И мальчики кровавые в глазах - ист-фэнтези
Ребенка зарезали и даже не дали поцарствовать. Хотя он вовсе и не боролся за власть, он был только Ребенком и хотел жить, хотел петь, хотел играть в добрые игры и добрые сказки.
Может, он был слишком шаловлив? И поэтому его лишили жизни? Да, нет. Няня всегда восторгалась его проницательностью и умом, несмотря на детский возраст. Он кучерявил свои волосы и улыбался в белые зубы так, как будто все знал и раньше и знает все наперед.
Даже об убийстве?
По-видимому, и об этом тоже. Когда мать несла его людям, такая прекрасная и такая жертвенная, он широко открыл свои глаза и увидел старика, умудренного опытом и от этого удрученного. Он погрозил ему шестью пальцами поднятой руки и спросил:
- Ты ведь знаешь?
Ребенок ответил:
- Да, я знаю все, но надежда меня никогда не покидает. Они тоже должны стать Детьми, чтобы быть счастливыми.
- Я знаю все, - повторил он, - и от этого я несчастлив. Но я все же мудр, как ребенок, и вижу только светлое и радостное……………………
- Прощай же, - сказал старик и покинул глаза Дитяти. Теперь вместо испуга там светилась радость вхождения в Прекрасный мир. Он – родился…………………………………………………………………………..
Мать закутала ребенка в царские одежды и подкинула на порог… Мальчик лежал светленький и уже с карими глазками и был удивительно хорош. Он барахтался в белоснежных пеленках своим тельцем, и нянечки не переставали умиляться.
«Гу, гу, гу, гы, гы, гы», - бормотал царственный малыш.
Он еще не понимал, что родился в царской семье и ему суждено взойти на престол, по крайней мере, он должен был туда взойти по наступлении совершеннолетия и править миром.
2
Мне страшно хотелось быть похожей на того Ребенка. У меня были карие глаза и темные волосы. Так! – сосредоточенно протянула мысль. – Придется волосы перекрасить.
Бедные волосики не такой уж шикарной прически зашевелились на моей голове и тихо взвыли. После первой попытки они оказались медно-рыжими в цвет раскаленного самовара. Вторая попытка не облегчила их душу.
Третья. Четвертая. Шли месяцы, а я никак не могла добиться того цвета – золото-льняного.
«Послать все к чертям!» - вскричали нервишки и начали пошаливать.
«Ну, чего тебе надо?» - ныли руки, все белые от гидроперита. А я настойчиво надраивала свою шевелюру в святой цвет. «Родилась такой, так и терпи»,- проскрипел водопровод. Ему надоело вымывать мою прическу и он уже плевался от злости то горячей, то холодной, то горячей, то холодной водой… Но я была настойчива, и вот:
«Наконец-то!» - вскричало радостно зеркало и заплясало под моим взглядом. Мягкий карий бархат уставился в отражение и просто изнежился от удовольствия. В него с зеркальной поверхности смотрело милое личико светлых волос.
Тогда я мужественно стерла всю косметику, которая набралась на лице за год моих попыток и …
И Ребеночек получился точно ничего. Он был таким хорошеньким, что я даже обомлела. Карие глазенки лупоглазили от удивления: такого на моем лице они не ожидали увидеть.
«Что?» - съехидничала я. «Получили? Вот теперь – в самый раз!»
Я захлопнула дверь ванной комнаты, собрала чемодан и полетела в Москву.
Уж там-то, думала я, мое Произведение оценят по достоинству.
………………………………………………………………..
………………………………………………………………..
3
Москва бурлила и кипела. Народ полнился слухами и догадками. Царь Федор Иоаннович плакал и молился о непоправимой утрате.
«Что случилось?» - решила спросить я у женщины. Но она не ответила мне, и даже не взглянула в лицо.
Другая же, рядом стоящая, вдруг пристально вгляделась в меня и пала на колени, будто узнавши во мне кого-то до боли знакомого.
«Батюшка, смилуйся!» - причитала она. «Батюшка, да не покинь нас, грешных!».
Я удивленно пожала плечами.
«Какой я к черту батюшка?».
Если уж по старинке, так матушка.
Но тут я поняла! Тут до меня дошло! Я же была в брюках и с распущенными волосами, косметики на мне тоже не было. Так что…
«Так - что?».
Так что я могла сойти за мальчишку.
