Стезя алхимика. Глава 4

       Прокопий Гавранек спешил. Он не был уверен, правильно ли поступает. Но ощущение надвигающейся опасности, словно огромный вращающийся маховик, и боль в груди гнали его вперёд. Ещё это предчувствие чего-то очень важного не давало покоя, как было не раз пред открытиями. Когда после многочисленных исследований, опытов и вычислений, казалось бы, наступал период безысходности и разочарований, вдруг ниоткуда приходило озарение, и всё получалось легко, вопреки логике и рациональным объяснениям. Правда, иногда открытия совершались в иной области, чем предмет познания, но профессор знал, что он не исключение, так случалось во всём мире и во все времена.

       Споткнувшись об острый камень на дороге, он даже не заметил, как наполовину оторвалась подошва у правого сапога. Подволакивая ногу, Прокопий продолжил движение, периодически посматривая то в сторону посеревших строений и деревьев, то на ярко-синее небо и ночное светило. Ориентируясь по звёздам, он свернул на тёмное вспаханное поле, и проковыляв примерно пятьдесят локтей, остановился. Вдалеке ухнула сова, залаяли собаки. Прокопий невольно схватился за сердце, пару раз глубоко вдохнул холодный воздух, затем огляделся и принялся за дело.

       Расстелив прямо на землю белое, как ни странно, без пятен крови, полотенце, он выложил на него содержимое карманов. Затем по крупицам, чтобы хватило на всю окружность, высыпал остатки соли из полотняного мешочка, потряс его для верности и засунул в карман. Начертить палкой пентаграммы и обозначить кресты серой и серебром, лунный свет позволял. Но прочитать свиток, да ещё справа налево, при таком скудном освещении, было нереально. Между тем, долго не раздумывая, Прокопий уселся на полотенце, пригладил седую бороду, закрыл глаза и сосредоточился. Профессор Гавранек не раз давал задание студентам – прочитать латинские тексты по памяти в обратной последовательности. Он называл такой приём абсолютным запоминанием, и сам в нём преуспел.

       Стараясь не слышать ночные звуки деревни, Прокопий ясно представил перед глазами переписанные из книги слова заклинаний и чётко проговаривал их вслух. Сначала медленно, с остановками, тяжело дыша и держась за сердце. Дыхание постепенно восстанавливалось, покалывание в груди прекратилось, голос становился увереннее, но глуше. В какой-то момент профессору показалось, что он засыпает, поэтому открыл глаза, дёрнул себя за бороду и продолжил. Неожиданно слева заискрился порошок серебра, справа произвольно вспыхнула и резко запахла сера, а к её призрачно-голубому сиянию потянулся лунный свет. Прокопий не прервал заклинания, даже когда перед самым его носом с земли поднялся густой белый туман и закружил, словно снежная вьюга.

       Несмотря на буйство стихии, профессор ничего не слышал, как будто в уши воткнули пробки. Но и дышал он с трудом, хватая воздух ртом, как пойманный в сети карп. Сравнение, пришедшее в голову Прокопию, было более, чем уместно. Руки и ноги также не шевелились. К счастью, всё это действо продолжалось не долго. Туман начал рассеиваться, и к Прокопию возвращался слух. То, что он услышал его очень удивило.

       — «Aquila non captat muscas»! — Шептал кто-то совсем близко.

       Когда профессор решил, что вновь потерял слух, остатки белого тумана испарились в нетопленном камине, а слева на полу у бочки с водой лежала большая иссиня-чёрная птица.

       — Шарль! Шарль, я вернулся! — Боясь, что ноги снова не послушаются, Прокопий на коленях подполз к другу, поднял его, одной рукой зачерпнул воды и поднёс к клюву ворона. — Прости, Шарль! Очнись!

       Профессор побрызгал птицу, погладил, затем снова пытался напоить. Через пару минут, казавшихся вечностью, Прокопий почувствовал слабое биение сердца друга. Шарль, наконец, глотнул воды, и открыл левый глаз.

       — Прости, Шарль! — Седой профессор склонился над чёрным вороном, слёзы текли по морщинистым щекам, прятались в усы и бороду, капали на крылья птицы.

       — Добрры ден, Пррокоп! — Еле слышно произнёс Шарль.

       Мудрые глаза Прокопия вновь светились добротой и счастьем.

