промокашка Красный день

Этому виду свойственно …

Стоп. Первой части этой цитаты для эпиграфа вполне достаточно.
Лю. Дям. Людям  свойственно делать вид, будто ничего не было.
«Забудем это» - говорят они. Или ещё вот: «ничего личного».
Ага! Какжи-какжи «ничего личного», когда как раз наоборот! –
Всё, что тебя касается, уже - личное. Становится им.

…

… Петроградская. Льва Толстого.
Холодно и темно. Народ толпится. Все радостно мёрзнут.
Наконец, - трогаются, не видя ни хвоста ни головы огромной колонны, ни подчас стен домов на Кировском проспекте …

По телику – Москва. Всегда ярко. Первая программа. Вторая. Картинка словно подкрашена и подконтращена, на третьей - Питер – завораживающе панорамен, улетевшие и уцелевшие шарики плывут по Неве.
Транспоранты, флаги, крашенная фанера на ЗИЛах, гвоздики – всё вроде бы красное,
(вот и Москва исправно даёт цветную картинку!) – а Питер - серо-чёрен.
И хотя куртка у меня – голубая, я с той высоты,  на которой установлены телекамеры, всё равно – серая точка.
Четвёртой программы ещё не было.
Зато были.
У кого то в кармане – маленькая (с парой конфет или плоских бутербродов, завёрнутых в газету),
У кого то – «плоская» с рогатеньким символом Дагвино и плитка шоколада от неувядающей Крупской,
у кого-то – только Беломор.
У отца например.
Будучи правшой, он ловко держит левым локтём палку транспоранта, зажав между средним и безымянным пальцем хитро заломанную папиросу,
в неуклюжей правой на отлёте – шарик. Шляпа и плащ. Щёлк! Смена-8, 1968 года. Центральный затвор чуть заедает при минус трёх и резким выходит далеко не всё…
Мост, Невы не видно, очень быстро по Дворцовой...
Оцепление - из солдат, ментов, моряков, кого-попало - тоже возбуждено,
будто у каждого тоже в кармане чего-то да есть …
Где-то далеко на деревянных трибунах – неразличимые вожди.
Иногда они снимают шляпы и машут народу. Народ едва успевает подхватывать «ура». Классически нестройно.
Бесконечные призывы ЦК КПСС - «слава советским инженерам … » - так легко поёрничать,
что никто этим уже и не занимается …
Гостинка закрыта, улицы перекрыты грузовиками, толпа, разогнавшись, тормозит о Невский и растекается - к Владимирской, к Чернышевской, к Площади Мира …

Можно ещё сплавать в истыканный флагами Кронштадт, или просто походить по городу,
поглазеть на смешные флажки на насупленных эсминцах.
Но можно - и в другой раз. Время к обеду.
Бабушка хлопочет всё утро.
Всю неделю раздобывала по маленьким магазинчикам петроградки буженину, нототению
и - томных вздыхающих карпов …
Она вступила в партию во время блокады, став командиром взвода МПВО,
она была комсоргом завода, ударником, активным партийцем, лезущим на собраниях со своей бесхитростной правдой маткой: где хранить цветмет, как премировать старушек-уборщиц, да - «надо быть внимательнее при заполнении накладных, товарищи»! …
На демонстрации она не ходила, мол, за меня - муж, да зять, да внук, - а я при хозяйстве.
«Я знаю только одного коммуниста – остальные – члены партии» - говорит про неё отец.
Затащить его «в ряды авангарда» так и не удалось, несмотря на все карьерные показания.
Зато демонстрации он посещал, охотно подставляясь под разнарядку.
И вот – «С морозца да не водочки?!» - демонстранты с красными лицами и гвоздиками
вплывали –через метро - прямо в домашние ароматы хрена и оливье.
Праздник в одно мгновение превращался в семейный
под бодрые телевизионные голоса неуловимых мстителей.

Собрания, рапорты, угрюмые торжества, призывы ЦК в газете – всё было накануне, вчера, на неделе.
Сегодня - кто-то ждал еврокубков, в которых под седьмое ноября советские футболисты старались прыгнуть выше головы. Кого-то радовало телевизионное изобилие, или просто выходной день.
Кому-то выпадало нести портрет на длинном деревянном шесте
(тем, кто внизу, был виден только этот шест, зато над колонной плыл какой-нибудь Громыко),
кому-то – дежурство в переполненном к вечеру травмпункте. Кстати, был ещё салют -
по числу лет, прошедших с ВОСР …
Кому – повод для радости, кому – для раздумий.
Полезно - и то и другое …

…

В этом холсте а ля Питер Брейгель - ни грамма идеологии.
Воспоминания растекаются по быту как по промокашке,
вложенной в школьную тетрадку, когда все давно уже пишут шариковыми ручками.
О фактах, политике, идеологии гораздо больше знает и расскажет интернет,
да и ТВ добросовестно попугает черно-белыми абсолютно документальными картинками.
Человеческая память, к счастью, - добрее …

Она-то и не даст соврать.- Не День Людоеда праздновали, не День Рабства. Это точно.
Не День Жидо-Масонского переворота. Праздновали «чего-то другого» – семьями, народом.
А незавидные факты … Ну невозможно, чтобы все хором взяли их и признали – да, мол, обо**ались мы, опозорились, мол, – на всю нашу жизнь и на жизни наших потомков!
Не бывает такого. А бывает, что «с кем не бывает» -
и не чурается же остальной мир французов, за их упоенное гильотинно-марсельезное головотяпство, а те знай себе празднуют 14 июля! Это их жизнь, ими заработанная история.
Назвали упырей упырями, расписали их мрачные жизни в тома поминутно -
судите сколько влезет! - и живут себе дальше …

А мы спрятали Красный день календаря, отодвинули ещё на 300 лет назад в мутные боярские дебри – туда, куда даже при желании не очень-то проникнешь ни памятью, ни фантазией,
ни сколько-нибудь достоверными историческими сведениями.
И сидим, словно не при чём, какая мол разница – 4 ноября или 7-е!
Один хрен – «ничего личного» …
Кому – как.
Кого-нибудь – да с Праздником.



7 ноября 2008