Александр Третий. Послесловие. Николай II и Алиса

Некоторое время молодые супруги жили в Аничковом дворце вместе с Марией Федоровной, Сандро и Ксенией, но всё чаще вдовствующая императрица стала уезжать с младшими детьми то к Георгию в Абастумани, то в Данию или Англию, а то в Гатчину. Сейчас много пишут, что Алиса была стеснительной, делала незначительные ошибки, но ей не хотели прощать. Однако же сразу и круто взялась за любимого Ники:  «Не позволяй другим забывать, кто ты!»  И не должны забывать, кто она, внучка самой королевы Виктории!

Император решил перебраться в Зимний дворец. Родилась дочь. Через два года –– вторая дочь. Первый случай в истории дома Романовых, когда не рождались мальчики. Аликс кидалась то к святым мощам, то к шарлатанам. На государеву постель брызгали вифлеемской водой из четырех бутылок четыре слепые монахини из Киева, приговаривая: «Мама, несомненно, святая». Филипп, мистик из Франции, «вернувшийся на землю Иисус», пообещал, что у Аликс родится сын (но родилась снова дочь). «Насколько Филипп воздействовал на психоз императрицы, а, следовательно, и царя, видно из того, что когда Филипп умер, то “поднялся живым на небо, окончив на нашей планете свою миссию”» (С. Ю. Витте).

В государственных делах Николай поначалу опирался на старые кадры. Кое в чем помогала Мария Федоровна. Однако это продлилось недолго. Полезли в советчики дядя Владимир и дядя Сергей, добавился великий князь Михаил Николаевич, взыграла собственная гордыня, совалась Алиса, –– и четкий государственный механизм, настроенный Александром III, стал рассыпаться.

–– Эти свиньи вынуждают сына делать бог знает что, и говорят, что муж мой желал этого, –– ругалась Мария Федоровна, получив прозвище "Мария гневная". 

«Ее рассуждения поражали меня своей ясностью, и даже я не ожидал, что она так быстро схватит сущность создавшегося положения. Эпитеты “недостойный”, “отвратительный”, “недопустимый” чередовались в ее словах, и она даже сказала: “Могу я себе представить, что произошло бы, если бы они посмели обратиться с такими их взглядами к императору Александру III. Что произошло бы с ними, я хорошо знаю! ”» (Председатель министерства финансов В. Н.  Коковцов).

Морское министерство при поддержке великого князя Алексея Александровича пренебрегло незаменимыми качествами мурманских гаваней; утвердило строительство порта в Либаве, упуская из виду, что Балтийское море во всякое время может быть заперто вражескими эскадрами, и русские военные суда будут обречены на бездействие.
«Можно только пожалеть, что великие князья играют часто такую роль только потому, что они великие князья, между тем как роль эта совсем не соответствует ни их знанию, ни их талантам, ни образованию. Когда же они начинают влиять на государя, то из этого большею частью всегда выходят одни только несчастья. Нужно сказать, что при Александре III великие князья ходили по струнке, император не давал им вмешиваться в дела, их не касающиеся. С воцарением молодого императора все это было перевернуто», –– писал Витте. И порицал честолюбие Николая II: «Он с трудом терпел тех, кого почитал выше себя по моральным и умственным  качествам. Он чувствовал себя в своей тарелке тогда, когда имел дело с людьми, которых он считал менее даровитыми и знающими, нежели он. Льстецы внушали ему, что за него весь народ, вся не интеллигенция. В принципе, народ всегда был за царей, но трудно ожидать, что весь народ за царя, когда государь управляет посредством камарильи, которая, в свою очередь, считает, что она есть соль земли русской, что всё должно делаться для нее и, во всяком случае, через нее».

У императрицы появился Распутин, став роковой фигурой для России. После четырех дочерей родился сын, больной гемофилией, Распутин умел останавливать кровь, и Аликс уже не могла обойтись без него. В обществе утвердился миф о спасении наследника благодаря влиянию Распутина. Реально же о цесаревиче денно и нощно заботились квалифицированные врачи, а «святой старец» (отнюдь не святой и не старец) лишь ловко использовал нездоровую психику императрицы. По его указанию тасовали министров, как карточную колоду. Те, кто желал получить вожделенную должность, заискивали перед Распутиным, несли подарки. Он обговаривал с Вырубовой, та –– с Алисой, а та нажимала на Ники. Даже Витте приблизил Распутина, желая вернуть себе должность, от которой был отстранен.

