Неворонье. Часть 6

 - Как же чудно и дивно налажена жизнь за морем. Ажно завлекательно. На одного мужика, и по ихнему закону божию, и по царскому закону же,  полагается две, а то и три бабы. И живут они миром между собой, дитенков рожают по очереди и все мужика холят и лелеют. А уж любят то - наперебой. Вот ежели я родился нехристем поганым, то и мне досталось бы две женки. А что?  Пожалуй за морями, чай, не  круглые дурни живут. Понимают зерно жизни. А кого бы я за себя взял? Да вот, хотя бы Параскеву. Наказал бы ей бросить непутевого задиру Федоса, а после и взял бы. И еще, пожалуй Татиану, жену  квасника Никодима.

  Раздался глухой рокочущий звук. Низкорослый мужичок с сожалением похлопал себя по впалому голодному животу и сокрушенно вздохнул. Прищурился на яркое полуденное солнце, на чистое синее небо, и умиротворенно, мечтательно заулыбался, но какая-то догадка омрачила его фантазии.

- Не выйдет так. Никодим поди-тка за родимую женку и на вилы возьмет. Шибко он ею перед дружками-знакомцами  похваляется. Нет, Татиану не получиться.

Из домика вышла высокая костлявая женщина, отдавшая красоту, молодость и веселый беззаботный смех жертвой тяжелому труду, беспробудному пьянице-мужу, да двенадцати  малым вечно голодным детям.

- Сидишь, лавку сторожишь, а крапивы свиньям кто нарвет?

- Пошли соседского Митяйку.
-Не надсадишься.
 Жена кинула мужу на колени веревку и вызывающе подбоченилась. Глава семьи душераздирающе вздохнул, поднял глаза к небу, по которому  масленным блином скользил солнечный лик и не особо торопясь, направился на окраину, где ядреная, в человеческий рост,  крапива угрожающе нависала над узкой тропкой к лесу.  Сам же великовозрастный недотепа вернулся к сладостным  грезам.

- А что? Пожалуй и Янина, ладная полячка, героиня сновидений половины мужского населения нашего небольшого городка. Идет, что твоя лебедушка белокрылая плывет по морю. Стан ровный, как берёзонька. Правда и тут не без затыка.
 От досады мужичонка стукнул кулаком себя по груди.
 Стрелец Афанасий сын Амвросиев там крутится. Со стрельцом не пошуткуешь.  Хотя, ежели по закону, так и прикажут Янине пойти за меня, так и пойдет. И Афанасий не заступа. Ох, и радость пойдет медовая.

 Сладострастник даже причмокнул  влажными губами от волшебных видений.

 - Наступил, к слову,  светлый день праздничный. Шествует семья к храму господнему. И шагаю я впереди. А то как же, глава. А позади три женки, да дети, вот уже и улица целая за моей спиной держится. И вот проходим мы этак мимо  боярских хором. А вся дворня от зависти глаза проглядела. Да что дворня. Сам боярин вышел на крыльцо подивиться  могутности  да удачливости моей. И кланяется так, с уважительностью, дескать светлого святого праздничка  Липатий Горелыч. А я и головы не поверну, накось выкуси, много чести толстомясому.  И тянет с его  боярского подворья  гнилью. Наверно хавронья сдохла, да лежит, а ее убрать не досуг нерасторопным холопьям. А запах все сильнее и сильнее.

 Липанька отвлекся от дум и осмотрелся. Источник зловония находится не в его грезах, а совсем рядом. Мужчина обошел заросли крапивы, и остолбенело замер.  Среди первых деревьев леса,  лежали люди в рваном тряпье, что было раньше стрелецкими  кафтанами.

У нашедшего запрыгали губы.

- Да кто-ж вас так, браточки?

Липанька подобрался ближе и разглядел на телах глубокие рваные раны, следы от клыков.

- Милые вы мои, кто сотворил зло-то такое безбожное? Как же так, браточки? Не оборонились, не спаслись от силы темной.

