Контрапункт об Яне Гусе

                1.


     Когда не благообразный человек с красивыми вьющимися волосами, достойной бородой и классическим овалом лица Иисуса Христа (таким рисовали его в романтический девятнадцатый век), а толстый, лысый и безбородый, плюс к тому в юности охотно посещавший пражские общественные бани, где известного рода женщины предлагали известного рода услуги, мужественно выступает против Римской церкви и, имея возможность тысячу раз спасти свою жизнь, все-таки предпочитает мученическую смерть на костре, хотя о спасении жизни путем отречения взглядов его умоляли и лучшие друзья его, и сам король Богемский, –
     да, это очень трудно соединить воображением, умом и сердцем в единую убеждающую картину, –
     таким образом, чтобы понять этого великого человека – имя которого, как легко догадаться, было Ян Гус – как понимаем мы наших родных и близких (ибо меньшим мы не готовы удовлетвориться), нужны либо незаурядный художественный дар, либо доскональное знание его жизни, –
     но ни того, ни другого, как это обычно случается с персонажами далекой Истории, у нас нет под рукой, –
     да и неизвестно еще, сможем ли мы их вообще когда-либо приобрести, даже если пожелаем, –
     и потому нам приходится опять и в который раз рассматривать также и эту, весьма примечательную историческую страницу как черновик к ненаписанному щедевру, –
     вроде бы материал для выдающегося произведения искусства налицо, а поди-ка преобразуй его в самостоятельную художественную субстанцию! почему-то не получается, –
     и никакие красочные эпизоды из жизни великого чешского Реформатора, никакие фильмы и романы о нем обозначенных зияющих пробелов – то есть между черновиком и шедевром – не восполняют, –
     да, вот такое именно впечатление бесчисленных набросков к неосуществленным – а быть может и неосуществимым в принципе, к чему мы и клоним – художественным шедеврам производит вся наша – и в особенности европейская – история.      


                2.


                Нет в мире ценностей таких,
                чтоб жизнь за них отдать :
                не за себя, а за чужих
                так трудно умирать.
               
                А может, здесь-то и секрет
                счастливого конца –
                и вера вносит ясный свет
                в пугливые сердца?

                Красив быть должен человек
                и телом и душой :
                кто в вечность совершил побег,
                пожертвовав собой!

                Волнист и нежен должен быть
                волосяной покров,
                а взгляд – который не забыть –
                возвышен и суров.

                Подобен эллипсу овал
                прекрасного лица :
                чтоб он всегда напоминал
                творенье от Творца.

                Когда ж бессмертный наш герой
                и лыс, и безбород,
                и с очень крупной головой
                едва ли не урод,

                когда во мраке пражских бань
                он, платных женщин друг, 
                природе отдавая дань,
                ценитель был услуг,

                тогда... не просто нам решить,
                стоит что за строкой – 
                и можно ль подвиг совершить
                с наружностью такой.

                Но характерную деталь
                в нем некто углядел :
                он пригубить Святой Грааль
                мучительно хотел.

                Там, у магической черты
                мирская круговерть
                предел являет красоты :
                то мученика смерть.

                Кто хочет кровь из чаши пить
                заветную – Христа,
                свою обязан кровь пролить,
                иль чаша та пуста!

                Так черновик и беловик
                пред нами налицо :
                как двойники - бессмертный лик
                и смертное лицо.

                Какой из них нам предпочесть
                непросто здесь решить :
                не знаем мы благую весть,
                как правильно нам жить.

                И шепчет в ухо сатана :
                «Не больше, чем актер,
                он был, а роль ему дана -
                темница и костер».