Терновый венец 1-15

Первые тринадцать лет своей жизни Максим считал самыми светлыми и счастливыми, хотя, в это время, конечно, случалось и много плохого. Он родился, когда наша страна переживала трудные времена: ценности социализма и коллективизма и заменял капитализм и эгоизм, где «человек человеку волк».
Самое первое, что Максиму вспоминалось из такого далекого детства: ему два или три годика, он просыпается вечером в зале их старой однокомнатной квартиры, а мама и папа о чем-то тихо, уютно беседуют на кухне. Он пытается подслушать их, но снова засыпает  сладким, безмятежным детским сном.
Дальше в памяти всплывали  счастливые моменты, как он играет во дворе с соседскими ребятишками. Ему весело, свежо и беззаботно. Даже теперь через много лет, вспоминая об этом, Максим чувствовал азарт, безобидный страх и простое детское счастье. Словно это было вчера: он прячется от «вады» в извилистом подвале старого и большого дома, стараясь не двигаться и не шуметь, чтоб не быть замеченным.
Однажды, в душный летний вечер Максим и другие дворовые сорванцы забрались в сады соседнего частного сектора и, наевшись крупных спелых вишен и «медовых» яблок, собрались было уходить, но попали в засаду, устроенную злобным сторожем.
– Ага, ну что, попались ворюги малолетние?! Давно я за вами охочусь. Вот я вас, паршивцев, ментам и сдам, а пока в погребе у меня посидите, помаринуйтесь.
Больно покрутив уши, этот пьяный мужик в рваной полотняной рубашке и грязных штанах с красным лицом и густым запахом перегара заставил Максима и трех его друзей спуститься в сырой, глубокий погреб, где пахло соленьями и перебродившим вареньем, и куда-то ушел, забыв про своих пленников.
Пленники просидели всю ночь в темноте, но им не было страшно: все это казалось увлекательным приключением. Тревожно было лишь за родителей. Что они теперь думают? Вот дома, наверняка, влетит от них за эту авантюру.
Лишь на следующий день к обеду сторож пришел и открыл погреб.
- Вы как тут очутились, поросята? А ну пошли вон отсюда, пока я вам уши не надрал, сучата!
Голодные, напуганные, но счастливые ребята пришли домой, где их ждали обезумевшие и отчаявшиеся родители, устроив им большую взбучку. Весь двор тогда переживал их  исчезновение. Мама Максима не спала, была бледной и изможденной, то и дело пила корвалол. Отец ругался и запретил Максиму выходить на улицу по вечерам на все летние каникулы.
Впрочем, с отцом у Максима всегда были натянутые отношения. Это скорее происходило от того, что Максим не понимал и, к своему стыду, даже стеснялся его. Самой же большой загадкой для Максима была душа отца и цели, ради  которых он жил.
Однажды мама уехала к подруге с ночевкой, а Максим вернулся домой с прогулки ближе к вечеру. Отец был мертвецки пьян и спал.  В такие моменты Максим старался не шуметь, чтоб не разбудить его. Вот и в этот раз Максим тихо разделся  и сразу лег на кровать, желая скорее уснуть, но отец, видимо, услышав шорохи, проснулся, встал и стал кого-то грязно ругать:
- Ах, мерзавцы! Ну и уроды! – время от времени повторял он, быстро и громко расхаживая по залу.
Максима всегда очень раздражали его пьяные бессвязные монологи:
- Хватит орать, дай мне, наконец, поспать – не выдержав, крикнул он обезумевшему отцу.
- Что? Что ты сказал, сопляк? – отец вбежал в комнату Максима с бешеными глазами, стащил одеяло и стал душить его.
- Х-х-х…Успокойся, успокойся! Это я, я, твой сын… - хрипя, успел выкрикнуть Максим. Он уже не мог дышать, шея горела, сознание покидало его. Отец, видимо, осознав, наконец, что перед ним его сын, вдруг разжал свои руки, выругался, ушел и лег на свою кровать.
