например, ни за что не пошла б!
— Это почему это?
— А потому, что у неё палисадник старый, и там того и гляди какую-нибудь железяку проглотишь! Весь забор на проволоке висит.
— А сетка у нас на что?
— Какая сетка?
— Огурчикова, а ну, просвети! Помнишь ты нам рассказывала?
Лизавета Егоровна снова заняла место оратора.
— Сетка — это часть нашей пищеварительной системы. Она как раз-таки избавляет от вредных вещей — от проволоки или гвоздей, которые мы можем случайно проглотить.
— Надо же... — изумилась коза, опасавшаяся старого палисадника тёти Маши.
— Это ещё что, — понесло Лизавету Егоровну. — Ты ещё про книжку не знаешь!
— А книги-то тут при чём, библиоман?! — возмутился кто-то из стада.
— Не книги, а книжка! — поправила Лизавета Егоровна. — Это тоже часть нашей с вами пищеварительной системы. Книжка имеет длинные складки тканей, чья функция состоит в отделении жидкости и уменьшении размеров полупереваренной пищи, пришедшей из рубца.
— А попроще можно?
— Попроще? Книжка — это отдел, где выделяются пищеварительные ферменты. Она же справляется с основным перевариванием зерна и молока, что не нуждается в бактериях рубца. Оттуда уже всё отправляется в кишки для окончательного разложения.
— А вот представьте себе, что будет, если ежевику никогда не обрезать? — озадачилась вдруг какая-то коза.
— А обрезать-то людям некогда, — вздохнула другая.
— Так вот и я про то! — воспряла духом приунывшая было Лизавета Егоровна. — Помогать людям надо!
— А-а-а, — вдруг раздался истошный голос комильфо-козы.
— Что случилось, Мотя?! — подлетели к ней козы.
Мотя стояла ко всем задней, простите, частью. Голова же её накрепко застряла между досок, которые отгораживали коз от курятника. Застряла, разумеется, с другой стороны. Конечно же, петух решил, что это ограбление и начал атаковать.
— Вытащите меня отсюда-а-а! — вопила Мотя. — В глаз... в глаз не бей!
Кто-то не долго думая, подошёл к ней сзади и со всей силы наподдал рогами. Мотя напряглась и... чпок! Голова на свободе. Петух взлетел на жердь и победно прокричал своё петушиное: ку-ка-ре-ку-у-у-у.
— Как тебя угораздило? — закружились вокруг Моти козы.
— Что ты там забыла?
— Вот вечно ты так?!
Возмущённо замекали они со всех сторон.
— Хозяйка точно не дождётся от тебя молока, — махнула копытом Лизавета Егоровна.
— Это почему это? — недовольно промекала Мотя.
— Ты убьёшся раньше.
— Не дождётесь, — хлюпая носом, пробурчала та.
— Только вчера ночью запуталась ногой в рептухе...
— Ага, завалилась, повисла и заорала так, что у меня чуть рубец не встал...
— А я жевачку недожёванной проглатила...
— Хозяин прибежал, думал, что нас уже кто-то ест!
— А позавчера?! Девочки, вы помните? Сама ещё и вымя не наростила, а туда же... в доильный станок. Интересно только, как ты при закрытом замке там оказалась?
— Научись сначала выпутываться из передряг, а потом уж попадай в них.
Возмущались козы из-за прерванной лекции Огурчиковой.
— Как же я научусь из них выпутываться, если я в них не буду попадать? — возразила Мотя.
— Так и выпутывайся из них сама! Чего ж ты орёшь всякий раз?!
— И чего тебя только Комильфо прозвали?
— Тебя надо было назвать Конфуз, не иначе!
— Это называется провозглашение, — заявила на последние доводы Лизавета Егоровна. — Когда хочешь, чтобы было комильфо, то это и говоришь о том, от чего или кого ждёшь это комильфо.
— Да уж... Дождёшься от Мотьки вашего комильфо. Как же!
— Ладно, мы что-то отвлеклись, — серъёзно сказала Лизавета Егоровна. — А ведь дело-то наиважнейшее!
— Да, — согласилась какая-то коза. — У меня уже последний желудок опустел. Я бы сейчас даже «газонокосилкой» поработать не прочь.
— Вы всё о еде, — возмутилась Лизавета Егоровна. — А вот я вам ещё одно предложение внесу. Мы с вами очень смышлёные. Нас считают забавными. Мы могли бы не плохо выступить в роли хостеса...
— Огурчикова! Да говори ты уже по-козьи! — возмутились козы. — Что ещё за хостес?
— Хостес — это лицо компании! Он встречает гостей на больших выставках, конференциях и так далее. Он должен привлекательно выглядеть, быть учтивыми, а также владеть иностранными языками.
— Ну, это по твоей части, Огурчикова. Для чего нам всем на разных языках говорить?
— Угу. Уже строили вавилонскую башню, хватит, — умничали друг перед другом козы.
— Я про то, что маленькая козочка — а это значит, любая из нас (!)— могла бы великолепно встречать гостей.
— Огурчикова, так ты что, нам свой хлеб предлагаешь? — не поняли козы. — Ты ж отлично с этим справляешься?
— До пенсии тебе ещё далеко!
— Уж кого-кого, а тебя хозяйка всегда и всюду берёт с собой, куда бы ни шла.
— Ага! Маленький таинственный лазутчик соседских земель! Ме-хе-хе...
— Ты всегда была способна привлечь внимание любого.
— Огурчикова, ты ж — отличная возможность у хозяйки просвещать людей в отношении нас.
— Да-да! Что мы любим кушать, а что нет...
Козы до того расшумелись, что истошный крик Забавы Путятишны — мы, кажется, проспали время завтрака! — остался не услышанным.
Однако на этот шум вышла хозяйка, открыла дверь в сторону поля и...
На том собрание карликовых коз и закончилось.

Продолжение следует.