Моя Москва

Я хочу рассказать о Москве… «Опять! – воскликните вы. – Ну, сколько можно?!» Действительно, про Москву столько сказано, столько спето, столько рассказано. И всё же я хочу рассказать о ней. О моей Москве и о том, что с ней связано.
Я родилась, выросла, работала и продолжаю жить в деревне. Я деревенская до мозга костей. Хотя и очень легко приживаюсь в любой обстановке. Но я деревенская и не считаю это минусом. Наоборот. Я этим горжусь.

 Деревня наша находится не так далеко от столицы. Полтысячи километров проехать, и вот уж Красная площадь. И всё же в пору моего детства поездка в столицу была событием. Там жили две сестры моего дедушки со своими семьями. Зимой им отсылали посылки с деревенскими гостинцами, чаще всего с толстенными кусками сала. Надо было, чтоб летом, когда к ним приедут гости из деревни, их приняли хорошо или хотя бы терпимо. На поездку копили деньги, правда, небольшие. А в июле-августе ехали в гости.

Впервые я поехала в Москву после третьего класса. Шёл 1973 год. Ехали мы с папой на поезде. Я так волновалась! Очень впечатлительная, я ждала от поездки многого. Вот уже в вагоне прозвучало сообщение о том, что поезд подъезжает к столице нашей Родины городу-герою Москве. Я выглянула в окно, но там мелькали кусты, посадки, лес, промышленная зона… «Где же Москва? Где Мавзолей? Туда ли нас везут?» - размышляла я, тревожась. Но вот поезд остановился, мы вышли из вагона на перрон Казанского вокзала. Я очутилась в страшно шумящей толпе. «Да, такого у нас даже на ярмарке не увидишь..», - подумала я. А папа уже спешил к метро. Вот уж и чудесная лесенка везёт меня, и я прыгаю, как коза, чтоб «не затянуло» меня под железку. Сейчас все эти воспоминания вызывают у меня улыбку, а тогда… Тогда я была в восторге.

Родственники приняли нас хорошо, правда, дед Митя всё подшучивал надо мной, всё меня подкалывал. Мне было не очень удобно, но я молчала. Главное, я в Москве. За столом мне предложили бутерброд с колбасой и сыром. Нет, я колбасу ела, конечно, и раньше. И сыр, наверное, ела. Но всё по отдельности. А вместе – нет! «Я не буду, спасибо, - говорила я. – Я не хочу! Я не люблю!» На глазах появились слёзы, а гостеприимные хозяева продолжали угощать меня городской едой.
- Ты такого и не ела в своей деревне, - говорил дед Митя. – Попробуй!
- Я не хочу есть! – я умоляюще смотрела на папу, который тоже не ел бутерброд. Он выпил малюсенькую рюмочку водки и теперь рассказывал о том, есть ли в деревне лошади, жива ли Ганя Зарубина, Ленка Утихина и Маруся Киреева..
Меня всё же заставили откусить бутерброд. Я его пожевала немного, а потом потихоньку вышла из-за стола на балкон и выплюнула вниз разжёванное. Не понравилось! А, может, я просто упрямилась? Сейчас я потчую подобными бутербродами внуков, и всем нравится.

В квартире жили волнистые попугайчики Жулька и Сонька. Я от них не отходила. Какими замечательными они мне казались! И ведь уехали они потом со мной в деревню. Уехали и долго жили у нас дома.

Многие из наших деревенских ехали в Москву за обновками, но, чаще всего, - за колбасой. Да, мясо выращивали у нас на деревенской ферме, скот везли в столицу на забой. Москвичи ели колбасы, а деревенские в это время лишь облизывались. У них ведь было своё мясо да то, что вырастили на огороде. Но колбаски хотелось, а ещё душистых сосисок, а ещё рыбки: трески, хека, камбалы. Не продавали у нас такой рыбки. Мы ловили карасиков по 4-5 сантиметров. (Вкуснющие, если поджарить до хруста да на сметанке!). Смешно, но моя мама всегда просила и сейчас просит привезти ей из Москвы батон. Ну, хлеб-то у нас, конечно был. Но московский…Это нечто!

