Пушкин и счастье без привычки и ковычки

Стихи  Пушкина со словом счастье до погибельной женитьбы
О счастье! Злобный обольститель  («Наполеон на Эльбе»)
Слово «счастье» среднего рода и в  м у ж с к о м роде обычно не персонифицируется. «Счастье» в таких с л у ч а я х именуется  «фортуной» и персонифицируется в ж е н с к о м роде.
***
В отрочестве и юности счастье поэта находится в плену у эротизации и сексуализации жития и достигается кормлением страсти вместе с  удовлетворением голода страстотерпца. Часто счастье достигается в вакханалии – употреблением вина с  эротическими забавами и шалостями: 
Без вина здесь нет веселья, Нет и счастья без любви. 

Счастье для юноши и молодого неженатого Пушкина = это итог любви взаимной и успешной, насытившей его страсть эротомана :

Пролетело счастья время,
Как, любви не зная бремя,

Панкратий жил счастлив в уединеньи,
Надеялся увидеть вскоре рай,

И пламенна, дрожащая рука
Счастливого любовью пастуха

Не так, как я (я молод, не пострижен
И счастием нимало не обижен).

Стан обхватил Киприды б пояс злат.
И кистью б был счастливей я стократ!

Положим, что, на Пинд взобравшися счастливо,
Поэтом можешь ты назваться справедливо:

Но быстро дни любви и счастья пролетели,
И вечер горести для юноши настал.

Осталася – и трепетной рукою
Взял руку ей счастливый пастушок.

«Будь счастлива!» – Эрот ей прошептал.
Рассудок что ж? Рассудок уж молчал.
Будешь счастлива со мною:
С другом всюду рай.
Не за Хлоей, полечу,
Счастье, счастье ухвачу!" —
Мнил я в гордости безумной.
Вдруг услышал хохот шумный,
Оглянулся… и Эрот
Постучался у ворот.
Счастлив юноша в мечтах!
Выпив чашу золотую,
Наливает он другую;

Миг блаженства  век лови;
Помни дружбы наставленья:
Без вина здесь нет веселья,
Нет и счастья без любви;

В кругу красавиц молодых,
Заздравным не стучишь фиалом,
Любовь и Вакха не поешь,
Довольный счастливым началом.
Слезами счастья грудь прекрасной,
Счастливец милый, орошай;
Но, упоен любовью страстной,
И нежных муз не забывай;
Любви нет боле счастья в мире:
Люби – и пой ее на лире.
Судьба на руль уже склонилась,
Спокойно светят небеса,
Ладья крылатая пустилась —
Расправит счастье паруса.
Увы! промчалися те времена златые,
Когда под скипетром великия жены
Венчалась славою счастливая Россия,
Цветя под кровом тишины!
Где ты, любимый сын и счастья и Беллоны,
Презревший правды глас и веру, и закон,
И тайный плод любви несчастной
Держала в трепетных руках.
Не встретишь завтра поцелуя
Несчастной матери твоей.
Не встретишь завтра поцелуя
Несчастной матери твоей.
Евдокия! любите! Время не терпит:
Пользуйтесь вашими счастливыми днями?
В хладной ли старости
Дано нам ведать пыл любви?
Живу я в городке,
Безвестностью счастливом.
Я нанял светлый дом
С диваном, с камельком;

Ах! счастлив, счастлив тот,
Кто лиру в дар от Феба
Во цвете дней возьмет!
Как смелый житель неба,

Мой друг, я счастлив ею.
Почто ж ее сестрой,
Любовию младой
Напрасно пламенею?

Дай руку сладострастью
И с чашей круговой
Веди меня ко счастью
Забвения тропой:

Но всё ли, милый друг,
Быть счастья в упоеньи?
И в грусти томный дух
Находит наслажденье:

Сердце, ты в воле!
Всё позабудь;
В новой сей доле
Счастливо будь.

Смотри, как все пред ним усердно спину клонят,
Как ликторов полки народ несчастный гонят.
Льстецов, сенаторов, прелестниц длинный ряд
С покорностью ему умильный мещут взгляд,

О счастье! злобный обольститель,
И ты, как сладкой сон, сокрылось от очей,
Средь бурей тайный мой хранитель
И верный пестун с юных дней!

Ты счастлив, друг сердечный!
В спокойствии златом
Течет твой век беспечный,
Проходит день за днем;

Тебя зову, мудрец ленивый,
В приют поэзии счастливый,

Лети в счастливый городок.
Зайди к жиду Золотареву,

Блажен, кто в низкой свой шалаш
В мольбах не просит Счастья!

