За облаками всегда солнце

Тучки наши село красивое, только и правда частенько зависают темныё дождевые облака.

Не сказать, что всё время дожди, но как будто и, правда, больше тучек, чем солнечных дней.

 Маринка к нам осенью приехала, дожди как раз зарядили. В школу устроилась вожатой, есть там ещё такая ставка.
Повторять всё любила:" А за облаками всегда солнце!" И мечтательно так бывало на небо стоит, смотрит.
Облака что ли взглядом разогнать пыталась? В школе вот её почему-то не полюбили, странно, кроме детей.

  Диплом у неё был политехнический, причём красный. А тут у них учителя истории наградили за "заслуженность и выдающность" и он стал реже бывать в Тучках - ездил то на семинары, то на мастер-классы, то на очередное награждение.

И Маринку поставили на замену уроков истории сразу на несколько параллелей. Она ж  со спортсменским азартом бросилась в доверенное ей дело.
К урокам готовилась ответственно, вела их интересно. На работу ходила нарядная, причёсанная, улыбалась безмятежно и искренне. Только в глубине глаз притаилась грусть. Хотя с её почти детским лицом, причёской как Бриджит Бордо и всё ещё красивым силуэтом, не смотря на троих детей, ей было далеко до своих сорока лет.

    Старший мальчик учился уже в институте в Питере, другой подросток учился в этой же школе, а вот девочка 4 годика была инвалид с ДЦП. Два почти удачных замужества и почти мирных развода не угасили надежду и желания ещё попытаться создать, дождаться, найти свою пару. Хотя её мама, сидя дома с крошкой внучкой, постоянно твердила ей:"Хватит уже. Нажилась с этими мужиками. Вот твоя семья! Сиди, какой тебе ещё муж, да и кому ты нужна с таким приданным".

А она, порой погрустив от одиночества и трудностей,опять улыбалась. И её опять можно было встретить напевающей по дороге в школу, весело шагающей на высоких каблуках в каком-нибудь радостном красном пальто. В школе ей улыбались, а за спиной переговаривались: "Видала? Улыбается она, а ребёнок инвалид."

А она не обращала внимания, доброжелательно и кротко разговаривала со всеми. Проводила по праздникам забавные вечеринки и конкурсы, веселила всех и со всеми веселилась, могла выпить и посмеяться с теми кому она не нравилась и кто её не любил.Как будто этого не замечала, как будто этого и не было.

И тут "началась". Родители начали собирать подписи и писать письма во всевозможные инстанции:"Человек без специализированного образования ведёт историю..." - "Кто такая? Откуда взялась, почему учит наших детей?" - "Пусть лучше никакой учитель чем такой..." - "Если село, так всё можно что ли? А ЕГЭ как потом сдавать?"

А дети их на её уроках истории замирали и сидели притихшие. Открыв рот от сосредоточенности, ловя каждую интонацию, когда Марина Викторовна рассказывала им неведомо откуда отрытые факты, подробности событий, с чувством, воскрешая их как наяву. Иногда она сама замирала на уроке, укутавшись в вязанный палантин, глядя в окно, в даль, класс притихал вместе с ней и никто не решался нарушить эту нечаянную тишину.

А на перемене дети подходили и спрашивали:"Марина Викторовна, а почему вы грустная?" И она отвечала:"Я не грустная, - это осень грустит. Посмотрите в окно - небо сегодня в печальных раздумьях. Но там за облаками всегда солнце!" И опять улыбалась!
 Наш Тучкинский учитель истории, наша "знаменитость", продолжал разъезжать с "семинарами-мастер классами-награжденьями", родители продолжали писать недовольные письма, а она продолжала преподавать историю, всё лучше и лучше осваивая предмет.
Однажды она призналась приятельнице:

"Я же технарь - я историю преподаю. как математику, физику, механику. Событие детям разворачиваю, как устройство механизма. Рисую на доске схему, а они запоминают и могут объяснить. Оказывается через "усталость металла", "сопротивление материала", "критическую массу", даже через "гравитацию" можно объяснять историю."

   А когда по настоятельной переписке с вышестоящими органами, наконец, всё-таки приехала московская комиссия и посмотрели несколько уроков "сомнительного" преподавателя.
 Пришли к выводу - у школы есть реальный шанс стать "колыбелью авторской методики". А молодому специалисту предложили несколько схем по недостающему спец-образованию.

 В составе этой комиссии из Москвы был один уже  не очень молодой человек, они разговорились. Он узнал о ребенке с ДЦП и предложил помощь в лечении, у него был опыт и наработанные связи - у близкого друга был похожий случай.
Она эту помощь приняла.

 А через некоторое время ещё он ей предложил...выйти за него замуж.
 А ещё через некоторое время он усыновил её дочь и прописал всех её детей и маму у себя, в московской квартире. И она уже преподавала официально и признанно историю по своей авторской методике в столичной школе и доучивалась на заочном на историческом.

 В Тучках говорили "Ну, конечно, ей жить негде, в общежитии жила - понятно, она с ним из-за квартиры!"
 А когда ещё через некоторое время они с их ребёнком инвалидом попали в какую-то госпрограмму и получили на этого ребёнка квартиру - наши все стали говорить"Конечно он с ней из-за этого ребёнка - им же из-за него квартиру дали!"

А у Маринки у самой был шок от радости, она приходила домой и сидела у порога на табуретке и плакала. А муж спрашивал:" Что с тобой, родная?" Она только отвечала:"Ничего, привыкаю к счастью."

В Тучках её долго вспоминали, в музее в архив сложили фотографии с её уроков, на доске почёта повесили портрет. И очень гордятся её авторской методикой, что именно здесь в их сельской школе она начинала её разрабатывать.

А между собой порой говорили:"Смотри ведь как устроилась, ведь с ребёнком -инвалидом! И мужика отхватила и квартиру! Ну, вот почему одним всё, а другим ничего?"

А над Тучками у нас всё-таки иногда разбегаются тяжёлые облака и там, правда, небо синее и всё то же солнце.