 Неудавшийся многоженец кинулся с приглушенным воплем по направлению к городу. Он пронесся по пыльной дороге прямо к дому соседа и заикаясь и пришепелявливая  выдавил из себя в лицо удивленному соседу.

- Седлай коня. Скачи, там стрельцов побили. Насмерть. За околицей лежат вповалку, как  пьянь подзаборная.

 И опустился на кучу наколотых поленьев без сил, ноги его не держали. Сладкий августовский воздух вдруг пахнул на него застарелой кровью. Плечи затряслись по бабьи, часто и мелко. Мимо, дробью военного барабана призывающего к бою, простучали копыта коня.

****** 
 Милица с самого раннего часа не могла усидеть на одном месте. Тревога, тревога росла и ширилась, не давая женщине успокоиться.  Откуда ждать  опасность было не понятно, и это беспокоило  еще сильнее. Но была уверена, что причина находится уже рядом. Совсем рядом.

Среди деревьев показался мокрый Угрим.  Он едва двигал лапами, с трудом переставляя их. Словно не замечая хозяйку зверь  подтащился к крыльцу и вытянулся на теплых, согретых солнцем деревянных ступенях.

- Ты чего так скоро, — удивилась ведьма, — не птица ты небесная легкокрылая, чтобы обернуться за такое короткое время.

- Все справил,- коротко доложил волк. Он вытянул передние лапы и лег на них головой.

 Женщина нахмурила соболиные, затейливого рисунка брови. Обдумала мысль и покачала головой.

- Нет, Угрим. Не мог ты справить дело так скоро. Лукавство дееешь передо мной. Верно слово, не мог ты успеть.
Волк промолчал.

- Пошто мокрый такой? Нет на небе ни тучки, ни облачка. Как смог?

Волк безмолвствовал.

Милица присела возле зверя и обеими ладонями подняла тяжелую треугольную морду. Угрим нехотя приоткрыл глаза.  Смотря в упор в умные желто-зеленые глаза  ведьма неожиданно для себя собой спросила.

- Ты меня оставил?

Оборотень даже попытки не сделал высвободиться и продолжал молчать.

- Угрим, - повторила требовательнее женщина, — Предал меня? Кому?

Волколак устало прикрыл глаза. Из-за избушки выкатился Умора с встревоженным видом, но замер, всматриваясь во что-то позади хозяйки. Пятачок воинственно сморщился, закрученный хвостик дрогнул.

-Здравствовать тебе вечно ведьма лесная.

Ласковый, с певучими нотками, женский голос раздался так нежданно, что  Милица вздрогнула.

- Чего ты так? – снова запел голос, — Али не признала? Али не ко двору гостьей пришлась? Так уйду.

  Хозяйка лесной избушки поднялась, тщательно отряхнула подол  серого платья от налипших травинок, и только после этого не спеша повернулась.

- Незваный  гость, что гвоздь,  все попережь горла стоит, как кость.
- Ой так ли это? – расплылась в улыбке  пришелица, поигрывая пальцами  крупными серебряными монетами, из которых было собрано нашейное украшение.

- Чего надобно? - Коротко бросила лесная ведьма, ощупывая бусины на браслете.

Ответчица лишь развела руками.

- За своим пришла, не за чужим.

- Нет здесь ничего твоего.

- Ну, как же, - в тихом смехе прорезалось ядовитое торжество. - Бают, Берендеи возвращаются для суда скорого. От гнева их  и моя   коловерша пострадать может.

Из-за сборок пестрой цветной юбки не спеша выплыл черной кот. С крыльца раздалось едва слышное злобное рычание. Милица оглянулась. На оборотня было страшно смотреть. Его трясло, он скалил клыки, но было ясно, что зверь напуган.

- Забери свое, Миргу, - приказала цыганка.

Кот неспешно, вихляя длинным змеистым телом, двинулся к  волку. Тот вскочил на ноги и стоял низко опустив тяжелую треугольную голову. 

-Угрим, - не веря глазам прошептала ведьма.

