И вновь о советском детстве. Часть 7

Когда я окончила 7 класс, мы переехали в новую квартиру на ул. 1-я Верхневокзальная (сейчас ул. им. Онискевича). И, о чудо, в этом же доме и в одном с нами подъезде поселилась семья моей подружки Ирины. В нашем же доме получили квартиры еще две семьи железнодорожников: Масюта и Предит. Да, в Советской стране по большей мере квартиры выдавались, а не продавались. Только надо было подождать в очереди, ну и принадлежать к той или иной отрасли или заработать заслуги. Без всего этого можно было вступить в кооператив и приобрести квартиру за деньги. К тому времени мои братья  повзрослели: старший женился и работал,  средний поступил в институт. Вначале Саша с женой и сыном-младенцем проживал с нами, и я приносила бутылочки молока и кефира из молочной кухни, что была в конце нашей улицы (по назначению врача малюткам это питание полагалось бесплатно). Вскоре его семья стала проживать самостоятельно. 

Район, где мы поселились, был нам знаком. Сюда в большой, по тем нашим понятиям, магазин (его называли «десятка») мы с подругой из Соцгородка (по ул. К. Маркса мимо школы машинистов) в летние дни ходили с трехлитровыми бидончиками за молоком. Молоко привозили в большой бочке-«корове», ее устанавливали перед магазином возле широкого с многочисленными деревянными ступеньками крыльца, и мы дожидались своей очереди. Если молока не доставалось или его не подвозили, мы бежали «на низ». Так мы называли местечко за улицей, которая сейчас именуется им. Горбунова,  это застройка возле железнодорожной станции Чита-1 напротив корпусов ПВРЗ. Здесь была заасфальтированная площадка с кафе, двумя магазинами и еще, кажется, с частными деревянными домами. В кирпичном здании с двусторонним крыльцом  располагался промтоварный магазин – «каменный». В деревянном, выкрашенном в зеленый цвет, продуктовый магазин – «зеркальный» (все стены торгового помещения сплошь были облицованы квадратами зеркал). И сюда на площадку к «зеркальному» подвозили молоко, или его продавали в самом магазине. От рубля, который нам выдавали родители на три литра, оставалось 16 копеек, и мы на сдачу покупали себе мороженое или что-то еще.Шли домой до Соцгородка перепачканные мороженым очень долго, хохоча и отдыхая на скамеечках возле «своих» домов.

В новом районе возле «десятки», как говорится, было уже не то. Хотя улучшились жилищные условия, и быстрее можно было попасть в школу, и приблизились те места, путь к которым раньше казался не близким, - пропало чувство сопричастности с соседями. Мы уже не знали, кто из них кто и в какой квартире проживает. Здесь рядом встало три одинаковых дома, каждый на 80 квартир, дворы стали общие, проходные, хотя с молодыми зелеными насаждениями, скамейками и песочницами и грибками для малышни.Несмотря на централизованное отопление квартир, на кухнях для приготовления пищи стояли печки-времянки и титаны для обогрева воды для ванной. И когда наступал  вечер, оживали дворы: подъезжала машина, и дети постарше и взрослые с ведрами становились к ней в очередь, чтобы взобравшись по подставленной деревянной лесенке ссыпать  в ее большой контейнер золу. Не помню, чтобы были контейнеры для пищевых отходов, думаю, отходов и не было, потому что они тоже шли на растопку. 
 
Мы с Иринкой оставались по-прежнему, как говорят, не разлей вода. И, если поубавилась беготня на свежем воздухе, то прибавились  походы в кино, благо, до «Красного Октября»  стало рукой подать. И лето продолжало быть в нашем полном распоряжении: общение с болтовней и смехом до самых сумерек. Запомнился случай, как мы хохотали, катаясь прямо на дорожке и до боли в животе: рядом в обнимку прошла молодая парочка – он под два метра, и она, чуть ли не в два раза ниже, в его пиджаке, по земле рукава метут… И еще была неподалеку территория, манившая нас освежающей тенистой прохладой и большущими качелями, правда, в будние дни застопоренными цепями. Это был сад «Коллективный труд», о котором я в бытность редактором отдела краеведения в 2006 году написала статью для своей газеты «Забайкальский рабочий». Не раздумывая далее над текстом об этой первочитинской примечательности, приведу ее местами с незначительными изменениями, но с тем же названием - «Сад нашего детства».

