Щенки

           Памяти Тинтии Вильгоф,
           последней собаке в моей жизни


Был апрель. Щенков было два. Смешные, пухлые, и - почему-то запомнилось, что – розовые.
Я считался фотографом, и был приглашён их поснимать. И поиграть.
И, - зорко следя, чтоб с земли ни-ни (а то – чумка, олимпийка!) - погулять вечер-другой с ними во дворе.
И с нею.
Нам было по 16.
Как звали второго зверя – не помню. Запомнил Джульетту. Жульку.
Она была помельче и порезвей. С локонами.

Когда настало лето, Джульетта вместе со своей мамой, старой тибетской терьершей Найдой отправилась в пионерский лагерь, где пионервожатствовала хозяйка и завхозила хозяйкина мать.
Я приезжал – к хозяйке-пионервожатой, и опять снимал уже угловатую Джульетту-подростка, писавшуюся от радости при моём появлении.

Было лето, солнце над водой, широкий пляж и сосны,
но фотографии запомнились из серого апрельского двора –
Два щенка – по одному на каждой согнутой в локте руке – три носа и шесть глаз.

Джульетта была оставлена при лагере.
На следующее лето продуктовый грузовик, однажды тронувшись на хоздворе,
перепугал молодую собаку до смерти.
Чудом не раздавленная, спавшая под колесом Джульетта пулей метнулась в лес,
где её сердце и разорвалось. Говорят, её все очень любили. И она - всех …

Найда прожила ещё четыре года, родив еще - как мне сказали двух – щенков,
пристроенных где-то на дачах, сторожить убогие халупы.
Я по разным причинам не увидел ни щенков, ни старость Найды …

Собачники – это судьба,
и через пару лет она в переходе купила крепкого породистого щенка. За 20 долларов.
Не было ни продуктов в магазинах, ни денег, но Альку кормили рыночным творогом и желтками талонных яиц, делали все прививки, а когда она чуть подросла – водили, как положено, на собачью площадку в Сосновку, где она училась быть послушной и злой.
Получив положенные медали и важное имя в собачьем паспорте,
Альмара Вильер, она же Маня, готовилась стать матерью одновременно со своей хозяйкой.
Верней, месяцем раньше.
Во время долгой и трудной первой вязки я весь мокрый от слюны и ещё чего-то
держал Альму обеими руками и обеими ногами,
а роды состоялись и вовсе нам под бок, - прямо на диван,
куда Альма в последний момент перебралась из тщательно подготовленного родового гнезда.
Первый, опять же чудом не задавленный щенок разбудил нас своим писком в 02 часа,
а седьмой появился в 22.
Было тесно. И некогда. И ничего не было. Но я не помню, чтобы было трудно.
Семь щенков носились по одной из двух комнат,
имевшихся в распоряжении почти уже 5 человек и собаки.
Вечером, перед тем как отправиться в роддом (почему-то это всегда случается ночью!),
мы ходили по микрорайону расклеивать объявления, два из которых впоследствии сработали.
Месяца полтора я ездил по выходным на рынок, где нашлось ещё 3 хозяина. Одного – алиментного – забрала хозяйка кобеля.
Ещё одну сучку мы подарили моей сестре.
На 18 лет.

Всему породистому собачьему помёту принято давать имена, начинающиеся с одной буквы. Альмины щенки звались:
Тингрей, Тобиас, Тайсон, Тери, Тори, Тошка и Тинтия, Тинка.

Какое то время мы поддерживали с ними связи. Ездили в гости, приходили триминговать, встречались на площадке …

Мы всё тогда делали правильно. Старались всё делать правильно.
Может, недостаточно, или наоборот слишком сильно старались …

Второй раз Альма повязалась сама.
В её течку уличные кобели забирались на 9 этаж сквозь кодовый замок на парадной,
и гулять с нею становилось делом серьёзным.
Водя дочку в садик, я не брал собаку с собой в такие дни.
Я – не брал.
Я всё понимаю: нам стало не хватать времени и внимания. Старания.
Да и по утрам бывало тяжело. Но в то чёрное, морозное, похмельное утро
я не привязал бы Альму между дверей садика на короткую привязь! Не взял бы с собой …

Чудная картинка – детки идут в садик, на пороге кобель прёт удобно привязанную суку!
И оба тявкают на возмущённых мамаш!

Я упирался – не топить.
Уж лучше на улицу, на дачу – пусть умрут от голода, замёрзнут, погибнут от болезней и колёс,
но не я не я не я лишу их жизни, шанса выжить.
Все хором говорили, что это трусливый бред. И она.

А Манька, словно ничего не подозревая, разродилась в ночь на 8-е марта.
А может наоборот, на что-то рассчитывала.
Я ещё раз-другой попытался, но вяло.
Щенки были в папу - неказистые, и один за одним отправлялись в ведро. Я не смотрел.
Моей задачей было держать Альму и выносить трупы щенков – по два по три – на помойку.
За ту ночь я выходил три раза.
Жутко было потом – когда Альма часами вылизывала снятую ею воющую телефонную трубку или пищащие детские игрушки …

Конечно, собачий характер после этого испортился. Как и всё вокруг.
Незадолго до смерти, 10-летняя Альма покусала свою поддатую хозяйку и была жестоко избита.
Та потом пришла с дочкой с работы – а Альма лежит на своём матрасике. Просто лежит.
Меня, слава богу, уже не было. И теперь уже не будет …

* * *

Меня не будет.

* * *

Вот годовалая глупая Альма попала под машину на дачной песчаной дорожке. Прямо под колёса.
И там – между днищем и песком – она молчит бесформенным комом.
И проглядевшая Маньку тёща-покойница и я и она – мы бежим к несчастному жигулёнку,
подавляя крик, а за рулём – растерянный дачник пенсионер …

* * *

Если глубоко вздохнуть и расслабиться, - слёзы перестанут.
Надо немного посидеть, ни о чём не думая – и они высохнут, так и не капнув …

* * *

Вот я напечатал кучу фоток – один щенок, другой, оба, щенки на руках с брюшками и пупками,
щенки с нею … Я аккуратно их обрезал и сложил в чёрный пакет из-под фотобумаги. 13х18. 
Я наклеил на чёрный пакет белый прямоугольник и думаю, чтобы ещё написать на нём,
кроме даты …

* * *

У них опять собака. Хозяйка теперь не она, а дочка. У собаки должен быть один хозяин.
У меня больше не будет собаки …

* * *

Вот я сооружаю из авоськи и коробки временное переносное жилище
на двоих-троих наглых лапастых чудиков.
Окошки и двойное дно - чтобы они могли писать, пока едут в трамвае на Калининский рынок,
где для них обязательно найдутся добрые и заботливые хозяева.
И - сена… и - погрызанную игрушку …

* * *

У Манькиной дочки – Тинтии - чудный характер и молодой весёлый нрав. Ей скоро 12 лет.
Щенков у неё так и не было.

* * *

Вот я иду ночью по своему двору. Очень тихо и красиво. Мартовский мороз и полная луна.
В моей руке – полиэтиленовый мешок с полукилограммовым свёртком …

* * *

Вот мы после отпуска решаем, кому съёздить на дачу, не помню уже зачем. Там - собака,
и тому, кто не поленится, достанется накопленная за месяц собачья радость.
Я еду …

* * *

Вот я смеюсь, глядя, как одуревшая от кормёжки псина пытается встать и уйти от своих щенков,
А те висят на сосках, пищат и подпрыгивают.
А я смеюсь …

* * *

Я не покорился. Я - никогда … ничему …
Просто меня нет …


2007