Домовой

Домовой

                Моим корешам группа 4к и 2т.
               

На дворе неотвратимо и безвозвратно подошел к своему итогу август 1982 года. Раскрылечившись, как больная курица, между МКАДом и городом Мытищи, медленно умирало маленькое село Тайнинское, постепенно превращаясь в окраину столицы. Через дорогу от села в сторону Москвы, на берегу пруда, находилось старое сельское кладбище.И хотя место было весьма привлекательное, местные, в отличие от заезжих, в том водоеме не купались, поговаривая между собой, что под водой можно наткнуться на гроб, подмытый грунтовыми водами и вынесенный в пруд.

Лично из нас никто с очевидцами еще не встречался, но несмотря на то, что деньки были ещё тёплые, и водичка манила окунуться, проверить этот миф ни кто так и не рискнул.  Прогуливаясь, изучая местные достопримечательности, мы попросту решили посидеть у воды, запалив скромный костерок, запечь картошку и поболтать о том и о сём, чтобы получше узнать друг друга. За разговорами засиделись затемно, не скажу который был час, но с момента захода солнца прошло часа три не больше. Попрохладило. Вдруг непонятно, как он там оказался, на берег из воды выходит человек, направляясь прямиком к нам, и,спокойно так говорит:
- "Шли бы вы ребятишки домой. Негоже по ночам шуметь на кладбище", затем, повернувшись, ушёл куда-то в бок, в ночь. Оставив нас в недоумении, не дав возможности что-либо ему возразить, со всем нашим мальчишеским максимализмом.  Мы внезапно дружно онемев сидели и смотрели в темноту, в которой он  растворился.

Мы – это Саня Назаров, Андрюха Широков, Леха Шатаев, Женька Стекольщиков, Мишка Лебедев и ваш покорный слуга.  Шестеро студентов из разных городов Советского Союза, только что поступивших в школу декораторов. Находившуюся в трех километрах от села или двух остановках на 136 автобусе по МКАД. В посёлке под армейским названием Перловка. Хотя, что оно армейское, я узнал чуть позже. Когда на два года этот продукт стал в моём рационе основным. Не считая котлет из куриных гребешков, с периодическими вкраплениями их же мозгов и клювов. Но это было потом, а тогда, нас шестнадцати-летних лоботрясов поселили за неимением при школе общежития, как тогда говорили, в частном секторе у хозяйки. Выделив в старом деревенском доме по улице Центральной под номером 20, две маленькие комнаты, уличный сортир, летнюю кухню с газовым балоном и дровяную печь посереди дома. Предоставив в сожители старую бабку, лет восьмидесяти, с её причудами и болезнями, содрав к тому же по три рубля с носа, в пользу оной.

Хозяйка наша, Мария Фроловна, как и все советские пенсионерки "переходного возраста", проводила большую часть своей жизни в убогого вида комнатушке с телевизором и в горизонтальном положении. Обложившись пилюлями, мазями и настойками. Изредка выбираясь из неё, для дачи ценных указаний своим, раз в два года сменяемым, постояльцам, коих она регулярно принимала, заключив договор с нашей школой. Для пополнения своего скромного бюджета и фрументации тем, мелких и однотипных поручений.  Вроде таких, как истопить печь, принести воды, сходить в магазин или аптеку.

На первом году нашего обучения и, прибывания в гостях в столице. Исходя из того, что мы люди советские, воспитанные на социалистической морали.  В ухаживании за стариками ничего крамольного не наблюдали, и с готовностью, пусть и без особого рвения, выполняли все бабушкины капризы. Что касается второго года, то на просьбы и требования хозяйки, положили большой комсомольский привет и одномоментно придались разгулу и разврату, дружно все как один поверив, что мы уже достаточно взрослые, чтобы вести такой образ жизни. Но оказалось, что зря, у Марьи Фроловны на этот случай был припасен свой дореволюционный, с суеверным оттенком, ответ.

По началу, мы даже не сразу обратили внимания. Учитывая наш образ жизни, что каждый раз, после полуночи, как только гас свет, и все угомонились. Кто-то усиленно старался разбудить нашу слегка усыпленную алкоголем бдительность, гулко топая по потолочным перекрытиям. Но когда это повторилось на третью или четвёртую ночь, у всех возник резонный вопрос, к нашей нездоровой на тот момент хозяйке, кто бы или что бы это могло вообще быть или означать.

