Почему я не стал академиком

 

 Если представить каждый прожитый мной год ступенькой  воображаемой   лестницы, то она поднимется на высоту не менее 20 метров.   И вот, забравшись по этой лестнице, я  хотел бы с этой высоты оглянуться, посмотреть вокруг.
 Я на своём примере  хочу порассуждать  и посмотреть, как,  почему  и зачем люди приходят в науку. Как они там существуют, как  там взаимодействуют,  чем они там занимаются. Конечно, это рассуждения личного характера и  не претендуют на  какие-либо обобщения, но всё же: хочется что-то такое сказать, прежде всего,  молодым людям, у которых вполне возможно  возникнет тяга к науке. И им лучше бы заранее знать, что там  ожидает их, что  делают люди, к чему они стремятся.
   Как только  человек научился мыслить, так сразу появилась и наука. Наука  выживания, которая  при усложнении задач, стоящих перед человеком,  подгоняемая  природным любопытством  отдельных людей, постепенно     усложнялась и разделилась на многие-многие направления.
   Для меня наука –это то положение, когда ты сталкиваешься с чем-то непонятным и необъяснимым. И если тебе удаётся непонятное сделать понятным, а необъяснимое объяснить, то  ощущаешь блаженство неописумое и полную  удовлетворённость. Так вот наука - это то, что необъяснимое делает объяснимым. Однако, путь к получению результата в решении как простых так и сложных задач может отнять много времени, а иногда и всю жизнь. Гарантировать успех невозможно.
   Я убеждён, что существуют  люди от  рождения  склонные заниматься наукой. Что является причиной  этого, я не знаю.  Возможно, это является особой комбинацией генов предков. Вся сложность заключается в том, чтобы развить, а не погубить эту склонность. Используя при этом   приёмы воспитания и обучения, создавая среду общения. Но наличие этих условий ещё не гарантирует  того, что способный человек может стать исследователем.  Иногда случайная последовательность событий  играет первостепенную роль, как в лучшем варианте, так и в худшем.
   На своём примере я хочу показать, как вдруг мне захотелось  в  5 лет выяснить непонятное.
 В самый разгар битвы за Москву в 1941 году каждое утро из  бумажного репродуктора, в середине которого была маленькая коробочка, раздавался голос Левитана, читавшего сводки Совинформбюро.  Я спросил у мамы и тёти Лиды, где же это спрятался Левитан, и как он может помещаться в этой коробочке. Внятного ответа я не получил и, дождавшись, когда все ушли, я вскрыл коробочку и обнаружил там тоненькие проводки и никакого Левитана. Это  был мой первый эксперимент, который загубил репродуктор и поставил меня на 2 часа в угол. Если бы наказание было более строгим, то, возможно, это отшибло  бы у меня охоту к экспериментам. Но, к счастью, моя мама сама была очень любознательна и понимала моё стремление во всём разобраться.   Стремление  дать объяснение чему-то непонятному не исчезло.  Так получилось, что наш квартирант капитан  Петров Василий Васильевич и лейтенант-химик   в лаборатории  Бийского сырзавода изобретали секретную сапёрскую спичку. Однажды и я наблюдал этот процесс. И когда они уезжали на фронт испытывать это изделие, одну спичку я украл, поскольку не верил в то, что она может гореть в воде, в чём они были  уверены. Уверился и я, когда поджёг и окунул в ведро с водой и половой тряпкой. Спичка, действительно, горела в воде и сожгла любимую тряпку моей тёти Лиды. Этой же  недогоревшей тряпкой я получил по заднице.