Спасибо моему папе за то, что он ехал в Москву не только за колбасой. Я это знала и с нетерпением ждала следующего дня. Да, на завтра мы встали рано-рано, чтобы попасть в метро, как оно только начнёт работать.
- Это нужно, чтоб нас не отрубили, - заявил нам дед Митя, который в течение недели должен был быть нашим экскурсоводом.
- А нас рубить что ли будут? – в ужасе спросила я.
- Могут, - коротко ответили мне.
«Вот тебе и Москва!» - думала с ужасом я. Но папа был спокоен, моя рука крепко держалась за его руку, и это вселяло надежду, что не всё так плохо. Мне сообщили, что мы едем на Красную площадь, встанем в длиннющую очередь, чтобы попасть в Мавзолей и увидеть Ленина. Самого настоящего Ленина! Сегодняшняя молодёжь, конечно, в Мавзолей не спешит. Да, и не все знают, кто такой Ленин. Моё поколение знало. Портрет дедушки Ленина висел в классе. Его фото было на моей октябрятской звёздочке… Оказывается, взрослые боялись, что мы не попадём в Мавзолей, что очередь «отрубят», и мы  останемся в Александровском саду.
Нам повезло. Я увидела Ленина. Когда в Мавзолее мой папа закашлялся, его попросили не шуметь… Это было волнительно. А потом была прогулка возле Кремлёвской стены, могила Джона Рида, а недалеко от неё – захоронение нашего родственника. Тут папа припомнил о том, как его родной дядя работал в Кремле с М.И.Калининым, как был репрессирован, как писал Ягоде о своей невиновности… Честно, я не верила, что всё происходящее случилось со мной наяву. «Как же хорошо, что я в Москве!» - мне хотелось петь, летать. Непередаваемое ощущение. Его я сохранила на всю жизнь. А как мне понравились Царь-пушка и Царь-колокол! Я всё оглядывалась по сторонам: «Люди, неужели вы не видите, какая я сегодня счастливая?!»

На следующий день мы поехали на ВДНХ. Одно из лучших мест в Москве. Сколько раз я потом бывала в столице, столько раз я ходила туда. Какие фонтаны! А павильон «Космос»! Выставки сирени и гладиолусов… Всё замечательно! Здорово было и в парке имени Горького, и, конечно, в Третьяковке. Став взрослой, я возила своих учеников и коллег именно туда, где испытала неописуемый восторг в детстве. Да, появлялись и другие места, которые запали в душу: Планетарий, зоопарк, улочки Старого Арбата.. Но то, что я увидела в Москве в первый мой приезд, было самым прекрасным.

А потом были магазины. В Москве нас с сестрой одевали «к школе». Нам покупали коричневые школьные платья, белый и черный фартуки, кофточки, обувь, куртки, шапки, пальто, мне – шубейку. Всё это у нас было дефицитом. Ну, и, конечно, колбаса… Ну, вот скажите мне на милость: сколько можно было купить в деревню колбасы? Много варёной – пропадёт. Сосиски – тоже. Ведь дома не у всех были холодильники. У нас – был. «Полюс-2». А много в него колбасы положишь? Поэтому мы покупали полукопчёную колбасу. Бабушка подвешивала её в чулане повыше, чтоб сохранить от мышей и  кошки. Помню, она покрывалась плесенью, а бабушка её протирала, резала колбаску на куски по 2-3 сантиметра и отваривала. Вкусно! Покупал папа и рыбу. Солил её в эмалированном ведре и вёз домой. Ещё мы покупали ванильные сухари в коробках, зефир в шоколаде и апельсины. Москвичи выдавали нам гостинцы: гречку (мы-то её видели только в поле), чай «со слоном», растворимый кофе.

Став учительницей, я рассказывала об этом своим ученикам, они смотрели на меня, как на умалишённую. Конечно, сейчас всё вышеперечисленное есть в наших магазинах. Правда, не такое вкусное, как в детстве.