Княгиня Зинаида Николаевна Юсупова, зная, что императрица вся во власти проходимца, в присутствии Ксении с Ольгой сказала Марии Федоровне, что единственное средство спасти государя, детей и Россию –– это поместить императрицу в санаторий для душевнобольных.
Свитский генерал В. Ф. Джунковский пытался конфиденциально рассказать Николаю II, что приближенный ко двору «святой старец» Распутин –– авантюрист и проходимец, подрывающий престиж императора. Кончилось тем, что Джунковский был отправлен в действующую армию, где его и застала Февральская революция.
На совещании Государственного Совета председатель  сурово сказал: «Мы во власти темных сил. Отечество в опасности!» –– и  не выдержал дальше, заплакал. Императору доложили, он только вздохнул: «Пусть лучше десять Распутиных, чем одна истерика императрицы …»

На склоне лет Ольга Александровна говорила своему биографу:  «В крушении Дома Романовых были повинны не столько политики или интеллигенция, сколько сами Романовы. Дело в том, что все эти роковые годы Романовы, которым следовало бы являть собой самых стойких и верных защитников престола, не отвечали нормам морали».
Обращение к магам и колдунам Православная Церковь не допускает, но этим пренебрегали. Для императора проводил спиритические сеансы греческий маг, вызывая дух Александра III, который давал политические советы. Алиса надела на палец перстень со свастикой –– некий божественный оберег. Был у нее колокольчик, подаренный «вернувшимся на землю Иисусом» –– изгнанным из Франции Филиппом: сей колокольчик звонил, когда приближались к Алисе люди «с дурными намерениями».
Ее ненавидела вся Россия, считая полоумной. Высмеивали в ярмарочных балаганах, в листовках и даже в некоторых газетах. С Николаем II не спешили родниться  дворы европейских держав, хоть в 1917 году его старшей дочери было 22 года, а следующей за ней –– 20 лет. Сюда, очевидно, вплеталась и боязнь гемофилии.

А император близок был к сумасшествию: позорная война с Японией ради амбиций царя и с подачи Вильгельма II, погубившая тысячи русских жизней и весь Балтийский флот! Ловко Вильгельм подтолкнул Николая в Маньчжурию и Корею! После душевных советов ему на Ревельском рейде, на яхте Вильгельма взвился сигнал  по международному своду: «Адмирал Атлантического океана приветствует адмирала Тихого океана!» Как же тут было не оправдать великую веру Вильгельма? Влезли в Корею. Влезли в Манчжурию. И получили войну. Ослабив Россию, дядюшка Вилли мощно усилил Германию. (Словно не знал Николай отзыв отца о Вильгельме II: «Это дурно воспитанный человек, способный на вероломство»).
 
Война с Японией, революция 1905 года, убийство губернатора Москвы великого князя Сергея Александровича, постоянные покушения на членов правительства, мировая война, хоть Ники и Аликс были настолько привязаны к дядюшке Вилли, что между Германией и Россией в июле 1905 года был составлен Бъеркский договор, направленный против Англии!
Договор был полностью подготовлен Николаем II тайно от своих советников, став неприятной неожиданностью для министров Витте и Ламсдорфа.
Незадолго до Бьерка, двоюродные братья –– Николай II и наследный принц  Великобритании Георг клялись в вечной дружбе: «Да, мой самый дорогой Ники, я надеюсь, что мы всегда будем продолжать нашу с тобой дружбу. Ты знаешь, я неизменен, и я всегда тебя так любил… В мыслях я постоянно с тобой. Благослови тебя Бог, мой дорогой старина Ники, и помни, что ты всегда можешь рассчитывать на меня как на своего друга. Навеки твой преданный друг Джорджи».
В силу Бьеркский  договор не вступил, но недавний друг Джорджи основательно охладел к старому другу Ники. 