Видимо, эта, что упала на колени, приняла меня за какого-то своего родственника. Ну, ладно. Иду дальше. А народец так-таки и глазеет на меня. Кто бормочет: «Смилуйся!», а кто просто тихо крестится и обходит сторонкой.
«Господи, чего они?» - изумляюсь. «Все того, что ли, спятили?».
Тут-то только я и поняла, что попала не туда. Эта страшная догадка толкнула меня в грудь и прижала к какому-то бревенчатому замку (небось боярин живет). Я обняла свой чемоданчик и со страху не могла вымолвить ни слова. Поджилки так и тряслись… Кровавая мысль стучала в висках:
«Убьют, ей богу, убьют. Как пить дать, убьют».
«Мама», - тихо проскулила я, но мама была далеко. И если б только за тридевять земель.
За тридевять веков!!!
…………………………………………………………………….
………………………………………………………………………
4
Мальчонка как раз попался в ловушку человеческого властолюбия и корысти. Он и не знал, что это такое, но царская фамилия обязывала. Она плела сети для Ребенка, потому что он должен перестать быть им, а значит, и перестать любить, петь, веселиться – Жить! – и стать государем Всея Руси.
Мальчишечка сидел у няни на коленях и тихо напевал:
Буря мглою небо кроет,
Вихри снежные крутя,
То как зверь она завоет,
То заплачет, как Дитя.
«Дитя, - проскрипел он,- Дитя»,- снова повторил.
Няня испуганно перекрестилась.
«Свят, свят, что за крамолы ты несешь?».
А ребенок продолжал:
Я вас любил, любовь еще
быть может,
в отжившем сердце…
Он упоенно раскинул ручки, а потом взял в них … земной шар, поцеловал его в самую холодную макушку и снова начал петь:
Печаль моя светла, печаль
Моя полна тобою.
Унынья моего ничто не
Тревожит.
И сердце любит оттого,
Что не любить оно не может.
Коронка упала с головы Царевича прямо в Тихий океан и волны золотого прибоя начали омывать материки.
Нянька встала (не выдержала все-таки), начала нервно ходить по комнате. Она долго слушала его песни и теперь ей было не в мочь сидеть. Дробные шаги засвистели прямо в мелодию. Наконец она стала злобно говорить:
«Ты царский ребенок, мальчик. И не имеешь право, т.к. ты будущий царь, молитвенно складывать руки перед чернью. Это же толпа. Она нерадива. И ею надо повелевать.
Какая еще любовь? Она всем нам не снилась, и тебе, между прочим, не советую. Не согласен?».
Ребенок отрицательно замотал головой в знак несогласия, золотые волосики погрустнели и еще больше завились в тугие золотые кольца. «Тогда,- сказал Малыш,- я буду петь вот так:
Я пришел на эту землю,
Чтоб скорей ее покинуть.
Ласковая мать Мария взглянула на своего Ребенка с небес, и сердце заныло, запросилось помочь:
«Помочь! Помочь! Мой маленький! Они хотят тебя зарезать. Ты им помешал!»
«Знаю», - спокойно подумал Царевич.
«Милый», – опять заныла материнская Душа, забилась, как птица в клетке.
«Милый мальчик», - уже устало простонала мать. Она опустила руки и покорно кивнула головой. Но глаза все же не выдержали и разревелись навзрыд: опять ее мальчика убивали, а она ничего не могла поделать, смотрела с небес на кровавую резню и не сопротивлялась.
Тут из-за облака вышел старик умудренной печали и опять поднял вверх палец шестипалой руки:
- А я его предупреждал: не лазь в пекло со своим Детством, все равно убьют. Никому это не нужно. Деньги, власть…,- захихикал он и исчез.
………………………………………………………………
………………………………………………………………
Царевич не дослушал разговора, потому что торопился. Он решил сделать все по правилам. Надел ожерелье, подаренное матерью, и поторопил няньку:
- Ну, давай же быстрей, а то еще опоздаем.
Нянька сначала опешила, но потом взяла себя в руки. «Фу ты, - выдохнула она. – Али чего заподозрил?!». Но пристальный взгляд в царевича успокоил ее. Она открыла дверь и повела ребенка на двор. На крыльце уже дожидались. Брат няньки вплотную подошел к Ребенку, взял его за руку и спросил:
«Это у тебя, государь, новое ожерельице?».
Ребенок поднял голову и ответил: «Нет, старое».