- Андрей, - захлебываясь ужасом провыл зверь, -  Андреем меня звали. Прости Милица, не волен собой был. Прости.
Кот словно ласкаясь прижался к волку и оба начали сливаться в одно существо, большое, с блестящей лоснящейся черной шерстью, лишь отдаленно напоминающее кошку. В последнее мгновение, прежде чем полностью слиться с котом, Милица рассмотрела как смоляной волк,  словно стряхнув с себя заклятье, показал светло-рыжий мех. Но это длилось лишь короткий миг.

Старая цыганка задорно блеснула зубами.

- Пришел этот волкодлак в наши леса откуда-то издалече. Тать, наверно, беззаконный,  от закона таился.  Волки его порвали, он от боли да отчаянности в воду кинулся, хотел спастись. Там его русалка поймала. Поиграла им а там и Миргу  попировать хватило.

 Молодая ведьма указала обвиняюще на черного зверя, вальяжно разлегшемуся на крыльце.

- Он забрал  еще живого оборотня? 

- Едва живого. Считай что уже нежитью стал, -  отмахнулась  от обвинения с лукавой усмешкой цыганка.
На крыльце раздались шипящие звуки. Ведьмы оглянулись одновременно. Изогнув спину в угрозе Миргу лапой отмахивался от наседавшего на него Уморы. Тот напыжившись и выставив лапы с когтями медленно, но настырно наступал, делал ложные выпады одной лапой, второй в то же время, старался достать до черной морды противника.

-А и правда,- легко засмеялась старшая из женщин, - загостевались мы что-то. Миргу, уходим.

- Только ли за волком приходила?- Лесная ведьма в упор рассматривала цыганку, словно в первый раз ее увидела.

- Знакомы мы с тобой не первый десяток лет.  Забрать Угрима ты могла и не от моей избушки. Но ты пришла сюда. Или сказать что хочешь-поделиться?

-Забыла, -махнула ладонью цыганка, -старая стала.  Хотела глаза твои увидеть, когда услышишь ты меня.

Милица прищурилась, губы исказила злая усмешка. Она ждала.

- А ты милая подурнела, - с показным сочувствием скорбно покачала головой старуха,- куда девалась краса твоя девичья? Ох, видно тот зверь изуродованный всю радость твою с собой унес.

Это были слова, которые Милица не готова была услышать и губы ее дрогнули. Старая цыганка жадно всматривалась в лицо противницы. Запоминала, вбирала в память мельчайшие подробности, любое проявление горя, для того, чтобы тешить душу свою  моментом торжества над давним противником.

- Ждала, не скрою, ждала, когда поквитаться смогу.

- Что же вы с ним не поделили? - Милице вдруг показалось, что земля под ней дрогнула. Что так в глазах потемнело, почему птицы замолчали? Почему руки холодные и недвижные. Отчего воздуха мало стало? Неужто миру конец пришел?

- Жизнь не поделили, - старая ведьма холодно блеснула газами, - Жизнь. Шесть жизней мы с ним не поделили. 

- Не слыхала я про ссору охотников с кочевыми людьми. - Холодными негнущимися пальцами Милица оттянула душащий ее ворот платья от шеи.

- Так не было ссоры, - приторный голос ведьмы вползал в голову расплавленным металлом. - Не было. После того, как мы с тобой дело наше промежнее разрешили, пришел он к нам.

Страшная гостья скривила рот.

-Прише-е-е-ел, -язвительно протянула она, - защитничек.  Я сказала, что дела решены промеж нас, а он и слушать не стал. Было у меня восемь сынов.

Цыганка рванулась к молодой ведьме, и резко остановилась, продолжая резкую злобную речь  прямо той в лицо.
- Сыновья мои не были трусами. Были смелыми, дерзкими. Я была богата гордостью за детей. Смело сражались. А осталось у меня двое сынов.

Она остервенело тыкала сухим пальцем Милице в грудь все больнее и больнее. Теперь с нее слетела вся наносная приветливость. Глаза были безумны, страшны.

Умора и Миргу прервали потасовку и кинулись каждый к своей хозяйке. И в этой напряженной звенящей ненавистью тишине раздался спокойный голос лесной ведьмы.