      Но, когда волей судьбы в середине 1944 года  я попал в Белоруссию, то эксперименты продолжались один за другим. Сначала мы увлеклись добычей трубок пороха из немецких мин. Поджигая порох, я не мог понять, почему он оглушительно  свистит  и носится как ракета. Это  выяснить до конца не удалось. Ребята из соседнего двора подорвались на мине, и страх смерти меня остановил. Затем меня увлекло радиолюбительство. Мы даже освоили  спекание кристаллов для детекторных приёмников. Потом было фотолюбительство. С  7 класса и до конца школы, я увлекался химией. И даже поступал на химический факультет Ленинградской Лесной Академии. Но попал в сельхозинститут на факультет механизации, где  2 семестра увлекался технологией металла. И добился хороших результатов в сварке металлов трением, попутно научившись неплохо работать на токарном станке.  Закончив 4 курса,   после производственной практики в только что открывшемся   НИИ механизации,   остался в нём  работать.  И работа эта  продолжалась 31 год. Первое самостоятельное научное исследование я вёл по оценке работы только  что появившихся на тракторах центрифуг-фильтров тонкой очистки масла. Центрифуга-это как волчок. Крутится очень быстро и за счёт  инерции  чистит моторное  масло. Но, почему-то эти устройства прекращали работу через 4-5 часов. Причину этого мне и предстояло выяснить.  На  каждой пересмене я разбирал их, но в конце концов  не смог докопаться до истины. Зато изрядно испортил куртку и единственные брюки. Видимо, руководство оценило мою упёртость    и при распределении медалей ВДНХ за испытание скоростных тракторов,  наградило меня серебряной медалью и приёмником «Рекорд».    А проблема оставалась нерешённой. Мой директор одобрил  предложение, с которым я к нему пришёл - создать стенд для испытания центрифуг и всё-таки выяснить  причину нежелания их работать надёжно. Я уже приступил к разработке этого стенда и так увлёкся, но эту тему головной московский институт не утвердил. Я  очень расстроился.  Это был первый ушат холодной воды, полученный мной на моём пути в науку.  А шеф сказал: «Подумай, может нам стоит заняться более масштабной работой по изучению  эксплуатационной надёжности тракторов». Я согласился.   Два года из моей личной жизни ушли на сбор статистического материала   случаев отказа машин. С ранней весны до поздней осени я не вылазил из хозяйств, фиксируя отказы сотен  машин  и их причины. В результате мы получили уникальную  информацию, которой никто ещё не владел. Но, чтобы выяснить закономерность отказов мне пришлось по настоянию моего шефа погрузиться в теорию вероятности и теорию массового обслуживания. Всю зиму я искал эти закономерности и,  в конечном счёт,  нашёл соответствие потока отказов вероятностному закону Пуассона.   Предоставив материалы шефу на рассмотрение, через пару недель я получил  от него готовую статью, которую он планировал  послать в головном теоретическом журнале за подписью двух авторов, одним из которых был я.  Я возмутился, тем, что не писал эту статью, зачем же я стою автором. На что он ответил: « Ты не кочевряжься,  Виталий Васильевич, статья написана на основании твоих данных. И ты имеешь полное право быть автором».  Потом были сотни статей, но эта была первой.   Полученная нами закономерность позволяла оптимизировать количество и номенклатуру запчастей на различных уровнях складирования. А это в масштабах страны могло привести к колоссальной экономии средств.  Весной  мой шеф сказал мне: «Я готовлю докторскую диссертацию, мне нужны остепенённые ученики. Поэтому готовься к поступлению в заочную аспирантуру. Уникальность массива  материала собранного тобой позволяет тебе претендовать на степень кандидата наук».
Через год учёбы в аспирантуре я успешно защитил кандидатскую, что стало большой неожиданностью для всех моих близких и родных, которые считали меня  не очень серьёзным человеком.