Россия стояла на краю гибели, но... полная беспечность председателя Совета Министров Горемыкина, назначенного по указке Распутина. «На замечание мое, что нельзя одновременно вести войну и вычеркивать из казны четвертую часть доходного бюджета (был установлен сухой закон. –– Н. Б.), Горемыкин заметил невозмутимо: “Ну что за беда, что у нас выбыло из кассы 800 миллионов дохода. Мы напечатаем лишних 800 миллионов бумажек, — как будто не ясно всем и каждому, что мы должны вести войну на бумажки, что даже и недурно, так как их охотно берет народ”» (В. Н.  Коковцов).

Сухой закон обернулся «Тройным одеколоном» и политурой для простого народа, а святой старец Распутин, ничуть не скрываясь, пил в кабаках мадеру, и пьяный устраивал пляски и дикие сцены.

Императрица всё маялась сердцем, головной болью, но посещала Царскосельский госпиталь. Идею поработать в лазарете подал ей Распутин. Записывала в дневник: «Я нахожу совершенно естественным, что больные чувствуют себя лучше в моем присутствии, потому что, гладя на них, я всегда молюсь и думаю о нашем друге».
Друг –– это Распутин.
 
Также Алису заботила участь немецких военнопленных. 5 января 1916 года написала мужу в ставку: «Макс говорит, что у них не хватает продовольствия для вполне достаточного питания пленных, так как подвоз провианта к ним отрезан отовсюду (теперь из Турции, я думаю, подвозят, это для них большая поддержка). А мы можем лучше питать и давать больше жиров, в которых они нуждаются –– в Сибири поезда ходят правильно, –– и помещение нужно потеплее и почище».

Император ответил через три дня: «... генералу Беляеву я скажу о немецких военнопленных, дне рождения Вильгельма и т.д. Я намерен послать Георгию шифрованную телеграмму относительно того, на что обратить особое внимание при посещении военнопленных, кроме других подробностей, которые я хочу поручить ему расследовать!»

Следующее письмо императрицы датировано 14-м января: «Сегодня день рождения Вильгельма».
Того самого, который травил русских солдатиков газом, до смерти, отнюдь не желая кормить их в плену.

«Вся зелень в крепости и в ближайшем районе по пути этого зелёного плотного тумана была уничтожена, листья на деревьях в момент пожелтели, свернулись и опали, трава почернела и безжизненно легла на землю. На Соснеской позиции и в тылу было ужасно, около половины бойцов были сразу отравлены насмерть, полуотравленные брели назад и, томимые жаждой, нагибались к источникам воды, но тут, на низких местах, газы задерживались, и вторичное отравление вело к смерти.        После газовой атаки из шести полков и ополчения, оборонявших крепость, выжило 160-200 человек. Немецкая армия двинулась прямо за волной, чтобы добить оставшихся»   
                Владимир Буняковский,
                начальник штаба 57-й  дивизии.               
                Крепость Осовец, 24 июля 1915 г.
               
Кроме писем, любимому Ники шли от жены подарки, благословленные Распутиным: вино «со Своим именем», «корочка от Него», ландыш... Распутин стал новым Иисусом Христом.
Распутина всё же убил Феликс Юсупов, женатый на дочери Сандро и Ксении. Но было поздно. Надвигалась революция.

И все равно в высших кругах царило бездумье. Графиня Шувалова в январе 1917 года дала «Розовый бал». Не отставали другие князья и графы.
И всё это на глазах людей, у которых на фронте гибли мужья, сыновья и отцы, а в Петербурге не было хлеба. Когда Александр воевал на Балканах, он написал жене: «Прошу тебя, не посещай концертов. Это нехорошо, когда льется кровь».

Молодой поэт Владимир Маяковский гневно читал стихи в переполненных студенческих аудиториях: 

               Вам, проживающим за оргией оргию,
               имеющим ванную и теплый клозет!
               Как вам не стыдно о представленных к Георгию
               вычитывать из столбцов газет?!

               Знаете ли вы, бездарные, многие,
               думающие нажраться лучше как, —
               может быть, сейчас бомбой ноги
               выдрало у Петрова поручика?..

               Вам ли, любящим баб да блюда,
               жизнь отдавать в угоду?!
               Я лучше в баре буду  ****ям
               подавать ананасную воду!