Запомнился мне один эпизод. Было это в то время, когда я уже ездила в Москву без папы. Стояла я как-то в очереди за апельсинами. Длинная была очередь. И вот одна молодая дама, что находилась передо мной, начала возмущаться:
- Наедет всякая деревенщина в Москву! Одни очереди через них!
Да, это было уже то время, когда я не отмалчивалась, потупя глаза. Короче, высказала я этой мамзели всё, что думала, что обижало. Меня успокоила одна пожилая женщина. Она слегка тронула меня за плечо и сказала:
- Не обращайте на неё внимания! Знаете, она ведь не москвичка. Она из тех, которые ещё вчера бросили свою родную деревню, уехав за более лёгкой и сытой жизнью. Настоящие москвичи себя так не ведут.
Я поверила той женщине. Спасибо ей.

Шло время, менялась жизнь вокруг, менялась я, менялась и Москва.

А потом была поездка, запомнившаяся и мне, и моим родным на всю жизнь. Как меня только не называли после неё! И сумасшедшей, и дурой, и даже овцой. Я со всем соглашалась. Наверное, люди правы. Я и сама не могу до сих пор объяснить своё поведение. Это произошло в начале 90-х годов. Мы, сельские учителя, получили большой дом. И сестра моя, тоже учительница, получила дом в другой деревне. Что было за время! Мебель не найдёшь днём с огнём, из одежды – турецкий ширпотреб.
В нашем новом доме было просторно. В самой большой комнате муж с сынишкой играли в футбол. А так хотелось уюта! Я мерзлячка по натуре, поэтому мечтала о коврах, дорожках на полу, чтоб было тепло, мягко, уютно. Но на полу лежали бабушкины домотканые половики, которым мы были рады. И вот решили мы с папой поехать в Москву за коврами… Кто-то дал адрес магазина, где есть они, ковры эти. Как сейчас помню: магазин находился на улице, которая называлась Загородное шоссе. В переводе – у чёрта на куличках. Но об этом я позже узнала. Денег у меня было мало, поэтому я поглядывала в папин карман. А он и не скрывал, что поможет дочкам.