- Дивное ты ткешь полотно, цыганка. По черно-белому полю змеятся бело-черные узоры. Где правда, где кривда, не разберешь, не распутаешь. Не таков был старшина Дуб, чтобы людей безвинных рвать. Недосуг мне распутывать твои сказки. Ступай с миром. А когда Берендеи вернутся в свои земли, приходи. Дел меж нами больше не останется. А память о Дубе чернить боле не смей. Жалеть будешь.

Старуха пожевала губами, задумчиво поглядывая на противницу.  Затем развернулась и зашагала к деревьям. Но видимо точило, душило ее изнутри злобное чувство. Потому как остановилась она и не оглядываясь бросила в никуда.

- Повергла я изуродованного. За мной осталось слово победное.
У лесной хозяйки кровь горячая бросилась в лицо.

- Дуб?

Не помня себя она кинулась было за старой ведьмой, но остановилась. Цыганка прошла было поляну, на которой стояла избушка и  стоя у деревьев ждала помощника. Милица произнесла, хрипло, не узнавая своего голоса, жалко и просительно.

- Подожди. Дай попрощаться с Угримом. Другом он был мне верным, защитой и обороной. Не по-людски вот так расставаться с другом верным.

- Пошто? - Удивление старой ведьмы было искренним. - Не был он тебе подмогой, мне служил да за тобой следил, мне  доносил.

- Позволь, - настаивала женщина.

Старуха пожала плечами с пренебрежением.

Милица приблизилась к черному зверю и положила ладонь на голову.  Почесала между ушами.

-Миргу, -ласково прошептала она, -Миргу. Ты хорошо служишь хозяйке, ты хороший.

Ты верный.

 Зверь полуоткрыл пасть и блаженно прикрыл желтые глаза. Молниеносно ведьма закинула в полуоткрытую пасть шарик сорванный с браслета и двумя руками схватила зверя за пасть, смыкая клыки, не давая избавиться от колдовского порошка. Помощник забился, задергался гибким сильным телом, однако потом обмяк, глаза закатились. Он рухнул на землю. Издав победный вопль Умора кинулся на старую ведьму, взобрался ей на спину и вцепился зубами ей в мочку уха. Цыганка схватила было Умору, но любая попытка оторвать его лишь приносила ей дополнительные страдания.
Молодая ведьма приблизилась к гостье.

-Поведай мне, как что сделала, чтобы погубить Дуба?

Теперь уже голос  Милицы  звучал почти задушевно.

Цыганка злобно зыркала черными глазами, но молчала.

-Не откроешься? Обороти взор сюда.

Лесная ведьма сняла с руки широкий кожаный браслет, на котором крепились десяток разномастных  прессованных бусин.

- Я дала твоей коловерше всего одну, ту, в которой была ее шерсть. Умора раздобыл. А я заставлю тебя проглотить все. Однако же..

И обращаясь уже к Уморе, произнесла.
- Подчиняйся клятве даденой. Вот ведьма перед тобой. Ведать мне надобно, как и чем повинна она в смерти Дуба. Не справишь службу, считай, что клятва твоя порушена.

И  направилась в избушку, плотно притворив за собой дверь. Ей  необходимо было время, чтобы прийти в себя, настолько сокрушительным по силе оказался удар нанесенный цыганкой. Женщина плеснула себе в лицо холодной воды и опустилась на лавку. Дышать становилось все труднее, словно неведомый зверь холодной лапой сжимал грудь, не давая вдохнуть воздух.  Милица закрыла лицо ладонями.

Вот что значил этот подарок, — пробормотала она, — это был ты.

Некоторое время она сидела раскачиваясь из стороны в сторону.