Парламентером к Марии Фроловне выбрали меня. Вероятно, из-за того, что я всю свою на тот момент, недолгую ещё, жизнь. Прожил в таком же деревенском доме с печным отоплением и удобствами во дворе, и мне всегда было легко наладить с ней доверительный разговор. Но скорее всего, направили меня, так как, я был чуть трезвее остальных, включая споенную в хлам группу поддержки из наших одноклассниц. Пройдя нетвёрдой походкой через хозяйскую кухню в меленькую спальню бабули. Я застал её, как обычно, на кровати с включённым телевизором, по которому по всем каналам показывали белый шум.  Время было позднее, а в СССР, как вы помните, после одиннадцати телевидение, пожелав товарищам "спокойной ночи", прекращало свою работу. Но хозяйка, подперев ладошкой левую щеку, тем не менее увлеченно смотрела на белый шипящий экран и у меня создалось ощущение,она действительно там что-то видит. Поздоровавшись, я скромно поинтересовался:
- "Что смотрите Мария Фроловна?"
Как и большинство одиноких старушек, хозяйка всегда была рада поболтать, и она живо отреагировал на мой вопрос:
- "Фильму смотрю, очень затейный и спать пора, а не оторваться."
- "А про што фильма-то, Марь Фролна?"
- "Так про жизню, прошто ещё?! "
- "А, понятно..." – протянул я, поддерживая её тональность, и продолжил.
- "А скажи мне, Марь Фролна, кто это у нас третью ночь по чердаку топает и спать мешает?"
- "Кто там может топать, разве что хозяин возвернулся?"
- "Какой такой хозяин, и откуда он возвернулся?"
- "Так мужа мого покойного дед, что дом энтот строил, да как кончил, так на чердаке и вздернулси скаженный. Теперь кожный раз в тринадцатую годину и куролесит, пока кого до самоубиения или несчастья какого не доведет."
- "Так, ну, тут все понятно, я пошёл, видимо фильма и правда была про жизню"- подумал я, а в слух сказал:
- "Бабуль, ты это, долго у телевизора то не засиживайся, дай глазам отдохнуть"- И пожелав хозяйке доброй ночи, вернулся к ребятам.
Конечно, словам про выжившего из ума фольклорного элемента, бродящего по дому каждые тринадцать лет, с пьяна никто и не поверил. Списали все на кота хозяйки.  Однако, он конечно зверь упитанный, но все-таки в пределах разумного. А, так топать может разве что, кабанчик. Ну, в общем слухи распространили быстро. Бухать почему-то всем расхотелось, да и девчонки ездить к нам как-то прекратили.  Касаемо ночных хождений по чердаку, то они прекращаться и не собирались вовсе, с периодичностью раз в два-три дня.
 
В тот злополучный вечер все происходило как обычно. Часов в девять мы все шестеро собрались в одной комнате за столом. Поужинали, Женька Стекольщиков с Мишкой Лебедевым успели после учёбы сгонять в Медведково и потратили нам на разные мясные вкусности половину степухи. После ужина решили перекинуться в картишки. Засиделись долго, до полуночи,и вот один из нас – Лёшка Шатаев, сославшись на усталость, пошёл спать в свою комнату. Остальные продолжили игру.

Вообще Лёха из всех шестерых был самым брутальным и синпотным, почти что качёк, и пока не раскрывал рта, пользовался очевидным успехом у девочек, и, в то же время, не сказать, что туповатым, но несколько наивным что ли и очень впечатлительным. Дверь комнаты, куда он ушёл по прямой выходила в небольшой довольно узкий коридорчик, соединенный с кухней хозяйки. Где-то в половине первого ночи мы опять, даже не услышали, а скорее, почувствовали тяжёлые шаги по чердачным перекрытиям, и, притихнув, стали прислушиваться в какую часть дома на этот раз они направляются. Шум стих в стороне, предположительно, над комнатой хозяйки и больше не возобновлялся  мы, несколько успокоившись, продолжили игру.

 Спустя около четверти часа через стену раздались бабкины стоны и всхлипывания. Бежать вызывать скорую помощь больше дураков не было, как говорится плавали, знаем и давно привыкли, тем более, что вскоре все стихло. Но в друг около часу ночи из комнаты, где спал Леха раздался вопль, совершенно непохожий на его голос. Так кричат кролики, когда им отрезают голову или крысы, загнанные в угол  готовые разорвать обидчика. Мы перепуганной толпой ломанулись в разные стороны, кто куда. Женька  заперся в сортире и долго не поддавался на наши уговоры выйти. Так уж его впечатлил этот крик или то, что он себе вообразил.

Не знаю, что увидели другие, а я только приметил невысокую лохматую тень, промелькнувшую по коридору в сторону комнаты Марии Фроловны, и больше ничего. А несчастный Леха сидел на спинке кровати, вжавшись мокрой спиной в стену, как клякса, размазанная по листу бумаги.  Мне даже показалось, что прежде, чем стащить его обратно на кровать, нам пришлось отлеплять того от стены, как пластилин, но это не точно, потому, как давно это было, да и нервы были у всех на пределе.

Не помню спали мы в ту ночь или нет, но на занятие в школу не пошли.  Целый день, так как все были немного художники, все-таки учились на декораторов, рисовали картинки этого Нечто, кто что увидел. Лично, что успел разглядеть или додумать себе я, было очень схоже с тем, что нарисовал Леха. А нарисовал он невысокого широкоплечего человека с размытым лицом, довольно лохматого или может взъерошенного, с растопыренными по сторонам руками, идущего к нему навстречу по коридору. Столкнулся он с ним нос к носу, когда выходил из комнаты в туалет, и хотя было довольно темно,  почему то сразу понял, что это ни хозяйка, ни кто-то из нас.  Тот поманив его рукой, строго сказал, и, голос его был неживой, как в вакууме или в комнате обитой ватой," иди за мной". Когда в ответ Леха замотал головой, он схватил парня за рубаху и дёрнул на себя. Бедолага вырвался и кубарем полетел обратно к себе в комнату. Кстати сказать, когда мы  ворвались, то никакой рубахи на нем не было, одни трусы. Да и рубаху мы не нашли, и была ли она вообще, никто не помнил, он всегда ходил в майках, но здоровьем  клялся, что в эту ночь в комнате стало очень прохладно, и он достал из чемодана свою фланелевую рубашку с длинным рукавом и лёг спать именно в ней.

Примерно через месяц Леха погиб, попав под машину, когда мы толпой перебегали через  МКАД, спеша на автобус под номером 136, как всегда опаздывая в школу декораторов. Тогда все были в шоке и никто не обратил внимания на то, что он лежал залитый кровью посередине дороги в этой самой фланелевой рубашке. Хотя на улице было довольно холодно, и все стоящие вокруг его тела были как минимум в теплых куртках.

Москва. Январь 2023г.