Последнее лето

Умирать ещё рано. А всё остальное – поздно. Хорошее время.
Здоровье позволяет выпить много пива за один вечер перед телевизором -
тут я мог бы быть рекордсменом. У меня есть телевизор, деньги на пиво и
возможность тренироваться и тренироваться в этой дисциплине …
Но я, как всегда, отлыниваю от предложенного графика, не объясняя никому причин.
Окружающие меня идиоты считают меня заядлым спортсменом,
хотя, например, родители тут не ошибаются – они прекрасно знают,
что ни к какому спорту я не пригоден, - нет стимулов, - и прекрасно понимают,
что мои бесконечные - это примитивная уловка. И не более того …

Впрочем, в этом возрасте всё, чем бы ты ни занимался, выглядит двусмысленно,
что и оправдывает сверстников, прирастающих к пиву и телику – целебное недеяние оберегает их совесть и нервы, лишая возможности в каждом своём поступке видеть лишь вздувшиеся фурункулы комплексов.
Можно заниматься бизнесом, сидеть дома с детьми, пока жена зарабатывает деньги,
носиться по лесам и/или горам, бухать, затевать бесконечные ремонты – дома, у родителей, у бывшей жены, на даче, на даче друга или затевать бесконечные романы - один хрен, найдётся вполне репрезентативное подмножество социума, которое хором выдохнет:
«вот козёл!»

Поэтому я сделал парадигмой своего функционирования тягу к прекрасному.
Тут бы поставить кавычки, но не буду. Всё-таки потенциальный читатель, как и основная масса прочих, не станет оспаривать, что прекрасны облака над лугами, тающие сугробы, неподвижные озёра и пр.
Может, «прочувствовывать» не станет, но и обсирать всех этих бабочек, чаек и дятлов не станет тоже. – Удобно: любуешься очередным неповторимым закатом, россыпью парусов или крепышами сосен - и вроде как при деле. Не х*ёвничаешь, а – развиваешься, типа.
На сверкающей береговой полоске силуэт обнимающейся парочки сперва порадует глаз,
потом возьмёт да полоснёт чем-то грубым, холодным и шершавым,
по чему-то, что никак не желает потерять уже чувствительность:
«Почему я один?!» Ведь все кругом ходят, играют, лежат, пьют, целуются и смеются -
по двое, стайками и компаниями. Они не одни. Вон две девчонки (сколько им может быть лет?) идут, грызут семечки.
Ничего стыдного или предосудительного – подойти и заговорить. Да это и получалось не раз – само собой за волейболом или объяснением как пройти к пляжу. Но и разговора не нужно, достаточно нескольких внимательных взглядов, подслушанного обрывка речи, чтобы убедиться – не моё, - стопроцентов. И сменить объект. - Наблюдать синиц или беготню всё более чернеющих с каждым годом детишек.

Таким вот, блуждающим объективом я привык себя видеть со стороны.
Мне стыдно своих взглядов. Я привык молчать.
Иногда я удивлённо застаю себя болтающим на отвлечённые темы с девушкой лет 18-ти.
Я вижу её раскрытые глаза и поворот (ко мне) плеч, и мне становится гадко.
Я выгляжу довольно молодым, спокойным, хорошо сложенным парнем,
с приятным голосом, хриплый тенор. Я знаю это, и от этого гадко вдвойне.
Как правило, я обрываю разговор фальшивым отеческим баритоном: «Ой, тебе, наверное, уже пора? Приезжай завтра!»
А завтра, как известно, никогда не наступает…

Кстати, про «наступает». На меня конь наступил. Огромный гнедой жеребец с седой, как мне показалось, чёлкой.
Я стоял и искал замок на цепи своего велосипеда – давно пора было её поменять, вот я и занялся, на травке.
И тут из кустов раздаётся: «Молодой человек!» - терпеть не могу, когда ко мне так.
Если так, так уж точно какой-нибудь дед или пожилая тётка.
Пожилых тёток хлебом не корми – дай от меня чего-нибудь захотеть. А мне оно надо? Я молодых тёток предпочитаю, но те норовят на «вы» и очень осторожно – их на «ты» и пятью брудершафтами не переведёшь. Суки …
Вобщем, эта пожилая тётка оказалась на коне. Буквально. На большом молчаливом животном.
«Вы мне не поможете?» Бля, видит же, что помогу, вот и подъехала внаглую. Ну, вытер руки «аптряпачку» и полез коню под брюхо ремень какой-то искать. Ещё подумал: «ремень генератора» …
Стали мы с тёткой тот ремень затягивать. Она вверх тянет, а я в дырку пряжкой попасть пытаюсь. Конь топчется.
Ну и дотоптался – встал мне на ногу и затих, моргает. Я ору, тётка коня стыдит, а тот стоит, пальцы мне плющит.
Ну, точно бетонная плита – не шевельнётся. Обнял я его за шеищу – как белогвардеец в кино – и упрашивать стал.
«слезь мол, зверюга» Тот фыркнул, допёрло чего-то, и слез с ноги.
Глажу я его по морде и охреневаю – какая тварь восхитительная, какая тварь …

Баб тоже гладить приятно, в принципе, гладя баб, тоже надо бы охреневать.
Но, во-первых, конечно, привыкаешь, а во-вторых, как-то меня переклинило в этом плане:
гладить баб я умею, но словно стыжусь, что ли. Причём именно потому, что умею -
техника какая-то получается. Секса или массажа. Типа, «обращайтесь к специалисту».
Глупо и стыдно. Я ж не профессионал, а – люби-тель. Вот и встаёт всё. С ног на голову, -
не поймите превратно. Жалко, потому что - теряю много, да и бабы, кстати, - тоже …

Кризис среднего возраста – это когда легче эффектно и эффективно прожить день, месяц, год,
чем дать ответ на вопрос, а нужно ли это делать. В смысле – жить вообще.
Невозможно дать ответ. Чем больше хочешь его найти,
тем меньше занимаешься собственно жизнью, собственной жизнью,
и та делается всё призрачнее и призрачнее.

Не могу представить, что будет какое-то другое лето. Следующее.
Лето – оно, одно, моё.
Средний род.



2006