       — Добрый день, Карлуша! — Он посадил ворона на край бочки, ещё раз погладил и дал напиться. При этом сам оставался на коленях. — Только я тебе ничего не принёс. Но у нас должен был остаться сыр?! Если хочешь, наловлю тебе мух, как раньше!

       — Кхе-кхе!

       Прокопий с облегчением вздохнул и решил, наконец, подняться на ноги. Опираясь двумя руками на края бочки, он подтянулся, с трудом выпрямил затекшую спину, покряхтел, передразнивая Шарля, но всё же почувствовал себя более-менее сносно. Особенно, когда умылся и понял, что к нему вернулся аппетит. Не успел он подумать о хлебе насущном, как в дверь постучали.

       Обычно Шарль каким-то образом чувствовал, кто пришёл, но после потрясения качнулся от неожиданности и чуть не плюхнулся в бочку. Расправив крылья, он с шумным шелестом перебрался от греха подальше на своё любимое дерево, и воззрился на дубовую дверь. Прокопий нехотя двинулся открывать, снимая по пути грязный плащ и шлёпая оторванной подошвой.

       На пороге стоял рыжеволосый Франтишек Слобода, студент-медик, принёсший накануне окровавленную птицу. На этот раз он прибыл с глиняным кувшином в руках и холщовым мешком на плече. Краснея до корней волос, он извинился, что вчера утром где-то потерял корзинку и совершенно забыл про продукты.

       — Вчера? — Высоко подняв белые брови, спросил профессор. Ему казалось, прошла неделя. Ища поддержки, он повернулся к Шарлю. Тот уже приземлился на спинку кресла у стола, устраиваясь поудобнее в предвкушении долгожданной трапезы.

       — Да ты проходи! — Прокопий забросил в угол свой плащ, взял у Франтишка кувшин с молоком и пригласил ученика к столу. Развернувшись, он споткнулся о забытую корзину и чуть не упал из-за своей подошвы. К счастью, высокий студент оказался проворнее и успел подхватить профессора. — А вот и корзинка! — Прокопий счастливо рассмеялся. Трясясь вместе с кувшином, где булькало молоко, он никак не мог остановиться. Слыша задорный смех старого профессора, переходящий то на хрип, то на скрип, студент сдерживался изо всех сил. Но когда раздалось хлопанье крыльев и трескучее «Кхе-кхе-кхе!», Франтишек предусмотрительно отобрал у профессора кувшин, поставил его на стол, и заливисто по-мальчишески расхохотался. Чтобы отвлечься и успокоиться, студент снял с плеча мешок, развязал его и вытащил свежий хлеб, завернутый в тряпицу сыр, зелёный лук, огурцы, виноград и красные яблоки.

       — О, нас ждёт настоящее пиршество! — Воскликнул Прокопий. — Но откуда деньги? — Вопросительно взглянул он на Франтишка.

       — Профессор Гавранек, Вы же мне их давали дня три назад, да ещё я подработал!

       — Всё, садимся за стол, а то я уже не помню, — профессор вдохнул аромат хлеба, — когда вкушал столь полезные яства! — Он разломил лепёшку, и первый кусочек протянул нетерпеливому ворону, раскачивающемуся на спинке кресла.

       — Профессор, простите! А как же голубь? Он умер? — Наконец, решился спросить Франтишек.

       Гавранек не хотел рассказывать, что с ним произошло, считая это преждевременным. Но и врать студенту не планировал. Он похлопал юношу по плечу и ответил.

       — Жив наш пациент, не волнуйся! Я накладывал ему мази, вливал лекарства, читал заклинания. Ему определенно становилось лучше. Лгать не буду, как выросло крыло, сам не видел. — При этом Прокопий оглянулся на ворона, словно просил поддержать. — Но под утро он улетел. Скажи, Шарль!

       — Улетел, улетел! — Нацеливаясь на сыр, прокаркал ворон.

       Конечно же, крыло у птицы заново не отросло, волшебства, увы, не случилось, просто профессор со своим счастливым пациентом вернулись на несколько месяцев назад, почти не смещаясь в пространстве. Но почему это произошло и как повторить захватывающий эксперимент, Прокопию Гавранеку ещё предстояло вычислить.