Тогда мужчина вынул из под полы огромный нож и полоснул им по горлу мальчика. Тут же на свет родилось новое ожерелье и захлестало прямо на ручонки. Оно было еще прекрасней, чем то, что дала мать. Красные рубины перекатывались с ладони на ладонь. А убийцы вдруг смешались, опешили и не могли сойти с места, потому что зарезанный мальчонка после того, как выхлестал всю кровавость из бус, улыбнулся и тихо пропел:
Он весь дитя добра и света,
Он весь свободы торжество.
После этого тело вдруг исчезло. А люди как стояли, так и продолжали стоять, не просто удивленные, а навеки потрясенные. Все онемели и оцепенели. Только какой-то дьяк, запершись в башне, все трезвонил и трезвонил о случившейся Беде.
5
«Они меня убьют!» - девчонка стояла и плакала, потому что она не претендовала на престол.
«Пусть себе царствуют, а я буду просто Жить».
Но страх уже поселился в карих глазах, и каждая уличная подробность ужасала ее до смерти…
Каблуки простучали совсем рядом (Фу! – выдохнула я. – Прошли, не заметили). Но зря я понадеялась. Стук приближался. Сердце взметнулось, застучало и опрометью побежало вон от этого бревенчатого замка. Оно бежало и бежало, пока погоня не оказалась далеко позади. Но вдруг (цок-цок!): меня нагоняли на лошадях!
Тут я ненароком перекрестилась (чего это с ней, никогда не было такого?) и рухнула на колени.
«Господи, пощади - и!» - пропела я до неузнаваемости писклявым голосом (будто кто подменил). Но Господи не помогал. Убийцы подхватили меня под руки и понесли куда-то. Я потеряла сознание…
…Когда же я очнулась, то увидела, что нахожусь в темной комнате с тусклым освещением. Там были какие-то цепи, канаты, деревяшки, столбы. Вдруг я посмотрела на одно такое приспособление и до меня дошло: «Дыба!!!»
Мой голосок заскулил в четверку мужчин, сидевших за грубым столом: «Дя-я-а-деньки, это не я, отпустите. Его уже убили, а меня-то за что?»
Но мужчины были не пробиваемы. Они тупо уставились на меня, потом переглянулись между собой и спросили как будто враз: «Он?». И все четверо твердо и без сомнений ответили себе же: «Он!».
Тут один подошел ко мне и спросил (я даже не поняла к чему это?):
«Это у тебя, государь, новое ожерельице?».
Тут мой голос отказался подчиняться моему разуму и понес какую-то околесицу. «Нет, старое», - проскулила я. Тотчас же нож засвистел в воздухе и перерезал мне глотку.
………………………………………………………………
………………………………………………………………
Я в ужасе проснулась. Солнце уже весело щекотало меня по носу. Страхи как рукой сняло из-за летнего и свежего утра. Я открыла окно, смачно зевнула в него и передо мной раскинулся как на ладони город. От радости я захлопала в ладоши и не удержалась, рассмеялась:
«Москва! Моя дорогая столица!».
Я пошла в ванную, взглянула на свое отражение. Ну что ж, оно меня опять вполне устраивало (только коронки золотой не хватало над этой детской мордочкой). Почистив зубы и тщательно умывшись, я взгромоздила на лицо косметику (а то еще примут за ребенка!) и оделась.
-Во! – хмыкнуло зеркало, выставив большой палец.
- В самый раз!
Я улыбнулась уже не в свое лицо и вышла на улицу…
… Арбат был полон людей. Они сновали и тут и там в поисках подходящей картины, или просто из любопытства. Я была в толпе любопытных и удивленно смотрела на весь этот мир сквозь карие наивные глазенки. Я ничего здесь не знала и мне было интересно все. Московская жизнь ворвалась фейерверком в неискушенное сознание и теперь сказочно радовала. Все люди казались такими милыми и ласковыми.
- Эй ты, дуреха, посторонись, - попросил меня какой-то «вежливый» юноша. – Чего уставилась? Небось из деревни? – он смачно расхохотался в мою детскость.
- А вы, молодой человек, из столицы? – заинтересовалась я в настежь открытые глаза. Я улыбалась ему в ответ, а он почему-то спешно ретировался.
Странно.
Тут меня заметил какой-то солидный господин (наверное, добряк, подумалось мне) и увел в сторонку:
-Переспим ночку, а? Не возражаешь?
