Брошенные

Елена Владимировна, женщина не молодая, взрослая, с "пониманием", как у них в школе говорят, вдруг поняла - не счастлива она в браке.
"Надо что-то менять". Влюбилась в учителя физкультуры и ушла к нему жить.

Дети, пацаны - один ещё в садике, другой эту же школу заканчиваетзаканчивает, не остановили лавину чувств,  остались с отцом .
 А она  ушла к уже немолодому, кряжистому как вяз, бывшему штангисту Сергей Иванычу.

Школа замерла на какое-то время в шоке, обсуждая происходящее междометиями и вытаращенными от эмоций глазами. Но Елена Владимировна продолжала так же профессионально и преданно вести свой предмет - химию и биологию. Никому ничего не объясняя, сохраняя удивительное спокойствие и самообладание. И со стороны могло показаться, что ничего не случилось.

Младший "брошенный" пришёл в садик и дождавшись паузы за обедом, когда все были "глух и нем", заявил:"А наша мама ушла к другому дяденьке. Теперь у меня будет две папы." В ответ дети перестали жевать, воспитательницы и нянечки всплеснули руками. А дети кто-то даже завистливо заплакал:"Я тоже хочу две папы-ы." А девочка, которая младшему нравилась и спала на соседней койке, в тихий час угрожающе прошипела:"А вот я маму попрошу - и у меня три папы будет!" И показала язык.

Старший "брошенный" целую четверть избегал уроков химии, биологии и физкультуры. По остальным предметам нарочно нахватал двоек. И даже пробовал начать курить и пить водку. С первой же попытки добрался до дома сильно пьяный, разбудил своего "брошенного " отца. Сказал:"Всё, папа, я теперь пью и курю." И упал в коридоре. Папа сказал:"Понятно."  Дотащил сына до кровати, разул-раздел, уложил спать.
А утром поднёс стопку и сигаретку: "Плохо тебе, сынок, выпьешь? Ты ж теперь куришь и пьёшь?"Сын покраснел до корней волос, пить и курить отказался, сказал:"Пап, ты вообще что ль."

Учителя за двойки и поведение его не гоняли - мальчик  всегда учился хорошо. Да и в музыкалке успевал одновременно по фортепиано и скрипке учиться. Много читал и был незаурядной личностью в школе. Только его стали немного побаиваться и уже не обращались к нему с лишней просьбой, как раньше.
Он, то как-то странно засмеётся посреди урока. То вдруг на переменке, заорёт на одноклассников, что-нибудь вроде: "Ненавижу вас всех, сволочи!" А потом на уроке встанет и попросит у всех прощения: "Был не прав. Простите. Погорячился" И будет сидеть с пунцовым румянцем на щеках до конца урока.

А когда опять стал ходить на "мамины" химию и биологию - смотрел на неё, не сводя глаз, с кроткой и страшной улыбкой. Елена Владимировна невозмутимо вела уроки, иногда останавливалась возле сына,  легонько проводила рукой по его волосам.

 Класс, наблюдая, с ужасом замирал. Кто-то из детей однажды тихо, но слышно, сказал:"С-сука." А кто-то подбросил картинку на листе в клеточку, где синей и красной авторучкой был узнаваемо нарисован портрет Елены Владимировны в образе вампирши с клыками, красными глазами и кровью на подбородке.
Елена Владимировна ни чуть не смутилась увиденным и услышанным,  картинку даже ухмыльнувшись, аккуратно сложила и сохранила.

Младший "брошенный" в садик приходил довольный. Рассказывал про новые игрушки от "нового" папы. Говорил, что у него теперь один папа "так, на каждый день", а другой "выходной и праздничный".
А старший, неожиданно, вдруг располнел. За несколько месяцев выпал из всей одежды сразу, стал не похож на себя и отец даже взял кредит, чтобы сменить сыну полностью гардероб.

На выпускном в школе старший играл во всех сценках и толстого зайца со скрипкой и аккомпаниаторшу-гейшу за синтезатором Был очень весёлым и много смеялся.

А после выпускного папа застал его дома крепко "спящим". На прикроватной тумбочке были пустые пачки от снотворного и записка:"Мамочка! Ты самая лучшая! Знай - я буду всегда тебя любить! Твой брошенный сын."

Когда его откачали от непомерной дозы снотворного, мама пришла в больницу его навестить. Отец не пускал её в палату, но сын в бреду так звал её.
Когда она вошла и присела к нему на кровать, он спросил:"Мама, ну ты хотя бы счастлива? Не зря всё это, мам, не зря?"

Елена Владимировна закусила губу и глядя в окно произнесла чуть слышно:"Не знаю, сынок, не знаю. Я перестала чувствовать. Боль...и счастье тоже."