«Более пяти лет тому, как в одном из значительных культурных центров Читы-1, носившем раньше название сад «Коллективный труд», а теперь – Парк культуры и отдыха железнодорожников, возродилась традиция коллективного летнего отдыха. Вновь после долгого уныния перестроечных лет, когда сад хирел и превращался в замусоренную с разрушенными бордюрами и разломанными скамейками и детскими качелями территорию, здесь зазвучали веселые голоса, заработали  фонтаны, заиграла духовая музыка. И на тех, кто в детстве носился здесь среди густых зарослей и в юности спешил сюда, на танцплощадку, в предвкушении многообещающих знакомств, а  позже  уже с собственными детьми не раз прошелся по его дорожкам,  нахлынули ностальгические воспоминания.

До войны и позже, в 50-х и 60-х, этот сад вместе с клубом «Красный Октябрь» были для первочитинцев чуть ли не единственными центрами культуры и отдыха. Проживавших возле линии железной дороги и в районе клуба ПВРЗ по неписаным законам подросткового сообщества называли «низовскими», а тех, кто жил в нагорной части Читы-1, - «с горы». Помню в детстве в разговорах старших братьев с приятелями нет-нет, да и проскакивало: «Наши низовских побили» или «Привязались низовские».

На танцы же в «Коллективный труд» ходили и с низа, и с горы. Ну а если парень с горы встречался с низовской девчонкой, – случались и  потасовки. И приходилось расплачиваться не только расквашенным носом или синяком под глазом. Но если парень с той или другой территории заручался поддержкой своего «атамана», проводить с танцев или из кино девушку на враждебную территорию не считалось опасным (так Сашка Гордиков, а между пацанами – Кацап, в конце 40-х верховодил на горе и прикрывал своих).
 
Но то была скрытая от взрослых подростково-юношеская ментальность двух послевоенных десятилетий. Взрослые той поры знали, что их дети ходят в «Красный Октябрь» в кино, а повзрослев - на танцплощадку в «Коллективный труд». Сами же с младшими детьми по выходным спешили в сад, чтобы пройтись по тенистым аллеям, посидеть на скамейке возле фонтанчика и полюбоваться цветочными клумбами. Кто-то играл в бильярд  рядом в одном павильоне, а кто-то в другом двигал фигуры на шахматной доске для души или состязался в крупных турнирах. Дети катались на деревянных лошадках с каретами, что кружились под шатром карусели, взмывали вверх на лодках-качелях или вместе со взрослыми метали кольца, пытаясь набросить их на торчавшие из дощаного щита штыри.
 
Звучала музыка. Это в высокой резной беседке в самом центре сада играл духовой оркестр. На другом конце сада жужжал самолет. Установленный на  металлической опоре он делал мертвую петлю – дух захватывало от такого аттракциона. В летнем кинотеатре смотрели фильмы, а танцплощадки иногда превращались в летние театры, и здесь давали концерты художественной самодеятельности  кружковцы клуба «Красный Октябрь», разыгрывали спектакли, пели приезжие артисты и певцы. А сразу же после войны, когда заладились советско-китайские отношения, здесь часто принимали гостей из Поднебесной.
 
Особенно оживал сад в День железнодорожника. В большом зале летней столовой проходили конкурсные выставки разных блюд и лакомств. В буфетах и киосках открывалась праздничная торговля – продавали то, что в обычные дни нельзя было купить в магазинах. Дети утоляли жажду морсом, а взрослые 100 граммами «сучка» или вьетнамской водки. Нарядные компании устраивались поудобней на траве в тени черемух и яблонь, желая здравия славным труженикам железной дороги, передовики которой смотрели на них с больших портретов, установленных здесь же вдоль садовых дорожек.
 
В те годы к саду примыкали утопавшие в густой зелени четырехквартирные казенные бараки да усадьбы с частными одноэтажными деревянными домами и площадка детского сада, по весне вся в яблоневом и черемуховом цвету. Вместе с несколькими деревянными зданиями дорожной больницы сам сад «Коллективный труд» и все постройки вокруг него занимали территорию большого квартала. Сад и сейчас остался в тех же пределах, какими они были в 1930-е. Друзья-одноклассники, оба  Анатолии, Молотков и Карасев да Владимир Благовещенский (их детство и отрочество выпали на военные и послевоенные годы и были связаны с этими местами) в позапрошлом году, чтобы убедиться, убыла ли его территория в результате застройки 70-х и 80-х годов, обошли сад кругом. Оказалось – нисколько (здание отделения дороги да жилые дома выросли взамен деревянных строений, окружавших сад ранее).
 