Я была согласна, видимо, добряк предлагал мне посчитать звезды на летнем небе, и поэтому я ответила:
- Вот только маму предупрежу, что ночь проведу с вами.
Но он как-то странно побледнел и тоже исчез.
«Мудреные люди»,- подумалось мне. Но я продолжала улыбаться городу широко раскрытыми глазами радости и восторга. Вдруг ко мне подошел кто-то и внезапно увел к соседней витрине. Лица его я еще не видела, но сердце вдруг как-то внезапно заныло и заскулило от чего-то необъяснимого, но почему-то очень любимого. Витрина раздвинулась в зеркало и я увидела, что в ней стояли два красивых молодых человека лет 22-х с удивительно похожими лицами. Одним была я. Другим был…
- Дмитрий,- представился мой неизвестный.
В ответ я улыбнулась и присела в реверансе…
Так мы нашли друг друга.
У моего нового знакомого была поразительная внешность: светлые русые с золотым отливом волосы в волну до плеч и карие глаза. Всю жизнь я мечтала быть такой и – вот… (я в счастьи взлетала к облакам!). И вот у меня такой возлюбленный.
Юноша был Поэтом и потому повязывал шею платком. Но я-то чувствовала, что здесь что-то не так, и платок не спроста. Мне до ужаса хотелось проникнуть в эту тайну! А в это время он декламировал:
Не жалею, не зову, не плачу,
Все пройдет, как с белых яблонь дым,
Увяданья золота охваченный,
Я не буду больше молодым.
- Разве? – спохватилась я. Он сразу как-то закашлялся и попросил извинения.
- Да, - засмущался он. – И вправду, я что-то не то пою.
Юноша на минуту задумался и начал заново:
Куда уходит Детство,
В какие Города?
Но тут я опять вмешалась: - Разве оно ушло?
Мне до боли было обидно за себя, потому что Детство, то есть я, сидело просто рядышком с ним.
Дмитрий печально посмотрел на меня и вдруг спросил:
- Тебе не хочется умирать?
Я, скажу прямо, была просто ошарашена. Умирать? С какой стати? Я собиралась жить вечно. «Он что спятил?» - подумалось мне, я в ужасе молчала, не зная, что ответить.
- Да, умирать, - настойчиво продолжал он. – Люди все равно неизбежно взрослеют и делают всякие непонятные вещи.
-Какие же? – заинтересовалась я.
-А? – не сразу понял он меня. - А!! (ну, наконец-то дошло). – Они, например, убивают.
- Кого?..
Мой вопрос не ошарашил Его. Он, по-видимому, ждал этого и готовился к нему заранее. Прошла минута, другая, а его лицо корчилось в судороге. Но он поднес вдруг к своей шее руки и развязал платок…
«Это у тебя новое ожерельице?» - неожиданно спросила я.
«Нет, старое», - ответил он.
Шею разрезал глубокий красный шрам, который, по-видимому, еще не успел зарубцеваться.
- Дмитрий! – вскричала я.
Тут не долго думая, к Нему подбежали убийцы и доделали когда-то незавершенное дело.
Совершеннолетний юноша упал замертво. Кровь хлестала из горла прямо на мостовую Арбата. А я стояла над возлюбленным и, рыдая и всхлипывая, упрямо повторяла: «Это у тебя новое ожерельице?».
«Нет, старое».
«Это у тебя новое ожерельице?».
«Нет, старое».
«Это у тебя новое ожерельице?».
«Нет, старое».
«Это у тебя новое ожерельице?».
«Нет, старое».
…………………………………………………………………….
…………………………………………………………………….
- Ты хочешь вернуться в детство? – как-то спросили меня. – Ах, как бы мы этого хотели, - говорили все мои знакомые.
Но мне возвращаться было не зачем. Вот уже 22 года я и так пребываю в этом состоянии, и мне вот уже 22 года говорят: сними розовые очки! Я их снимаю и ничего не вижу, но как только опять надеваю, начинаю снова видеть и слышать, и обонять, начинаю петь и петь от своих детских восторгов.
Жизнь прекрасна! – думаю я. – А вы этого просто не заметили!
6
Я снова проснулась. Было утро и оно пело мне: Жизнь прекрасна! Я начала подпевать ему в свой тихий голосок. Вдруг солнце поцеловало меня в нос, как делала мама в детстве, и расконопатило мои щеки.
- Жизнь прекрасна! – ликовала я.