И память прошлых красных дней,
Окованных счастливой ленью
На ложе маков и лилей;
Мои стихи дарю забвенью,
Последний вздох, о други,
ей!..
И счастлив он, признаться,
На деле, не в мечтах,
Когда минуты мчатся
Веселья на крылах;

Итак я счастлив был, итак я наслаждался,
Отрадой тихою, восторгом упивался…
И где веселья быстрый день?
Промчался лётом сновиденья,
Увяла прелесть наслажденья,
И снова вкруг меня угрюмой скуки тень!
Давно вам отданы венцы
От музы праздности счастливой,
Но не блестящие дары
Поэзии трудолюбивой.

Как невнятный вздох любви.
Смертный! век твой – сновиденье:
Счастье резвое лови,
Наслаждайся! наслаждайся!
Чаще кубок наливай,
Страстью нежной утомляйся,
А за чашей отдыхай.

Смотрю с улыбкой сожаленья
На пышность бедных богачей
И, счастливый самим собою,
Не жажду горы серебра,
Не знаю завтра, ни  вчера, Доволен скромною Судьбою
Чуть-чуть дыша; мы обомлели,
В восторгах чувства онемели…
Но что! мечтанья отлетели!
Увы! я счастлив был во сне…
Минуты счастья золотые
Пускай мне Клофо не совьет;
В мечтах все радости земные!
Судьбы всемощнее поэт.
Представь мечту любви стыдливой,
И той, которою дышу,
Рукой любовника счастливой
Внизу я имя подпишу.
Пускай Поэт с кадильницей наемной
Гоняется за счастьем и молвой,
Мне страшен свет, проходит век мой темный
В безвестности, заглохшею тропой.
Счастливых дней Амуры мне не вьют:
Я сон пою, бесценный дар Морфея —
И научу, как должно в тишине
Покоиться в приятном, крепком сне.
Наступит день; несчастный, задыхаясь,
Кряхтя, ползет с постели на диван;
"Счастливец! – молвил я с тоскою:
Тебя веселье ждет одно.
Когда ж вечернею порою
И мне откроется окно?"
Крылатым Гением и Грацией венчанный,
В слезах обнял меня дрожащею рукой
И счастье мне предрек, незнаемое мной.
И ты, природою на песни обреченный!
И вы восстаньте же, Парнасские жрецы
Природой и трудом воспитанны певцы
В счастливой ереси и Вкуса и Ученья,
Разите дерзостных друзей Непросвещенья.
Когда пробил последний счастью час,
Когда в слезах над бездной я проснулся,
И, трепетный, уже в последний раз
К руке твоей устами прикоснулся —
А вы, хранимые Судьбами
Для счастья жизненных отрад,
Пускай любовницы слезами
Благословится ваш возврат!
Счастлив, кто в страсти сам себе
Без ужаса признаться смеет;
Кого в неведомой судьбе
Надежда робкая лелеет;
И гордым разумом моим
Чуть усыпленные желанья.
Летите прочь, воспоминанья!
Засни, несчастная любовь!
Прямой любви, прямого счастья
Примчатся ль радости назад?
Медлительно влекутся дни мои,
И каждый миг в унылом сердце множит
Все горести несчастливой любви
И все мечты безумия тревожит.
С минут бесчувственных рожденья
До нежных юношества лет
Я всё не знаю наслажденья,
И счастья в томном сердце нет.
Я вслед… но цели отдаленной,
Но цели милой не достиг!..
Когда ж весельем окриленный
Настанет счастья быстрый миг?
Вослед за Мудростью слепою,
Пустой чудак был ослеплен;
И воду черпая рукою,
Не мог зачерпнуть счастья он.
Давно соперник он…
В приюте сладострастья
Он слышит вздохи счастья
И неги томный стон.
Прошли восторги, счастье,
Как с утром легкий сон;
Где тайны сладострастья?
Где нежный Палемон?
Бывало я тобой
В безумии пленялся,
Бывало восхищался
Коварной красотой.
И сердце, тлея страстью,
К тебе меня влекло.
Бывало… но, по счастью,
Что было – то прошло".
Но наедине со своей красавицей,
Или среди умных людей,
Истинное счастие оживает,
С благоговейною душой
Приближься, путник молодой,
Любви к пустынному приюту.
Здесь ею счастлив был я раз —
В восторге пламенном погас.
И время самое для нас
Остановилось на минуту.
Всё кончилось, – и резвости счастливой
В душе моей изгладилась печать.
Почему, в любви счастливой
Видя страшную мечту,
Взор недвижный, боязливый
Устремляешь в темноту?
Настигнет ли его глухих Судеб удар,
Отъемлется ли вдруг минутный счастья дар,
В любви ли, в дружестве обнимет он измену
И их почувствует обманчивую цену:
"Счастливцы! – мыслит он, – почто не можно мне
Страстей бунтующих в смиренной тишине,
Забыв о разуме и немощном и строгом,
С одной лишь верою повергнуться пред богом!"
Так рано зависти увидеть зрак кровавый
И низкой клеветы во мгле сокрытый яд.
Нет, нет! ни счастием, ни славой
Не буду ослеплен. Пускай они манят
Счастливцам резвым, молодым
Оставим страсти заблужденья;
Живем мы в мире два мгновенья —
Одно рассудку отдадим.
Счастлив, кто мил и страшен миру;
О ком за песни, за дела
Гремит правдивая хвала;
Бог создал для себя природу,
Свой рай и счастие глупцам,
Злословие, мужчин и моду,
Конечно, для забавы дам,
Когда не спит в тиши природы
Одна счастливая любовь:
Тебе рукой Фортуны своенравной
Указан путь и счастливый, и славный, —
Моя стезя печальна и темна;
И нежная краса тебе дана.
Огня любви прелестная пора.
Спеши любить и, счастливый вчера,
Сегодня вновь будь счастлив осторожно;
Амур велит: и завтра, если можно,
Увы! нельзя мне вечным жить обманом
И счастья тень, забывшись, обнимать.
Вся жизнь моя – печальный мрак ненастья
Две-три весны, младенцем, может быть,
Я счастлив был, не понимая счастья;
Они прошли, но можно ль их забыть?
Ужель моя пройдет пустынно младость?
Иль мне чужда счастливая любовь?
Ужель умру, не ведая, что радость?
Зачем же жизнь дана мне от богов?
Чего мне ждать? В рядах забытый воин,
Среди толпы затерянный певец,
Каких наград я в будущем достоин
И счастия какой возьму венец?
И в жизни сей мне будет утешенье:
Мой скромный дар и счастие друзей.
Счастливой лени верный сын,
Душой беспечный, равнодушный,
Я тихо задремал один…
И дни твои полетом сновиденья
Да пролетят в счастливой тишине!
Я страсть у ног твоих в восторгах изъяснял.
Мечты! ах! отчего вы счастья не продлили?
Но боги не всего теперь меня лишили:
Я только – царство потерял.
Кто раз любил, уж не полюбит вновь;
Кто счастье знал, уж не узнает счастья.
На краткой миг блаженство нам дано:
От юности, от нег и сладострастья
Останется уныние одно…
На лире счастливой я тихо воспевал
Волнение любви, уныние разлуки —
И гул дубрав горам передавал
Мои задумчивые звуки…
Люблю я первый, будь уверен,
Твои счастливые грехи.