   Моей заслуги в формировании меня как научного сотрудника было мало. Основная удача заключалась в том, что я оказался рядом с выдающимся человеком Павловым Борисом Васильевичем. Забегая вперёд,  надо отметить, что  под его руководством и влиянием стали кандидатами и докторами наук десятки человек. А он,  дважды защищая докторскую, остался кандидатом. Ещё до того, как московская публика дважды проголосовала против него, я выяснил, что мою первую тему  реализовал шустрый московский паренёк. Став кандидатом, я вскоре получил должность зав. лаборатории эксплуатации машин. И по предложению ещё одного выдающегося человека Селиванова Александра Ивановича  был намерен продолжить исследование надёжности машин и готовить докторскую. Но, однажды мой любимый шеф сказал мне: «Понимаешь, какая складывается ситуация, колхозы и совхозы получают всё большее количество машин. А  организация  оперативного управления их  использования  очень  низкая. Производительность труда на селе не растёт.    Давай-ка на пару-тройку лет займись этим, а потом вернёшься к своей теме». Я не смог отказать своему руководителю. Эта пара лет растянулась на 20. Из всего,  что мы за это время успели сделать,  своей заслугой могу считать  организацию питания механизаторов в поле. К этим трудягам я отношусь  с  большим уважением  ещё  со второго курса института и до сих пор. Надо сказать, что моя неожиданная защита кандидатской послужила для моих однокурсников сигналом тоже заняться наукой. Один из них, Володя Лившиц, прямо сказал: «А я что, дурнее Витьки? Он же хуже меня учился в институте». И через 3 года после меня стал кандидатом наук. А докторскую  уже я защищал через 3 года после его докторской.  Второй мой однокурсник Алексей Удалов тоже  защитился через 5 лет после меня.
    Таким образом, выходит на арену ещё один фактор, способствующий  занятию наукой. Т.е., атмосфера, окружение,  простая формула  «А что, я хуже других?»
     Среди  полутора десятков    сотрудников нашего института, защитившихся  под руководством Павлова Б.В.,  оказались  и два  типа, которые в  защите видели  только «хлебную карточку». Один из них впоследствии  даже стал академиком. 
      Здесь виден ещё один фактор – карьерный. Этот фактор очень распространён в научной среде. И в последние десятилетия  приобрёл массовость. Но, об этом мы ещё поговорим.
 Алексей пришёл в мою лабораторию и спросил, какую тему я ему предложу. Я совершенно случайно его спрашиваю: « Как ты думаешь, во что обходится хозяйству дерево, одиноко стоящее   в поле?» Тут надо заметить, что к тому времени в хозяйства стали поступать трактора  К-700. Таких монстров мы отродясь не видывали. Однажды я обратил внимание,  как этот трактор  вынужден объезжать  дерево и двигаться по уже вспаханному полю, чтобы занять опять свою борозду. Алексей, анализируя эту ситуацию,  создал математическую модель оптимальной обработки полей неправильной конфигурации. А таких в каждом хозяйстве очень много.    На основании его  расчётов   в бригаду  из 2-3-х  мощных тракторов  К-700 ввели  маломощный трактор для обработки  неудобиц, что приносило хозяйствам значительную выгоду, увеличивая производительность труда и экономя горючее.
       Но, в  направлении эффективного использования мощных тракторов мы потерпели и неудачу, когда пробовали  по радиосигналу  управлять тракторами дистанционно. Эта проблема была решена только через 50 лет и уже не нами.
    Волею судьбы я оказался на Кубе, где 2 года занимался обоснованием оптимального  состава парка тракторов. Оказалось, что реализуя эту задачу, мы выявили  излишки  техники  примерно на  четверть. Это обстоятельство требовало  сокращения поставок машин на Кубу. Это напрямую затрагивало интересы коррумпированной публики с  той и другой стороны. Успех расчётов  превратился  в проблемы лично для меня. Мне не продлили контракт, и я вернулся в родной институт.