7 января 1917 года председатель Государственной Думы Михаил Родзянко получил аудиенцию у государя и сделал ему доклад о положении в стране.
–– Ни для кого не секрет, что императрица помимо Вас отдает распоряжения по управлению государством, министры ездят к ней с докладом, неугодные ей быстро летят со своих мест. В стране растет ненависть к императрице. Для спасения Вашей семьи Вам, Ваше величество, необходимо отстранить императрицу от влияния на политику. Не заставляйте, чтобы народ выбирал между Вами и благом Родины.

«19 января 1917 года я приехал в Царское Село и видел Государя в последний раз. Никогда не забуду этого нашего последнего свидания, и никогда не изгладится из моей памяти то впечатление, которое оставило во мне это свиданье. Целый год не был я в той приемной перед кабинетом, в которой бывал столько раз за 10 лет, будучи председателем Совета Министров.
Ничто не изменилось за целый год, что я не переступал порога Александровского дворца. Государь тотчас принял меня. Когда я вошел в его кабинет, он стоял у окна у самых входных дверей и там же остался, не подходя к письменному столу, как это он делал раньше, и не предложил мне сесть, а остался говорить со мною стоя. Мне показалось, что дверь из кабинета в уборную была приотворена, чего никогда раньше не бывало, и что кто-то стоит за дверью.

Быть может, это был просто обман моего слухового впечатления, но во все время нашего короткого разговора, это впечатление не оставляло меня.
Внешний вид государя настолько поразил меня, что я не мог не спросить его о состоянии его здоровья. Он стал просто неузнаваем: лицо страшно исхудало, осунулось, и было испещрено мелкими морщинами. Глаза совершенно выцвели и как-то беспомощно передвигались с предмета на предмет, вместо обычно пристального направления на того, с кем государь разговаривал. Белки имели ярко выраженный желтый оттенок, а темные зрачки стали совсем выцветшими, серыми, почти безжизненными. Я с трудом мог подавить в себе охватившее меня волнение и, спрашивая о здоровье, сказал просто: “Ваше величество, что с Вами? Вы так устали, так переменились с прошлого января. Позволяю себе сказать, что Вам необходимо подумать о Вашем здоровье. Те, кто видят Вас часто, очевидно, не замечают перемены, но она такая глубокая, что, очевидно, в Вас таится какой-нибудь серьезный недуг”.

Выражение лица государя было какое-то беспомощное. Принужденная, грустная улыбка не сходила с лица, и он сказал мне только: “Я совсем здоров и бодр. Мне приходится очень много сидеть без движения, а я так привык регулярно двигаться”. При этом он как-то странно оглядывался по сторонам. Так же продолжая беспомощно улыбаться, государь подал мне руку и сам отворил дверь в приемную. В приемной я нашел доктора Боткина. Скажу и сейчас, спустя столько лет, что слезы буквально душили меня. Я обратился к Боткину со словами: “Неужели вы не видите, в каком состоянии государь. Ведь он накануне душевной болезни, если уже не в ее власти, и вы все понесете тяжкую ответственность, если не примете меры к тому, чтобы  изменить  создавшуюся обстановку”.  Он промолчал.

У меня осталось убеждение, что государь тяжко болен, и что болезнь его — именно нервного, если даже не чисто душевного свойства. При этом моем убеждении я был и 10-го июля 1918 года, когда в помещении Петроградской чрезвычайки меня доп-рашивал Урицкий и задал мне прямой вопрос о том, считаю ли я государя психически здоровым, и не думаю ли, что он еще со времени удара его в Японии был просто больным человеком.

Это же убеждение я храню и теперь и думаю, что в описываемую мною пору государь был уже глубоко расстроен и едва ли ясно понимал, что происходило кругом него. Как бы то ни было, но я не запомню, чтобы я когда-либо переживал такое душевное состояние, как после этого последнего свидания за пять недель до Февральской революции, которая смела всё, что было мне дорого, и привела государя к роковому концу в ночь на 17-ое июля 1918 года в Екатеринбурге»  (В. Н. Коковцов).

В ночь на 17-ое июля царская семья была расстреляна. Элла Гессенская разделила участь царственных узников.