Красота - Поэтам посвящается - литфэнтези

1
Голову вымыть я забыла, и волосы торчали, налакированные какой-то химической гадостью, во все стороны. От грязи они еще больше зазолотились, и такой – грязной и непричесанной, но до ужаса золотой, я еще больше нравилась уличной толпе. Я пристегнула к синей кофте клетчатый джинсовый бант прямо над возвышающимся холмом женских прелестей, натянула на брюки полосатые подтяжки, завязала поясок – и такой предстала своей огромной кухне.
На том же самом столе, где я обычно ела, я сделала нечто вроде маникюрного кабинетика. Вытянула руки на невытертую скатерку и начала покрывать ногти защитной краской. Тут же стояла кружка с позеленевшим чаем, и я окунула туда свое отражение.
«Ну, что ж!» - защебетало женское самолюбие. «Очень даже ничего», - пропел горделивый осанистый голосок. После этого чай с моим отражением был выпит – и я была уж точно готова.
………………………………………………………………….
Дверь открылась не сразу – все-таки два замка, а один, точно скряга, ворчит и не хочет никого впускать. Но дверь открылась моими лапками с накрашенными ноготочками, и я впустила Его. Он был хорошо сложен, высок и даже красив лицом загадочной печали. Но недоедание, в котором он прожил последние годы, резко очертило все его прекрасные черты.
«Он похудел», - подумала я. А жалко, такой был красавчик тогда. Ну, что делать, голодуха какого угодно прекрасного на нет сведет.
Кавалер был галантен, но устал уже от этих церемоний и теперь попросту развалился на стуле в передней. Но потом вдруг резко встрепенулся, уставился на меня огромными глазами ужаса и … сник.
Глаза были как выкуренная сигара – в пепел! И лицо – тоже в пепел!
-Александр! – мой голос не выдержал и разрыдался.
-Александр! Милый мой! Зачем ты пришел? Моего тогдашнего прихода к тебе было достаточно, – трезво заявила я ему.
- Или… или..? (тут я в ужасе замялась). – или… ты получил мое письмо?
- Да,- устало ответил мертвец. – Я пришел выразить тебе свою … свою… .
Тут он неожиданно заломил руки и посмотрел на меня как на икону. Минуту он молился мне, шепча какие-то бессвязные речи:
«По вечерам, по вечерам»,- кусал он себе губы.
- … выразить тебе…,- он опять застонал, - выразить свою…
Нет! (тут он вдруг визгливо вскрикнул и начал фарсить и играть, намеренно галантно приподнялся со стула и вытянулся в позе согнувшегося лакея).
- Нет!!! – вскричал он, и ударил ножкой о ножку (это у него здорово получилось, отметила я про себя).
- Я пришел выразить Вам, мадам, свое почтение, - тут его рожа растянулась в похотливой и едкой улыбочке. Он смотрел на меня, явно предлагая играть и лакействовать.
-Александр! – вскрикнула было я умоляюще. Но тут же поняла, что должна повиноваться ему, как своему господину.
«Что ж, я согласна, - сказала я.- Шлюхой так шлюхой».
И тут в комнату ворвался гром аплодисментов. Александр раскланялся, как это обычно делают шуты, и начал читать:
По вечерам, над ресторанами
……………………………….
……………………………….
………………………………. 

Зал ликовал, а мне пришлось раздеться донага, чтобы еще больше удовлетворить публику. Когда я сделала это, то поняла: Александр любит меня. Он начал читать более вдохновенно, порывисто, заламывая свои руки и кучерявя свои нетемные волосы.
«Обезьяна!» - подумалось мне.
«Шут гороховый!».
 «Мальчик на побегушках».
И ты мне еще письма посылал. Как ты мог писать мне такое, когда сейчас «насилуешь» меня на глазах у всей этой озверелой толпы?!?! А ведь писал так недвусмысленно, так красиво:
«Смотрелась ли ты в зеркало, душа моя? Убедилась ли ты, что лицо твое прекрасно? А душу твою я люблю более всего!».
………………………………………………………………..
Душу? Они и не заметили моей души! Они обвинили меня в близорукости, хотя сами плохо видели. Я была виновата во всем, во всех смертных грехах! Но разве я тебе изменяла? А? Александр? Разве я подстрекала убийц? Они хотели гласно сделать меня своей сообщницей.
О, Боже, разве свою душу, которая так любила тебя, я променяла на бренное, но красивое тело?..
Тело и лицо и вправду были прекрасны. Акварель, которую написал художник, наверное, чуть-чуть приукрасила ее, но все же, … но все же!
До чего же Прекрасная Дама!
…………………………………………..