     Почти неожиданно для меня я был  назначен директором института.  Среди прочих условий этого назначения было требование защиты докторской.  Я вынужден был пообещать, что через 2 года защищусь. И  когда в очередной раз  президент спросил, как дела у меня с докторской,  я ему наврал,  что заканчиваю третью главу. Хотя не было написано фактически ни одной строчки. Причина была одна,  я так увлёкся некоторыми задачами напрямую не относящимися к тематике института.  Например, совместно с Большой Академией, в частности сотрудничая с академиком Войцеховским,   мы стали разрабатывать проекты использования возобновляемых источников энергии. Освоили сварку взрывом, использование вибрации в рабочих органах землеобрабатывающих машин и многое другое. Это моё увлечение не очень нравилось чиновникам президиума. Один из них прямо сказал: «Чудит наш молодой директор». К тому моменту в институте было около десятка докторов наук, а директор -  какой-то «кандидатишка». Случай заменить меня другим вскоре подвернулся. Хотя формально по всем показателям соцсоревнования институт  был впереди других институтов.  Один пример.  Мы за год получали до 40 патентов, опережая все головные институты. Но, какой-то умник   из горбачёвского  окружения «двигая вперёд»  демократию, предложил избирать руководителей организаций. В результате свернули голову многим талантливым директорам и открыли дорогу демагогам. А выборы в нашем институте неожиданно для высокого чиновничества  закончились моей победой.  Но, груз обещания и ответственности заставил меня всё же засесть за оформление докторской.  К тому моменту мой аспирант Гунер  Леонид  Исаакович разработал стохастическую модель оптимизации технологических процессов.  К этой  модели я добавил  элементы теории Леонтьева В.В. по расчёту балансов и смог реализовать целый набор задач  технологического плана.   Мысль, которую  высказал Лившиц: «Чем я хуже Витьки?» пришла мне в голову  с обратным  смыслом: «Чем я хуже Лившица и всех других наших докторов наук?» 
      После демократических выборов мои чудачества продолжились и завершились полной потерей  хороших отношений с президентом отделения.  В 1988 году я всё же защитил докторскую диссертацию, в 1989 году получил звание профессора, а в 1990 был избран  членом-корреспондентом  ВАСХНИЛ.   На этом мой научный рост и закончился. Следующую последнюю ступень я не  одолел, о чём поведаю ниже.
        Натянутые отношения с президентом  стали вредить не только мне, но и институту. Поэтому я принял приглашение  возглавить Всесоюзный институт, нацеленный на реализацию идей Чаянова  А.В. – выдающегося  учёного,  расстрелянного большевиками.  Горбачёвское правление позволило  частное предпринимательство и в сельском хозяйстве.  Чаянов ещё до революции  разработал   систему консультирования   частных хозяев  по грамотному ведению своего хозяйства, которую   Запад освоил уже в 30-е годы. А Советский Союз пошёл по пути колхозно-совхозного строительства.
В самом начале моей самостоятельной научной деятельности я  схлестнулся  с командой  академика  РАН    Заславской  Т. И. , проталкивающей идею ликвидации неперспективных деревень.  Я по сей день считаю, что равномерно  рассредоточенные производства являются  основным путём развития сельских территорий России.  Таким образом, предложение возглавить институт с таким направлением  показалось мне очень  интересным.    И в середине 1991 окаянного года я оказался в Москве. За короткое время  я  с группой толковых ребят подготовил пилотный проект ИКС ( информационно-консультационной службы), который одобрил Всемирный  Банк и выдал стране на его реализацию кредит в размере 150 млн долларов.  С этого момента в моей жизни начались одни неприятности. Я случайно узнал, что наш проект отдан на экспертизу фирме «Рога и копыта»  за 15 млн долларов. Непрерывная беготня по разным высоким кабинетам всё же остановила это воровство. Но, я прослыл   скандальным человеком в  высоких  бюрократических  кругах.  Усугубило положение института начавшийся развал экономики, в том числе и науки. После того, как нам вместо зарплаты выдали вагон сахара, а мне исполнилось 63 года, я решил отойти ото всех административных должностей, пошёл преподавать. Последнюю лекцию я прочитал в октябре 2010 года. Но, за эти 10 лет у меня была возможность написать несколько монографий по саморазвитию сельских территорий.  Все эти годы я участвовал в работе дистанционных советов, конференциях, сессиях ВАСХНИЛ, а потом  РАН.  И окончательно утвердился во мнении, что карьеризм в науке   год от года приобретает всё больший размах. Возможно, мода на  высокие научные звания среди чиновников  разного ранга  пройдёт, но коррупция  вряд ли исчезнет. Постоянной подпиткой её является наличие  академического гонорара - явление свойственное только Российской Академии Наук. Переход к «рыночным отношениям» породил такой вал защит  диссертаций, когда  даже люди, не имеющие никакого  отношения к данной отрасли, защищали докторские диссертации. Эти диссертации писали им обнищавшие, голодные профессора и  доктора наук. Яркий пример тому Скрынник Е.Б. ,
которая  без отрыва от занимаемой должности министра сельского хозяйства защитила докторскую диссертацию на тему,  далёкую от  её профессионального образования.  Когда я стал протестовать  против  её защиты, то тут же лишился места в учёном совете. О чём ничуть не жалею. Будучи членом диссертационного совета  Тимирязевки,  я был свидетелем  примерно десятка  защит разных депутатов, глав администраций и других чиновников.  Считаю  своей заслугой, что почти каждому  бросал чёрный шар. Инициатора разоблачения плагиаторов  в науке Заякина А. В.   на государственном уровне преследуют до сих пор. И в РФ  додумались до того, что  на законодательном  уровне   ответственность  за плагиат отсутствует.
