Сердце аристократа. Часть 16

- Как тебе моя сегодняшняя речь, любовь моя? - поинтересовался Станислав Майяр у Ламбертины, лежавшей вечером в его объятиях.
- Ты, как всегда был бесподобен, Станис.
- Правда? - хохотнул Майяр. - Хоть ты мне и льстишь, Ламбер, но я чувствую, что сегодня и сам разогрелся не на шутку.
- Санкюлоты смотрят на тебя, как на святого и верят каждому твоему слову, - улыбнувшись, гражданка Мертенс, ответила на страстный поцелуй Майяра.
- Они, как дети, темные и наивные. Но если их разозлить... о, эти дети превращаются в настоящих зверей. Cтало очень горячо за последние дни, ты и сама видишь. Если интервенты возьмут Париж, всё наше дело погибнет. Мы или спасем революцию или захлебнемся в собственной крови на их штыках.
Маяйр, даже лежа в постели, увлекался и начинал говорить речь, как на трибуне.
Ламбертина молча слушала его, подперев кулачком подбородок.
- А как там твоя Анжелика? - неожиданно спросила она, и Майяр, осекшись, замолчал.
- Зачем ты вспоминаешь про нее, Ламбер? - пробурчал он. - Когда мы вдвоем, я  хочу про нее забыть.
Ламбертина отвернулась, и он обнял ее за плечи:
- Ну, ну, Ламбер, опять начинаешь дуться. Ты ведь знаешь, что я люблю только тебя.
- И поэтому женился на этой молоденькой дурочке Анжелике Паред?
- Она дурочка, но богатая. К тому же я познакомился с тобой, когда мы были уже помолвлены.
- Ты мог бы расторгнуть помолвку, - Ламбертина перевернулась на спину, закинув руки за голову. Поглядев на Майяра, увидела его виноватый взгляд и рассмеялась.

- О, Станис... ты и вправду думаешь, что я обижена на тебя из-за Анжелики? Ни капли.
- Тогда к чему этот разговор о ней? И я ведь делал тебе предложение еще до того, как обвенчался с Анжеликой. Ты сама отказала.
- Да. - Ламбертина села в кровати. Потянувшись к прикроватному столику, взяла с него початую бутыль с вином, сделала большой глоток и вернулась в объятия Майяра. - Я отказала потому, что не хочу больше выходить замуж. Ни за кого. Мне нравится жить так, как я живу и быть свободной.
- Ты как вольная пташка, - улыбнулся Майяр. - Я люблю тебя. И, заметь, даже не спрашиваю, ответное ли мое чувство.
- Станис, ты такой смешной, - расхохоталась Ламбертина. - Нам хорошо вместе и точка. Зачем заводить разговоры про какие-то чувства.
- Ну, иди сюда, ко мне, любимая, - Маяйр притянул ее к себе и начал страстно целовать в губы.

Позже, когда Станислав Майяр уже спал, молодая женщина встала с кровати и, накинув белый шелковый пеньюар, подошла к окну, отдернула тяжелую штору. В темном парижском небе ярко светили крупные звезды. Первый день первого осеннего месяца уже начался, и никто не знал еще, какие события он готовит. Глядя на звезды, Ламбертина невольно задумалась об этом. Обернувшись, посмотрела на четкий профиль спящего Майяра, его темные волосы, разбросанные по подушке.
- Говорит, что любит меня, - усмехнувшись, прошептала она. - А я после Дика никого уже не смогу полюбить. Да мне это уже и не надо.

Задув свечу, стоявшую на каминной полке, Ламбертина вернулась в постель и закрыла глаза.
Что связывало ее с Майяром? Она вспомнила, когда впервые, год назад увидела этого высокого темноволосого, очень энергичного человека на трибуне одной из парижских секций. Яростно жестикулируя, он произносил речь - простыми ясными словами, но с невероятным зарядом энергии.
Санкюлоты восторженно внимали ему, поддерживая одобрительными возгласами. В тот же вечер, когда заседание секции закончилось, гражданка Мертенс первая подошла к Майяру и поблагодарила за яркую речь. Хрупкая красивая женщина также заинтересовала оратора. А когда он увидел в ее синих глазах не только красоту, но и ум, и восторженность, когда они говорили о революции, Майяр сам предложил продолжить знакомство. На следующий день они уже стали любовниками. Майяр, помолвленный на тот момент с Анжеликой Паред, не хотел афишировать свою связь с Ламбертиной. Специально для их встреч он снял небольшую, но уютную комнату в одном из двухэтажных домов на окраине Парижа. И Ламбертину вполне устраивали эти "свободные отношения". Иногда она думала, что же все-таки испытывает к Майяру. Нет, это не было то теплое нежное чувство зарождающейся любви, которое она почувствовала к негодяю де Лоуви. Не было это и горячее искреннее чувство благодарности, которое она испытывала к Диксону Харту.
К Станиславу Майяру ее влекла страсть, в чем-то слепая и темная, но такая же сильная, как и волна революции, захлестнувшая страну. В чем-то этот человек и стал для нее олицетворением революции, ее энергии, гнева и возмездия. И размышляя об этом, Ламбертина поняла, что он поможет и ей с ее гневом и обидой, до сих пор живущими в сердце.

Продолжение: http://proza.ru/2023/01/28/277