Максим потом никогда не напоминал отцу об этом случае, даже когда очень злился на него, и нельзя было понять, помнил ли сам отец об этом, но именно после этого их отношения стали какими-то формальными, холодными и лишенными доверия. В душе Максима осталась незаживающая глубокая рана и иногда она напоминала о себе пульсирующей болью, отравляя все, даже очень приятные впечатления.
Это была одна из многочисленных и необъяснимых вспышек жестокости отца, которые делали его чужим человеком или даже врагом для Максима. Это ощущение не было навязчивым, но держалось каждый день, маленькими черными кирпичиками выстраивая стену недоверия и непонимания уже ко всему вокруг: очень противное и разрушительное чувство для еще детской души.
Именно это событие стояло где-то на границе, когда светлое детство сменилось у Максима на нескончаемую череду неприятных впечатлений отрочества и юности.
В этот же зимой почти сразу после тринадцатого дня рождения Максима внезапно заболел отец. Поначалу болезнь мало давала о себе знать: появилась лишь слабость, которую отец связывал с обычным утомлением на работе.
– Странное дело – улыбаясь, говорил он тогда, - в последнее время я постоянно чувствую себя, как выжатый лимон. Раньше весь день мог носиться как угорелый и ничего, а теперь сил нет ни на что. Старею, видать, я что ли?
Но очень быстро – уже через несколько месяцев – отец обнаружил у себя под правым боком маленькую шишку, но долго не предавал поначалу этому значения. Лишь после того, как он прошел рабочий медосмотр и получил плохие анализы, он стал осознавать, что с ним происходит что-то неладное. Впрочем, ни Максим, ни мама долгое время ничего не знали про болезнь отца.
На следующий год девятого мая, в теплый солнечный день Максим с отцом пошел в городской парк смотреть праздничный парад. В тот момент, когда проходила военная техника и играла торжественно-боевая музыка, Максим впервые увидел слезы на глазах отца. На фоне голубого неба и яркого солнца теперь стало особенно заметно, как сильно он похудел и как осунулось его лицо.
- Что случилось, папа? Почему ты плачешь? – спросил его встревоженный Максим, но отец молчал и смотрел куда-то вдаль, а глаза его еще больше налились слезами и будто таяли в них.
Странно, но именно с началом болезни отца атмосфера в семье стала еще более холодной. Отец с матерью часто ругались и обижались друг на друга, порой на пустом месте. Максим особенно не любил это время: в такие моменты он почему-то особенно испытывал скуку и не мог отделаться от предчувствия скорой беды.  Приходя домой со школы или прогулки, ему казалось, что он был в гостях у чужих людей, а не дома со своими родителями. Поэтому он старался подолгу оставаться в школе, делал там домашнюю работу, а потом до вечера гулял на улице и возвращался домой с надеждой, что родители снова будут вместе, несмотря ни на что.
Мама долго не воспринимала болезнь отца всерьез и лишь приговаривала: «Заболел, а в больницу идти не хочет. Симулянт!».
Но  вот в один из майских, но еще холодных дней Максима по дороге из школы встретила испуганная мама:
- Максимка, папу кто-то сильно избил: нам нужно срочно ехать в больницу.
Как оказалось, отец вместе со своими коллегами отмечал свой отпуск. Довольно много выпив, он в какой-то момент перестал что-либо осознавать и очнулся уже в больнице с разбитой головой.
- Вашему мужу очень повезло, что его обнаружила без сознания в парке случайная женщина, а так бы он всю ночь пролежал бы на холоде и замерз бы до смерти, -  словно ставя себе в заслугу спасение отца, говорил важный доктор.
До сих пор в памяти Максима часто являлось синее, разбитое и опухшее лицо отца, которого тогда невозможно было узнать.
Врачи из-за переполненности больницы определили отца на кровати в коридоре, а милиция, пообещав разобраться в произошедшем, скоро все спустила «на тормозах». Пожалуй, именно тогда, Максим впервые испытал холод равнодушия и безразличия от окружающих его людей. Если раньше он видел в них лишь доброту и искренность, то теперь к каждому относился настороженно, каждую минуту ожидая подлости и предательства.