Нет, нет, ни счастием, ни славой,
Ни гордой жаждою похвал
Не буду увлечен! В бездействии счастливом
Забуду милых муз, мучительниц моих;
Но может быть вздохну в восторге молчаливом,
Внимая звуку струн твоих.
Не для завистливых судей,
Не для сбирателей убогих
Чужих суждений и вестей,
Но для друзей таланта строгих,
Священной истины друзей.
Не всякого полюбит счастье,
Не все родились для венцов.
Блажен, кто знает сладострастье
Высоких мыслей и стихов!
Кто наслаждение прекрасным
В прекрасный получил удел
И твой восторг уразумел
Восторгом пламенным и ясным.
Дубравы, где в тиши свободы
Встречал я счастьем каждый день,
Ступаю вновь под ваши своды,
Под вашу дружескую тень. —
Счастлив, кто близ тебя, любовник упоенный,
Без томной робости твой ловит светлый взор,
Движенья милые, игривый разговор
И след улыбки незабвенной.
Волшебница, зачем тебя я видел —
[Узнав тебя], блаженство я познал —
И счастие мое возненавидел.
Товарищ, верь: взойдет она,
Звезда пленительного счастья,
Расточать привыкла ты!
Поцалуем сладострастья
[Ты, тревожа сердце в нас,]
Соблазнительного счастья
Назначаешь тайный час.
К чему мне жизнь, я не рожден для счастья,
[Для радостей], для дружбы, для забав, избежав,
Я хладно пил из чаши сладо<страстья>.
Где льется дней моих невидимый поток
На лоне счастья и забвенья.
Здорово, молодость и счастье,
Застольный кубок и бордель,
Где с громким смехом сладострастье
Ведет нас пьяных на постель.
3дор<ово, молодость и счастье,
Застольный кубок и бордель!>
Где б ни был ты, возьми венок
Из рук младого Сладострастья
И докажи, что ты знаток
В неведомой науке счастья.
И, признаюсь, мне во сто крат милее
Младых повес счастливая семья,
Где ум кипит, где в мыслях волен я,
Где спорю вслух, где чувствую живее,
И где мы все – прекрасного друзья,
Быть должен сладок, милый мой,
Беспечности самолюбивой.
И счастлив ты своей судьбой.
Ужель надежды луч исчез?
Но нет! – мы счастьем насладимся,
Кровавой чаш<ей> причастимся —
И я скажу: Христос воскрес.
Любимцы счастия, наперсники Судьбы
Смиренно ей несут влюбленные мольбы;
Но дева гордая их чувства ненавидит
И очи опустив не внемлет и не видит.
Но ты, невинная, ты рождена для счастья.
Беспечно верь ему, летучий миг лови:
Душа твоя жива для дружбы, для любви,
Для поцелуев сладострастья:
Но ты, невинная, ты рождена для счастья.
Беспечно верь ему, летучий миг лови:
Душа твоя жива для дружбы, для любви,
Для поцелуев сладострастья:
В свое погибельное счастье
Ты дерзкой веровал душой,
Тебя пленяло самовластье
Разочарованной красой.
Как Баратынский, я твержу:
"Нельзя ль найти подруги нежной?
Нельзя ль найти любви надежной?"
И ничего не нахожу.
Оставя счастья призрак ложный,
Без упоительных страстей.
Я стал наперсник осторожный
Моих неопытных друзей.
Я [снова] посещаю [вас]…
Пью томно воздух сладострастья,
Как будто слышу близкой глас
Давно затерянного счастья.
Мне долго счастье чуждо было,
Мне ново наслаждаться им,
И, тайной грустию томим,
Боюсь: неверно всё, что мило.
Но злобно мной играет счастье:
Давно без крова я ношусь,
Куда подует самовластье:
Уснув, не знаю, где проснусь. —

