Мой Космос

отрывок из автобиографии.

в ряды СА (МО СССР) призван я был по спецнабору, в июне. по результатам прохождения врачебной комиссии был признан годным к строевой службе и распределён в Евпаторию. в военкомате нас побрили наголо, стоял жаркий день, и я то и дело подходил к крану над раковиной, чтобы смочить голову. часть нашего призыва попала в Афганистан. я же попал в войска, о существовании которых не подозревал в силу их секретности - войска Управления наземными космическими средствами МО СССР, иначе говоря - космической связи. со мною вместе призывался туда же Олег Синников, сокурсник мединститутский, я впоследствии встречал его, когда он работал врачом скорой помощи.
 
наша группа призывников поехала через Москву в Крым, в Симферополь, а оттуда - в Евпаторию. в плацкартном вагоне с нами оказались девушки, которые ехали на отдых в Крым. я познакомился с Татьяной из Омска. мы лежали на нижних полках и проболтали почти вю ночь о разном. Татьяна дала мне свой адрес, и мы обменялись с ней несколькими письмами. понятно, что отношения завязались почти на пустом месте, и разделяющие нас расстояния были огромными. тем более, что я даже не помню её лица. это были первые отношения в моей жизни.
 
по дороге из Симферополя в часть мы видели огромных размеров спутниковые "тарелки", стоявшие по одиночке и малыми группами в подсолнуховых полях. прибыв в Евпаторию, мы попали в 18-дневный карантин. армейская служба, конечно же, поначалу шокировала. жили мы в отдельной казарме, наверное, из медицинских соображений. в части были чёрные петлицы. нам выдали обмундирование, а гражданскую одежду отобрали.
 
помню, как по утрам дежурный сержант громко командовал подъём, и нас муштровали вставать с кровати, одеваться, заправлять постель, повторяя процесс неоднократно чередованием команд отбой и снова подъём. совершенно бестолковое занятие, на мой взгляд, разве что одеваться быстрее научились.
 
поутру после подъёма мы выбегали на улицу в форме одежды номер два, то есть с голым торсом. было довольно прохладно, и мы покрывались мурашками и тряслись. помню первый крымский рассвет, необычайный морской воздух. сержант проводил физзарядку, и мы согревались наконец, даже пар от тела шёл.
 
первое знакомство с армейской кухней не радовало. на завтрак была овсяная каша, не вкусная совершенно. ничего не было вкусного также и на обед, и на ужин. более-менее сносным и привычным был только хлеб.
 
после карантина нас отправили в учебку под Симферополь. нашей части нужны были сержанты. в учебке началась настоящая армейская муштра. помню, что изматывающая ежедневная муштра, но мало что конкретно.
 
впервые я пошёл в наряд. перед этим мне нужно было сдать тест на знание правил дежурства, которые описывал армейский устав. мы изучали устав в Ленинской комнате или в Красном уголке. запоминалось не очень хорошо, так что зубрили. сейчас помню только приблизительную толщину первоисточника.
 
в наряд я пошёл по роте. в мои задачи входило не спать всю ночь, делать уборку и следить, чтобы посторонний не проник в казарму. я помню, как драил пастой и без того блестящие медные краны по приказу сержанта. голова клонилась ко сну, но спать было нельзя. позже в нарядах возникали паузы, я использовал их для написания писем.
 
в наряд по кухне я тоже ходил. мы драили гигантские котлы, очищая их стенки от комбижира. мы чистили горы картошки - наполняли очищенными овощами ванны. картофелечистка работала по праздникам и то и дело забивалась мезгой. а ещё я ходил в караул.
 
в карауле спать не разрешалось вообще. на вышке, совершенно бестолковом сооружении, я стоял свои 2 часа с автоматом, полным боевых патронов. потом перерыв, а потом опять на вышку. в одной из частей караульный, услышав шорох в кустах, заорал "стойктоидёт!" и, перебздев, не дожидаясь ответа, выпустил в кусты весь рожок. наверное, всё наше соединение ржало над тем, как он заблудшую корову застрелил. а если б был человек?
 
по утрам давали чай, кусок хлеба и порцию сливочного масла, пайку. чай был почти без заварки и малосладкий. пресловутая солдатская перловка действовала на нервы, ею приходилось давиться. мы голодали. многие из нас запасались хлебом из столовки, чтобы тайком его пожевать. помню, как Олег Тонков попался с набитыми черняжкой до отказа карманами сержанту. сержант построил роту приказал Тонкову выйти из строя и съесть весь хлеб. Олег смущался, давился, но в итоге в течение нескольких минут весь хлеб съел. на территории части росли абрикосы и грецкие орехи. для меня это были экзотические деревья. иногда курсанты пробовали употреблять недозрелые абрикосы, но дело часто заканчивалось просиживанием в туалете.
 
Заза Качарава, грузин, ненавидел Денисова, выскочку по натуре, хвастуна, умевшего энергично жестикулировать при рассказе, которого назначили командиром отделения. у Зазы был неправильно сросшийся перелом левой руки, и он держал её немного вывернутой, не вполне прижатой к телу. возмущался и шипел на Денисова также и Тлекушаев, не помню какой кавказской национальности.
 
помню мучительные марш-броски с полным обмундированием. сухая пыльная почва, жара, палящее солнце, бежишь и потеешь, и сохнешь на бегу. в итоге гимнастёрка к концу марш-броска у многих курсантов пепельно-белая из-за кристалликов соли. после марш-броска стирка обмундирования. каждую субботу ПХД (парково-хозяйственный день). драим казармы, убираем прилегающую территорию, белим бордюры известью. командир роты, капитан, довольно мягкий офицер. замкомроты лейтенант Гусев - тот вообще розовощёкий юноша, только что после училища.
 