Приехали в Москву. Походили по магазинам. Ковров нет. Поехали на Загородное шоссе: шесть остановок до метро, потом поездка на метро с пересадкой, затем две остановки на автобусе и две на трамвае. Боже мой! Сначала мы так и ездили, а потом после метро чуть не бегом мчались к заветному магазину. Приехали. Огляделись. Куда нас чёрт занёс?. Слева лесопарк, справа многоэтажные дома. Перед ними магазинчик, как наш сельмаг. А кругом…море крапивы. Вот это Москва! Оглядел мой папа крапиву и произнёс:
- Если бы в деревне она росла, я бы её серпом сжал, топориком порубил и поросятам сварил. А тут такое добро пропадает…
Люди проделали в зарослях тропинки и ходили по ним, скрытые от людского глаза.
Вошли в магазин. Люди мы деревенские, поэтому поздоровались. А потом уж задали вопрос, который стал главным в нашем лексиконе на ближайшие дни.
- У вас ковры есть?
- Нет.
- Будут?
- Будут.
- Когда?
- Завтра.
Это обнадёживало. Поехали назад. Побродили по магазинам, но ничего не покупали. Вдруг потом денег на ковры не хватит. Короче, целый день «били ноги», по словам моего родителя.
На следующий день мы были в магазине снова.
- Ковры есть?
- Есть.
- Где они? Покажите.
- Они на складе. Показать не можем.
- Почему?
- Метраж не сходится. В накладной одно написано, в реальности – другое.
- Когда прийти?
- Приходите завтра.
Ох, уж это «приходите завтра»! Пришли.
- У вас ковры есть?
- Нет.
- Будут?
- Будут.
- Когда?
- Приходите в понедельник. Завтра у нас выходной. Воскресенье.
О, святая наивность! Поехали на дачу. В понедельник едем к магазину. Папа чернее тучи.
- Надоело всё. Сейчас будешь ждать открытия магазина, а я на автовокзал поеду за билетами. Хватит. Нет тут ковров. Вот тебе и Москва!
- Пап, давай я за билетами поеду, - предлагаю я.
- Это почему же? – папа поднимает брови домиком.
- Ты потеряешься, - лепечу я.
- Я? Не потеряюсь. А ты спроси про ковры. Есть – купи. И жди меня. Нет – всё равно жди.
И поехал на автовокзал. Я же дождалась открытия магазина и приступила к «допросу»:
- У вас ковры есть?
- Нет.
- Будут?
- Не знаем. Ковры снова на фабрику увезли.
Надо же! Такого даже в нашем глухом углу нет. А тут – Москва. Столица.
Вышла я из магазина, присела на детской площадке, считаю, сколько времени надо папе, чтоб вернуться. Далеко ему ехать. Да ещё очередь. Стало жарко. Ко мне подошла женщина.
- Дорожки нужны?
- Нужны. Двухметровые. Восемь метров.
- Есть.
- Мне папу надо подождать, - говорю я окрылённая.
- Жди, потом придёшь вот по этому адресу. Это рядом, - женщина суёт мне в руки бумажку. - Вон дом. Видишь?
- Вижу.
- Приходи. Буду ждать.
Снова сижу. Папы нет. Время одиннадцать часов. Рано ещё. Ко мне подходит женщина.
- Арабские дорожки нужны? Двухметровые. Восемь метров.
А я уж наслышана про эти арабские дорожки: красивые, не выгорают, не выцветают. Класс! Я злюсь:
- Арабские, арабские…Где я их возьму? Тут никаких нет!
- Иди за мной, - приказывает мне незнакомка.
И я иду за ней, как привязанная, по узкой тропинке, протоптанной в крапиве. На лифте поднимаемся не помню уж на какой этаж, входим в квартиру. Я только диву даюсь: в квартире минимум мебели, но всё заставлено рулонами ковров разной ширины. Вот это да!
- Вот смотри, - женщина указывает мне на один из рулонов. – Арабские.
Я смотрю на дорожки и обмираю от восхищения. Хочу! Хочу! Хочу!
- А мне ещё сестре надо паласик.
- Сейчас и сестре подберём. Вот этот пойдёт?
- Пойдёт, пойдёт! Только мне папу надо подождать, - говорю я незнакомке.
- Жди.
Жду. Двенадцать. Папы нет. Снова приходит хозяйка арабской красоты.
- Ну, что? Будешь ковры брать? А то я ухожу, - говорит она мне.
- Буду, буду, - поспешно отвечаю я и снова иду по знакомой тропинке.
В квартире раскладываю деньги, считаю, боюсь, как бы хватило. «Продавец» берёт у меня деньги, не считая, бросает их в шкафчик и провожает меня из дома.
Вы слышали выражение «душа поёт»? Я не только слышала. Она у меня у самой пела в тот момент.

Посидела я меж трамвайных путей и потащила своё добро в лесопарк. Там хоть не так пыльно и голову не печёт. 13.00. Папы нет. Ещё час прошёл. Душа уже перестала петь. Там поселилась тревога. Где отец? Что случилось? Прошло ещё полчаса. Я стала нарезать круги, не уходя далеко от покупки. Вдруг я увидела старушку. Она сидела на маленькой скамеечке и слушала деревья. Я подошла к ней, и мы разговорились. Оказалось, что у бабушки зять из наших краёв. Да, мы почти родня! И тут у меня созрел план.