- Жизнь прекрасна! – радовался ребенок, и кровавые слезки проступали у него на шее.
- Жизнь прекрасна! – торжествовал Поэт, перебирая, как четки, красные бусы у своего горла.
Тут ко мне подошел шестипалый старик и смачно выругался:
- Дура! Чего орешь? Посмотри-ка лучше в зеркало…
Я тут же взглянула туда и …
Обомлела: на моей прелестной беленькой шейке красовался зияюще-красный шрам. А мне прямо в лицо из зазеркалья хохотала голова с золотой волной волос и удивительно карих глаз. В ужасе я схватилась за шею, начала оглядываться по сторонам, ища подмоги непонятно откуда и непонятно зачем.
Кровавая отметина пугала меня, я не хотела подчиняться этому знаку. Я хотела жить вечно. Нет, я хотела петь вечно.
-Я буду жить вечно! – прокричала я громко во все горло… Но стены комнаты глухо молчали.
- Мама! – не выдержав, застонало сердце. – Мамочка! Где ты? Помоги! Не хочу умирать!
Мама спустилась с небес, потрогала кровавый символ нежными руками и поцеловала меня:
- Ты думаешь, тебя хватит на всех людей?
Я не знала, что ответить, я вообще этого не знала и потому молчала.
- Нет, - печально продолжила небесная царица,- даже моего мальчика не хватило. А ты хочешь, чтобы хватило тебя… Все равно ты последний Ребенок. Не все ли равно тебе, когда уйти от них: в 33, в 9 или в 22?!
Царица исчезла… А я все равно не поверила ни одному ее слву, я решила продолжать жить.
………………………………………………………
………………………………………………………
……………………………………………………..
Студенческие каникулы подходили к концу. Надо было возвращаться домой. Я купила билет на самолет и в детском неведении оставила любимую Москву, где меня, наверное, еще не поняли. В салоне самолета я раздарила всем пассажирам цветы (это были нежные фиалки)и конфеты. Как я была счастлива – просто не передать словами. А пассажиры были приятно удивлены, и улыбались мне добрыми глазами.
- Ну, вот, - загордилась я и пропела царице, - не все так плохо, как тебе показалось. Смотри, они радуются, как дети от моих подарков, они тоже счастливы и готовы сами делать Добро. То-то,- я уже смеялась. – Стоит только захотеть и все мы будем такими, как…
Самолет вдруг начало сотрясать, он стал биться об облака, вдруг поломалось одно крыло, потом – другое. Люди в панике и страхе забегали по салону в поисках запасного выхода.
- Мама? – тихо и недоуменно спросила я.
Раздался взрыв, потом взметнулся до небес огонь, потом пепел и обломки стали падать на землю. Среди этого ужаса вдруг показалась белая шейка в красном ожерелье, но взрывная волна обрушилась на нее и унесла в неизвестном направлении…………………………………………….
…………………………………………………………………..
………………………………………………………………….
- Мир был замешан на крови Ребенка…
Алеша выслушал рассказ и подошел ко мне.
- Я не согласен,- сказал он. – его не должны были убивать.
Но я на это ничего не ответила: я была уже мертва.
7
ЭПИЛОГ
Прошло время. Она оплакала своего возлюбленного и в печали прожила до самой старости. Сгорбленной старухой, крашенным ребенком, она ходила по частным домам и квартирам, что-то выискивая (а, может, кого-то?). она стоптала все свои башмаки, истрепала всю свою одежду и теперь ходила босой и в лохмотьях. Опираясь на клюку, странница заглядывала в глаза прохожих, в лица и не находила того, чего искала. Чем дольше она заглядывала, тем чернее становились ее карие глаза. Они уже почти полностью замусолились от взглядов, если бы не искусство врачевания, которому старуха обучилась. Она помогала людям не умирать насколько это было возможно.
Однажды ее позвали в один дом. Заболел какой-то малыш. У него вспухла ножка и он не мог ходить. Старуха поспешила на помощь. Когда она вошла в комнату, навстречу ей протянул свои ручки мальчик. Он был удивительно хорош: светло-русые волосы отливали в золото и карие глаза светились сердечным теплом, какое только может быть у ребенка.
- Дмитрий! – закричала старуха.- Мой мальчик!
- Нет, - мягко улыбнулась мамаша. – Его зовут Алеша.
………………………………………………………………..
………………………………………………………………
Свидетельство о публикации №223011601504