На фотографии она выглядела смуглянкой, но в действительности все восхищались ее золотистыми густыми волосами, заплетенными в одну тугую косу.
«Они до того разные!» - недоумевали и восхищались друзья и знакомые. Лед и пламень, стужа и жара.
Его избранница была молода, как и он сам. Они вошли в храм божий, и началось свадебное действо. Вдруг… словно ветром потянуло. Одну венчальную свечу будто бы обрубили: она заколыхалась предсмертным огоньком и потухла. Другая упала на плиты мозаичного пола. Толпа зашумела, замолилась. А Александр помрачнел: «Не к добру!». Но невеста – сама Красота – все так же венчально улыбалась ему. Он немного успокоился.  «Нет! - подумал он. – Такая Красота не может сгубить человека.  Она может только возвысить… Как я ее люблю! Неужели же она не спасет меня?!».
…………………………………………………………………..
Овал моего лица вплыл в зеркало, потом еще в одно, а потом и вовсе – в массу зеркал, во множество зеркал Его квартиры. Номера его домов я не помнила, но знала, что оба были в одном Городе. Я обошла весь музей, рассмотрела всякую маломальскую деталь… Все вроде бы соответствовало. Все было так, как мы расставляли с Александром. Но вот рояль должен был быть не таким,  здесь сейчас стоит черный, а был когда-то белый. Стену проломили, ну, черт с нею (все-таки музей). Кухню и ванную убрали. Черный ход закрыли навсегда. Ах, вот и моя кушетка! Посидеть бы сейчас на ней, да только музейные хранительницы как бы взашей не выгнали из-за такой «наглости».
Второй этаж. Ужасное место, ужасная комната. Здесь лежал он уже мертвый. Я стояла ни жива, ни мертва и гладила осиротевших детей по их глупым головам. Милый! Неужели все было не к добру? Я знаю, что не была виновата. Но и не спасла тебя. И ты знал это. Ты простил мою красоту, ты отлюбил ее на смертном одре, получив за нее Шлюха расплакалась прямо в музее. Она стояла возле его посмертной гипсовой маски, лежащей на черной тафте, и кричала. Она умоляла его открыть белые глаза и посмотреть на нее из-за ресниц гипсовой смерти… Но маска молчала, она ощерила свой мертвый беззубый рот и спала, никого и ничего, казалось, не слыша. Тогда девушка вошла в зеркало, сорвала с себя свое отражение и оставила его там. Со вторым своим отражением она вышла из зазеркалья, оценила свой отпечаток, стоящий там в молитвенной позе, и вышла прочь из комнаты…
Прошла минута. Было тихо и пусто. Вдруг маска открыла один глаз, потом другой, еще раз ощерилась ехидной улыбочкой и расхохоталась в зеркало.
- Мадам! Позвольте засвидетельствовать Вам свое почтение! – провизжала гипсовая образина.
Тем временем девушка уже спускалась по лестнице и ничего не подозревала. Она ревела навзрыд, слезы текли ручьями и капали на стихи. Она бросила  это письмо в Его почтовый ящик, посидела с минуту на каком-то пьедестале, зашмыгала носом и вышла в тяжелые дубовые двери.
Музейные старушки недоумевали, глядели друг на друга в страхе. «Она?» - спросила одна из них.  «Тс-сс-с»,- поднесла палец к губам другая. «Не надо вслух об этом.  И молчи, не нашего ума дело».
«Пусть себе! Они лучше нас знают, что им делать».

Письмо.
Я его не написала на французском языке, как сделала бы любая порядочная и образованная девушка. Я его перевела на русский, и получились не очень-то изысканные, но зато в какой-то мере правдивые стишки. Они – о моей любви к нему.

2
Александр умер с голода и поэтому очень сильно изменился. Он не был уже так красив. Он даже был страшен в своей голодной очерченности. Но мы полюбили друг друга. Зубы у него оставались такими же белыми (не моим желтым чета!), но такая я его устраивала. Несмотря на то, что пуля иногда давала о себе знать, и он стискивал свое белозубие от боли, все равно мы были счастливы. Единственное но. Он не хотел, чтобы я играла на сцене.
- Или все или ничего! – безумствовал он. – Зачем разъезжать по провинциальным театришкам, если в столицах тебе все равно не играть?