- Бабушка, можно я оставлю у вас вот этот лёгкий палас, а сама отвезу тяжёлый домой? Потом вернусь за лёгким. Я вас найду, дайте ваш адрес. А вы тут папу моего ждите. Он мужчина среднего роста, лысоватый, в серой рубашке с закатанными до локтей рукавами. Нос у него такой настоящий. Орлиный, - говорила я бабушке, а та согласно кивала в ответ.
Я взяла своё арабское сокровище и вскинула на плечо. Надо сказать, что я была очень худой в то время. Но упрямой. Через двадцать шагов моё плечо стало нестерпимо болеть, и я вынуждена была нести рулон уже перед собой. Вдруг я почувствовала, что за дорожки кто-то тянет.
- Папа! – вскрикнула я и тут же осеклась.
Передо мной стоял высокий молодой мужчина и рассматривал меня во все глаза.
- Первый раз такую дуру вижу, - молвил он.
С «дурой» я согласилась, но чтоб в первый раз… Неужели уж я такая уникальная?
- Ты знаешь, что у тебя опущение всего, что только может быть, будет? – спросил меня незнакомец.
- Отстаньте от меня! – огрызнулась я.
Но незнакомец и не думал отступать. Он выдернул ковёр из моих рук и отнёс в крытый кузов грузовой ГАЗели. Потом взял меня за руку и закинул, если так можно сказать, на пассажирское сиденье. Я оправила юбочку на коленях и выдала:
- А у меня тут ещё ковёр есть!
- Где? – спросил ошарашенный признанием водитель.
- Вон там. Под ёлкой. Бабушка сторожит, - ответила я.
- Какая ёлка?! Какая бабушка?! Она уж умчалась до канадской границы с твоим ковром! – вскричал удивлённый до крайности мужчина.
- Нет. Вон она сидит, - сказала я.
Мужчина выпрыгнул из кабинки и быстрыми шагами направился к старушке. Та вцепилась в палас и не отдавала его. Молодец! Надёжная бабушка! Я подала ей сигнал, и она отдала мою покупку незнакомцу. Он спросил у меня адрес, и мы поехали. Ехали долго. И тут я выдала:
- А мы не туда едем.
- Как это: не туда? Ты откуда знаешь? Ты ведь сюда на метро добиралась.
- Ну, да. А ещё на автобусах. И на трамвае…
- Вот и молчи! – приказали мне.
«Да, попала! – подумала я. – Но я могу выпрыгнуть. А ковры? Нет уж. Поеду до конца». Тут я увидела корпуса завода «ЗИЛ» и обрадовалась: правильно едем. Вот уж и родной Велозаводской рынок, вот и знакомая улица, дом.
- Спасибо вам большое! Сколько я вам должна? – спросила я, когда груз был уже поднят в квартиру.
- Сколько не жалко, - ответил мой помощник.
Я отдала ему семь рублей и распрощалась. Надо ехать назад и ждать папу.

«А если он пропал? А если он ищет меня? Что я наделала! Ведь было мне велено ждать… А я? Как ведь мне далеко ехать! Дура я, дура страшная…», - мысли вихрем промчались в моей голове. Я рванула к такси, на моё счастье, выехавшее из-за угла дома. Кратко обрисовав водителю сложившуюся ситуацию, я забралась в машину, и мы помчались. Хорошо! Быстро!
Папы на месте не было. Старушка всё так же сидела у ёлки. Она также не «запеленговала» мужчину, которого я ей описывала. Как потерянная, медленно я побрела к магазину. Вошла и…
- У вас ковры есть?
- Нет. Ковров нет, и не будет пока. А вот ваш мужчина тут был.
- Какой мужчина? – спросила я продавщицу.
- Ваш. С носом. В серой рубашке с закатанными рукавами.
- Когда? – чуть не закричала я.
- Минут десять-двенадцать назад.
Я рванула к дверям, помчалась вокруг магазина, на детскую площадку, в лесопарк, к старушке… Папы не было. Меня стало трясти. Где он может быть? Я рванула вверх по улице: через две трамвайные остановки будет универмаг. Мы туда заходили. Быстрей! Быстрей! Вот и универмаг. А на противоположной стороне улицы, в телефонной будке…папка! Звонит. Куда?
- Папа! Папа! – заорала я на всю улицу.
Папа встрепенулся и побежал ко мне.
- Папа! Я ковры купила…
- Какие ковры? Их нет, и не будет. Пропади они пропадом! Ты где была? – отец поедал меня глазами.
- Я ковры домой отвезла. Я думала, ты пропал, потерялся. Я искала, - слёзы брызнули у меня из глаз, как у клоуна на арене цирка.