        Подводя итог вышесказанному, я утвердился в  мысли, что какую бы отрасль мы не взяли, её успешное развитие невозможно без участия науки. А сама наука во многообразии идей и задач, которые она решает, должна зиждиться на математике  и двигаться людьми, одарёнными природой и вОвремя замеченными  мудрыми людьми.
   Были ли среди учёных люди, жертвующие ради научных результатов, укрепляющим могущество страны? Конечно, они были, есть и  будут. Но, огромным бичом для нашей страны является секретность, не позволяющая оборонные достижения  реализовывать для улучшения жизни людей. И сам механизм реализации законченных научных работ настолько  забюрократизирован, что  львиная часть  достижений науки не реализуется во благо людей.
   Итак, вдруг юноше пришла мысль заняться наукой. Он видел, учась в ВУЗе, что профессорам и докторам наук особое уважение и почитание. Все они важные и независимые. У них неплохая зарплата.  Это ему понравилось… Остановитесь!  Подумайте, поспрашивайте, почитайте.  Потом вернитесь к этой же мысли. И если других аргументов,  кроме названных,  у вас не возникло, то пойдя в науку, вы потратите многие годы, но не будете удовлетворены. Особо вас будет терзать то обстоятельство, что какой-то ваш сверстник, одновременно пришедший с вами в науку,  продвинулся гораздо дальше вас. И опять мы возвращаемся  к тому, что учёным может стать только тот, кто постоянно задаёт себе вопрос: « Почему это так, а не иначе?  Почему нет ответа на вопрос ни у тебя, ни у того, к кому ты обратился? » И если не окажется рядом человека, который подскажет вам, как поступить, и если  не поможет вам счастливый случай, то  научная карьера вряд ли состоится.  Вот три составляющих старта в науку. Это не догма. Жизнь настолько многообразна,  что могут быть и другие движущие вами мотивы. Всё может быть совершенно иначе. Но,  скорее всего,  первоначальное стремление  заложено  в геноме молодого человека.
      Ах, да. Так почему же я не стал академиком?  Работая  2 года в Москве и создавая пилотный проект по информационно-консультационной  службе в сельском хозяйстве, посчитал, что могу претендовать на звание академика. Тем более что этот проект был одобрен Всемирным банком реконструкции и развития и сулил эффективное развитие  фермерского движения,  что несомненно гарантировало продовольственную безопасность страны.  Накануне выборов я обратился к академикам нашего отделения с вопросом, есть ли у меня шансы быть избранным. Только один мне сказал: «Не рановато ли?».  Остальные заверили, что поддержат при голосовании. Результат тайного голосования меня ошеломил. Только один голос был подан за меня. Но, каждый уверял, что это был его голос. Такой подлянки  я не ожидал. Мой преемник  в кресле директора сибирского института не послушал моего совета и  четыре раза подавал на конкурс, но так и ушёл из жизни членом-корреспондентом.    С годами я утвердился во мнении, что не все академики – крупные учёные. Зато все они получают академический гонорар.