я был редактором стенгазеты, как и в школе. рисовал картинки, писал тушью тексты - плоскими перьями разной ширины. работал я в Ленинской комнате, мне специально выделяли время для этого. пропаганда мощи СССР, агитация в поддержку курса КПСС, поддержание боевого духа культивировались Министерством обороны.
 
к концу нашего пребывания в учебке Гусев подозвал меня к себе и сказал: слышал он, мол что я из Рязани родом, видел, что газету делаю прилежно, со вкусом и некоторым мастерством. так вот, в штабе нашего соединения есть сержантская вакансия, которую сбросили в учебку кадровики-поисковики, и он может за меня перед начальством похлопотать. потому что всегда лучше служить где-то рядом с домом.
 
конечно же, я с радостью отреагировал на его намерения. служить под Москвой было гораздо лучше, чем возвращаться в часть Евпаторию. вода в части была отвратительная, с сильным привкусом хлорки и чуть солоноватая, её не до конца очищали, и в части из-за загрязнённой воды свирепствовала инфекционная желтуха, болело до 30% личного состава. Синников Олег переболел тоже.
 
я получил золотистые ленты - лычки младшего сержанта. мы надпарывали чёрные погоны, вшивали лычки и очень гордились своим новым званием. погоны и петлицы в разных частях соединения были и голубыми, и чёрными, и красными. знаки на петлицах были и связистскими ("букашки" на чёрном фоне), и внутривойсковыми, и со скрещенными пушками, и с символикой ПВО. одна и та же часть периодически переодевалась из соображений секретности - так что один год срочники носили погоны и петлицы одного цвета, а на следующий другого.
 
в Москву меня сопровождал офицер. снова плацкартный вагон вёз меня с юга страны в родную климатическую зону. Москва встретила нас дождём. за нами на вокзал приехала машина фельдъегерской связи, чтобы нам не нужно было добираться сначала используя метро, затем пользоваться пригородной электричкой, потом ехать в расположение части на автобусе.
 
часть располагалась в закрытом военном городке с официальным названием Голицыно-2. городок был окружён по периметру бетонным забором и колючей проволокой. на въезде располагался КПП. правда, как выяснилось позже, местами забор был старым деревянным, и в нём имелись проходы в соседнюю деревню, расположенную непосредственно за ограждением. позже я узнал, что городок называется теперь Краснознаменском.
 
конечным пунктом моего этапа была казарма в одном из зданий на третьем этаже. в этом помещении базировались рота обслуживающей городок воинской части с чёрными погонами и рота прикомандированных с голубыми, из другой части. прикомандированных звали привилегированными - это были водители высших офицеров, работники секретного отдела штаба, фельдъегеря. наша часть имела номер 32103.
 
я познакомился со своим непосредственным начальником - сержантом Андреем Чуйковым. моим рабочим кабинетом было чертёжное бюро штаба. его возглавляла прапорщица Марина Николаевна, которая часто курила прямо в помещении, абсолютно не работала, в день лишь ставила несколько подписей на документах. бюро находилось на втором этаже 10-этажного здания и числилось в составе секретного отдела.
 
начальником секретного отдела был подполковник Зуев Михаил Владимирович, а его заместителем - майор Суковатый Александр Карпович. мы звали своих офицеров не по званию, а по имени-отчеству. иногда, когда вдруг у нас находились какие-то нарушения, офицеры-начальники дистанцировались и требовали к себе обращения по воинскому званию, но такой чудовищный режим вводился ненадолго. командиром нашей части был генерал-лейтенант Шлыков, человек больной, а начальником штаба - генерал-майор Краснов.
 
в штабе работали в основном офицеры, срочников в отделах и прапорщиков было немного. младших офицеров почти не было, начальниками некоторых отделов были генералы, всего генералов было человек 9. офицеры были особистами, секретчиками, связистами, оперативщиками, учёными.
 
на стене висела огромная карта СССР, очень подробная. дралоскоп (стол со стеклянной поверхностью и лампой внутри для копирования огромных карт и схем, сматываемых в рулоны) располагался впритык к этой стене. прикольно, что в районе Забайкалья я насчитал 4 населённых пункта на букву Ы, но помню лишь три: Ылгынджа, Ымыяхтах, Ыныкчанский. по два Ы в каждом слове.
 
время от времени в расположение части приезжали космонавты, все они, конечно же, были офицерами и генералами. зачем они приезжали - знать не могу. один раз я целую неделю работал на подмене заболевшей женщины нашего отдела на входящих телеграммах. я сортировал их, в зависимости от ключевых слов текста, и разносил по генералам. молнии разносил срочно. за неделю сошло с орбиты и упало два спутника.
 
в одну из ночных смен мне через штабную вахту позвонил дежурный офицер, полковник, и попросил об услуге - так как он отлучиться с поста не мог, а помощников отправил спать, то хотел бы, чтобы я принёс ему из буфета какую-нибудь булку пожевать. дежурка располагалась в другом здании на отгороженной ещё более секретной, чем городок, территории. я рысцой добежал до круглосуточного офицерского буфета, купил булку и принёс полковнику.
 
рабочее место дежурного располагалось как бы на балконе. я зашёл в комнату со стеклянной прозрачной стеной. внизу рядами сидели за дисплеями и телефонами подчинённые связисты, а перед взором полковника висело три гигантских монитора, на которых отображались траектории и названия спутников - на левом мониторе вражеских, на правом - советских.
 
открывающаяся с балкона дежурки картина впечатляла. это был запасный центр управления полётами. в то далёкое время плоских мониторов не было и я подозреваю, что экраны были сделаны из множества светодиодов, при чём цветных. дежурный поблагодарил меня, расплатился со мной, и я ушёл восвояси, больше я в ЦУПе не был. на дембель ушёл старшиной.