Сначала папа сказал всё, что думал, что пережил, используя исключительно ненормативную лексику, а потом задал интересный вопрос:
- Что хочешь? Всё сделаю! Понимаешь ли ты, дочка, что ты могла попасть в беду несколько раз за эти полдня? Понимаешь? – он то тряс меня за плечи, то крепко прижимал к груди.
- Ты что так долго, пап? – спросила я.
- Долго кассы не открывались. Не уезжать же с пустыми руками… Завтра вечером домой едем. Домой. Что хочешь? – снова спросил он.
И тут я выдала:
- Хочу на футбол! Представляешь, пап, сегодня «Спартак» играет в Лужниках с киевским «Динамо»…
Надо сказать, что я давно была поклонницей московской команды, и мы с мужем каждое лето ездили в Москву на футбол.
- Папа, я и «Спартак», и «Торпедо», и «Динамо», и «Зенит», и «Жальгирис», и «Пахтакор», и «ЦСКА», и «Локомотив» видела, а киевлян нет. А там Сергей Юран играет.
- Едем! Веди! – сказал мой самый лучший папа на свете.
- Я тебя там покормлю. Там куры-гриль продаются, - тараторила я на ходу, всё ещё не веря, что папа рядом.
- Куры – это хорошо, - заметил отец.

Но кур не оказалось, всех съели. Мы купили билеты на матч, а потом довольствовались маленькими бутербродиками с рыбкой и икрой. Я и не ела. Только бы папе побольше досталось. А он и не заметил, что проглотил: целый день не ел.
- Хоть отдохну на футболе-то, посижу, - сказал он.

Но отдохнуть не пришлось. Какой был матч! Какой накал страстей! Я указывала папе то на Черенкова, то на Дасаева, то на Родионова с Хидиятуллиным, то на Юрана. А отец то вскакивал, то вскидывал руки, то кричал, то стучал кулаком по колену. Мы болели! Когда матч окончился, папа сказал мне:
- Спасибо, дочка! Вот это игра. 2:2! Когда бы я ещё на футбол сходил? Никогда!
- Пап, я удивляюсь москвичам. Столько у них возможностей: футбол, хоккей, музеи, выставки…А они ведь не ходят никуда, ничего не видят. Многие, по крайней мере. Сидят на диванах, в телевизор уткнувшись… Чудно! – подвела итог я.
- Ну, поедем домой! А то нас уж потеряли, наверное, - сказал папа.
Но тут меня опять чёрт дёрнул за язык:
- Пап, мы, конечно, можем поехать на метро. Минут сорок, и мы дома. А можем поехать на автобусе №8. Посмотрим вечернюю Москву. Так красиво! Поедем под кремлёвскими стенами, вдоль Москвы-реки…
- Где останавливается этот автобус? – спросил папа и двинулся к остановке.
Домой мы приехали ближе к одиннадцати вечера. Наши родные были напуганы нашим долгим отсутствием.
- Пап, ковры-то посмотри! – позвала я отца.
- Шут с ними, с коврами! Мы с Митей по соточке лучше выпьем и спать пойдём, - услышала я ответ.

Вот такой был сумасшедший день у нас. Сколько добрых людей встретила я за день! Как много интересного я увидела! С каким безобразием – перекупщиками – столкнулась… Хорошо, что этот день был в моей жизни. Хорошо, что он закончился.
А арабские дорожки служили нам долго-долго. И сейчас ещё от них кое-что осталось. Взгляну на них, и вспоминаю папу, своё сумасбродство, футбол, Москву, где я бываю теперь крайне редко.

Последний раз я была в столице, когда ездила на присягу к сыну в армию. Да, он служил в Москве. Я слушала на Поклонной горе слова о том, что защищать столицу Родины – большая честь, и гордилась. Гордилась своим дедом, что сложил свою голову под Москвой в декабре 41-го, своим сыном, что присягал на верность Отчизне в тот день.

А ещё у меня есть мечта. Я хочу поехать в Москву с внучкой. Хочу показать ей свою Москву. Хочу, чтоб и у неё была Москва. Её Москва.