       Профессор продолжал читать лекции, изготавливать лечебные снадобья, работать над элексиром жизни. До летней сессии на путешествие во времени он не решался, правда, успел поклясться Шарлю, что больше его одного не оставит, и без него не исчезнет. Когда студенты отправились на самые длинные каникулы, и Гавранеку предоставили заслуженный отпуск, он начал настоящую подготовку к новому эксперименту. Теперь профессор прекрасно понимал, что в результате своих опытов может оказаться где угодно, в Европе или в Африке, на севере или на юге, кем угодно, и когда угодно. Возможно, философом в античной Греции, лекарем у Александра Македонского, учителем у детей мамлюкских султанов, или его занесёт в снежное Новгородское княжество. Всё это не пугало Прокопия, лишь бы не проснуться рабом на галерах, там он долго не протянет. Тем не менее, всепоглощающая жажда знаний не давала профессору покоя. Накупив всякой снеди на неделю, запасную рубаху и сандалии, он уложил всё в большой серый мешок и принялся расчерчивать пентаграммы.

       Наступил долгожданный день. Накормив Шарля, Прокопий расстелил на полу новую скатерть, разложил на ней свитки, и нужные предметы, не забыв про мешок, затем вокруг посыпал солью, схватил ворона и уселся в центр. Птица сопротивлялась недолго. Безграничное доверие к хозяину, сытный завтрак, монотонные мантры и причитания сделали своё дело – Шарль уснул.

       Проснулся ворон у стола верхом на сером мешке. Ни скатерти с забавными вещицами, ни Прокопия рядом не было. Встрепенувшись, Шарль нахохлился, и какое-то время так и сидел с грустным видом. Когда надоело, он решил покинуть данное помещение, а перед этим в отместку съесть запасы хозяина. Мощным клювом он долбил узел верёвки, пока она не расслоилась и не разорвалась. Выудив из мешка самые вкусные кусочки, ворон сложил их горкой, но понял, что есть расхотелось. Тогда он взмахнул крыльями и переместился на дерево, откуда можно было разглядеть кусочек голубого неба в окне. Взлетев, Шарль принялся за решётку.

       – Куда-то собрался? – Раздался родной голос со стороны сундука. – Я тут жду, пока он проспится, чтобы вместе пофланировать вдоль аллей, а он – фьють!

       Ворон спикировал на пол, подхватил кусок сыра, и с самым невозмутимым видом преподнёс угощенье хозяину.

       Разгуливая по университетскому парку с вороном на плече, Прокопий размышлял, что пошло не так. Почему они с Шарлем никуда не переместились, ни в прошлое, ни в будущее, хотя все манипуляции были соблюдены. Позже он предпринял еще пару попыток, но безрезультатно. Лишь через полтора года упорной работы, сотни бессонных ночей и наблюдений за планетами, с помощью тысячи немыслимых расчетов профессор Гавранек пришёл к выводу: эксперимент с голубем удался только потому, что совершён он был в нужный час и в подходящем месте, в день осеннего равноденствия, с правильно подобранными пентаграммами к данной точке географических координат. Он также предположил, и решил не откладывать, что путешествие в будущее возможно только в день весеннего равноденствия.

       Итак, 20 марта 1412 года Прокопий, сославшись на плохое самочувствие, взял в Университете три-четыре дня отпуска, закупил провизию, и проделал новый эксперимент, естественно, не забыв прихватить с собой Шарля.

       После очередной порции заклинаний, от которых сильно подташнивало, как при отравлении, профессор очнулся на скатерти в своей же комнате с вороном на плече. Сокрушенно вздохнув, Прокопий поскрёб свою бороду и произнёс:

       – Слезай, приехали!

       Однако Шарль не спешил. Наоборот, ещё крепче вцепился в плащ хозяина и с любопытством крутил иссиня-чёрной головой. Оценив странную реакцию ворона, Прокопий осмотрелся по сторонам. Несомненно, это был его подвал, но... с невероятно закопчёнными стенами, с паутиной по углам, хотя комната была обжита. В камине догорали дрова, а перед ним красовалась кованная решётка, о которой профессор и не мечтал. Вдоль стен появились новые полки, некоторые были доверху завалены толстыми фолиантами в кожаных переплётах с железными застёжками. На длинном столе, кроме колб и реторт, разместились необычного вида приборы и инструменты.

       Ни сухого дерева в кадке, ни старого сундука на прежних местах не было. За потемневшей дубовой дверью послышались суетливые шаги. Ржавый замок глухо щёлкнул.

       Продолжение здесь: http://proza.ru/2023/01/22/1146