Но я сопротивлялась как женщина, и как всякой женщине мне казалось, что я права…
Неужели красота и не права? Неужели красота может убивать и подстрекать убийц? Нет, мое лицо этого сделать не могло! Оно было красиво, как и Душа. Я приходила к своему любимому с бокалом вина в руке и раздаривала свои богатства ему одному – руку с кольцами на тонких пальцах, шикарные перья на изысканной шляпе. Я не подпускала его ближе, чем надо, хотя сама до боли была близорукой, и его внешность рассыпалась, как в тумане, когда я пыталась увидеть его. Но разве ты требовал тела, как все остальные пьяницы? Нет! Я давала тебе только то, чего ты сам желал. Красоты и голубые озера загадочности и тайны в моих глазах. Я бы даже отдалась тебе как женщина, если бы только этого захотел. И это не было бы пошло. Это был бы тот самый момент гармонии, когда и тело, и душа сливаются в одно целое, и этим Вечным влюбленнством счастливы на века, на всю Вселенную…
Помнишь, когда у нас родился первый ребенок? Помнишь? Когда я была на сносях, ты целовал мне руки, ты гладил мой живот, хоть немного и подшучивал над моей утиной походкой, но ты любил ее и брал ласково в руки мою утиность. Ты торжественно слушал голосок в животе и был счастлив. Ты становился отцом и становился Творцом всего живого на земле.
«Мадонна, чистейшей прелести чистейший образец!».
Твоя Мадонна родила тебе четверых голопузеньких, и этот детсад тебя невообразимо устраивал.
Творец и Мадонна.
«А Душу твою я люблю более всего!»
…………………………………………………………..
Блудница с золотыми волосами подошла к двери. Дверь открылась не сразу, все-таки два замка, а один точно скряга какой-то, ворчит и не хочет никого впускать. Но дверь все же открылась, и шлюха впустила незнакомца. Он немного походил на мертвеца.
«Ну и что же?!»,- подумала развратная Красота. «Главное, чтоб заплатил, а не то попросту подохну с голоду. Чем мне еще зарабатывать, как не собственным телом?». Красивая девушка указала мужчине на диван. Но тот не прислушался к ее знаку, а подошел прямо к зеркалу. Он вошел туда, взял за руку какую-то фигуру и вывел ее из зазеркалья в комнату. Теперь мужчина стоял в окружении сразу двух красавиц, как две капли воды похожих друг на друга. Женщины всплеснули руками, потом закрыли ладонями лицо, и крик задребезжал по всей квартире:
«Александр?! Это ты?»
«Шлюха», - спокойно произнес мертвец.
Я не оправдывалась и выдерживала паузу как  настоящая актриса. Когда муж успокоился, я начала свой небольшой рассказ:
«Когда ты умер, я долго не выходила замуж. Потом мне сделал предложение один благородный человек. Я приняла его. И мы прожили с ним до конца. Я растила и твоих детей, и его. Потом я умерла, все еще окруженная  массой грязных сплетен».
Я закрыла лицо вздрагивающими ладонями: «Лучше б я не была так красива. Из-за нее – Красоты - все несчастья. Ты разве не понял? Я была красива, а им всем не терпелось поскорей уничтожить эту красоту, чтобы их уродство не было так заметно».
Я чуть успокоилась и снова продолжала: «Потом я умерла и снова родилась. Была несколько своенравной, но по-прежнему, к несчастью, с печатью Красоты. Я вышла за тебя замуж. Но у нас уже не было детей».
- Почему? – спросил муж.
Женщина опустила голову, услышав вопрос.
«Все, знаешь ли, как-то не удавалось. А когда мы опять оказались вместе, детей заводить был уже не резон. Помнишь? Голод, Холодно, мы сжигали мебель, не пожалели даже вещи моего отца. Вон ведь как музейные старушки сейчас сетуют, что этого, мол, не сохранилось и этого. А что я могла поделать? Даже коллекцию фарфора пришлось распродать».
- Ну, а потом? – не выдержал мертвец.
- Что, потом? Потом я умерла и снова родилась. Мужа себе не нашла (может, пока не нашла?). Меня никто не узнавал, потому что Лицо изменилось. Я стала красивым ребенком с телом женщины. У меня теперь, как видишь, пухленькие щечки и приятненькая мордочка. Волосы перекрасила. Золотой цвет – он ведь не настоящий.
- А почему ты шлюха? – мужчина снова уставился на нее.
- Так понятней и проще,- сказала она.- Так им ближе и понятней, - добавила… - Доступное красивое тело – вот все, что им надо! Им они прикрывают свое уродство.
………………………………………………………………..
- Да! – прокричал мертвец. – А Душу твою я люблю больше всего на свете!..
- Ты знаешь, шлюха, а я тебя люблю… Я здесь немного попаясничал перед тобой. Прости!
Тут мужчина взял на руки обеих женщин, подвел их друг к другу и столкнул лбами. Женщины вскрикнули, и … на их месте оказалась одна, да еще красивей.
Мужчина надел на красавицу-шлюху подвенечный убор, преклонил колено. Потом встал, взял ее на руки и понес, крепко прижимая к своему телу, как будто боясь потерять.