Вот уже лет семь в День железнодорожника встречаются здесь друзья и, шагая по садовым дорожкам с возгласами «А помнишь?», начинают бередить память, возвращаясь в сад своего детства. Пацанов той поры, да и мальчишек следующих поколений, тянули сюда густые заросли, где можно было погонять «в войнушку» или поозорничать, пошутить над взрослыми, подбросив на дорожку привязанный за суровую нитку кошелек-пустышку, или, протянув нитку поперек аллеи, осветить ее из фонарика, чтобы в темноте она казалась толстой веревкой. Бежали «подсмотреть» за знакомыми взрослыми парнями и девчонками, как они целуются на скамейке или кружатся в вальсе или двигаются под музыку танго и фокстрота на танцплощадке, или поглазеть на оркестрантов и найти среди них  играющих на трубе своих дядюшек или отцов.
 
Но вход в сад был платным, а для мальчишек 25 или 30 копеек были целым состоянием. Тогда гурьбой с пугачами - деревянными пистолетами, которые бабахали от подожженного пороха, рассаживались по столбам высоченного забора. И то на одном, то на другом его конце раздавалась пальба. Милиционеры, подстерегавшие у забора безбилетников, кидались на «выстрелы», а за их спинами уже прыгали с ограждения в густые заросли оставленные без присмотра «зайцы». Помнят, как поздно вечером, когда  смолкала музыка и танцплощадка пустела, люди как в праздничной демонстрации большими колоннами растекались по улицам к себе домой, на гору. Еще помнят, как в войну ходили в осенний сад убирать там сухие листья, помнят и послевоенный сад с безногим фронтовиком, игравшим на гармошке, да танцующие пары под старенький патефон. Этот патефон был для всех так дорог, что когда однажды воришка попытался его стянуть, целая ватага парней долго гналась за ним, чтобы отбить этот бесценный «инструмент».

Теперь от тех времен остались танцплощадка, немногие скульптуры да некоторые хозяйственные постройки. Старая танцплощадка переделана под летний театр, а там, где раньше была центральная беседка, шумит  фонтан; в новых павильонах играют в теннис и бильярд, на спортивной площадке детвора гоняет мяч, а в День железнодорожника по дорожкам катается в вагончиках.

К 100-летию Забайкальской железной дороги заменили ограждение парка, и всю его территорию начали приводить в порядок. Заменено покрытие танцплощадки, там, где люди годами натоптали по удобным для них маршрутам дорожки, положена плитка, обновлены дорожки старых аллей,  высаживаются акации и цветы. Парк работает каждый день, и ночью даже зимой хорошо освещен. Здесь убирают мусор и выметают дорожки, здесь даже моют скамейки, а в засуху поливают на газонах траву. И те 18-20-летние, кто раньше, может, и не дорожил этой зеленой зоной, с гордостью говорят: «Это наш парк», а пожилые люди из окрестных домов, выросшие на Чите-1, добавляют: «Это сад нашего детства».

Судьбы многих поколений читинцев связаны с этим садом, рожденным  трудом комсомольцев в 1925 году, когда здесь, по данным краеведа Владимира Лобанова, были высажены деревья и облагорожены дорожки и аллеи. В числе первых создателей сада были и Николай Шемелин (будущий редактор «Забайкальского рабочего»), и Григорий Глухов, и Вера Кушелевская, и Анна Алалыкина, и Алексей Соловьев и десятки  других. Спустя два года, в 1927-ом, рабочие локомотивного депо, ПВРЗ и других железнодорожных учреждений своим коллективным трудом подготовили сад к посещению, поэтому он и получил название «Коллективный труд». Здесь оборудовали буфет, бильярдную, тир, летний кинотеатр, танцплощадку, а вход стоил 15 копеек.
Вот такова история этого милого не для одного поколения читинцев зеленого и уютного островка, воссозданная живыми воспоминаниями тех, для кого он стал частичкой малой родины».