От многоречия отрекшись добровольно,
В собраньи полном слов не вижу пользы я:
Для счастия души, поверьте мне, друзья,
Иль слишком мало всех, иль одного довольно.
Ищи других побед – успехи пред тобою,
Я счастия тебе желаю всей душою,
а опытов моих,
Мой дидактический, благоразумный стих.
Куда бы нас ни бросила судьбина,
И счастие куда б ни повело,
Всё те же мы: нам целый мир чужбина;
Отечество нам Царское Село.
Желал ты славы – и добился,
Хотел влюбиться – и влюбился.
Ты с жизни взял возможну дань,
А был ли счастлив?
Будь подобен полной чаше,
[Молодых счастливый дом] —
Непонятно счастье ваше,
Но молчите ж обо всем.
Строгий суд <и> слово ваше
Ценим более <всего>.
Вы ль одни про счастье наше
Не сказали ничего!
О, как милее ты, смиренница моя!
О, как мучительно тобою счастлив я,
Когда, склоняяся на долгие моленья,
Ты предаешься мне нежна без упоенья,
Стыдливо-холодна, восторгу моему
Едва ответствуешь, не внемлишь ничему
И оживляешься потом всё боле, боле —
И делишь наконец мой пламень по неволе!

******
Итак,

Счастье у Пушкина долго было эротическое, сладострастное …
Только два раза общественное
И позже чаще поэтическое

******
ПЖ

В прозе жизни все было более просто и мрачно по самому определению ПЖ:
Из письма П. А. ПЛЕТНЕВУ 31 августа 1830 г. Из Москвы в Петербург:
«Милый мой, расскажу тебе все, что у меня на душе: грустно, тоска, тоска. Жизнь жениха тридцатилетнего хуже 30-ти лет жизни игрока. Еду в деревню, бог весть буду ли там иметь время заниматься и душевное спокойствие, без которого ничего не произведешь, кроме эпиграмм на Каченовского.
Так-то, душа моя. От добра добра не ищут.

Черт меня догадал бредить о счастии, как будто я для него создан.

Должно было мне довольствоваться независимостию, которой обязан я был богу и тебе.

Грустно, душа, моя, «

Прим. «Тридцать лет, или Жизнь игрока» — популярная мелодрама В. Дюканжа. «Les 30 arts ou la Vie d’un joueur». — Мелодрама В. Дюканжа и Дино «Тридцать лет, или Жизнь игрока». Неоднократно шла на сцене русских театров в переводах Р. Зотова и Ф. Кокошкина (ИРДТ. Т. 3. С. 323). Премьера состоялась в театре Порт-Сен-Мартен 19 июня 1827 г (см.  https://archive.org/details/bub_gb_wqWEPU7OF9sC)


***
А.С. Пушкин.  Полное собрание стихотворений в одном томе — изд. Эксмо 2011