- Хорош, ой хорош, краше Дуба не найдешь, -последнее слово вырвалось у нее с болью, протяжно и скорбно. Женщина заплакала горько, безутешно.
Когда спустя время  лесная ведьма показалась на крыльце, дело было сделано. Миргу по-прежнему лежал недвижной черной  тушей.  На земле, чуть поодаль, на примятой траве, сидела старая цыганка.  Вокруг нее резво вскидывая козлиные копыта скакал  тот, кого Милица называла Уморой. В красных глазах, взглядом которых он буровил старуху, проблескивали огни преисподней. Из раззявленой пасти вырывалось дыхание жарко, огненно как из пекла. Раздоенный язык жалил воздух. Ведьма кочевого племени, на теле которой кровоточили следы от мелких острых зубов,страдальчески подняла глаза на Милицу.

-Убери его, - негромко попросила она,  -  все поведаю без утайки.


Рассказ старой ведьмы был  недолог, но страшен.  Прознав про ссору цыганки с молодой лесной ведьмой, Дуб  пришел к  цыганке. Пришел и предупредил, что больше ссор и нападок на Милицу не потерпит. Горячие сыновья ведьмы схватились за ножи.  Дуб издевательски посмеялся над ними. Посоветовал взять поленья. Де от них проку больше. И цыгане напали.

-Я кричала, просила его, возьми меня старую, - уставившись в землю  бормотала тусклым, лишённым каких-либо красок, голосом ведьма. – Не трогай детей, пусть проживут отмеренный им век. От же ответил.

Ведьма сжала кулак, загребая в него землю и траву.

- Может их век отмерен до сего дня. Не ведомо нам воля богов..А с бабами воить - то последнее дело.

 -Только двоих помиловал. Тех, кто за ножи взялись, когда другие уже  в драку кинулись. А позже, я русалку приманила. Не простую. И полюбовно дело решили сотворить. Про то, что сын изуродованного сохнет по дочке старшины Малого, так-то всем ведомо по округе. Как и то, что он рвется заменить собой отца.  А невеста ему мешает бросить вызов. Русалка бралась заманить Пелагею в проклятое место. Все  сладилось как нельзя лучше.


-Тыыы , - задохнулась  гневом Милица, - Из-за тебя нет больше сильного,  доброго, справедливого..Из-за твоей жажды власти..

У нее резко закончился воздух и она опустила голову, стараясь привести дыхание в норму.

- За то, что ты слабее меня оказалась? За то отказалась уйти из лесов этих?  Сыновей не за ножи нужно было учить хвататься. Удаль потешить хотели? Дескать охотник один, а нас много, справимся. Уважению ты должна была их учить.

- Роди хоть одного, вот и воспитывай. - Зло огрызнулась старуха.

- Если Берендеи оставят меня в живых, приходи. Не дело промеж собой оставлять нерешенное. Одержишь верх – все твое будет. Ну, а ежели я..

- Тогда тебя не  будет. Либо тебя землица носит, либо меня.

Милица недобро улыбнулась.

- Уходи. Я сказала свое слово. Вернешься, когда Берендеи покинут эти леса.

- Если ты останешься в живых, - мрачно хмыкнула ведьма. Она поднялась на ноги и подошла к помощнику.

-Уморила совсем?

- Придет в себя. Как отойдет, так и за тобой отправится.

Цыганка покивала головой, и все таки решилась.

-Не была я слабее тебя. Бесчестная была твоя победа. А мудрости учить, не тебе молвить. Я использую только то, что принадлежит нашему миру. А ты, девочка, притащила то, чего еще не было на Руси. Черное, страшное. И это твоя вина.

-Я помогала и людям и охотникам,  - отрезала Милица ,- а ты лишь власти желала. Не бывать этому. Пока я жива.

- Так это не на долго, - уверила ведьма, - век-то ты не сама себе отмеряла.

И скрылась за деревьями. Проводив глазами цветастое пятно Милица повернулась к помощнику. Поморщилась с досадой.

-Неси зеркало. Потребность в твоем хозяине есть. Не совладать мне с Берендеями без его помощи.

 

День истлел, стекая дымными клочковатыми серыми сумерками. Где-то вдалеке всполошилась и резко оборвала  стрекот сорока. Коротко  прокричал лось. Завыли волки. Лес ожил и заговорил взахлеб на разные голоса. Леший метался в далекой березовой роще, взревывая от радости. В лес ступили Берендеи.

Продолжение следует.