Хотя это было лишь прологом череды несчастий, которые пришлось испытать Максиму.
Он давно заметил, что мама тогда очень сильно изменилась: стала молчаливой, напряженной и, казалось, что она хочет что-то сказать важное и тяжелое, но не может решиться сделать этого.
Перед весенними каникулами, в тот день, когда отца должны были выписать,  Максим  застал маму дома одну. Она сидела недвижно на диване, глядя в одну точку, и, казалось, долго ждала его прихода. Стояла напряженная тишина, а когда она заметила Максима, вошедшего в комнату, вздрогнула, с жалостью или испугом посмотрела ему в глаза и сказала твердым голосом, какого он никогда не слышал у нее:
- Слушай, сынок! Вот, что я тебе сейчас скажу. Папа еще ничего не знает, да и ты не вздумай говорить ему об этом. Я разговаривала с врачами: его оставляют в больнице. В общем – у него рак нашли. Ему недолго осталось… полгода, наверное. Нужна операция, может, даже и не одна. Нужны деньги, а откуда они у нас. Нам на еду-то порой не хватает, а тут…
Мама обреченно махнула рукой и, резко уткнувшись в подушку, горько и страшно зарыдала.
Это известие оглушило Максима. Он так и стоял возле мамы, пытаясь сосредоточиться в суматохе всяких мыслей и чувств. Он теперь узнал на себе, что есть в этой жизни такое, чего человек не в силах остановить или изменить. Пожалуй, появление таких мыслей и нужно связывать с взрослением.
Страшная неизлечимая болезнь быстро съедала отца. Максим с мамой каждый день приходили к нему вечером в онкоцентр, куда теперь его перевели. Если первое время он выходил из своей палаты, но уже после первой операции, когда ему удалили часть прямой кишки и вывели наружу какие-то трубки, он недвижно лежал  в хирургическом отделении и лишь кивал и головой. Изредка его глаза наполнялись слезами, когда Максим рассказывал ему про школу и свои успехи.
После второй операции отца выписали и отправили домой умирать. Теперь он лежал на кровати Максима, время от времени тихим голосом прося пить или есть. Появились пролежни, но в один из первых новогодних дней он встал и начал ходить. Пролистал дневник Максима, посмотрел телевизор, неплохо поел, но на следующий день опять слег, а ночью жутко закричал, скрипел зубами, прерывисто дышал и неожиданно затих и умер.
 В этот день мама предусмотрительно увела Максима к своей давней подруге, а он, вернувшись на следующий день домой, уже в коридоре сразу же почувствовал неприятный, кислый запах формалина. Было душно. Посреди небольшого зала их квартиры  стоял красный гроб. Лежавший в нем отец заметно стал меньше и был похож на страшную куклу. На его восковом, пожелтевшем лице застыла леденящая душу легкая улыбка. Казалось, в свой последний момент отец увидел лицо смерти и усмехнулся ей. Левый глаз его был чуть приоткрыт,  словно фиксируя каждого, кто пришел сейчас к нему в гости последний раз.
В день похорон был сильный мороз. Чтобы выкопать могилу, рабочим пришлось долго резать замерзшую землю специальным трактором. На прощание пришло около пятидесяти человек: в основном, коллеги отца. Наверное, были среди них и те, кто его избил в тот роковой день. Впрочем, из всех пришедших Максим знал не больше четверых.
В память Максима навсегда врезалась картина, как большие промерзшие глыбы земли падали в могилу и противно, гулко ударялись о гроб, навсегда стирая отца с этого света. Вот уже появился холмик, поставили крест, а в голове все еще гремел этот страшный звон – бух, бух, бух…
Вот так быстро ушел навсегда от Максима отец: словно его кто-то грубо отрубил топором, сделав этот мир наполовину чужим. Такие тяжелые события всегда заставляют думать больше о будущем. Теперь после смерти отца Максима постоянно стала мучать мысль о том, что будет  с ним, если вдруг умрет мама, и он останется совсем один…